☆☆☆ • YT♡ •

😯📙🖋️✨
*ЛЮБОВЬ*
Одна женщина средних лет привезла к себе свою бабушку, которая от старости ослепла. Ей было девяносто лет: сухонькая старушка с натруженными руками. Она этими руками всю жизнь копала огород, доила корову, кормила овечек и кур, стирала, мыла, стряпала… Ручки как птичьи лапки высохли. И этими лапками бабушка теребила платочек; сидела на диване и платочек теребила. И из невидящих глаз сочились скупые старческие слёзы. Вроде бы ее перевезли в лучшие условия: туалет тёплый, диван, столик с тарелкой... Дом продали в деревне и живность тоже. Как слепая старушка будет одна жить? Вот внучка и взяла ее к себе. **"
Бабушка работала всю жизнь. Сейчас может на диване отдохнуть! Но старенькая труженица не привыкла сидеть без дела; она погибала без работы. И стало происходить вот что: бабушка ощупью мыла посуду. Женщина приходила с работы и перемывала тарелки. Сами понимаете, что там намоет слепой человек девяноста лет. Но приходилось делать это втайне от бабушки. Та ведь думала, что хорошо посуду моет, помогает. И просила оставить ей работу на день: посуду для мытья… Мол, ты не мой, я помою сама!
Посуда оставалась грязной. А на полу были лужицы и брызги на стенах. И уставшей после работы женщине приходилось все перемывать и убирать. Двойной труд получался. Но она все делала тихонько. Перемывала посуду и мыла пол. Каждый день. Вернее, каждую ночь, когда бабушка засыпала и не слышала, как течёт вода и гремят тарелки.
А бабушке внучка говорила, что посуда вымыта отлично, спасибо, ты мне так помогла! И старушка улыбалась, кивала… Ей так важно было быть нужной и не даром есть хлеб. Она нужна внучке, она ещё на что-то годится! И бабушка брала тряпочку и наощупь протирала пыль или прибирала вещи. И спрашивала, не накопилась ли ещё посуда - она помоет!
Это маленькое терпение. Небольшое самопожертвование, невелика заслуга, так ведь? Шесть лет бабушка прожила у внучки и до последнего дня мыла посуду. Не слегла; ни дня не пролежала. Потому что могла работать и чувствовать себя нужной. Она по-другому не умела жить. А внучка любила свою бабушку. Любила всем сердцем. Иногда любовь вот в этом - не в мытье посуды, а в перемывании. В терпении. Это маленькое самопожертвование, даже крошечное; не великий подвиг. Но это любовь.
©️ Анна Кирьянова
☆☆☆ • YT♡ •
😯📙🖋️✨
*СЕМЬЯ МАШИ*
Подружки Марии убеждали, что будущую жену сын выбрал сгоряча, с бухты барахты. Вернулся из армии, кровь кипит, тут хитрая девка и расстаралась… Угодила, не спорила, соглашалась на все.
Низенькая, крепкая, коротконогая, без талии, лицо широковато, глазки маленькие, узкие. По мнению Марии, имя Жанна будущей снохе не подходило категорически. И подружки поддакивали. **"
- Девушка ни то, ни се, на тройку с минусом.
- Педучилище и МГУ?
Красавец спортсмен, отличник, после демобилизации сразу к учебе вернулся. А девушка, с которой только-только познакомился, встретился, раз и забеременела…
- Она нарочно!
- Жанна ему не пара!
Миша решил жениться. Мария на встречах с бывшими одноклассницами отвела душу, высказалась, а дома в коротких диалогах с сыном – решила отмалчиваться.
Слишком сильно сияли глаза у парня. Побоялась, что ночная кукушка дневную перекукует? Или огорчать Мишу не хотела?
Вспомнила, как сама забеременела в девятнадцать, а двадцати еще не исполнилось, за месяц до дня рождения – родила?
Ненаглядный мальчик в раннем детстве часто болел, но подрос, стал сильным, занялся спортом.
Удивлял часто, не только с желанием жениться. Мария хоть и была не довольна, а старалась сильно этого не показывать.
Ребенок в любом случае в ошибках родителей не виноват.
А стремление сына вести себя порядочно, дать имя и фамилию, быть отцом – категорически одобряла.
Решила, что не будет поступать, как собственная свекровь. Которая не приняла невестку с первого дня и вплоть до развода с отцом Миши ни одного доброго слова ни разу снохе не сказала. Не виделись, хотя жили в одном городе.
Разведенную Марию с ребенком приняла, приютила бабушка. Успела прописать, прежде чем умерла. Радовалась, что квартира не пропадет, родным кровиночкам останется…
Маша, хоть и не верила в Бога, а службы за упокой воцерковленной бабушки заказывала регулярно. Знала, что ей это было важно. И вспоминала старушку с благодарностью.
Не выбросила ее любимые фотографии, хранила альбомы у себя в комнате. А портрет с дедом-фронтовиком и вовсе в новую раму одела, теперь он на кухне над столом висел. Бабушка в юности чем-то напоминала Любовь Орлову.
Маша была совсем другой, а вот Мишель тоже красавчиком вырос.
Осенью сын спросил, могут ли первое время пожить с мамой?
Или надо идти в деканат, комнату в общежитии для семейных выколачивать?
Наворачивал борщ и обещал не вредничать, если родительница откажет.
Удивляясь сама себе Мария выдала вердикт.
- Перевози свою Жанну. И комнатами поменяемся. Большую вам. На троих… отдам.
Сын подскочил, расцеловал, жарко шепнул.
- Мамуля, ты самая-самая лучшая в мире! Не волнуйся. Подрабатывать буду. На шее у тебя не повиснем!
Горячился, верил в свои заявления, плохо представляя, что такое ребенок в семье двух студентов.
Маша не стала раскрывать глаза счастливому сынуле. Жизнь гораздо лучшее нее справится.
Однако, многое в начале совместного быта молодой семьи на территории свекрови, складывалось вопреки внутренним прогнозам самой хозяйки квартиры!
Мария Ивановна работала в центральной библиотеке, возглавляла отдел, зарплату получала скромную, но считала, что денег хватит, пусть с ограничениями.
Но тут во всей красе показали себя девяностые. Которые сначала обещали много свободы и прочих счастливых перемен. А обернулись жутью. Подруги Марии надламывались одна за другой. Держались, не сдавались, но скулили и ссорились. Их мужья, кто пил, кто уезжал на заработки и пропадал.
У подъезда по ночам стреляли, на асфальте оставалась кровь.
Зарплату на заводах перестали платить. В библиотеке получка теперь выглядела подачкой по сравнению с взлетевшими ценами.
Миша хмурился и старался учиться, не смотря ни на что. По выходным уезжал с друзьями за город, за продукты помогали старикам на огородах.
Круглолицая Жанна продолжала улыбаться и шутить.
И с огромным животом, когда еле вползала на отекших ногах на четвертый этаж в хрущевке без лифта.
И после трудных родов в первое же утро, в окно показывая сонного мальчика мужу.
- Сын, сынуля твой! Как назовем?
У нее внутри горела лампочка.
И свет отражался в глазах. Читался в улыбке.
Вскоре сноха договорилась с военными пенсионерами с первого этажа о поддержке взаимной. Эта пожилая пара ни с кем особенно не контактировала, разве что здоровались. Но Жанна удивила, нашла подход к Ивану Николаевичу и Елене Петровне. Которые стали присматривать за огородом. За каким? Первой из их дома Жанна раскопала землю прямо под окнами. Посадила картошку и морковь.
Следующей весной так поступили многие, почти все.
Там, где Мария терялась, страдала, волновалась, ее сноха чесала в затылке и размышляла, как выкручиваться будет. А потом сразу действовала.
Говорить, что все пропало отказывалась в принципе. А долго философствовать молодой жене и матери было некогда. Ребенок плюс учеба заочная? Жанна перевелась на такой формат. Прекрасно!
Вообще это были ее любимые слова:
- Прекрасно! Замечательно! Просто супер!
Огород под окном? Не надо далеко ездить никуда. И никто ее картошку не украдет. Класс!
Столько сложностей вокруг? Отличная закалка характера!
Учеба плюс ребенок! Замечательно. Не всем так как ей везет, что и замуж вышла, и малыш родился.
Мария не заметила, как перестала обращать внимание на недостатки фигурки шустрой снохи, на плохие манеры и странную манеру одеваться, на ошибки в речи.
Поправляла ударения без снобизма, по привычке. Жанна не обижалась, благодарила и запоминала.
Веселая, ловкая, энергичная – и ребенок рос таким же. Пошел в девять месяцев. Заговорил в год.
Мария гуляла с ним и занималась с удовольствием. Малыш не ноет, не визжит попусту, если куксится, то ищите причину. Такое же солнышко, как мама по характеру, такой же красавчик внешне, как отец.
Во время сессии Жанны Димочка путешествовал между лучшей подругой Жанны – Леночкой, ветеранами Смирновыми, уже упоминаемыми выше и самой Марией. Хорошо ел. Много спал. И вел себя как образцовый младенец из педиатрических пособий.
Настрадавшись с капризным, часто болеющим, путающим день и ночь Мишелем, Мария была уверена, что спокойные и довольные дети выдуманы врачами. Нет.
Добро пожаловать в реальный мир.
Малыши, которые не орут с утра до ночи, много спят, всегда готовы к улыбке - существуют!
Перед новым годом Марии стало неловко, что до сих пор не знакома с родителями Жанны. Молодые полтора года назад просто расписались без торжеств. Съездили в гости сами, а к себе никого не звали, не до праздников было.
Решив исправить недоработку, Маша взяла годовалого внука, да и села на рейсовый автобус. Пообещав сыну со снохой, что вернется к выходным. Мол, отдохните пару деньков без мелкого и вашей мамаши. Побудьте вдвоем.
Предварительно Жанна со своей родней созвонилась, отбила телеграммы, как положено.
На автовокзале маленького городка, больше похожего на поселок – свекровь Жанны неожиданно встретили целой толпой народа.
Десять человек махали руками.
Хорошо, что плакат: Добро пожаловать! – с собой не прихватили.
Зато комнату, которую выделили для гостьи – им украсили. Без шуток. На дверь повесили снаружи. На ватмане написанное веселыми яркими буквами. Это младшие дети Ивана и Зины, братья и сестры Жанны, расстарались для Машеньки.
Вдруг став именно Машенькой, Мария онемела на пол дня.
Внука у нее из рук вынули еще возле автобуса. И больше отдавать не хотели. Как переходящее красное знамя, он ездил между родными Жанны и радовал их.
Мария перед сном расплакалась, обнаружив на тумбочке у кровати чай в красивом праздничном бокале и сладкий пирожок с запиской, явно изготовленной тремя людьми, как минимум. Разделялись почерк и цвет ручки.
Письмо дяди Федора получилось, практически.
Текст впечатлял:
- Машенька, дорогая, обнимаем! Сладких снов на новом месте! Приснись жених невесте!
Родня знала, что их городская кума разведена. И кто-то из мелких так подшутил. Без злобы, от чистого сердца.
Утром хихикающие поганцы спрашивали, пробегая мимо Жанниной свекрухи, мол, как? Приходил во сне кавалер?
Гоняя шкодливых ребятишек от стола полотенцем бодрая бабуля Жанны поясняла.
- А че удивляешься? Фигура, как у девочки! Губки бантиком. Чистая невеста! Вот дети и решили тебя замуж выдать. Кыш, кому говорю!
Последний внук был выдворен учиться.
И бабуля приземлилась рядом с гостьей – позавтракать чем Бог послал.
- А где Димочка?
Запоздало опомнилась Мария.
Бабуля Настя почесала в затылке.
- Так у старших моих.
- Ивана и Зины?
- Не. Ваня самый младший. У Наташки с Сережей. Наверное. Скорее всего. Что с тобой?
Маша взялась за голову. Получалось, что внук ночевал в другом доме, непонятно где. А она??? Позволила? И не настояла забрать к себе!
Она спятила что ли?
Что происходит?
Бабуля Настя обняла за плечи, поцеловала в щеку. Утешила.
- Вернут твое сокровище, не сикай кипятком! Он наш парень, как никак. Поел и дрых всю ночь. Укатали заиньку.
- Укатали?
- Конечно. А санки то внукам и правнукам моим на что?
Маша поняла, что слезы брызжут на стол.
Бабуля засуетилась. Стала уговаривать.
- Не волнуйся, деточка.
- Деточка?
- А кто же. Чай для меня как есть, а маленькая. Не переживай. За своих ручаюсь. Вернут в целости и сохранности!
Но Маша подскочила немедленно найти ребенка!
Вышли через пять минут. Прогулялись до Натальи. Сергей давно был на работе. Старшая дочь бабули оторвалась от стирки, сообщила, что мелкого давно забрали к Зине, она очень просила, а вечером обязательно вернут.
- Куда увезли?
- В деревню.
Маша села на табурет и разрыдалась. Ей было не столько страшно, сколько стыдно, что она плохая мать и не надежная бабушка.
Но через некоторое время чай с мятой, плюс столовая ложка меда с самогоном, ее утешили. Зина вскоре отправила гостью обратно вместе с бабулей, которая к вечеру обещала баню. А следующим утром Анастасия Андреевна, та самая бабушка, вокруг которой крутилась жизнь семейства, настойчиво звала некрещеную Машеньку в Церковь на службу.
Каникулы растянулись с двух дней до недели. Маша больше не отпускала Димочку от себя. Поэтому в гости их таскали обоих. Родня жаждала знакомиться. И не отказывала себе в реализации задуманного.
Обратно на автобус веселого краснощекого внука вместе с поправившейся в талии и округлившейся в некоторых других местах, Машей грузили не вдесятером, но впятером точно.
С собой запихнули под сиденья четыре огромные сумки. С грибами, вареньями, соленьями и вязаными носками, кофтами. Для самого пацанчика, Жанны и ее мужа Миши.
Просили не стесняться и приезжать почаще! А то, ишь, взяли моду. Мало того, что свадьбу зажали, так еще и в гости не спешат.
Девяностые, при всей их колючести, перестали быть коридором страха. Стали нормальной, хоть и в меру суровой школой, в которой кроме пинков и тычков, всегда находилось место счастью и внезапным гостям, теплым вязаным носочкам, запискам от бабули Насти, улыбкам, танцам (!), застольным песням.
Закружившись во всем этом Маша поняла, что больше улыбается, хмурится реже. И в целом – довольна.
Обнаружив у себя на кухне одного из племянников Жанны, который приехал поступать на врача, молодая бабушка Димы сама предложила, пожить у нее. Так и выпалила. Мол, в тесноте да не в обиде.
Парень встал, выдал уважительный поклон, Маша рот от такого открыла. И передал, что бабуля Настя в Машеньке не сомневалась, но если бы она не смогла, то обижаться бы не стала! Вот!
Ибо порядки у них и в столице республики сильно различаются. Они понимают.
В тот момент в семье все было хорошо, ровно.
Дима ходил в садик, Миша начал преподавать в школе историю, а Жанна работать в строительной фирме. Неожиданно? Позвали, было место, обещали живые деньги, а не школьные слезы. Мишель немножко надулся, что не его, а жену пригласили.
Но получил резонный ответ, мол, ты ж собрался диссертацию писать и в университет перебираться? Соврал родне или как?
Все посыпалось меньше чем через десять лет в нулевые.
Когда Димочка начал выигрывать олимпиады по математике…
На кафедре Миша встретил симпатичную молодую коллегу, дочь декана факультета. Намного моложе него самого и Жанны, глазастую, ухоженную. Каблуки, юбка-карандаш по колено.
Сообщил жене, что подает на развод…
Жанна побледнела, чуть не до обморока. Зашаталась. Маша подхватила сноху, усадила, обняла, а сыну хрипло пробормотала, что как же так?
- Ты сто, нет тысячу раз говорил, что никогда не поступишь, как отец. Не бросишь семью, ребенка.
Мишель не ответил. Собрал вещи, съехал, подал заявление о расторжении брака.
И…
Этим дело не закончилось. Через пару месяцев заглянул в гости, когда Жанны не было дома, а Димочка еще не вернулся из школы. Спросил, как мать посмотрит на раздел имущества.
- Что ты имеешь ввиду?
Охнула Маша.
- Квартиру, само собой. И заранее попроси Жанну съехать. Я не хочу ее огорчать, будет плакать, скулить.
Через секунду, когда способность соображать вернулась, Маша поняла, что сын держится за щеку. А она сжимает кулаки и хрипит.
- Вон из моего дома! Понял?
Жалела ли о она? О судах, грязном белье семьи, вытащенном на всеобщее обозрение – еще как.
Но тут Мишелю банально не повезло. Судьей в первый раз оказалась одна из маминых подруг, а во второй ее близкий товарищ, чью дочь только что с двумя детьми бросил муж в Москве…
Жалеть изменщиков и отстаивать их права судья был не настроен, хоть ты ему золотые горы предлагай.
Бывшая свекровь приезжала порешать дело миром…
Маша и Жанна не пустили ее на порог.
Димочка вышел, прошелся с ней вокруг дома, выслушал. Он видел эту бабушку дай Бог, если третий раз в сознательном возрасте, обалдел, конечно, но вежливость проявил.
Маша не просто осталась со снохой и внуком. Она жестко выбрала их сторону. Выслушала от сына множество обидного, включая почти что проклятия…
Но решение не изменила.
- Жанна и Дима прописаны здесь. Тут их дом.
- Мама?!
- Не смогла я тебя воспитать, подлецом вырос. Не справилась. Прости.
Затянувшаяся на пару лет нервотрепка закончилась не сразу. И не сказать, что чистой победой. Какие-то деньги выплатить Мишелю, чтобы не делить квартиру, пришлось.
Большую часть Маше собрала и привезла родня. Теперь уже не Жанны, а и ее, и Димочки.
Молодой врач Игорь, ставил Машеньке капельники. Постепенно, все снова наладилось.
Около двадцати лет прошло.
Нет, Жанна больше не вышла замуж. Но выросла в карьере, водит машину, купила однушку в соседнем подъезде. Тихо и на постоянной основе встречается с разведенным бухгалтером из своей фирмы.
Стареющая Маша тоже живет не одна. Димочка, хоть и выстроил дом за городом, а появляется у любимой бабули по три раза в неделю. Он преподает в гимназии, ученики побеждают на международных олимпиадах.
Маше скучать некогда. У нее обитают то один, то два студента из многочисленной родни.
Бабуля Настя умерла не так давно.
Прощалась весело. Требовала любимых песен. Их горланили три дня и три ночи. Как в плохом анекдоте порвали два баяна.
Такая затейница была при жизни, чудесных детей и внуков воспитала, на крыло поставила.
За год до смерти своей любимой Машеньке бабуля обещала, что та не останется одна…
И вот, нате получите!
В шестьдесят семь лет (!), правда, чувствует она себя прекрасно, шутит, что молитвами бабули, а выглядит лет на десять моложе, нашу Машу зовет замуж Жаннин шеф вдовец.
Он младше героини, еще шестидесяти не стукнуло, но считает, что если встретил счастье, клювом – не щелкай, хватай двумя лапами и держи крепко!
Так его бабушка учила. А как вы поняли, наших любимых бабулечек слушать - дело важное.
Татьяна Чернецкая
☆☆☆ • YT♡ •
😯📙🖋️✨
*НЕ НЕМАЯ*
Михаил поставил ведра с водой на скамью в сенях Агафьи и хотел удалиться, но бабуля схватила его за рукав - дала знать, чтобы шел за ней в хату. Он присел на широкую лавку около двери и ждал дальнейших ее распоряжений. **"
Хозяйка молча достала чугунок из печи, рукой махнула на часы-ходики, мол, посмотри, пора обедать, и в большую чашку налила щей из квашеной капусты, а к ним подала ломоть сала, луковицу и краюху поджаристого хлеба. Потом спохватилась и поставила четвертинку самогонки. Согнутая её спина была перевязана пуховой шалью. Хотя дома было тепло, на ногах были валенки.
Михаил тихим голосом сказал:
- От чего-чего, а от щей не откажусь. Только пить не буду, я поклялся в рот не брать, икону поцеловал, самому батюшке сказал, что эту заразу в рот не возьму. Тот раз такую драку в клубе учинил, когда Верку пьяный приревновал, сам удивляюсь, как меня тогда не посадили. А за сломанные стулья мне пришлось раскошелиться. Мать сказала, что у тебя спину скрутило, вот я пришел тебе воды принести. Сейчас угощусь щами и дров принесу. Может, ещё какую работу откопаешь. Моя мама как только увидит, что я присел около телевизора, то берет палец в рот и высасывает мне из него работу.
Михаил на свое остроумие засмеялся так, что поперхнулся. Баба Агафья начала постукивать своими кулаками по спине так, как будто гвоздь в стену забивала. Михаил продолжил уминать щи с салом и с луком, а потом спросил:
- Бабуль, а вот когда ты ложишься спать, спина выпрямляется или тебе приходится дугой лежать?
Агафья посмотрела на Михаила голубыми, прищуренными от улыбки глазами и махнула рукой.
- А я посмотрю ,ты молодая красивая была, вон какая копна волос на голове, и брови дугой воссели на широкий лоб, а глаза, как два светлячка, наверное, ночью горят. У меня Верка тоже красивая! Вот сама посуди, ну как ее можно не любить! Давай я буду ее качества перечислять, а ты загибай пальцы. Только боюсь, что пальцев на руках не хватит: красивая, статная, скромная, добрая, работящая, аккуратная, опрятная, бережливая, хорошо поет, красиво танцует, не жадная, ни разу замужем не была, не пьет, не курит, не шляется.Вот видишь, сколько достоинств.
Михаил видел, что глазами Агафья смеялась. Грудь заходила ходуном, а вот голос из нутра не выходил.
- Но какие же у бабули красивые, ясные не по годам глаза!! - отметил парень. - Бабуль, ты же Верку знаешь?
Агафья развела в сторону руки, плечи подняла вверх, тем самым дала знать: "Да кто вас знает, какие вы, хорошие или плохие".
- Конечно, мы не такие, как вы. Вы родителей боялись, слушались. А мы как: если что не по нас, то рот откроем и вперёд батьки в пекло лезем. У нас на всё свое мнение. Батя, прежде чем что-то сделать, всегда со мной советуется. А мама вообще меня считает за хозяина. Все же братья разлетелись по городам, я младший, пока не женился, с ними буду жить. Я хочу жениться и родить много детей. Вера моя статная. Я как ветеринар скажу, она может родить столько, сколько получится. Да, забыл сказать, что она здоровая. Ну что, пальцев-то не хватило на руках? То-то!
Михаил плотно поел, от печного тепла его разморило. Несмотря на то, что у Агафьи болела спина, дома было очень чисто. Особенно в глаза бросалась большая кровать с периной, с подушками до потолка и с подзорником. Михаил вслух замечтался:
- Вот бы мне такую кровать в первую брачную ночь! А может, и не надо: сваришься на перине вкрутую и про все дела забудешь.
А вслух продолжил:
- Вот Верка закончит учебу, вернётся в село, и мы свадьбу закатим. Она учится на медсестру. Вот представляешь, как здорово получается: я лечу скотину, а она будет лечить людей. Хотя моя мама часто на отца говорит скотина. Да я посмотрю, мы все не лучше скотины. Вон слышала, Стёпка угнал мотоцикл у Петра и в озере утопил. Ну не скотина?! А Виктор курил на сеновале и чуть ли хату не спалил. Тоже скотина!
Ну самый скотинистым оказался Сергей. Он встречался с Надей, обманул ее, она забеременела, а он из города привез невесту. Надя с ума сходила, думали, что руки на себя наложит. А вчера идёт пузом вперёд, улыбается, говорит, что мальчик будет,что на счастье его Бог дал. А я вот подумал, как эта скотина будет мимо дома проходить, зная, что в нем живёт его сын, ну как? А я Верку никогда не брошу! Я смотрю на ее, и мне хочется ее так обнять!! Так!! Чтобы она в руках растворилась, чтобы мы воссоединились в одно целое. Ну она же скромная девушка, до свадьбы ни-ни. Вот эта свадьба провела границу, и хоть убей, она ее не переходит, не потащу же я ее через границу волоком. Вот фельдшер из нее получился классный, она твою спину быстро выпрямит! Уколы делает небольно, комарик больнее кусает. А я иногда думаю, что когда совхоз выделит нам коттедж, то я скучать по тебе, бабуль, буду, ведь жить-то не рядом будем. Но ничего страшного, помочь и поговорить с тобой всегда найду время. А что у тебя ещё есть попробовать?
Агафья сноровисто опять взялась за ухват и достала рассыпуху с мясом. Гречневая каша издала такой аромат! Михаил так закрутил носом, что чуть ли его не свернул. Взял ложку в руки и, как маленький ребенок, стучал по столу. Агафья улыбалась, глаза светились от того, что ее кушанья пришлись по душе молодому парню.
- А ты полежи на перине, пока я поем. Или она у тебя для красоты? Ничего, мы как-нибудь ее помнем с Веркой.
Михаил опять подавился, но Агафья не била по спине. Ей хотелось его пожалеть, сказать спасибо за позитив, за то, что с ней поговорил, поделился, не спешил домой, а уделил ей столько времени. Она шершавыми, мозолистыми руками проводила по спине, легонько постукивая, а потом поцеловала в макушку.
Михаил вышел из-за стола со словами:
- Ну вот как теперь работать с полным пузом? Тут впору на перине поваляться.
Засмеялся и пошел во двор. Принес дров несколько охапок, подмел сени, сходил в закуту, оценил апартаменты поросёнка, поклонился в ноги хозяйке и пошел домой.
- Где ты там провалился? Вера обзвонилась, а ты никак с Агафьей не наговорился?
- Да разве от нее уйдешь? То то просит рассказать, то это, - смеясь, ответил сын. - Мам, а она с рождения немая?
- Нет, сынок. Девчонкой она в войну пела, как Зыкина. Вот ходила по домам и пела песни патриотические. А когда немцы пришли, она, когда вешали партизан, как затянула песню "Священная война", ей немцы и отрезали язык. Партизаны ее спасли, не успели гады ее расстрелять. Мы-то думали, немая от роду к нам поселилась, а тут председатель нам недавно поведал. Ее деревня на убыль пошла, а наше-то село процветает, так военкомат посодействовал ей в приобретении дома. Ты знаешь, мы, люди, порой хуже скотины. Забились в свои хоромы, и нет заботы о других. А ведь пусть она немая, а ведь она все понимает.
- Мама, да она глазами разговаривает! Я ей говорю про Веру, а она вся светится. А когда про Серёгу рассказал, так такие молнии из глаз сверкали! И знаешь, мам, у нее руки очень нежные. Вот казалось бы, кто она мне? Никто. А мне хочется с ней разговаривать, делиться. И знаешь, почему? Потому что она добрая, душой разговаривает. И, мам, она не жестикулируют руками как немые, она как будто не немая, а задумчивая. Завтра я пообещал в сарае у нее кое-что приколотить, очень она просила. Ждать будет. Так что не высасывай мне из пальца работу, занят я буду.
Автор : Наталья Артамонова
☆☆☆ • YT♡ •
😯📙🖋️✨
*ИДА*
У неё было редкое и красивое имя – Изольда. Кто и почему назвал простую крестьянскую девочку из-под Чернигова таким именем, она не знала. Изольду сократили до Иды. Так её все и звали. В свои пятьдесят с лишним лет была она хрупкой на вид старушкой. И одевалась она по-старушечьи. Темная юбка, кофточка к ней, на ногах – ботинки. Грубые, мальчишечьи. В любое время года. На голове низко повязанный платок. Она как будто прятала под одеждой свой облик. И только в общественной бане было видно, что старость еще не коснулась её женской стати и красоты. **"
И античные скульптуры венер и афродит лепили с её родственниц. А когда она несла от стога навильник сена, чтобы покормить коровку и телку в своем подворье и положить его им в ясли, её под ношей не было видно. Со стороны казалось, что маленький стожок сена сам отделился от большого стога и поплыл по огороду.
Иду все считали вредной женщиной. У неё был тонкий и скрипучий голос. Она работала телятницей на ферме и всем все говорила своим неприятным голосом прямо в лицо всё, что она последние десять лет про них думает. Про таких, как она, в народе давно говорят: остры на язык и за словом в карман не полезут. Она умела за себя постоять. Она держала оборону.
Ида была солдатской вдовой. В старой сумочке вместе с документами хранила она похоронку на мужа, с которым в браке перед войной прожила семь месяцев. Таким коротким было её женское счастье.
Жила Ида со своей единственной дочерью, зятем и тремя внуками. Дома она командовала всем. И всеми. Зять её боялся. Если он иногда позволял себе с друзьями выпить тайно, он не шел домой до тех пор, пока опьянение не проходило. Мотался за околицей деревни и ел зимой снег и даже жевал сено, чтобы теща не уловила запах. Ничего не помогало. Теща все чуяла. И устраивала Саше разборки.
- Сашок! Ты кого вздумал провести? Ты меня вздумал провести? Решил вокруг пальца обвести. Да я ещё из окна заметила, в каком виде ты домой плетешься. По виновато опущенной твоей голове все поняла.
- Тещенька, миленькая, не ругайся!
- Не ругайся! Да как не ругаться? Ты думаешь, мне самой нравится свариться с тобою? Мне приятнее добрые слова тебе говорить. Но ты сам напрашиваешься. Не могу я тебя с доброй улыбкой встречать пьяненького. Тогда тебе совсем окороту не будет. И понравится. И пойдешь ты в загулы-разгулы. А у тебя три сына растут. А ты им – батько. А значит, пример. А какой ты пример? В таком вот виде? Никакой ты не пример! Я тебе спиться не дам и внуков по этой дороге не пущу. А собутыльников твоих вычислю и отчитаю хорошенько.
И отчитывала. Да не самих, а их жен.
- Лена! Если твой Степан еще раз с моим зятем выпьет, я ему голову сверну. Так и знай. А ты, что ты за баба такая? Почему против не встаешь? Сели они за твоим огородом на полянке, расположились, а ты вроде не видела? Я бы подкралась, как черт из табакерки, да на них с руганью. Вы чего тут? Семей у вас нет? Детей? Жен дорогих? Если с мужиками не воевать, они ведь сопьются без нашего бабьего контроля. Ты о стране подумала? Трудов она от нас ждет, а не разгула. А ты опять комбикорм для телят домой отперла своим поросятам. А теперь сеном забила все кормушки. Не равные эти корма. Постыдись! Начнется падеж, горя не оберешься! Так что ты бери, но не хапай. Жадность свою попридержи! А мужу так и передай, что я на разговор с ним выйду. Ему мало не покажется!
И бедная Лена отмалчивалась. Попробуй, возрази, когда Ида говорит правду.
Пожилую женщину побаивались все. Даже директор совхоза выслушивал её замечания, которые всегда были уместными, и на критику её не обижался.
В числе первых Иду представили к награде – Ордену Ленина за трудовые подвиги.
Она была лучшей телятницей в совхозе. По труду и награда.
И весь зал аплодировал ей, когда в клубе на сцене ей вручали Орден. А она стояла растерянная такая и только кланялась всем и говорила: «Спасибо! Спасибо!» И слезы текли из её красивых прозрачных, как весенние льдинки, глаз.
Ида и внуков своих растила в строгости. Приучала к порядку, к труду, к самостоятельности. Сама она перечитала все книги в сельской библиотеке, и бедная молодая библиотекарша не знала, чем порадовать такую разборчивую читательницу. От корки до корки прочитывала Ида идеологический журнал- блокнот агитатора. И считала, что в нем так хорошо все написано, что лучше и быть не может.
- В правильную сторону людей зовут. Трудись. И счастье само тебя найдет.
Мало кому она рассказывала о своей любви, о своем таком недолгом счастье на этом свете. И только большой портрет мужа, который был сделан с какой-то тусклой, неудачной фотографии, висел в самодельной, выкрашенной красной охрой рамке над её кроватью. И она даже с ним разговаривала иногда. А день рождения мужа, отца дочери и деда внуков всегда отмечали в семье, как большой праздник. И даже зятю сама Ида наливала полную рюмку. И он выпивал.
Ида рассказывала детям и внукам, какой был их не вернувшийся с войны отец и дедушка.
- Красивый был! Рыжий, как солнышко, конопатый. А росту был хорошего. А как придет на тырло – так танцы за околицей у нас в деревне назывались - да как станет плясать, все любовались. Ты, Толя, на него похож. А на балалайке как заиграет, ноги, как в сказке про гусли-самогуды, в пляс идут. Ты, Сережа, музыкальный – в него! А как частушки запоет мой Николай – все от смеха падали. Ты - младший мой внук - не только имя носишь своего дедушки. Ты и смешливый такой, как он.
Иногда теша говорила зятю:
- Как хорошо, что они в деда. А не в тебя пошли.
Так говорила баба Ида своему зятю, а он и не возражал. Потом бабушка пела любимые частушки своего мужа. Это тоже был ритуал. Подпевать ей было нельзя. Хотя все в семье знали эти частушки наизусть.
И Ида, подперев свою рано поседевшую голову, повязанную ситцевым платочком с голубыми васильками, пела эти частушки почему-то басом.
Мальчишки смеялись. Зять не смеялся. Мало ли что? Может быть, и не нужно смеяться, когда теща поет? Засмеешься, а вдруг не к месту? Но на всякий случай он хихикал тоненько и почти беззвучно.
В поминальный день Ида ходила к памятнику солдатам, не вернувшимся с войны, который был в парке в самом центре деревни, и клала у его основания поминальные дары. Потом садилась на скамейку и долго плакала в одиночестве. Покачиваясь из стороны в сторону, прижимая руки к сердцу своему. Она поднимала голову и смотрела сквозь слезы на солнце.
- Благослови этот мир! Не дай беде повториться! – шептала она тихо.
За ней приходила дочь. Обнимала свою мать, и они шли к дому.
- Будем жить дальше! – говорила Ида громко, - что тут поделаешь?
А потом доставала из старой дамской сумочки пожелтевший листок бумаги.
Он был чуть больше ладошки. Текст извещения о гибели бойцов на фронте был стандартным.
В народе такие извещения стали называть похоронками.
Ида вышла замуж совсем молоденькой. Ей и было то всего семнадцать лет. И отправились они с Николаем на комсомольскую ударную стройку. Тогда все куда-то ехали от родных мест. Попали на строительство металлургического комбината. Жили в комнате в общежитии. Ждали своего первенца.
Война грянула прямо посреди счастья. В первый же призыв Николай отправился на фронт. И писал своей родной письма. И говорил, что учится на стрелка-радиста. И что будет летать. И что совершил уже свой первый прыжок с парашютом. И что она может им гордиться.
Он погиб в первом своем воздушном бою. Он даже не узнал, что у него будет дочь, а не сын. А она кричала и теряла сознание и доставала из чемодана его рубашки, прижималась к ним своим лицом, а ребенок в животе двигался, как будто делил с ней её боль.
Осталась Ида в общежитии одна-одинешенька, родила доченьку. Оказалась на территории, оккупированной немцами. Средств к существованию не было. Ждала её голодная смерть. И тогда она решилась. В начале лета сорок второго года с четырехмесячной девочкой на руках без документов, по территории оккупированной врагом, она пошла пешком к матери в Черниговскую область. За семьсот километров. Шла ночами. Малышку Валечку кормила грудью, а сама копала молодую картошку в огородах, да ела траву, да однажды в лесу встретила козу и напилась молока прямо из вымени, а однажды в деревне ей добрая душа дала каравай черного ржаного хлеба. И дошла бы. Ангелы-хранители её берегли. Но в ста километрах от родительского дома попала под бомбежку. Немцы обстреливали район партизанских действий. Страшный шквальный огонь застал её на картофельном поле.
Она металась и выронила свою девочку. Иду отбросило взрывной волной и накрыло землей. Когда огонь стих, она выползла из своей ямы. Заживо погребенная, она не задохнулась чудом. Девочки нигде не было. И стала Ида ползать по картофельному полю. От края до края проползала она, ощупывая каждый бугорок на своем пути. Девочки нигде не было. Силы кончались. Опустилась ночь. А Ида все бороздила и бороздила картофельное поле. Она кричала и мычала. Она стонала и плакала.
- Нет! Коля! Помоги! – кричала она прямо в небо, - я не могу остаться на свете одна! Помоги и нашей девочке! Не дай погибнуть своей кровинушке! Николай, помоги!
И эти её страшные крики слышны были в округе. И никто на них не отзывался. Она была одна. И вот уже когда оставалось не пройденными всего метра два на краю поля, Ида вдруг нащупал бугорок и стала его раскапывать. Там была её девочка! Засыпанная землей, она тихонечко дышала. Комки и глыбы земли пропускали воздух.
Грязным лицом своим Ида прижалась к ребенку. Она отряхнула землю, перепеленала девочку. Её всю трясло. Она пыталась покормить ребенка, но молока у неё не было. А впереди было два дня пути к родительскому дому.
Ида в лунном сиянии увидела на краю поля берёзу. Она вспомнила, что весной березы дают свой сок. Она подошла к дереву. Осколок снаряда пробил ствол, березовый сок капал прямо на землю.
- Только бы фляга была при мне. Только бы я её не потеряла.
Маленькая фляга была в заплечном мешке.
Ида набрала сок и стала осторожно поить свою девочку. И ребенок стал глотать капли живительной влаги своим крошечным ротиком.
Покачиваясь, молодая женщина поднялась и пошла вперед. Места были ей знакомы. Впереди был родительский дом.
Она добралась. Она пришла сама и принесла свою маленькую доченьку. И они не погибли от голода. Уцелели и тогда, кода их деревня оказалась прямо на линии фронта. Только дом их сгорел. Вырыли землянку. Пережили зиму. Дождались лучших времен. Наши пришли. Мир стал оживать.
И все это время маленький кусочек бумаги был с Идой. В заплечном мешке, когда она шла по территории, занятой немцами, в старой крынке из-под молока, когда жила у матери. В большом чемодане, когда после войны завербовались они переселенцами на Дальний Восток. В старой сумке с документами.
Сватались к Иде мужчины? Да, сватались! А она никому не сказала «да!» Каждый из них был против ЕЁ Коли просто замухрышкой.
- И после такого красавца я пойду абы за кого?
Трудно было понять, глядя на портрет бойца, не вернувшегося с войны, в чем была его красота? Рыжий и лопоухий, с тонковатой шеей, с прозрачными голубыми глазами, он на красавца мало был похож. Но Ида видела сердцем. Она слышала его голос, она слышала его балалайку. Он ей шептал весною слова любви под цветущей черемухой, он её называл зоренькой, он дарил ей свое сердечное тепло. От него она родила свою доченьку.
И суровая на вид женщина просто падала за своим младшим внуком. Так она его любила.
- Коля, Коленька! А вот я пирожков напекла, а первый – тебе!
- Коля, Коленька! А вот я тебе покупной гостинец несу. Конфеты из магазина.
- Коля, Коленька, а вот я тебе из района рубашонку новую привезла. Глянь, какая она нарядная!
- Коля, Коленька! А вот тебе Дед Мороз гостинец принес ночью, пока ты спал.
Наверное, Иде очень нравилось произносить само имя человека, которого уже все забыли на этой земле. А она помнила.
Когда Коля вырос и стал учиться в городе на инженера, Ида первый раз увидела шествие бессмертного полка. И стала просить внука пронести портрет дедушки по городским улицам Девятого мая, в День Победы. И внук прошел с портретом деда.
Старенькой совсем бабушке было так приятно, когда она увидела своего внука с портретом мужа!
- Здравствуй, Коленька! Вот и ты среди людей! Видишь, каких внуков мы с твоей дочерью взрастили. Полюбуйся! И имя твое звучит в нашем доме. И память о тебе всегда со мной.
И слезы текли по её лицу...
Автор: Валентина Телухова
А я рожу ему ребёнка...
-Ну и что, что Артемушка младше меня на 17 лет?! Главное, что он меня любит! Я ему ещё и ребёночка рожу! - говорила дочери Екатерина Сергеевна.
-Мама, ты в своём уме? Какие дети в 55 лет?! Ты уж прости за откровенность, но ты реально вечно жить собралась?! - возмущалась Юлия, 35 летняя дочь Екатерины - Вон, у тебя уже внук в пятый класс перешёл!
Женщина злилась на дочь. Ну вроде Юлька сама уже не девочка. Должна же понимать, что и после пятидесяти есть любовь, есть личная жизнь. А дочь совсем её не понимает. Не ожидала она от Юльки такого отношения, ох не ожидала.
-Юля, я ещё совсем не старуха! Я могу еще построить свою личную жизнь. - в голосе Кати зазвучали жесткие нотки.
Юлия подошла к Екатерине Сергеевне, обняла её за шею, нежно поцеловала в щеку. Она очень любила маму. Помнила, как она переживала смерть папы три года назад. Юля даже боялась тогда, что мама сама за папой пойдёт. А тут вот встретила этого Артёма, и сразу ожила, в глазах искорки счастья заблестели. Казалось бы радоваться надо, но есть одно "но", и дело вовсе не в том, что этот Артём намного младше мамы, вовсе нет! Дело в том, что этот Темушка, как его ласково называет мама, большой ходок. Ему уже тридцать восемь лет, а он всё болтается от одной к другой. И дети наверняка у него есть, только он о них благополучно забыл.
-Мам… мамочка, ну мам! Да ты посмотри на себя и на него! Ты в свои 55 лет выглядишь гораздо свежее и моложе, чем этот Артём! Ты красивая, ты эффектная, ты стильная! А он….- Юля задумалась, говорить матери или нет, и решила, что правильнее сказать…- Он же истаскался весь! Вчера я его видела с какой-то силиконовой крокодилицей. Вообще не понимаю, что ты в нём нашла. Ну не стоит он таких жертв!
Екатерина Сергеевна тяжело вздохнула:
-Да знаю я, Юль, обо всех его похождениях! Но люблю я его, паразита! Поэтому и решила, что рожу ему ребенка…
-Вот угораздило же маму влюбиться в 55 лет. Причём, влюбиться в мужчину, который моложе её на целых семнадцать лет. Да так, что дышать без него не может. И потерять его жутко боится. Вот и вбила себе в голову, что нужно обязательно родить Темушке ребёнка! Тогда он будет с ней вечно! И вот что теперь делать? - с досадой размышляла Юля.
Дома Юля жаловалась своему мужу, Вениамину: - Уж я с ней и так, и этак, и с лаской, и с руганью, а мать упёрлась: - "рожу Темушке ребёнка и всё"! А всё из-за чего! Да по телеку в новостях показали: родила какая-то женщина в 56 лет малыша! Сенсация! Да еще и нахваливают, как это здорово. И с мамой стало вообще невозможно разговаривать.
Юля очень переживала за маму, за её здоровье. Ну, всё таки девять месяцев носить ребёнка - это сколько же сил нужно! Это же половину себя отдать!
-Мама, ну может, у той женщины здоровье богатырское! Может, она не стояла, как ты целыми днями на ногах! Может, у неё муж олигарх - уговаривала её Юля.
Но Екатерина Сергеевна ничего и слушать не хотела! И ведь самое удивительное, добилась своего! Забеременела! Видимо, здоровья на это хватило. А дальше уже дела хуже пошли. Считай, все девять месяцев на сохранении пролежала.
Темушка поначалу даже вроде обрадовался, всё ходил, ходил к жене, соки ей, да фрукты в больницу таскал. А потом, надоело, видимо. Сначала через день стал приходить, потом через два, а потом и вовсе раз в неделю.
-Извини, дорогая, мне работать нужно! - заявил он.
А недавно Юля его с какой-то новой бабой видела.
-Вот и вся любовь! - жаловалась она потом своему мужу, Венечке вечером на кухне.
-Ну что теперь делать, Юля!? Пусть уж рожает твоя мама теперь! Ты ей только не говори ничего! Пусть уж не переживает. - успокаивал Вениамин жену.
Наконец, родила Екатерина Сергеевна девочку. Такая крошечная, хорошенькая! Сонечкой назвали.
Артём, ничего не скажешь - жену с роддома с цветами встретил, поцеловал, девочку на руках подержал.
Юлия с Венечкой переглянулись: вроде хорошо всё внешне. Ну и слава Богу!
А Сонечка растёт, внимания требует, по ночам к ней вставать нужно. И началось: бутылочки, подгузники, детский плач, недосып, вечно недовольное лицо Темушки.
И Екатерина после рождения малышки стала чувствовать себя плохо. Давление скачет, голова болит. Таблеток пить никаких нельзя, девочку надо грудью кормить. Пришлось переводить малышку на искусственное вскармливание. Вроде исправилось положение.
Но дальше стало хуже! Звонит как-то Юле, в трубку белугой ревёт:
- Доченька, у меня онкологию обнаружили, ты уж если что, Сонечку не бросай!
Юля, конечно, успокаивает, всегда на лучшее надо надеяться. Что всё не так страшно. Надо думать о хорошем, плохое, оно само приходит…
-Мам, ну ты не плачь так, сейчас всё лечится, справимся! Да и Тема твой с тобой!
А мама только ещё больше расстроилась.
-Ты знаешь, доченька, у Артёма, похоже, любовница есть!
Юля услышала, как мама всхлипывает в трубку и сердце от жалости сжалось.
-Мам, я сейчас к тебе приеду, ты только не плачь! - прокричала женщина в трубку и помчалась ловить такси.
Екатерина Сергеевна стояла с Сонечкой на руках посреди комнаты и из глаз её на детскую распашонку капали и капали крупные слезы. Юля обняла маму.
-Мам, ну не плачь! Я с тобой!
Екатерина Сергеевна тихо плакала. Ей было обидно. Ведь она столько любви отдала этому человеку.
-Я так хотела показать ему, как я его люблю, дочку родила! А ему, похоже, ничего этого не нужно. Сонечкин плачь по ночам его раздражает. Ночует неизвестно где. Духами от него женскими несёт!
Юля погладила маму по голове, как маленькую: - Мам, ну, может не стоит тебе так нервы трепать! Выгнала бы ты этого Артёма.
-Оййй! Доченька! Да он, похоже, уже сам ушёл! Третий день его нет, на звонки не отвечает! - мать снова зарыдала так, будто умер кто!
-Ну мам, хочешь, к нам переезжай? Тебе повеселее будет, и с Сонечкой я тебе помогу. - предложила Екатерине Сергеевна дочь.
Переехала Екатерина к Юле. И правда, легче стало. И с болезнью сообща боролись и девочку растили. Юле с Вениамином, конечно, многое пришлось пережить. А Екатерине становилось то хуже, то лучше. Она часто лежала в больнице и Сонечка оставалась с Юлей и Веней. Даже внук Екатерины Сергеевны, Славик, подключился и помогал присматривать за малышкой.
Однажды Юля встретила на улице весёлого, цветущего Артёма, идущего за руку с какой-то молоденькой девицей.
-Тебя что, совсем дочь не интересует? Ты хоть бы чем-нибудь помог! - возмутилась Юля. Ей было так обидно за мать, что хотелось надавать тумаков этому самодовольному детине.
-Я не просил ее рожать мне ребёнка! Это целиком и полностью инициатива твоей глупой мамаши! А по поводу помощи, я алименты плачу. - нагло ответил ей Артём, тщетно пытаясь удержать за руку вырывающуюся спутницу.
-Имей совесть! Три тысячи ты называешь алиментами? - возмутилась Юля.
-Ну, какая зарплата, такие и алименты! - парировал Артём.
Девушка Темы, услышав про ребёнка и копеечные алименты, наконец высвободила свою руку и скрылась в неизвестном направлении.
-Вообщем, с Артёма нам помощи не дождаться! - сообщила вечером Юля мужу.
-Ничего, родная, мы справимся! - Вениамин устало чмокнул жену в макушку.
Благодаря современной медицине и поддержке родных, Екатерина продержалась ещё пять лет. Все эти годы о малышке в основном заботились дочь и зять. Для группы опусы и рассказы Артём, для которого был рожден этот ребёнок так ни разу не появился. А Екатерина жила мечтой увидеть, как Сонечка в первый класс пойдёт. Но не получилось.
Однажды, Екатерине Сергеевне стало очень плохо, её увезли на скорой и из больницы домой она уже не вернулась.
Осталась Сонечка сиротой.
Артём наотрез отказался забирать малышку себе.
-Что хотите, то с ней и делайте! Мне всё равно! - заявил он.
После похорон Вениамин Юльку обнял:
- Юль, ну и хорошо, что Сонечка Артёму не нужна, значит она останется с нами. Она же за пять лет нам родной стала! Разве мы можем её отдать неизвестно кому.
-Правда, мам, Соня же наша! - добавил уже повзрослевший Славик.
А Юля посмотрела на девочку: как же она на маму похожа! Те же глаза, та же улыбка.
-Или сюда, моя девочка! Дай, я тебя обниму!
Вот так и превратилась Юля для Сонечки из сестры в маму, а Славик из дядя в брата.
(с) Очень коротко о жизни #опусыирассказы
Муж выгнал жену, когда узнал, что она ждёт дочку. А она родила двойню
Лика смотрела на тест и улыбалась. Наконец-то получилось. Она ждёт ребёнка.
-Тимофей, я жду ребёнка, - обратилась девушка к мужу, - получилось наконец-то.
-Это же здорово, - вскочил со своего места Тимофей, - надо придумать имя для нашего сыночка.
-Хорошо и для дочки тоже, - улыбнулась Лика.
-Нет, у нас будет сын и точка! - сказал Тимофей, сдвинув брови.
Лика только улыбнулась, ей показалось смешным такое упрямство мужа.
На первое УЗИ девушка ходила одна, да и срок ещё был совсем маленький, не видно ничего.
На второе УЗИ муж пошёл вместе с ней, надеясь, что уже скажут пол ребёнка.
-Возможно это мальчик, малыш сидит спиной, плохо видно, - сказала врач.
-Мальчик, мальчик, - сказал Тимофей радостно, - конечно мальчик.
Когда подошёл черед третьего УЗИ Лика хотела пойти одна, но муж настоял на присутствии.#опусы Срок уже большой всё точно будет видно.
-Доктор там же мальчик? - с нажимом спросил Тимофей.
-Нет, у вас чудесная девочка, - улыбнулась врач.
-Вы уверенны? - спросил Тимофей.
-Да, конечно, можете сами посмотреть, - сказала врач и повернула экран.
После этого мужчина встал и молча вышел из кабинета.
-Он расстроился? - спросила врач у Анжелики.
-Да, возможно, он очень хотел сына, - ответила девушка.
-Ну ничего, родится ребенок, он увидит свою дочку и забудет, что хотел сына, - успокоила врач Лику.
Когда Лика вышла из кабинета, не увидела своего мужа. Она обошла весь этаж, пока уборщица не сказала ей, что мужчина ,который вышел из кабинета УЗИ ушёл на улицу.
Лика стала звонить мужу, но он не брал трубку. Выйдя на улицу, Лика огляделась, но мужа так же не увидела.
Не понимая куда делся муж, девушка пошла домой. Возле квартиры её ждал не очень приятный сюрприз, сумка с вещами и записка.
"Ты специально решила родить дочь, вот и живи с ней одна, как знаешь!"
Лика прочитав записку, решила всё же поговорить с мужем, поэтому стала звонить в дверь.
Тимофей через дверь сказал, чтобы она уходила.
Лика взяла сумку вышла из подъезда и вдруг почувствовала себя нехорошо. Она присела на лавочку, рядом сидела одна из соседок.
-Лика ты рожаешь, - сказала ей соседка.
-Нет, ещё рано, я просто понервничала, - сказала лика.
-Поверь старому врачу, тебе надо в больницу, - сказала соседка, - дай-ка посмотрю.
Соседка пощупала живот Лики.
-Да. у тебя же двое, так что нормально, что раньше срока, - серьезно сказала соседка,
-Какая ещё двойня, у меня дочка, одна, - чуть не плача сказала Лика.
-Говорю двойня, - строго повторила соседка, - я звоню в скорую.
Скорая увезла Лику в больницу и через несколько часов, девушка действительно родила двойню, девочку и мальчика.
В день выписки Лику встречали мама и папа, они радостно хлопотали вокруг дочери и внуков. В какой-то момент к ним подошёл Тимофей.
-Лика, я узнал, что ты родила сына, - сказал он.
-Я родила дочь и сына, - сказала Лика с нажимом.
-Ты можешь вернуться домой, только с сыном, - сказал Тимофей.
-А куда я должна по твоему дочь девать? - спросила Лика.
-В роддоме оставь или вон, своим родителям отдай, - пожал плечами Тимофей.
-Всё понятно с тобой, я к тебе не вернусь, буду жить с родителями, - сказала Лика и отвернувшись села в машину.
С Тимофеем Лика развелась и растит своих малышей одна. Недавно она познакомилась с мужчиной, который сразу привязался к её сыну и дочке, а они как ни странно сразу стали назвать его папой.
ДзенБлог: Мама ПИШЕТ в группе #ОпусыИрассказы
☆☆☆ • YT♡ •
😯📙🖋️✨
*Пасынок*
Людочка не испытывала к новорожденному малышу никаких материнских чувств. Говорили, что чувства должны проснуться после того, как младенец впервые приложится к материнской груди. Но и этого не произошло: малыш так больно кусал дёсенками сосок, что у Людки выступали на глазах слёзы. Тем более,что этот не вовремя появившийся младенец просто мешал молодой женщине. Он не пускал её на фронт, туда, где, быть может, сейчас умирал её любимый. Или, что было ещё хуже, возможно, наслаждался ласками с какой-нибудь медсестричкой. **" Людка даже вздрагивала от такой мысли.
Но Вовка этого, конечно же, не понимал, противно вопил во всю глотку, когда хотел есть или был мокрым. И тогда, с трудом преодолевая отвращение, молодая мама разворачивала сына, протирала его мокрой салфеткой и меняла пелёнки. Она не понимала, за что её так наказал Бог, послав ребёнка тогда, когда началась война, когда все её сверстники рвались защищать Родину, погибали, делая небольшой, но весомый вклад в победу.
А тут ещё вдруг неожиданно у молодой мамы пересохло молоко. Нет, конечно, пересохло оно очень даже понятно от чего - от переживаний, от недоедания и недосыпа. Того пайка, который она получала ежедневно, едва хватало только позавтракать. А потом тянулся долгий день, ещё один день борьбы с сильнейшим голодом и слабостью, от которой подкашивались ноги.
Конечно, теперь так жили все. Женщина разумом понимала всю безысходность положения. Но Людмиле от этого совсем не становилось легче. Скорее, наоборот. Ведь теперь ей ещё нужно было думать, чем накормить это орущее существо.
Очень удачно как раз тогда пришло ей письмо из родной деревни от сестры Валентины. Валька была старой девой, замкнутой и некрасивой. Зато сверх меры доброй и жалостливой.
"Людочка! Сестричка моя! Как тебе, наверное, тяжело одной в городе, да ещё с малышом на руках. А у нас благодать: вот-вот начнём копать картошечку, яблоки в саду - что бабушкины клубки. А в лесу грибов - море! Приезжайте вместе с сынишкой, хоть покушаете в волю. Наголодались, поди, в городе-то? Да и с малышом я тебе помогу: я же, почитай, тебя одна и растила, после смерти мамы..."
И Людмила, недолго думая, собралась за полчаса, завернула Вовку в тоненькое одеялко и выскочила из квартиры. Раньше в их деревню можно было добраться легко: мимо селения проходила железная дорога. Попросись у любой проводницы, отдай червонец, и - вот моя деревня, вот мой дом родной! Дёргай стоп-кран и быстрым лётом выскакивай из поезда. Теперь же влезть в вагон проезжающего мимо состава было так же трудно, как перейти границу. Однако, немцы же сумели, гады, как-то же перешли... Значит, и она сможет.
Володька , сначала довольно спокойно терпевший эту вынужденную прогулку, очень вовремя стал капризничать и вопить таким дурным голосом, что солдатики, битком набитые в теплушку, сжалились, вскинули в вагон мамашу с орущим чадом и сразу же как-то вновь растеклись, поглотив "зайцев".
Пока всё складывалось благоприятно. Людке быстро нашли местечко, усадили на кучу чьих-то вещмешков. Но Володьке всё это было безразлично: он , как всегда, не вовремя потребовал еды. Хотя, почему не вовремя-то? После последней кормёжки прошло уже, почитай, 4 часа. Самое время ещё разок пообедать.
И тут Людка вдруг с ужасом осознала, что кормить-то мальца ей и нечем!
-Ты дитё-то почто мучаешь? Стесняешься, что ли? Так мы чичас отвернёмся,- склонился к ней пожилой мужик, скорей всего, доброволец.
-Я, дядечка, вовсе не стесняюсь. Просто... незачем отворачиваться!- и, неожиданно для самой себя, Людка вдруг разревелась.
О чём она плакала? О мучительной любви к Борису, ушедшему на фронт и оставившему её одну? О своей усталой душе, которой так нужна была сейчас хоть капелька доброты и ласки? О страхе за этого маленького, хоть и ненужного, но ведь живого существа? Она ревела, а мужик гладил её по головке, словно свою родную дочь.
- Ну-ну, поплачь, оно авось и поможет... Слёзы - они душу омывают да страдания облегчают... - а другой рукой мужик осторожно шарил в своей котомке. Потом радостно улыбнулся и достал какую-то плюшку, заботливой женской рукой уложенную в дорогу.- А таперича и пообедаем!
Булочка была свежей, поджаристой. От неё так изумительно пахло домашним хлебом! Голова тихонько поплыла от голода... Желудок сжало резкой болью, аж до тошноты. "Почему это от голода вдруг появилась тошнота?"- подумала Людка, но , уже почти теряя сознание, прошептала:
-Нет, дядечка, что вы! Я не хочу!- и с усилием отвела от своего лица руку с плюшкой.
-А я тебе и не даю. Я вот его угощаю,- добродушно усмехнулся мужчина.
Людмила распахнула глубоко запавшие удивительные небесно-голубые глаза, и они заняли половину её лица.
-Так он же ещё совсем маленький... Ему молока нужно. Как он будет хлеб-то есть?- с трудом шевеля губами, пробормотала она.
-Эх, молодо-зелено! Как-как! А так: сама булку жуй, жуй хорошенько да слюной смачивай, а потом ему в роток-то с губ своих и впрыскивай... ПонЯла теперь, мамаша-а-а,- покачивая укоризненно головой, разъяснил ей солдат предназначение угощения.
Людка осторожно взяла булку, откусила кусочек и стала тщательно жевать эту невыразимую вкуснотищу. Казалось, булка просто сама таяла, не оставляя после разжёвывания никаких следов. Но Людка всё-таки наклонялась к Вовке и "впрыскивала" в его "роток" то малое, что непостижимым образом ей удавалось сохранить у себя во рту.
Вовка смешно чмокал, получая непривычную еду таким странным, до сей поры неизведанным способом. И, наконец, насытившись, утомлённо закрыл глазки. Мать неуверенно протянула солдату оставшиеся полбулки.
-От еть глупышА! Кто ж теперя опосля тебя есть-то её будет? Сама закусила - сама и доёдывай!- усмехнулся мужик. И, довольный своей шуткой, отвернулся к соседу, продолжая прерванный разговор. И Людка, смущённо пробормотав "спасибо", уничтожила в мгновение ока остатки Вовкиного обеда.
А через полчаса стали проезжать мимо Людкиной деревни. Она засуетилась, собираясь высаживаться. Только сама ещё толком-то и не знала, как всё это будет выглядеть. И тут ей опять помог всё тот же, добровольно взявший над ней шефство, мужик.
-Давай-ка дитё к спине платком привяжем, вдруг ненароком сорвёшься. Падай только вперёд, ежели что. А мы чичас высунемся да машинисту посигналим, чтоб притормозил около твоей деревеньки-то,- помогал он матери приспосабливать младенца.
И правда, солдаты помахали машинисту, высунувшись из теплушки, и состав слегка притормозил. Людку двое солдат на руках спустили чуть ли не до самой земли, потом разом отпустили. Освободившись от поддержки, она неловко проковыляла - проскакала метров двадцать и влепилась в объятия Валюхи.
- Родненькая моя! А я так вас и жду! Каждый день на дорогу хожу встречать, думаю, приедут, обязательно приедут! Как ты исхудала-то, прозрачная вся! А Володька где? Ты...неужто оставила его в вагоне? - трещала Валентина без умолку.
- Здесь он. Вот тут, к спине привязан,- устало пробормотала Людмила, тяжело садясь прямо на землю.
...Валентина, даром что старая дева, сразу взяла на себя все заботы о малыше. Она так ласково ворковала над ним, так нежно обмывала и заворачивала в тёпленькое, предварительно нагретое у печи, словно это был её собственный ребёнок. И от этого Людкин тайный план приобретал очертания всё чётче и чётче.
А через неделю утром Валентина обнаружила отсутствие сестрицы. На неприбранной постели лежал клочок старой газеты, на котором огрызком карандаша было нацарапано: "Уехала на фронт. Люда."
- Вот ведь, сучка мокрохвостая! Даже дитё её не держит,- укорила она сестру. А сама облегчённо вздохнула... И перекрестилась на маленький мамин образок, занавешенный шторкой.
...Людмила добралась до призывного пункта только на следующий день, питаясь в дороге варёной картошкой. Военному, который записывал добровольцев на фронт, она ничего не сказала про малыша, потому что ещё и не успела занести его в паспорт. Тот, правда, немного покочевряжился, удивляясь худобе и бледности женщины. Но врач, осматривающий призывников, вынес вердикт: "Здорова". А потом, немного подумав, добавил: "А на фронте хотя бы кашей отъестся..."
Потом ей ещё пришлось узнавать, где сейчас находится её муж, проситься в его часть, уговаривать, угрожать, плакать, унижаться... Но она прошла все эти адовы круги и добралась, наконец, до своего родного и ненаглядного. Как же были они счастливы! А уж как им завидовали однополчане...
Только судьба не даёт подряд два счастливых билета. Убили Людку в первом же бою. Снаряд прямым попаданием разнёс их передвижной госпиталь на мелкие кусочки. Только воронка осталась на этом месте.
...Остервенело воевал Борис. Мстил за жену. Сына защищал. Дошёл до самого Берлина. Был два раза ранен, имел медаль "За отвагу". Только в сентябре 45-го добрался он до Людкиной деревни, в которой до сей поры не доводилось ему ещё быть.
С будущей женой они встретились в городе, где она училась в ФЗУ. Любовь как-то быстро закрутила их обоих, и они поженились без всякой свадьбы, известив о своём решении сестру Валентину письмом. Попозже хотели понаведаться на Людкину родину всем семейством. Но война перепутала все планы, продиктовав людям свои законы.
И сейчас Борис шёл по незнакомой местности, чувствуя какую-то необъяснимую благодать. Такая стояла вокруг упоительная тишина, такой покой был разлит во всём, что казалось, ляг прямо посреди дороги - и ни одна мошка, ни один листочек не нарушит твой сон. Странно это было после четырёх страшных лет грохота, ужасов, криков и стонов умирающих... Эти звуки не отпускали Бориса ни на минуту, так и звучали постоянно в его мозгу. А тут вдруг разом отпустили. И благоговейная тишина обволокла его существо мягким и ласковым облаком...
Он шёл, отвлечённо разглядывая деревню, потихоньку начиная осознавать, что война закончилась, и наслаждаясь новыми чувствами. И тут в одном из дворов он увидел своего сына. Да-да, это был именно он, его сынок! Да и разве могли быть ещё у кого-нибудь такие небесно-голубые Людкины глаза, такие милые непослушные пшеничные вихры?
Борис остановился и спрятался за толстым стволом вяза, росшего неподалёку от дома. Он наблюдал за сыном, а щёки его щекотала... наверное, мошка. Ведь солдат, видевший столько смертей, плакать не умел. Значит, это была мошка.
Вовка ловил дымчатую пушистую кошку. Та поджидала его, подпуская поближе, потом срывалась и пряталась под крыльцо. Вовка наклонялся, заглядывая в щель, а кошка неожиданно выпрыгивала в другом месте. И малец заливисто хохотал, задрав личико к чистому светлому небу! Только за один этот беззаботный детский смех не жаль было этих страшных четырёх лет жизни.
Вот пацан побежал, неловко споткнулся о длинный стебель травы и упал.
- Мама! Мамочка!!!- резанул слух детский горький плач.
Тут же из покосившейся хибарки выскочила крупная деревенская баба, совсем непохожая на маленькую, стройную, юркую Людмилку, подлетела к малышу, подняла его и, что-то нашептывая и прицеловывая ранку на коленке, быстро его успокоила. Борис, наконец, решился и вышел из-за своего укрытия, подошёл, широко улыбаясь, к Валентине.
- Здравствуйте, Валентина! Это я, Борис...
И поразился, как побледнело лицо женщины, как задрожали её руки. Как безжизненно поникли плечи...
- Вернулся... сынок, твой папка...вернулся...- а слёзы выскакивали из бабьих глаз и медленно ползли по восковым щекам щекам.
- Папка? - мальчишка осторожно выглянул из-за Валиной юбки, внимательно вглядываясь в лицо незнакомца. Потом просиял и громко, так, чтобы слышали все вокруг, заорал. - Ура! Мой папка вернулся! Ура!!! - и бросился к отцу на шею.
Борис держал в руках своё чудо, своего СЫНА. Того, за жизнь которого отдали свои жизни его жена и многие из его друзей. Он прижимал эту драгоценность к себе и жадно вдыхал детский запах, доселе незнакомый, но уже такой родной и близкий. Радость переполнила всё его существо, вырвавшись всё-таки наружу не мелкой мошкой, а чем-то горячим и солоноватым.
А неподалёку стояла добрая деревенская баба и тоже плакала. Только из её глаз лились непрерывным потоком слёзы великого горя... Свисая с подбородка, они горошинами падали на грудь, оставляя на платье мокрые пятна.
Потом все вместе вошли в чистую избу. Борис стал выкладывать на стол гостинца и подарки. Валентине он привёз из Германии красивый фарфоровый сервиз на 6 персон. Людка бы от такого просто сошла с ума! А эта женщина, не поднимая глаз, сунула его под кровать, даже не взглянув. Молча накрыла на стол, молча нарезала привезённый Борисом хлеб, молча поставила в центр бутылку мутного свекольного самогона, заткнутого скрученным куском газеты. И села, сложив на коленях руки.
Борис вытащил из бутылки бумажную затычку, разлил по рюмкам мутноватую пахучую жидкость. Потом он поднялся из-за стола, чтобы произнести тост.
- Спасибо вам, Валентина, за сына... Даже не могу найти слов, чтобы выразиться... Я... - тост не получился. Солдат вдруг заморгал и торопливо опрокинул в рот содержимое рюмки.
- Вы закусывайте, Борис. Вот картошечка, своя, а вот огурчики... Помидоры в этом году не уродились... Зато тыквы , будто кабанчики, вымахали...- лепетала Валя, просто для того, чтобы не молчать. Чтобы опять не расплакаться.
Она говорила и говорила, рассказывая о том, как по весне, когда картошка уже закончилась, тушила лебеду, добавляя в невысокую кастрюльку ложечку молочка и укропчика. Как варила краснопятник, конский щавель и крапиву - это был зелёный суп, он особенно хорош с сушёными грибами. А иногда Вовке даже перепадали "конфеты"- высушенные в печи кусочки тыквы, моркови и свёклы. Объеденье! Это вам не какой-то шоколад, а самые что ни на есть полезные витамины. Сок берёзовый и кленовый тоже вот собирали по весне. Кленовый намного слаще берёзового, его Вовка любит больше всего. Жаль, что на зиму сок Валентина консервировать не умеет...
И Борис слушал ровный монотонный рассказ о том, как эта женщина, сидящая сейчас перед ним, боролась с трудностями, как отказывала себе во всём, не досыпала и недоедала, чтобы только взрастить ЕГО сына. И постепенно ему стало казаться, что всё, что пришлось пережить ему, сильному мужику, на передовой - ничто по сравнению с тем подвигом, который незаметно, изо дня в день, совершала Валентина. Простая баба, с таким же небесно-голубым взглядом, какой был у его сына, со скромно сложенными на коленях руками и горько опущенными плечами...
А Вовка, гордо демонстрирующий в это время друзьям отцовы подарки - губную гармошку, настоящий солдатский ремень и фуражку с кокардой - вдруг в этот миг влетел в дом и заорал:
- Мама! Папа! А чего бабка Семёниха дразнится и обзывает меня сиротой? Какой же я сирота, когда у меня теперь и мамка, и папка есть? Правда?
На мгновение в избе воцарилась напряжённая тишина. Затем Борис поднял глаза и посмотрел на Валентину. Кончиком ложки она обводила контуры цветочков на старой, мытой-перемытой клеёнке... На тарелке так и лежала единственная картофелина, к которой женщина даже не прикоснулась. И Борису вдруг стало так легко-легко, так спокойно и так радостно, что он от всей души улыбнулся Валюхе. И, встряхнул кудрями, громко ответил мальчонке:
- А и правда, сынок, ну какой же ты сирота?! Теперь у тебя есть и папка, и мамка! Иди на улицу и скажи об этом всем-всем! Пусть завтра идут к нам. Свадьбу будем играть!!! Вы согласны, Валентина?- опомнился он, обратившись к невесте.
...Свадьбу играли "всем миром", то есть в складчину. Борис так и остался жить в деревне. Его назначили председателем колхоза. Валентина родила ему ещё двоих сыновей. Но "первенца", Вовку, она так до самой своей смерти и любила крепче остальных. Говорила: "Он мне счастье принёс. Новую жизнь открыл."
Автор:
Людмила Уланова