ДЕМЕНЦИЯ

автор Алексей Анисимов
- Всё! Хватит! Мама, я так больше жить не могу ! – закричала истошно Маргарита на кухне, и только потом Степан почувствовал запах горелой пластмассы.
Он кинулся на голос жены и увидел, что на кухне находилось двое - жена, которая держала в руках то, что осталось от электрического чайника, и восьмидесятилетняя теща, смотрящая непонимающими глазами на орущую дочь.
- Что опять случилось? - спокойно спросил Степан, хотя он и сам уже понял, что произошло.
- Вот! Она поставила электрический чайник на газовую плиту и зажгла газ! - воскликнула жена. – Чаю решила попить! Мало того, что она спалили чайник, она могла спокойно устроить пожар! А если бы нас не было дома? Всё, я так больше не могу. Я завтра же начну оформлять её в дом для престарелых.
Теща, услышав такое, посмотрела на дочь странными глазами и молча пошла в свою комнату.
- Ты это серьезно? - спросил Степан у жены.
- Ещё как серьёзно! - Маргарита все ещё продолжала говорить на повышенных тонах. - Сколько можно это терпеть? У меня уже сил никаких нет!
- Сколько нужно терпеть, столько и можно. Это же твоя мать. - Степан аккуратно взял из рук жены обезображенный чайник и усмехнулся - А за чайник не переживай, я тебе новый куплю.
- Не успокаивай меня, - нервно огрызнулась жена. - Мне на работе давно советуют сдать её в приют для стариков. А я всё тебя слушаю. Но теперь я буду действовать. Иначе она спалит нам квартиру, и мы вместе с детьми отправимся на улицу.
- Ну, спалит, так спалит... – Степан пожал плечами. – Значит, такая у нас судьба… Просто, нужно нам теперь перекрывать газ, чтобы она здесь без нас не хозяйничала. И будем терпеть дальше.
- Хватит надо мой издеваться! - Жена заткнула свои уши руками. - Все надо мной издеваются. И мама, и ты… Я так больше не могу...
- А я и не издеваюсь. Она твоя мать, и значит, мы обязаны о ней заботиться. Деменция – это старческое. Это не лечится. Кстати, и мы с тобой когда-нибудь можем этим заболеть.
- Нет, я терпеть такое не обязана… - перебила его Маргарита. - Дома престарелых для того и существуют, чтобы облегчать жизнь здоровым людям. Я хочу жить спокойно. Понимаешь ты это, или нет? Я имею право пожить спокойно?
- Нет, - твердо сказал Степан.
- Что - нет?
- Я не позволю тебе этого сделать. Мы с тобой должны пройти это испытание до конца. Оно дано не просто так.
- Говори что хочешь, но в этот раз я поступлю так, как считаю нужным. Я, как настоящая женщина, должна всеми средствами защищать свой очаг. И я его буду защищать.
- А то, что она твоя мать, тебя это уже не волнует?
- Я стану навещать её. Каждый месяц. Ей там будет лучше, пойми это. За ней будет следить несколько пар глаз, её будут кормить тем, что нужно пожилым людям. Она ещё и спасибо нам скажет. Вот увидишь, скажет. Тут я на неё ору как дурная, а там работают специальные люди, у которых не нервы, а стальные канаты. А мои нервы уже на пределе. Всё! Хватит уговаривать меня. Я не ребёнок.
- Хорошо, - вдруг кивнул он.
- Наконец-то, ты согласился, – вздохнула облегчённо Маргарита. - Я прямо
сейчас отправлюсь по одному адресу. Я уже наводила кое-какие справки, и знаю, с чего надо начинать…
- Хорошо… - опять кивнул Степан. – Тогда я тоже уйду. Прямо сегодня.
- Куда уйдёшь? – не поняла она.
- Ещё не знаю. Наверное, пока к брату. У него как раз Танька уехала к дочке в другой город, помогать водиться с внучкой.
- Погоди! К какому ещё брату ты собрался?
- К Володьке…
- Я поняла, что к нему. С чего это ты к нему намылился? – Маргарита не понимала, что задумал муж.
- Если из нашего дома уйдёт тёща, вслед за ней уйду и я. - Спокойно сказал Степан. - Навсегда.
- Ты что, с ума сошёл? – Жена стала медленно оседать на стул. – Ты меня, что ли, бросаешь?
- Нет, я не тебя бросаю.
- А кого?
- Я бросаю незнакомую мне доселе женщину, задумавшую бросить беспомощную мать, которая по воле случая оказалась в страшной беде. – Степан тоже сел на табурет напротив жены. - Понимаешь, Рита, я всё могу тебе простить – слабость, грубость, равнодушие, даже нелюбовь. Но способность совершить предательство по отношению к самому родному человеку… Нет... Простить это - выше моих сил…
- Это же не предательство. - В глазах Маргариты заблестели слёзы. – Это бессилие… Это страшная усталость… Это боязнь сойти с ума…
- И снова - нет. – замотал головой. – Ты врёшь сама себе. Ты просто хочешь облегчить свою жизнь за счёт жизни другого человека. Если ты это сделаешь с собственной матерью, значит, ты это когда-нибудь сможешь сделать и со мной, и даже с любым из наших детей… Зачем мне ждать этого момента? Лучше уйти раньше...
- Ты что говоришь? – Маргарита вдруг потемнела лицом. – Причём здесь ты и наши дети?
- Притом. Если ты устала, возьми отпуск и уезжай на море. Я тебе слова не скажу. Я ведь понимаю, что силы у человека иногда оказываются на пределе. Но эти силы имеют способность восстанавливаться. А человечность в человеке - она или есть - или её нет. Нельзя восстановить то, чего никогда не было. Это я так думаю. И доверять свою мать чужим людям, которые в ней будут видеть только лишь умалишённую… Моё сердце уже сейчас готово разорваться от стыда...
- И что же мне делать? – опустошённым голосом спросила Маргарита. - Опять терпеть?
- Что делать? Достань из своих шкафов обычный чайник, и сделай матери чай… Она, кажется, очень хотела чаю…
Автор: Алексей Анисимов
Возвращение.
Антон подъехал к своему родному дому. Когда он был здесь в последний раз? Да. В сентябре прошлого года, когда настоял, чтобы мама, наконец, оставила этот дом и переехала к нему, в город.
Тогда еще дымилась в селе пара печных труб. В одном доме доживал свой век дед Иван, в другом – мама. Дед Иван, как и мама, до последнего сопротивлялся уговорам своих детей оставить село, но и ему пришлось в последний раз притворить дверь.
Закрыл калитку, притянув веревкой к столбу, чтобы не мотало ее ветром, сел в машину сына и, не оглядываясь назад, покинул умершую деревню.
Маму Антон забрал неделей раньше, убедив ее, что в городской квартире будет лучше, комфортней и ему спокойней.
Так оно и было – не было больше необходимости подниматься спозаранку, чтобы протопить печь, идти к колодцу за водой, расчищать от снега тропку до него. Не было необходимости идти до трассы и ждать автолавку, которая два раза в неделю привозила хлеб и прочие продукты в отдаленные села.
Поликлиника теперь – вот она, в двух шагах. Случись что – скорая помощь через десять минут примчится. Сын с супругой и внуки окружили ее заботой и вниманием – казалось, живи да радуйся.
Но, оторванная от земли, мама стала сдавать, словно это родные места давали ей силы и желание жить. Оставшись без ежедневных забот, она целыми днями просиживала у окна, думая о своем и перебирая в памяти прожитые годы.
Со слезами на глазах она вспоминала своего питомца, с которым делила кров и еду последние годы жизни в селе – кота Ваську.
За неделю до отъезда пропал кот. Никогда ранее такого с ним не было – каждый вечер приходил он домой, рассказывал хозяйке о своих приключениях, выслушивал новости от нее и засыпал на кровати, в ногах.
Но однажды не пришел домой. Искала она его долго, но даже следов его не нашла. Так и уехала, не узнав, что же с ним случилось.
Сын позже ездил туда, в надежде, что кот вернулся в дом, но осенняя распутица не позволила добраться до села, а зимой дорогу перемело так, что ни проехать, ни пройти...
Пережив зиму, весной она слегла. Вроде и не болело ничего, но силы по капле убывали из изработанного за долгую жизнь тела.
Перед майскими выходными днями она, что-то решив для себя, попросила сына еще раз съездить в село – дороги уже подсохли и можно добраться до родного дома.
- Прибраться надо на родных могилках, – просила она. – Родительский день скоро. Никогда я их без присмотра не оставляла – деда и бабку своих, маму... А ныне они одни там. И я бы с тобой поехала, но толку от меня…
Она отвернулась, пряча слезы.
- И еще - поищи Васеньку. Он умный кот, сильный. Если жив тогда остался, то зиму наверняка пережил. Я ему и погреб открытым оставила, чтобы он в дом через отдушину заходил. Он, бывало, на морозе ночевал, и ничего! А я буду ждать вас…
*****
Кот привычно протиснулся в отдушину в фундаменте, прошел под полом дома и вспрыгнул на дощатый настил в открытый люк. Привычно обошел все углы, обнюхивая их.
Дом, не топленный всю зиму, с трудом вбирал весеннее тепло. Кровать хозяйки с пуховым одеялом, свернутым «гнездом», все еще хранила ее запах. В этом «гнезде» он и коротал зиму, изредка выбираясь на заснеженную улицу в поисках пищи.
Мыши на зиму перебрались с полей и огородов в сарай, в земляном полу наделали норок и обжили его. Это и было зимнее охотничье угодье кота. Но не он один тут мог поживиться – осмелевшие лисы, почувствовав отсутствие людей, заявили на добычу свои претензии и тоже сюда наведывались.
Отчаянная борьба за выживание, неизбежные стычки с лесными гостями и зимний холод, от которого не было спасенья, истощили силы кота. Но с приходом теплых дней вернулась надежда, что все обойдется, а самое главное – что увидит он свою хозяйку...
Тогда, осенью, развлекаясь в ближнем лесу, не заметил он, что на него устроили засаду его вечные враги – лисы. После короткой схватки он, с рваной раной на ноге, успел взобраться на дерево, где провел почти сутки.
Рана загноилась, неделю еще он не мог добраться до дома, отлеживаясь и слизывая сухим от поднявшейся температуры язычком росу с высокой травы. Удача, что не нашли его тогда лисы.
Но когда, волоча раненую ногу, он вернулся в свой двор, то понял, что остался один. Ни хозяйки, ни ее соседа, деда Ивана, уже не было...
Пробравшись через отдушину в дом, он сделал вывод, что хозяйка появится не скоро, если вообще появится. Забравшись на кровать, он обнаружил любимое его пуховое одеяло, заботливо свернутое «гнездышком» - хозяйка позаботилась.
Значит, она помнила о нем, значит, она надеялась, что он вернется! Значит, он ей нужен!
Что хозяйка жива, он был уверен. Не то, чтобы чувствовал – знал. В углу дома, под потолком, висела икона, и кот различал тени, посещавшие ее. Он знал их всех, обладателей этих теней. Тех, кто когда-то жил в этом доме, кто ежедневно смотрел на святой лик и вольно или невольно общался с ним.
Вот – дед хозяйки, построивший этот дом – огромный, кряжистый мужик с окладистой бородой. Бабушка – вошедшая в дом с этой вот иконой и определившая ей место в красном углу раз и навсегда.
Отец хозяйки – он единственный, кто не похоронен на сельском кладбище. Его могила далеко, да и можно ли назвать могилой окоп, где засыпало его посеченное в крошево осколками тело, в первые месяцы великой войны.
Но и его тень здесь, вместе с тенью своей жены - матери хозяйки, которая растила дочь одна и всю жизнь с надеждой глядела на дорогу, по которой ушел и не вернулся её муж.
Тень мужа хозяйки – его он помнил живым. Еще котенком он любил забираться к нему на колени и подставлять ушастую голову под его большие руки с закостеневшими подушечками мозолей. Помнил его голос – добрый, с хрипотцой.
Их тени часто посещали этот, бывший им родным, дом. С доброй улыбкой смотрели они на последнюю хозяйку родового гнезда, незримо помогая и оберегая ее.
Тень его хозяйки ни разу не появилась здесь, не мелькнула близ иконы. Значит, она жива, она еще не ушла, и есть надежда увидеть ее, прижаться к ней, потереться мордочкой о ее теплые морщинистые руки...
Кот возвращался домой, посетив берег ручья, где можно было найти лечебную травку, которая возвращала силы измученному за зиму телу.
Издалека он увидел, что у калитки дома остановился автомобиль. Сердце его радостно забилось, он ускорил шаг и вскоре уже бежал к дому, надеясь на встречу с хозяйкой! Какое это счастье – войти в открытую дверь, а не проползать через отдушину!
- Васька! Васенька! – радовался Антон и, подхватив его на руки, прижимал к себе. – Где ж ты пропадал? Я ведь думал, что ты уже… А мама верила, что ты жив! Ах ты, бродяга…
До позднего вечера Антон вместе с котом наводил порядок на могилках родных. Он решил переночевать здесь, и завтра, в родительский день, еще раз посетив погост, отправляться в город, порадовать маму встречей с Васькой.
Почти всю ночь, пока он спал, Васька смотрел на тени, сгрудившиеся в углу возле старой иконы, и силился понять, что они хотят до него донести. Он чувствовал их беспокойство.
«Не оставляйте образ! - понял, наконец он. - Это – хранитель семьи! Хранитель памяти о нас! Мы всегда будем рядом с ним. Если оставите его – оставите нас!»
Утром они уже выходили за ограду кладбища, когда встретились с дедом Иваном, который приехал с той же заботой вместе с сыном. Обнявшись с земляками, они перекинулись парой слов, пожелали здоровья друг другу и семьям.
Дед Иван кланялся его матери – доброй соседке, с которой они коротали последние дни жизни села. Кот смотрел, как дед Иван с сыном прошли вглубь сельского погоста, сопровождаемые едва различимыми тенями. А множество их так и остались, надеясь и ожидая родственников у границы погоста.
Зайдя в дом, Антон и кот присели на дорожку. Антон поднялся и двинулся, было, на выход, но отчаянный крик Васьки остановил его. Он смотрел, как кот, встав на задние лапки, тянется к старой, почерневшей от времени иконе, царапая передними лапками стену.
Подумав, Антон снял ее со стены и, аккуратно завернув в льняное полотенце, понес к машине...
Встреча Васьки со своей хозяйкой была настолько бурной, что та даже присела на кровати, пытаясь обнять своего любимца, а тот, радостно мурлыча, вился вокруг нее, обвивая пушистым хвостом ее руки, щекоча лицо и тычась лбом, словно хотел сказать:
- Ты это чего, хозяйка? Хватит разлеживаться, весна на улице! Мы с тобой еще погуляем!
Супруга Антона, аккуратно стерев пыль с образа, взглянула на проступивший лик, с которого на нее смотрели добрые, все понимающие глаза.
- Мама, куда ее лучше повесить? - спросила она.
- Вот сюда, над моим изголовьем, – попросила та. – Мне рядом с ней всегда было спокойно и хорошо.
«Еще бы не так!» - думал кот, видя, как радуются тени, окружившие его хозяйку, и она, словно чувствуя их любовь и поддержку, молодеет на глазах и наливается силою.
- Однако, что это я расхворалась? – хозяйка поднялась с кровати. – Дни какие стоят! Сегодня приведу себя в порядок, а завтра – гулять с Васенькой выйдем!
©️ Тагир Нурмухаметов
Алёна стала проституткой, когда ей исполнилось пятьдесят.
Не то, чтоб эта древнейшая профессия была мечтой её жизни, или целью, к которой она стремилась, нет. Это, безусловно, был вынужденный и отчаянный шаг в неизвестность. А начиналось всё обыкновенно, как у всех.
Незадолго до обозначенных выше событий, Алёну вызвал к себе в кабинет зам директора по кадрам, что само по себе не сулило ничего хорошего. Алёна двадцать шесть лет служила сотрудником Зоологического музея, будучи по образованию биологом. В музее она курировала отдельную развернутую экспозицию, посвящённую эволюционному учению Чарльза Дарвина. На ответственном хранении у Алёны, в числе прочих экспонатов, состояли редкие породы домашних животных, а также единственное в мире чучело пингвина-альбиноса - предмет гордости Алёны и зависти коллег.
- Проходите, Алёна Григорьевна, садитесь, - с трудом выдавил из себя зам директора по кадрам. Его голос звучал так, как будто зам директора только что слегка придушили. Возможно, данный дефект был следствием многочисленных ангин, перенесённых в детстве, но вероятнее всего, причиной послужило пагубное пристрастие начальника к алкоголю и кубинским сигарам.
Алёна послушно села.
- Алёна Григорьевна, администрация музея, с великим сожалением, вынуждена предупредить Вас о грядущем сокращении штатов. Музею трудно выживать в сложившейся экономической ситуации, Вы должны нас понять. Через два месяца, с полной выплатой всех положенных по закону материальных средств. Дела передавайте старшему научному сотруднику Курочкину. У меня всё. Можете идти.
Алёна встала и на негнущихся ногах направилась к выходу из кабинета. Очнулась она, лёжа на антикварном кожаном диване в приёмной, нервная секретарша совала ей под нос нашатырь, зам директора по кадрам замер неподалёку, с графином воды и стаканом в руках. В этот момент до Алёны наконец дошло подлинное значение слова "катастрофа".
Причины сокращения крылись под пологом каких-то неведомых придворных тайн, безусловно, важную роль сыграла зависть сотрудников по поводу чучела пингвина - альбиноса. Самое печальное во всей этой истории было то, что Алёна в жизни ничего больше не умела. Абсолютно ничего.
У неё не было мужа, детей, не было даже отдельной квартиры. Алёна с престарелой, больной мамой ютилась в крохотной комнатке коммуналки, неподалёку от работы, на углу Среднего проспекта и Одиннадцатой линии Васильевского острова. Никогда в жизни она не готовила себе еду, не стирала бельё и имела весьма априорное представление о том, как включаются стиральная машина и пылесос.
Трудно описать словами весь сонм чувств, нахлынувший на Алёну в этот трагический день, но тем не менее, на следующее утро, она, как всегда, была на работе в положенный час.
Старший научный сотрудник Курочкин торжествовал. Алёна тянула с передачей дел, как могла, но не смотря на это, Курочкин уже чувствовал себя полноправным хозяином экспозиции. Шли дни, недели, и наконец, два месяца истекли. Наступил последний Алёнин день в музее. Это был канун дня её пятидесятилетия.
Алёна надела самое красивое из двух своих платьев - зелёное, в стиле бохо. Приколола к нему брошку, купленную по случаю на Апрашке за сорок девять рублей, с двумя красными пластмассовыми бусинами на булавке, и отправилась на работу. Войдя в первый экспозиционный зал, Алёна открыла ключом витрину с чучелом пингвина - альбиноса и обняла его, как лучшего друга, не смотря на яростные протесты старшего научного сотрудника Курочкина. Всё-таки, двадцать шесть лет вместе с пингвином - это не шутка. Затем Алёна направилась в бухгалтерию и получила, причитающиеся ей, расчётные средства, в том числе два оклада вперёд, что в совокупности составило немыслимую сумму в двадцать две тысячи рублей. В отделе кадров ей выдали трудовую книжку, которую Алёна с юности не держала в руках.
Книжка была как экспонат из далёкого прошлого. Начальные записи в ней велись перьевой ручкой.
- Анахронизм, ископаемое - произнесла Алёна, и непонятно было, к чему относятся её слова.
Алёна медленно брела в сторону дома по Университетской набережной, рассеянно глядя по сторонам. Как вдруг, наткнувшись на трафаретную надпись, сделанную белой краской на асфальте, остановилась. Надпись гласила: "работа для девушек" и содержала номер мобильного телефона.
Я думаю, не лишним будет здесь упомянуть и то, что Алёна, несмотря на свой далеко не юный возраст, подсознательно всё ещё продолжала относить себя к категории девушек. Вероятно, по этой самой причине, объявление на асфальте не вызвало у Алёны ни подозрения ни когнитивного диссонанса. Алёна порылась в своей видавшей виды сумке, достала карандаш и на краешке расчётного листка записала номер телефона из объявления. Придя домой, она направилась в ванную, включила кран и набрала номер на мобильном. На другом конце быстро сняли трубку, мужской голос с кавказскими интонациями громко крикнул в ухо Алёне: "ДА!"
- Я по поводу объявления на Университетской набережной, - робко начала Алёна.
- Ну! - выжидающее молчание.
- Я по поводу работы для девушек, - уточнила Алёна.
- Работы очень много, дорогая, работы невпроворот!
- А зарплата?
- Зарплата сдельная, договорная! Больше работаешь - больше получаешь! Ты как работать будешь, по вызову или в стационаре?
- Я - в стационаре, - почему-то ответила Алёна, - а когда можно приступать?
- Да хоть завтра,- хохотнул кавказец,- я, обычно, кастинг сначала устраиваю, но вижу, что ты девочка деловая, с опытом. Приходи завтра к пяти на переулок Гривцова 14, вход со двора, магазин "Индийская роза",- и повесил трубку.
Алёна услышала короткие гудки, и подумала, что не успела ничего спросить о характере предлагаемой работы. Но отступать ей не хотелось, жизнь должна продолжаться, нельзя же сказать маме, о том, что её сократили в музее, это может подорвать мамино и без того пошатнувшееся здоровье.
Алёна проснулась в половине третьего, стараясь не производить лишнего шума, пошла в ванную, быстро почистила зубы, приняла душ и вернулась в комнату. Надела вчерашнее платье, брошку и без четверти четыре вышла на улицу. Путь был неблизким, общественный транспорт ещё не ходил. Было прохладно и сыро, но все мелкие погодные неприятности искупала белая ночь и красота любимого города. Алёна без особого труда преодолела расстояние, она любила ходить пешком, это пожалуй, было то, что она умела делать, помимо своей работы в музее. Без десяти пять Алёна стояла во дворе дома 14, по переулку Гривцова, перед ней располагались ступеньки, ведущие в полуподвальное помещение. Преграждающая путь ржавая дверь, вопиюще заявляла о себе надписью: "Индийская роза". Алёна подёргала ручку, дверь была заперта. Алёна в замешательстве отступила на несколько шагов назад. Вдруг дверь с шумом распахнулась, из неё выпорхнула парочка молодых нетрезвых девушек и лысоватый, но весь покрытый густой шерстью мужик кавказской наружности. "Как похож на макаку суматранскую", - подумала Алёна,
Мужик, как раз в этот момент, сфокусировал свой взгляд на Алёне.
- Ты кто?, - послышался уже знакомый по телефонному разговору голос.
- Я Вам звонила по поводу объявления на набережной, про работу для девушек, - напомнила Алёна.
- А! Так я же велел тебе прийти в пять.
- Сейчас пять часов пять минут, - нерешительно ответила Алёна.
- Вот дура! В пять вечера. А сейчас я хочу спать. А впрочем, заходи раз пришла. Какая же ты "девушка"?! Тебе лет-то сколько?, - кавказец жестом указал на дверь в подвал, и Алёна нерешительно шагнула вперёд.
- Сегодня суббота, и завалялся тут один постоянный клиент, правда он так уже накидался, что ему сейчас до фени твой возраст, вон та розовая дверь, иди, работай! Такса у нас тысяча в час, половину заработка отдашь мне, иди, - с этими словами он подтолкнул Алёну к указанной двери. Алёна вошла, не успев понять, что произошло. Интерьер комнаты, несмотря на то, что помещение располагалось в подвале, был довольно приятным и даже с претензией на изысканность. Стены были обтянуты тканью старо розового цвета, мягкая мебель выполнена в стиле гарнитура генеральши Поповой из "Двенадцати стульев", с тканью в тех же тонах, огромная кровать под балдахином из всё той же задрапированной ткани, возвышалась доминантой посреди.
На кровати лежал грузный мужчина, забывшись сном. На сервировочном столике и на полу валялись бутылки из под водки и дорогого, импортного, игристого вина Моёт.
Алёна подошла ближе. Черты лица мужчины показались ей знакомыми.
Нельзя сказать, что в этот момент в голове Алёны созрел план мести, нет, просто, как бы ни была она наивна, у неё всё же наконец хватило ума догадаться, какого рода работа предлагалась девушкам в том злосчастном объявлении.
Алёна торопливо принялась снимать с себя одежду, бросая её на стул, стоявший около кровати. Раздевшись, она легла рядом со спящим, стараясь выглядеть непринуждённо и сексуально, на сколько это вообще было возможно.
Мужчина пошевелился, сонно пошарил рукой по постели. Нащупав Алёну, обнял её, открыл глаза и тут же отшатнулся, вскочил на ноги, даже протрезвел от ужаса.
- Алёна Григорьевна! Что Вы здесь делаете? Как? Где я? Почему Вы голая?, - завопил откуда-то вдруг прорезавшимся высоким фальцетом зам директора по кадрам.
- Я теперь здесь работаю, - тихо ответила Алёна, удивляясь новым ноткам металла в своём голосе,- Вы же меня вчера сократили!
- Алёна Григорьевна! Это всё чудовищное недоразумение! Я человек с положением! У меня семья! Я всё исправлю! Всё ещё можно исправить! Алёна Григорьевна! Только умоляю, никому ни слова, никому!
Вскоре, под сокращение попал старший научный сотрудник Курочкин, а в понедельник, как всегда, в установленное правилами трудового распорядка время, Алёна вошла в Зоологический музей и направилась в первый экспозиционный зал, где её дожидалось единственное в мире чучело пингвина-альбиноса.
Автор : Татьяна Горюнова
Разговор со случайным попутчиком в поезде начался как обычно ни о чем. И тут он меня спрашивает:
-А есть ли у вас на примете какая-нибудь одинокая женщина? С квартирой или домом. Я по хозяйству все могу делать. Столяром всю жизнь проработал…
-Зачем это вам? - удивилась я. И уже внимательнее пригляделась к мужчине. На вид лет 70, полноватый и седой. Разглядела, что и рубашка у него не совсем свежая, старые спортивные штаны. Честно говоря, первое впечатление он оставил о себе не очень радужное.
-Да…Хочу познакомиться. Может и сойдемся, чтобы вместе доживать.- Помолчал. А потом и говорит:
-Не подумайте, что я пристроиться хочу и жить на всем готовом. У меня пенсия хорошая. Я еще в силе - могу и по хозяйству помочь, и постолярничать. На старости лет хотел бы найти женщину, чтоб поддерживать друг друга до самого конца.
-Вы одинокий? Родных нет что ли? - спросила я, а он опять помолчал и говорит:
-Да... вот от сына младшего еду... К старшему. Так и мотаюсь уже третий год. То там, то здесь... Летом живу в гараже - не хочу им мешаться. Жили мы с женой хорошо. Все у нас было: и квартира, добротный дом позже построил - столяр же. На машину заработал, купили "жигули" четверку. Старший сын институт закончил, решил жениться. Мы с женой посоветовались и подарили ему квартиру. А младшему - он на десять лет моложе - пообещали дом отдать. Надеялись, что он отучится когда-нибудь и к нам приедет. Вместе жить будем. Он отучился, уехал в другой город. Дали ему как молодому специалисту однокомнатную квартиру. Потом женился, ребенок родился. Мы с женой помогали - как же, семья-то молодая. А через десять лет жена заболела и все. Ушла...Остался я один. Тут приезжает младший сын и говорит: "Отец, вы с мамой говорили, что дом мне подарите. Уже столько лет прошло, а я все в полуторке с семьей маюсь. Мы второго ребенка хотим. А куда его? Самим места мало. Давай, продавай дом. Обещали с мамой же."
Я, конечно, очень расстроился. Но ведь он прав. Старшего-то обеспечили жильем, а младший должен моей смерти, что ли ждать? Когда это будет, неизвестно. В общем, продал я дом. Деньги ему отдал. Правда, оставил себе на маленький гаражик, машину там держу и летом перебиваюсь теперь. К холодам перебираюсь то к одному на месяц-другой, то к другому. Но ведь вижу, что мешаю. И снохи не очень-то меня ждут, ворчат. А сыновьям скандалы не нужны.
Однажды сошелся с одной женщиной в нашем городе. Так, такая злющая попалась! Что не сделаю - все не так. Не так встал, не там сел. То ем много, то моюсь редко, а если чаще - то воды много трачу. Это не моя Зоинька, с которой прожили 46 лет почти..... Вот еду опять в свой гараж. Пока лето… А к зиме куда? Так нет на примете женщины-то?
Смотрела я на него и сердце разрывалось от жалости. Дожил до старости, сыновей вырастил и остался без крыши над головой. А ведь не тунеядец, трудился всю жизнь. И остался один...
Бабушка Тоня
Вот кого не ожидала увидеть Валя, так это свою бабушку на пороге квартиры. Сама она недавно вышла замуж и жила вместе с мужем у его родителей. Как говорили подруги" Вытащила счастливый билет". Вале и вправду повезло. Миша был из состоятельной семьи, а Валю воспитывала одна бабушка.
Мама Вали родила ее рано и скинув дочь ещё молодой бабушке, подалась за счастьем. За все двадцать лет Валя видела ее трижды. Последний раз , когда ей было пятнадцать. Мать приехала какая-то помятая, неухоженная. Валя случайно подслушала их разговор с бабушкой.
- Света, ты хоть перед дочерью не позорься, не пей, - Мать отвечала
- Да , что ты, мама. Я вообще ни капли. А что так выгляжу, так приболела я - Бабушка грустно сказала
- Света, зачем обманываешь и себя и меня? У тебя же все на лице написано, - Мать разозлилась
- Ну если ты по лицам так хорошо читаешь, тогда дай денег на чекушку - Но бабушка строго сказала
- В моем доме никого спиртного. Будешь уезжать, помогу, подкину деньжат. А при Валюшке не смей. Она должна тобой гордится, а не на пьяную рожу смотреть-.
А у Миши родители были немного снобы. Особенно Ядвига Сергеевна. Ей было хорошо за пятьдесят, но она упорно молодилась. Ухаживала за волосами, кожей и питанием. Издалека ей можно было дать на лет десять моложе. Кстати Валя, сама не ожидая, в день знакомства сделала такой комплимент, из-за которого сразу пришлась Ядвиге по душе. Миша привел ее домой , но в прихожей ему срочно позвонили. Пока он говорил, вышла Ядвига . Валя и ляпнула
- Здравствуйте, а вы наверное сестра Миши? Вы так похожи - и шепотом призналась
- А какая у вас мама, строгая?- Ядвига улыбнулась
- Когда как. Но сегодня она добрая- Как же покраснела Валя, когда Миша представил Ядвигу, как свою маму.
Отец Миши был противоположностью своей жене. Он очень любил покушать, хотя Ядвига, категорически это пресекала. Ведь у стройной женщины должен быть мужчина под стать. А Петр Романович был человеком упитанным. Ядвига недоумевала, как с низкокалорийной пищей он не сбавляет вес. А все оказалось просто. Однажды Валя забежала в кофейню и увидела Петра Романовича в окружении огромного куска торта и пирожных. Она посмеялась про себя, но никому не рассказала.
А тут бабушка с огромными баулами.
- Ну , здравствуй, внученька. Прости на свадьбе не была, прихворнула малость. А сейчас с гостиницами приехала, на тебя посмотреть, да на семью твою новую - Валя замялась, она не знала, как отреагируют родители Миши, на ее простую бабушку. Ведь она была остра на язык. Никому спуску не давала. За это ее любили и не любили некоторые люди.
На шум вышла Ядвига
- Валечка, кто там?- Та смущаясь ответила,
- Бабуля в гости приехала - Та поправляя маску на лице , сказала
- Так пусть проходит. Чего ты ее на пороге держишь. Вы проходите ,а я сейчас к вам подойду, только в порядок себя приведу - Сразу было видно , что бабушка готовилась к приезду. Сделала себе мелкую химию на чуть подкрашенные волосы. Одела свой лучший трикотажный костюм, который одевала только в особых случаях.
- Валька, ну чё застыла, неси сумки на кухню - проворчала она и прямым ходом пошла туда куда надо. Как будто век здесь жила. Валя покорно пошла следом.
Ядвига подошла , когда их небольшой обеденный столик был почти заставлен. Там было сало, тушёнка, огромный кус свинины, огурцы и помидоры в банках, кочан капусты свежий и засоленная в банках. Были ещё и грибы. Засушенные, маринованные, соленые. - Ох ты - воскликнула Ядвига - Как вы это дотащили?
- Бабушка вытаскивая огромный пирог с мясом, ответила
- Да сосед помог. Дай Бог ему здоровья, до самой двери донес - Ядвига с сожалением посмотрела на все это великолепие и сказала
- Зря вы все это привезли. У нас такое не едят. Мы знаете больше вегетарианцы, чем мясоеды -
Бабушка недоуменно на нее посмотрела и ответила
- Потому что вы натурального продукта не видели. Смотри какое сало? С прослоечками, тоненькое. А мясо, это же вырезка. Хоть котлеты наверти, хошь пельмешки с голубцами. А таких огурцов и грибов ты отродясь не ела, попробуешь и за уши не оттащишь - Ядвига захрустела огурцом
- И вправду вкусно. Но извините, пирог ваш даже пробовать не буду - Бабуля пожала плечами
- Ты не будешь, мужики твои съедят. Ты их поди заморила уже своими травами?- И тут Валя впервые увидела, как Ядвига порозовела
- Мы просто правильно питаемся. Бабуля и здесь не промолчала
- Поди с мужиком в разных комнатах ночуете? Запомни, мужик без мяса, как машина без бензина. Фыркается, но не заводится - Ядвига неожиданно захохотала
- А вы не так просты Антонина Ивановна. Все прям знаете - Бабушка тряхнула кудельками
- А тож, два мужа было. Понимаю , что к чему -
Пирог был съеден на "ура". Особенно налегали Миша и Петр Романович, пользуясь тем, что Ядвига молчит. А бабуля приговаривала
- Да вы кушайте, кушайте. Хотите вам завтра пирогов с грибами наварганю?- Петр Романович, кивнул, а Миша прошептал Вале
- Мировая у тебя бабуля. Когда переедем в свою квартиру, будешь мне такие пироги печь. Умеешь?- Валя шепнула в ответ
- Конечно. Меня бабушка всему научила -.
А пока они шептались, бабушка обрабатывала Ядвигу.
- Вот смотри, под мою настоечку хороши груздочки. Они меленькие, беленькие, так и просятся в рот. Вот , а потом сальца на хлебушек положи. Вкусно? А я что говорю. И не бойся, с твоей фигурой, извини за прямоту, ни хрена не случиться. Будешь такой же тонкой и звонкой - Захмелевшая Ядвига только кивала и под конец даже съела небольшой кусочек пирога.
- Представляю, сколько килограммов я сейчас набрала - хихикала она
- Умеете, вы Антонина Ивановна, соблазнять. Мне даже спать захотелось - Бабушка махнула рукой
- Так иди. А я все по местам разложу, да со стола уберу. Вон, Валька, мне поможет. Правда, внуча ?- Та кивнула.
Под громкое сопение родственников, бабушка расспрашивала внучку. Нравиться ей здесь, не обижают случаем? Валя улыбалась и качала головой. А потом прижалась как в детстве к груди бабушки и прошептала
- Только по тебе скучаю - Та гладя ее по спине , ласково сказала
- Так приезжай почаще. Мне тоже без тебя одиноко. Бери своих родственников новых и к нам в деревню. Хоть свежим воздухом надышаться -
Бабушка уезжала через два дня. Петр Романович, чуть на колени не встал, прося ее задержаться или совсем к ним переехать. Накануне Ядвига его уже предупредила, что купит ему абонемент в спортивный зал. Но бабушка твердо сказала
- Да почто мне ваш город? Вы к нам приезжайте, вот там хорошо. Да и хозяйство мое без меня захиреет. Так и быть приеду через полгода, навещу вас - Ядвига сердечно ее обняла
- Знаешь ,Тоня, спасибо тебе за нашу Валю. Ты была ей хорошей матерью и бабушкой одновременно. И мы обязательно приедем, жди. И ты нас не забывай -
А Валя просто плакала, уткнувшись Мише в бок. Она была так горда за свою бабулю. Которая не прогнулась перед более обеспеченной родней и заставила себя уважать.
Марьяна Рассказчица
Решил изменить жене
Наш брак трещал по швам, я завел себе любовницу, но вдруг все пошло не по плану…
Отношения в нашей семье переживали не лучшие времена – ругань, скандалы, ссоры. Ну, а тут новая сотрудница, вся такая молодая, жизнерадостная, не обремененная бытом и семьей. Начал за ней ухаживать, дарил цветы, водил в кафе. Жене говорил, что задерживаюсь на работе, чищу компьютер друга от вирусов, торчу на СТО, ну, и прочие отмазки.
И вот, наконец, молоденькая коллега пригласила к себе на свидание.
Запланировали на субботу у нее дома, до этого она в гости меня не звала. Домой вернулся счастливый, радуясь победе. Гормоны бушевали, бабочки в животе громко шелестели крыльями, а мозг был в полнейшей отключке.
Дома меня встретила уставшая жена, дети уже спали. Скрывать что-то от женщин невозможно – читают по лицам, как профессиональные физиогномисты. Поэтому и моя Марина тут же заметила, что я доволен, словно кот слизавший сметану. Комментировать, однако, она ничего не стала, а просто разогрела ужин. Затем сказала, что с ног валится, поэтому посуду потом помоет, и ушла в комнату.
После ужина и водных процедур, я зашел в спальню и вижу такую картину: Марина спит на кровати, не раздевшись, даже волосы не расплела. Видимо, так устала, что просто сил на это не было. А рядом на столике лежит наш старый альбом с фотографиями. Мне от предвкушения завтрашнего свидания все равно не спалось, поэтому начал просматривать альбом.
Листаю я фотки, а там моя жена во времена, когда мы только встречались. Красивая, свежая… И моя довольная морда рядом с ней, счастье так и льется с фотографий. И тут я вспомнил, как был в нее влюблен, как ухаживал, добивался, ночами спать не мог! Буря чувств нахлынула, даже в глазах защипало.
Долго я ворочался в ту ночь, думал о супруге, о моей новой зазнобе, о семье, детях, наших проблемах, быте. Много о чем думал. Так хотелось, чтобы опять рядом со мной была та прежняя Марина. И наконец меня осенило! Ведь мне ничто не мешает начать ухаживать за женой, как раньше. Водить в кафе ее, а не девчонку с работы. Баловать сюрпризами, говорить комплименты.
В общем, несмотря на то, что было 5 утра, я позвонил своей матери и договорился, что на выходные она забирает детей к себе. Затем сбегал в круглосуточный цветочный магазин и купил шикарнейший букет. Перед тем, как Марина просунулась, а встает она рано, я успел приготовить ей завтрак и принес его в постель.
Жена удивилась, но была безумно рада вниманию. А я любовался ее растрепанными волосами и заспанным, родным лицом. Ну, а с букетом она чуть ли не плясала по комнате – в таком восторге была!
Той девушке, с работы, я дал отбой, хоть и сложно было на это решиться – несколько раз номер сбрасывал. Но зато такое облегчение почувствовал! Не нужно теперь прятаться, врать жене и друзьям, семью деньгами обделять. В тот же день отправил супругу в салон красоты, а вечером мы ужинали в ее любимом ресторане. На следующий день кино, прогулки – настоящее свидание, как много лет назад.
Короче, за эти два дня моя Марина сказочно преобразилась, снова стала той озорной девчонкой, в которую я когда-то влюбился. Теперь я стараюсь уделять ей и семье больше внимания и получаю такую отдачу, какую ни с одной любовницей получить не удастся.
​Уставший молодой ангел, сидел на подоконнике квартиры, грустно взирая на молодую женщину, лежащую на диване.
— Отстаёшь от плана! — произнёс над ухом голос. Старый, опытный ангел приземлился рядом и чуть толкнул крылом молодого.
— Да я уже не знаю что с ней делать — чуть не плача сказал молодой.
— Так, Иванова Валерия Владимировна, 36 лет. Большой литературный и художественный потенциал. Не раскрыт. Потенциал на счастливый брак и сыновей-погодок. Не раскрыт, — прочитал старый карточку, появившуюся из ниоткуда.
— Не хочет, ничего не хочет. Ей сказки писать для детей и картинки к ним рисовать, а она…. Передовой юрист в крупной фирме. Работу ненавидит, но ходит на неё с упорством горного барана. Денег лишиться боится, которые всё равно тратит только на деловые костюмы (надо соответствовать), которые она, кстати, тоже терпеть не может. Купила квартиру в центре города, в которую приходит только отсыпаться.
А ведь если бы она всё бросила и начала делать то, что хочет, то те же деньги начала бы получать через год. Бросила бы город, который не любит, и уехала бы к морю, завела бы пушистого толстого кота, которого всегда хотела…
Сейчас даже кота не может завести, потому что дома почти не бывает.
— А с отношениями как? — поинтересовался опытный.
— Точно так же. Тот, кто ей предназначен, ждёт её там, у моря. Уже 5 лет ждёт. Даже котёнка бездомного пять лет назад подобрал и выходил.
— М-даа, засада… Сны мотивирующие посылал? Встречи нужные подстраивал? — задумчиво почесал лысину старый.
— А как же! После снов встаёт злая, огрызается на всех. Рекламу на курсы рисования и развитие писательского таланта подсовывал, конкурсы творческие… Всё удаляет, не читая. Даже встречу с наречённым почти устроил — он в этот город приезжал. У него тут друг армейский оказался. Она мимо прошла. Разговор был важный с клиентом по телефону, — молодой совсем повесил голову.
— Попробуем применить более серьёзные методы, — задумчиво сказал старый.
Утро было хмурым, как и настроение Леры, которую разбудил телефонный звонок шефа:
— Через полчаса у тебя самолёт. Проблемы в южном филиале. Разрулишь – получишь премию, нет — выговор.
А ещё через несколько часов женщина стояла в южном городе на набережной и смотрела на море. Вдоволь надышавшись морским воздухом, она развернулась на каблуках и собралась идти в филиал фирмы, как вдруг, проезжающий мимо велосипедист слишком поздно её заметил. Лера ощутила толчок и полетела с лестницы прямо в воду, и если бы не мужчина, пришедший ей на помощь, то всё могло бы закончиться печально.
Мужчина показался ей смутно знакомым, он поймал такси и отвёз её в больницу. У неё оказалось лёгкое сотрясение мозга и перелом ноги.
Вечером позвонил босс и потребовал объяснений, почему Лера так и не появилась в филиале.
Страдающая сильной головной болью женщина, неожиданно выдала шефу всё, что накопилось у неё за прошедшие годы… и тут же стала безработной.
На ветке дерева за больничным окном сидели два ангела.
— И всё же перелом и сотрясение, это как то слишком круто… — сомневался молодой.
— Не-а, с переломом никуда не сбежит, а сотрясение не даст много думать. А суженый её уже всё понял. Думаешь он просто так каждый день к ней с мандаринами приходит? — улыбаясь, сказал старый ангел.
— А творчество? — спросил молодой.
— Завтра её соседка выписывается и забудет в тумбочке альбом и карандаши, а там всё и сложится — довольно потёр руки опытный…
Автор: Тамара Чистякова