♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️

Под рукой☝ 💕
— Мама я так не хочу! Я хочу жить своей жизнью.
—Мне нужна твоя помощь, — заявила мама и повесила трубку.
Злата плакала долго и безутешно. Потом решительно поднялась из-за стола, вытерла слезы и тихо сказала, глядя в пустоту:
— Нет, мама. Я ни за что не позволю сделать со своей жизнью то, что сделала с твоей жизнью бабушка. Нет! Я буду бороться, чего бы мне это ни стоило.
Она чувствовала, что будет нелегко и это будет борьба за жизнь. Потому что то, как жила мама, Злата с трудом могла назвать нормальной жизнью. Однако Галина (мама девушки), не видела в этом ничего ужасного. Более того, похоже, её всё устраивало.
Отец ушёл от Златы с Галиной так рано, что девочка и не помнила его. Совсем. Ей было два годика.
Галина с малышкой вернулась к своей матери, Юлии Степановне. Нажить они с мужем ничего не успели, делить было нечего.
Мужа у Юлии Степановны давно не стало, и она управлялась по хозяйству сама. И ещё тогда ворчала, когда дочь решила выйти замуж, что мол, помогать-то некому теперь будет, когда дочь уедет, но Галина тогда думала только о предстоящей счастливой жизни с любимым и упрёков матери не слышала. Молодая девушка в то время видела всё в радужном свете и трудности её не пугали.
Сначала молодые снимали комнату, а когда родилась Злата, — квартиру. Хоть район пришлось выбрать так себе, зато аренда обходилась дешево. Олег, муж Галины оказался не только весёлым и заводным, что и подкупило в нём девушку, но и крайне легкомысленным. Он как будто бы и не задумывался о будущем, жил одним днем. Его любимая поговорка была: «будет день — будет пища». Гале же становилось немного не по себе от таких неясных перспектив, и она всячески пыталась убедить мужа думать о будущем.
— Ведь у нас теперь семья! Будь серьёзней, пожалуйста, Олежка! Это я пока работаю, а если в декрет сяду? Ты сможешь содержать меня и ребёнка? — задавала Галя мужу вопрос, который волновал её больше всего.
— Да погоди ты о ребёнке! Дай пожить! — смеялся Олег и продолжал сорить деньгами.
Однажды с зарплаты он купил себе новый костюм и галстук-бабочку. Денег от зарплаты почти совсем не осталось, до следующей получки было ещё далеко, а он сообщал об этом супруге, словно бы о незначительном, мимолётном факте.
— Олежка! Ты что, на концерте выступаешь? Зачем тебе такой костюм и, особенно, галстук?! — в слезах спрашивала Галя.
— Ты ничего не понимаешь, друг женится! Мой лучший друг, Славка, мы же с ним с самого первого класса за одной партой сидели!
— А я? — тихо спросила Галя. — Мы же на свадьбу вместе пойдем? У меня нет нарядных платьев…
— Как это нет! Да у тебя их полно! Ты и так там затмишь всех своей красотой! Хотя невесту затмевать даже как-то нехорошо, ну да ладно! Что же поделать, коли моя жена самая красивая женщина в мире!
Олег был умелым манипулятором и ловко переводил разговор в нужное ему русло. Галя от таких слов сразу растаяла, искоса посмотрела на себя в зеркало, которое висело на стене и нашла, что муж прав! Она действительно очень красива. А что деньги он потратил, так ничего, на её зарплату же можно жить вполне нормально.
— А со следующей получки купим что-нибудь роскошное тебе, дорогая, — заявил Олег и обнял Галю. Она хотела сказать, что со следующей получки вообще-то неплохо было бы начать копить, а то страшно так жить, от зарплаты до зарплаты, да и…
Олег не дал ей ничего сказать. Он покрывал её лицо поцелуями, против которых Галя никогда не могла устоять.
***
— У нас будет малыш! — объявила Галя, придя из женской консультации. У неё были сомнения, но теперь они подтвердились. Врач поставила её на учёт.
— Будем рожать! — заявила докторица, видя смятение молоденькой женщины. — Вы замужем, молодая, здоровая, что мешает? Ничего. Дети — это счастье.
«Действительно, что мешает?» — думала Галя, идя домой. Но что-то мешало. Прямо скребло и царапало душу. Конечно же, это был страх за будущее не только её, но и малыша! Ведь Олег… Он такой несерьёзный…
— Урааа! Я самый счастливый человек на свете! — Заявил Олег, услышав новость, и закружил Галю по комнате. — Не волнуйся дорогая, я найду подработку, хоть вагоны буду разгружать, главное, чтобы тебе и малышу было хорошо!
Его заверения несколько успокоили Галю, которая всё же плакала в подушку несколько ночей подряд. Ей было страшно.
Беременность прошла легко, без осложнений, ровно в срок Галя родила девочку. Олег отличился тем, что умудрился за то время, пока жена была в роддоме, найти вместо их комнаты квартиру, и перевезти туда все вещи. Они до самого последнего тянули с этим вопросом, опять-таки по милости Олега. Галя переживала о том, что в комнате им с малышом будет тесно, да и условия там были весьма средние.
— Малыша надо будет купать и кроватку мы ещё не купили, и коляску. Куда всё это ставить? — волновалась Галя.
— Не волнуйся дорогая, тебе вредно. Всё будет. Ты же знаешь, что заранее покупать — это плохая примета, — успокаивал Галю Олег.
Вот и справился он со всем. Нашёл квартиру, организовал переезд, а коляску и кроватку ему отдал тот самый друг, который некогда женился. Их малыш уже подрос и они с супругой здорово помогли Гале и Олегу с вещами.
Вернувшись из роддома в новое жильё, Галя обрадовалась и решила, что напрасно она так переживала насчёт несерьёзности мужа. Похоже, он взялся за ум. Вон, какой молодец оказался!
Однако она рано порадовалась. Бесконечные пелёнки и стирка с глажкой быстро наскучили Олегу и он стал всё больше времени проводить вне дома. Начались конфликты.
Галя терпела, пока Злате не исполнилось два года и она как раз оформила дочку в ясли. Вот тогда женщина и устроила мужу «разбор полётов». Она кричала, ругалась, била посуду. А он просто ушёл. Сказал, что надоела ему семейная жизнь. Скучно, словно в клетке. Кругом контроль. И деньги отбирают, якобы на ребёнка. А эти малыши, словно бездонная бочка! Все деньги уходят, и теперь он многого не может себе позволить. И Галя, которая постоянно занята с малышкой. Не подойти к ней никогда, ни поговорить, ни обнять. А ночью она вечно хочет спать. Скучно.
И ушёл. А Галя со Златой вернулась к матери.
Юлия Степановна сразу же напомнила дочери свои давние слова о том, что все мужики такие. И зря она вообще затеяла эту свадьбу, зря жила с «этим», и совсем уж зря родила ребёнка.
— Ну да ничего, теперь учёная, зато снова на те же грабли наступать поостережёшься, — заявила Гале мать. — Будешь у меня под рукой теперь. По хозяйству мне помогать, огород, куры, кролики, помощь нужна. А ты думала, легко денежки достаются?
Галя ничего не думала. Она плакала и грустила о своей жизни. Работать устроилась нянечкой в детский сад. Туда же определили Злату. По вечерам Галя помогала матери.
Злата привыкла с самого детства видеть мать очень грустной. А бабушку — понукающей мать и попрекающей всем подряд. Хоть Юлия Степановна и хорошо относилась к внучке, да Злате было жалко маму, которая постоянно расстраивалась после бабушкиных попреков и подолгу плакала. Потому Злата недолюбливала бабушку.
Ещё Юлия Степановна постоянно заявляла, что Галя ей многим обязана и раз у неё нет семьи, то она должна ухаживать и заботиться о ней. Этим словам Злата удивлялась, потому что бабушка была здоровая и очень активная и с виду, ни в какой уж прямо такой сильной заботе не нуждалась. Однако Галя не возражала и даже не пыталась больше устроить свою личную жизнь.
Злата много думала на эту тему и не могла понять, почему мама так рано поставила на себе крест? Ну, мало ли что говорила бабушка! Ведь не все мужчины такие ужасные, как её отец. Злата из разговоров мамы и бабушки рано усвоила, что отец у неё самый что ни на есть плохой. Хотя и все остальные мужчины не лучше.
— И теперь растить дочь твоя основная задача, а не гулянки. Всё. Время гулянок прошло, — заявляла Юлия Степановна. Хоть здоровье бабушки всегда было отменным, но когда Злата оканчивала школу Юлия Степановна вдруг ни с того, ни с сего, слегла. На руки Гали. Дочь, уволившись с работы, самозабвенно ухаживала за матерью три месяца, пока той не стало.
Галя безутешно плакала, а Злата не особо печалилась, помня, что именно бабушка превратила мать в «монашку», а их жизнь в жизнь отшельников. Друзей и вообще любых гостей, в их дом приглашать она не разрешала, да и ходить куда-либо тоже было проблематично.
Галю Юлия Степановна допрашивала, как маленькую, куда она идет и с кем, пока та совсем не перестала даже пытаться проводить время вне дома. А Злата все время сидела за книжками. Тут уже мама «нажимала» на неё и выговаривала за каждую минуту досуга, что мол, вот не поступишь, будешь сама виновата.
— Репетиторов нанимать тебе не на что! Будешь тут в посёлке коровам хвосты крутить, если не поступишь! Какое кино? Какие прогулки? Садись, учи уроки!
Бабушка в этот процесс воспитания не вмешивалась, молчала, однако достаточно ей было только, нахмурив брови, взглянуть на Злату, как у той всё холодело внутри. Бабушку она побаивалась.
Как только Юлии Степановны не стало, Злата решила, что теперь их жизнь изменится. В своих мыслях она сравнивала бабушку с тюремщиком, хотя и стыдилась этого. Однако ничего особо не поменялось. Сменились только декорации. Галя продала дом и хозяйство и уехала со Златой в соседний город. Там они купили однокомнатную квартиру. Злата поступила в институт. Жизнь как будто налаживалась, однако, это только на первый взгляд.
Вопреки ожиданиям Златы, мать так и не пыталась устроить свою личную жизнь. Большого города она боялась, никуда не ходила, кроме работы и ближайшего магазина. А ведь она была ещё молода! Злата очень надеялась, что в городе она уж точно начнёт жизнь сначала. Однако мать всё больше превращалась в бабушку, Юлию Степановну. Даже манера речи у неё стала похожей. А Злата ощущала себя в роли тогдашней Гали, когда они ещё жили в посёлке.
Мать требовала, чтобы Злата была всегда у неё под рукой. Выдумывала разные надобности только чтобы дочь как можно больше времени проводила с ней. То она собралась с ней пройтись по магазинам, так как одна не решалась, то просила Злату остаться дома вечером, потому что хотела посмотреть с не вместе какой-то фильм по телевизору. То здоровье у неё пошаливало и она боялась остаться одна.
Злата очень расстраивалась и не могла донести до матери, что у неё сейчас самый возраст, чтобы гулять, общаться, знакомиться, а не быть «под рукой» у матери, которой впору ещё самой гулять и развлекаться. Мать хмурилась (совсем как бабушка) от этих разговоров и меняла тему.
— Я же тебе говорила, да и бабушка тоже, что все мужчины они… Им всем только одно нужно. А потом они сломают твою жизнь, и тебе придётся собирать себя по кусочкам, чтобы жить дальше. Так зачем такие муки и страдания? Лучше даже и не пытаться. Забудь эту тему. Ты должна быть у матери под рукой. Вдруг со мной что-то случится? Я не девочка уже!
— Мама! Ты ещё так молода! — пыталась убедить Галю Злата.
— Глупости! Серьёзность нужна в любом возрасте!
И Злата понимала, что та несерьёзность, которую проявлял, судя по рассказам матери, отец, оставила глубокий след в её душе.
С тех пор как они переехали, Галя даже не завела никаких подруг. Она бежала с работы, сломя голову, чтобы проконтролировать, куда направилась дочь после учёбы в институте, и с кем. А лучше, воспрепятствовать всем попыткам куда-либо направиться. Мама плакала, закатывала истерики, всё время повторяя странную фразу о том, что Злата должна быть у неё под рукой. И только там её место.
Несмотря на такой жёсткий контроль, Злата умудрилась встретить свою любовь. Они познакомились с парнем в вузе. Он учился на другом факультете, тоже на четвертом курсе. Встречались и общались сначала только в самом вузе и по дороге домой, а потом…
Потом Злата взяла и переехала к нему жить. Накануне Галина закатила очередную истерику по поводу того, куда направляется дочь, Злата решила, что хватит уже ходить вокруг до около и рассказала матери о своём женихе. На что мать закричала ещё сильнее, утверждая, что Злата совершает большую ошибку, общаясь с ним.
Злата, глядя на бьющуюся в истерике мать, приняла судьбоносное решение. Она решила завтра же утром вместо похода в институт собрать свои вещи и переехать к любимому.
Мать звонила ей. Очень часто звонила. Однажды даже подстерегала около вуза, чтобы поговорить. Злата даже испугалась за неё, ведь мать всегда говорила, что боится общественного транспорта, а тут проехала от дома до вуза целых пять остановок на автобусе! Одна!
Разговора не получилось. Злата пыталась представить ей своего молодого человека Павла. Но мать, словно не видя парня, посмотрела буквально сквозь него и продолжила уговаривать дочь одуматься и вернуться домой. Вид у неё был совершенно безумный.
В конце концов, Злата решила, что мать, на фоне своей не сложившейся жизни и, особенно, под влиянием властной бабушки несколько повредилась умом и, наверное, не стоит даже пытаться её переубедить. Почему у мамы нет своей жизни?! Что ей теперь-то мешает?!
На эти вопросы Злата не находила ответа, но твёрдо решила не повторять мамину судьбу, которая превратилась в собственную тень.
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
Добытчик 💫
— Чего разлеглась, Ленка? Иди котлеты жарь.
— Там всё есть в холодильнике, только разогреть надо, — тихо ответила Лена и снова принялась за чтение.
— Я не понял, ты чего? Я же говорю, что купил котлеты. Захотелось мне! Попросил тебя их пожарить!
— Ты не попросил! В приказном порядке было сказано, — ответила Лена и громко захлопнула книгу, которую читала. Она почувствовала, что внутри у неё всё буквально закипает. С некоторых пор муж ведет себя просто возмутительно. Очевидно, он забыл, каким он был два года назад! И кто ему помог, вытащил из болота.
Когда Лена и Владимир познакомились, то у него были серьёзные проблемы с работой и деньгами, хотя мама парня, Татьяна Романовна, утверждала, что ещё немного и сын прямо взлетит по карьерной лестнице, а его доход вырастет до невообразимых размеров. Но чудо всё не случалось.
Спустя годы Лена уже начинала жалеть кое о чём, однако прошлого не вернуть, такого опыта и ума как сейчас, очевидно у неё тогда не было, а имелась большая любовь к красавцу парню, которому отчего-то не везло.
Лена тогда решила, что это не главное! Главное чувства, а они есть и они настоящие и с ними можно через огонь, воду и медные трубы пройти. А невезение — вещь временная. Всё можно решить.
Поженились.
Татьяна Романовна очень значительную часть расходов на свадьбу взяла на себя (сняла подчистую свои накопления) уж очень ей понравилась Лена, упускать не хотелось, а хотелось создать благоприятное впечатление.
Приехали на свадьбу Ленины родители, буквально на три часа, они жили в соседнем городе и были очень заняты — у них имелся свой небольшой бизнес, который требовал их постоянного присутствия.
Деньги они на свадьбу дочери тоже дали, что-то добавила и сама Лена, которая, несмотря на достаточно молодой возраст, крепко стояла на ногах и хорошо зарабатывала, очевидно, родители смогли воспитать в ней правильные качества. Более того, они, купив дочери квартиру на восемнадцатилетие, поселили её отдельно, чтобы она самостоятельно научилась себя обеспечивать.
Девушка окончила институт, нашла работу и всё у неё сложилось. Только не было любви. Однако вскоре она встретила Володю и понеслось. От любви Лена и потеряла голову…
— Володя! Я всякий раз хочу спросить, для чего ты пошёл учиться на экономиста, если ненавидишь цифры, и вообще не любишь такую деятельность? Тебя что, силком туда тащили? — спросила как-то Лена через месяц после свадьбы. Муж, как раз, придя с работы, в очередной раз жаловался ей, как его утомили эти отчёты, таблицы и прочие документы. И какая низкая у него зарплата.
— Ну… силком, конечно, не тащили… А вообще, мама так велела. Сказала — иди туда, поступай на экономический, и без работы никогда не останешься. Ну, я и пошёл. Учился вроде не плохо, даже втянулся, решил, что смогу. А потом, когда окончил, то мама велела пойти в госучреждение, чтобы соцпакет был, белая зарплата и всё такое. Ну, я и пошёл. А там, знаешь, тоска такая, ну просто мухи дохнут. Не могу я! И не получается у меня ничего. Премию всем дают, а мне меньше всех. Начальник постоянно ругает. Я там, как мальчик для битья. Чувствую себя ущербным.
— Потому что это не твоё! — горячо сказала Лена и обняла мужа. — Надо искать то, что по душе! И всё получится.
— Сказки всё это! Сколько людей работают на нелюбимой работе и нормально. Только у меня ничего не получается. Место там такое. Гиблое.
— Ну, уйди оттуда! — сказала Лена.
— Страшно… Новое всегда страшно начинать… Лучше уж там как-нибудь, — грустно сказал Володя и замолчал. Он подумал о том, что мама наверняка не одобрит смену работы.
Лена целых две недели горячо убеждала мужа решиться сменить работу. И убедила. Но на новом месте Володя не прижился.
— Знаешь, только декорации поменялись, — сказал он. — А всё те же цифры. Бррр… Ненавижу!
— А что ты хотел? У тебя же диплом такой! — всплеснула руками Лена.
— Я хотел… Знаешь, я много думал и кажется понял, что я хотел бы. Только мама тогда, давно, покрутила пальцем у виска и сказала, что это ерунда, пустое. А сейчас я вижу, что такая деятельность очень даже ценится и хорошо оплачивается. И люблю я её, даже немного разбираюсь. Но образования-то по ней нет! Никто меня на работу не возьмёт.
— Будет! — решительно заявила Лена, стукнув ладонью по столу. — Надо его получить.
— Ты что? — опешил муж. — Опять учиться? Второе высшее в копеечку влетит!
— Нет. Не вуз. Есть же курсы! Ты главное хоть какую-то корочку получи, а дальше пойдёт! Если ты действительно это любишь, всё получится, вот увидишь!
Татьяна Романовна позвонила Лене через три недели. В панике.
— Леночка! Вразуми его! Он уволился! Уволился! — плакала она в трубку. — Твердит про какие-то курсы!
Лена удивилась. Про то, что муж уволился, она слышала в первый раз, но курсы они с мужем уже обсудили и даже оплатили.
— Лен, привет! О… ты с мамой разговариваешь, — Володя вошёл в квартиру и шагнул в комнату, однако, увидев Лену с телефоном в руках попятился обратно в прихожую и стал нарочито долго снимать куртку. Он сам хотел сказать Лене об увольнении, но мать, похоже, опередила его.
— Да. Конечно. Не волнуйтесь, я с ним обязательно поговорю, — сказала Лена и прервала разговор.
— Лен, я… Я сам хотел тебе сказать…— начал Володя.
— Я понимаю. Ты хочешь полностью отдаться новому делу, посвятив ему всё время. В принципе это логично. Курсы курсами, а ещё и осваивать всё это нужно дома за компьютером. Когда это делать, если целыми днями на работе? А мама твоя, извини, не права. Ты уже большой, хватит ей указывать, что тебе делать…
— Ленка, я тебя люблю, — Володя в порыве чувств закружил Лену по комнате. — Прости, что не сказал сразу о том, что с завтрашнего дня увольняюсь…
Целый год Володя учился. Сначала на одних курсах, потом на других. Он схватывал буквально на лету массу информации и упорно оттачивал мастерство дома на компьютере. И ему это дико нравилось.
Потихоньку пошли подработки. Платили за них сущие копейки, однако они были, и это уже вселяло надежду.
Всё это время Лена терпеливо сносила трудности. Работала за двоих, оплачивала учёбу мужа, да плюс ещё спонсировала приобретение довольно мощного компьютера для его новой деятельности. Молчала и не попрекнула ни разу. И оно того стоило! Спустя ещё некоторое время доходы мужа, сначала неуверенно, а потом стремительно, поползли вверх!
Володя нашёл работу на неполный рабочий день по новой специальности, а дома работал «во вторую смену», зарабатывая даже больше. Но официальное место работы давало ему спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.
— Да ну… Заказы могут быть, могут не быть, а тут я всегда при деле, перекантуюсь если что, — говорил Володя.
Лена его поддерживала. Наконец-то она смогла расслабиться и перестать ощущать на себе груз ответственности за содержание их небольшой семьи. Они выдержали.
А свекровь, Татьяна Романовна «переобулась на ходу» и запела песню про гениальность сына, а также замечательность и прибыльность новой профессии, забыв, что именно она не дала когда-то ходу замыслам сына, заставив поступать туда, куда он не хотел.
— Мой сын, просто гений! — заявляла она. — Сам смог обучиться, сам всё освоил! Курсы ведь не могли дать ему всё! Тут ещё талант и упорство нужно. И ум недюжинный. А теперь-то зато как хорошо!
Лене всегда во время таких разговоров становилось обидно: про неё ни слова! Да если бы не она, Володька бы так и сидел в той конторе, прозябал и не решился бы ни на что! Это она убедила и вдохновила его, оплатила всё, это она содержала его эти годы, прежде чем он смог подняться. А теперь…
С некоторых пор Владимир стал сильно зазнаваться. Он почувствовал вкус денег и поначалу стал, было, ими сорить, пока Лена не надоумила его открыть вклад и вести накопления. Просто Лена испугалась, когда он чуть не просадил солидную сумму за один из месяцев и ему едва хватило денег до следующей зарплаты. Развлечения, гаджеты, дорогая еда, одежда…
— Слушай, ты поаккуратнее с деньгами-то, не всякий раз так получаться может, — предостерегла его Лена.
— Да ладно, — махал рукой Володя. — Всё будет хорошо, если ты не накаркаешь…
И так во всём. Он не только перестал ценить и слушать Лену, но ещё и обесценивал её вклад в семейный бюджет.
— Да сколько ты там получаешь-то? У меня в три раза больше выходит! Вот! Я добытчик! Я!
Видимо это крепко засело в его голове. «Такой своеобразный пунктик» — догадалась Лена и решила тактично пропускать мимо ушей слова Владимира о «добытчике».
Однако муж становился все наглее. Даже хамил ей. По дому ничего не делал, то и дело, заявляя, что он добытчик в семье и этого достаточно, и убираться ему не пристало, словно она совсем ничего не получала, а жила в приживалках.
Лена как то не выдержала и высказала ему всё. Что она когда-то содержала его и оплачивала то, что в конечном итоге и привело его к такому доходу. На что муж заявил, что Лена только что попрекнула его куском хлеба. Володя заявил, что разочарован и думал, что они семья, а Лена вот какая оказалась злопамятная. Они сильно поругались.
Потом помирились, конечно же, но зато случайно выяснилось совершенно возмутительное дело.
Лена вдруг узнала, что Володя регулярно огромную сумму денег из своей немаленькой зарплаты даёт своим «бедным родственникам»: двоюродной сестре Рите, тёте Маше и дяде Боре. Сначала мать просила его об этом. А теперь уже они сами, напрямую просят.
Лена попыталась вспомнить, что там была за двоюродная сестра Володи, которая присутствовала на свадьбе, и память ей услужливо нарисовала странного вида тётку с тремя детьми, мал мала меньше, которая, к тому же, воспитывала их без мужа…
Просто Татьяна Романовна имела неосторожность похвастаться доходом сына перед своей сестрой Марией, а та давай жаловаться, что дочь Рита совсем пропадает. Оказалось, что этой «пропадающей» Володя исхитрился за полгода обеспечить покупку машины (хоть и подержанной, но всё же), оплатить лечение одному из детей, а другому отдых в детском лагере.
А ещё дядя Боря, брат Татьяны Романовны, неблагополучный. Его лечили от зависимости на деньги Володи. Но не вылечили. Опять запил.
— Так что нет у меня, Ленка, никаких вкладов. Не скопил, — сказал как-то Володя. — Ну, мы же нормально вроде живём! Не бедствуем, а там видишь, помочь надо было!
Лена так и села от таких новостей.
— Вот оно что! Да ты скоро гол как сокол будешь от такой помощи! — сказала она.
В тот день супруги снова поругались. Каждый остался при своём мнении. Хоть Володю и самого уже начинало «подбешивать» от этой бесконечной помощи родным, но мама всегда говорила, что это по-людски, по-божески. И негоже родным отказывать! Вот и помогал. «Ты же добытчик!» — говорила ему мать, зная, на что давить. Очень ей нравилось быть хорошей перед родственниками за счёт сына.
***
— Лен, приезжай, перелом у меня, рука, да, правая. Упал неудачно, — Владимир позвонил жене, находясь в травмпункте районной больницы. Лена тут же примчалась.
— Работать не смогу одной рукой. Что делать, не знаю, — грустно говорил он, показывая на загипсованную руку от самых кончиков пальцев до локтя.
— Я знаю, горе моё горемычное, — вздохнула Лена. — На мои будем пока жить, мы же семья.
— Ты прости меня, Ленк, — Володя уткнулся ей лицом в шею и поцеловал.
— Молодые люди, вам тут не парк, хорош целоваться! — поругала их пожилая медсестра, которая вышла в коридор и позвала следующего больного: — Бахилы наденьте, бабуля. Полис при вас? Доставайте. Давайте, тихонечко поднимайтесь, так… Ох, гололед этот, будь он неладен, всегда работы нам прибавляет!
Лена и Володя переглянулись и засмеялись. Они поднялись с больничного диванчика и аккуратно пошли к выходу.
— Люблю я тебя, Ленка, ты не обижайся на меня, я всё понял. Вот выздоровею и начну жизнь сначала, вот увидишь. Деньги стану откладывать, стараться… А пока буду в гипсе, всю-всю работу домашнюю делать буду!
— Ладно тебе! — укорила его Лена, — Какой из тебя работник сейчас? Надо чтоб рука зажила нормально, а то…
— Всё заживёт, вот увидишь! А маме я скажу, что алкашу дяде Боре, тёте Маше и Ритке её многодетной, помогать больше не стану. Не для них я добытчик! У меня своя семья, нечего на мне ездить!
— Ну, тогда слушай новость, добытчик. У нас скоро будет малыш.
— Аааа… Ленка, я чуть снова не упал, ты что, серьёзно?! — всполошился Володя.
— Да шучу я, шучу, — захихикала Лена. — Хотела твою реакцию проверить. Однако у меня и правда есть сомнения, пойдём в аптеку, тест купим!
Ей было одновременно смешно и грустно смотреть на мужа. Он шёл такой угрюмый, прямо мрачный, словно туча. С жутко озадаченным видом.
«Вот и сдулся добытчик» — подумала Лена.
— Слушай, Лен, ты не подумай ничего плохого про меня, просто это неожиданно как-то, — наконец сказал он. — Если тест и вправду будет положительный, то даже хорошо, пусть! Я не боюсь ответственности, это ж всего два месяца и я поправлюсь, гипс снимут, буду как новенький, вот увидишь! Я постараюсь… Я очень-очень тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю, Володя, — прошептала Лена и смахнула набежавшие слёзы. — А ты зазнаваться больше не будешь?
— Вот те крест, — заявил Володя. — Бежим, наш автобус!
— Куда бежим?! Гололёд! — закричала Лена, но побежала за мужем, крепко держа его за левую руку. Та рука, что в гипсе, была спрятана под курткой.
В автобусе, сев на самое заднее сиденье, они целовались, как подростки. И каждый из них думал о том, что их жизнь теперь точно изменится в лучшую сторону. Обязательно!
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
Бабуля👜
Никита ехал в пригородной электричке. Он недавно вышел на свободу из заключения, куда попал совершенно по глупости. Однако глупость эта стоила очень дорого. Всё. Никогда больше Никита решил не иметь проблем с законом. Хватит. Накушался.
Давно это было… Столько всего переосмыслено, столько понято…И бабуля… Он так мечтал приехать и обнять её, прижаться к теплой родной щеке! Сколько раз, засыпая на неудобной казённой койке, он видел этот сон, про то, как обнимает бабулю. А она плачет от радости и гладит его по голове, как маленького… Но. Не суждено. Нет больше бабушки. Не дождалась. А кроме неё у Никиты никого не было на всём белом свете. Сейчас одиночество очень остро ощущалось, да и года идут, всё по-другому кажется... Тогда он был совсем ещё молодым, глупым юнцом. Вот и не хватило мозгов. Попал по глупости…
А бабушка старалась, растила его одна, родителей-то не было. Ехали они как-то на машине, да авария случилась, вот и остался Никита сиротой в три года. Бабушка заменила ему родителей. Тянула, старалась, как могла. Но Никита не понимал тогда, расстраивал, бывало, её. Часто озорничал, баловался. Хоть он и был добрым мальчиком, но хулиганистым. Вот и привела его кривая дорожка не туда. Горевала бабушка, да что сделаешь. На последние деньги адвоката наняла, но не свезло.
Была ещё одна бабуля, которая горевала о нём: старенькая баба Настя и она ему никто, чужая бабушка. Соседка.
Двор у них был уютный, маленький. Посередине дерево стояло, липа раскидистая, напротив дома — сараи. А около сарая у бабы Насти скамеечка была. Вот она там целыми днями и сидела, когда погода хорошая. Ходила она плохо, с палочкой. Доковыляет потихоньку и сидит на солнышке, смотрит, как соседские ребятишки играют, улыбается. И Никитка там, когда маленький был, тоже играл с мальчишками. И в машинки, и в догонялки бегали. Потом, когда подрос, годам к десяти, баба Настя его стала просить сбегать иногда в магазин за хлебом или молоком. Никита бегал. Ему нравилось помогать.
Однажды, старушка, как обычно, сидела на своей скамеечке и любовалась на ребят, а потом подозвала Никиту к себе. Он подошел. Думал, что опять ему бабушка поручение даст, а она, полезла в карман своего халата и достала серенький кусочек сахара. Обмахнула с него мусоринки и, улыбаясь, протянула Никите:
— На тебе конфетку! Бери.
Никита, конечно, понимал, что это никакая ни конфетка, а обычный сахар, но обижать бабушку не хотелось и он, поблагодарив, взял.
После этого побежал обратно к мальчишкам, которые, с любопытством, наблюдали за ним. И бабушка тоже смотрела на ребят со своей лавочки. А те давай смеяться над Никиткой. Что, мол, чем старуха-то тебя угостила? Конфеткой? Какая же эта конфета? Сахар простой, даже не монпасье! Может это вообще соль, а не сахар! Ха-ха!
Никита посмотрел на сгорбленную фигурку бабы Насти, которая сидела, положив обе руки на свою палочку.
— Вовсе нет! Это очень даже взаправдашняя конфета, сам её съем и вам не дам! — выпалил Никита и быстро сунул кусок сахара в рот.
Мальчишки раскрыли рты, а баба Настя улыбнулась.
Бабушка ему потом рассказывала, что у бабы Насти крошечная пенсия, мужа у неё давно нет, детей тоже, помочь некому и ей очень тяжело, потому и кусочек сахара для неё, что конфета, вот и угостила она Никиту по-своему. А мальчик тогда подумал, что правильно сделал, что взял угощение и не обидел бабушку. Своих внуков у неё не было, вот она и полюбила Никитку. И горевала о нём, когда попал он в заключение. И тоже не дождалась, ведь к тому времени она уже совсем состарилась…
***
…Время было обеденное, и вагон электрички был почти пустым. Немногочисленные пассажиры угрюмо сидели на мягких сидениях. Многие уткнулись в свои смартфоны, а другие равнодушно смотрели в окошко на мелькающие заснеженные деревья. Светило мартовское солнце, синицы перелетали с ветки на ветку и пели весеннюю песню. Никита вспомнил, как бабушка всегда говорила, что синица «поёт весну», значит, очень скоро наступит тепло, значит, пережили долгую студёную зиму, и потому все радуются.
И Никита радовался. С тех пор как вышел он на свободу, всё никак не мог на неё, на свободу эту, нарадоваться. И на красоту. И правда, почему люди сидят и не замечают ничего вокруг? Небо голубое, снег искрится на солнце, птички поют, щебечут. И свобода! Именно её он научился теперь ценить особенно сильно…
— Добрые люди! Извините меня, что я к вам обращаюся, да больше идти мне некуда, пенсия у меня маленькая, да и ту украли. Как жить? Помогите, ради Господа Бога, кто, сколько может, пожалуйста… — в вагон зашла старушка. Она была сильно сгорбленная, а в руке несла холщовую сумку.
Никита бросил бабушке несколько десятирублёвых монет. Другие пассажиры не обратили на неё внимания. Он их не осуждал. Сейчас люди не доверяют никому. Всякое бывает. И попрошайничество иногда является для кого-то бизнесом.
Никита опять вспомнил бабушку. Она ему всегда говорила, что добрый человек делает доброе дело не для кого-то, а для себя. Ему самому хорошо станет, если он кому-то поможет. Так устроены добрые люди. А злые, если и воспользуются его добротой, то потом им зачтётся. «Но это уже не нашего ума дела, — строго поясняла бабуля, — Тут высшие силы работают»
А Никитка всё спрашивал, как, мол, работают? Записывают в особый блокнотик, а потом наказывают? «Нет, — улыбалась бабушка, — Про то нам не ведомо, но отвечать всякому за свои дела придётся, это уж точно»
И бабуля всегда всем помогала и Никиту приучила помогать обездоленным.
А он, как освободился, сразу работу нашёл, повезло. Грузчиком в магазин взяли. Правда, смотрели На Никиту там косо, да и Бог с ними, лишь бы деньги платили, думал мужчина. А ему одному много ли надо? Жил он скромно...
— Бабуль! Бабуля! Погоди, — Никита догнал старушку, которая уже прошла весь вагон и открывала дверь в тамбур.
— Что, милок? — она посмотрела на мужчину выцветшими голубыми глазами.
— Ты, это… Правда, как жить-то будешь? До следующей пенсии далеко… А ходить по вагонам… Не очень-то тут насобираешь. На, вот, возьми! — Никита протянул бабушке несколько тысячных купюр. Он хотел себе куртку купить новую, да подумал, Бог с ней, с курткой! Весна ведь! Тепло уже скоро.
— Не возьму я такие деньги! Не могу, — замахала старушка сухонькой ручкой, а по морщинистым её щекам покатились крупные слёзы.
— Бери, бабушка! Пусть это будет в память о моей бабуле и о бабе Насте, пусть! Мне не жалко, — сказал Никита и решительно шагнул на платформу, потому что поезд как раз остановился на станции.
Обернулся, посмотрел на старушку, а та, продолжая одновременно плакать и благодарить мужчину, всё держала в руке свою холщовую сумку, а второй рукой осеняла его крестным знамением. Никита улыбнулся и зашагал по платформе. На душе было легко и тепло. Как будто парил над землёй, так приятно! А зарплату уже послезавтра обещали. Так что продержится он как-нибудь. А бабушке нужнее…
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
Бабушка
Бабушка Полины всегда очень заботилась о маме. Так как умела. Лучше всего у нее получалось готовить, поэтому она всегда передавала еду в мисочках и кастрюльках. Вкусные борщи, ароматно пахнущие еще теплые оладушки, домашние пельмени. Гостинцев каждый раз было так много, что на руках не донести, дедушка привозил их на старой машине. Полина с мамой порой не успевали съесть все до конца. Иногда приходилось даже выкидывать (в эти моменты они испытывали странное чувство вины). После того, как дед передавал это богатство, бабушка непременно звонила маме по телефону. Спрашивала строгим голосом:
— Ну что, получила виноград? А пирожки? Я сама испекла!
— Получила.
— А кабачки? А пельмени домашние? Мужу подай — мужики такое ох как любят!
— И кабачки, и грибы — все-все получила, мама, — отвечала мама, почему-то злясь. Она уже пятнадцать лет замужем! Неужели Бабушка не верит, что она своего мужа нормально накормит?
— А морковные котлетки?
— Ну маааам!
Каждую неделю бабушка приходила к ним в гости с ревизией. Надо же проверить, как внучка и доченька кушают. В дочкином доме было светло и тепло. И муж работящий, и дочка-умница, и кот — хоть и рыжий, но вовсе не бесстыжий и даже не блохастый. И пахнет вкусно! Но разве можно захваливать? Сглазишь! Это каждому известно! Поэтому бабуля оглядывала дом критическим взглядом:
— Что это у тебя тут не прибрано?! И почему это книги в таком беспорядке? А посуда! Ты видела эту посуду? Я тебе завтра куплю новую. А в холодильнике мышь повесилась!
«Надо удвоить порцию борща и холодца!» — думала бабушка, втайне гордясь дочкой. Мама же дулась и каждый раз после таких слов немного плакала. «Никогда ее не приглашу. Никогда», — бубнила мама, вновь на полдня превращаясь в обиженную девочку. Но конечно, на следующей неделе вновь приглашала. После бабушкиных визитов они с дочкой Полей сидели вместе, смотрели фильмы и говорили обо всем на свете.
— Мы с мамой никогда так не сидели, не говорили вдвоем, — признавалась мама и рассказывала Поле о том, как не могла рассказать бабушке о том, что у нее происходит. Ни о том, кто ей нравится, ни о том, кто обижает. Не принято было рассказывать. Как ей было одиноко! Особенно в четырнадцать лет (да-да, дочка, когда мне было столько же, сколько тебе). «А Поля-то у меня какая растет! Умница, красавица!» — думала Мама. Но хвалить Полину никогда не спешила. Похвалишь — сглазишь, это всем известно! Что это у тебя, дочка, книги в таком беспорядке? И посуда не прибрана! И варежки — разве на тумбочке им место?!
— А кот? — вдруг замечала Полина, серьезно копируя мамин голос, добавляя в него (но так, чтобы мама не заметила), бабушкины нотки, — почему кот валяется прямо на столе? Разве там котам самое место? А кот зевал, демонстрируя полное презрение к порядку. Мама не выдерживала, начинала смеяться, и они валились на кровать и гладили рыжего кота (поскольку он тут же прыгал со стола, ложился между ними. Не то чтобы коту очень хотелось обниматься, но когда в доме есть кот, а обнимают кого-то другого — это не дело!) и хрумкать бабушкино печенье (сама испекла!) Тут звонила бабушка. Разговор Полина знала уже наизусть:
— Получила кашку? Полькину любимую, из тыквы?
— Получила.
— А картошечку? Такую, запеченную в духовке? Как ты любишь? — слышится из динамика взволнованный бабушкин голос. Звучит так, будто это прямо вопрос жизни и смерти — получила мама кашку и картошечку или не получила.
— Ну маааам!
Просто все эти восхитительно пахнущие пирожные, пирожки, баклажаны с кабачками, крабовые салаты в дурацких пластмассовых контейнерах они как слова: «Я тебя люблю. Да-да, тебя. Прости, что не могу сказать по другому. Потому что мне этого никогда не говорили. Прости, я не умею смотреть фильмы и у меня нет смешного рыжего кота. Но я люблю так, что это мою любовь не донести на руках, поэтому дедушки приходится привозить все на старой машине. Люблю так сильно, что ты не можешь это все съесть за один раз!»
Сегодня в контейнерах тыквенная каша. Это значит, что у бабушки все хорошо. Значит — все друг друга любят. «Еще бы! — подумала Полина, уплетая кашу за обе щеки (ее любимая, с пенкой!), — вкусная!» Ведь когда бабушке было грустно, каша всегда подгорала. А когда они с мамой ссорились, бабушка передавала невкусный луковый суп!»
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
Игра с огнем
Люди обращаются к ведьме по разным причинам. Чаще всего клиенты ищут в мистике утешение. Порой легче поверить в то, что в сломанной жизни виноваты порчи и проклятия, а не собственные ошибки.
Иногда людей гонит нереализованное желание — им кажется, что Алика способна взмахом волшебной палочки исполнить любую хотелку. Просят в основном денег, чуть реже — любви, иногда — справедливости или возмездия. Совсем редко клиенту нужно, чтобы его просто выслушали, а к психологу по каким-то своим причинам идти не хочет (может быть, дело в обидном корне «психо»?).
Зачем пришел этот клиент, она пока не представляла. Парень лет двадцати пяти смотрел на нее воинственно, будто Алика за минуту, что они сидели друг напротив друга, успела чем-то его оскорбить.
— Я пришел к вам, чтобы доказать, что вы не правы, — проговорил посетитель так, словно они находились в суде, он был истцом, а Алика — обвиняемой.
Ведьма так опешила, что даже забыла предложить гостю чаю.
— В чем не права?
— Во всем, — безапелляционно заявил клиент. — Я читаю ваш блог полгода. Мне, конечно, все равно, что вы там пишете. Вообще наплевать! Но я записался на консультацию, чтобы сказать: вы глубоко заблуждаетесь.
«Три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны!» — вспомнилась ведьме фраза из советского кинофильма. Она оценивающе оглядела парня: не писаный красавец, но лицо, пожалуй, можно назвать интересным. Мускулистый, на плече красуется татуировка в виде огненной демоницы.
Выставить наглеца за дверь? Это, пожалуй, самое мудрое решение.
Но любопытство уже начало глодать ведьму. Она никогда не могла преодолеть искушения выслушать чужую точку зрения. Новый взгляд на мир расширяет кругозор, а еще Алика допускала, что где-то действительно могла быть не права.
— Я не могу ошибаться вообще во всем, — мягко начала она. — В том, что земля круглая, перед едой нужно мыть руки, а насморк логичнее лечить каплями в нос, а не медитациями на арканы таро, я ведь не заблуждаюсь?
Юмора гость не оценил, только сильнее насупился. Пламя свечей отбрасывало на его лицо рыжие блики, звонкий голос звучал очень резко:
— Вы пишете, что нельзя верить духам! Что людям опасно с ними общаться и все, чего они хотят, — это пожрать! Но это не так!
Этот комментарий ее смутил. Во-первых, Алика не писала, что все сущности — зло. Среди них есть и те, которые помогают людям, способствуя их развитию, и те, кому выгодно, чтобы человек опустился на самое дно. Проблема была в том, что первых гораздо меньше и шанс неподготовленного новичка, жаждущего общения с духами, нарваться на темную сущность запредельно высок.
По опыту ведьма знала, что спорить с клиентом до того, как тот прояснит ситуацию, бесполезно. Поэтому колдунья решила дать слово странному гостю. Он будто только этого и ждал.
***
С самого детства Тимур был необычным ребенком. (Алика еле сдержала улыбку: почти все ее клиенты начинали рассказ именно так.) Всех мальчишек интересовали солдатики и машинки и шумные игры во дворе. Единственным, что влекло Тимура по-настоящему, был огонь.
Он мог часами смотреть на костер, любоваться переливами пламени, слушать шорох потрескивающих веток. Другие парни жаловались на то, что начинает щипать глаза или становится скучно. Тимур не испытывал ничего похожего — для него пламя было живым. Он разговаривал с огнем, и порой мальчику казалось, что тот отвечает.
Однажды мальчик заметил, что в костре мелькнула рыжая змейка. Позднее он прочитал в текстах каббалистов, что это могла быть саламандра — таинственный дух огня. Что это было — детская фантазия? Или Тимур действительно увидел духа? Он не знает до сих пор.
Когда Тимур пошел в школу, все одноклассники разделились на гуманитариев и технарей. Кому-то нравилось рисовать, кому-то — решать сложные задачи. Тимур не был ни тем ни другим. Он легко справлялся с заданиями, но ничто не вызывало у парня такого трепета, как вид мерцающего в темноте костра.
Его взрослая жизнь складывалась как нельзя хуже. Тимур нигде не находил себе места: он легко поступил в институт, но вылетел с первого курса из-за глупого конфликта с деканом, затем пробовал учиться в других местах, но нигде не прижился. В итоге родители отказались давать ему деньги и пришлось заняться поиском работы.
Без образования устроиться на интересную специальность было сложно. Отец пристраивал его в офисы к знакомым, но Тим нигде не задерживался надолго.
Рутина раздражала Тимура, а он, в свою очередь, раздражал всех вокруг. От природы неглупый и способный парень вылетал из одного места за другим по самым идиотским причинам — то кто-то накляузничал начальнику, то на него «навешивали» чужие ошибки — казалось, от него просто рады были избавиться и даже не очень старались это скрыть.
Каждый «вылет» сопровождался длительными депрессиями — Тимур чувствовал, что он ничем не хуже тех, кто остался и даже пошел на повышение, несправедливость раз за разом обжигала его сердце темным огнем.
Личная жизнь тоже не складывалась. Девушки с удовольствием принимали ухаживания харизматичного мрачноватого парня. Но стоило отношениям стать серьезнее, а девушке начать оставаться у него на ночь — что-то шло не так. Наутро она выглядела напуганной, растерянной и очень хотела сбежать. Даже если они какое-то время продолжали встречаться, девушка неминуемо отдалялась, замыкалась и наотрез отказывались оставаться в его квартире.
Тимур до сих пор не понял почему. Винил свою поспешность — парень с трудом переносил любую неопределенность, долго думал, чем мог обидеть. Уходя, женщины ничего не объясняли, говорили банальное «дело не в тебе» и отводили глаза.
Тим почти научился справляться с этим. Еще до того, как пригласить девушку на свидание, он знал, чем все закончится, и почти смирился, что будет один. Пока не встретил свою настоящую любовь, Роксану. Ее нельзя было назвать классической красавицей; но он любил даже то, что в другой посчитал бы недостатком — щербинку между зубами или веснушки, покрывающие ее вечно смеющееся лицо (когда он заговорил о ней, его взгляд на миг посветлел, но затем наполнился прежней горечью). Она была как ребенок и все время его поддразнивала. Тимур уже думал, эта девочка никогда не подпустит его близко, но Рокси сама пригласила его к себе и призналась в чувствах.
Насколько смелой и даже дерзкой она была при посторонних, настолько нежной оказалась наедине. Тимур выдавливал из Рокси клятвы, что та не уйдет, как будто бы это могло хоть как-то подстраховать, старался сделать каждую встречу запоминающейся.
Чего он только ни выдумывал: свидания на крыше, поход в аквапарк, прыжок с парашютом. А она, казалось, ценила момент, когда они пили чай из одной кружки и рассказывали сокровенное, ничуть не меньше тщательно спланированных свиданий.
Тимур почти убедил себя, что все остальные неудачи были нужны лишь для того, чтобы он остался с этой удивительной девушкой. Когда он пытался образно представить свою любовь, ему почему-то виделось, что он обнимает свою девочку, а к ним медленно подбирается черно-багровое пламя.
Они были вместе почти год, и это был самый лучший год в жизни Тимура.
Он надеялся, что в этот раз что-то будет иначе, посмел о чем-то мечтать. Но дальше все сложилось, как раньше: сначала Рокси стала избегать оставаться на ночь, потом замкнулась. Затем сбежала, как остальные, и даже удосужилась объяснить почему: глаза собеседника стали красными. Или это игра света из-за отблесков свечи на ее столе?
Это его сломало. Он стал периодически принимать то, что могло облегчить боль. Сначала алкоголь, потом — нечто покрепче. Боль действительно отступала, и Тимур чувствовал краткосрочное облегчение. Но затем реальность возвращалась. Проблем становилось все больше.
Неудачи, преследующие на работе, разрыв с любимой, зависимость от веществ, накопившиеся долги...С любой из этих проблем Тимур справился бы. Но все вместе они способны сжечь даже самого стойкого человека.
Тимур с трудом различал ночь и день, не мог определить, когда он находится в реальности, а когда — во сне или ярком наркоманском бреду. Долги росли, из-за болезненного вида и постоянно покрасневших глаз его не брали даже на самую захудалую работу.
Однажды Тим очнулся за столом и обнаружил, что пишет письмо — последнее в своей жизни. Это казалось наилучшим и единственным выходом — парень не верил в загробную жизнь и муки ада. И не имел ничего против того, чтобы просто перестать существовать.
На миг он прикрыл усталые, покрасневшие веки и увидел руку, тянущуюся к нему из пламени. «Что за чертовщина?» — успел подумать Тимур за миг до того, как перед внутренним взором появилась Она — прекрасная дева из огня, чем-то напоминающая змейку, ту, что он видел (или придумал?) в детстве. Нимфа легонько погладила его по щеке и начала напевать песню, напоминающую треск веток в камине, перешептывание языков пламени и...колыбельную.
Мягкое тепло окутало его тело. Он не знал ни языка, на котором она пела, ни слов колыбельной, но интуитивно чувствовал смысл. Зачем тебе обрывать нить жизни сейчас? Позволь мне направить тебя, позволь помочь. Я покажу, что жизнь может быть не только обжигающей, как пламя, но столь же яркой и прекрасной.
Тим позволил уговорить себя отложить письмо и уложить в постель. Ночью ему снилось, как он кружится в безумном огненном танце вместе с необыкновенной красоты огненной девой. Тим помнил, как клялся нимфе в любви, говорил, что вверяет ей себя полностью. Она, смеясь, позволила себя поцеловать, и с этим поцелуем вдохнула клокочущую силу пламени...
На следующее утро Тимур списал появление Девы на галлюцинацию, бред воспаленного разума. Но он чувствовал себя лучше — будто бы побывал на оздоровительном отдыхе в санатории. Парень вышел на улицу, хотя давно не покидал квартиру, зачем-то поперся в центральный парк.
Там проходил фестиваль: продавали яблоки в карамели и всякие безделушки, а на сцене голосила местная музыкальная группа. Вокруг раскинулись палатки, где проводили различные мастер-классы — Тимур равнодушно прошел мимо площадки, где шел урок по плетению фенечек, и мимо палатки, где изготовляли глиняные свистульки
.
И вдруг резко затормозил: он заметил фаерщиков, которые всем желающим давали попробовать покрутить пои — шары, связанные веревкой пока без огня. У многих людей при виде чего-то важного сердце замирает, у него оно вспыхивает. «Вспыхнуло» в груди и в этот раз. Словно во сне он видел людей, неуклюже размахивающих пустыми шарами, длинную-длинную очередь...
«Пробуй», — послышался Ее нежный голос. Словно зачарованный, он встал в очередь. Тимур помнит и снисходительный взгляд инструктора, и любопытство толпы.
— Только ты не расстраивайся, если что. С первого раза не получается ни у кого, — предупредил его тренер.
Тимур вытянул руки и начал крутить вперед двумя руками, потом ускорился, затем — как показал инструктор, в противофазе, когда один пои сверху, другой снизу. Тимур будто выполнял привычные отточенные действия, которым учился всю жизнь. Тренер хмурился, показывал все более и более сложные трюки. Тимур повторял.
— Слышь, пацан, здесь мастер-класс для новичков! В какой школе ты обучался?
— Ни в какой, — честно признался парень.
Ему не верили, как бы Тимур ни клялся в том, что видит «эти штуковины» впервые в жизни. А потом предложили присоединиться к их группе.
Сам не совсем понимая как он освоил за пару месяцев то, чему люди учатся годами. Невидимая помощница будто направляла его руки. Но самое главное — огонь будто любил Тимура. Он не обжигался тогда, когда должен был обжечься, а когда все же получал ожоги (в его профессии их не избежать), они заживали быстрее, чем у остальных артистов, и почти не оставляли следов.
Сейчас он собирает огромные аудитории — публика исчисляется тысячами людей. На каждом выступлении получает заряд всеобщего восторга, упивается единением со зрителями и восхитительным танцем с опасной стихией.
Самой любимой ролью артиста стала роль демона. Когда Тимур наносил грим, он не просто преображался, он будто на миг становился огненной сущностью, позволял Ей собой управлять и захлебывался от клокочущей внутри Силы. «Какое вхождение в образ», — хвалили как простые люди, так и признанные критики. Некоторые особо рьяные фанатки не совсем верили, что перед ними до сих пор человек. Они были готовы почти на все ради его благосклонного взгляда. Но в его сердце уже угнездилась маленькая рыжая змейка.
Под Ее пение, слышное только ему, Тимур безукоризненно выполнял самые опасные трюки и неизменно получал награду — гром аплодисментов, улыбки, устремленные на него сияющие глаза!
***
— Она спасла меня, — казалось, от возмущения, что кто-то мог критиковать духов, его макушка вот-вот задымится. — Просто так.
«Ну, не совсем просто так», — Алика могла бы сказать, что дама берет в обмен внимание публики — для людей это безопасно, в конце концов, они сами пришли на шоу и не находят ничего удивительного, в том, что после бурного всплеска эмоций чувствуют себя слегка утомленными.
Могла бы поведать о том, что привлекает людей в его представлениях, — не превосходная техника и даже не особые отношения с огнем, а драматизм. Каждое выступление было пропитано болью — разрыв с любимой женщиной, провалы с карьерой, преследующие его снова и снова, нашли выражение в ярких, наполненных скрытой горечью композициях.
Это она пугала девушек, играя тенями на стенах, она мягко натравливала на него начальников, напевая им в снах совсем иные песни.
Сейчас он счастлив, полон уверенности в своей правоте и вряд ли решит оставить свою любимую змейку. И Алика замирает, повторяя про себя главное правило ведьм: нельзя помогать тем, кто не просит о помощи. На миг в пляске свечи она увидела силуэт прекрасной девушки, тянущейся к Тимуру. Но может быть, это была игра воображения. Или шутка уставшего сознания...
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️