Зять уголовник.

Марина хлопотала на кухне с самого утра - надо было основательно подготовиться к семейному торжеству! Женщина перемещалась среди кастрюль и тарелок, успела сбегать в соседний дом - в продуктовый магазин.
Постоянно думала, что не успевает. Сегодня наступил день рождения её младшего сына, Олега, который должен был уже скоро прийти со школы. На праздник собиралась приехать родня: старшая сестра Олега Виктория с мужем Павлом, а также родители Павла - Иван Александрович и Юлия Андреевна. Вечером с работы должен был вернуться и муж Марины, Станислав. Шутка ли - стол на семь человек! Тут нужна основательная подготовка.
В дверь позвонили. Впопыхах Марина побежала к порогу, даже и не зная, кто первым пожаловал. Предположила, что это сын.
- Ой, Маринка, еле успел. - Станислав зашёл в квартиру и обнял озадаченную жену.
- С работы пораньше решил уехать?
- Да. Там сегодня всё равно делать нечего. Заскочил в пункт доставки, забрал подарок Олегу. Распаковывать будем? А то вдруг некачественный товар прислали.
- Да не, не надо. Будет заметно, что упаковку вскрывали. Планшет всё-таки. Пусть он будет весь новенький, начиная с коробки.
- Ну ладно. Кстати, мне тут Вика звонила, сказала, что они с Пашкой чуть задержатся.
- А что такое?
- Да у Паши там дела в автомастерской. Бизнесмен, что поделаешь, забот много. - улыбнулся мужчина, снимая куртку.
- И хорошо. Трудится парень, работает, жену обеспечивает. Вике нашей повезло, что такого нашла. Это же не муж, это золото, так заботится о ней! И зять из него отличный.
- Это да. Трудоголик! Прям погружён в свой бизнес, и хватка железная, и деловой. Эх, мне бы по молодости такие качества, не ездил бы сейчас к бездарю-шефу!
- Да брось, ты тоже хорошо зарабатываешь. У каждого свой путь.
Примерно через час вернулся со школы Олег. Это был высокого роста, сутулый девятиклассник, внешне очень похожий на своего отца в молодости. Особым рвением в учёбе не отличался, был обыкновенным средним учеником. Правда, с поведением в последнее время были проблемы, но Марина и Станислав его почти никто не ругали. Считали, что у сына просто переходный возраст, а значит лучше стерпеть некоторые его выходки, чем портить себе нервы. Зато родители часто баловали Олега, покупая ему дорогую одежду.
Немногим после Олега приехали сваты, Иван и Юлия. Родители Павла были людьми, внешне непримечательными. Сложно было что-то сказать, глядя на эту пару - невзрачную, худощавую женщину средних лет и низкорослого мужчину с коротко подстриженными усами и очками в роговой оправе. А ведь первое впечатление в их случае было обманчивым. Юлия Андреевна была старшим преподавателем в университете, а Иван Александрович раньше работал экономистом в крупных компаниях, теперь тоже преподавал в одном из городских вузов. Семья считала себя представителями интеллигенции.
Позже всех приехали сестра Олега Виктория и её муж Павел. Первой в родную квартиру заходила Вика - невероятно красивая девушка лет двадцати пяти, с прекрасной фигурой, подчёркнутой облегающим тёмным платьем. Пышные волосы были аккуратно уложены, на округлое лицо нанесён макияж. Казалось, будто вся Виктория сверкает: блёстки на платье, кольца на руках, серьги в ушах и браслеты оригинально переливались, когда на них попадал свет.
Вика окончила педагогический институт, но ни дня не работала по профессии. Долгое время искала себя, пробовала силы и в дизайне, и во флористике, и в торговле одеждой. Однако не достигла больших успехов в этих начинаниях. Павел обеспечивал её и выполнял каждое её пожелание, но девушка тоже не собиралась сидеть сложа руки, пока её муж занимался бизнесом. Поэтому Виктория часто помогала супругу в делах, касавшихся его автомастерской, и попутно подрабатывала репетитором иностранных языков.
Павел внешне был совсем не похож на своего отца. Высокий, крепкий, он производил впечатление спортсмена, хотя по-настоящему заниматься спортом бросил ещё в выпускном классе школы. Родители с детства хотели видеть в нём вундеркинда, но Павел не любил учиться и больше времени отдавал лыжным гонкам. По настоянию родителей он поступил в университет на экономиста - помогли связи отца. Учился опять без особого желания, но вуз окончил. Уже курсе на третьем загорелся идеей создать собственный бизнес, и в конце концов сумел воплотить давнюю мечту в автомастерской. Павел был старше своей жены на три с половиной года.
- Ой, привет, привет, проходите скорее! - обратилась Марина к дочке и зятю.
- Здравствуйте, Марина Дмитриевна! А где сам именинник? - спросил Павел.
С прибывшими гостями вышли поздороваться и Станислав, и родители Павла. Но Олег как будто исчез куда-то. Лишь минут пять спустя он соизволил подойти и поприветствовать сестру и её мужа.
Стол был накрыт изумительный: салаты, суп, жареная курица, пирог с мясом. Гости оживлённо разговаривали, молчком сидел в основном Олег - виновник торжества. Наконец Павел поднялся со стула, поднял бокал:
- Так, с вашего позволения начну свою поздравительную речь. Не смущайся, Олег, что я немного официальным тоном начал. Это я так. На самом деле хочу тебя поздравить максимально искренне, максимально тепло. Всё-таки шестнадцать лет - это своего рода рубеж. Я вот в шестнадцать лет плохо представлял, что меня ждёт в будущем. Взрослая жизнь казалась какой-то далёкой, но на самом деле она наступила быстрее, чем я ожидал. Мои папа с мамой сделали для меня всё возможное, и я им за это по-человечески благодарен. Но, наверное, я выбрал не тот путь, который они ожидали от меня. Всякое было в жизни, и я не раз заставлял их поволноваться, о чём сожалею. Но сейчас у меня свой бизнес, любящая жена. Я по-настоящему счастлив. И это по тому, что когда-то давно я сделал выбор собственного пути. Олег, хочу поздравить тебя с днём рождения и пожелать, чтобы ты сделал свой выбор по жизни и следовал ему. И пусть все твои начинания будут успешными.
- Спасибо. - немного неуверенным тоном ответил подросток.
Взрослые чокнулись бокалами, стаканами и рюмками. Поправив очки, отец Павла, Иван Александрович, поставил пустой бокал на стол и решил дополнить речь сына:
- Да, Павел прав. Выбор собственного пути много значит. Я вот с юности мечтал стать экономистом - я им стал. Не думаю, что многого достиг, но чего-то всё-таки добился. Когда Пашке шестнадцать было, мы с Юлей вообще думали, что он по нашим стопам пойдёт. Но он больше к спортивной жизни тянулся. Учёба ему особо не нравилась, но зато рано проявился деловой подход. Мы с Юлей теоретики, а он по жизни практик. Это я к тому, что таланты у человека могут быть разными. Могут и сильно отличаться от талантов его родителей. И это наверное даже хорошо. Павел, вот например, верно сказал, что много раз заставлял нас волноваться.
- И отчего же? С детства бизнес замутить хотел? - улыбаясь, спросил Станислав.
- Ну, с бизнесом тоже связано. Я одну историю могу рассказать. Павел сразу после универа с приятелем решил фирму открыть. Что вы там хотели делать?
- Да там так, по мелочи, прообраз моей нынешней автомастерской. Ничего серьёзного. - неохотно ответил Павел.
- И вот, открыли эту фирму, а денег свободных не было. Нас с Юлей он в эти свои авантюры не посвящал, денег не просил. Заняли они с приятелем у местных. Но фирма прогорела. И вернуть долг они не смогли. Ну и кредиторы подали на них в суд, обвинили в мошенничестве. Много нервов нам это всё тогда подпортило. Да я думаю вам Паша с Викой в общих чертах об этом рассказывали. Я просто к тому, что и из таких ситуаций можно выпутаться, и снова чего-то в жизни достичь, несмотря на потери.
- Погодите, нам об этом никто не рассказывал. - удивлённо сказала Марина.
- Да, первый раз про такое слышу. - поддержал её Станислав.
Иван поморщился, услышав это. Ответил уже куда менее уверенным тоном:
- Да там ничего серьёзного, Паша в целом и не виноват был. Там кредиторы и сами далеко не белые и пушистые.
- То есть суд был? - допытывался Станислав.
- Был. - Иван заметно погрустнел от того, что проболтался, и смотрел теперь на сына, который молча наблюдал за этой картиной и испытывал не очень приятные чувства. Вспоминать о той истории он не любил.
- Если вам интересно, то я могу и сам сказать. И суд был, и условный срок. - Павел сказал всё это спокойным, уверенным тоном.
- Вот значит как. Вика, а ты знала об этом? - строго спросил отец свою дочку.
- Да, пап, я знала.
- А почему нам с мамой не сказала?
- Пап, это давнишнее дело и какая-то там условка. На Пашу и его друга тогда просто гнали, там всю эту историю их кредиторы выдумали.
- Ну, если бы выдумали, то и срока бы не было. - нравоучительным тоном заметил Станислав.
- Пап, ну перестань.
- А может у Павла и сейчас с законом не всё в порядке? Тогда что?
- Станислав Васильевич, можете быть уверены: у меня сейчас с законом всё прекрасно.
Взгляды зятя и тестя пересеклись. Прежнего добродушия в них не было. Теперь со стороны могло показаться, что друг на друга смотрят заклятые враги. Станислав по молодости недолгое время проработал в милиции, и на дух не переносил всё, что связано с нарушением закона. Говорил, что даже со службы его вытеснили, потому что был слишком честным и принципиальным. Его мнение о зяте резко переменилось.
Праздничное настроение было испорчено. Более-менее радостным оставался только Олег, ведь все подарки ему уже подарили. К тому же, ему доставляло некоторое удовольствие наблюдать со стороны за этой драматичной семейной сценой...
После дня рождения брата Виктория оказалась в сложном положении. Родители чуть ли не ежедневно призывали её развестись с мужем. И никакие уговоры на них не действовали. "Связалась с преступником!" - вторили друг другу Марина и Станислав.
Павел реагировал на это озлобленно, стал больше нервничать. Иногда срывался на работниках автомастерской. Вот уж не думал он, что давняя и забытая история теперь будет так портить ему жизнь.
Как-то раз, когда Павел был в мастерской, в квартиру к Вике приехали её отец и мать. Почти с порога начали возмущаться.
- Вот, связалась с преступником, с мошенником! И до добра это не довело. - выкрикивала Марина.
- От такого проходимца нечего и ждать чего-то другого. Уголовник! - сурово говорил Станислав.
- Пап, мам, что происходит? К чему весь этот концерт?
- А к тому, что у нас деньги дома пропали.
- Как?
- Немаленькая сумма. В комоде хранилась. Исчезла сразу после дня рождения.
- И вы на полном серьёзе думаете, что мой муж у вас их украл?
- А кому больше красть? Сваты вряд ли бы стали. У них хоть и сын преступник, но сами то вроде интеллигентные. Да и в спальню к нам не заходили. А твой проходимец туда заходил, пакет с подарком относил. Вот тогда наверное и украл деньги.
- Зачем ему красть? Он отлично зарабатывает.
- Ну, может опять перед какими-нибудь кредиторами расплатиться надо. Мало ли, какие там у мошенников причины бывают.
- Хорошо, я с ним поговорю. Но своё мнение озвучу сразу: Паша этого не делал.
- Посмотрим, посмотрим.
После отъезда родителей Виктория была как на иголках. Собралась, поехала на такси в сторону автомастерской, чтобы как можно скорее поговорить с супругом. Правда, опасалась, что отвлечёт его от важных дел. Но желание выяснить правду было непреодолимым.
По пути проезжала мимо магазинов. Машинально посмотрела на витрины из окна автомобиля и тут же обомлела. На кассе магазина электроники стоял брат - Олег. Что-то покупал.
- Неужели обозналась... Постойте, можете меня тут высадить. - обратилась девушка к таксисту.
Почти бегом она побежала к магазину. Знала, что Олегу не дают много карманных денег. Родители сами предпочитали всё ему дарить, но крупные покупки он сам не совершал. Что же тогда привело его сюда, ещё и в этот район?
На входе Виктория столкнулась с братом. Тот испуганными глазами смотрел на сестру, держа в руках пакет.
- Что купил? - с иронией спросила Вика и сама посмотрела внутрь пакета. В нём лежала коробка с дорогим телефоном.
- Вика, ты как тут оказалась...
- Я живу вообще-то рядом. Ты это знаешь. Объясни теперь, зачем тебе новый телефон, если тебе месяц назад покупали почти такой же? А на день рождения вообще планшет подарили.
- Я просто давно эту модель хотел... Бренд крутой.
- Серьёзно? У тебя всей этой электроники полная комната. И, видимо, всё равно мало. Бренд... Расскажи лучше, на какие деньги ты его купил? Я ведь знаю, сколько он стоит. Тебе родители не дали бы столько.
- Дали, раз купил.
- Ну хорошо, сейчас позвоню маме и узнаю об этом подробнее.
- Вика, стой. Ладно, не давали денег.
- А откуда они тогда?
Олег молчал.
- Ты в курсе, Олег, что сегодня папа с мамой приезжали и обвинили в краже их денег Пашу. А мне кажется, я знаю, кто действительно их украл.
- Вика, ты только им не говори. Ну пожалуйста. Я просто давно хотел этот смартфон. Ну как я ещё мог его купить? Они бы мне не разрешили.
- А воровать, по-твоему, это нормально? Ты в курсе, что из-за тебя невиновного начали обвинять.
- Прости...
- Ты не у меня проси прощения, а у родителей и Паши.
- Я не хотел, чтобы так получилось. Я просто думал, что на меня не подумают после этого разговора про Пашину судимость...
Вика надеялась, что родители изменят своё мнение о Павле, когда узнают реальные обстоятельства кражи. Олег в присутствии сестры неохотно признался в том, что совершил. Однако мать и отец даже не стали его ругать.
- Ладно, Олег, проехали. - примирительным тоном сказал Станислав. За секунду до этого он ещё стоял с грозным видом, но теперь окончательно переменился и уже не пытался строить из себя строгого родителя.
- И это всё? - удивилась Вика.
- Дочь, а чего ты хотела?
- Пап, мне просто интересно, почему вы ему даже ничего не сказали? Не отругали, не рассказали, что он очень плохо поступил. Хотя по идее в шестнадцать лет он и сам должен это понимать.
- Ты в шестнадцать тоже делала глупости.
- Но не воровала деньги.
- Он тоже ничего не воровал. Да, взял без спроса. По глупости. Но это не повод портить весь день и устраивать скандал.
- Может хоть перед Пашей извинитесь? Я ведь ему звонила, говорила о ваших подозрениях.
- Не вижу смысла извиняться. Мы ему ничего не сделали...
Месяц спустя в отношениях между зятем и родителями жены положительных изменений не произошло. Встречи между ними почти прекратились, Марина и Станислав даже избегали упоминания Павла в разговорах. Думали о том, чтобы не приглашать его на день рождения Марины, который ожидался через две недели.
Однако в один из дней у них появилась куда более серьёзная проблема, чем давний проступок зятя. Обоих родителей неожиданно вызвали в школу.
Директор, Игорь Семёнович, сидел в кресле. Вид у него был невыспавшийся и уставший. Отодвинув чашку кофе, он поприветствовал зашедших в кабинет Марину и Станислава. В уголке тихо сидела Ксения Александровна - классный руководитель девятого Б, в котором учился Олег.
Игорь Семёнович начал:
- Станислав Васильевич, Марина Дмитриевна... Понимаете, я и сам до сих пор, мягко говоря, в шоке. До экзаменов два месяца, и тут такое. Когда мне сообщили, я сначала не поверил. Я веду у девятого Б физику, я знаю этот класс. Нормальные, дружные ребята. И ваш Олег - не хуже других. Да, может не самый прилежный ученик, но юноша способный. Со всеми ладил. А тут взял и драку устроил, да ещё и с девочкой, с одноклассницей.
- Игорь Семёнович, мы сами в шоке... - оправдывалась Марина. Её муж сидел с каменным лицом.
- Я же вас не виню, я вас знаю, по хорошие люди. Но что нашло в этот день на вашего сына, не понимаю. Драться с девочкой, да ещё и так жёстко. У нас в школе это первый подобный случай. Как он мне объяснял, эта девушка, Карина, его одноклассница, очень ему нравилась. Но отказалась с ним встречаться. И вот он так ей ответил... Родители девочки очень огорчены и рассержены, в больницу они уже ходили, у Карины травмы. Говорят, что будут писать заявление.
- Но...
- Я ничем помочь не смогу. Это вопиющий случай. Скандал поднялся нешуточный, да и поступок Олега вызывает справедливое осуждение. Если вы сможете мирно урегулировать весь этот вопрос с родителями Карины, то это будет хорошо. Но я... Я ничем, как уже сказал, помочь вам не смогу. Хотя мне и жаль, что вашему сыну эта история может судьбу сломать.
Марина и Станислав были удручены. Олег сидел дома, закрывшись в своей комнате, и горько плакал, ожидая неминуемого наказания. Родители Карины сказали, что так просто всё произошедшее не оставят и будут добиваться, чтобы преступника наказали по закону.
Подмога пришла, откуда не ждали. Вика рассказала обо всём случившемся мужу, и выяснилось, что Павел знает семью Карины. В его автомастерской отец семейства пару раз оставлял на ремонт свой седан.
Павел лично поехал на встречу с отцом пострадавшей девочки, Романом.
- Понимаете, пацан не прав. Это любому ясно. И я его оправдывать не собираюсь. Его родители таким вырастили. Но он брат моей жены, поэтому... Поэтому я предлагаю следующее: лечение Карине полностью оплатим, плюс к этому вам бонус - право на бесплатный ремонт машины в моей автомастерской.
- Станислав Васильевич, не сочтите за наглость, но дам вам совет. Сегодня мы Олега спасли, но с таким поведением он может много всего натворить.
- Паша, мы сами знаем, как воспитывать.
- Хорошо. Я в ваши дела не лезу. Но и вы не лезьте в мои.
С этими словами Павел ушёл на кухню. Тесть решил, что в чём-то зять прав. Но признать его правоту публично так и не решился.
Сын с семьей переехал жить к матери
Никто Екатерине не виноват, что осталась одна. Возомнила себя царицей небесной, - как сказал ей сын, - а все, кто был рядом с ней, просто мелкие букашки.
Зима ей показалась долгой, а вот сегодня солнце пробилось из-за туч, первый его лучик упал ей на лицо, она даже улыбнулась. Жизнь не стоит на месте.
Еще осенью ее дом был полон смеха, разговоров. С ней жил сын со своей семьей. Сама не осознает, что у нее в голове перемкнуло, вероятно, устала от постоянного шума, гама.
- Семен, вам не кажется, что пришла пора оставить меня в покое. Но сколько можно сидеть у меня на шее?
- Ты чего, сегодня встала не с той ноги?
-Причем здесь ноги? Ты бы Соньке своей напоминал, что я не железная, можно встать и помочь мне. При такой ораве мать спит до обеда, где это видано?
- Мам, ты же знаешь, она на предпоследнем месяце, ей тяжело управляться с делами, ноги стали отекать.
-Еще бы не уставала сидеть на диване. Я не пойму, вы куда плодитесь? У вас что, других целей в жизни нет? Вон Потап, твой одноклассник, одного с женой родили, на этом остановились. Как-то поинтересовалась у него, так он ответил, что по нынешним временам и один ребенок обременительно. У вас уже пятеро, шестой-то куда?
- Сколько бог дает, все наши.
- Что? До сорока лет Сонька тебе еще больше десятка родит. Остепенитесь. – И соседки Екатерину ругали, чтоб гнала сына в три шеи.
- Кать, это где же видано, чтоб сноха твоей пенсией распоряжалась?
- Ну как же. Не успеет почтальонша из дома выйти, как она мне уже список несет, кому пеленки, кому обувку, самой какой-то бандаж, живот ее книзу тянет. Ой, девоньки, устала. Принесу килограмм сахара утром, а вечером и чай не с чем попить. Сонька сама хлещет его весь день и детей своих к этому приучила.
- Да, крольчиха тебе попалась, а не сноха. Где только Семен ее выкопал? Ты бы ей напомнила: любит сладко спать, вот сама пусть и кормит своих детей. Да и сын у тебя, я смотрю, не очень разбежится. Здоровенный мужик устроился охранником, там что, много платят?
- Откуда я знаю? Они передо мной отчет не держат. Сколько бы ни зарабатывал, все в прорву уходит. Не научила я сына распоряжаться деньгами. С получки везет всякую дребедень, игрушки, косметику жене. И куда ей мазаться? На огород и то не выходит.
- Да с таким выводком и отдохнуть некогда, какой там огород. Купи сама ей что ли таблеток, да заставь пить. А то тебе скоро и голову на ночь преклонить будет негде. Сейчас-то так и спишь на сундуке за печкой?
- У меня другого места в доме нет. И то малой постоянно лезет ко мне под бок. Мать-то их отшвыривает, только и слышу: «Вон идите к бабушке, она вас накормит… или включит мультики…». Детям ласка нужна, вот и липнут ко мне. А я как приду с огорода, сил нет никаких, а отдохнуть некогда, ужин надо готовить, сын скоро с работы приедет, и пять внуков стоят с открытыми ртами, как птенцы.
- Нет, Кать. Дай себе хоть пожить, а сына отправляй туда, откуда он привез себе жену. Пусть другая мать помучается.
Ну и правда, года идут, а она света белого не видит. Не сразу придумала, как выжить сына с семьей, пришлось помучиться. А тут как раз православный праздник, собралась с утра и в церковь. Душа болела страшно, как там внуки без нее, поди, уже есть хотят, а Соньку взрывом гранаты не разбудить. Извелась вся. После службы летела, ног под собой не чуяла, а тут дальняя родственница ее окликнула.
- Катя, куда разогналась? Праздник же, Успение, делать ничего нельзя, пошли ко мне, хоть посидим в кои века.
- Тоня, прости, но не могу, внуки голодные, - Екатерина скрестила руки на груди, как бы извиняясь перед женщиной.
- Дура ты, дожила до седин, а ума не набралась Ты до каких пор будешь пестовать сына? Посмотри, каким он бугаем стал, а ты уже вся высохла. Пошли говорю, - Антонина взяла за локоть родственницу и потащила в дом.
- Высохнешь тут, когда за весь день присесть некогда.
- Вот и сиди сегодня. – Антонина уже успела пирожков напечь, часть отнесла внукам, их у нее всего двое. Сын с дочкой родили по одному и остановились, что, значит, люди с головой дружат. Достала из подпола наливочки, нарезала колбаски, огурчиков. – Знатно с тобой посидим сегодня, - потирая руки и предвкушая веселое застолье, потому что должна зайти Валентина, местная певунья, - произнесла Антонина. Она даже и часы сняла со стены, чтоб Екатерина на них не смотрела.
Весь тон этой маленькой компании задала Валентина. Она и колонку с собой принесла, заставила внуков, чтоб показали, как ей пользоваться. В открытые окна до вечера слышалось пение. Так Валя их еще и танцевать вытащила. Хромаешь, а ногами двигай. А душа-то у Кати болит, она начала елозить по стулу.
- Так,- начала приказным тоном Антонина, - выбросила все лишнее из головы, у тебя сегодня праздник, - и давай настраивать женщину против снохи. – Пожалей себя. Сколько нам осталось, неизвестно. Вон молодые уходят, и наша очередь не за горами. Выгнала всех из своей комнаты, поставила туда телевизор и наслаждайся жизнью. Каждый вечер буду приходить и выдергивать тебя из этого ада. И хватит ныть, жалостливая ты наша, тебя хоть раз кто-нибудь пожалел? Что ты видела с Сергеем?
И, действительно, ничего хорошего в ее жизни не было. Одна радость – это Семен. Вышла она замуж рано, Сережка предложил ей замуж сразу после армии. Мать ее уговаривала, чтоб погуляла еще, замуж всегда успеет. Но любовь затуманила ей голову, а она и не слушала, какими напутствиями сопровождали ее родители каждый вечер. Сережка для нее – свет в окошке.
Как-то в дождь он завлек Катю к себе на сеновал, не мокнуть же им под ливнем. Понимала, что большой грех отдаваться парню до свадьбы, но силы сопротивляться были парализованы ласками Сергея. И будущая свекровь увидела в окно, как они выходили из сенника и отряхивали с себя былинки. Выскочила и давай ее стыдить.
- Это что за срамота такая? Совесть-то у тебя есть? Да порченая сноха мне в доме не нужна. Самой-то несовестно, когда свадебный стол пузом своим двигать будешь. Я вот твоей матери скажу. – И сказала. Мать ее тут же сгребла и отвела к Семеновым. Вот так без свадьбы она и вышла замуж.
Сережку будто подменили, она стал ее винить в том, что эта она виновата, оставила его без торжества. За всю жизнь ему и вспомнить нечего. Начал поднимать руку. Однажды так ударил по животу, что Катя попала в больницу, первую беременность не удалось сохранить. А дальше пошло и поехало, как по наезженному, свекровь себе ее обливала грязью, муж себе прикладывался к ней руками.
Оба муштровали ее, как солдата. А тут еще забеременеть долго не могла. Свекровь каждый день ей напоминала о беспутстве. Сережка начал пропадать вечерами. Как известно, где гулянки, там и пьянки. И она ведь ничего не могла ему сказать против, свекровь, как зверь, щетинилась.
- Сама же испортила мужика, нечего его винить. От хороших жен мужья налево не смотрят – Часто хотелось ей напомнить Нине Михайловне, что она ничуть не лучше ее, раз свекор до сих пор за юбками бегает. Но еще больший гнев вызывать не могла, и так нельзя было голову поднять.
Лишь только через пять лет почувствовала, что она теперь не одна, в ней зародилась новая жизнь. Надеялась, что эта новость остановит ее мужа, и свекровь к ней будет относиться по-другому. Но ничего не изменилась. До самых родов на ней ездили, всю работу по дому выполняла, да еще и сено метать ее брали. Поставят на стог, чтоб лучше утаптывала, а у нее голова кружилась. С земли командовали, чтоб шевелилась, быстрее орудовала вилами… Да, может, от того и решила, что свою сноху она будет любить, беречь.
И в роддом ее сосед увез, не муж. Сережка тогда был в очередном запое. Хотела сына назвать Димой, так свекрам три «С» подавай.
- Если Семенов, то только Семен. Ты посмотри, как звучит: Семенов Семен Сергеевич. – Екатерина противоречить не стала. Но голову уже начала поднимать. Поедят, за посуду сразу не хваталась, бежала к сыночку одеяльце на нем поправить, пустышку сунуть в ротик.
- Да когда это кончится, - ворчала свекровь, - по полдня посуда стоит грязная.
- Не обманывайте, всего пятнадцать минут, я же Сенечку грудью кормила. И с вами ничего бы не случилась, если вы помыли бы три тарелки да три ложки, - Нина Михайловна покрывалась красными пятнами, но заставить Катю замолчать уже не могла. Это днем Екатерина была такая, а ночью рыдала в подушку, потому что муж приходил хмельной под утро. И ничего поделать с этим не могла.
Если бы бабушка не умерла, неизвестно, как бы сложилась ее жизнь. Когда Екатерина решила уйти от мужа, родная мать от нее отказалась, поддержал Катю только отец. Он-то сначала отремонтировал эту хибарку, но с весны занялся расширением, пристроил две комнаты, просторную веранду. И Семен к деду привязался.
Три года понадобилось, чтоб хибарка превратилась в добротный дом. И ее Сергей будто очухался. Сначала вроде, как к сыну приходил, потом стал оставаться на ночь, замаячила надежда, теперь они с мужем заживут. Свекровь к ним лезть не будет. Да и Катя ее просто не пустит на порог своего дома.
Так опять нашелся повод для ссор: жена игнорирует его мать. Сначала были просто упреки, а потом опять в дело пошли руки, не за горами пьянки, гулянки. Никто ей не виноват. Может, была бы с мужем построже, и жизнь у нее была бы совсем другая. Следовало бы выгнать Сережку еще тогда, когда застукала его в постели с соседкой. Простила же, поверила тому, что это последний раз, такого больше никогда не повторится.
У них подрастал сын, и Катя не могла его оставить без отца. Это она постоянно думала о Семене, а муж, казалось, напрочь забыл, что у него есть наследник.
Отец заставил выгнать мужа из дома, потому что он позорит Екатерину.
- Катька, гордость-то у тебя есть? Ты посмотри на себя, писаная красавица, а он тебя поливает помоями. Не выгонишь, отправлю тебя опять к свекрам. Сына-то пожалей, какой пример ему отец показывает? Палец о палец не стукнул. Разве это хозяин? – Указала Катя мужу на дверь. В тот день Сергей ни словом не обмолвился о прощении.
Что их с Маринкой понесло на реку, неизвестно, только утром на берегу нашли их одежду. Ближе к полудню обнаружили и тела. У Маринки трое детей осиротели. После того, как она пустилась во все тяжкие, муж ее оставил. К тому времени Виктор повторно женился, новая жена отказалась от его детей. Так и выросли девчонки в приюте.
- Эх, - Екатерина тяжело вздохнула, - верно, Тоня, ничего хорошего-то и не было в моей жизни. Одна радость – Семен. А сейчас и он мной только пользуется. Хоть бы раз поинтересовался, не болею ли я, или пожалел:
- Ты, мать, пойди приляг, замаялась же за весь день, - такого она от сына, вероятно, никогда не дождется. Пока только она Семену твердит:
- Сходил бы на рыбалку что ли. Поди, голова уже идет кругом от этого шума. Вы хоть немного детей воспитывайте, они же даже слова «нельзя» не знают. Давече Степке сказала, что нельзя трогать утюг, так он вытаращил на меня глазенки, так и не понял, к чему я это сказала. А ему ведь скоро в школу. Пора, сынок, заняться детьми.
- Ты бабушка, вот и занимайся. Опыт уже есть. Соне некогда, она жалуется, что на пацанах все гором горит. Пенсия-то твоя когда?
- А твоя зарплата когда? Почему вы разеваете рот постоянно на мою пенсию?
- Мать, так мы же одной семьей живем, у нас общий котел. Какие могут быть вопросы? – Но никто Екатерине не виноват, что согнулась перед сыном в три погибели. А к словам Антонины надо прислушаться. Да и Валентина тоже дело говорит.
- Дура ты, Катя, сразу, как только Семен приехал к тебе, надо было указать им свое место, тогда бы они тебя уважали. Пока еще непоздно, пересмотри свою жизнь. Хотя о чем я говорю, ты смолоду была такая. Все надеешься, что люди оценят твою доброту. Не в таком мире мы живем, да и раньше он такой же был. – Ну разве могла Катя возразить, если характер у нее такой.
Женщины сидели за столом до тех пор, пока с улицы не послышалось мычание коров. Тут уж Екатерина не смогла усидеть. Весь день внуки без присмотра, да и сын приедет с работы, а на плите пусто.
- Чего встрепенулась? – Антонина подошла к родственнице, руки положила ей на плечи и придавила к стулу. – Пока не усвоишь, что тебе начинать надо новую жизнь, никуда ты отсюда ней уйдешь. Семен и сам сможет картошки пожарить, если у твоей снохи руки не из того места растут. – И затянула песню «Катя, Катерина…» женщину тут же ее подхватили, до конца не допели и рассмеялись.
- Это точно, не поверишь, Тонь, представила картину: хозяйки гонят скотину, а Катина семья выстроилась вдоль забора и выглядывают ее. – Валентина просто закатывалась от смеха. – Мне такое и во сне не приснится. Петька хоть и наседает на меня до сих пор, но вы же знаете, шею я перед ним никогда не вытягивала. Пусть дома шаром покати, а у меня душа никогда не болела. Найдут, что поесть. Тем более сейчас на огороде всего полно. Морковку погрызут и уже будут сыты. А взрослые пусть голодают, если лень засучить рукава…
Домой Екатерина вернулась уже затемно. Семен сразу накинулся на мать.
- Ты где была? Ополоумела, что ли? Все голодные, и я жрать хочу, не обедал, пирожок не на что было купить.
- Правда? Сынок, по-моему, ты кое-что забыл. Со всеми этими претензиями ты должен обращаться к жене. Вот где она? Опять с телефоном в руках валяется?
- Мам, Соня…
- Все я знаю. Тобой беременную, меня загоняли на стог, не думали о том, что через две недели мне рожать. А эта седьмой месяц дохаживает, и у нее сил нет семью накормить? Прости, я наеденная, была в гостях а Тони, вы уж тут как-нибудь без меня обходитесь, а мне надо полежать.
- Мать, ты пошутила?
- Нет, это не шутки. С внуками буду ходить только на детскую площадку, как все бабушки. А остальное время пусть родители с ними проводят, а то они забыли, что у них семеро по лавкам. Да, забыла, я уже не в том возрасте, чтоб спать на сундуке. Пора бы вам мне спальню освободить.
- Точно сбрендила. Тетя Тоня тебя подучивает? Сама неделями не видит своих внуков и тебя этому же настраивает. Где, по-твоему, пацаны спать должны? С нами на диване? И как ты себе это представляешь?
- Так же, как и ты. Вы куда их рожаете? Дом не резиновый, его не растянешь. Мало места, думай о своем жилье, а то смотри, какое пузо уже отрастил. У мужиков в пятьдесят меньше, а тебе только тридцать. – Семен психанул, выскочил на улицу. Внуки присмирели, а Сонька хоть бы нос свой показала.
- Ну что, Степан, ты старший, тебе и кормить свои братьев ужином, пошли, буду учить яичницу жарить. А ты Ромка готовь бутерброды с маслом. – Мальчишки смотрели на бабушку и ничего не понимали. Но она взяла в свои руки еще не окрепшие ручонки внука, помогла нарезать хлеб, показала, как ложкой намазывать масло. Степан к этому времени разбил несколько яиц на сковороду вместе со скорлупой, пришлось ее вылавливать. Общими усилиями дети были накормлены.
Пришлось ей спать на старом месте, за печкой. Но на следующий день Екатерина вытеснила внуков из своей комнаты, принесла из кладовой старенькие матрасы, которые ждали, когда их место будет на свалке. Расстелила их посреди зала, накрыла старенькой простыней, кинула подушки, подошла к снохе.
- Поднимайся, лежанку я тебе приготовила, дай хоть моим косточкам немного понежиться.
- Вы меня выгоняете?
- Не мешало бы. Только куда вы пойдете в зиму? На дворе уже осень, живите уж до весны. – Что сноха напела Семену, Катя не слышала. Только на следующий день сын подогнал к дому уазик, погрузил вещи, детей, помог своей утке забраться на переднее сиденье, не забыл обозвать небесной царицей мать и укатил в неизвестном направлении, потому что от него до сих пор ни слуху, ни духу.
Первое время с ума сходила, не находила себе места, тишина ее просто съедала. А сегодняшнее утро, будто открыло ей двери в новую жизнь, тихую, спокойную. Женщина имеет полное право пожить для себя, так, как ей хочется. Болит душа за сына, надеется, что его сердце недолго будет ледяным. Пригреет солнышко, оно обязательно растает.
Мать похоронили, а отца посадили: к чему привело желание невесты устроить девичник накануне свадьбы
Иногда простая мелочь может привести к страшным и необратимым последствиям. Эта реальная история могла бы стать забавным курьезом, если бы не бессмысленный и кровавый финал.
А все потому, что даже близкие люди не всегда умеют разговаривать друг с другом…
События, о которых мы расскажем, случились еще во времена Российской империи в обычной русской глубинке. Но нечто подобное происходит сегодня и в нашем обществе.
В начале июня 1880 года в большом селе Катуховка, что расположено в 48 км от Воронежа, местные жители готовились в традиционным «весенним» свадьбам. Посевная завершена и есть небольшой промежуток времени, чтобы хорошо погулять на деревенских застольях. Потом опять предстоит тяжелая работа в поле…
В то время в Катуховке насчитывалось более 300 дворов и почти 2,5 тысячи жителей. Сегодня здесь проживает менее 600 человек.
Семья крестьянина Ивана Никонова выдавала замуж свою старшую дочь – Матрену. Девушка работящая, скромная, да вот ни лицом, ни обаянием не вышла. Засиделась в девках до 19 лет.
Но все-таки жених отыскался. Иван Никонов за обещанное солидное приданое и врученные дорогие подарки (поросенок, гусиное семейство, новый тулуп) сосватал свою кровинушку за сына односельчанина. Паренек первым красавцем на селе тоже не считался, выпить любил, но для Матрены выбирать не приходилось.
Отцы молодоженов ударили по рукам, назначили день венчания, а накануне, как это заведено на Руси, невеста должна была в последний день отгулять на девичнике…
В разных местах эта традиция проходит по-разному, но в Воронежской губернии на девичник собирались и незамужние девицы, и … неженатые парни. Первые готовили угощения, вторые приносили вино и водку.
Собраться молодые люди должны обязательно в доме вдовы или солдатки, чей муж отбывает 7-летнюю воинскую повинность.
Примечание автора статьи:
Я так и не нашел в исторической литературе объяснения, почему выбирали избы вдов и солдаток. Одинокие женщины в русской деревне по определению считались порочными, разгульными, неразборчивыми в связях, и зачастую это действительно было так…
Зачем же именно в гнезде порока устраивать девичник?
Девушки сначала посещают баню, потом накрывают стол и последний раз плачут вместе с невестой, прощаясь с ее вольной жизнью. Вечером прибывает жених со своими дружками, и все гости усаживаются за стол.
Будущие супруги рядом не сидят и друг с другом не общаются. Единственное исключение – жених должен преподнести подарок невесте, как правило, это редкая или изысканная сладость, привезенная из города. Например, пряник: тульский, вяземский или любой другой…
Зато болтать и шутить, смеяться и плакать, петь и танцевать с кем угодно, всем участникам девичника можно вволю. Невесту, как правило, не беспокоят, а больше всего «шишек» достается жениху. Молодого человека подружки невесты заставляют выполнять разные каверзные задания и отвечать на вопросы с подвохом. На помощь бедному парню могут прийти его друзья.
Т.е. в то время на девичнике проходил обряд, который сегодня мы знаем, как «выкуп невесты».
К полуночи все должны вернуться домой. Чтобы не случилось никаких непотребств, на гулянье присутствовали взрослые замужние и женатые родственники новобрачных, как правило, родные тетки невесты и дядья жениха.
Девичник и стал причиной жуткой трагедии…
Днем, обедая в родительском доме, Матрена Никонова попросила у своего отца петуха для предстоящего девичника. Тот сначала, отказывал, семья жила небогато, да тут еще и на свадьбу потратились, но в дело вступила мать невесты. Вдвоем женщины убедили главу семьи расстаться с одной птицей.
Иван Никонов вышел на улицу, а мать и дочь остались в избе. Обсуждали последние приготовления к свадьбе. А вскоре вернулся и хозяин. В руке он держал уже обезглавленного и общипанного петуха.
Матрена, увидев эту картину, ахнула. А жена удивленно спросила у мужа, зачем он зарубил их единственного петуха.
Тут пришла пора удивляться мужчине:
- Вы же сами меня уговаривали отдать его!
- Так петух-то живым нужен! – закричала заплаканная дочь.
Птица предназначалась не для подачи на стол, а для обязательного конкурса, в котором жених должен был проявить свою сноровку. Поймать голыми руками и с завязанными глазами живого петуха при этом, не повредив его.
Хозяйка набросилась на непонятливого супруга, поливая его последними словами. Тот в ответ оскорблял «баб», которые ничего толком не могут объяснить. И в какой-то момент обоюдный поток ругани перерос в рукоприкладство.
Озверевший Иван Никонов набросился на жену с кулаками. Впервые за всю их семейную жизнь! Мужика на деревне считали тюфяком, рохлей, за то, что не «учил» супругу побоями, не лупцевал ее показательно у всех на виду, а более того, позволял жене перечить ему при людях.
В доме, вдали от посторонних глаз, женщина вообще могла оскорблять мужа при детях. А их уже пятеро народилось, у старших скоро свои семьи появятся.
Иван Никонов рук не распускал, но зато копил злость годами. Потому что, когда он остановился, супруга не подвала признаков жизни. Женщина скончалась в земской больнице через два дня, так и не придя в сознание.
А использовал он только кулаки…
Досталось и Матрене, которая бросилась на помощь матери. Выбитые зубы и сломанный нос совсем обезобразили и так не шибко привлекательное лицо девушки.
Свадьбу пришлось переносить из-за траура. А потом и жених передумал. Причем в срыве договоренностей обвинили отца невесты, а потому подарки его возвращать отказались.
Сам же Иван Никонов вступиться за себя не мог. Его арестовали, а потом и приговорили к 2 годам заключения. Для тогдашней России подобные мягкие приговоры по делам о семейном насилии типичны.
Преступление считалось совершенным в «запальчивости и раздражительности», что резко смягчало участь обвиняемого. А вот если жена травила мышьяком или грибами мужа-садиста, то получала «десятку», так как, в этом случае душегубство считалось тщательно спланированным.
Мать похоронили, а отца посадили. Так и не повенчанная Матрена Никонова, с четырьмя младшими братьями и сестрами, осталась ждать возвращения главы обескровленной семьи.
Как сложилась их дальнейшая жизнь, история умалчивает…
СТАЛИНГРАД
Герхард фон Опперман проснулся от стука в дверь, служанка, зная его сварливый характер, не открыла её полностью, а лишь заглянула в комнату, просунув голову в узкий проём.
- К Вам медсестра пришла, - сообщила она.
- Опять уколы? – занервничал Герхард.
- Я не знаю.
- Пусть проходит.
Герхард прикрыл одеялом опухшую правую ногу. Адские боли преследовали его второй год. Спасали только холодные компрессы и то ненадолго. После смерти жены, его делала старшая служанка. Герхард знал, кого винить в своей немощности, а ведь ему всего семьдесят лет. Все его предки по отцовской, и материнской линиям жили почти до ста.
Он вспомнил май 1942 года, когда его позвали в отцовский кабинет. Если у отца предстоял какой-то важный разговор с любым из домочадцев, даже с женой, он приглашал их в свой кабинет на втором этаже трёхэтажного семейного особняка. Под правой лопаткой Герхарда тогда заныло, он почувствовал что-то нехорошее.
Отец сидел за большим дубовым столом, на нём лежали свежие газеты, посыльный приносил их каждое утро.
- Ты знаешь, что идёт война? – спросил отец, сняв пенсне.
- Знаю.
- Кто тебе это сказал? Твои вечно пьяные друзья? Газет ты не читаешь, из имения только в рестораны выезжаешь!
- Да, отец, мне это сказали мои пьяные друзья, - Герхард старался оставаться спокойным, хотя его так и распирало ответить грубо, ему не нравилось, что с ним разговаривают, как с ребёнком.
- То, что ты был в пивном ресторане Мюнхена, когда там выступал наш великий Фюрер, сослужит хорошую службу.
- Но я его даже его не видел! – возразил Герхард.
- А кто об этом знает? Вот тут, в газетах, пишут, что до конца войны и нашей победы осталось полгода, может быть год - это как советы себя поведут. Когда закончится война, мои друзья по партии спросят: «Где был твой сын, когда великая немецкая армия воевала?». Что мне им ответить?
- Я не совсем Вас, отец, понимаю, - под правой лопаткой Герхарда снова заныло, предчувствие сбывалось.
- Я договорился с генералом Зигвиртом, мы с ним давно дружим, ты его знаешь. Он руководит отправкой солдат на фронт. Окажет помощь. Пристроит тебя в тылу.
- Но на войне убивают! – Герхард почти кричал.
- Я знаю, воевал. С тобой поедет наш слуга Фриц, он со мной в боях ещё той войны участвовал, совсем юным был, но свою верность Германии доказал. Собирай вещи. Утром тебя отвезут на вокзал.
Герхард вышел на перрон вокзала, Фриц нёс два его чемодана. Вокруг были только военные, он искал глазами генерала Зигвирта.
- Ваши документы, гауптман? – спросил патруль.
Герхард показал совсем новое удостоверение.
- Мне нужен генерал Зигвирт, я …, - промямлил Герхард.
- Мне … кто ты! Воевал? Нет! В вагон! – старший патруля был краток до невозможности.
Поезд тронулся, Герхард смотрел в окно вагона на свои чемоданы, оставшиеся лежать на перроне.
«…Когда мы пришли в Сталинград, нас было 140 человек, а к 1 сентября, после двухнедельных боёв, осталось только 16. Все остальные ранены и убиты. У нас нет ни одного офицера, и командование подразделением вынужден был взять на себя унтер-офицер. Из Сталинграда ежедневно вывозится в тыл до тысячи раненых. Как ты видишь, потери у нас немалые…»
Из письма солдата Генриха Мальхуса, п/п 17189, ефрейтору Карлу Вейтцелю. 13.XI .1942 г.
Утром поезд остановился, все бросились к выходу, но военная полиция выпускала из вагона лишь по пять человек. Ругани было много, споров тоже, но справив нужду в канаве, все успокоились. «Ничего, на фронт приедем, генерал поможет!» - тешил себя надеждой Герхард.
«…Днём из-за укрытий показываться нельзя, иначе тебя подстрелят, как собаку. У русского острый и меткий глаз. Нас было когда-то 180 человек, осталось только 7. Пулеметчиков № 1 было раньше 14, теперь только двое…»
Из письма пулемётчика Адольфа матери. 18.XI .1942 г.
В купе с Герхардом было пять ещё офицеров. Едва только поезд тронулся со станции, они достали шнапс. Узнав, что он ещё не был на войне, стали рассказывать страшные вещи. Герхард не мог поверить, что советские солдаты, сходясь с их солдатами в рукопашной, отрывали зубами куски плоти с рук и ног немецких солдат. Особо его впечатлил рассказ майора, который возвращался на фронт из госпиталя, по его словам, русские впивались в горло, как вампиры из сказок - так их научил Сталин. Герхард, выйдя ночью в туалет вагона, попытался зубами оторвать кусок занавески. Больно! «Врут, пугают новенького!» - решил он.
«…Если бы вы имели представление о том, как быстро растёт лес крестов! Каждый день погибает много солдат, и часто думаешь: когда придёт твоя очередь? Старых солдат почти совсем не осталось…»
Из письма унтер-офицера Рудольфа Тихля, командира 14-й роты 227-й пехотной дивизии, жене.
Разгружались на большой станции. На открытых платформах стояли танки, пушки, и ещё что-то из вооружения, назначения, которого Герхард не знал. После разгрузки, он подошёл к майору, который здесь командовал.
- Как мне увидеть генерала Зигвирта? – спросил он.
- Только его могилу. Вчера русские нас обстреляли. Погиб. Воевали? Вы в звании гауптмана, поэтому назначаетесь командиром роты тылового обеспечения. Набирайтесь опыта! – скомандовал майор.
Оставив на железнодорожной насыпи желторотого гауптмана, майор ушёл на площадку, где разгружали танки.
- Какой город перед нами? – спросил Герхард у солдата, который нёс канистру.
- А Вы что не знаете? Сталинград!
«…Да, здесь приходится благодарить Бога за каждый час, что остаёшься в живых. Здесь никто не уйдёт от своей судьбы. Самое ужасное, что приходится безропотно ждать, пока наступит твой час. Либо санитарным поездом на родину, либо немедленной и страшной смертью в потусторонний мир. Лишь немногие, богом избранные счастливцы благополучно переживут войну на фронте под Сталинградом…»
Из письма солдата Пауля Больце Марии Смуд. 18.XI .1942 г.
Опыт пришёл быстро. Герхард едва успевал отдавать указания, куда отправить тот или иной груз. К началу июля стало сложнее. Машины, отправленные с боеприпасами, атаковались малочисленными группами советских солдат. Их действия больше были похожи на налёт бандитов. Фриц сказал, что будет ещё хуже! Так оно и вышло. Отправив колонну автомашин, Герхард потерял с ними связь, хотя у них была радиостанция.
«…Я был на могиле Гиллебронда из Эллерса, убитого поблизости от Сталинграда. Она находится на большом кладбище, где лежит около 300 немецких солдат. Из моей роты там тоже 18 человек. Такие большие кладбища, где погребены исключительно немецкие солдаты, встречаются чуть ли не на каждом километре вокруг Сталинграда…» Из письма ефрейтора Августа Эндерса, п/п 41651 А, жене. 15.XI .1942 г.
В начале ноября 1942 года, Герхард получил важный груз. Девятнадцать ящиков вина и пять ящиков с коньяком. Вся эта выпивка предназначалась для празднования взятия Сталинграда. Его подразделение было на окраине города, всё полученное имущество спустили в подвал двухэтажного здания, этот район немецкая авиация уже не бомбила. Оставив двух солдат охранять алкоголь, Герхард поднялся по лестнице.
- У Вас гауптман по позиции ходит и ничего не делает, а Вы говорите офицеров нет! – услышал Герхард.
Обернувшись на голос, он увидел незнакомого генерала. На следующий день Герхард командовал ротой автоматчиков.
«…Здесь сущий ад. В ротах насчитывается едва по 30 человек. Ничего подобного мы ещё не переживали. К сожалению, всего я вам написать не могу. Если судьба позволит, то я вам когда-нибудь об этом расскажу. Сталинград – могила для немецких солдат. Число солдатских кладбищ растёт…»
Из письма обер-ефрейтора Иозефа Цимаха, п/п 27800, родителям. 20.XI .1942 г.
Утром его роту направили к заводу, из двух цехов возвышались трубы, две из которых были частично разрушены.
- В бой не кидайся, держи русских здесь, - посоветовал ему майор, который прошёл по линии обороны.
- А в наступление как идти, какой порядок держать? – спросил Герхард.
Взгляд майора ему не понравился, а ещё больше то, что он промолчал в ответ.
«…2 декабря. Снег, только снег. Питание пакостное. Мы всё время голодны.
6 декабря. Порции ещё сокращены…
8 декабря. С едой становится всё плачевней. Одна буханка хлеба на семь человек. Теперь придётся перейти на лошадей.
12 декабря. Сегодня я нашёл кусок старого заплесневевшего хлеба. Это было настоящее лакомство. Мы едим только один раз, когда нам раздают пищу, а затем 24 часа голодаем…»
Из дневника унтер-офицера Иозефа Шаффштейна, п/п 27547.
Русские пришли ночью. Тихо. Очень тихо. Убили караульных, заминировали выход из двух цехов, где находились немецкие солдаты. Утром Герхард едва не подорвался, выручил Фриц, пошёл впереди него, и всё, капут! Вместе с ним на тот свет ушли больше десяти немецких солдат.
«…Вчера мы получили водку. В это время мы как раз резали собаку, и водка явилась очень кстати. Хетти, я в общей сложности зарезал уже четырёх собак, а товарищи никак не могут наесться досыта. Однажды я подстрелил сороку и сварил её…»
Из письма солдата Отто Зехтига, 1-я рота 1-го батальона 227-го пехотного полка 100-й легко-пехотной дивизии, п/п 10521 В, Хетти Каминской. 29.XII.1942 г.
Зима в Сталинграде была жутким временем для немецких солдат. Привыкшие к теплу, они замерзали. Герхард спустился в подвал дома, который они с большим трудом отбили у русских. В самой его глубине он увидел группу людей.
- Рус? – спросил он.
- Русские! Хочешь стрелять, не тяни! – ответив, вперёд вышла женщина.
Герхард указал на печку из бочки, которая была раскалена, в ней потрескивали дрова.
- Можно? – он пытался вспомнить русские слова.
- Иди. Грейся, но мы тебя всё равно убьём! – женщина отошла в сторону, подобрав с земли кирпич.
«…26 декабря. Сегодня ради праздника сварили кошку».
Из записной книжки Вернера Клея, п/п 18212.
Герхард протянул руки к очагу.
- Гуд!
- А дома лучше? – спросила его женщина на немецком языке.
- Говорите по-немецки? – удивлённо спросил Герхард.
- Говорю! И стрелять умею!
- Думаю, что скоро нас здесь не будет. Вы победите.
- Проваливай!
- Спасибо за тепло.
Герхард вышел из подвала, никому не сказав, что там есть люди.
«…23 ноября. После обеда нас невероятно обстреливали русские самолёты. Ничего подобного мы ещё не переживали. А немецких самолётов не видно ни одного. Это ли называется превосходством в воздухе?
24 ноября. После обеда жуткий огонь. Наша рота потеряла половину своего состава. Русские танки разъезжают по нашей позиции, самолёты атакуют нас. У нас убитые и раненые. Это просто неописуемый ужас…»
Из дневника унтер-офицера Германа Треппмана, 2-й батальон 670-го пехотного полка 371-й пехотной дивизии.
В январе 1943 года каждый немецкий солдат понимал, что окружён и спасения нет. Кто-то стрелялся, кто-то вешался, многие были в таком унынии, что не реагировали на приказы офицеров. Были такие, которые выходили на открытое место, чтобы их застрелили советские солдаты, те возможности не упускали. Потери росли и из-за болезней, каждый третий был обморожен, свирепствовала дизентерия. Полковник Заузер, приехавший в их полк, сказал так: «Надо продержаться, нам помогут!». В ответ солдаты предложили ему на обед варёную, без соли, сороку.
Рота Герхарда, вернее то, что от неё осталось, была отправлена в степь, чтобы найти место в советском кольце для прохода немецких войск, которые двигались на помощь окружённым. Истощённые солдаты шли медленно, о какой-либо маскировке и речи не было. Конечно, русские их заметили и обстреляли из миномётов. Герхард был ранен осколком мины в правую ногу. Назад вернулось меньше половины из тех, кто вышел, раненых никто забирать не собирался.
«…19 ноября. Если мы проиграем эту войну, нам отомстят за всё, что мы сделали. Тысячи русских и евреев расстреляны с женами и детьми под Киевом и Харьковом. Это просто невероятно. Но именно поэтому мы должны напрячь все силы, чтобы выиграть войну.
24 ноября…Утром добрались до Гумрака. Там настоящая паника. Из Сталинграда движутся непрерывным потоком автомашины и обозы. Дома, продовольствие и одежда сжигаются. Говорят, мы окружены. Вокруг нас рвутся бомбы. Затем приходит сообщение, что Калач, захваченный было немцами, снова в руках у русских. Против нас выставлено будто бы 18 дивизий. Многие повесили головы. Некоторые уже твердят, что застрелятся… Возвращаясь из Карповки, мы видели части, которые жгли одежду и документы…
12 декабря… Русские самолёты делаются всё более дерзкими. Обстреливая нас из авиапушек, сбрасывали также бомбы замедленного действия. Фогт убит. Кто следующий?
5 января. У нашей дивизии есть кладбище под Сталинградом, где похоронено свыше 1000 человек. Это просто ужасно. Людей, направляемых сейчас из транспортных частей в пехоту, можно считать приговорёнными к смерти.
15 января. Выхода из котла нет и не будет. Время от времени вокруг нас рвутся мины…»
Из дневника офицера Ф. П. 8-го легкого ружейно-пулемётного парка 212-го полка.
Герхард с трудом добрался до подвала, где он встретил русскую женщину, говорящую по-немецки. Спустившись, по почти отвесному склону из битого кирпича и кусков бетона, он крикнул:
- Мне нужна помощь!
Из узкого лаза показался мальчик лет десяти, он держал в руке камень. Герхард лежал на земле, впервые в жизни он почувствовал себя беспомощным, хотя его автомат был рядом. Этот малыш представлял для него угрозу, сродни надвигающемуся танку. Сняв с головы каску, Герхард повернул голову так, чтобы мальчику был доступен его висок.
- Ваня, - раздался женский голос откуда-то сверху, - так нельзя!
- Можно! Это враг! Я убью его! – мальчик замахнулся, Герхард закрыл глаза, наконец-то закончатся его мучения.
- А я сказала нельзя! Брось камень!
Мальчик отошёл в сторону, плюнув в лицо Герхарда.
- Что с тобой? – спустившись, перескочив несколько разрушенных ступенек, спросила женщина.
- В ногу ранило.
- Сейчас посмотрим.
Разрезав трое штанов, в которые был одет Герхард, она покачала головой.
- Я мало чем могу помочь.
- Помогите, чем можете, – попросил Герхард.
- Ваня, принеси воду, Леночка неси те тряпки, в которые мы малышей укутывали.
- Зоя Петровна, у нас воды один котелок, самим не хватит, - возразил мальчик, который хотел убить Герхарда камнем.
- Неси, - грозно скомандовала Зоя Петровна.
Осколок мины достали. Герхард видел глаза десяти детей, когда женщина лила на его рану последнюю для них воду.
- Я хочу запомнить Ваше имя, может быть, ещё встретимся, - прошептал Герхард.
- Встретимся, если снова придёшь на нашу землю с войной!
Через три дня гауптмана Герхарда фон Оппермана пленили русские солдаты.
«…Часто задаёшь себе вопрос: к чему все эти страдания, не сошло ли человечество с ума? Но размышлять об этом не следует, иначе в голову приходят странные мысли, которые не должны были бы появляться у немца. Но я спасаюсь мыслями о том, что о подобных вещах думают 90% сражающихся в России солдат».
Из письма ефрейтора Альбрехта Оттена, п/п 32803, жене. I.I.1943 г.
В русском плену было хорошо: регулярно кормили, раз в неделю можно было помыться. Герхард написал домой письмо - такое тоже было возможно. Ответила мама, она сказала, что у отца случился сердечный приступ, когда он узнал, что сын попал в плен, вскорости он умер. В 1946 году Герхарда вместе с другими пленными немецкими солдатами и офицерам отпустили домой.
Герхард фон Опперман повернулся на бок, подставляя ягодицу для укола.
- Я советовалась с доктором по поводу Вашей ноги, нужно провести обследование. Вы можете умереть, если не принять вовремя меры, - сказала медсестра.
- Ничего не нужно. Эта боль мне в наказание. Уходите и больше не приходите.
Герхард фон Опперман скончался через неделю.
​Видела маленькую упертую собачку. Хозяин тянул поводок и уговаривал: «Жуля, ну пойдем, смотри какая мерзость кругом», а насквозь промокшая Жуля всеми лапами цеплялась за обледенелый асфальт, потому что домой - это не интересно. В результате хозяин плюнул и они пошли туда, куда хотела Жуля.
У меня в детстве был такой же мелкий Карик, который всегда все решал сам. Размером он был с пинчера, но у него была широкая грудная клетка и узкий таз – все как положено мущщине. Карик обожал подбирать хабарики и на маленькую гордую собачку с торчащей изо рта сигаретой люди показывали пальцами. По молодости Карик очень любил руководить моей бабушкой, но потом они вместе состарились и я не раз, идя домой, видела, как они, свесив головы, дремали на скамеечке в сквере.
Когда Карик по зубочку разгрыз бабушкину вставную челюсть, она окрестила его мазуриком. Потом бабушка уже совсем мало чего помнила и несколько раз терялась на улице. Карик всегда приводил ее домой. Однажды они потеряли ключи и я застала их на ступеньках под дверью. Бабушка ворчала на Карика: вот мазурик, спрятал ключи и сам не помнишь куда. Карик терпеливо кивал.
©️ Диана Качалова
ஜ═════ஜ ۩ ღ ۩ ஜ═════ஜ
Иванова говорила:
- Прихожу, он заявляет, Ленок, так устал — руки не поднимаются, когда ужинать будем? То есть поле вспахал, пять вагонов разгрузил, колодец выкопал, всё в одиночку и в непогоду, руки, натруженные мышкой, у него не поднимаются, картошку почистить ими никак, лучше подождать два часа, у меня почти сто контрольных на проверку, у меня семь уроков и родительское собрание, у меня Петров в 10-ом «А»! Петров! Хотела, чтоб он меня понимал, похоже, слишком много хотела.
Иванов говорил:
- Зарабатываю дай Бог каждому, могла бы, вообще, дома сидеть, жаждешь работать? Работай, я не против, но не по двенадцать часов! То тетради, то олимпиады, то Петров в милицию попал — и так по кругу, Петров-поганец как член семьи, навек прописался в моих кошмарах, что она с ними возится?! Надеется взрастить из петровых нобелевских лауреатов? Хотел, чтоб меня дома ждали с улыбкой и ужином, а не с Петровым и тетрадями, я что, слишком много хотел?
Развелись. Разъехались. Всё как у людей.
Иванов завёл себе Настю.
Довольно скоро поменял её на Дину.
Дину на Еву.
И даже не вспоминал про постороннюю женщину Иванову.
Почти.
Ехал домой, остановился на светофоре, посмотрел по сторонам и в соседней машине увидел Иванову, сидит рядом с каким-то гнусным типом, хохочет, а у него лысина на пол башки и нос кривой, да чем он может насмешить?! С таким-то носом! Тьфу! Хорошо, что развелись.
За ужином начал рассказывать, как день прошёл, Ева слушала, привычно кивала, ахала и поддакивала. Или не слушала, но кивала, ахала и поддакивала.
Дура.
Через неделю не выдержал, посмотрел расписание на сайте школы, факультатив с шести до восьми.
Иванова вышла без четверти девять, ну да, как же, великий педагог, несёт свет ученья в массы петровых.
Сказал: - Привет, Иванова, вот, мимо проезжал, давно не виделись, давай сходим поужинаем, поговорим.
Сказала: - Здравствуй, Иванов, не вижу смысла ни в ужине, ни в разговорах, что ты меня держишь? Отпусти немедленно!
Потом искры из глаз и темнота.
Очнулся на земле.
А над ним склонилась Иванова.
А за Ивановой в тусклом фонарном свете маячил некий амбал, бубнил: - Еленандревна, ну я ж не знал, ну я ж думал, пристаёт, гадина, ну Еленандревна, я ж не хотел, ну я ж слегка, а он сразу с копыт!
А Иванова плакала и говорила: - Сашенька, ты меня видишь? Сашенька! Скажи что-нибудь! Петров! Ты идиот! Сила есть, ума не надо! Сашенька, миленький, ты живой?!
Пахло прелыми листьями, на школьный двор опустился туман, на щеку Иванову упала слеза, обожгла, горячая, и он подумал, давно ему не было так хорошо и так спокойно.
Через год расписались, тайком, никому не сообщали, зачем людей смешить.
Но на ступеньках загса их дожидался студент первого курса мехмата Петров с дурацким букетом жёлтых хризантем.
Откуда только узнал.
©️ Наталья Волнистая
ஜ═════ஜ ۩ ღ ۩ ஜ═════ஜ
О супружеском долге
Есть у меня клиентка, бабуля лет 70. Несмотря на годы, главенствует в семейном бизнесе и держит его в ежовых рукавицах. Очень экстравагантная и энергичная женщина. Резка, прямолинейна и с@ать она хотела на чужое мнение.
Часто с ней общаемся по душам. Вообще, если откровенно, мне симпатичны такие люди. А, уж какие она перлы выдает порой — мудрости исполненные!
Встретились с ней, знаю, что она на отдых ездила с мужем. Интересуюсь, хорошо ли отдохнули.
— Ой, деточка, всю ночь по приезду, супружеский долг исполняла.
Я в шоке, т.к. знаю, что муж у нее старше, к тому же очень больной человек. И вдруг долг супружеский... Всю ночь к тому же. Во дед даёт!
— Ого, — говорю — какой у Вас муж молодец! Или это грязи лечебные так подействовали?
— Да какие грязи! Траванулся мой старый, а не видит же нихрена уже, вот я всю ночь его до туалета и обратно водила, и караулила. А ты что думала, супружеский долг — это на спину лечь да ноги раздвинуть? Неее, моя хорошая...
«Мудрый Баян»
Забрела сдуру на какой-то психологический сайт. Там дяденька не первой и даже не второй свежести прилюдно обсуждал интимное и душевно терзался. Он встретил ее. Она его. Случилась искра. Потом пожар. Она на четвертак моложе, ну и что. Смотрела вот такими глазами, часто дышала, махала крылами и разными прочими частями тела. В общем, Ги де Мопассан, Оноре де Бальзак, Маркиз де Сад, кто знает еще – добавляйте .
А сейчас, спустя какой-то год, когда в старой семье уже все побито-поломато, когда уже свито новое гнездо (он лично вил), чота не то... Чота эта новая птица и глядит не так, и дышит реже, и крылья все время сложены на спине.
И вообще, надо бы еще хорошенько проверить – это крылья или горбик?
И психолог, значит, выдает дядьке свои психологические советы. Типа, пониженная самооценка, аллергия на цветение бузины и авитаминоз.
А надо: аутотренинг, совместное вечернее неглиже при свечах с жареной курицей.
И музыку! Музыку не забудьте!
Ну я возьми, да и напиши коммент: «Товарищ! Если лежа на молодой барышне, ты заметил, что глаза ее лихорадочно блестят, губы влажны и чувственны, а тело дрожит, как осиновый лист на ветру, слезай с нее и беги на*ер. Это – малярия!».
А меня забанили. За что?
©️ Евгения Лещинская
Русские мужчины ленивы и ненаблюдательны. Если описывают внешность девушки, максимум – выдавят из себя: «блондинка, грудастая» или «брюнетка, ноги ничего». И «великая русская литература» – отличное тому подтверждение. Классики тоже не заморачивались.
Вот Лермонтов. Что там у него про княжну Мэри? Маленькая ножка, маленькая ручка. Удивительные подробности. И ещё вот это: «Её лёгкая, но благородная походка имела в себе что-то девственное, ускользающее от определения, но понятное взору..."
То есть, если по-простому, автор нам говорит: слушайте, нормальная тёлочка, но неохота мне её тут описывать, тратить силы.
Зато на любимого Печорина сил не жалко: там и про волосы, и бледное лицо, и про стройность, и даже про пуговицы на бархатном сюртуке. Понимаете? Мужиков наши классики вообще описывают с наслаждением и подробностями, вплоть до пуговиц. А женщины, ну что женщины? Маленькая ручка, маленькая ножка.
Ладно, почитаем других. Достоевский не лучше. Вот что он пишет про Настасью Филипповну в "Идиоте": «глаза тёмные, глубокие, лоб задумчивый”. Лоб задумчивый, ясно? Это что значит? Морщины? Складки? Непонятно. О'кей, идём дальше: “Она была несколько худа лицом, может быть, и бледна…” Класс! Может быть, бледна... А может быть, румяна? А может, не она? И что значит “несколько худа лицом”? Впалые щёки? А, Федор Михалыч?
В описании Сони Мармеладовой русский пророк достигает особых литературных высот. Соня – блондинка с голубыми глазами. И хватит. Короче, Барби на бульваре. Вам мало, что ли? Достоевский же – про дух, а не лицо, зубы, волосы, руки-ноги. Но минуточку! Раскольников описан как раз очень внятно, есть даже про пятна на его старой шляпе. Опять сексизм со стороны классика.
Тургенев немногим лучше. Хотя известно, что не пропускал ни одной смазливой девчонки, приударял даже за дочкой попа в своём имении. Возьмем ту же Асю из одноимённой повести. В отличие от Сони Мармеладовой – она брюнетка, уже лучше. Но дальше начинается околесица. То автор описывает светлые глаза, то называет её «черноглазой девочкой». Иван Сергеевич, вы хотя бы сами представляли, кого описываете? Судя по всему – не очень. Да наплевать вам на свою героиню.
Чехов? Тоже мимо. О героине рассказа «Попрыгунья» известно лишь, что ей 22 года. Всё! А Дама с собачкой? Она блондинка! И это все подробности. И ещё, пренебрежительно, вскользь: «Маленькая женщина, ничем не замечательная, с вульгарною лорнеткой в руках». Зато в рассказе «Злоумышленник» Чехов не жалеет таланта, чтобы описать никчёмного и тупого мужика, целый абзац тратит на его нечёсанные волосы. Деревенского мужика!
И только Лев Николаич уже тщательнее всматривается в своих героинь. По крайней мере мы знаем, что у Анны Карениной не только маленькие руки, но и густые ресницы. Что она полновата. Спасибо и на том. Хотя остаются бьюти-вопросы к классику. И лучшим, подробнейшим описанием в великорусской литературе следует считать кусочек про Наташу Ростову: “Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, со своими детскими открытыми плечиками...” Граф, вы гений!
А теперь – внимание. “Наше всё”, Александр Сергеевич вообще никак не описывает Татьяну Ларину. Да, он её любит, конечно, мы знаем! Но заморачиваться с описанием? Ну на фиг! Лучше про “горячий жир котлет” и про лимбургский сыр.
Про сыр у нашей творческой интеллигенции вообще всегда получается лучше, чем про девушек.
Обидно.
©️ Алексей Беляков