Довесок

✨Людмила Лаврова
- Галя, но она же с довеском! Или тебя это устраивает? – Дарья оперлась о забор и усмехнулась, глядя на соседку. – Получше-то ничего найти не мог? Вроде ни кривой, ни косой, а хороший парень. Да и девок у нас пруд пруди, а поди ж ты, нашел себе!
Галина вздохнула. Себе она не хотела признаваться в том, что выбор сына ее не устраивает. И услышать это от заклятой подружки было вдвойне обидно.
- А нам дети в радость, Дарья! Поняла? Чем это она плохая, спрашивается? Молодая, красивая, нравом не вздорная и порядочная, это я точно знаю. А что ребенок… Так что тут плохого? Она его не нагуляла, а в браке родила. А то, что вдовой осталась в таком возрасте, так все мы под Богом ходим. Вырастим, воспитаем и будет мне еще один внук. И нечего тут попусту языком трепать!
Галина поджала губы и шуганула соседского кота, который шел по забору в ее сторону.
- Повадился! Он у меня уже трех цыплят утащил, Дашка. Присматривай за своим хвостатым, а то спущу Атоса, пусть потом не жалуется.
- Напугала! – Дарья отпихнула подальше от забора толстого полосатого кота. – Кто кого еще гонять будет. Запру охламона! Он и у меня цыплят гонял в прошлом году. Если бы не был таким хорошим крысоловом, давно бы уже избавилась от него. А так, куда инстинкты-то девать?
- Пусть он со своими инстинктами дома сидит!
- Галь, забыла-то я! Банки! Варенье уж готово, наверное.
- Ты тут языком чешешь, а кто-то ж его там варит?
- Так, Ольга. Приехали вчера помочь с огородиной.
- Так она ж у тебя на сносях?
- Потому все в огороде, а она варенье варит. Не хочет без дела сидеть. Не невестка, а золото!
- Что ж ты свое золотко за глаза хвалишь, а в глаза гоняешь?
- А для порядку! – Дарья снова усмехнулась. – Вот ты станешь свекровью и бери пример. Будешь ласковой – на шею сядут и ножки свесят!
- Разберемся! – Галина махнула рукой. – Банки-то давать тебе или обойдешься? Некогда мне языком ворочать, пора дело знать.
Выпроводив соседку, Галина принялась за тесто. Завтра приедет сын, привезет невесту знакомиться. Невесту… Галина бросила месить тесто и оперлась руками о стол, глядя в окно. Что-то будет…
Настю она не знала. Только слышала о ней, да пару раз видела издалека, когда ездила в гости к сестре в соседний поселок. Ничего выдающегося в ней не было. Девушка как девушка. Светловолосая, большеглазая. Только что высокая, под стать ее Максиму. Хотя, какая уж она девушка? Женщина молодая. Замужем была, ребенок есть. Мальчик. Годика три ему сейчас. Судьба с Настей обошлась на редкость неласково. Родителей потеряла по малолетству еще и воспитывали ее бабка с дедом. Подняли, выучили, выдали замуж. Только успели правнуку обрадоваться, а тут муж Насти попал в аварию. И осталась девчонка вдовой с дитем на руках. Как тут не пожалеть? Только вот… Галина предпочла бы ее жалеть на расстоянии. За сына сердце болело так, что и дышать сложно было. С тех пор как не стало мужа, Максим стал для нее единственной опорой и поддержкой. Она и радовалась, что он рядом, и переживала. Взрослый мужчина уже, пора семью заводить, а он все тянет. На вопросы отшучивался, все говорил, что ждет большую любовь. И вот тут заявил недавно, что, наконец, нашел… Настю. Галина тут же кинулась к сестре. Надо же узнать, что да как. Только Лида на нее аж прикрикнула. Старшая, ей можно.
- Что, как курица, всполошилась?
- Так, что за человек еще? Приведет, а потом что?
- К тебе приведет, правда, да ненадолго.
- Как это? – Галина опешила.
- А разве Максим тебе не сказал, что дедов дом я ему отписала? Там, конечно, жить нельзя, старый он совсем, но участок-то большой. Построятся.
Мысли у Галины заскакали зайцами. Это что же получается? Сын уедет, а она? Ну и пусть между поселками расстояния всего ничего и автобус ходит. Но, одно дело, он рядом и вечером домой придет, по хозяйству поможет, а другое – своим домом заживет. Ей туда и хода не будет. Только по праздникам.
- Что насупилась? Или не рада? – Лидия сбавила тон и присела рядом с сестрой. - Отпускать надо, Галя. Вырос Максим-то. Как не крути, а пора ему уже свой дом и семью.
- Все ты верно говоришь. Только… Боюсь я. А если не сложится у них? Если что не так пойдет? Опять же, ребенок…
- Слушай, что я тебе скажу. У нас в поселке девчонок много. Так вот ни про одну из них я так хорошо сказать не смогу, как про Настену.
- Это меня и пугает. Слишком уж она положительная.
- На тебя не угодишь! – Лидия рассердилась. – Плохая была бы – ты, что обрадовалась бы? Галя, перестань! Главное, чтобы они жили. И чтобы ты не сделала ошибку, которая тебе сына стоить будет.
- Какую? – Галина испуганно охнула.
- Не примешь ее - сына потеряешь. Я видела, как он на Настену смотрит. Любовь там.
Галина слушала тогда сестру и внутри у нее как будто свернулся колючий комок. Он ворочался, не давая спать по ночам, и постепенно рос, хотя Галина и не могла сказать, откуда он взялся и зачем он сидит там, не давая ей покоя.
Она выпрямилась, потрясла онемевшими руками и снова принялась за тесто. Надо встретить так, чтобы не сказала потом невестка будущая, что ей не рады здесь были. Права Лида, нельзя сыну показать, что не нравится ей вся эта затея. Там видно будет, как и что. А пока надо постараться.
Маленькие, один к одному пирожки укладывались на большое блюдо. Галина вздохнула, вспомнив, как любил такие крошечные, на один укус, ее муж.
- Семечки, не иначе! Сколько не съешь – все мало! Такие вкусные!
Он брал руку жены и целовал ее. Галина смеялась, выдергивая пальцы, и обнимала мужа. Она всхлипнула. Как не хватало ей сейчас Ивана! И совет бы дал и успокоил.
Ночь выдалась бессонная. Она крутилась с боку на бок, пытаясь уснуть, но вскоре оставила это занятие. Скорее бы уж утро…
Настя стояла за спиной Максима, боясь поднять глаза на будущую свекровь. Маленький Славик крутился на руках, разглядывая новое место. Сколько всего интересного вокруг! Вон большой пес сидит на цепи. Не лает и это странно. У бабушки Вали всегда лает. Вон кот пошел куда-то, деловито крутя хвостом. Славик потянулся за ним, глянув на маму.
- Посиди тихонько.
- Отпусти его, пусть побегает. Я Атоса закрою, а больше тут бояться нечего. Ты его будешь видеть. – Галина разглядывала будущую невестку.
Что ж за девица, прости Господи? Без слез не глянешь. Худенькая, бледная. Так и не скажешь, что крепкий бутуз на руках – ее сын. Что-то ворохнулось в груди у Галины, потеснив колючий комок. Мальчишка, которого Настя спустила с рук, протопал по дорожке и остановился у ног Галины, глядя на нее снизу вверх.
- А кот куда пошел?
- Какой кот? – Галина насторожилась. – У меня кота нет. Где ты его видел?
Славик махнул рукой в сторону от крыльца, и Галина охнула.
- Побежали ловить! А то он опять до цыплят доберется!
Славик припустил вслед за странной женщиной, которую никак не мог понять, как назвать. Кота они поймали у самого загона с цыплятами.
- Вот, паразит! А ну! Брысь отсюда! – Галина сняла с ноги тапок и запустила в кота.
Глядя, как Славик смеется, она сама невольно заулыбалась. Хороший мальчишечка! Шустрый такой. И ласковый. Она цыпленка достала, ему показать, а он и взять боится, только погладил.
- Он маленький!
Галина поманила мальчика за собой и спустя несколько минут Славик уже сидел у нее на коленях и уплетал пирожки. Поймав взгляд Насти, который та бросила на Максима, Галина улыбнулась:
- Хороший мальчик у тебя, Настена! Умненький и поесть любит. Мечта любой бабки.
Подметив, как выдохнула Настя, Галина снова почувствовала, как что-то дернуло внутри. Какая же она… Всего боится. За дитя тревожится. Значит, мать хорошая, правильная. Галина прислушалась к себе и, с удивлением поняла, что комок стал меньше и забился куда-то далеко. Нет, он не ушел совсем. Тревога еще осталась. Но, дышать стало легче.
Максим балагурил, обсуждая свадьбу, а Настя молчала, опустив глаза в тарелку. Дождавшись, пока сын выйдет из комнаты, Галина спросила:
- А ты что ж молчишь? – Галина пригладила волосы Славику и подвинула ближе тарелку с вишней. – Ешь, мой хороший! Сладкая.
- Да что сказать? Я Максиму говорила, что не хочу шумную свадьбу. Расписались бы тихонько и все.
- А он не слушает?
- Нет. Говорит, нехорошо это. Все родственники ждут, когда он женится. Обижать негоже.
- В чем-то он прав. Да только и ты молчать не должна. А почему свадьбу не хочешь?
Настя вскинула серые глаза на Галину. Внимательно посмотрела, раздумывая, а потом сказала:
- Боюсь. Счастье тишину любит. Я раз уже выходила замуж весело. А получилось…
- Зря ты, Настена, так думаешь. Я знаю, что ты мужа потеряла и горе это большое. Только я тебе так скажу. Если он тебя любил, то и рад был бы, что ты не слезы всю жизнь точить по нему будешь, а счастье найдешь. Каждому свое на роду отмеряно. И горя, и радости отвешено загодя. Только мы о том не знаем. И я так думаю, что принимать надо все, что дано. С благодарностью или как иначе, это уж каждый сам решает. Но, от судьбы не уйдешь.
- А я боялась…
- Чего?
- Что вы меня осудите.
- Это за что же?
- За то, что замуж собралась. Да еще за такого парня как Максим. Я же понимаю, что он мог любую выбрать. А повезло мне…
Славик завозился на руках у Галины, и она опустила его на пол.
- А ты кто? – серые, как у матери, глаза пытливо смотрели на Галину, ожидая ответа.
- А я твоя бабушка теперь, Славик. Так и зови меня. Баба Галя.
- Хорошо! – Славик серьезно кивнул.
Свадьбу сыграли все-таки так, как хотел Максим. Родственники, конечно, не отказали себе в удовольствии почесать языки, но глядя на Галину, которая сердито поджимала губы на шутки, быстро успокоились.
Почти год прожили Максим с Настей в доме Галины. Давно забыла она и про сердитый колючий комок, и про свои сомнения. Глядя, как бережно Настя относится к Максиму, Галина поняла, что ей нужно перестать беспокоиться о сыне. Сделать это, конечно, было сложнее, чем понять. И нет-нет, а проскакивало недовольство со стороны Галины, но Настя умела удивительным образом погасить любую вспышку недовольства в свой адрес. Не отвечая обидой, она старалась сгладить острые углы, успокоить свекровь.
- Что ты молчишь все, Настена? Дала бы хоть раз волю слезам. Рассказала бы мужу! Глядишь и угомонилась бы Галина. – Дарья, помахивая веточкой, выгоняла корову за калитку.
- И переругались бы все, да? Мать с сыном рассорится – это как? Хорош совет, что и говорить! – Настя насмешливо смотрела на соседку.
- Гордая ты, Настька! Плохо это. Для жизни нехорошо.
- Хорошо своим умом жить и поменьше доброхотов слушать, — отрезала Настя и уходила в дом.
Дарья фыркала, и новая сплетня уходила гулять по поселку.
Дом, который Максим начал строить сразу после женитьбы, год спустя был готов, и Настя с мужем перебрались туда. Заботы, хозяйство… Время не шло, а летело. Почувствовав, что не ладится что-то в организме, Настя пошла ко врачу.
- Как беременна? – Настя удивленно смотрела на врача.
- А что вас так удивляет? Или ребенок нежеланный?
- Да что вы такое говорите! Конечно, желанный! Да только… Это ведь плохо? Ну, то, что вот так все? С первым сыном у меня все совсем иначе было.
- Да, проблемы есть и придется вам полежать на сохранении. Но, мы все сделаем для того, чтобы и вы, и ваш малыш были здоровы.
Галина приехала в тот же день, чтобы помочь со Славиком. Настя, открыла ей дверь и отшатнулась.
- Что ты? – Галина удивленно посмотрела на невестку.
- Да так, ничего. – Настя смотрела как меняется лицо Галины, которая выкладывала из сумки гостинцы привезенные Славику.
- Спасибо, баба Галя! – Славик увлеченно катал новую машинку.
- Пожалуйста, мой хороший! Настена, а что ты так шарахнулась, когда я заходила?
- Да лицо у вас такое сердитое было, я думала, что на меня злитесь.
Галина удивленно вскинула глаза. Ну, Дашка! Вот что, за человек такой поганый? Ведь, именно она, а никто другой, испортил Галине настроение с утра так, что и по дороге к сыну сердце ныло, не находя покоя.
- Что, мало того, что довеском, так еще и хворую взял? Кого ж она родит, Галя? Может, пока не поздно…
- И что ты за человек, Дарья? Как тебя мамка так не уберегла в детстве? Где не долюбила, что столько злости в тебе к людям? Что плохого тебе Настя сделала, что ты ее так ненавидишь?
- Нужна она мне! – Дарья отшатнулась, глядя на потемневшее лицо Галины. – Все-все, иди, пошутила я! Пусть все хорошо будет!
Галина сердито отвернулась от соседки и пошла к остановке. И ведь старалась всю дорогу успокоиться, а не получилось. Настя сразу заметила, что не так.
- Ты не обращай внимания, Настена! Это я так. В автобусе там две поцапались, а я расстроилась. Что людям мирно не живется?
Настя покачала головой и улыбнулась. Свекровь ее врать никогда не умела. Но, раз ее успокаивает, значит, не на нее сердится.
- Ты давай-ка, собирайся. Помочь тебе?
- Да я уж все собрала. Так не хочется в больницу.
Галина сдвинула брови:
- Надо, Настена! Если от этого здоровье ребенка зависит, так и думать тут нечего. Если за Славика переживаешь, так не о чем. Я с него глаз не спущу. Все хорошо будет!
Максим отвез Настю в больницу и потянулись долгие дни ожидания. Неделя, другая и вот уже врачи одобрительно кивают, глядя на, им одним понятные, показатели.
- Еще немножко и отпустим вас домой. Пока ненадолго и под присмотр. Есть, кому помочь вам?
- Конечно. Свекровь у меня живет сейчас. За сыном присматривает.
- Свекровь? - протянул лечащий врач Насти. – А точно это хорошо?
- Ой, ну и вы туда же! – Настя мягко засмеялась. – У меня свекровь замечательная! Не персонаж из анекдота.
- Это хорошо! Редко, когда такое услышишь.
Настя собиралась домой, а в это время ее замечательная свекровь металась по поселку, лишая свою голову остатков волос.
- Господи! Да как же это? Что я Насте-то скажу?!
Славик пропал утром. Зная, что мальчик всегда слушался и никогда не выходил за калитку без спроса, Галина отпустила его во двор, а сама принялась готовить. Настя приедет, надо чтобы все было свежее. В больницу-то Максим возил, конечно, домашнее каждый день, да только какая там еда? Пока доедет – все еле теплое. Никакого удовольствия. А дома и вкуснее, и лучше.
Стол в кухне, на котором Галина резала овощи, стоял у окна, и она поглядывала на Славика возившегося в песочнице. Тот что-то сосредоточенно строил там из песка. Галина отвлеклась на минуту, снимая с плиты кастрюлю с компотом. Глянув в окно снова, Славика она уже не увидела.
- Куда ты делся? – она прикрутила газ и вытерла руки о передник.
Выйдя на крыльцо, она оглядела двор. Спрятаться там было негде. Славика во дворе не было. Испуганно глянув на калитку, Галина, как была, в тапочках, кинулась через двор. Калитка была распахнута настежь. Улица была пуста. Сколько прошло времени, с тех пор как она видела ребенка? Всего ничего! Так, куда он мог деться?
Она, конечно, не знала, что Славик услышав шум за забором, сразу побежал смотреть, что же там происходит. Маленький черно-белый щенок отчаянно визжал, пытаясь освободиться от петли, которую накинули ему на шею ребята постарше.
- Отпустите его! Ему больно! – Славик дернул за ручку калитки раз, другой и она поддалась.
Громкий смех стал ему ответом. Ребята дразнили его, пиная щенка, а Славик метался между ними, пытаясь отобрать собаку. Он даже не заметил, как они свернули на другую улицу, потом на третью, и, когда под грозным окриком какой-то женщины, мальчишки все-таки бросили веревку и убежали, Славик понял, что не знает, где находится. Один он гулять пока не ходил, да и поселок у них был большой. Мама боялась, что он может попасть под машину и строго-настрого запретила ему выходить за калитку.
- Что за дети растут! Как так можно?! Издеваться над живым! Пороли вас мало!
Женщина погрозила кулаком вслед убегавшим мальчишкам и сердито глянула на Славика, который поднял с земли щенка и прижал его к себе.
- А ты? Тоже его мучить будешь?
- Нет! Он же маленький! Ему больно!
- То-то!
Женщина двинулась дальше по улице, а Славик закрутил головой. Куда идти? Бабушка будет волноваться, а мама еще и поругает! Он постоял немного, уткнувшись в пушистый загривок нового друга. Щенок притих.
- Мама говорила, что если потерялся, то нужно стоять на месте. Тогда тебя быстрее найдут. – Славик, наконец, выдохнул успокаиваясь. Раз он помнит, что нужно делать, значит, и домой вернуться тоже получится.
Оглядевшись по сторонам, он увидел у чьей-то калитки лавочку и, подойдя, уселся на нее. Надо просто подождать. Бабушка его найдет. Или мама.
Славик не знал, что ушел от дома довольно далеко и Галина ищет его по ближним улицам. Ей в голову не могло прийти, что мальчик может уйти так далеко от дома.
Максим, подъехав к дому, увидел распахнутую калитку и быстро глянул на сидящую рядом жену.
- Посиди, я ворота открою. Машину загоню, тогда и выйдешь.
Настя, которую тошнило всю дорогу, лишь устало откинулась на сиденье.
Максим, зайдя во двор, быстро взбежал по ступенькам и заглянул на кухню. Точно! Что-то случилось! Он выключил газ под выкипающим супом и бросился обратно во двор. Загнав машину, он отвел жену в спальню.
- Полежи пока.
- А где Славик?
- Наверное, в магазин пошли с мамой. Я схожу, потороплю. Скоро будем.
Галину Максим увидел на соседней улице.
- Сынок! – она кинулась к нему, задыхаясь. – Славик!
- Что, Славик? – Максим похолодел.
- Пропал! Я не знаю, как! Вышел за калитку и исчез!
- Мама, успокойся! И объясни толком! Как давно?
Галина, плача, рассказала сыну, что случилось.
- Ясно! Где ты его искала?
- Да тут, рядом. Далеко же не мог уйти!
- Как знать. Давай-ка ты еще раз по соседним улицам, а я подальше пробегусь. #опусы Только домой не заходи. Насте никак волноваться нельзя сейчас!
Славика Максим нашел через час. Мальчик спал на скамейке, обняв черно-белого щенка, который тут же залаял на Максима.
- Хороший охранник из тебя получится. – Максим потрепал щенка за ушами и погладил по голове Славика. – Просыпайся, сын!
- Папа… - Славик потер глаза и улыбнулся. – Я на месте сидел, никуда не ходил, как вы учили.
- Молодец! Поэтому я тебя и нашел. А, это кто? – Максим взял Славика на руки и кивнул на щенка.
- Пап… Он на Атоса похож. Как у бабы Гали.
- Скорее уж на Портоса. Вон какой толстый! Взять хочешь?
- А можно? – Славик во все глаза смотрел на Максима.
- А как же! Дом без собаки – это разве дом? Посмотрим, какой волкодав из него вырастет.
Подхватив щенка, Максим быстро зашагал к дому. Галина стояла в начале улицы, растерянно озираясь и не зная, куда еще бежать. Увидев сына, она без сил опустилась на чью-то лавочку.
- Мам, ну что ты! Все хорошо, нашелся он. Успокойся!
Галина взяла из рук сына Славика и прижала к себе.
- Напугал ты меня, родной!
- Бабушка, я не хотел! Я больше так не буду!
Галина тихо плакала, прижимая к себе ребенка. Кто сказал, что он ей не родной? Пусть катится эта Дашка! Где еще роднее искать?
Настя узнала обо всей этой истории не сразу. Славик молчал, почему-то почувствовав, что маме сейчас не надо волноваться. Они смеялись, отмывая оказавшегося на редкость блохастым, щенка и то и дело обнимались, несмотря на то, что были уже совсем мокрыми.
- Я скучала!
- А я больше!
Сестренка у Славика родилась точно в срок. Маленькую, крикливую девчонку назвали Галинкой, в честь бабушки. Галина расцвела от счастья и ездила в соседний поселок при любом удобном случае. Поначалу боялась, что Настя сердце затаит на нее, не доверит детей больше. Приезжала и бралась за хозяйство, понимая, как тяжело управиться невестке с грудным ребенком на руках. Но, Настя ни единым словом не попрекнула ее за Славика.
- Он так же мог и у меня уйти, мама. Не корите себя. Для него любое живое существо дороже себя. Он и божью коровку на травку относит с дороги, чтобы не затоптали.
- Добрый растет. Это хорошо!
Галина не лезла к невестке с советами, помогая там, где нужны были свободные руки. И видя, с какой благодарностью Настя принимает эту помощь, готова была горы свернуть, чтобы услышать ее тихое:
- Спасибо, мама!
Глядя, как летит ей навстречу Славик, чтобы обнять, как расцветает в улыбке Настя, передавая на руки дочку, Галина понимала, что все верно делает, все правильно.
- Что опять к внучке? – Дарья стояла у калитки, глядя, как Галина запирает свою. – Балуешь ты их!
- К внукам, Дарья. У меня их двое.
- Так ведь только одна твоя!
- Двое, Даша, двое у меня. Оба мои. И внук, и внучка. Хотя, где тебе понять-то? – Галина сунула ключи в сумку. – Хочешь, секрет тебе открою, а то все ты жить учишь?
- Ну, давай, удиви меня.
- Любовь, Дашка, понятие двустороннее. Чтобы тебя любили, надо самой постараться. Вот меня любят и дети мои, и внуки, а тебя?
- А что меня? Уважают!
- Тоже дело. Только, мне сдается, что любовь все-таки лучше. А, Дашка? – Галина подмигнула соседке и охнула, глянув на часы. До автобуса всего ничего, а ее ждут.
Lara's Stories
#ЛюдмилаЛаврова_опусыИрассказы
Публикация в группе "Опусы и рассказы" с согласия автора
Пустоцвет
Знакомый нарколог говорил мне, что женщины спиваются с фантастической скоростью, в несколько раз быстрее, чем мужчины. Если нормальная, здоровая женщина каждый день будет выпивать всего сто граммов коньяку-через полгода это будет хроническая алкоголичка, которую нужно долго и упорно лечить…
«Усатенький, пей!»
…Диана П., женщина средних лет в ярком цветастом халате, сидела на диване, перебирая листы рукописи, хрипловатым прокуренным голосом театрально читала свои стихи и после каждого стихотворения делала один-два глоточка коньяку. Рядом с диваном на журнальном столике стояли два бокала и две бутылки коньяку-большая, открытая, и запечатанная, поменьше.
-Усатенький, пей!-предлагала мне Диана. Я делал вид, что пью, но напиваться не имел права, ведь я был на работе. Главный редактор поручил мне написать статью о творчестве Дианы. А она все больше пьянела. Начала курить в комнате, даже не спросив, курю ли я. И хоть это была ее квартира, воспитанные люди так не делают: только жлобы курят в помещении, где есть некурящие.
-Сколько книг стихов Вы издали?-спросил я.
-До фига! –махнула рукой поэтесса.-То ли 20, то ли 25-хрен упомнишь.
Она с трудом встала с дивана, пошатываясь, дошла до книжного шкафа, опустилась на колени, открыла нижнюю полку и стала швырять на ковер посреди комнаты стихотворные сборники.
-Вот эту книжку я издала, когда мне было 20 лет!-хвасталась Диана.-Эту, когда мне было то ли 22, то ли 23. А вот эту мне помог издать Андрюша Вознесенский. Ох, и любил же он меня! Все уговаривал, чтоб я за него замуж вышла. А я, дура, отказалась. Мне его губы не нравились. Дура была, сейчас бы обо мне говорили: «Вдова Вознесенского!» А вот эту книгу мне сделал один поэт-песенник… Как же его звали? Вот черт, что за память! Все забываю! Короче, был он в союзе писателей то ли секретарь парторганизации, то ли комсомольский секретарь. А я зашла в Кабинет молодого автора, одетая в миниюбку. Он меня как увидел, так весь и затрясся от страсти. Я тогда очень красивая была, у некоторых мужиков, когда меня видели, даже пуговицы на ширинке отлетали от эрекции. Не веришь? Вон там, возле портрета Есенина, моя старая фотография. Посмотри, какая я была в юности: Брижжит Бардо отдыхает! Все говорили, что я намного красивей. Короче, этот партийный вождь затащил меня в свой кабинет, к стенке прижал, рукой под юбкой шарит и шепчет мне в ухо: «Жена с дочкой на море уехали… Квартира пустая… Едем ко мне»… «А что взамен?»-спрашиваю. «Книгу тебе сделаю!- пообещал он.-Прямо сейчас позвоню в издательство, чтобы в план тебя поставили на этот год».
-Не обманул?
-Нет, не обманул. Две недели мы с ним в постели покувыркались, а через полгода у меня вышел очередной сборник стихов. Усатенький, будь другом, подай коньяк. А то вставать лень.
Я принес ей большую бутылку и бокал.
-Забери бокал!-замотала она головой.-Я буду по-народному, из горла.
Она отхлебывала коньяк и читала свои стихи. В принципе, неплохие, но подобного я читал и слышал очень много, а в настоящем искусстве всегда ценится уникальность.
-А вот эту книгу, с обложкой салатовой, сделал мне один генерал,-вспоминала поэтесса.- Ох и любил же он меня! Жена у него толстая была корова, а ему нравились худенькие. Я же тогда была как статуэтка-45 кило при росте 160. Бывало, посадит меня генерал к себе на колени, лапает и говорит ласково: «Девочка моя, когда ко мне в гости едешь, трусики не надевай. Не задавай мне лишней работы!» Как меня любил! Какой богатый был и щедрый! Книги тогда за счет государства уже почти не издавали, так генерал издал мой сборник стихов за свои деньги. А еще квартиру подарил. Я ее сейчас сдаю и на эти деньги живу. А то с голоду подохла бы. Ведь я нигде почти не работала, все поэзией занималась. Мне и пенсия не положена, только пособие, потому что трудового стажа всего два года. А за стихи сейчас ни копейки не платят, вот и выходит, что живу я за счет генерала-любовника. Надо бы съездить к нему на могилку, давно не была…
Тайна женской души
Диана совсем опьянела. Она сидела на полу, возле кучи своих книг, и выглядела довольно жалко. Наверно, в юности эта женщина была красива, сейчас же от ее былой красоты остались только следы, напоминающие руины Рима после нашествия варваров.
-Диана, Вы счастливы, что издали столько книг?
-Счастлива ли я?-переспросила она. И тут с ней что-то произошло, видимо, какой-то переключатель щелкнул в ее мозгу. Где-то я читал, что, если хочешь узнать тайну женской души, надо или довести женщину до оргазма, или сильно напоить. Диана так опьянела, что сама открыла свою тайну.
-Счастлива ли я? Из-за того, что издала столько книг? Да ты охренел, усатенький! Открою тебе секрет: я-самая несчастная женщина на Земле! Да, самая несчастная! Мне 56 лет, а у меня ни мужа, ни детей. Когда была молодая, не хотела детей, аборты делала. Думала: «Зачем дети? Я ведь особая, я талант! Пусть рожают детей бесталанные женщины, которые не умеют писать стихи! А я должна посвятить себя поэзии!» Так я думала. А был ли у меня талант? Мне говорили, что был. Но кто говорил? Мужики, которые хотели меня потрахать. Они мне льстили, издавали мои книги, а когда я постарела, когда меня оттеснили молоденькие сучки, мужики перестали на меня западать. И сразу мой талант куда-то пропал. Да был ли он у меня? Вот ты журналист, значит, должен быть наблюдательным. А тебя не удивило, что на улице жара, а у меня балкон закрыт? А знаешь, почему? Потому что под окном детская площадка, там мамы с детишками гуляют, бабушки с внуками сидят. А я как услышу детские голоса, мне сразу плакать хочется. Выть от отчаяния. Потому что нормальная женщина должна рожать, ждать мужа с работы, ребенка воспитывать. Это и есть женское предназначение-продолжать жизнь. А я его не выполнила, просрала свою жизнь, профукала свою молодость и красоту, потратила вот на это говно! Вот на эти никчемные книжонки, которые не годятся даже, чтобы ими жопу подтирать. А ты спрашиваешь, счастлива ли я… Да я не женщина, я пустоцвет! Понимаешь, пустоцвет! Так и назови статью обо мне.
Костер из книг
Она разрыдалась. Я подбежал к ней, встал на колени, как ребенка, гладил ее по голове. Помню ее волосы овсяного цвета, мягкие, крашеные, с сединой у корней. Положив голову мне на плечо, Диана плакала, жалуясь на одиночество и проклиная свою никчемную жизнь.
-Это все из-за них,-плюнула она на кучу своих книг.-Давай их спалим к чертовой матери! Подай зажигалку. Там, на диване.
Я пытался ее отговорить, она злобно оттолкнула меня, матюкаясь, с трудом встала с пола, добралась до дивана, взяла зажигалку, вернулась к куче, попыталась поджечь книги. Но вмешалось провидение-зажигалка перестала работать.
-Усатенький, принеси с кухни спички,-попросила Диана.-Там, рядом с солью.
Я пошел на кухню, быстро нашел спички, но возвращаться не спешил. Намочил под краном головки спичек, надеясь, что Диана не сможет устроить пожар. Минут через 10 вернулся в комнату. Диана спала на полу, положив голову на кучу своих поэтических сборников. Жуткое зрелище…
Поминки по женщине
Я забрал зажигалку и спички, положил их в свою сумку и собрался уходить. На журнальном столике стояла непочатая бутылка коньяку. Я налил бокал, медленно выпил, глядя на спящую Диану. Такое ощущение было, что пью на поминках. Это и были поминки по женщине, которая сгубила себя.
Решил оставить Диане записку, даже вырвал листок из блокнота, а когда сел писать, слов не нашел. Да и что писать? Посоветовать бросить пить? Взять ребенка из детдома? Завести собаку? Найти себе мужа? Да кому нужна постаревшая самовлюбленная алкоголичка с опухшим от пьянства лицом? И мое ли это дело-соваться в чужую жизнь? Мне поручили написать о ней статью как о поэтессе, вот и напишу. Я захлопнул за собой дверь и ушел.
А статья о творчестве Дианы не получилась. Врать и лицемерить было противно, а если б я написал правду, то Диана подала бы в суд на редакцию. Главный редактор послал к Диане молоденькую журналистку, и та написала хвалебную статью под названием «Звонкоголосая Диана». Если бы я писал о Диане, то назвал бы статью «Пустоцвет». Это было бы правдиво и точно, хотя и очень жестоко…
Ах, истерика!
Таня не находила себе места уже битый час. Времени было восемь часов вечера, а муж не отвечал на ее телефонные звонки.
Кеша уехал в командировку в другой город за 450 километров от дома. За пять лет их брака это была его первая командировка, поэтому жена не успела привыкнуть к новым жизненным обстоятельствам.
Мужа не было дома всего два дня, а Татьяна не находила себе места. Еще и старшая сестра ее накануне подначивала, мол, смотри, привезет тебе муж в качестве сюрприза какую-нибудь болячку, вроде как все мужчины в командировках на сторону не только поглядывают, но и заглядывают.
Таня вроде и доверяла мужу, но все равно была той еще ревнивицей. Пару раз они даже серьезно из-за этого поссорились. Но сейчас дело было не в ревности. Она действительно переживала.
Рабочий день у Кеши до шести. Обычно он звонил ей в половине седьмого, чтобы рассказать, как прошел день. По крайней мере, они так договорились, что хотя бы раз в день будут созваниваться.
Днем жена ему и раньше никогда не названивала, чтобы не отвлекать от работы. Разве что в редких случаях, если было уж очень нужно. А тут уже восемь, а он трубку не берет. На сообщения не отвечает. Они, правда, и не прочитаны, но доставлены. Значит, телефон включен. Морозится?
- Может, устал, спать лет, а я тут наяриваю! – успокаивала себя Татьяна, но на душе было неспокойно.
Вспоминая вчерашний разговор с Томой, ее сестрой, в голову лезли самые разные мысли. С другой стороны она была почти на сто процентов уверена в муже, не верила, что он может поступить с ней так плохо. #опусы Тем более он был далеко не глупым.
Чтобы отвлечь себя от плохих мыслей, Таня вымыла посуду, приняла ванну, приготовила завтрак с вечера. Когда она вновь посмотрела на часы, было уже начало одиннадцатого.
Ни одного пропущенного. Сообщения не прочитаны. Точно что-то случилось!
Татьяна была не из тех женщин, которые паникуют на ровном месте. Она знала, что ее Кеша сильный и самостоятельный. Прекрасно может справиться и без нее. Но и отрицать того, что с мужем могло что-то случиться, она тоже не могла. Мало ли, машина сбила или что-то еще произошло. Чего в жизни только не случается!
Она всячески пыталась отогнать от себя такие мысли, но почему-то перед глазами то и дело всплывала картинка, как ее муж лежит на холодном столе в морге. Только не это!
Таня пыталась вспомнить, что говорил муж об этой командировке. Она тогда была немного занята, и не очень внимательно слушала. Помнила, что с ним поехало еще двое коллег, но их имена она не запомнила.
С работы Кеши она знала только Валю, их секретаря. Они познакомились в прошлом году на корпоративе. Время было позднее, но она так сильно переживала, не смогла сдержаться.
- Валюш, привет, извини, что отвлекаю, да еще так поздно. Мне нужна твоя помощь! - сказала она по телефону.
- Да ничего, ты чего такая взволнованная. Что-то случилось?
- Мужу не могу дозвониться. Уже ночь на дворе, а он так и не отзвонился. Не знаешь, кто с ним поехал? Чует моя душа, что-то случилось.
- Тань, да что с ним могло случиться? Не переживай ты так. Может, с мужиками решили по пивку выпить после работы. Все нормально. Это же командировка!
- Да мне бы только узнать, что с ним все в порядке. Я же уснуть не смогу.
- Слушая, я бы и хотела тебе помочь, но с ним поехал наш директор и новый паренек, которого недавно к нам на работу взяли. Номер директора тебе ничем не поможет, вряд ли он в общаге для командировочных живет, а телефона Андрюхи у меня и нет пока.
- Что же делать?
- Успокойся, выпей валерьянки и спать ложись. Завтра сама будешь смеяться над тем, как переживала, когда он тебе утром позвонит и все расскажет, - попыталась ее успокоить Валя.
- Ладно, попробую. Спасибо тебе и еще раз извини за беспокойство.
- Да ничего. Я же понимаю, сама такая же. Терпеть не могу, когда муж из поля зрения пропадает надолго.
Когда Таня положила трубку, то решила воспользоваться советом Валентины. Она выпила успокоительное, пошла на балкон, немного подышала свежим воздухом, чтобы привести себя в чувства. Проветрила спальню и легла спать.
Полчаса она ворочалась, но уснуть так и не смогла. Тревожные мысли раздирали ее голову на части. То ей представлялось, что муж лежит на асфальте, сбитый машиной, то он в объятьях какой-то раз вратной женщины, нежно целует ее в шею. Как тут успокоиться?
Она пошла в зал и включила телевизор. Пыталась вникнуть в какое-то кино, но ничего не получалось. #опусы Мысли снова возвращали ее к мужу. Она снова взяла телефон, чтобы проверить, вдруг Кеша позвонил, а она так и не услышала.
Тишина, ни звонков, ни сообщений. На часах два ночи. Где он? Что с ним? Точно что-то случилось.
Она судорожно жала на кнопку пульта, перелистывая каналы. За окном уже светало. Если бы он просто заснул пораньше, то уже непременно бы проснулся и перезвонил ей!
Таня столько всего успела передумать за эту ночь. Самое обидное, что Кеша ее всегда был таким ответственным и серьезным. Он сам настоял перед отъездом, чтобы они писали друг другу смс по утрам и перед сном, и вдруг пропал.
В пять утра Татьяне пришла в голову неожиданная мысль. Нужно позвонить в полицию или в скорую, но ведь он в другом городе. Вдруг с ней и разговаривать никто не захочет? А вдруг он и правда сладко спит, а она растормошит, кого не следует. Только бы дождаться до утра!
Семь часов. Тане бы уже пора собираться на работу, а она за всю ночь глаз не сомкнула. Женские истерики порой набирают непредсказуемые обороты. Краситься пора и одеваться, а она уставилась в телефон со смертельно бледным лицом. С места сдвинуться не может.
Уже должна была бы прийти смска с добрым утром, но ее нет. И снова ни пропущенных, ни сообщений.
С каждой минутой ей становилось все страшнее и страшнее. Теперь она уже была полностью уверена, что с мужем что-то случилось. Но что?
В семь тридцать она пошла на кухню, чтобы заварить себе еще кружку кофе, когда наконец-то позвонил муж. Увидев его фото на экране, она чуть не выронила из дрожащих рук свой телефон.
- Танюш, милая, доброе утречко, я просто телефон на работе вчера забыл. Надеюсь, ты не переживала? Я сам всю ночь себе места не находил. Представлял, что ты там себе уже нафантазировала!
С одной стороны она была безумно рада слышать его голос. Аж от сердца отлегло. Кеша жив! Большего и не нужно. Но с другой…
- Кеш, а с чужого телефона ты мне не мог сообщение отправить? Или ты там один в общаге живешь? - нервно спросила его жена.
- Солнце, так я же номера твоего наизусть не знаю! Сам себя ругал, давно хотел заучить, да все откладывал! Не злись, пожа-а-а-луйста.
По голосу жены Кеша догадался, что ночка у нее была та еще. Но разве он виноват? Такое может случиться с каждым.
На объект без пропуска не попадешь. Тем более ночью. Да и ехать обратно полчаса, если в пробку не попасть. На свой страх и риск он решил дождаться утра, надеясь, что жена не разведется с ним заочно из-за забытой барсетки в шкафчике.
- В общем, Иннокентий Витальевич, если ты не выучишь мой номер телефона наизусть, я тебя домой не пущу!
Таня постепенно успокаивалась. В душе она ругала себя за все, что передумала этой ночью. Он просто забыл телефон. И слава богу!
Голос мужа ее успокаивал. Такой любящий и нежный. Больше ей ничего не было нужно сейчас, разве что обнять его. Хотя нет, лучше не сейчас, а то бы она его точно придушила маленько.
- Хорошо, дорогая, будет сделано! – уверенно сказал ей муж. – А ну ка, мне даже любопытно, какие у тебя там были варианты?
- Это уже не важно! – нарочито деловито сказала жена. – Главное, что ты живой и здоровый! Ладно, беги работать, хорошего дня тебе! – сказала она дрожащим голосом, не в силах была сдерживать слезы, которые уже сочились из глаз.
- Давай, милая, и тебе хорошего дня! Вытри сопли и успокойся. Люблю тебя!
Татьяна так и не узнала, что Кеша выехал на работу на полчаса раньше, ведь ему самому не давало покоя то, что он забыл телефон. Он слишком хорошо знал свою жену и ругал себя за такую оплошность.
Еще пару лет назад он бы разозлился и стал бы ругаться на Таню за то, что она такая мнительная и пытается его контролировать, но только не сейчас.
После того, как она сама в прошлом году потерялась за границей без телефона, да еще и угодила в больницу, он понял, что значит переживать за любимого человека. И теперь стал более внимательным к просьбам жены. Осознал, что важно быть на связи, особенно, когда далеко от дома.
До начала рабочего дня было еще 20 минут. Это время Кеша потратил на то, чтобы выучить номер жены наизусть. Домой все-таки попасть было нужно!
Юля С.
#ОпусыиРассказы
ПРОФЕССИЯ...
Нас у мамы уже было две девочки, а мама рожала третью. Я всё помню, как мама кричала, как собрались соседки, плакали, как смолкал мамин голос... Почему не вызвали врачей, не отвезли маму в больницу? До сих пор не могу этого понять. Почему? Далеко было до посёлка? Дороги перемело? Я так и не знаю до сих пор, была же какая-то причина? Мама умерла в родах, оставив нас двоих и маленькую новорожденную Оленьку.
Отец после смерти мамы растерялся, родни у нас никакой не было здесь, на Дальнем Востоке, все на Западе, помочь отцу справиться с нами было некому. Соседки присоветовали отцу срочно жениться. Не прошла и неделя после маминых похорон, а отец вот он – жених.
Посоветовали отцу люди посвататься к учительнице, говорили, что она добрая женщина. Отец и пошёл. Посватался и получил согласие. Видно отец приглянулся ей, что ли? Он молодой, пригожий был - это точно. Высокий, стройный, глаза чёрные-чёрные, цыганские. Засмотреться можно было.
Как бы то ни было, приехал отец к вечеру с невестой на смотрины.
- А я вам мамку новую привёз!
Меня такая досада взяла, горечь какая-то, я не умом, а сердцем детским чувствовала в этом что-то нехорошее. В доме еще все мамой пахло. Мы еще в платьицах ходили, сшитых и постиранных ее руками, а он нам уже новую маму нашел. Теперь-то, через года, я понимаю его, а тогда я его просто возненавидела и невесту его заодно. Что уж эта женщина напридумывала про нас, не знаю, но она зашла в дом в обнимку с отцом. Оба они были чуть-чуть пьяные, а она и говорит нам:
- Будете меня мамой звать, останусь.
Я младшей и говорю:
- Она нам не мама. Наша мама умерла. Не зови!
Сестренка заревела, а я как старшая выступила вперед.
- Нет, не будем! Ты нам не мама. Чужая ты!
- Смотрите, какая разговорчивая! Ну, тогда я с вами не останусь.
Учительница за дверь, а отец хотел было за ней пойти, и вдруг на самом пороге замер как-то, не пошел. Постоял, опустив голову, потом повернулся, подошел к нам, обнял нас, да как заплачет в голос, и мы тоже давай реветь вместе с ним. Даже маленькая Оленька в кроватке своей захныкала. Для группы опусы и рассказы Мы маму нашу оплакивали, а отец – любимую жену, но в наших слезах было горя больше, чем в отцовских. Сиротские слезы – они на всем белом свете одинаковы и сиротская тоска по родимой матери на всех языках одна. Я тогда первый и последний раз в жизни видела, как отец плачет.
Отец с нами еще прожил недели две, он в Леспромхозе работал, их бригада в тайгу уходила. Как быть? Работы другой в селе не было. Договорился отец с соседкой, денег ей оставил нам на еду, Оленьку отнес к другой соседке и подался в тайгу.
Вот мы остались одни. Соседка придет, сварит, печь истопит и пошла. Своих дел полно было. А мы одни дома целыми днями: и холодно нам, и голодно, и страшно.
Деревня стала думать, как нам помочь. Нужна была женщина, чтобы семью спасти. Да не какая-нибудь, а особенная, способная принять чужих детей, как своих. А где такую найти?
В разговорах узнали, что в родне дальней у нашей односельчанки есть молодая женщина, которую бросил муж из-за того, что она бездетной оказалась. Или был у нее ребенок, да умер, а больше детей Бог не дал ей, толком никто не знал. Все- таки узнали адрес, написали письмо и через эту тетку Марфу вызвали нам Зину.
Отец был еще на лесозаготовках, когда Зина рано утром пришла к нам. Зашла она в дом так тихо, что мы и не слышали. Проснулась я, а в доме шаги. Ходит, совсем как мама, кто-то, посудой гремит на кухне, а по дому запах! Блины пекутся!
Мы с сестрой тихонечко стали в щелочку подсматривать. Зина тихо хозяйничала: мыла посуду, отмывала полы. Наконец, она по звукам поняла, что мы проснулись.
- Ну, идите уж, белянки, поедим!
Нам чудно стало, что она нас белянками назвала. Мы с сестрой и правда светловолосые да голубоглазые - в маму.
Набрались мы храбрости, вышли из комнаты.
- Садитесь к столу!
Нас не нужно было два раза звать. Мы блинов наелись и уже почувствовали доверие к этой женщине.
- Меня тетей Зиной звать. Зовите так.
Потом тетя Зина искупала нас с Верой, все нам постирала и ушла. Мы на второй день ждем: она пришла! Дом преобразился под ее руками. Опять стало чисто и опрятно, как при маме. Недели три прошло, а отец в тайге. Тетя Зина за нами смотрит, лучше и быть не может, а сама, наверное, переживает очень и не дает нам к ней привязаться. Особенно Верунька к ней тянулась. Понятно, ей ведь три года всего было тогда. Я относилась осторожно. Строгая была эта тетя Зина. Неулыбчивая какая-то. Наша мама веселая была, песни пела, плясать любила, отца «Ванек» звала.
- Вот приедет отец из тайги, да не примет меня. Какой он хоть у вас?
Я так неуклюже стала отца расхваливать, что чуть было дела всего не испортила! Говорю:
- Он у нас хороший! Смирный такой! Напьется и сразу спать!
Тетя Зина сразу насторожилась:
- Часто пьет?
- Часто! - отвечает младшая, а я ее ногой под столом толкаю и говорю:
- Да нет, по праздникам только.
Тетя Зина ушла в тот вечер успокоенная, а отец из тайги вечером приехал. Вошел в дом, огляделся, удивился:
- Я думал, вы тут беду бедуете, а вы как принцессы живете.
Мы ему как могли все рассказали. Отец сел, задумался, а потом и говорит:
- Ну что, пойду и я посмотрю на новую хозяйку. Какая хоть она?
- Красавица, - торопливо сказала Верочка, - и блины печет, и сказки рассказывает.
Уже сейчас, вспоминая все это, я всегда улыбаюсь. Зину ну никак, ни по каким меркам, красавицей не назовешь. Худенькая, маленькая, блеклая какая-то, она, конечно, красавицей не была, но что дети в этом понимают? А может только они и понимают в чем она – красота человека?
Отец засмеялся, оделся и пошел к тетке Марфе, которая жила неподалеку.
На другой день отец привел к нам Зину сам. Встал утром пораньше, сходил за ней, и Зина опять так робко в дом вошла, как будто боялась чего-то.
Я Верочке говорю:
- Давай эту мамкой звать, эта хорошая!
И мы с Верой в один голос как закричим:
- Мама, мама пришла!
Отец с Зиной вместе за Оленькой сходили. Вот для кого Зина стала настоящей матерью. Пылинки с нее сдувала. Оля мать не помнила. Вера забыла, а я одна помню ее всю жизнь, и отец помнит. Я подслушала однажды, как отец, глядя на фотографию матери, тихо сказал:
- Почему ты так рано ушла? Ушла и всю мою радость с собой унесла.
Недолго я прожила с отцом и мачехой. С четвертого класса по интернатам, у нас в поселке не было большой школы. После седьмого класса в техникум поступила. Все я стремилась пораньше из дома уйти, а почему? Зинаида меня никогда ни словом, ни делом не обидела, берегла, как родную, а я все дичилась. Неблагодарная я, что ли?
Профессию акушерки я себе, наверное, не случайно выбрала. Мне нельзя вернуться во времени и спасти мою маму, но я уберегу другую...
Автор: ВАЛЕНТИНА ТЕЛУХОВА
ИДА
У неё было редкое и красивое имя – Изольда. Кто и почему назвал простую крестьянскую девочку из-под Чернигова таким именем, она не знала. Изольду сократили до Иды. Так её все и звали. В свои пятьдесят с лишним лет была она хрупкой на вид старушкой. И одевалась она по-старушечьи. Темная юбка, кофточка к ней, на ногах – ботинки. Грубые, мальчишечьи. В любое время года. На голове низко повязанный платок. Она как будто прятала под одеждой свой облик. И только в общественной бане было видно, что старость еще не коснулась её женской стати и красоты. И античные скульптуры венер и афродит лепили с её родственниц. А когда она несла от стога навильник сена, чтобы покормить коровку и телку в своем подворье и положить его им в ясли, её под ношей не было видно. Со стороны казалось, что маленький стожок сена сам отделился от большого стога и поплыл по огороду.
Иду все считали вредной женщиной. У неё был тонкий и скрипучий голос. Она работала телятницей на ферме и всем все говорила своим неприятным голосом прямо в лицо всё, что она последние десять лет про них думает. Про таких, как она, в народе давно говорят: остры на язык и за словом в карман не полезут. Она умела за себя постоять. Она держала оборону.
Ида была солдатской вдовой. В старой сумочке вместе с документами хранила она похоронку на мужа, с которым в браке перед войной прожила семь месяцев. Таким коротким было её женское счастье.
Жила Ида со своей единственной дочерью, зятем и тремя внуками. Дома она командовала всем. И всеми. Зять её боялся. Если он иногда позволял себе с друзьями выпить тайно, он не шел домой до тех пор, пока опьянение не проходило. Мотался за околицей деревни и ел зимой снег и даже жевал сено, чтобы теща не уловила запах. Ничего не помогало. Теща все чуяла. И устраивала Саше разборки.
- Сашок! Ты кого вздумал провести? Ты меня вздумал провести? Решил вокруг пальца обвести. Да я ещё из окна заметила, в каком виде ты домой плетешься. По виновато опущенной твоей голове все поняла.
- Тещенька, миленькая, не ругайся!
- Не ругайся! Да как не ругаться? Ты думаешь, мне самой нравится свариться с тобою? Мне приятнее добрые слова тебе говорить. Но ты сам напрашиваешься. Не могу я тебя с доброй улыбкой встречать пьяненького. Тогда тебе совсем окороту не будет. И понравится. И пойдешь ты в загулы-разгулы. А у тебя три сына растут. А ты им – батько. А значит, пример. А какой ты пример? В таком вот виде? Никакой ты не пример! Я тебе спиться не дам и внуков по этой дороге не пущу. А собутыльников твоих вычислю и отчитаю хорошенько.
И отчитывала. Да не самих, а их жен.
- Лена! Если твой Степан еще раз с моим зятем выпьет, я ему голову сверну. Так и знай. А ты, что ты за баба такая? Почему против не встаешь? Сели они за твоим огородом на полянке, расположились, а ты вроде не видела? Я бы подкралась, как черт из табакерки, да на них с руганью. Вы чего тут? Семей у вас нет? Детей? Жен дорогих? Если с мужиками не воевать, они ведь сопьются без нашего бабьего контроля. Ты о стране подумала? Трудов она от нас ждет, а не разгула. А ты опять комбикорм для телят домой отперла своим поросятам. А теперь сеном забила все кормушки. Не равные эти корма. Постыдись! Начнется падеж, горя не оберешься! Так что ты бери, но не хапай. Жадность свою попридержи! А мужу так и передай, что я на разговор с ним выйду. Ему мало не покажется!
И бедная Лена отмалчивалась. Попробуй, возрази, когда Ида говорит правду.
Пожилую женщину побаивались все. Даже директор совхоза выслушивал её замечания, которые всегда были уместными, и на критику её не обижался.
В числе первых Иду представили к награде – Ордену Ленина за трудовые подвиги.
Она была лучшей телятницей в совхозе. По труду и награда.
И весь зал аплодировал ей, когда в клубе на сцене ей вручали Орден. А она стояла растерянная такая и только кланялась всем и говорила: «Спасибо! Спасибо!» И слезы текли из её красивых прозрачных, как весенние льдинки, глаз.
Ида и внуков своих растила в строгости. Приучала к порядку, к труду, к самостоятельности. Сама она перечитала все книги в сельской библиотеке, и бедная молодая библиотекарша не знала, чем порадовать такую разборчивую читательницу. От корки до корки прочитывала Ида идеологический журнал- блокнот агитатора. И считала, что в нем так хорошо все написано, что лучше и быть не может.
- В правильную сторону людей зовут. Трудись. И счастье само тебя найдет.
Мало кому она рассказывала о своей любви, о своем таком недолгом счастье на этом свете. И только большой портрет мужа, который был сделан с какой-то тусклой, неудачной фотографии, висел в самодельной, выкрашенной красной охрой рамке над её кроватью. И она даже с ним разговаривала иногда. А день рождения мужа, отца дочери и деда внуков всегда отмечали в семье, как большой праздник. И даже зятю сама Ида наливала полную рюмку. И он выпивал.
Ида рассказывала детям и внукам, какой был их не вернувшийся с войны отец и дедушка.
- Красивый был! Рыжий, как солнышко, конопатый. А росту был хорошего. А как придет на тырло – так танцы за околицей у нас в деревне назывались - да как станет плясать, все любовались. Ты, Толя, на него похож. А на балалайке как заиграет, ноги, как в сказке про гусли-самогуды, в пляс идут. Ты, Сережа, музыкальный – в него! А как частушки запоет мой Николай – все от смеха падали. Ты - младший мой внук - не только имя носишь своего дедушки. Ты и смешливый такой, как он.
Иногда теша говорила зятю:
- Как хорошо, что они в деда. А не в тебя пошли.
Так говорила баба Ида своему зятю, а он и не возражал. Потом бабушка пела любимые частушки своего мужа. Это тоже был ритуал. Подпевать ей было нельзя. Хотя все в семье знали эти частушки наизусть.
И Ида, подперев свою рано поседевшую голову, повязанную ситцевым платочком с голубыми васильками, пела эти частушки почему-то басом.
Мальчишки смеялись. Зять не смеялся. Мало ли что? Может быть, и не нужно смеяться, когда теща поет? Засмеешься, а вдруг не к месту? Но на всякий случай он хихикал тоненько и почти беззвучно.
В поминальный день Ида ходила к памятнику солдатам, не вернувшимся с войны, который был в парке в самом центре деревни, и клала у его основания поминальные дары. Потом садилась на скамейку и долго плакала в одиночестве. Покачиваясь из стороны в сторону, прижимая руки к сердцу своему. Она поднимала голову и смотрела сквозь слезы на солнце.
- Благослови этот мир! Не дай беде повториться! – шептала она тихо.
За ней приходила дочь. Обнимала свою мать, и они шли к дому.
- Будем жить дальше! – говорила Ида громко, - что тут поделаешь?
А потом доставала из старой дамской сумочки пожелтевший листок бумаги.
Он был чуть больше ладошки. Текст извещения о гибели бойцов на фронте был стандартным.
В народе такие извещения стали называть похоронками.
Ида вышла замуж совсем молоденькой. Ей и было то всего семнадцать лет. И отправились они с Николаем на комсомольскую ударную стройку. Тогда все куда-то ехали от родных мест. Попали на строительство металлургического комбината. Жили в комнате в общежитии. Ждали своего первенца.
Война грянула прямо посреди счастья. В первый же призыв Николай отправился на фронт. И писал своей родной письма. И говорил, что учится на стрелка-радиста. И что будет летать. И что совершил уже свой первый прыжок с парашютом. И что она может им гордиться.
Он погиб в первом своем воздушном бою. Он даже не узнал, что у него будет дочь, а не сын. А она кричала и теряла сознание и доставала из чемодана его рубашки, прижималась к ним своим лицом, а ребенок в животе двигался, как будто делил с ней её боль.
Осталась Ида в общежитии одна-одинешенька, родила доченьку. Оказалась на территории, оккупированной немцами. Средств к существованию не было. Ждала её голодная смерть. И тогда она решилась. В начале лета сорок второго года с четырехмесячной девочкой на руках без документов, по территории оккупированной врагом, она пошла пешком к матери в Черниговскую область. За семьсот километров. Шла ночами. Малышку Валечку кормила грудью, а сама копала молодую картошку в огородах, да ела траву, да однажды в лесу встретила козу и напилась молока прямо из вымени, а однажды в деревне ей добрая душа дала каравай черного ржаного хлеба. И дошла бы. Ангелы-хранители её берегли. Но в ста километрах от родительского дома попала под бомбежку. Немцы обстреливали район партизанских действий. Страшный шквальный огонь застал её на картофельном поле.
Она металась и выронила свою девочку. Иду отбросило взрывной волной и накрыло землей. Когда огонь стих, она выползла из своей ямы. Заживо погребенная, она не задохнулась чудом. Девочки нигде не было. И стала Ида ползать по картофельному полю. От края до края проползала она, ощупывая каждый бугорок на своем пути. Девочки нигде не было. Силы кончались. Опустилась ночь. А Ида все бороздила и бороздила картофельное поле. Она кричала и мычала. Она стонала и плакала.
- Нет! Коля! Помоги! – кричала она прямо в небо, - я не могу остаться на свете одна! Помоги и нашей девочке! Не дай погибнуть своей кровинушке! Николай, помоги!
И эти её страшные крики слышны были в округе. И никто на них не отзывался. Она была одна. И вот уже когда оставалось не пройденными всего метра два на краю поля, Ида вдруг нащупал бугорок и стала его раскапывать. Там была её девочка! Засыпанная землей, она тихонечко дышала. Комки и глыбы земли пропускали воздух.
Грязным лицом своим Ида прижалась к ребенку. Она отряхнула землю, перепеленала девочку. Её всю трясло. Она пыталась покормить ребенка, но молока у неё не было. А впереди было два дня пути к родительскому дому.
Ида в лунном сиянии увидела на краю поля берёзу. Она вспомнила, что весной березы дают свой сок. Она подошла к дереву. Осколок снаряда пробил ствол, березовый сок капал прямо на землю.
- Только бы фляга была при мне. Только бы я её не потеряла.
Маленькая фляга была в заплечном мешке.
Ида набрала сок и стала осторожно поить свою девочку. И ребенок стал глотать капли живительной влаги своим крошечным ротиком.
Покачиваясь, молодая женщина поднялась и пошла вперед. Места были ей знакомы. Впереди был родительский дом.
Она добралась. Она пришла сама и принесла свою маленькую доченьку. И они не погибли от голода. Уцелели и тогда, кода их деревня оказалась прямо на линии фронта. Только дом их сгорел. Вырыли землянку. Пережили зиму. Дождались лучших времен. Наши пришли. Мир стал оживать.
И все это время маленький кусочек бумаги был с Идой. В заплечном мешке, когда она шла по территории, занятой немцами, в старой крынке из-под молока, когда жила у матери. В большом чемодане, когда после войны завербовались они переселенцами на Дальний Восток. В старой сумке с документами.
Сватались к Иде мужчины? Да, сватались! А она никому не сказала «да!» Каждый из них был против ЕЁ Коли просто замухрышкой.
- И после такого красавца я пойду абы за кого?
Трудно было понять, глядя на портрет бойца, не вернувшегося с войны, в чем была его красота? Рыжий и лопоухий, с тонковатой шеей, с прозрачными голубыми глазами, он на красавца мало был похож. Но Ида видела сердцем. Она слышала его голос, она слышала его балалайку. Он ей шептал весною слова любви под цветущей черемухой, он её называл зоренькой, он дарил ей свое сердечное тепло. От него она родила свою доченьку.
И суровая на вид женщина просто падала за своим младшим внуком. Так она его любила.
- Коля, Коленька! А вот я пирожков напекла, а первый – тебе!
- Коля, Коленька! А вот я тебе покупной гостинец несу. Конфеты из магазина.
- Коля, Коленька, а вот я тебе из района рубашонку новую привезла. Глянь, какая она нарядная!
- Коля, Коленька! А вот тебе Дед Мороз гостинец принес ночью, пока ты спал.
Наверное, Иде очень нравилось произносить само имя человека, которого уже все забыли на этой земле. А она помнила.
Когда Коля вырос и стал учиться в городе на инженера, Ида первый раз увидела шествие бессмертного полка. И стала просить внука пронести портрет дедушки по городским улицам Девятого мая, в День Победы. И внук прошел с портретом деда.
Старенькой совсем бабушке было так приятно, когда она увидела своего внука с портретом мужа!
- Здравствуй, Коленька! Вот и ты среди людей! Видишь, каких внуков мы с твоей дочерью взрастили. Полюбуйся! И имя твое звучит в нашем доме. И память о тебе всегда со мной.
И слезы текли по её лицу...
Автор: Валентина Телухова
Жена на "троечку"
Олечка была невероятно красивой. Такая красивая, что даже голуби, увидев ее курящей на балконе, застывали в воздухе и забывали как летать и гадить.
Застынет такой. И висит. Любуется.
И умная была тоже..
Врач-стоматолог весьма перспективный и неплохо зарабатывающий. Что немаловажно и тоже вызывает уважение у голубей.
Когда Олечка в белом недлинном халатике шла по коридору своей клиники, у всех пациентов мужского пола (пусть они сперва пришли в урологию) зубы начинали болеть и требовать немедленной починки.
У пациенток зубы тоже начинали болеть. Но от зависти.
Однако после близкого или относительно близкого знакомства с Олечкой, у всех на Олечку случался импринтинг, любовь и уважение. Поскольку человеком она была открытым, веселым и по-настоящему добрым.
Очень, очень хороша была Олечка.
***
Она к своим двадцати пяти годам была уже пять лет как замужем. Всем тогда полагалось замуж, чем раньше тем лучше. Олечка волей судьбы и родителей тоже оскоромилась и вышла.
Муж Андрей был среднего качества, но не самый худший из возможных… Но… Но только характер у Андрюхи был говняный. Вот не просто унылоговняный, а злобноуныложелчноговняный характер, из тех, которые часто выдаются в нагрузку к маленькому росту, маленькому пенису и слабой потенции.
Само собой, такое сокровище, как Олечка он не мог не ценить. И, понятно, что ценил он его в рамках своего унылозлобноговняного дискурса.
— Как я выгляжу? — спрашивала Олечка утром. (Все женщины зачем-то делают это, как будто им не все равно).
— На троечку, как всегда. Смирись уже с тем, что ты страшненькая, — отвечал, сцепив ротик в морщинистую попочку, муж. И отворачивался. И требовал подать еще блинов и кофе с молоком.
— У меня вчера был такой сложный случай, так вот я…
— Мне не интересно. Лучше поди ребенка в школу собери. И еще кофе. — Морщинистая попочка становилась еще морщинистее.
— А пошли вечером к Петровым. Там попоем, посидим, поболтаем.
— Нечего там делать у твоих Петровых. Дураки… Мы к ним ходим, а они только и думают как нас нае*ать.
— Петровы? Им-то зачем? Они вроде как…
— Все хотят всех нае*ать. Ты просто глупая. Жизни не знаешь.
Андрюша был из тех, кого все всегда хотят нае*ать. А если не нае*ать, то использовать. А не использовать, так подставить. А не подставить, так посмеяться…
В общем, Андрюша был такой человек, который родился в ночь с понедельника на понедельник, причем оба понедельника были пятницей тринадцатого. Когда он родился, акушерка назвала его неведомой зверушкой, закатала в бочку, бочку кинула в море…
Там он в этой бочке и жил до своих тридцати лет. Из бочки гундося, что мир — говно, люди-твари, а Олечка уродина, дура и никому кроме него- Андрюхи не нужна. И что, женившись на Олечке, Андрюха спас ее от одиночества, панели, тюрьмы, сумы, психушки и прозябания…
Да что я? Мы такое все знаем…
Но «все так живут». Поэтому Олечка, в очередной раз выслушав то, какая она бесполезная дура, шла на балкон курить и не замечала ни застывших в восхищении голубей, ни своего красного диплома, ни того, что она уже давно обошла Андрюшу по карьерной лестнице и по зарплате… кстати.
Любовь така любовь.
Так бы и жила бы Олечка, возможно в какой-то момент сдавшись и поверив в свою «троечку» и став «троечкой», и перейдя, как настаивал Андрюша, в поликлинику ближе к дому простым врачом… А то и уволилась бы, потому что Андрюша сетовал, что ребенок брошен, дома грязь и ужины не достаточно свежи и калорийны.
Но Бог все же любит нас (или это голуби не вынесли несправедливости и нажаловались кому надо). И в клинику, где Олечка работала, приехала делегация врачей из Италии делиться опытом и все такое.
И ах нет… Читатель ждет уж рифмы адюльтер. А там просто был итальянский дедушка-профессор, который конечно же в Олечку влюбился, но больше как в специалиста… и позвал ее на практику в город Триест. На полгодика.
— Нет! Нет! Никогда! — визжал Андрюша и швырял чашки в стену. — Ты что шлюха? Да ты там только для этого нужна? ТЫ что думаешь тебя всерьез берут за твои мозги… у Тебя их нету! Тебя берут туда, чтобы вые*ать. Потому что баба ты видная…
— Погоди! — не поняла Олечка. — Как это «видная»? Ты ж говорил всегда, что страшненькая.
— Это я так говорил, чтоб ты не мнила там о себе. А так, тебя ж только за твою внешность и держат. Врач-то ты так себе. Дура потому что.
Вот тут Олечку и перемкнуло.
Собрала она вещи, ребенка и сперва к маме, а потом в город Триест.
Когда вернулась, Андрюша был тише воды -ниже травы. Но как раз там в Триесте и случилось то, чего так давно уже ждет читатель. Совсем с другим человеком. И без продолжения.
Но Олечка вдруг увидела, что член может быть и побольше, секс поинтереснее, а с утра можно попросить кофе с молоком и блинчиков в постель и услышать «Какая же ты красивая… умная… самая лучшая… и пойдем вечером танцевать и пить вино… «.
А что? Так можно было?
С Андрюшенькой они расстались. Андрюшенька через полгода обзавелся очередной «олечкой», тоже, кстати, очень красивой и умной. Но нашей Олечке это было уже не интересно. У нее была своя жизнь, в которой она была «на отлично».
А во всем виноваты кто? Голуби…
Зы. Я это к тому, что если какой-нибудь андрюшенька говорит вам, что вы «На троечку» — сам он на троечку. Лопаткой по башке, зарыть на грядке и забыть…
Автор/Ляля Брынза