Не родной отец.

Рассказ.
Автор:Здравствуй, грусть!
#здравствуйгрусть
Однажды она перестала отвечать на телефон. Я не сразу испугалась – ну, мало ли, человек хочет побыть один, а тем более такой человек, как Агата: она вечно была в каком-то поиске, даже ездила в специальное место, где все добровольно молчат, я не помню, как это называется.
Прошла неделя, и вот тут я стала переживать, потому что вместо длинных гудков электронный голос стал мне сообщать, что абонент находится вне действия сети. Я написала ей письмо на электронную почту, потом еще одно, но она не ответила. У нее не было аккаунтов в социальных сетях, несколько лет назад она снесла все, объяснив это тем, что через социальные сети за нами следят.
Познакомились мы в онлайн-игре по серии книг, еще когда были сопливыми школьницами, но я до сих пор не знала ее адреса, хотя мы и жили в одном городе. Мы даже не виделись ни разу, хотя я считала Агату своим самым близким другом, ведь именно ей я доверяла все свои тайны, могла поделиться как проблемами, так и чем-то хорошим. Последнее более ценно, так как мало кто из моего окружения умеет разделить радость, в частности, мой брат, который из-за каждой оценки в школе, которая была выше, чем его, принимался меня дразнить.
Не знала я и других ее друзей, точнее, знала об их существовании, она рассказывала мне про питерскую художницу и про строителя Сашу, но как их найти, я понятия не имела. Все, что у меня было, — это одна ее фотография и множество видов из ее окна. Агата боялась, что за ней следят, и часто скидывала мне фотки, просила посмотреть, нет ли на них чего странного, или чтобы я сравнила людей на всех снимках за месяц. Казалось бы, найти место по фотографии несложно – должны же быть какие-то опознавательные знаки. Я распечатала их все и развесила на стене в комнате. Но ни одного опознавательного знака не нашла.
- Что это за мусор? – лениво спросил Павел, смахнув несколько снимков на пол.
С братом у меня всегда отношения не ладились – по УЗИ маме обещали двух девочек, и нам сделали общую розовую комнату. Денег на новые обои вечно не было, и до пятнадцати лет ему приходилось жить в этом зефирном царстве, пока бабушка не решила проспонсировать ремонт. К тому же мама все время говорила: Юля - девочка, уступи ей кровать, Юля - девочка, пусть ее стол будет у окна и так далее. Он злился и срывал злость на мне. А я в отместку бежала жаловаться маме.
Комната у нас до сих пор была общая, разве что шкафом ее перегородили. Когда кто-то из нас возникал, родители говорили:
- Путь свободен, не нравится – съезжайте.
До восемнадцати лет это звучало не сильно убедительно, но теперь мы помалкивали: как бы мы друг друга не бесили, снимать даже комнату нам было не по силам, так как одновременно работать и учиться в медицинском было невозможно. По крайней мере, на первом курсе. К тому же на самом деле родители нас сильно любили. А мы их. За эту фразу Агата и зацепилась – я тогда в игре написала что-то вроде «родителям положено любить своих детей», а она ответила мне: «не всем». И потом в личку написала. Без вопроса, а с многоточием: «Интересно, каково это, когда родители тебя любят...».
В другой раз я бы устроила с Павликом очередной скандал. Но тут я спросила:
- Ты не знаешь, что это за место?
Он поднял одну фотографию, долго смотрел на нее, сощурившись, а потом сказал:
- Знаю.
От волнения я прикусила губу.
- И где?
- Не скажу. Отдашь свой ноут, тогда подумаю.
Ноут я купила на деньги, которые заработала летом. А потом бабушка подарила мне еще один, не знала, что я уже купила, а говорить ей я не стала, не хотела расстраивать. Брату она подарила горный велосипед, он сам просил. При этом все лето он бездельничал и катался на велосипеде, надеялся, что родители ноут купят. А они не купили.
- Вот еще!
- Ну и ищи сама.
Пришлось рассказать ему про Агату, что она – моя лучшая подруга, и что она пропала.
Он рассмеялся:
- Воображаемая подруга? Дожили... Ноут гони.
Я решила, что он просто не знает, где это. И смирилась, что Агату я не найду. Я продолжала звонить ей и писать, но ответа так и не дождалась.
Два месяца спустя я листала ленту новостей и увидела ее лицо. Она присылала мне только одну свою фотографию, но ее черты прочно отпечатались в моей памяти – нос с горбинкой, длинные гладкие волосы, что делало ее похожей на египетских цариц, и сощуренные злые глаза, словно секунду назад она сказала фотографу, что ненавидит его.
Под фотографией скупые фразы: «скончалась», «скорбим», «в памяти навсегда останутся...».
Оказывается, она работала в музыкальной школе. А я и не знала.
Я позвонила в эту музыкальную школу и узнала адрес ее родителей. Я не стала предупреждать их, просто приехала.
Квартира находилась в одном из новых жилых комплексов, и я бродила там минут пятнадцать, прежде чем поняла, как найти нужный вход в огороженную территорию.
- Ушла из дома, когда ей исполнилось семнадцать, прямо в день рождения, – проговорила ее мать, и я подумала, какие у нее неестественно ровные зубы.
Только потом, возвращаясь домой, я поняла, что у нее была вставная челюсть.
- Мы не хотели говорить ей, случайно получилось. Он не родной отец ей, – мать Агаты понизила голос. – Своих детей у него нет, а, может, оно и к лучшему. Он сложный человек, слишком строг с ней был. И она, как узнала, ушла из дома. Мы ее, конечно, искали, но она такая умная была, моя Агата. Потом немного остыла, стала звонить, но где живет, все равно не говорила. Звонила, присылала открытки. И все на этом. Но в записной книжке были указаны наши номера как контакт для экстренных случаев. Значит, все-таки мы были ей нужны. Хотя бы немного.
Во время нашего разговора мать Агаты держала в руках хорька, который все ластился к ней, и я вдруг вспомнила, что подруга рассказывала про хорьков: они очень преданы своему хозяину и даже впадают в депрессию, если расстаются с ним. Получается, что ее хорек – а это точно был он – в депрессию не впал.
Мать Агаты словно бы прочла мои мысли, вздохнула, погладила животное по гладкой шерсти и сказала:
- Я думала, не выживет – вообще ничего не ел две недели. Я и ухаживать за ними не умею совсем, пришлось к ветеринару обращаться. Анвар ругался: столько денег... – она глянула в сторону кабинета, и я невольно повернулась в ту сторону: отец Агаты открыл мне дверь и, поздоровавшись сквозь зубы, сразу ушел в кабинет и закрыл за собой дверь.
- Его полиция замучила, – прошептала мать Агаты. – А потом журналисты эти...
Я ничего не поняла, но спрашивать постеснялась. Видимо, из-за этой истории, что он не родной отец. Странно, что Агата никогда об этом мне не говорила, стало даже обидно – мне казалось, что мы доверяем друг другу. Хотя Агата не любила говорить о своих родителях. Но, начиная с самой первой нашей переписки, я знала, что отношения с ними у нее были не очень. Правда, она не упоминала, что сбежала из дома, я думала, что она просто съехала от них. Оказалось, вот оно как – те даже не знали, где она живет. Как, впрочем, и я сама. У нее было что-то вроде паранойи: Агата часто мне звонила по ночам и плакала, жалуясь на то, что за ней кто-то следит. Потом она сама признавала, что просто накрутила себя. Но теперь получалось так, что, может, и не накрутила.
По словам ее матери, было похоже на ограбление, но расследование зашло в тупик, подробностями они не особо интересовались.
- Какая теперь разница, ведь ее уже не вернуть, – произнесла она, проводя рукой по спинке хорька. Нам сложно все это слушать, мы даже в квартиру лишний раз заходить боимся, сразу столько воспоминаний. Да, если хочешь, можешь забрать ее вещи.
- Что? – не поняла я.
- Ну, там книжки разные, бижутерия, одежда. Я не смогла это взять, больно слишком. Компьютер, телефон, деньги – все пропало. Понятно, что ограбили. А они на Анвара... Глупость ведь, правда? Тут любому понятно, что ограбили, все ценное забрали. А тряпки эти – зачем они им? Раскидали и оставили. Если надо, можешь взять себе, она была бы рада.
- А разве вещи еще там? – удивилась я. – Я думала, она снимала...
- Да, снимала. Но кто теперь туда въедет после всего? К тому же она за год оплатила, еще три месяца осталось. Я сказала хозяйке, что может все выбросить.
Идти в квартиру Агаты было неловко, я даже хотела отказаться. Но потом взяла ключ.
Три дня я держала его в кармане, иногда доставала и сжимала в ладони до тех пор, пока металл не становился теплым.
Идти туда одной было страшновато. И я решилась.
- Павлик, можно тебя кое о чем попросить?
Я думала, он опять высмеет меня и откажет. Или опять попросит ноут. Но он внимательно выслушал и сказал:
- Что, реальная подруга, что ли, была? Ну, сорри.
Когда я подошла к дому, сразу узнала двор, который она так часто присылала нам на фотографиях. Он был самым обычным, но смотрелся мрачновато. Или я это себе внушила.
Когда мы поднимались по лестнице, снизу что-то грохнуло, так что я вцепилась брату в руку.
- Да не боись, это в подвале. Чинят что-нибудь, – успокоил он меня.
В квартире было не убрано, на полу чего только не валялось. Я не могла понять, зачем я сюда пришла. Не для того же, чтобы брать бижутерию или одежду Агаты. Просто я до сих пор не верила, что ее нет, мне нужно было убедиться, что это правда.
Брат стоял у порога, я бесцельно бродила по квартире.
- Жутковато-то здесь, – заметил брат. – И воняет чем-то. Я пойду, на лавке внизу посижу, если что, звони.
На полке в коридоре лежал полароид. Я точно помнила, что Агата называла такие фотоаппараты бессмыслицей и удивилась, что он тут делает. Павлик тут же схватил его.
- Не трогай! – возмутилась я. – Вдруг полиции он еще нужен!
- Раз тебе отдали ключ, трогать можно все, – возразил он и ушел вместе с полароидом.
Оставшись одна, я словно бы почувствовала на себе чей-то взгляд. Может, это Агата смотрела на меня из своего мира призраков. А, может, она была права, и за ней кто-то наблюдал. Я даже подошла к окну и задернула шторы. Мне показалось, что в окне напротив что-то блеснула, но, сколько я не присматривалась, ничего не увидела. Находиться здесь мне не хотелось, но быстро уйти я не могла – было неловко перед братом, я же сама его сюда притащила.
Из открытого комода торчали вещи, на нем шкатулка, в которой действительно всякая бижутерия. Прозрачный флакон незнакомых мне духов лежал плашмя на комоде. Я открыла крышку, вдохнула – мускус и будто бы что-то церковное. Странный выбор. Но мне стало интересно, что Агата нашла в этом аромате, и сунула его в сумку.
Стены были увешаны фотографиями вида из окна. Их было куда больше, чем она мне присылала. Выглядело это нездорово. Мне стало не по себе, и я ушла.
Павлик сидел на лавке и фотографировал. В кармане у него торчало несколько полароидных снимков.
- Батарейки рабочие, – радостно сообщил он. – Пошли, может, пройдемся? Еще что-нибудь пофотаем.
Да, это было иронично, но Агата жила совсем близко от меня. Павлик не врал, когда говорил, что знает это место.
Мы пошли вдоль обрезанных тополей, почки на которых уже набухли. Пахло весной, хотя ветер был холодным, я даже достала из кармана шапку. Павлик же шел с красными ушами, и мне хотелось сказать мамиными тоном: «Надень шапку!» Но я знала, что он меня высмеет.
Духи назывались сиротка, я перевела дома в переводчике. Что же, это символично, раз она не родная дочь своего отца. Меня тревожили эти мысли, упоминание матери Агаты о том, что его замучила полиция, и нежелание их искать виновного. Неужели он, и правда, в этом замешан? С другой стороны, ведь, и правда, ограбление, к чему тогда эти подозрения?
Спала я плохо в ту ночь, да и в следующую тоже. Мне снилось, что незнакомые люди ходят по квартире, что один из них хватает меня, и я прошу брата помочь мне, а он злорадно смеется и говорит: «это ты украла ее ноутбук».
А через два дня пришел запрос в друзья от пустого аккаунта. Обычно я отклоняла подобные запросы, но тут он пришел вместе с вопросом: «Ты была знакома с Агатой?».
Я тут же добавила его в друзья и ответила: «Да».
«Ты не представляешь, сколько Юль я уже об этом спросил. Она говорила, что ты ее лучшая подруга. Это правда?»
Мне стало так приятно, что щеки порозовели. Зря брат называл ее выдуманной подружкой.
«Да. А ты кто? Строитель Саша?»
«Ага. Так она рассказывала про меня? Приятно»
Пока я думала, что ответить, он написал:
«Может, встретимся?»
Я согласилась не раздумывая. Мы условились о месте и времени, и до вечера я была сама не своя от волнения. Когда я спросила его, что он знает обо всей этой истории, Саша ответил: «Расскажу все при личной встрече».
Уже подходя к месту, я подумала, что не знаю, как он выглядит. Поэтому, когда ко мне подошел настоящий красавчик в крутой одежде, я растерялась – его образ никак не вязался со строителем Сашей.
- Привет, – улыбнулся он. – Я именно так тебя и представлял.
Та наша первая встреча плохо отложилась у меня в памяти, я была парализована его красотой. К тому же он оказался ужасно обаятельным, понятно, почему Агата с ним дружила.
Оказалось, что в отличие от меня, с ним она встречалась. В какой-то момент я даже подумала, что они были парой, но спросить у него не решилась. Да что тут думать – Агата была необыкновенной, пусть и не особой красавицей, но она притягивала к себе людей, этот вывод я сделала из ее рассказов: с ней всегда пытались познакомиться, в игре, опять же, все ее любили и расстроились, когда она перестала играть.
А Саша вообще был похож на одного молодого актера, я никак не могла вспомнить его имя. В фильме парень все время подтрунивал над девчонкой, а потом оказалось, что он в нее влюблен. И вот Саша был один в один этот актер – высокий, с обезоруживающей улыбкой и веселыми глазами.
- Я хочу найти виновных, – сказал он. – Родители ее вообще не хотят в этом разбираться.
- Он ей не отец, – сорвалось у меня – хотелось похвастаться перед ним, что я кое-что знаю. – А еще у меня есть ключ от ее квартиры.
Кажется, мы договорились сходить на квартиру на другой день, или сразу договорились на выходные, сложно вспомнить. В любом случае на другой день я слегла с температурой – все же апрельский ветер оказался слишком холодным. Но мне так хотелось вновь с ним встретиться, что я согласилась даже на отвратительное мамино варево – молоко с луком и медом. Зря я всегда отказывалась, к выходным я встала на ноги.
Нашу вторую встречу я запомнила хорошо. Он ждал меня у метро и улыбался. Солнце, наконец-то, пекло по-настоящему, и он стоял без шапки и в распахнутой куртке. Одевался он стильно, что и говорить – видимо, Агата недооценивала его, небрежно называя «строителем».
За то время, что я болела, мы много переписывались. Конечно, про Агату, но разговоры как-то плавно сместились и на и меня. Он несколько раз сказал, что я интересный собеседник, и мне было жутко приятно. По дороге к квартире Агаты мы снова говорили о ней, и я подумала: ну как я могу с ней тягаться?
Что искать в квартире, мы не знали, это первоначально было безнадежным мероприятием, полиция наверняка все уже изучила. Но Саша считал, что они халтурили, что разгадка должна была быть здесь, в месте, где она жила.
- А в музыкальной школе ничего про нее не знают? – вдруг подумала я. – Она же там работала.
- Я спрашивал. Не знают. Она ни с кем там не общалась.
На этот раз пришлось просмотреть каждую вещь, Саша настаивал на этом. Он даже перчатки принес, чтобы мы не оставили лишних следов – если найдем что-нибудь, смогут снять отпечатки пальцы без наших. Мы перекладывали все книжки, одежду, копались в ящиках на кухне, заглядывали под шкаф, даже диван отодвигали. Я чувствовала себя гадко, словно бы копаюсь в вещах подруги без ее разрешения. А, впрочем, так и было. Я просто подыгрывала ему, потому что он мне нравился, а на самом деле я была уверена, что это обычное ограбление. Правда, пока я перебирала ящик с гигиеническими средствами – Саша деликатно отошел в сторону – мне снова показалось, что за мной наблюдают, а когда мы выходили из квартиры, кто-то стремительно побежал по ступенькам вниз. Саша бросился догонять, я за ним, хотя и было страшновато. Но когда мы вышли из подъезда, никого не было видно.
- Мальчишки, – пожал плечами Саша.
- Я забыла закрыть дверь, – вспомнила я.
- Давай схожу, закрою.
Когда он брал ключ, его пальцы задержались на моих чуть дольше, чем было нужно. Пока мы перебирали вещи агаты, несколько раз наши руки случайно соприкоснулись. Первый раз я поспешно их отдернула, но он сделал вид, будто ничего не произошло. И потом, я тоже так делала. И хотя мы ничего не нашли, за два часа, что провели там, словно бы еще больше сблизились. Он рассказывал про сложное детство, про сестренок, про то, как много пришлось работать, как выучился заочно и теперь был инженером.
Не такой он и строитель, получается.
Правда, когда мы шли к метро, он приуныл, явно был расстроен, что мы не нашли ни одной зацепки.
- Скорее всего, нужно искать в ее ноутбуке, – предположила я. – И в телефоне. Но они пропали.
Я хотела добавить, что или они и были причиной всего, но не стала.
- Наверное, – неуверенно ответил он. – А, может, ничего и нет.
После этого он мне два дня не писал, а я не знала, с чего начать разговор. Я привыкла, что он сам постоянно мне пишет, и его молчание неожиданно сделало мою жизнь пустой. Вот бы было здорово, если бы я нашла какую-нибудь зацепку! Эта мысль не давала мне покоя, и на следующий день я опять пошла в квартиру.
Снимок сразу бросился мне в глаза. И как мы не заметили его в прошлый раз? Он был смят, прикрыт кофтой, но глянцевая поверхность отражала солнечный свет.
Я взяла его в руки, хотя не была уверена, что улики можно трогать.
На фотографии был Анвар. Приемный отец Агаты. Но было непонятно, в этой квартире был сделан снимок или нет.
Рассматривая снимок, я несколько раз повернулась вокруг своей оси, запуталась в какой-то веревке и чуть не упала. Оказалось, это поводок для хорька, мы несколько раз откидывали его в сторону, а он, словно змейка, переползал на другие вещи.
Хорек! Я вспомнила, как Агата говорила, что он вечно прятал все еще вещи, если оставлять их без присмотра. Прятал под обивкой дивана, на кухне под шкафом, в коробках из-под обуви.
Мы все просмотрели, кроме обивки, не было видно, что она где-то порвана. Я внимательно осмотрела диван и нашла прореху. Там и правда было что-то, и вскоре я выудила капроновые колготки, засохшее яблоко, клубок ниток и кольцо.
Кольцо было тяжелое, явно большое для тонких девичьих пальцев и больше походило на мужское. Дорогая, очень дорогая печатка, с красным камнем и иероглифом. Я сунула кольцо в карман, где уже лежал снимок, и поспешила домой – теперь мне было о чем написать Саше. Но сначала нужно было удостовериться, что мои подозрения верны.
- Где те фотографии? – спросила я у Павлика с порога. Дышала я так, словно пробежала этажей десять, хотя жили мы на втором.
- Какие?
- Которые ты сделал у дома Агаты. На полароид.
- Выбросил, наверное.
- Нет!
- Да зачем они тебе?
Я достала из кармана смятый снимок.
- Мне нужно сравнить, сделан он с той кассеты или нет.
Павлик вздохнул и принялся рыться в ящике стола.
- Вот, – он сунул мне их в руки с явным неудовольствием. – А теперь можно я займусь семинаром? И тебе тоже не мешает.
Я сразу поняла, что снимки идентичны, и хотела уже вернуть их брату, но тут один из них привлек мое внимание. У меня даже губы задрожали, я слова вымолвить не могла.
На фотографии был Саша. Он стоял у подъезда того дома, на который выходят окна в квартире Агаты, задрав голову и глядя прямо на ее окна.
«Ты не представляешь, сколько Юль я уже об этом спросил»
Могло это быть совпадением? Ведь я вышла из дома буквально через минуту, он не мог меня не видеть.
- Знаешь этого парня? – спросила я у Павлика хриплым голосом и прокашлялась.
Он посмотрел мельком.
- Ну, крутился несколько раз возле нашего дома. А что?
- Ничего...
Я судорожно пыталась вспомнить, говорила ли я ему свой адрес. Кажется, нет. Тогда что он здесь делал? И что из того, что он говорил, было правдой?
Скажу честно, я струсила. В глубине души я уже понимала, к чему все идет, и не хотела думать, не хотела ни за что отвечать. Сначала подумала, что нужно пойти в полицию, но побоялась выглядеть глупой. Вдруг я все это себе придумала? Вызвала такси и поехала к родителям Агаты.
Дверь мне снова открыл отец, все такой же хмурый и неразговорчивый. Молча пропустил меня внутрь и закрылся в кабинете.
- Работает, – шепотом сказала мать Агаты. – Он у нас писатель.
Я села на низкий диван, на котором сидела в прошлый раз, достала из кармана кольцо и положила его на стол.
- Нашла это в квартире. Вспомнила, что хорьки часто делают запасы, прячут все по квартире. Агата рассказывала.
Кольцо лежало на столе, и по напряжению, которое появилось на лице матери Агаты, стало понятно, что оно ей знакомо.
- Я так и думала, – вздохнула она. – Но я не могла никому сказать об этом, я клялась мужу, что не общаюсь с ним сейчас, что он не знает о существовании дочери, если бы Анвар узнал...
Голос ее сорвался.
- Неужели она шантажировала его? – тихо спросила мать Агаты. – Тянула из него деньги? Анвар думал, что она зарабатывает... Ну, ты сама понимаешь, как. Очень сердился, ходил к ней, пытался вернуть ее домой.
- Вы же говорили, что не знаете, где она живет?
Она закрыла лицо руками.
- Я не хотела, чтобы Анвара посадили. А они бы точно на него это повесили, они и так пытались...
Стало так противно. Все кругом врут. И мать Агаты, и этот Анвар, и Саша. Саша, особенно. Когда я шла, думала, что он помогает Анвару. Но, получается, он помогал родному отцу Агаты. Может, и следил за ней, не зря же она была на этом помешана. Или не он? Так не хотелось верить в его преступные намерения...
- Если вы все не расскажите, – расскажу я, – произнесла я неуверенно, потому что совсем не хотела идти в полицию. Я надеялась, что эта это сделает, а я потом подтвержу ее показания, и все. А еще мне очень хотелось, чтобы Саша не был тут замешан.
- Кто нам поверит, девочка! – вздохнула она. – Он такой человек, ты бы знала! Скажут, что ты просто украла это кольцо. У него самого или его сына.
- Сына?
Меня словно ударили по щеке.
- Да. Саша, кажется. Он тогда только родился, жена в больнице долго лежала, вот он и... Ты не думай про меня плохо, я ни о чем не жалею. Агата была такая чудесная девочка.
Слушать дальше я уже не могла – мысли путались, руки онемели, как бывает, когда их отлежишь. Брат. Он, получается, ее брат?
- Я не понимаю, – сказала я, обращаясь скорее не к матери Агаты, а к самой себе. – Не понимаю, зачем ему это было нужно?
Ответов в тот вечер я не нашла. У меня так и не получилось убедить ее в том, что нужно обо всем рассказать в полиции.
Сама я тоже не решалась идти. Решила, что сделаю анонимный звонок из будки на улице, а в квартире оставлю кольцо и фотографии. Я шла туда, как на каторгу, было даже страшнее, чем в первый раз.
Когда я вставила ключ в дверь, поняла, что там уже кто-то есть – замок был открыт. Мне был бросить ключ и побежать, но я принялась его вытаскивать. А он, как назло, застрял. И я не успела – дверь распахнулась, больно ударив меня.
- А, это ты, – Саша растянул губы в улыбке. - А я тут решил еще поискать...
Он стоял в дверях, высокий и красивый, все в той же стильной куртке, на руках – голубые перчатки, те же, что он брал тогда с собой.
Я вспомнила, что квартиру-то в прошлый раз закрывал он. Получается, что не закрывал.
Стоп. После этого я уже приходила сюда. И точно закрывала квартиру.
Видимо, мои мучительные попытки разобраться в происходящем читались на моем лице. Потому что он осмотрелся и потянул меня за руку внутрь.
Я знаю, что должна была бежать. Но он был сильнее и быстрее. И тогда я сказала:
- Меня брат внизу ждет. Он видел тебя, когда мы приходили в первый раз.
Добродушная маска сползла с его лица, но под ней оказался вовсе не злодей, как я боялась. Он устало опустился на пол, обхватил голову руками.
- Это не я, – сказал он. – Клянусь тебе, что это не я. Я просто хочу найти... Сделал слепок ключа. Ты не особо искала, я видел...
- Я знаю, что ты ее брат.
Сказала я это таким тоном, словно это был мой главный козырь. Но по всему получалось, что этим я подписывал себе приговор.
Саша мелко затряс головой, его губы шевелились, но что он говорил, я не могла понять.
- Я была у ее матери. И показала кольцо.
Надо было сказать, что кольцо у матери Агаты. Или уже в полиции. Но рука сама метнулась к карману, и хотя я ее остановила, он уже все понял.
Через несколько секунд кольцо и снимки были у него.
- Это не я, – повторил он. – И тебе лучше забыть обо всем этом, поняла?
Я опомниться не успела, как он выбежал из квартиры. Мне стало так плохо, что меня стошнило прямо на пол. Никакого брата внизу не было. А если бы я не сказала про брата? Что бы он сделал?
Через несколько месяцев я случайно увидела заметку на новостном портале: владелец крупного бизнеса и общественный деятель после продолжительной болезни умер, оставив наследство сыну и незаконнорожденной дочери. Завещание собирались оспорить, но позже выяснили, что девушка погибла при невыясненных обстоятельствах. На фотографии к новости — безутешная вдова и сын со скорбным выражением лица. Я сразу узнала в нем Сашу.
Закрыв вкладку, я поставила ноутбук на очистку. А когда брат вернулся домой, он нашел его на своем столе.
- Что это? – спросил он неуверенно.
- Тебе, – хмуро ответила я.
- За какие заслуги?
Я не ответила. Что ему сказать? Что не всем везет с братьями? Для этого пришлось бы слишком много всего объяснять. И я ответила:
- Просто так.
Осколки
Автор:Людмила Лаврова
#Lara_s_Stories
- Дарья Александровна, я поговорю с сыном. Впредь такое не повторится!
- Я надеюсь, Аркадий Петрович. Денис – хороший мальчик! Умный, способный, математику любит. А еще спорт. Вы бы придумали применение его талантам. Может быть, секция какая-то спортивная или еще что. Энергию некуда девать ему, вот и скачет по партам. Все бы ничего, но это опасно! Да что я вам объясняю? Вы сами все понимаете! Спасибо, что помогли починить сломанную парту, и давайте договоримся: я не буду сообщать о случившемся, а вы подумаете, как и чем занять Дениса.
- Хорошо! Я все понял.
Даша кивнула на прощание семейству Лазаревых, и улыбнулась, отвернувшись к окну. Папа Дениса Лазарева сам был похож на нашкодившего школьника, когда стоял перед ней, переминаясь с ноги на ногу и краснея от волнения. Ей, еще вчерашней студентке, отчитывать взрослого мужчину было как-то не по себе.
А все-таки хороший отец у Дениса… И мальчика своего он любит. Это видно. А, значит, сделает все, чтобы сын его вырос таким же хорошим человеком. И пусть она еще плохо разбирается в людях, Даше казалось, что в этом случае она точно не ошибается. Было что-то такое в том, как совершенно одинаково опускали глаза перед ней отец и сын. А еще в том, как Денис взял отца за руку, выходя из класса. В этом простом жесте было столько доверия, что Даше даже по-хорошему позавидовала этому мальчишке. Ведь в ее жизни таких отношений с отцом, да и вообще отца, так и не случилось.
Мама долго отнекивалась, не желая раскрывать Даше подробности своей биографии. И лишь когда Даше исполнилось восемнадцать, решилась все-таки рассказать дочери о том, как та появилась на свет.
- Дашенька, ты уже достаточно взрослая и имеешь право знать, кто твой отец. Ты много раз у меня спрашивала об этом, а я молчала. Не потому, что сказать было нечего, а потому, что не хотела тебя расстраивать.
- А сейчас расскажешь?
- Да. Пришло время. Ведь еще пару лет, и ты станешь совсем взрослой. Придет твое время делать выбор. И я хочу, чтобы ты делала его, зная о своих корнях.
- Мам, ты меня пугаешь!
- Нет, доченька, нет! Нечего тебе бояться! Отец твой – прекрасный человек! Умный, талантливый, добрый…
- И где же он, такой добрый? Почему я его не знаю? Почему никогда не видела? Или эта доброта распространяется на кого угодно, кроме его дочери? Мам, тебе не кажется, что ты сама себе противоречишь?
- Дашенька… Господи, как сложно! Проще, наверное, сто вагонов разгрузить, чем разобраться в своей жизни и попробовать объяснить своему ребенку, что было в ней не так!
- Давай лучше по порядку, мам! Почему я отца никогда не видела? Он не хотел?
- Не совсем так, Даша. Не хотела этого я…
- Новости! А почему, позволь спросить? Я в детстве чуть не в каждом встречном папу искала. Завидовала подружкам страшно, когда за ними отцы в детский сад приходили. Стоишь и смотришь, как Машку папа на плечи свои усадил, и она, гордая такая, плывет в небе над тобой и язык показывает. Знай, мол, наших! А тебе такое и не светит! Знаешь, мам, я ведь Машку даже отлупила разок за это…
- За что? За то, что она тебе язык показывала?
- Нет. За ее папу…
- Ох… Прости, меня, родная! Это я виновата в том, что отец с тобой не общался столько лет…
- Ты можешь мне нормально объяснить, что между вами произошло?
- Могу. Хоть и понимаю, что ты меня, скорее всего не поймешь и не простишь. Но слишком долго я это в себе носила… Слушай. Фамилию ты носишь вовсе не своего отца, а моего первого мужа. А вот отчество у тебя папино. Я поменяла, когда тебе было пять. Спросишь, зачем? Не знаю. Мне показалось это правильным. Но давай обо всем по порядку. Сначала о моем первом муже. Брак наш был… Как бы это помягче сказать? Договорным… Родители наши сговорились о том, что поженят нас, еще в то время, когда мы со Славкой горшки по назначению использовать учились. Семьи наши связаны очень крепко были. А потому, разорвать эту договоренность нам со Славкой даже в голову не приходило. Мы приняли все как есть и росли в полной уверенности, что все так и должно быть – нам суждено быть вместе.
- Странно как-то…
- Не то слово! Это сейчас я понимаю, насколько все это было неправильно. А тогда… Нам с раннего детства твердили, что мы пара. Вот мы и привыкли к этому. Дружили крепко. Понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Ближе Славика для меня человека и на свете не было. Мне казалось, что это и есть та самая любовь, о которой говорят и пишут.
- Не она?
- Нет, доченька. Совсем не она… Привязанность, родство душ, дружба – как угодно. Только не любовь между мужчиной и женщиной.
- И когда ты это поняла?
- Слишком поздно, как ты догадалась. Мы уже год как женаты были, когда я твоего папу встретила. Встретила и пропала… Что со мной творилось – я тебе передать не могу! Это было сущее помешательство! И дело было даже не в страсти, хотя ее хватало с головой. Она, словно лавиной, укрыла нас, не давая сделать полноценный вдох и хоть на минуту остановиться и задуматься над тем, что мы творим. И все-таки дело было вовсе не в этом.
- А в чем?
- В том, что я, наконец, проснулась от многолетней спячки. У меня же все было расписано на годы вперед. Родители обеспечили нас не только материально, купив квартиру кооперативную и обставив ее полностью. Дед твой отцу машину подарил и дачу помог отстроить. Нам не нужно было ни о чем беспокоиться. Образование, работа и карьера для меня и Славика тоже были предопределены. Мы росли в полной уверенности, что так и должно быть. Так правильно. Нас поместили в какой-то кокон, запаяв его со всех сторон так, чтобы мы и носа высунуть не могли. Робкие попытки сделать что-то по-своему пресекались на корню. Зачем это? К чему? Ведь у вас все есть! Вот и не морочьте голову ни себе, ни людям! И мы со Славой плыли по течению. Нам было хорошо и удобно. Ровно до тех пор, пока не появился Саша.
- Так звали моего отца?
- Да. Александр Матвеев. Талантливый спортсмен, художник, поэт… Удивительной души человек, изменивший мою жизнь раз и навсегда. Какие стихи он мне писал, родная! Я до сих пор помню каждое наизусть!
- Мам, меньше лирики. Давай-ка ближе к теме. Где он, твой поэт?
- Живет в Петербурге. У него семья, дети… И стихи он теперь пишет своей жене, а вовсе не мне…
- Ого! Да ты до сих пор его любишь?!
- Никогда не переставала…
- Так, почему вы не вместе?! Что мешало? Твой муж?
- Нет! Как раз-таки он и не мешал. Как же тебе все объяснить-то? Я сама во всем виновата!
- Это я уже слышала! Не могу понять пока только, в чем именно.
- В том, что родила тебя.
- О, как! Сейчас выяснится, что я сломала тебе жизнь?
- Нет! Что ты такое говоришь?!
- Прости! Не хотела тебя обидеть, но вывод почему-то напрашивается.
- Все не так! Я запуталась тогда, дочь. Себя потеряла. С одной стороны, был Славик и родители. Две семьи, которые спаяны были настолько, что разорвать их казалось немыслимым. А с другой стороны был Саша и моя любовь к нему…
- И выбрала ты?
- Ничего из этого. Я сбежала!
- Не понимаю. Зачем?
- Не смогла сделать того, что от меня требовали. Если Славик понял меня, и готов был отпустить, то родители устроили мне настоящее аутодафе. Требовали покаяния и грозили всеми карами – земными и небесными. А когда узнали, что я жду ребенка – словно с ума сошли все разом. Заперли меня в квартире бабушки и договорились между собой о том, что беременность нужно непременно прервать. Меня никто не спрашивал о том, чего хочу я. В тот момент я была прокаженной. Лечить бесполезно, несмотря на то, что способ есть, а уничтожить не позволяют остатки привязанности.
- Так странно это все…
- Ты права! Но им так не казалось. Они всеми силами стремились сохранить свой мирок – выстроенный, выверенный, правильный с их точки зрения.
- И как же… Я ведь есть! Значит, у них ничего не вышло?
- Нет. Не вышло. Славик помешал. Я никогда не думала, что мой спокойный муж, любитель Шаляпина и Моцарта, способен на то, что он сделал.
- А что он сделал?
- Выкрал меня! Пошел против всех. А это было очень непросто! Слава был очень привязан к своим родителям. Обожал их. И пойти против них для него было немыслимо! Больше тебе скажу! Он был готов принять тебя и воспитывать, когда узнал, что мы с Сашей расстались.
- Почему?! Чужого ребенка от соперника?!
- На тот момент и я не понимала, почему он так решил. Думала, что это остатки нашей дружбы в нем говорят. Он всегда защищал меня. Поддерживал, прикрывал, когда это было нужно. Лишь после я поняла, что он любил меня. По-настоящему любил! Так же, как я Сашу.
- Как печально…
- Да… Увы, я в тот момент этого не оценила, а потом было уже слишком поздно. Славик сделал все, чтобы я ни в чем не нуждалась. Когда я попросила его помочь мне уехать, он договорился со своим другом и его родственниками, и отправил меня на Дальний Восток. Туда, где меня не нашли бы ни родители, ни Саша. Я жила у этих людей больше двух лет, пока не смогла устроить свою жизнь. Они очень мне помогли. Да что я тебе рассказываю! Это дедушка Вася и бабушка Катя.
- Я долгое время считала, что они мои родные бабушка и дедушка... А потом ты мне сказала, что это не так. Я очень злилась тогда! И решила, что мне все равно, что ты там себе придумала! Я буду думать, что они мои и точка! Но, мама, я совершенно не понимаю тебя! Ты твердишь, что была такая любовь, что ты дышать не могла, а потом просто берешь и уезжаешь на другой конец страны! Беременная, и в полном одиночестве. К чужим людям, которых совершенно не знаешь!
- А что мне оставалось делать? Все рухнуло в тот день, когда Славик привез меня к Саше, и я сказала ему, что жду ребенка.
- И что тогда случилось?
- А ничего особенного. Просто была пауза. Крошечная, всего с минуту, или и того меньше. Пауза, и глаза моего любимого, которые сказали мне все и сразу. Он не поверил мне… Не поверил, что ребенок, которого я жду, от него.
- Господи, мама! И этого хватило для того, чтобы ты ушла?
- Да… Хватило… Я на тот момент не могла рассуждать здраво. У меня был такой раздрай на душе, что достаточно было малейшего намека, чтобы я кинулась бежать. Глупо, я знаю! Нужно было объясниться, попробовать все наладить. Это уже после я узнала, что моя мать ездила к Саше и говорила с ним. Сказала, что ребенок, которого я жду – не от него. А еще сказала, что Саша был для меня лишь развлечением. Мне, избалованной и пустой, понадобился молодой любовник, чтобы скрасить одиночество, ведь Славик много работал и мотался по командировкам. Много, чего еще там было сказано, как выяснилось. И я долго, бесконечно долго, не могла понять, как он так запросто поверил в то, что ему наговорили! Ведь все это было неправдой!
- «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!»…
- Да, Дашенька, именно так! Если бы Саша не хотел верить в сказанное, он и слушать бы ничего не стал. Мне казалось, что он должен любить меня так же, как и я его. Безгранично, без оглядки, с готовностью пойти на что угодно, лишь бы быть вместе. А он так не смог…
- И ты ему этого не простила?
- Нет. Не смогла. Он же отказался от меня. Да и от тебя тоже. Пусть на мгновение, по глупости, но отказался. Поверил тому, чему поверить было нельзя…
- Откуда ты узнала, как дело было?
- Так он сам мне и рассказал. Мы виделись однажды. Тебе тогда было три года. Я приезжала в Москву, чтобы оформить развод, и он прилетел на пару дней, чтобы окончательно выяснить все.
- Вы не помирились?
- Как видишь – нет. Точнее, не совсем так. Я отпустила его. И все, что было между нами. На тот момент было уже не так больно, и я смогла понять его мотивы и принять слова, которыми он пытался оправдаться за предательство. А кроме того, я повзрослела. Перед ним была уже не та девочка, которая не знала жизни и не понимала, что такое любовь.
- Вы встречались еще?
- Нет. На нашей последней встрече я внимательно наблюдала за ним и за тобой. Если бы увидела, что он тянется к тебе, пытается наладить контакт, подумала бы о том, чтобы исправить ситуацию. Но он смотрел мимо тебя. На меня… Но мимо тебя, понимаешь? Его доброты, а я точно знаю, что он очень добрый человек, не хватило на собственного ребенка. А что я без тебя? Ноль и пустое место. Ты всегда была и будешь тем смыслом, который я получила от этой жизни в дар. Незаслуженный совершенно дар, который мне почему-то доверили, несмотря на всю мою глупость и неприспособленность. Несмотря на капризы и метания. Ты стала тем якорем, который держит меня, не позволяя сорваться и натворить бед.
- Я тоже люблю тебя, мам… - Даша плюнула на свою обиду, и обняла мать. – Могу спросить?
- О чем угодно!
- Почему ты не осталась со своим Славиком? Мне почему-то кажется, что ты тоже его немножечко любила. Ты так тепло о нем говоришь.
- Да. Это так. И именно поэтому я с ним не осталась. Более того, перестала общаться совершенно сразу после того, как устроилась на новом месте. Он приезжал, просил о встрече. Я отказала.
- Почему?
- Не понимаешь? Я и так была по уши виновата перед ним. И точно знала – любить его так же, как он меня, никогда не смогу. Это будет лишь бледное подобие тех чувств, которые он испытывал ко мне.
- А еще, ты не хотела вешать ему на шею чужого ребенка?
- И это тоже. Ты права. Не так резко, может быть, я это охарактеризовала бы, но именно так оно и было. Я хотела, чтобы он создал свою семью. С женщиной, которая будет его любить и родит ему детей. Его детей, понимаешь?
- Ты скучаешь по нему?
- Очень! Я же говорила – лучшего друга у меня не было!
- А ты не хотела бы связаться с ним, встретиться?
- Нет, доченька. Зачем бередить то, что давно быльем поросло? У нас разные пути. И вновь они уже никогда не сойдутся. Нечего и мечтать об этом. Пусть все остается так, как есть. У нас же с тобой есть проблема посерьезнее.
- Какая?
- Ты хочешь встретиться со своим отцом?
Даша растерялась. Несмотря на то, что ответ на этот вопрос она уже знала, произнести его вслух было очень сложно. Мало ли, что говорит мама о том, что любовь ее давно уже не та и видеть этого Александра она не хочет. Может быть на самом деле она только того и ждет, чтобы Даша ответила согласием и попросила об этой встрече. Ведь тогда у матери будет шанс вновь увидеть того, кого она любила все эти годы.
- Можно, я не сразу отвечу, мам? Мне нужно подумать.
- Хорошо. У меня есть его контакты. Если ты решишь, что хочешь встретиться с ним, я куплю тебе билет и забронирую гостиницу.
- А ты?
- Что я?
- Ты со мной не поедешь?
Улыбка матери не обманула Дашу. В этом легком движении губ было столько невысказанной печали и нежности, что ответ был уже вовсе и не нужен.
- Нет, доченька. Не поеду. Что было, то уже давно прошло. Я благодарна Саше за то, что он дал мне познать, что такое любить по-настоящему. Когда душа на разрыв и сгорает и воскресает от слова или прикосновения мгновенно, стоит лишь дать ей то, чего она так жаждет. Но все это было… Понимаешь, Дашенька? Было! И уже никогда не вернется. Остались только осколки…
- Мам, я тоже хочу узнать, каково это… Вот так любить…
- Нет! Не проси себе такой судьбы! Не надо! – мать испуганно ахнула и прижала к себе Дашу так, что той стало не по себе.
- А чего просить тогда? Покоя? Такого, как был у тебя и Славика?
- И этого не проси!
- Тогда, чего же?
- Света. Проси в своей жизни света и тепла, моя девочка! Пусть появится тот человек, который даст тебе это. Я молюсь о нем каждый день.
- Зачем? Ведь ты его не знаешь! Какой он будет и откуда придет. Да и придет ли…
- Не знаю. Тут ты права. Но верю, что меня слышат. И в свое время помогут тебе сделать правильный выбор.
- Кто слышит, мам?
Мама не ответила Даше. Улыбнулась, поцеловала, и перевела разговор на другую тему. Но Даша ее слова хорошо запомнила. И почему-то с того самого дня вечерами, перед тем, как обнять подушку, стала шептать нехитрую молитву, которую придумала сама.
- Пусть придет ко мне тот, кому я смогу подарить свой свет и тепло. И пусть ему это будет нужно.
Почему слова в этой молитве сложились у Даши именно так? Почему она не просила, чтобы любили ее? Она и сама не знала. Просто ей казалось, что это правильно. Ведь брать легко, а отдать всегда сложнее. И зная себя, Даша была уверена, только брать, она, как и мама, не сможет. Ведь любовь – понятие обоюдное. Если один любит, а другой лишь позволяет себя любить – никому от этого хорошо не будет.
С отцом она встречаться отказалась. Решила, что ни ей, ни кому-либо еще, эти сложности ни к чему.
А вот с бабушкой и дедом со стороны матери все-таки встретилась. Всего раз, чтобы посмотреть на людей, которых не было в ее жизни и которые совершенно не желали знать о ее существовании. Ей хотелось понять, что двигало ими, когда они приняли решение отказаться от единственной дочери и внучки.
Встреча была назначена в кафе, недалеко от дома бабушки и деда, и Даша прождала их там больше часа, гадая, придут ли они вообще или же решат воздержаться от общения с незнакомкой, назвавшейся их внучкой.
Они пришли… Поддерживая друг друга, сплетя руки в замок и оглядываясь по сторонам. Их страх был таким осязаемым, что Даша чуть не рассмеялась в голос, когда дед передвинул стул и сел спиной к окну, за которым сновали люди.
- Вы боитесь, что кто-то увидит вас со мной?
Вопрос произвел такой эффект, что Даша даже слегка испугалась. Бабушка побледнела, а дед нервно повел плечами, словно сбрасывая с них невидимую ношу.
- Нет…
- Не волнуйтесь так! Наша встреча не будет долгой. Я хотела лишь спросить. Вы жалеете о том, что потеряли своего ребенка?
На этом разговор и закончился. Бабушка сурово поджала губы и замотала головой, а дед принялся ее успокаивать. Они даже не заметили, как Даша встала и вышла из кафе, ни разу не оглянувшись на тех, кто должен был бы по всем канонам стать ей близкими и родными людьми.
Она шагала к остановке и плакала. Ревела, размазывая по щекам злые слезы, и не понимая, как можно так жить – теша свое эго и отказываясь от любви. Эта встреча глубоко задела ее, и Даша долго еще не могла прийти в себя, сидя на лавочке неподалеку от остановки и глядя, как малыши гоняют голубей у фонтана.
Звонок матери застал ее врасплох, и Даша долго рылась в сумке, пытаясь найти телефон.
- Даша, ты где?
- Домой еду. Мам, в почему ты такая веселая? Что случилось?
- Случилось! Дедушка Вася с бабушкой Катей приехали! Представляешь?! Ничего не сообщили, и свалились, словно снег на голову! Проездом в Москве! Всего на два дня! Дашка, дуй домой!
- Ура! Дую! – Даша убрала телефон в сумку и вытерла глаза.
Плакать ей больше не хотелось. Совпадение это или нет, Даша даже думать не хотела. Ответ на ее невысказанный вопрос пришел так быстро и так четко, что для грусти повода больше не осталось.
В конце концов, люди сами выбирают, с кем жить и кого любить. И ее родные бабушка и дед вовсе не исключение. Пусть себе живут так, как хотят.
А у нее есть те, кто ее по-настоящему любит. Мама, дедушка Вася и бабушка Катя, их дети – дядя Паша и тетя Валя, которые хоть и живут далеко, но никогда не забывают позвонить и поздравить ее с днем рождения, а приезжая в гости, до сих пор привозят ей любимые конфеты и плюшевых мишек. Медведей Даша собирала с детства, и ее внушительная коллекция до сих пор приводила в отчаяние маму, которая сетовала на то, что скоро придется выделять отдельную комнату для косолапых.
Даша достала из сумки зеркальце.
Вот она. Такая, как есть. И другой никогда не станет. Будет расти, будет меняться, но останется такой, какой создала ее когда-то любовь двух людей, которые так и не смогли понять, какое сокровище они получили от судьбы, а потом умудрились потерять. И хорошо, что мама рассказала ей обо всем. Ведь теперь Даша точно знает – потерять легко. Найти и сохранить – совсем не просто. И пусть только судьба даст ей этот шанс. Уж она-то его не упустит!
На той лавочке у небольшого фонтана, под крики малышей и курлыканье голубей, Даша поняла для себя одну простую вещь. Жить надо так, чтобы ни о чем потом не жалеть. Получится или нет – время покажет. Но постараться определенно стоит.
И пусть она всего лишь осколок оставшийся от того, что было когда-то единым, пусть и недолго, но и она на что-то способна. Ведь даже маленький осколок способен отражать то, что вокруг. И если рядом будут те, кто ее любит, разве не сможет она понять эту любовь, принять ее и подарить потом тем, кому сочтет нужным?
Звонок, чуть хриплый и протяжный, совсем такой же, как в ее детстве, известил Дашу об окончании последнего урока, и она заторопилась, глянув на часы.
Ого! Андрей, наверное, уже заждался ее. Сидит в машине, слушает любимое радио и мурлычет себе под нос.
Даша невольно улыбнулась.
Слухом ее мужа природа обделила, а вот желанием петь одарила очень щедро. Но Дашу, окончившую музыкальную школу и обладавшую абсолютным слухом, это нисколько не смущало. Она хохотала до слез, слушая, как муж выводит «Стаканчики» и хлопала в ладоши:
- Куда там Лещенко! Браво!
Андрей смущался, замолкал, но уже через пару минут снова начинал напевать себе под нос.
Даша сгребла со стола тетради, которые не успела проверить, и щелкнула выключателем.
Какая разница, как поет Андрей? Главное, что дышат они в унисон. И просыпаются по ночам одновременно с тех самых пор, как на свет появилась Анюта. Дочь давно уже спит в детской, но все равно они с Андреем вскакивают одновременно, стоит ей кашлянуть во сне или позвать тихонько:
- Мапа…
Аня уже большая – шесть лет исполнилось неделю назад, а они так и остались для нее: «Мапа»… Странное словечко, придуманное ребенком, который точно знал, что мама и папа – одно целое.
И совершенно неважно, кого ты зовешь – придут оба.
И это счастье...
Ведь можно будет устроиться между ними, спрятав босые пятки подмышку к папе и уткнувшись носом в ладони мамы, и уснуть так сладко и крепко, что никакие плохие сны тебя больше не побеспокоят. И, засыпая, можно будет услышать, как шепчутся между собой родители:
- Давай, я ее уложу! Тебе же завтра вставать рано! Ты говорила, что еще не все к урокам приготовила.
- Нет, лучше я! У тебя завтра совещание! Хорош ты будешь, если во время него уснешь и будешь похрапывать!
- Ладно, тогда давай вместе.
- Давай…©️
Автор: Людмила Лаврова
Боль потерь в её судьбе
Автор:Акварель жизни
#Акварельжизни
- Юля, собирайся поедем к бабушке, - говорил отец семилетней дочке, - можешь взять свои некоторые игрушки, теперь будешь жить с бабой Любой. В школу пойдешь в том же районе, где живет она.
- А почему, пап? А я хочу с вами жить, с мамой, с тобой и Соней.
Соня - старшая сестра Юли по матери, Герману была неродная, он женился на Ларисе, у той была пятилетняя дочка.
Юля примерно догадывалась, потому что недавно услышала разговор отца с бабушкой, тот звонил ей.
- Мам, я конечно понимаю, хлопотно будет тебе с Юлькой, но зато мне спокойней, когда она с тобой, под твоим присмотром.
- Что, ничего не меняется?
- Да, совсем ничего не меняется, - тяжко вздохнул отец.
- Разводись и переезжай с Юлькой ко мне, квартира большая, места всем хватит.
- Соню конечно жалко, но она мне не родная, поэтому тут сложней будет, - тут отец заметил Юльку, и быстро отключился и так много услышала.
Юлька не понимала, почему папа жалеет Соньку, она вредная и обижает иногда младшую сестру. Но пришлось Юльке переезжать к бабушке. До школы оставалось немного, она уже знает в какую школу пойдет учиться, ходили с бабушкой туда.
- Бабушка, а сколько дней осталось до школы? Когда закончится лето? – спрашивала она.
- Семь дней, ты вчера спрашивала, вот считай сама. Ты же умеешь считать?
- Умею, я уже хочу в школу, считать умею и читать. Я в школе буду учиться лучше всех.
- Тогда неси букварь, будем с тобой читать, - предложила бабушка.
Юлька побежала за книгой, ей нравилось читать, только в её наивной головке не возникал вопрос, почему с ней занимается бабушка, а не мама. А маме заниматься с дочкой некогда. Она работала, а после работы с подружками заваливались в кафе до позднего вечера. Герману приходилось иногда вытаскивать её оттуда. Иногда Лариса приходила с работы в неадекватном состоянии, Юлька видела, что папа приходил с работы и готовил ужин, чтобы накормить девчонок. Потому что мама уже спала.
У Юльки была подружка во дворе Катя. Обе пойдут в первый класс.
- Юля, а ты в какую школу пойдешь, - спрашивала подружка.
- Я в центральную, - ответила Юлька, - там моя бабушка живет. Центральная школа самая хорошая, в центре все самое хорошее: парк, кинотеатры, зоопарк, Дворец культуры.
- Понятно, будешь жить у бабушки. Потому что моя мама говорит, что у твоей только одни гулянки на уме, и дети ей не нужны, - выложила Катька.
За эти слова Юлька обиделась на подружку и целых два дня игнорировала, когда та кричала под балконом: «Юля, выходи гулять». Но потом обида забылась, правда тревожная мысль закралась в голову ей. Мать поздно заявлялась с работы. Ей было жалко папу. Уставший заходил в квартиру и первым делом бросал взгляд на вешалку, проверяя дома ли Лариса, затем обнимал девчонок и шел на кухню готовить ужин.
Иногда Юля просыпалась по ночам и слышала ссоры родителей, папа говорил тихо, а мама громко ругалась или дико хохотала. Поэтому, когда до школы осталось немного, Юлю отец увез к бабушке.
Утром первого сентября Юля шла с бабушкой и папой в первый класс с цветами в руках. Конечно ей хотелось, чтобы и мама была рядом, но папа сказал, что она не смогла приехать. Юле хотелось сидеть на первой парте, но учительница Полина Сергеевна усадила её на третью. Правда она не особо расстроилась, все равно близко к доске.
После приветственных слов учительница приглашала детей поочередно к доске. Нужно было представиться и прочитать любой стишок. Юля с нетерпение ждала, когда подойдет её очередь, а когда дошла, вышла к доске и прочитала самый длинный стих. Полина Сергеевна похвалила Юлю.
- Молодец, Юля, хорошо подготовилась к школе, - а та гордо уселась на свое место.
Так началась учеба в школе, Юля быстро вошла в русло учебы, ей нравилось писать и читать, считать, учеба давалась легко. Папа приезжал часто, иногда брал её на выходные домой, но Соня почему-то не очень по ней скучала, мама тоже. Маму не интересовал дочка, как и прежде гораздо больше волновала её вторая жизнь, в которой она чувствовала себя молодой и привлекательной. Её часто уносило в ночь…
Прошло время Юле уже было десять лет, училась хорошо, жила с бабушкой, папа приезжал к ним. Однажды он приехал в возбужденном состоянии и рассказала матери, думал что дочка не слышит, а Юля хотела выйти из своей комнаты, но остановилась услышав громкие слова отца:
- Представляешь, мам, Лару забрали рано утром полицейские. Она со своим молодым дружком каталась на его машине, а за рулем была она в нетрезвом состоянии, сбили девушку насмерть и уехали с места аварии. Но их быстро вычислили. Теперь Соня осталась одна, у неё никого нет кроме матери, а я ей чужой, мы ведь с Ларой даже не расписаны.
- Да теперь о Соне позаботятся в детском доме, - тихо ответила бабушка. – Мне тоже жаль Соню, но я не справлюсь с двумя девчонками. У меня выявили онкологию. Так что скоро тебе придется вдвоем с Юлей жить.
Юля конечно не поняла, что за болезнь у бабушки выявили, но ей стало страшно, а вдруг бабушки не станет. Соню ей тоже стало жалко, как она будет жить в детдоме.
Ларису осудили, Соню отправили в детдом. Юля подрастала, видела, что бабушке становится все хуже. Часто отец разговаривал с бабушкой, Юля слышала, как он однажды сказал:
- Соне останется квартира Ларисы, она правда потом вернется после отсидки и пусть живут там вдвоем. Твоя квартира останется мне и Юле.
О Соне думала Юля и скучала, она еще сама не знала, что её ждет впереди. Как-то отец повез в очередной раз бабушку в больницу и попали в аварию. Погибли оба. Вот тогда настали черные дни для Юли. В двенадцать лет попала в детский дом. Она даже надеялась, что встретится со своей сестрой, но так и не встретила. Юлю отправили в другой город. Да и у Соня уже скоро должна была выйти из детдома и начать самостоятельную жизнь.
Правда переписка между ними была, Юля писала сестре слезливые письма, но ответы получала крайне редко и сухие. В восемнадцать лет она ушла из детдома, а Юля надеялась, что сестра её навестит. Но надеялась зря.
Шло время, Юля торопила его, чтобы поскорей вернуться в бабушкину квартиру. Наконец-то свершилось. Как хорошо вернуться домой! Юля благодарила соседку бабушки Тамара Ивановну.
- Спасибо, что приглядели за квартирой, тетя Тамара.
- Юлечка, вот возьми деньги, я сдавала жильцам твою квартиру, а деньги откладывала, знала, что ты вернешься. Заодно и ремонт сделаешь.
- Спасибо, как здорово, Какая же вы добрая, тетя Тамара!
- Ну что ты, Юлечка, мы же дружно жили с твоей бабушкой. Она много хорошего для меня сделала, за детьми моими приглядывала.
Началась у Юли самостоятельная жизнь, устроилась на работу. Прошло года три, она не забывала о своей сестре Соне, ей хотелось с ней встретиться. В это время она познакомилась с Андреем, тот работал в полиции. Познакомились у её коллеги на дне рождении, Андрей был родственником коллеги. Да и с тех пор встречались, Андрею нравилась самостоятельная и добрая девушка Юля. Он тоже был серьезным и старше её, как ей казалось очень надежным.
Она рассказала Андрею, что хочет встретиться со своей сестрой Соней, тот её поддержал:
- Конечно, живете в одном городе, ну и что ж, что в разных районах.
- Просто Соня, мне так кажется, не хочет со мной общаться. Да и мама уже должна вернуться, срок у неё закончился. С мамой хочется увидеться. Хотя не понимаю ни сестру, ни её, неужели им не хочется со мной встретиться.
Когда Юля позвонила в дверь их бывшей квартиры и она открылась, та опешила. Ей открыла стройная брюнетка, симпатичная с пухлыми губами, она даже и не признала Соню. Юля много лет не видела её, и осталась она в памяти- сестрой-подростком.
- Привет, проходи, - лениво бросила через плечо Соня и пошла на кухню.
Красивая Соня с длинными ярко накрашенными ногтями, длинными ресницами взяла сигарету из пачки и закурила.
Юля зачарованно смотрела на сестру:
- Сонь, как же ты похожа на маму.
- Ой, скажешь тоже, ты её просто не видела, там жуть какая-то. А ты чего появилась тут? Мамашку увидеть или меня? Приходила она тут недавно, денег клянчила, но я отправила её куда подальше.
- Сонь, это же наша мама, а где она, - в ужасе проговорила Юля.
- Ой, мама! Если она тебе так нужна, поищи по подвалам, бомжует она с такими же, как и она.
- Да как ты можешь, - задохнулась от гнева Юля, но наткнувшись на насмешливый взгляд сестры, быстро развернулась и ушла. Юля была ошарашена.
Она рассказала Андрею о матери, попросила помощи в поисках её. Долго не могли найти, но наконец-то удалось отыскать мать. А когда они встретились, Юля вновь была шокирована. Перед ней была женщина с одутловатым и испитым лицом, грязная и страшная, но это была Лариса, её мать. Юля привезла мать к себе домой, отмыла её, одела, накормила. Вечерами разговаривали, мать нормального языка не знала, разговаривала только на жаргоне, пересыпая матерными словами.
Юля была рада, пусть мать живет с ней, постепенно все придет в норму. Прошло дня четыре, Юля возвращалась с работы с пакетами продуктов в руках. Открыв дверь в квартиру, подумала, что ошиблась. Вся квартира была разворочена, вещи валялись на полу. Опустошенная и разбитая Юля не могла поверить, что это сделал её мать, даже телевизора не было на месте. Не было смысла проверять шкатулку с деньгами. Она поняла, что матери помогли её дружки.
Нужно было встать и навести порядок в квартире, снова искать мать, она её и сейчас жалела, оправдывала, что мать в очередной раз оступилась. Юлин долг найти её и спасти. Но сил не было. Она вновь потеряла мать, в этой жизни она всех теряла. Она чувствовала острую боль потерь.
В это время раздался звонок в дверь, она открыла, на пороге стоял Андрей с букетом цветов и тортом, но увидев все это, тоже ошалел.
- Юля, ты как?
Она рванулась к нему, повисла на нем и разрыдалась, тут же решила, что мать искать больше не будет. Каждый живет своей жизнью, каждый выбирает свой путь и судьбу. Её судьба – это Андрей.
Спасибо, что читаете, подписываетесь и поддерживаете меня. Удачи Вам в жизни! https://dzen.ru/id/5fe4a7b50a4b281e5a09c982