Лилия

Хельга
1952 год

Лиля стояла у свежей могилы и тихо плакала. Все уже покинули кладбище, а она не решалась уйти, ноги будто приросли к земле.
- Мама, мамочка моя... Ну как же я без тебя?.. Зачем ты сама себя в могилу свела? - шептала она сквозь слезы.
- Идем, милая, помянуть надо с людьми, - соседка, тетя Глаша, ласково взяла её за руку и повела в сторону дома.
Лиля шла, спотыкаясь, всё намереваясь обернуться, но Глаша не позволила:
- Нельзя оборачиваться на кладбище, примета плохая.
- А что хуже может быть?
- Ой, девка, не гневи Бога. Знаешь, какие он порой испытания людям даёт? Уж я знаю, знаю...

У Глаши Великая Отечественная забрала четверых сыновей, при ней только две дочки остались, они её поддерживали, иначе Глаша сошла бы с ума. Женщина и так враз постарела, осунулась и сгорбилась. А теперь вот и Лиля познала горечь утраты, она схоронила маму. Слабую женщину, которая не выдержала удара судьбы. А всё из-за отца...

В июле 1941 года он встал в ряды защитников Родины, оставив дома десятилетнюю дочку и, как утверждал, любимую супругу.

Он писал письма, но с каждым посланием нежности в них было всё меньше и меньше. В 1945 году, когда страна праздновала Победу, он написал, что остается в Берлине как минимум на год.
Оксана, собрав дочку, отправилась к мужу, но радостной встречи не произошло. Оказалось, что Павел вот уже два года как сожительствует с медсестричкой, с которой вместе под пулями бегали, дошли до Берлина, а теперь вот делят одно ложе.
Лиля всегда морщилась, вспоминая, как унижалась её мать, падая на колени перед Павлом и прося не бросать её, выставляла перед собой дочь, требуя от него, чтобы ради Лилечки он бросил Антонину. Но Лиля, хоть и была подростком, понимала, как это унизительно выглядит, а еще в полной мере осознавала, что отец предал семью.
- Хватит, мама! Не нужен мне такой отец! - Лиля зло посмотрела на папу и, сжав кулачки, убежала.


Оксана так и не смогла вернуть мужа, даже бегая по разным кабинетам. В Берлине они пробыли всего три месяца, конечно, отца по голове за такое не погладили, но его любовь к Антонине была сильнее...Он так и сказал брошенной жене:
- Меня в этих кабинетах любить заставят? - он усмехался. - Пойми ты, не люблю я тебя и никогда не любил. А женился из-за Лильки, которую ты понесла после наших кувырканий. Всё время я притворялся, даже пытался полюбить тебя, ноне смог. А теперь, когда встретил свою настоящую любовь, я не буду жить с тобой.

В итоге вернулись они ни с чем. Мать будто бы разума лишилась - писала ему письма, бегала по "бабкам", а уж когда Павел и Антонина вернулись из Берлина и поселились в районном городе, да супруг подал на развод, Оксана будто ополоумела.
Развод состоялся, хоть и длился процесс довольно долго, а в это же время подрастающая Лиля убеждала мать, что такой отец ей не нужен. Но то ли она была глупой женщиной, то ли однолюбкой, но после развода она будто жизни лишилась, огонек в глазах затух, руки опустились. Узнав о том, что Павел с женой и новорожденным ребенком уехал в Москву, Оксана начала хандрить и болеть. А год назад врачи болячку смертельную обнаружили. Как бы не билась Лиля за её здоровье, да вот все равно итог один - лежит Оксана в сырой земле, уйдя из жизни в 44 года.

****
- Что делать будешь теперь? - спросила после поминок Глаша, помогающая убирать со стола.
- Не знаю, - покачала головой девушка. - В город, наверное, поеду, учиться буду.
- В район поедешь?
- Нет, в столицу, - покачала головой Лиля.
- К батьке, что ли? - удивилась Глаша.
- Нет, не к нему. Поступлю учиться, может, комнату дадут. А не дадут, так у Зинки поселюсь, помните, подружку мою? Она в столице живет, в гости звала.
- Поезжай, деточка, поезжай. А за домом я присмотрю.
- Я не вернусь, наверное, - покачала головой Лиля.
- Не обещай ничего наперед, не знаешь, как жизнь обернется.

****

Лиля уехала в столицу на учебу. Пока ей не дали комнату в общежитии, она жила у Зины в комнате в коммунальной квартире. После переехала к своим однокурсникам. Ей нравилась жизнь в столице, она была бурной и веселой. Новые знакомства, дружба. Вот только любить она себе запрещала, сосредоточилась на учебе, чтобы быть лучшей среди студентов педагогического. И ей это удавалось. О том, что здесь живет её отец, Лиля старалась не думать. Самое главное получить образование и ей, как отличнице, уже готовили место в новой школе.

А потом вдруг неприятности посыпали как из рога изобилия... Получив на руки заветный диплом, Лиля узнала, что место в школе занято, ей же предложили по распределению отправиться в одну из удаленных школ. Даже предложили место учителя начальных классов в её родном селе.
Лиля не знала, что делать. Ей, как учителю, место в общежитие для преподавателей полагалось, а теперь что? Из студенческого ее выписали. Через комитет образования она пыталась устроиться в другие столичные школы, но ей давали понять, что сперва нужно" отработать" по распределению, как и многим. Что на каждого провинциального студента нет мест в столичных школах.
Сунулась она к подруге, но та её огорошила новостью - они с мужем уезжают в Казахстан, там ему место хорошее предложили и отдельную квартиру.

Стоя посреди улицы, Лиля наткнулась глаза на вывеску "Справочное бюро".
Через четыре часа у неё был на руках адрес её отца. Была не была... В конце концов, он от неё не отказывался и даже алименты платил, глядишь, приютит ненадолго, пока она не решит, куда ей податься дальше.

- Лиля? - мужчина приглядывался к девушке.
- Папа, узнал? Здравствуй.
- Отчего бы мне дочь не узнать? - он растерялся, увидев перед собой взрослую девушку. Последний раз они встречались в 1949 году, когда их развели с Оксаной. - Но что ты здесь делаешь?
- Папа, разреши пройти, я тебе всё расскажу.

С большой неохотой Павел пустил её в квартиру, но даже чаю не предложил.
- Так какими судьбами ты в Москве? - спросил он, усаживаясь напротив.

Лиля всё рассказала отцу - про смерть матери, про учебу, про то, что обещанное ей место досталось другой девушке, племяннице комсорга.
- Так неужто у нас мало школ? - удивился отец.
- Немало... Но и учителей в столице хватает. В комитете образования мне предложили на выбор несколько населенных пунктов, где есть школы, в том числе и Степановку, сказали, что отработав года три в любой из предложенной школе, я смогу рассчитывать на место в Москве. Но...
- Но ты, как и многие провинциальные девушки, решила покорить столицу? - усмехнулся отец.
- Что же в этом плохого? Ты вот тоже в столицу уехал, выбрал жизнь в Москве.
- Это не я Москву выбрал, а она меня, почувствуй разницу, - отец тяжело вздохнул и посмотрел на дочь снисходительно.- И в чем же проблема? Поезжай в любую из предложенных школ...
- Папа, я не люблю просить, но.. Ты ведь не последний человек в столице, и знакомства, наверняка, у тебя есть. Помоги мне!
- Я не пойду ни за кого просить, - он встал и подошел к окну. - Никогда ни за кого не просил и сейчас не буду. Мой тебе совет - возвращайся в Степановку, устраивайся в школу и живи там, где родилась и выросла.
- Можно я хотя бы первое время у тебя поживу? - спросила Лиля.
- Нет, это не понравится Тонечке. Она сейчас с нашей дочкой Софочкой в деревне у тещи, вечером вернется. Я не хочу, чтобы Тоня видела тебя здесь. В свое время твоя мама доводила её до нервного срыва.
- А разве не ты был в этом виноват? - выпрямившись, спросила Лиля.- Это ведь ты нас бросил.
- Я полюбил, когда и ты полюбишь, ты меня поймешь.

Взяв в руки чемодан, Лиля вышла из квартиры отца и, спускаясь по лестнице, ругала себя на все лады. На что она рассчитывала? Отец давно вычеркнул её из своей жизни...Прислав последние алименты, он написал письмо, чтобы его не беспокоили... Даже места проживания они с матерью не знали, он отправлял переводы через почту без обратного адреса, так он оградил себя от бывшей семьи..

*****


Она вернулась в Степановку, её определили на место учителя начальных классов в местной школе и Лиля стала уделять всё внимание и свободное время чужим детям. Но годы идут, её подружки уже все замужем, а что она? И ей бы пора, да вот нет того, кто покорил бы её сердце. После поступка отца у Лили не было доверия к мужчинам. Но однажды в селе появился он...Зоотехник Андрей тут же стал объектом пристального внимания местных красавиц. Лиля только вздыхала, понимая, что она не конкурент колхозным девушкам, которые крутятся возле него весь рабочий день. Оставалось только любоваться им со стороны, улыбаться при встрече на улице, да мечтать, глядя незаметно на него в поле, когда летом во время каникул брала в руки вилы и косу, вставая в один ряд с работниками колхоза.
Но однажды он сам пришел к ней в школу. Она засиделась допоздна, проверяя тетради учеников, в школе кроме неё и Бориса Саныча, трудовика, никого не было. Он постучал в окно и Лиля, выглянув, удивилась.
- Здравствуйте, Андрей.
- Здравствуйте, Лилия Павловна.. - он стоял, переминаясь с ноги на ногу.
- По какому делу вы пришли к школе, да еще в такой час?
- Дело у меня к вам есть... Поговаривают, что во время ремонта клуба все книги из библиотеки в школу снесли.
- Так и есть, - подтвердила Лиля. 
- Не могли бы вы дать мне что-то почитать? Привык, знаете ли, перед сном несколько страниц пролистнуть. Говорят, что за книги вроде вы отвечаете.
- Так и есть. Ну что же, проходите, - Лиля закрыла окно и, взяв ключи от подсобки, вышла в коридор.
Книги были в подсобке, сложенные на полках в несколько рядов.
- Да, не место им здесь, - чихнул Андрей.
- Не место, некоторые книги стопками по классам уложены, ждем не дождемся, когда в библиотеке ремонт закончат. 
- Говорят, скоро, - осматривая книги, ответил Андрей. - Я вот вызвался в выходной день стеллаж подремонтировать.
- Ой, а я на побелку вызвалась, - улыбнулась Лиля.
- Вот и замечательно, каждый понемногу что-то будет делать и дело быстрее пойдет.

Отобрав три книги, расписавшись в тетради, Андрей вышел в коридор, прощаясь с ней.

В выходной день Лиля прихорашивалась у зеркала, она бежала в клуб будто не на работу, а на праздник. Он уже был там....
Для Лили тот день пролетел незаметно, будто несколько минут прошло, а не несколько часов.
Придя домой, она сполоснулась в корыте, мечтательно вздыхая. Отжав волосы и облачившись в сорочку, Лиля пошла в комнату, чтобы выбрать, какое платье надеть завтра в школу. В столице у неё была возможность приодеться. Вдруг она услышала стук в окно. Отодвинув шторку, Лиля увидела Андрея. Сердце ее быстро застучало, она бросилась к двери, распахнула её и, увидев взгляд Андрея, смутилась. Только сейчас она поняла, в каком виде выскочила к нему - мокрые волосы прилипли к сорочке, под которой ничего не было... 
- Лиля, простите... Я не стал ждать завтрашнего дня, боялся, что завтра смелости не хватит. 
- О чем вы, Андрей? - срывая с крючка платок и накидывая на плечи, спросила Лиля.
- Я хотел позвать вас гулять. Скажите, уделите ли вы мне после работы хоть пару часов свободного времени?
- Я.. Я... - Лиля растерялась. - Да, с удовольствием. А теперь простите, мне нужно идти.
Она быстро развернулась и вошла в дом. Господи, он видел её лохматую, с мокрыми волосами и в сорочке. Стыд-то какой! Как она так бездумно выскочила и даже не накинула халат?

На следующий день она была при "полном параде". Он позвал её в старый сад и Лиля, проклиная каблуки, мужественно терпела неудобства. Она многое о нем узнала - Андрей сирота, родителей потерял в сорок третьем, воспитывался у тетки, а когда учился, та умерла. Вот он и согласился на первое попавшееся предложение после учебы и по распределению его направили сюда.
- А я не хотела сюда возвращаться. Мечтала столицу покорить, но не вышло... - поделилась с ним Лиля.
- А я бы ни за что не хотел жить в столице. Здесь другая жизнь, она проще. Здесь не пишут доносов на соседей по коммунальной квартире, здесь люди приходят друг другу на помощь, даже если человек незнакомый. Здесь природа удивительная - лес, рыбалка, грибы... А вечером, когда ночь опускается на село, ты погружаешься в тишину и покой. Не стоит даже и говорить о том, что здесь безопасно. Знаешь, в городах сейчас преступности много, в темное время одинокому человеку не совсем безопасно ходить по улицам. А здесь... Здесь все по-другому... Жить проще, что ли?
- Может быть ты и прав. Но столица... Там красиво, там возможностей больше.
- Не место украшает человека, а человек место...
- Так про фамилию говорят, - улыбнулась Лиля.
- А я про тебя говорю, - Андрей обошел её и встал перед ней. - Я всю ночь думал о тебе... Вчера, когда увидел тебя такую красивую, такую домашнюю, с растрепанными мокрыми волосами, едва сдержался, чтобы не прижать к себе. Но сейчас... Можно я тебя поцелую?

Лиля не стала отталкивать его, в конце концов Андрей и у неё из головы не шел. Они оба свободные люди и имеют права на чувства.

****

Их любовь обсуждало все село. Первые полгода Лиля ловила на себе завистливые взгляды тех, кто мечтал заполучить Андрея, но потом они смирились. А августе, перед очередным учебным годом они играли свадьбу. 
Утром, лежа в кровати, Лиля счастливо улыбалась, глядя в потолок.
- О чём думаешь? - спросил Андрей, приподнимаясь на локте.
- Не о чём, а о ком... О тебе. О том, что я с тобой счастлива, о том, что мне до сих пор не верится, что я жена. А еще, я думаю о том, что всё, что не делается, то к лучшему. Если бы я осталась в столице и у меня сложилось так, как мне хотелось, я бы не встретила тебя и не была бы так счастлива.
- И я благодарен судьбе и распределителю, который прислал меня в Степановку, - рассмеялся Андрей.

ЭПИЛОГ

Лиля и Андрей жили в её доме, они были счастливы, а когда молодая жена узнала о беременности, мир еще больше заиграл для нее яркими красками.

Она родила Андрею двух детей. О своем отце и его второй дочери она ничего не слышала и не хотела ничего знать. Но однажды он сам напомнил ей о себе. В 1968 году, когда Лиля уже была директором сельской школы и у неё подрастали дети, на её имя пришло письмо из столицы. Прочитав его, она порвала письмо на мелкие кусочки и бросила в печь.
- Что в нем было? - спросил Андрей.
- Это писал отец... Он просил приехать к нему и ухаживать за ним. Ранение дает о себе знать. Антонина умерла два года назад, вот он и остался один.
- А София? Ты говорила, что вроде бы дочь у него есть еще одна.
- А София уехала в Ленинград с мужем, у неё своя жизнь. Он не хочет быть ей обузой, так он написал.
- И что, поедешь? - спросил муж
- Нет...У меня здесь школа, дети, ты... К тому же, однажды я к нему приехала, попросила о помощи, но он мне отказал. Знаешь, я помню все.. Я помню Берлин, как плакала мама, увидев его с другой, с каким презрением он смотрел на нее, а меня будто не замечал. Я помню, как у него просила помощи, но он не то чтобы не помог, он даже не позволил мне остаться у него переночевать, чтобы не злить Антонину. Я помню тот "теплый" прием, который он мне оказал. Я не нужна была ему все эти годы, а теперь он просит помощи, не желая быть обузой для младшей дочери. А для меня, значит, можно быть обузой. Даже в этой просьбе я для него нежеланный и нелюбимый ребенок, он хотел сделать меня нянькой. 

Андрей не стал настаивать и уговаривать жену. Тестя он не знал, но, глядя на своих горячо любимых детей он не мог понять, как можно выбрать одного ребенка, а от второго отказаться... Каждый в жизни пожинает свои плоды...

Активная ссылка на канал автора ♏️ https://dzen.ru/id/5ce684868a9ef700b21a18c7?share_to=link Золотая невестка
Рассказ
Лиза не только хороша собой, но и "упакована" прилично: у нее квартира в центре города, двухкомнатная.
Ну, довесок в виде маленького сына - ничего страшного, это всего лишь ребенок, у него есть мать, она о нем и позаботится, - раздумывал Давид.
И улыбался своим мыслям.
О, вот и она. Давид заждался ее, сидя за столиком в кафе. Честно говоря, испугался даже, что "уведут". Потому что - красавица, потому что с квартирой! Молодая, веселая, может даже по пути на свидание с ним, с каким-нибудь прохиндеем познакомиться.
Вон сколько их, альфонсов, нацеленных на жилплощадь, слоняется по городу, рассматривая прохожих.
- Ли-и-и-иза, - растянул он в улыбке слащаво рот, и заготовленный букет цветов перед собой вытянул.
Розы конечно-же, темно-красные, выглядят дорого, потому что дорогой женщине - и цветы, соответствующие.
- Привет Давид, - улыбнулась девушка.
Давид плотоядно пробежался глазами по фигурке возлюбленной. Как же ему повезло, по ней и не скажешь, что рожавшая уже женщина; на теле ее никак не отразился факт родов. Статуэточка.
***
Конфетно-букетный период подошел к концу, это он понял по тому, что Лиза начала подводить все темы разговора, к знакомству с родителями.
Родителями бывшего мужа. (Лиза - молодая вдова.)
Давид кашлянул и вопросительно посмотрел на пассию:
- Почему не со своими родителями, Лиза? Я искренне не понимаю, при чем тут твои бывшие свекры. И зачем мне с ними знакомиться.
Лиза резко вздернула носик:
- Они не бывшие мне, Давид! Они - моя семья! Понимаешь, они заменили мне мать и отца, и они дедушка с бабушкой моего сына... И все делают для меня, в лепешку готовы расшибиться. Ты мне очень нравишься, но... К-сожалению, я не смогу выйти за тебя замуж, покуда они не одобрят тебя...
Давид не ожидал такой бурной реакции на свое высказывание. Он задумчиво взъерошил свои волосы и поглядел на Лизу.
- Ну хорошо, я понял тебя. Когда... Едем знакомиться?
Девушка обидчиво поводила личиком и снизошла взглянуть на него:
- В эти выходные, милый. И ты должен постараться им понравиться.
***
Кому и что должен, Давид сам знал. Злился на девчонку, что посмела ему наказ дать.
Да, девчонку, потому что он старше.
В свои тридцать два - все еще холостяк, ждал ее, ту единственную, которая красавица и без жилищных проблем. Заждался даже.
Он оглядел себя в зеркало, да видок чуть "потасканный", как сказала Настя, предыдущая его любовница. Да ну их к черту, этих бывших баб, ни одна из них пальца не стоит Лизкиного.
Но как говорится, кто богаче, тот и хозяин положения, вот он, Давид, живет с мамой в малосемейке. С мамой, потому что устал снимать, тратить все заработанное на съем чужим хозяевам чужой жилплощади. Так уже хотелось жить в собственной квартире...
- Чего вырядился, - прошла мимо мать. - Выхухоль. Все бегаешь как каштанка, по замужним теткам. Уже к сорокалетию близишься, а до сих пор ни прибился к кому-нибудь. Вон Верка-соседка, недавно развелась, красивая между прочим баба еще, ну и пусть старше, мог бы и занырнуть к ней под бок. А то из-за тебя, балласта на моей шее, Мехмед не хочет со мной в ЗАГС идти.
Давид закатил глаза, смерив взглядом мать.
Эта женщина, бесформенная "тумбочка" на двух толстых корявых ножках, а все думает, глупая, чтобы в ЗАГС сходить. Нашла себе кого-то на рынке и выпихивает теперь его, родного сына, из своего гнезда.
"Мать года" прямо.
- На день матери поздравлений не жди, - обиделся он вслух. - И вообще скоро съеду от тебя.
Мать встала перед ним, уперев руки в бок и усмехнулась нагло:
- Куда? Опять на съем, на полгода, что, некуда своих баб водить? А я тебе запрещаю, если увижу тут, твоих образин, обоих в подъезд вытолкаю, ее и тебя, с вещами. Смотри мне тут!
Давид поправил на себе галстук-бабочку, поправил пиджак. И выдал родительнице, не удосужив взглядом:
- Я скоро женюсь. Но тебя знакомить не буду с ней. Она приличная, порядочная девочка.
- Девочка? Да ты что? - взвилась мать. - На тебя разве посмотрят такие? Ты ж всю жизнь в любовниках бегаешь, у замужних развратниц.
- А ты сомневаешься, - похлопал себя по щекам руками, сбрызнутые одеколоном, мужчина. - У нее собственная двухкомнатная квартира есть.
Родительница с недоумением поглядела на сына, теперь уже другим взглядом. И изрекла:
- Вообще-то... Ты ведь у меня симпатичный, сын. Даже красавец, весь в папку, хоть тот и опоек был...
С глубоким сожалением она посмотрела вдруг на сына и вздохнув, села на низенькую скамеечку, приспособленную в прихожей, чтобы сапоги сидя удобнее было ей надевать.
- Ты молодец... Может в люди выбьешься, коль у меня не получилось, а кто она? Иэээээх...
***
Давид вез свою ненаглядную красавицу и ее сына, Витьку в деревню "Ключики". На своей старенькой "Ниве". И немного переживал он, что автомобиль как обычно сломается вдруг. Этот "утиль" на колесах всегда его подводил.
Но к удивлению его, машина бодренько привезла его за сто километров аккурат в "Ключики" и даже не "чихнула" ни разу.
Смолчал Давид, не полез с расспросами к невесте, мол почему в деревне живут ее "родственнички". Раз деревенские, чего с ними церемониться?
Но ладно уж, коль Лиза пока еще хозяйка положения, поисполняет он ее капризы на старте их семейной жизни. А там, дальше, конечно же, все будет как он скажет.
...Дом как дом, обычный, сложенный из бревен. По состоянию этих бревен понятно, что сложен он недавно.
Во дворе богато: тут и мотоблок стоит, и квадроцикл молодежный, постройки во дворе не старые.
Но более всего удивил автомобиль, стоявший тут, прямо у ворот. Хороший такой, дорогой кар, недавнего года выпуска.
...Их встречали на крыльце: мужик лет пятидесяти, с недовольным взглядом. Ему под стать баба. И еще какой-то тип мордатый, лет двадцати на вид.
- А это кто? - тихо спросил потом у Лизы, - ты мне говорила только про свекров.
Лиза недовольно посмотрела на жениха:
- А это деверь мой, Сашка. Братишка моего покойного Владика...
- А чего он на меня смотрит так?
- Как?
- Да как на врага, Лиза!
- Ой, да не придумывай, это прекрасные люди, - улыбнулась девушка. И попросила тихонько:
- Давай больше не будем обсуждать их. Никогда.
Давид замкнулся в себе словно обиженный мальчик. Тут, в гостях, он чувствовал себя не в своей тарелке, да и от города далеко. Ему если что, не удрать сразу, на ненадежном драндулете то...
- А машина чья? - вспомнил он и поинтересовался у любимой.
Лиза смерила его осуждающим взглядом и отошла в кухню. Давид посмотрел вслед, и сквозь двери, видел он, как там Лиза принялась улыбаться своей свекрови, гладить ее по плечу, обнимая.
***
Свекр Лизы устроил Давиду настоящий допрос, сколько лет, где живешь, с кем живешь, кем работаешь, как и где с Лизой познакомились.
Давид еле уворачивался от неудобных вопросов.
Он сразу понял, что его родня Лизы "не приняла". И не примет конечно же никогда.
"Да и фиг с ними", - мысленно кипятился он, -"В конце-концов, именно Лизе решать, продолжать ли нам отношения, а не этим старикам!"
- Пошли поговорим во двор, - похлопал его по плечу "свекр".
Вышли. Как и ожидал Давид, хозяин дома "завел песнь":
- Послушай, Давид, я вокруг да около не буду ходить и скажу прямо. Лиза мне как родная дочь, а за внука вообще горло перегрызу, если обидишь. Но это мелочи. Квартира, в которой Лиза с Витей живут, моя. Это я ее купил, прописан только внук, Витька. Покупал квартиру покойному сыну, но вот так получилось, пока в ней живет Лиза. Как видишь, у меня второй сын есть, ему двадцать три. Пора выпускать его во взрослую жизнь, для этого я отдам ему квартиру.
А вы с Лизой планируйте уходить на свое жилье. Я так понял, что у тебя собственной жилплощади нет. Главное, что меня интересует сейчас: ты возьмешь ипотеку, чтобы привести туда будущую жену и Витю? Давай так: как только покажешь мне ключи от своей квартиры, я дам добро на вашу свадьбу с Лизой.
Давид сразу же потерял интерес ко всему. И к Лизе, и к знакомству, и к планам на совместное с Лизой будущее.
- А вот эту машину купил мой сын, Влад, - указал на автомобиль, красующийся во дворе свекр Лизы. - Я предлагал Лизе, мол учись на водителя, получай права. Не хочет. К чему это я говорю? К тому чтобы ты понимал, какие доходы должны быть у нового жениха Лизы. Я ж не дурак, понимаю что Лиза молода и красива. И как человек, заменивший ей отца, я выдам ее замуж только в хорошие руки.
Давид выслушал все и фыркнул:
- Вас послушаешь, так прямо идиллия у вас тут. Все друг друга любите. А я значит, человек пришлый, лишний.
Хозяин дома посмотрел на жениха невестки и желваками поиграл на лице сердито:
- Я болтунов не люблю. Не хочу лишних слов, по существу говори: что там по поводу ипотеки?
Давид рукой махнул:
- То есть это я должен думать о том, где будет жить ваш внук, весело. Лизе будет интересно узнать об этом.
"Свекр" усмехнулся:
- Лиза девочка очень хорошая, удивишься наверное, но она не меркантильная. Ее мало заботят вопросы о наследстве. Например, она с легкостью отказалась от машины, подарив ее Сашке, брату мужа... Сразу сказала, что не будет претендовать на квартиру, которую я дарил сыну. Она золото, а не девушка. Таких еще поискать на свете.
От услышанного Давида затрясло нервной дрожью. Захотелось плюнуть на все и уехать. "Да какое золото, она просто дура! Отказываться от наследства, совсем блаженная! Она даже рта мне не дала раскрыть в их сторону, это ж как дальше жить? Плясать под их дудку? Да я теперь даже смотреть на вашу Лизку не смогу, о какой женитьбе может идти речь?! Разбазарила все и собралась сесть мне на шею? Ну уж нет, ищите другого дуралея!"
Давид спрыгнул с крыльца и пошел к воротам, смачно сплюнув напоследок: тьфу нас вас, семейка!
***
Лиза с грустью посмотрела в окно на уезжающую "ниву" и жениха в ней.
- Кажется, я в нем ошиблась, - повесила она голову.
Свекр, бывший свекр (ну не бывает в такой ситуации бывших), прижал ее к себе с отеческой заботой.
- Милая. Да столько их на свете, аферистов, желающих выгодно жениться. Может быть, не нужно тебе никого искать? Ведь у тебя есть мы. А если нужно что, дак говори, Сашка мигом прибежит.
- А хочешь дак, оставайся у нас, - подошла и свекровь, обняла невестку Лизу тоже. - Дался тебе этот город.
Свекр со свекровью переглянулись довольно. И витали в воздухе их мысли о том, что никому они не отдадут свою любимую невестку. Разве что, только Сашке, второму сыну... А чего свекр наговорил лишнего, небылиц этому щеглу, Давиду, так и пусть.
Все равно для Лизы только они, свекры, на первом месте. Только их она слушает...
Активная ссылка на канал автора ♏️ https://dzen.ru/meds Заберите свою дочь
Нина Писаренко. Из жизни
Милана аккуратистка, это от мамы. К тому же до декретного отпуска работала операционной сестрой в больнице, а это значит, что порядок и чистота у нее возведены в абсолют. Тем более странно было слышать от Егора, ее гражданского супруга, постоянное недовольство:

- Что у тебя вещи разбросаны? Почему тарелки не вымыты?

- Переодевала Мишеньку и просто не успела всё сложить, – пыталась оправдываться, укачивая на руках сынишку. – А посуду отложила на потом. Ребенок никак не засыпал, и я решила вывезти на улицу, чтобы уложить спать на свежем воздухе. 

- Надо успевать, – назидательно говорил Егор, ожидая, когда поставит на стол ужин. 

Когда появился малыш, он стал пропадать на работе. Рано уходил, поздно возвращался, частенько прихватывал выходные, объясняя это необходимостью. Милана верила – муж-милиционер (дело происходило в Беларуси) себе не принадлежит. 


Помогала мама, которая любит внучка, как большинство бабушек - беззаветно, но она работает, поэтому времени для помощи не так много, тем более, что квартиру Егор снял далековато от дома. На свекровь надежды не было вообще. Она изначально была против Миланы и даже свадьбу сорвала.

В тот раз обе стороны, жениха и невесты, решили собраться, чтобы обсудить нюансы, связанные с подготовкой и проведением свадьбы. Егор, как всегда, умыл руки:

- Меня не будет, занят на работе и отпроситься не могу.

Для компании будущая свекровь прихватила дочь, как и она сама, не очень довольную скорым родством. На удивление смогли договориться насчет стола, а затем речь зашла о ведущих праздника. 

- У меня уже есть тамада, – сказала Милана. – Родная тетя и дядя проводят свадьбы, и они в этом преуспели. Пообещали, что нам даже платить не придется, – это будет мне подарок.

- Фи, – скривилась потенциальная свекровь, – бесплатно – это значит г...о, дармовое не бывает стОящим.

- Откуда вы знаете? – обиделась Милана. – К ним очередь стоит, многие молодожены стремятся заполучить их в качестве ведущих свадьбы. 

Женщина упорствовала, и у Миланы в глазах появились слезы – она была беременна, и расстроить ее мог любой пустяк, а здесь конфликт назревал на ровном месте. Мама, не выдержав, встала на защиту дочери:

- Зачем вы так? Довели до слез беременную. О будущем внуке или внучке хотя бы подумали.

- Еще надо доказать, что это будет мой внук, – неожиданно выдала мать Егора и в запальчивости заявила: – Мы сделаем тест ДНК, чтобы убедиться, что ребенок наш.

Все опешили, особенно Милана. Она, как рыба, хватала ртом воздух и не могла поверить, что речь шла о ней. Егор был ее первым мужчиной, и такое обвинение было незаслуженным и обидным до боли.

- Всё, хватит, – встала мать Миланы. – Я не позволю оскорблять мою дочь. 

- Подумаешь, принцесса, – будущая сватья не осталась в долгу и, потянув за руку свою дочь, направилась к выходу. – Раз так, свадьбы не будет. 

- Не плачь, доченька, – утешала мать Милану. – Может, оно и к лучшему, что так получилось. Семейка еще та, и Егор хорош – зная свою мать, отдал тебя ей на растерзание. 

К новости о том, что свадьбы не будет, Егор отнесся абсолютно спокойно:

- Нет и нет, нам что, так плохо?

Постепенно все вошло в свою колею, однако общение с возможной свекровью Милана свела к минимуму. Та приходила не часто, но всякий раз демонстрировала недовольство – не нравилось, как невестка готовит, убирает, а когда появился малыш, ухаживает за ним. И в том, что Егора постоянно нет дома, упрекала ее:

- От хорошей жены муж не сбегает. 

Милане эти слова были как нож в сердце - Егора, если честно, не узнавала. Если при знакомстве покорил своей галантностью, обходительностью, то уже во время беременности демонстрировал отчуждение и превосходство, которые только усилились с рождением сына, - как будто привязал девушку к себе и хотел показать, что теперь никуда не денется.
Но больнее всего было его равнодушие к Мишеньке. Мальчик родился хорошенький – даже в роддоме о нем говорили: «Красавчик». При взгляде на него трудно было удержаться от улыбки – большеглазый, круглолицый, в кудряшках. 

- Наш ангелочек, – ворковали бабушка вместе с подругой, дочь которой дружила с Миланой с детства и вместе танцевала в хореографическом ансамбле. 

Егора все эти сюси-пуси не трогали. Ребенком не то, что не любовался, – практически не смотрел на него. За четыре месяца на руки взял от силы раз пять. 

- Погуляй с сыном на улице, – просила Милана в редкие разы, когда он приходил домой вовремя. - У меня много дел, и я не успеваю.

- Я устал, – говорил таким тоном, что у молодой женщины отпадало всякое желание попросить повторно.

А потом произошло нечто странное. Вернувшись с работы, Егор потребовал, чтобы Милана собрала свои вещи и вещи ребенка.

- Зачем? – не понимала она. – Уже поздно, Мише пора спать. 

- Одевайтесь, такси я вызвал, – Егор ее как будто не слышал.

Марина была крайне удивлена, когда подъехали к родительскому дому. Подхватив сумки, Егор пошел вперед. Нажал кнопку звонка и, увидев на пороге несостоявшуюся тещу, протянул ей вещи со словами:

- Заберите свою дочь.

Никто ничего не понял, а он уже спускался вниз. Милана рыдала, мать успокаивала, хотя сама еле сдерживалась, чтобы не наговорить в его адрес гадостей: 

- Не плачь, детка. Может, и к лучшему, что он показал свое лицо сейчас, а не через пять или десять лет. Ты еще молода, устроишь свою жизнь, да и ребенок к нему не успел привыкнуть.

Эти слова Милана часто вспоминает. Особенно с того момента, когда познакомилась с Матвеем. Сыну было около года, когда в ее жизни появился новый мужчина.


- Он полная противоположность Егору, – говорит мать Миланы подруге, рассказывая о знакомстве дочери. – Сам хлебнул горя, поэтому понимает Милану, как никто, и к Мишеньке относится лучше, чем родной отец, который несколько раз приходил выяснять отношения и даже не взглянул в сторону сына. 

Жизнь Матвея, действительно, не баловала. Его мать рано умерла, а отец, отказавшись от сына, никогда больше не появлялся в его жизни. Растила племянника тетя. Одно хорошо – от родителей ему досталась двухкомнатная приватизированная квартира, так что женихом парень был завидным. Впрочем, в квартире уже несколько лет бывал наездами – уехал на заработки в Питер и устроился там основательно. 

Мишу Матвей принял, как родного. В первый приезд, когда были уже парой, привез ему в подарок огромную машину – мечту всех детей, когда выходят на площадку. Любит с ним играть и нередко предлагает:

- Милана, ты занимайся своими делами, а мы поиграем на улице.

Молодая женщина занимается, периодически выглядывая в окно, из которого детская площадка как на ладони, и по сердцу разливается тепло. Вот Матвей качает ребенка на качелях, вот лепят вместе куличики, вот что-то собирают в ведерко. Сын, как все мальчики, к мужчине тянется, и Милане хорошо видно его счастливое лицо, обращенное к Матвею...

- Знаешь, какая у меня мечта? – спросил недавно Матвей. – Купить квартиру в Питере и перевезти туда тебя с Мишей.

Вместо ответа Милана только прижалась к нему – это было и ее мечтой. В Питере училась и после университета работает ее лучшая школьная подруга, крестная сыночка, и то, что они могут быть рядом, – счастье, о котором еще недавно боялась даже мечтать.

Но в последнее время, словно что-то почувствовав, на горизонте стал появляться Егор. Уже несколько раз приходил домой и подкарауливал Милану с сыном на улице, чтобы предложить:

- Давай попробуем начать все сначала, у нас все-таки ребенок.

- Ребенок? – не выдержала однажды, вскинув на него глаза. – А ты помнишь, когда на руках его держал? Принес ли ему хоть маленькую игрушку? Ты даже деньги на сына даешь через раз и дрожащими руками – как будто жадничаешь...

- Все в порядке? – услышала голос Матвея, который заходил в магазин за мороженым, – не заметила, что уже вышел, и почувствовала на плече его крепкую руку: – Тебя не обижают?

- Нет, – успокоила его. – Мы уже закончили разговор.

Отойдя на приличное расстояние, остановились, чтобы вытереть сыну салфеткой руки, и Милана непроизвольно бросила взгляд туда, где встретились с Егором. Мужчина по-прежнему стоял на месте, глядя им вслед.

- Как говорила моя тетя, и сам не гам, и другому не дам? – проследив за взглядом Миланы, неожиданно сказал Матвей.

- Ты прямо прочитал мои мысли, – улыбнулась она. – Понял, видно, что может нас потерять, и активизировался. 

- А он вас уже потерял, – Матвей притянул Милану к себе и подмигнул малышу, который, сидя в прогулочной коляске, улыбался ему: – Правда, сын?..
Активная ссылка на канал автора ♏️ https://dzen.ru/ninapisarenko Догнать счастье ...
Рассказ
Рассеянный хореограф
Галина понимала, что если она пропустит и этот состав метрополитена, то может уже безнадёжно махнуть рукой на попытку вовремя попасть на Казанский вокзал. Ее поездка срывалась.
Может не судьба? Ехать, в общем-то, никуда и не хотелось.
Она, конечно, может выбраться наружу из шумно шаркающего холодным воздухом подземного зала метро, может поймать такси наверху. Но в этот час пик навряд ли она вовремя успеет достигнуть своей окончательной цели.
Настроение и так было на нуле, и эта толкотня лишь добавила депрессии. Природная скромность никак не позволяла зайти в вагон, и вот уже не первый состав она пропускала.
Не судьба...
И тут что-то кольнуло. Стало стыдно перед самой собой. Вот вечно она из-за своей нерешительности всё теряет! Всё... Что скажет мать, когда вернётся она, что скажет подруга Люсинда? Будут стыдить... Объяснение – опоздала, не смогла зайти в вагон, не решилась – именно в ее, в Галинином характере.
И когда напротив её стремительно пронёсся и замер, одновременно вздохнул и распахнул двери густо переполненный состав, она набрала воздух в лёгкие и ринулась во вход, забитый до отказа привычно ожидающими очередного штурма пассажирами. Она чувствовала стыд, чувствовала как нелепа и груба она сейчас, думала о том, как же некрасиво выглядит она со стороны.
Люди, стоящие на перроне, подошедшие чуть позже и смирившиеся с необходимостью ждать следующего поезда, кто равнодушно, а кто осуждающе смотрел на её усилия, когда она вталкивалась, впихивалась, утрамбовывала тела пассажиров своей спиной, таща за собой чемодан.
Её чемодан мог остаться на перроне, отхлопнуться автоматическими дверями. И она с особенным отчаянием заработала плечами, локтями, утверждая своё выстраданное долгим ожиданием, и потому как бы оправданное, право на место в этом составе. Хотелось плакать от обиды и стыда.
Под ухом услышала резкий голос, который, казалось, слышал весь вагон.
– Да что Вы пихаетесь! Ни стыда ни совести. Вишь, лезет! Вы синяков мне наставили! Ещё сумищу прёт, нахалка!
Под боком бушевала вполне себе респектабельная гражданка в шляпке, из-под которой кокетливо выглядывали белокурые кудряшки.
Галина немножко сникла, съёжилась, мучительно искала слова достойного ответа, но слов не было. А извиняться, почему-то, вообще не хотелось. Она промолчала. Женщина же продолжила:
– Понаедут! А потом нормальным людям проехать в метро невозможно.
Галина, как могла, отодвинулась от скандальной гражданки. В лексиконе экскурсовода и лектора не нашлось ни одной острой тирады для ответа. Не доказывать же этой даме, что она москвичка в четвертом поколении. Разве поверит? Галина заправила под резинку выбившиеся нечесанные волосы.
Времени, чтоб успеть на поезд, едва хватило. Но она успела купить в окошке "Союзпечать" пару журналов и недорогую книжку.
Людей в вагоне было немного. Март не слишком располагал к поездкам на юг. Но на нижней полке под ее местом уже спала женщина. Галина начала откидывать лесенку, но ту заело. Она поднажала, и лесенка раздвинулась резко, ударив по матрасу. Женщина подняла голову, грубо выругалась. Галина извинилась.
Она расположилась на своей полке, хотела почитать, но ни журналы, ни книжка не могли отвлечь ее от тех дум, которые не выходили у нее из головы последний месяц. Да и эта поездка начиналась уж как-то совсем неудачно. В конце концов, она отложила чтение, отвернулась к стенке и опять и опять начала крутить в голове назойливые мысли.
От этих мыслей ее и отправили в поездку. Мама, близкие, Люся... Они, вероятно, думали, что их, эти мысли, она оставит на вокзале в камере хранения, а по приезде забудет забрать. Но так не выходило. Мысли ехали вместе с ней, продолжая глодать, изводить вопросами медленно и безжалостно.
Последние пару месяцев она не жила, а существовала. Запустила свою комнату и себя. На работе, сделав выводы, что сейчас у старательной сотрудницы сложный жизненный период, начальство перестало нагружать. От проведения дополнительных экскурсий она просто сама отказалась. Работа... такая увлекающая ранее работа, теперь казалась сущей ерундой.
Заволновалась Люся, коллега и подруга, забила тревогу. И, сговорившись с матерью Галки Мариной Семеновной, купила ей по профсоюзной линии эту путевку в санаторий. Галя отказывалась, заявила сначала, что никуда не поедет. Но они настаивали и упрашивали так, что в конце концов просто надоели. И Галина согласилась. Хотелось быть подальше от их назойливой помощи. Уж лучше съездить.
В последний вечер кое-как все побросала в чемодан, а Люсинда звонила и охала, что не взяла она свой новый такой классный светло-серый костюм.
Излишняя скромность и податливость Гали были чертой ее характера всегда. С раннего детства была она боязливой, застенчивой, тихой. Тем не менее была у нее хорошая память, и быть бы ей школьной отличницей, если б не тихий голос и боязливость ответов у доски. Однажды мать отвела ее к психологу, и та очень помогла – Галина научилась негромко, но очень красиво и уверенно говорить, и когда, после института культуры, нужно было выбирать работу, выбрала профессию экскурсовода. Экскурсии ее были ничуть не хуже, чем у других, она умело увлекала слушателей, умела преподнести информацию с толком, хоть и была несколько монотонна.
Внешности она тоже была невыдающейся. Впрочем, сама она была худшего мнения о своей внешности, чем было на самом деле. Была она небольшого роста, с темными волосами по плечи, большими немного напуганными глазами, стройна и очень даже мила собой. Если б не угловатость и зажатость, если б умела она преподносить себя...
С Лёнькой они раньше были сокурсниками. Сошлись на нерешительности. Она всегда была такая. А он толстый и неуклюжий парень с большой головой, подсел к ней однажды за последнюю парту тоже крайне нерешительно, извинился и сказал, что уйдет, если она против.
Она была не против. Покраснела, правда. И тогда поняла – их дружба надолго. Так и вышло. Он остался работать аспирантом в институте, под крылом своей строгой мамы – доктора наук, а она, уступив подруге серьезную дипломную работу, которую делали вместе два года, защитив банальный диплом, пошла работать экскурсоводом.
С Лёнькой они встречались украдкой, в тайне от всего мира, в квартире ее недавно умершей бабушки, которая стояла пока пустая. Оба тихие, зажатые, слегка напуганные и нерешительные. Было в этих встречах что-то спасающее их обоих. Как будто дающее право двум потерянным существам жить самостоятельно, так, как решили они.
И вот случилось.
– Лёнь, я беременна!
Он был потрясён, застыл в изумлении, ничего не мог сказать, сидел, вытаращив глаза. А потом пришел в детский восторг. Взмыла в нем какая-то неистовая радость.
– Это чего? От меня и тебя в тебе кто-то растет? Это у нас получилось, да?
Он расхохотался, глядя куда-то в стену. Галя знала его хорошо, но такого не ожидала, ей было совсем не весело.
– Лень, чего делать будем?
– А чего надо? Ха! Подумать только! – и он опять захохотал.
Галина злилась. Только сейчас она окончательно поняла, что от Лёньки помощи ждать не стоит. Она, такая сомневающаяся и нерешительная, должна будет сама принять решение.
Но на следующий день он уже говорил более трезво.
– Нелепость такая, Галь! Ну, какой ребенок у нас? У меня и мать не знает, что мы встречаемся. Да и у тебя...
Галина понимала это тоже. Его мать целит Лёню в науку. А ее мама такая паникёрша, что всего скорей, эта новость ее уложит в постель, как минимум.
А в глубине души была тревога перед тем, что хотели они сделать, и недоумение – неужели она унизит себя до того, что пойдет на это? Страх-то какой! Но оба говорили об одном – нужно решится. Другого выхода не было.
Он вёз ее в больницу и все говорил и говорил о своем конфликте с аспирантом с кафедры.
– Галь, ну, вот как он может такое обо мне сказать? А? Галь...
– Отвали, Лёня!
Он посмотрел на нее удивлённо, потом вспомнил куда они едут, притих. А она понимала – ему абсолютно наплевать на нее.
Когда встретил спросил:
– Больно было?
Она лишь взглянула на него как-то медленно, повела глазами на бледном лице, не ответила. Он спокойно и облегченно вздохнул и, казалось, забыл сразу. Через минуту уже говорил о своих сегодняшних планах.
– Лёнь, мы пока не будем встречаться.
– Почему? – он искренне удивился.
– Не будем...
Мама ничего в этот день не заметила. Не догадалась и позже. Но вот приметила другое: Галину перестало интересовать всё. Она, как будто бы надломилась. А в чем дело, выяснить было невозможно. Она ходила растрепанная и сонная по квартире, завернувшись в халат, через силу заставляла себя шевелиться, никуда, кроме работы, и, вынужденно, магазина, не ходила.
Мать звонила Люсе, подруге дочери, но и та ничего не могла понять.
Галя перестала читать, перестала лазать в телефоне, интересоваться тем, чем обычно интересуются девушки, с неохотой шла на работу, а потом и вовсе отказалась от дополнительных заработков.
– Галина! Да что случилось-то?
– Ничего,– Галина закрывалась в своей комнате, ложилась на постель лицом к стене.
А Галина грызла себя. Вот теперь ей казалось, что совершила она нечто страшное по своему цинизму. Мелочи и воспоминания изломали всю душу. Она не могла смотреть на мам с колясками, на малышей, даже на детские вещи и игрушки. Она ненавидела себя, и ещё больше Лёньку – бездушного виновника всего, что случилось с ней.
Она по натуре своей всегда была безотказная и великодушная. Но боязливая и нерешительная. И в тот момент боязливость победила великодушие. А теперь ... А теперь терзалась душа. Она закрывала глаза и представляла маленькие ножки и ручки, глазки малыша... Она всё думала и думала, кто б это был – мальчик или девочка?
Ее отправили в санаторий.
Поезд потряхивало. Она подолгу смотрела в окно, мутноватое от набежавший меж стекол влаги, на просыпающиеся рощи, перелески, на разбросанные села, витки живописных узеньких речушек. Она так устала лежать, что на долгой стоянке решила выйти в тамбур. До приезда оставалось немного, часов шесть.
Прикрыла подушкой свою сумку с деньгами и документами и вышла. Буквально – вдохнуть свежего воздуха. Даже не собиралась спускаться на перрон, но спустилась.
И тут к ней подскочила молодая женщина. На руках она держала малыша, а за ручку маленькую дочку.
– Девушка, присмотрите? Я вон в тот ларёк – за молоком. А с ними не соскочу.
Галина кивнула. Мамочка сунула малыша Галине в руки. Наказала дочке – быть рядом с тетей, но сделала всего два шага, и ребенок на руках у чужой тети заплакал, испугался, потянулся к матери.
Галина испугалась больше, чем ребёнок.
– Стойте! Стойте, давайте лучше я вам куплю,– она возвращала малыша матери, – Что купить, скажите только. И деньги... А то я не взяла...
Молодая мать быстро объяснила ей, что взять, и Галина, спрыгнув с площадки на пути, прошла через рельсы на вокзальный перрон. У прилавка ларька стояла пара покупателей. Она уже протянула деньги продавщице, как вдруг подскочил мужчина.
– Девушка, мой поезд отправляется, разрешите? – Галина отодвинулась... До отправления их поезда было еще минут семь.
Мужчина начал набирать товар, пересчитывал деньги, оглядываясь на свой состав, а потом бегом помчался по путям. Галина брала пакеты с молоком и не заметила, что мужчина, который только что убежал, спешил промелькнуть перед товарным составом.
Галина оглянулась... Прямо на глазах от их поезда ее отрезал тормозящий, лязгающий колесами, товарный состав.
– А как же... , как же? – Галина, держа пакеты с молоком в руках, бежала к "голове" товарника, но он полз быстрее. Она заметалась на вокзальном перроне, ища пути обхода, слушая, как объявляют отправление ее состава ...
Она видела, как ее состав медленно тронулся, даря ей особо тоскливый прощальный гудок ... Этого не может быть! А как же она?
Все произошло так быстро. Она растерялась так, что пару минут просто стояла, прижав к груди две коробки с молоком, тяжело дыша, глядя вслед уходящему поезду. Он вывернул из-за носа товарника и отправился дальше, унося с собой ее сумочку, с документами и деньгами, и чемодан с вещами.
Первое, о чем подумала, когда очухалась – как же та женщина и ее дети? Обманула, получается – деньги взяла, а молока им не принесла. И лишь потом она подумала о себе. Начала ходить туда-сюда.
Что делают в подобных случаях? Наверное, надо пойти к дежурному по вокзалу? Она было направилась к зданию станции, как услышала позади оклик.
– Дэвушка, отстали? Товарник перекрыл? Объявили же – на пэрвый путь пребывает..., – перед ней стоял мужчина средних лет кавказской национальности.
– Да? Я и не слышала. Я не знала... Надо к дежурному, наверное...
Глаза ее бегали растерянно, она не знала, что и предпринять.
– Да что он сдэлает, дежурный? Догоним! Но волнуйся, красавица! Пошли, машина у меня...
– Как догоним?
– Я на станцию следующую тэбя вмиг домчу. Успеем... Короткую дорогу знаю. Идём, идём скорее.
Он звал за собой. Галина пошла, а когда подошли к Тойоте с шашечками, опомнилась.
– Но у меня же нет денег совсем с собой. Вот только..., – она раскрыла кулак с мелочью.
– Нэ волнуйся! Я с таких дэвушек денег не беру. Зачем деньги? Садись, садись...
Галина села рядом с водителем. Они выруливали по незнакомому ей городу. Стало страшно. Господи, куда она едет? И тут она вспомнила, что в кармане лежит телефон.
Телефон был с ней. Уф! Маме звонить было нельзя, инфаркт будет обеспечен. Она набрала Люсинду.
– Люсь, привет... Я от поезда отстала... Как – как, вот так. За молоком пошла, а там товарник... Не себе... Люсь, я в такси еду... Номер? – она обратилась к водителю, – А Вы не скажете номер вашей машины, и какое у Вас такси, фирма?
– Какая фирма? Какая фирма, милая! Я – частник... Я на себя... Я...
– А номер? Номер машины не подскажете, извините...
– Да зачем вам номэр, домчу по-человечески, как вэтер... Хорошим людям помогать надо, – он выруливал на трассу.
– Люсь, ты не переживай, я позвоню тебе попозже, – лицо водителя от недоверия погрустнело, и Галине стало страшно неловко. Человек отозвался помочь, а Люська со своими предостережениями ..., – Вы простите. Перестраховывается подруга.
– Хорошая подруга! Наверное, такая же красивая, как и ты, – лицо водителя добродушным уже не казалось.
– Я не красивая.
– Что? Такая прекрасная девушка – мечта любого мужчины! Наверное, муж – красавец?
– Нет. Я не замужем.
– Э-эх, и куда мужчины смотрят. Мне б такую невесту, мне б... , – он все чаще поворачивал к ней голову, улыбался неприятно.
Галине стало тревожно. Она почти физически ощутила опасность, глухо застучало в груди сердце. И тут он вдруг повернул с трассы на грунтовую дорогу.
– А куда мы?
– Короче так...
Но Галина четко видела, что грунтовка поворачивала, скорее назад, уходила в перелесок. Она быстро отстегнула ремень, рванула дверь и вывалилась на грязную дорогу. Упала, нога попала в лужу, до колена намокла. Она ушибла колено, но продолжала одной рукой держать коробки с молоком. Вскочила на ноги и помчалась к трассе.
Водитель затормозил, побежал вдогонку, кричал, чтоб остановилась. Он настиг ее довольно быстро.
– Да стой, красавица! Я полюбил тебя сразу...нэ могу... Я домчу тебя до самого конца, до конечной довезу, до Краснодара, только благодарной будь... Весь Краснодар к твоим ногам! Такая дэвушка! Красотка! Мэчта..., – он схватил ее за руку, она вырывалась молча. Одна коробка молока упала, а другая полетела ему в голову. Колпачок сорвался, молоко полилось ему на лицо. От неожиданности он отпустил ее, отер лицо.
Она уже мчалась дальше!
– Да стой ты, красава!
Галина бежала, что было сил, набирая скорость, как на стометровке. И тут увидела, что на трассе остановился автомобиль и из него вышел водитель, и, кажется, шел навстречу. Она мчалась к нему, не оглядываясь.
Еле отдышавшись, прошептала:
– Помогите...
– Что случилось, успокойтесь! Он не бежит...
– Я...я...
– Садитесь в машину.
Она взялась за дверку, а потом отпрянула назад. В машине сидел ещё парень. Нет, в машину она больше не сядет! Она захлопнула дверь, огляделась и пошла по обочине, по направлению движения. Достала телефон, набрала Люсю... эх, батарея вот-вот сядет. Телефон Люси ответил короткими гудками – занято.
Галина размашисто и быстро шла, оглядываясь на Тойоту кавказца. Она выруливала на трассу. Было очень страшно. Она посмотрела на пятнашку, в которую только что ее приглашали. Та ещё стояла на месте, не двигалась.
Галина подняла руку, останавливая попутки, но никто не остановился. Мимо нее пролетела Тойота. Мужчина кавказской внешности уехал, даже не повернув на нее головы. Сразу стало спокойнее. Она ещё раз набрала Люсю – занято. Тогда она набрала Леонида.
– Лень! Я в Новомихайловку поехала и от поезда отстала. Представляешь? – она пыталась говорить легко, но голос дрожал.
– Галь, я на семинаре. Не могу говорить ... К дежурному иди, – Леня говорил тихо.
– Но я уже ..., – в трубке раздались гудки.
Люся все не отвечала. Проценты зарядки таяли.
– Девушка, – пыльная пятнашка подъехала к ней, – Не бойтесь. Вам же определенно помощь нужна. Так садитесь. Я отвезу куда скажете, – русоволосый довольно молодой мужчина в клетчатой рубахе, дорожной разгрузке высунулся из окна. Вид у него был какой-то усталый. Он протягивал из окна ей паспорт, – Вот мой паспорт, можете взглянуть, сфотографировать...
Галина после того, как бездумно села к первому водителю, уже боялась. Парней там двое... Господи! Но все же она открыла паспорт, мельком глянула: Васильев Михаил Борисович. Она обошла машину и села на заднее сиденье, рядом с пассажиром. Тот лишь раз глянул на нее, на ее грязную штанину и уткнулся в свой телефон.
Они поехали. Водитель спросил:
– Куда Вас подвезти?
– А куда мы едем? – Галина вообще не представляла, где они находятся. Она и не интересовалась названиями станций, путем. Просто ехала в поезде до Краснодара.
– По направлению в Сулин. А Вам куда? – водитель тактично не спрашивал о случившемся, и Галина была ему благодарна.
– Я... Я отстала от поезда, села в попутку, он сам предложил...
Водитель посмотрел на нее, на некоторое время замолчал, видимо, обдумывая ситуацию. И тут отозвался рядом сидящий парень.
– Номер поезда и название помните?
– Да ...кажется пятьсот тридцать три ... Он идёт до Адлера.
Парень задал ещё пару вопросов, глядя в телефон. И через минуту сообщил во сколько поезд будет в Сулине. Водитель посмотрел на часы и сообщил, что они не успеют.
Парень набрал какой-то номер, велел ей рассказать о том, что она отстала сотруднику железной дороги, сунул трубку Гале. Ее спросили подробности.
Галина успокоилась. Нет, эти мужчины реально хотят ей помочь. Теперь главное, догнать поезд. Пассажир вскоре вышел, они остались одни – Галина и водитель Михаил.
– Ну, что, рванем в Шахты? Попробуем опередить ваш поезд...
– А если не получится?
– Тогда – в Ростов. Там стоянка длинная. Там точно нагоним. Далековато ... Где наша не пропадала...
– Михаил. Вы устали, наверное... А мой кошелек тоже в поезде. Вы продиктуйте мне номер телефона, я переведу Вам деньги потом. Я не обману. Ой... Сел телефон...
– Моя подзарядка подойдёт? – он протягивал назад зарядник, но к телефону Гали он не подошёл, – Тогда Вы пока без связи. Останавливаться мы не можем.
– Спасибо Вам огромное... Не знаю, как и благодарить...
– Просто расскажите что-нибудь. Как отстали? Я со смены... Устал, засыпаю. Мне б только носом не клюнуть. Так что Ваша задача – меня развлекать.
– Это у меня получается не очень. Разве что на экскурсиях... Но там – материал. А отстала... Ну, как...
И она начала рассказ. И вот, что удивительно – Михаил смеялся от души. Даже утирал слезы от смеха. Галину это взбодрило, она и сама вдруг продолжила с юмором.
– ...Ага... А он догнал и лезет: "Красотка!" и обниматься... Ну, я ему коробкой молока по голове, смотрю – брови побелели, течет молоко по черным бровям. А я – бежать.
И от этого ее собственного рассказа на душе сразу стало легче. Ведь и правда – приключение. И, слава Богу, не трагичное.
– Вы, если захотите, мы его найдем. У меня камера – номер машины записала точно. Посмотрим.
– Нет, не хочу. Молока только жалко.
Михаил посмотрел на нее сочувственно и как-то нежно.
– Вы замечательная девушка, и... Нет-нет! Не пугайтесь, это не начало соблазнения. Просто – Вы замечательная и точка, – он поднажал на газ.
Поезд они нагнали лишь в Новочеркасске. До его прибытия оставалось еще минут пять. Она написала ему свой номер телефона, велела обязательно звонить. Конечно, услугу его она хотела оплатить. Он потратил бензин, время... Было неловко.
Она попрощалась и побежала на перрон. Он остался в машине, не глушил мотор, собирался ехать. Объявили прибытие поезда. Где остановится ее вагон, Галина сообразить не смогла. Оказалась совсем с другой стороны.
Двери вагонов перед ней не открывались, она побежала к открытым дверям.
– Я отстала от вашего поезда. Но я из четырнадцатого вагона. Я..., – она говорила тихо, объявление вокзальное заглушило ее, проводница не расслышала.
– Чего-о?
– Я говорю, что из вашего поезда. Пустите меня, пожалуйста. Я из четырнадцатого...
– Фамилию скажите, а вагон... , – проводница была хмурой, – А... Ой, нет. Я не могу вас пустить. У меня нет данных четырнадцатого, ходят тут... Туда и идите.
– Но я не успею. Я перейду. Там...
Но проводница закрывала перед ней дверь. Галина начала метаться перед составом, но двери вагонов закрылись, проводники скрылись, поезд протяжно загудел.
Галина оказалась между движущимися поездами. Ее поезд покидал станцию, уезжал по второму пути, а на третьем остановился поезд, ехавший с юга. Она растерянно смотрела на пассажиров.
Господи! Опять...
Нужно было идти к дежурному... Но когда ее поезд пронёсся, и открылось жёлтое здание старого вокзал, она увидела стоящего там у дверей Михаила. Он качал головой... Как так? Как можно было не сесть в поезд? Галина чуть не плакала от обиды на саму себя. Она никогда не умела быть настойчивой.
– Бежим! – Михаил, схватил ее за руку, рванул вокруг вокзала, – Ростов – это пробки! Тем более сейчас, в час пик. Я не уверен, что успеем.
Он гнал так, что Гале иногда казалось, что они разобьются. Нервничал на светофорах, в небольшой пробке, в которую они все же угодили. Но они успели. Больше он ей не доверял. Сам проводил и засунул ее именно в четырнадцатый вагон.
– Зарядишь, сразу звони! Сразу, слышишь! – он уже перешел на "ты".
– Позвоню! Я обязательно позвоню! Не сомневайтесь! – ей нужно было расплатиться с ним. Не зря же он так старался.
Вот только вещей ее в купе не оказалось. Проводница развела руками, когда это все случилось, она спала. Дежурила другая, но она сейчас спит. А пассажиры этого купе вышли раньше. Вызвали начальника поезда, и вещи нашлись. Правда, в кошельке не оказалось денег. Но начальница продемонстрировала опись – принято всё было по описи. Начальница рассказала, что какая-то девушка с детьми из соседнего вагона подняла тревогу, объявила, что девушка отстала. Стали искать недостающего пассажира. Когда нашли вещи без хозяйки, денег там уже не было.
Галина написала заявление. Если честно, делать это она не хотела, считала виноватой только себя. Но настояла проводница.
На месте была банковская карточка, и это спасало положение. Там были деньги. Она поставила телефон на подзарядку, дождалась интернета, проверила. Все в порядке, денег там было вполне достаточно. За всей этой суетой с пропавшими вещами, деньгами, она совсем забыла позвонить Михаилу.
Набрала его лишь через полтора часа.
– Михаил, простите меня.... Я не пропала. Просто... Просто у денег из моего кошелька выросли ноги, они ушли. Но с Вами расплатиться я могу. Карточка цела, слава Богу. Хорошо бы и за автобус, который встретит нас в Краснодаре переводом взяли... Говорили, что надо наличку, но... Михаил, сколько я Вам должна? Какой у Вас банк? Он привязан к этому телефону? Я так... Так благодарна Вам!
– Галь? А можно вопрос вместо оплаты?
– Как это вместо? Нет-нет, я оплачу... А бензин, а...
– Галь, а ты замужем, или может у тебя есть жених, или...
– Нет... Я не замужем. Нет у меня никого. Даже ребенка, и того – нет, – почему-то выпалилось лишнее.
– А мог бы быть?
– Мог бы...
– Жаль... А у меня есть дочка. Ей три года.
– А жена? – Галине было удивительно легко спрашивать его об этом, как будто связывало их уже что-то большое. И о себе она могла рассказать, наверняка, все. Раз уж рассказала о том, как чуть не попала в лапы к насильнику...
– А вот жены уже нет. Уехала она в Канаду. Она и не хотела ребенка никогда, это я настоял.
– Оставила тебе дочку? – ахнула и само перешло на "ты".
– Мне, и матери своей. Она ж на заработки с новым мужем уехала. Дочка ей там ни к чему.
– Миш, мне жаль...
– А мне уже нет. Год прошел, да и жалеть не о чем. Ты погоди пока с переводом. Успеется... Езжай. Позвонишь из Краснодара.
Все эти приключения утомили несказанно. Она написала Люсе, что снова в поезде. Связь пропадала. С переводом, и правда, пришлось повременить. До Краснодара оставалось недолго, но Галя успела вздремнуть.
После того, как их состав прижался к мокрой от дождя платформе, Галина вышла на вокзальную площадь к стоянке автобусов. Тут она увидела девушку с детьми, которую обманула с молоком, направилась к ней, начала было объяснения, но девушка так обрадовалась ей... Перебила:
– Боже мой! Вы здесь! Как же я рада! А я ж видела... Я бегом к начальнику поезда, а она руками разводит только. Беда! Я так перепугалась за вас! Вещи Ваши у начальницы были. Вы нашли? Деньги? Нет, не было там денег... Да, какое молоко! Что Вы! Это из-за меня все...из-за меня. А я как подумаю, что детей бы вам оставила, что сама бы там – прям оторопь берет. Меня, кстати, Лиза зовут...
Оказалось, едут они в рядом стоящие санатории. Узнали, куда и когда придет их автобус. Ждать надо было долго, дети капризничали. Автобусов было множество, везли людей они в несколько мест сразу. Они обе боялись пропустить свой, катали коляску с ребенком и свои чемоданы туда-сюда.
– Лиза, а в автобусе возьмут переводом оплату?
– Не переживайте! Если что – я оплачу.
Галина набрала маму, чтоб сообщить о своем "благополучном" прибытии в Краснодар. Девушка Лиза улыбалась, слушая Галину... Ага, благополучном...
А Галина в один момент разговора вдруг открыла рот, застыла с трубкой у уха... Мама что-то кричала, задавала вопрос, Лиза подозрительно посматривала на застывшую Галину. А она, вытаращив глаза, застыла в изумлении – перед ней собственной персоной стоял ... Михаил.
Он всплеснул руками.
– Пробки! Уж простите. Не успел к вашему прибытию. Собственно, подумал, что расстояние до дома, после проводов, стало ничуть не меньше, чем до Краснодара. А тут друг у меня живёт, давно не виделись. У него и отосплюсь. А у тебя денег же на автобус нет, так домчу уж и до санатория. Взялся за гуж — не говори, что недюж.
Ехали впятером. Лиза с детьми – вместе с ними. Они с Михаилом наперебой рассказывали Лизе историю о том, как догоняли они поезд. Это семейство завезли по дороге, тепло попрощались. И Лиза шепнула Галине на ухо, что Михаил определенно в нее влюблен.
Уже вечерело. Он довёз Галину до санатория. Сказал, что поможет. Откуда у него брались силы?
– Не доверяешь?
– После Новочеркасска – не очень, – улыбнулся он.
Она уже держала в руках ключ с жестяной бляшкой, на которой значился номер комнаты.
– Миш! Вот как так? Ты просто ехал с работы. Ехал - ехал и уехал за сотни километров. И всё из-за меня, невезучей. Теперь меня мучает невероятное чувство вины.
– Скажи своему невезению огромное спасибо от меня. Если б не оно... Случайных случайностей не бывает. Бывает только иллюзия случайности. Я отосплюсь, и завтра вечером позвоню и явлюсь... Давно я не гулял с красивой девушкой у моря. Будешь этой девушкой? – Михаил опустил глаза.
– Я? Ну, должна же я отблагодарить... , – Галина говорила смелее его.
– Нет-нет! Из чувства благодарности – не хочу. Хочу, чтоб просто так – чтоб хотелось.
– Мне очень хочется, Миш. Давай, погуляем вдвоем у моря... Вот дочку б твою ещё сюда. Дети любят море.
– Дети любят летнее море. А у нас с тобой лето – ещё впереди...
Просторная комната обращалась окном на темные силуэты курортных пальм и на темную морскую волнистость. Галина вышла на балкон. Море было таким тихим, ласковым и нежным. Красное заходящее солнце сквозь низкие облака простирало к ней свою солнечную дорожку. Ощущение счастья было таким всеобъемлющим, что хотелось бежать к морю прямо сейчас. Но она была нерешительная.
Свою самую большую ошибку в жизни, простить себе невозможно. Но возможно ее признать, возможно, дать себе шанс все исправить. Теперь Галя поняла: самой большой ошибкой было бы – жить в вечном горе.
Как же удачно она отстала от поезда! Как бы жила она здесь, если б не состоялась эта встреча? Как же легко дышалось теперь! Как хотелось быть счастливой! И почему она не взяла свой новый такой классный светло-серый костюм?
Позвонила Люся. Она тараторила без умолку, рассказывала о том, что предприняла, кого подняла она на ноги, как разволновалась, когда Галина отстала от состава.
Галя перебила ее...
– Люсь! Люсь! Да ладно ... Спасибо вам с мамой за эту поездку! Я такая счастливая...
– Галя! Галина! Что-то случилось? Что случилось? У тебя все в порядке? Галя!
– Абсолютно. Я так счастлива здесь, дорогая моя Люсиндочка ...
Активная ссылка на канал автора ♏️ https://dzen.ru/persianochka1967?share_to=link