Он вернётся

— Ваня, стой! Чуть самое главное не забыла, Боже мой! - вскричала Татьяна и бросилась зачем-то в комнату мимо готового к выходу сына. Выскочив оттуда, она быстро нацепила калоши. - Ты пока проверь, не забыл ли чего, а я сейчас, мигом!
— Давай быстрей, он уже выйти должен! - напутствовал муж.
Александр пожирал глазами охваченного волнением сына так, как смотрят на тех любимых, с которыми прощаются навек. И умирают в душе вместе с ними.
— Женщины! - сказал он с напускным презрением, - ты как, сынок? Морально готов?
— Да всё в порядке, пап.
Ваня глядел на себя в зеркало. Уже сегодня на нём будет военная форма. Интересно, как будут смотреться его светло-рыжие волосы, состриженные под ёж? Две недели подготовки на полигоне, а потом... Донбасс.
Татьяна полетела в огород и припала коленями к пустой, убранной грядке. В состоянии, близком к исступлению, она разгребла верхний слой земли и набрала горсть хорошего чернозёма в маленькую садовую лопату. Она уже хотела ссыпать землю в сшитый ею мешочек с завязками, как вдруг поняла, что земля-то эта привозная, не тверская. Отбросив её, она кинулась к кусту смородины и там, под ветками, нашкребла той же лопаткой кучку родного грунта. Она набрала его в ладонь и, выбрав всё лишнее, с колотящимся сердцем ссыпала в холщовый мешок. Сила родной земли должна уберечь её мобилизованного сына. "Заклинаю, заклинаю, убереги моего Ванечку" - прошептала Татьяна и поцеловала набитую грунтом ткань. Бабка говорила, что дед всю войну прошёл с таким мешочком и вернулся живым.
Ваня с отцом уже вышли к калитке. Как драгоценность, которую не купить ни за какие деньги, мать вложила мешочек с родной тверской землёй в руки сына.
— Вот, Ванечка, всегда в кармане носи, не теряй. Она будет тебя защищать. Прячь, прячь сейчас же в куртку.
За те две секунды, пока Ваня опускал в карман мешочек, Татьяна успела пробежаться беспокойными пальцами по его воротнику и груди, припасть щекой к рыжеватой короткой щетине и вновь ощутить, как сын ускользает от неё, как вырывают Ваню из-под её крыла и отправляют туда, где она ничем не может ему помочь. Только надеяться и ждать. И как такому можно быть готовым? Вчера на работе вручили ему повестку и всё - должен прибыть на следующий день с вещами в военкомат.
— Блажь это всё, суеверия, - высказался муж Александр, - молодёжь нынче в такое не верит.
— Спасибо, мам, - с натянутой от волнения улыбкой поблагодарил Ваня, - автобус до Кашина через 25 минут, надо поспешить к автокассам.
— Всё, всё, идём.
Ваня закинул за спину наполненный вещами рюкзак. Александр открыл калитку.
— Таня, ты посмотри на себя! Колени в земле, на ногах калоши! В таком виде - и по городу!
— Ой, батюшки! Вы идите, я вас догоню, хоть переобуюсь!
— Не успеешь, мам, иди так. Ты в любом виде самая красивая.
— Ой, скажешь тоже, - смущённо отмахнулась Татьяна, но домой возвращаться не стала.
Через пару минут они уже проходили памятник Калязину. Ваня остановился, залюбовавшись видом от смотровой площадки, с которой открывалась главная достопримечательность города - Колокольня Никольского собора. Вид её завораживал любого. Она стояла посреди Волги, одинокая, белоснежная после недавней реставрации. Улица с купеческими домами обрывалась у самой реки, в неё же уходила заложенная при основании города брусчатка. А дальше вода, вода... И она - колокольня - на маленьком островке из искусственного грунта. Когда-то там продолжался город, а колокольня была частью Никольского собора, руины которого уже чуть ли не 90 лет, как покоятся под водой. И основная историческая часть города тоже. В 30-х годах, когда на Волге начали строить плотины и гидроэлектростанции, река разлилась, затопив огромные территории. Десятки тысяч человек остались без жилья и эта калязинская колокольня стоит теперь, как памятник тому времени, и эти два высоких дерева почти у самой воды, по-октябрьскому золотые, стоят с двух сторон от резко обрывающейся дороги, и звонкая, осеняя печаль их листвы до того сплетается с водой и тянется к серебряному шпилю, что кажутся эти два дерева полуоткрытыми вратами в дивный, сказочный, потусторонний мир, и каждый раз заставляют Ваню вспоминать легенду о колокольном звоне накануне Великой отечественной войны.
— Мам, расскажи ещё раз о том, как звенел колокол в сорок первом году.
Они шли дальше по улице Ленина, самой ближайшей к Волге. Река, широкая, степенная, с голубизной отражённого в ней неба, открывалась их взорам за нечастыми домами.
— Ой, Вань, да сто раз уже рассказывала. Ты же с детства знаешь на зубок эту легенду.
— Нет, ты расскажи так, как это было со слов дедушки, - упорствовал Ваня и ещё раз оглянулся на колокольню. Стоит, родная, наполненная воздушной чистотой и ангельской печалью.
— Ладно. Было деду где-то 30 лет. Вышел он в июньской ночью по нужде - в нашем доме ведь туалета в ту пору не предусматривалось - и слышит со стороны реки странный гул, такой, у-у-у-у-у, у-у-у-у-у, знаешь, будто в огромную железную трубу дуют с другой стороны Волги. Не понял ничего, вернулся в дом. Гул всё нарастал и нарастал день ото дня, а на рассвете 22 июня весь городок проснулся от колокольного звона, такого замедленного, словно из-под воды, но громкого, требовательного. Люди на церковь смотрят - там спокойно всё. Тогда к реке некоторые пошли и поняли, что звенит от утопленной колокольни - в её подвале был колокол с верхнего яруса, который хотели снять перед затоплением, но он сорвался, проломил все перекрытия и рухнул в подвал. Там и остался. Вот он-то и звенел. А в четыре утра Германия объявила нам войну.
— И потом ещё звенел, да?
— Да, сынок, - подключился к разговору Александр, - во время войны тоже не раз слышали колокол перед крупными сражениями. А после войны он звонил, предвещая трагедии: атомную бомбардировку Японии, крупные землетрясения, ввод войск в Афганистан. Он звонил, когда ещё ничего не случилось, но люди сразу начинали паниковать. Поэтому партийные чиновники решили засыпать и подвал, и колокол, чтобы народ не волновался. С тех пор он умолк.
На остановке уже был народ - кто по делам ехал, а кто провожал таких же призывников. Ваня некоторых знал, поздоровался.
— А что же Катя твоя? - спохватилась Татьяна, - неужели не придёт проводить?
Будущую невестку она не очень любила. Катя вся из себя гордая и деловая, ей уже двадцать шесть лет, старше Вани на четыре года. Фельдшер скорой помощи. В гости - не дозваться. Куда уж там! Гордячка! Думает, что с Татьяной и поговорить не о чем, слишком она для Кати простая.
— Она на дежурстве, но обещала подойти, со мной хотела поехать, - ответил Ваня и всмотрелся в одну из улиц - не идёт ли.
— Ах, вот как! Матери, значит, запретил ехать, а ей можно? - возмутилась Татьяна.
— Ваня! Ванечка! - прозвучал за их спинами звонкий голос и Катя с разгона повисла на шее Ивана, - боялась, что не успею, подвезли меня!
Они поцеловались и Татьяна отвернулась. Ничего особенного во внешности Кати не было: тёмные волосы по-домашнему собраны на затылке, брови тонкие, чуть подкрашенные, глазки маленькие, юркие, как у норки.
— Здравствуйте! - кивнула она родителям Вани, - Ах, вот и автобус. Поехали.
Отец похлопал по спине сына, мать осыпала поцелуями его лицо, глаза застилали слёзы.
— Береги себя, Ваня, и вернись, обязательно вернись, - шептала Татьяна, вцепившись в него. Отрывается... Она чувствует, как отрывается от неё большая часть души и уезжает вместе с ним. Уже БТРы перед глазами, уже видит она, как падает он, раненый, в снег, и расползается по тому снегу кровавая лужа. Нет, нет, прочь! Он вернётся. Он обязательно вернётся домой.
Они стояли там, на остановке, пока автобус не повернул на Октябрьскую улицу. Как она дошла до дома? Не помнит. Сколько пролежала часов, раз за окном уже сизый вечер? Не важно. Всё теперь не важно, кроме одного - её сына, которого призвали на войну.
Не говори, Волга, лучше ничего не говори. Что вы шепчете там, березы, с дальнего пригорка? Что вы можете знать о разорванном пополам материнском сердце? Часто ли дрожали ваши ветви, как её руки, оттого, что сын два дня не выходит на связь? Оттого, что в интернете говорят об очередных потерях? Оттого, что раненые поступают в прифронтовые госпитали по 30-40 человек в день и не всех удаётся спасти? Оттого, что никакая радость победы не сравнится с горем потери? Ничего вы не знаете! Ничего! И ты ничего не знаешь, колокол подводный, и потому - молчи.
Через месяц к ним в гости пришла Катя. Пили чай, девушка стеснялась. Татьяна показывала ей детские фотографии Вани и Катя жадно всматривалась в них, представляла, какими были бы их общие дети. Захлопнулся альбом. Пыль кружилась в разрезах света.
— А можно я возьму его рубашку? Какую-нибудь.
Татьяна открыла шкаф. Висят рубашки на плечиках штук семь. Провела по ним рукой...
— Бери любую.
Катя взяла синюю и, уже не стесняясь, зарылась в неё лицом.
— Им пахнет. Он вернётся. Я знаю.
— Обязательно.
Татьяна потрогала пустующий рукав. Вдруг Катя заплакала. "Это ничего, ничего", - погладила её по плечу Татьяна и тоже разревелась.
В дом вошёл Александр. Увидев картину, испугался, сжал кулаки:
— С Ванькой что? - спросил он глухо, как из бочки.
— Нет, нет, Саш, это мы просто...
— Тю-ю-ю! Ду ры!
Он выбежал на порог, схватился за грудь, отдышался... Хорошо так кольнуло.
Через неделю Катя опять пришла, уже с котом.
— Можно он у вас побудет неделю? У мамы аллергия, а мне уехать надо на семь дней, на курсы. Он неприхотлив, на лоток ходит, жил у меня на работе. Некому больше доверить.
Говорит, а сама глаза отводит, словно скрывает что-то или совесть мучает. Неужели нашла кого-то другого и к нему едет? С современной молодёжи станется. Кота Татьяна приняла, вопросов лишних задавать не стала. Но Катя не вернулась ни через неделю, ни через месяц - выяснилось, что она уехала в числе медиков-добровольцев на Донбасс. Знала, что мать не отпустит, поэтому и устроила тайну.
Уже зима в Калязине. Снегу намело!.. Река замёрзла и по льду можно добраться до колокольни. Татьяна ходит туда, прислоняет ухо к белой стене - слушает. Но нет, нет, ничего не звенит. И не надо. Молчи, Волга, и ты, колокол утопленный, молчи. Ведь он вернётся. И она вернётся. Все они возвратятся домой.
НЮСЯ
У Егора Прохорова умерла жена. Так и не оправилась от последних родов. Тут бы горевать и горевать, да пятеро ребят осталось. Старшему, Николке, девять. Илюшке – семь. Близнецам Саньке и Лёшке по четыре. И младшей только три месяца, Алёнке, доченьке долгожданной… Некогда горевать, когда дети есть просят. А уложит всех, полночи сидит в кухне, курит ...
Поначалу Егор сам, как мог, крутился. Ну, свояченица приезжала, помогла чуток. Родных-то у них больше и не было. Хотела забрать Санеьку с Лёшкой, мол, тебе полегче будет. Потом из опеки какой-то что ли, приходили двое. Предлагали всех детей в интернат отдать.
Никого никому Егор отдавать не собирался. Как это – родных детей кому-то отдать? Как и жить-то потом. Трудно, понятно, а что делать? Растут они полегоньку, вот и вырастут.
Как мог, сам стирал, убирал, готовил, в огороде копался. У старших когда и уроки проверить успевал. С Алёнкой больше всех хлопот было, понятно. Ну, тут уже и Колька с Илюхой где, да помогут. Да и сестра патронажная, Нина Ивановна, часто приходила, заботилась.
Как-то раз она пообещала Егору няньку прислать. Всё ж тяжело мужчине с грудным-то ребёнком. Мол, девушка хорошая, труженица. В больнице нянечкой работает. Своих детей, правда, нет, не замужняя пока. А братьев-сестёр растить помогала, из большой семьи она, из соседней деревеньки.
Так и появилась у них в хате Нюся. Невысокая, крепкая, круглолицая, с немодной косой по пояс. И – молчаливая. Лишнего слова не скажет. А только всё переменилось в хате у Прохоровых. И хата заблестела - всё отмыла, отчистила. Одежонку и детскую, и Егорову перештопала, перестирала. И за Алёнкой успевала приглядеть, и наварить-нажарить.
В школе и в детском саду сразу перемены заметили. Дети чистые, опрятные, пуговицы уже не пришиты чёрной ниткой по белому, локти не драные.
Как-то заболела Алёнка, затемпературила. Врачиха сказала, поправится, главное – уход. Так она ночи просиживала рядом, сама ни разу не прилегла. Выходила девчушку.
И незаметно как-то и осталась в доме у Егора… Младшие уж мамой стали звать, соскучились по ласке материнской. А Нюся на ласку не скупилась. И похвалит, и по головке погладит. И обнимет. Как же, дети всё ж…
Старшие, Николка с Илюшкой, сначала дичились, никак не называли. А потом просто Нюсей стали звать. Ни няня там, ни мама, - просто Нюся.Чтобы, значит, помнить, что своя мамка у них была… Да и по возрасту она им в матери с натяжкой годилась.
Родные-то Нюсины против были. «Куда такую ораву себе на шею вешаешь? Парней мало в селе?»
«Парни-то есть, - отвечала, - да я Егора жалею…. И ребятишки привыкли, что уж теперь искать-то…»
Так и жили. Пятнадцать годков незаметно пролетело… Дети учились, росли. Ну, не всё гладко - бывало, что и нашкодят, нахулиганничают. Егор гневался, за ремень хватался. А Нюся его одёргивала, мол, погоди отец, сперва разобраться надобно… И поругает, и пожалеет, бывало. Да, никто её Нюсей на селе уж и не звал. А Анной Васильевной величали, уважали.
Николка к этому году уж женат был, первенца ждали. Жили молодые отдельно, Николай в совхозе работал. Да не последним механизатором был, что ни год – то грамота, то премия, вот как. Илюшка в городе институт оканчивал, им Нюся особенно гордилась - инженером будет сынок-то!
Санька с Лёшкой весной из армии вернулись, в техникум поступать задумали, только вот спорили – в какой. Всё вместе делали - и озоровали в детстве, и горой друг за дружку стояли, если что.
Алёнушка в девятый класс перешла, тоже гордость Нюсина. И петь, и плясать мастерица, ни один праздник без неё не обходится.
А Егор уж в который раз думал, как хорошо ему Нина Ивановна жену выбрала…
Этим летом как-то почувствовала Нюся, что что-то не так с её организмом, что-то неладно. Век не болела, а то вдруг в глазах потемнеет, затошнит… Егора с его куревом стала из хаты на крыльцо гнать, плохо ей становилось. Сначала думала – пройдёт, ан нет. Пришлось-таки к доктору идти.
Домой вернулась тихая и задумчивая. От Егоровых вопросов отмахнулась, да ерунда, мол, всё в порядке.
А только вечером, когда уснули все, позвала Егора на крыльцо.
- Сядь, отец, поговорить надо… Знаешь, что мне доктор сказал? Ребёнок у меня будет… Поздно уж что-то делать, рожать надо…
Сказала и руками лицо закрыла. – Стыдоба-то, вот стыдоба…
Егор, так просто опешил от такого известия. Столько лет не было детей и – надо ж!
- Да какая стыдоба, мать, - аж сигарету свою отбросил, так и не прикурив. - Старшие вон все уж почти разбежались, вдвоем, что ль, останемся? Нееет, природа правильно всё расставила! Значит, готовиться будем!
- Как детям-то сказать? Скажут, старуха уже, а туда же…
- Да какая ж ты старуха? Тридцать девять, разве ж годы?
- Ой, прямо не знаю, что делать, что делать… Стыдоба…
- Ладно. Сам скажу. Завтра и скажу, Как раз все соберутся.
И сказал. Как только за столом собрались, так и сказал. Что, мол, ребята мои хорошие, скоро у вас ещё брат будет. Или сестра. Вот так.
Нюся голову опустила, в тарелке будто что высматривала, покраснела аж до слёз…
Николка, который по случаю воскресного дня с молодой женой у них гостил, только хохотнул.
- Здорово, мать! Молодец! Вот вместе с моей и рожайте! Им, детишкам, вдвоём сподручнее будет расти!
Санька тоже обрадовался: - Давай мам! Ещё братишку!
А Лёшка возразил: - Не… Девочку. А то парней у нас много, а девчонка одна. Разбаловали принцессу…
Алёнка тоько зыркнула на Лёшку.
- Разбаловали… Ты, что ли баловал? Конечно, девочку, мам! Я ей банты буду повязыавть, платья купим красивые!- захлебнулась восторгом.
-Платья… Что она тебе кукла? – вступил в разговор Илюшка. – Ребёнка ещё и воспитывать нужно, - назидательно произнёс он.
-Воспитаем, - с расстановкой сказал Егор. – Плохо, поди, вас воспитали? Вот, то-то…
А Нюся всё равно стеснялась и прикрывала растущий живот, когда платком, когда в жару плащ накинет, вроде прохладно ей.
Положенные месяцы прошли незаметно. Уже порадовались первенцу Николкиному, мальчик! Илюшка уехал доучиваться в свой институт, каникулы окончились. Санька с Лёшкой тоже уехали – поступили в сельскохозяйственный техникум.
И у Алёнки начался учебный год. Тихо стало в хате, пусто. Алёнка то в школе, то у подружек. Уже и парнишка какой-то её провожать стал с танцев воскресных.
Нюся не спала, поджидала Алёнку. И вдруг боль… Такая резкая, что в глазах потемнело.
- Егор, - слабо позвала она, - Егор, кажется… началось…
Побледнел тот, ноги в башмаки сразу и не попали.
- Ты, погоди, мать, я сейчас, сейчас… Скорую давай! - крикнул вошедшей Алёнке. Та сразу поняла, в двери выскочила.
Через две минуты в дом ворвалась.
- Мам, сейчас Толик отвезёт тебя, машину у отца попросит, подожди!
«Толик, значит…», - подумала она и снова резкая боль схватила внизу живота…
- Ой, мамочка! Да что же это!
Через ещё пять минут, вошёл парнишка, что провожал Алёнку
- Батя сам отвезёт, - сказал Алёнке. - Поедешь?
- Я поеду, - сорвал куртку с вешалки Егор. – Не бойся, Нюсь, я с тобой…
Всю ночь Егор сидел на крыльце районного роддома и дымил одну за другой. Наутро двери открылись, вышла немолодая нянечка.
- Сидишь, папаша? Куришь? Теперь курить-то пореже придётся… Первый у тебя что ли?
- Пятеро у меня, - глухо сказал Егор.
- У! Да ты богач! Только не пятеро, а семеро! Двойню твоя красавица принесла!
- Д…войню? – заикаясь, переспросил Егор.
- Малец и девчушка! Малец крикливый, - засмеялась она. – А девчушка красавица!
Ты иди домой-то, папаша. Завтра приходи. Она у нас ещё полежит маленько. Детишки вес должны набрать. Да, принеси чего надо. Тебе любая скажет, понял?
- Ага, - кивнул головой ошарашенный Егор.
На выписку вся семья собралась. По такому случаю и все три студента отпросились с занятий, приехали. Нянька торжественно вынесла два свёртка, перевязанных один синей лентой, другой розовой. Сзади шла смущённая Нюся.
Егор принял один свёрток, а второй и не знал, как взять.
- По двое-то несподручно… Забыл уж как, - смутился он тоже.
Второй свёрток принял Николай: – Давай, батя… Мне-то уж не впервой!
- Ой, какая хорошенькая! – заглянула в конверт Алёнка. – Сестричка, моя красавица!
Вручив няньке цветы и торт (как положено), разговаривая о своём, все двинулись к совхозному автобусу – директор совхоза выделил. Раз такое дело!
- Ну, мать, всем угодила! – улыбнулся Николай.
А Нюся держала на руках один из свёртков и тихо улыбалась своим мыслям. Детей, она, даст Бог, воспитает хороших… Она глянула в сторону Егора, который держал на руках второй сверток. «Мы воспитаем, - поправила она себя, - конечно, мы…»
- Ребята, - повернулась она к детям, - а назовём-то их как?…
И все сразу стали предлагать свои имена, чем-то близкие им, чем-то нравящиеся или связанные с кем-то…
А водитель автобуса, дружок Егора, слушая весёлый гомон за спиной, думал, что вот и не родная она им, этим пятерым… А разве скажешь….
Автор: Елена Полякова
Деда Степана в деревне не любили. Не любили за его жадность. Местная детвора, увидев деда Степана, кричала:
- Жадина-говядина, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест. Муха прилетела, понюхала и съела.
Хотя родители и не поощряли детей за эти обидные слова, но сами между собой называли деда "кулаком". А дети, слыша это, продолжали кричать в след деду обидную скороговорку.
Дед Степан на детей внимания не обращал, как не обращал внимания и на взрослых. Ходил он по улице, ни с кем не здороваясь, низко опустив голову, как будто думая свою тяжелую думу.
Когда-то, будучи еще молодым, женился он на вдове с двумя детьми. Муж у этой вдовы Матрены погиб на германской войне в 1915 году. Сам Степан был единственным сыном в семье зажиточного крестьянина. Женился он сразу после гражданской войны. А в 1925 году всю семью отца его раскулачили и сослали в Сибирь. Но семью Степана не тронули, так как жили они уже своим хозяйством в соседней деревне Ольховке. К этому времени в семье Степана росло уже трое сыновей.
Вернулся Степан с войны в 1944 году по ранению. С тех пор и прихрамывал, ходил с палочкой. Про войну ничего не рассказывал.
- Воевал как все, - только это и говорил.
В отличие от отца, трое его сыновей с фронта не вернулись. Похоронки пришли одна за другой. Матрена вмиг постарела и слегла. Промучилась она недолго, дождалась мужа с фронта и через месяц ее не стало.
С этого времени Степан жил один. Соседи, видя, что Степан не женится, дали ему очередное прозвище – Бобыль. Хотя в отличие от настоящего бобыля, вел он свое домашнее хозяйство на своих двадцати пяти сотках земли. Держал лошадь, двух коз, десяток кур, небольшую пасеку.
Часть своей продукции приходилось ему сдавать государству, но люди видели, как раз в неделю, погрузив всю свою продукцию на телегу, он уезжал в город.
- Торгаш несчастный. Куда только складывает свои деньги, в могилу хочет унести с собой, - так судачили про деда Степана односельчане.
В их маленькой деревне Ольховке было еще несколько семей, в которых сыновья и мужья не вернулись с фронта. И вот странное дело, на крыльце этих дворов люди утром в День Победы каждый год находили деньги. Лежали они на ступеньке крыльца, придавленные камушком.
И еще было странным то, что дед Степан этих денег у себя на крыльце не находил.
- Да кто его отблагодарит, крохобора. Он в войну-то воевал, наверное, в обозе. Случайно ранили, а сейчас прикрывается своим ранением, - такое мнение можно было услышать в День Победы про деда.
- Да не воевал он вовсе. Полицаем служил, партизаны ему в ногу-то стрельнули, - сплетничали старики.
Ребятишки быстро усвоили эти взрослые сплетни и дали ему очередное прозвище – Полицай.
- Полицай идет, полицай! – кричали ребята, увидев деда Степана, прихрамывающей походкой шедшего по деревенской улице.
И тут-то можно было заметить, как у деда текут по щекам слезы. Но он, также низко склонив голову, шел дальше своей дорогой.
Зимней ночью, когда всю ночь дула метель деду Степану приснилась Матрена. Стояла она в комнате и призывно махала деду рукой.
- Матренушка, как я устал без тебя. Я хочу к тебе.
И снится деду Степану, как он встал с кровати и пошел следом за своей Матренушкой.
После обеда соседи обратили внимание, что возле дома деда Степана никто не убирает снег, и воет дворовой пес Шарик.
Чувствуя неладное, люди вызвали участкового милиционера.
Хоронили деда Степана с военными почестями. Приехал сам военный комиссар из города. Там-то односельчане и узнали, что дед Степан до своего тяжелого ранения воевал в партизанском отряде. И не просто воевал, а три года был командиром этого отряда.
Лежал он в гробу в костюме, рядом на трех подушечках блестели его ордена и медали.
Выступила на митинге и директор городского детского дома. От нее односельчане узнали еще одну новость – дед Степан каждую неделю несколько лет привозил продукты в детский дом. Деньги за это не брал.
После похорон деда Степана, в деревне перестали появляться деньги на крылечках в День Победы.
Издержки популярности (рассказ)
Баба-Яга, щурясь от солнца, вышла на крыльцо. К животу она прижимала банку с красной краской и меланхолично помешивала в ней кисточкой, как если бы вместо краски в руках у неё была кастрюля с варевом.
- Посмотри, не идут ли? – велела она Змею Горынычу.
- Только что смотрел ведь, — лениво откликнулся он.
- Ещё глянь, — не отставала Баба-Яга.
Змей вздохнул и что есть мочи вытянул к небу среднюю голову, сделавшись похожим на древнего ящера диплодока. Внимательно оглядев окрестности с высоты, он изрёк:
- Нет никого.
- Ладно, подождём. – Баба-Яга повернулась к избушке на курьих ножках, придирчиво оглядела её и приказала: - Ну-ка, лапу подними!
Избушка неуверенно подняла правую ногу и слегка накренилась на левый бок. Баба-Яга, покряхтывая, присела на корточки и принялась красить избушке ногти красной краской.
Кот Учёный, который валялся в гамаке, приблизил лапку к глазам, выпустил когти и придирчиво их осмотрел.
- Ты в интернете рекламу опубликовал? – спросил у Кота Кощей Бессмертный. Он сидел на пеньке и плёл рыболовные сети.
- Естес-с-ственно, - промурлыкал Кот Учёный, не поворачивая головы в его сторону.
- Почему тогда нет никого?
- Потому что всего один день прошёл, — зевнул Кот.
- Горыныч... - начала Баба-Яга.
- Да не буду я смотреть каждые пять минут!
- Да не кипятись ты! Не о том речь веду. Ступай, тропинку протопчи – заросла, поди, вся.
Змей Горыныч нехотя приподнялся и тут же сел на землю по-собачьи, потому что из лесу, робко озираясь по сторонам, вышли две девчушки лет шестнадцати. Завидев Змея, они замерли и уставились на него, не моргая.
Баба-Яга всплеснула руками. Избушка на курьих ножках присела от неожиданности.
- Не пугайтесь, я девиц не ем, — заверил Змей Горыныч. – У меня изжога.
Девицы переглянулись.
- Может, мы не туда пришли? – спросила одна.
- По карте это здесь, — другая вытащила из кармана смартфон и для верности ещё раз посмотрела на экран.
- Извините, а где тут у вас котик? – обратилась к Бабе-Яге первая.
- Ой, вот он! – обрадованно взвизгнула вторая, и обе девицы резво бросились к Коту Учёному.
Тот в панике вывалился из гамака и на всякий случай отступил к дубу. Было поздно: девицы уже обступили его и принялись тискать, гладить и чесать за ушком.
- А ты, правда, учёный? Сколько будет восемью восемь? Можешь сделать домашнее задание по географии? Шёрстка какая мягкая. Ты настоящий или робот?
Не переставая тараторить, девчонки принялись фотографироваться с Котом: вместе и по отдельности. Кота бесцеремонно хватали за подмышки, усаживали к себе на коленки, щекотали ему животик, целовали в нос.
- Не так фамильярно, пожалуйста, — попросил он, брезгливо утирая мордочку.
- А вот кому-у кулинарный мастер-класс от Бабы-Яги? – нараспев громко произнесла старая.
- И квест на поиски волшебного сундучка, — подхватил Кощей Бессмертный.
- И огненное шоу, — неуверенно добавил Змей Горыныч.
- А вы пиццу готовить умеете? – обратилась к Бабе-Яге одна из девочек – та, что побойчее.
- Птицу? Курицу, что ль?
Избушка на курьих ножках нервно переступила с ноги на ногу.
- Да нет, пиццу. – Девчушка покопалась в телефоне и показала его Бабе-Яге.
- На шаньги похоже, — сказала та, глядя на экран.
- Ладно, шаньги тоже ничего, — быстро согласилась девочка и оглянулась на Змея Горыныча: - А сколько стоит на вас верхом покататься?
- На мне??? – поперхнулся тот.
- Двести пятьдесят рублей, — быстро сориентировался Кощей Бессмертный. – За десять минут.
Девчонки нерешительно переглянулись.
- Школьникам – скидка, — добавил Кощей. – Пятьдесят процентов.
В следующую секунду Змей Горыныч почувствовал, как девчоночьи руки бесцеремонно ухватили его за хвост.
- ... Ну что, с почином? – сказал Кощей Бабе-Яге и Коту, когда Змей поднялся в воздух. – Первый заработок.
Кот сложил лапки на груди и взглянул на товарищей горделиво, словно Наполеон.
* * *
- Две пина колады, — сказал парень в жёлтых шортах и протянул деньги в окошко.
Баба-Яга метнулась скоренько куда-то вбок и поставила на подоконник два запотевших бокала. Парень подхватил оба коктейля и присел за ближайший столик, где его поджидала спутница – длинноногая блондинка в тёмных очках.
- Дай мне тоже хлебнуть чего-нибудь, — попросил Кощей Бессмертный.
Баба-Яга выставила перед ним большую глиняную кружку с холодным квасом. Кощей ухватил её обеими руками и опрокинул в рот.
- Загоняли? – с сочувствующим видом спросила она.
- Пятнадцать человек на сундук... Пока одного из трясины вытаскиваю, другой уже чуть волчьего лыка не наелся. Ты сама-то как?
- Да уж не припомню, когда отдыхала. – Баба-Яга прищурилась и посмотрела вдаль. - Вон, опять толпа бежит сюда с аттракциона.
К избушке на курьих ножках действительно стремительно приближалась шумная группа отдыхающих в ярких летних одеждах. Правда, избушка теперь выглядела иначе: сверху она была покрыта соломой, как тропическая хижина, а на ставнях висели гроздья цветов и ракушек.
Чуть поодаль, на поляне, Змей Горыныч отдыхал после очередного экскурсионного полёта. Он был украшен фонариками и разрисован красной и золотой краской, как китайский дракон, а на спине приторочена пассажирская гондола.
К нему подошёл какой-то тип в очочках и встал возле правой головы. Змей Горыныч даже глазом не повёл. Он лежал, распластавшись на земле, будто выброшенный на берег осьминог.
- Хочу предложить выгодное сотрудничество, — сказал тип.
С таким же успехом он мог разговаривать с камнем или деревом: Горыныч не шевелился и не подавал признаков жизни.
- Я делаю рекламу, мерч, — не отставал тип, — печатную продукцию. Привожу клиентов. Вы получаете заказы, я – восемьдесят процентов от прибыли.
Змей Горыныч приоткрыл глаз.
- Тогда ты эту штуковину будешь на себе носить, — желчно заметил он, имея в виду гондолу на своей спине.
- Условия обсуждаемы. Вот моя визитка.
- И куда я, по-твоему, должен её положить? Ступай к Коту – он где-то возле дуба.
Веко Змея Горыныча обессиленно упало, как сорвавшаяся с петель железная заслонка.
Кот Учёный сидел на цепи, на высоте примерно двух метров от земли. У подножия дуба в землю была воткнута табличка: «Кот Учёный. Руками не трогать!». Рядом с ней торчала ещё одна, на которой было написано: «Цепь не пилить! Она не золотая!».
Перед Котом прямо на траве расположилась полукругом группа слушателей.
- Неважно, что происходит, — торжественно провозгласил он. – Важно лишь то, что вы чувствуете при этом. Ощутите это чувство и направьте в него всю свою энергию. Чтобы получить желаемое, вы должны сконцентрировать все свои усилия на этом.
Люди молча кивали, некоторые записывали.
- Делайте маленькие шаги каждый день, — продолжал Кот Учёный. – Повышайте свою самооценку.
Он говорил ещё примерно полчаса. Всё это время щуплый тип в очках терпеливо ждал.
- Очень вдохновляющая, мотивирующая лекция, — поблагодарила Кота женщина с крашеными волосами.
- Я как будто расправил плечи, — признался низкорослый мужичок лет пятидесяти, одетый в футболку с покемонами.
- Сколько стоит билет? – спросил очкастый у Кота.
- Десять тысяч. Карта, наличные?
- Нет-нет, я по другому поводу. Я занимаюсь инвестиционным менеджментом. Могу помочь вам организовать стартап. Беру на себя все расходы по маркетингу и продвижению в обмен на процент с прибыли или долю в компании. Есть ещё вариант с франшизой...
- Гражданин, — перебил его Кот. – Видите вон ту табличку? Что на ней написано? «Кот Учёный».
Очкарик замялся.
- Возьмите хотя бы визитку, — без особой надежды сказал он.
Кот поглядел на него сверху вниз:
- А вам люди платят по десять тысяч за час?
Предприимчивый тип не нашёл, что на это возразить. Он повернулся и пошёл прочь, ссутулив плечи. Кот Учёный с победным видом посмотрел ему вслед.
- Чего он хотел? – спросил подошедший Кощей Бессмертный. На плечах у него была мантия, на голове – съехавшая набок корона.
- Известно, чего: он нам – золотые горы, а мы ему – деньги.
Их накрыла огромная тень. Змей Горыныч, тяжело взмахивая крыльями, вёз на своей спине новую группу отдыхающих. Туристы визжали от страха и при этом неистово хохотали.
* * *
- ...Ну что, по шашлычку? – подмигнул Кот Учёный. В каждой лапе он держал по вееру из шампуров и поэтому походил на китайскую танцовщицу.
Кощей Бессмертный со скучающим видом ковырял ложкой чёрную икру в трёхлитровой банке. Он апатично взглянул на Кота и ничего не сказал. Баба-Яга клевала носом, сидя над чашкой с какао. С улицы доносился храп Змея Горыныча. Во сне он скулил и повизгивал, как щенок, и беспокойно дрыгал конечностями.
- А помнишь, мать, как раньше собирались вечером за столом, пили чай с баранками? – сказал Кощей Бабе-Яге.
- Да уж. Славное было времечко.
- Не поймёшь вас, пенсионеров, — Кот Учёный ловко орудовал ножом и вилкой. – Какие баранки? Про яблочко на золотой тарелочке ещё вспомните. Вон, посмотрите, телевизор какой на стене висит – размером с ковёр-самолёт.
Он щёлкнул пультом и включил местный новостной канал. Там сначала показывали продуктовый магазин, потом говорили про ямы на дорогах и про то, что какой-то мальчик напился воды из лужи.
«Сказочная феерия», — вдруг услышали все собравшиеся за столом и разом повернули головы к экрану.
Там корреспондент восторженно описывал свои приключения в Лукоморье, а на его фоне туристы расхватывали коктейли из рук Бабы-Яги. Позади бунгало на курьих ножках виднелся раскрашенный под китайского дракона Змей Горыныч.
Кощей уронил ложку в банку и затравленным взглядом посмотрел в окно. Баба-Яга охнула и схватилась за сердце.
Оба вдруг осознали, что завтрашний день в Лукоморье будет действительно фееричным.
---
Автор рассказа: Таша Фокс
Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka ДАШКА-РАЗЛУЧНИЦА
Муж мой, до нашего с ним знакомства, в разводе уже был. Но с женой своей на тот момент отношения хорошие поддерживал, все — таки ребенок у них имелся. Любила она его. Вернуть хотела. Часто ко мне приходила, сначала просила, потом угрожала, говорила, что он все равно к ней вернется. Он намного старше меня. А я тогда молодая, глупая была: 17лет – мозг – delete. Не сказать, что хотела серьезных отношений. Ну, вот кто её за язык тянул? Спортивный интерес во мне проснулся. Решила – или со мной, или ни с ней. Началось с того, что как-то звонит мне мой будущий благоверный и срочно просит прийти к нему домой (жил он отдельно от родителей). Я прихожу, а он с порога начинает орать, так, мол, и так, еще раз такую хрень увижу, я тебя брошу, или сначала в церковь отведу, чтоб из тебя и из бабки твоей (потому, что помогает) нечистого выгнали, а потом брошу и тому подобное. Я, естественно спрашивать, о чем он, а он мне джинсы свои приносит. А на них к каждой штанине с внутренней стороны пристегнуто много-много маленьких булавочек… Сначала прихожу в себя, потом пытаюсь шутить, типа это китайцы, когда их шили, у них на обметку ниток не хватило, а потом булавки просто вытащить забыли… Встречаюсь с его серьезным взглядом и затыкаюсь, понимаю – парню не смешно. Долго ломали голову, ситуацию свекровь будущая прояснила – оказывается, МЧ мой, как любой настоящий холостой мужчина, частенько любит к маме своей заходить, ну, покушать там, постираться, да и часть вещей его на тот момент там оставалась. И женушка его бывшая, тоже любитель была туда забечь под предлогом внука привести. Ну и свекровь говорит: Пришла как – то Дашка (так жену бывшую зовут) с сыном. А пока с ним в зале заигралась, смотрю, её с нами нет. Я в комнату, а она там в шкафу хозяйничает. Я ей: — Даш, ты чего делаешь? — Да я платье свое никак не могу найти, думала. Может тут забыла. Ну, я значения не придала, а оно видишь как… В общем, выбросили мы эти булавки… Все шло нормально. Мы поженились, стали жить вместе. Я забеременела. А так как я была в юном возрасте, и учебу бросать не хотелось, продолжала посещать лекции. А со мной училась её сестра двоюродная. И вот тут началось. Жена его про меня все новости от сестренки своей узнавала. А я, блин, молодая была, ну как не похвалиться: И какой он у меня хороший, и как то сделал, и колечко, и машинку подарил, и отдыхать летим… Решила она меня сначала измором взять: и с лестницы меня толкали, и какие – то люди меня после учебы поджидали, типа –Ты Лена? Я – Нет, я не Лена, Лена другая… Муж дома меня посадил. В общем, родила я дочку. Прошло полгода, дома мне сидеть надоело, решила на работу устроиться. Пошла продавцом в магазин работать. А там опять сестра Наташина. Проходит два месяца. И… Начинаю понимать, что с каждым днем чувствую себя все хуже и хуже. По утрам сил нет подняться, все ломит и сердце болит. В 19 лет. Я по врачам, те руками разводят, всё с тобой нормально, а я аж в лице сменилась. Как бабка стала. 43 кг весила. Апогеем было то, что в груди у меня опухоль расти стала и с каждым днем все увеличивалась. Врачи в шоке – так не бывает. Я к бабушке своей, а она у меня цыганка (как дед на ней женился – не знаю). В общем, я в слезы, а она мне: — Ленк, потерпи, знаю я все, вот читаю на тебя, все нормально будет, а ты скоро сама все узнаешь. Через три дня залетает ко мне в отдел …теща бывшая мужа моего! Падает передо мной на колени, кричит в слезы, прощения просит и говорит, что мне с ней срочно ехать надо! Я, естественно в отказ, ещё чего. Требую объяснений. Рассказывает: — Дашка моя, непутевая, как с мужем (моим) развелась, так вся жизнь у неё наперекосяк пошла. А развелась – то по глупости, любил он её сильно. А она крутила им как хотела. И чем-то он как-то ей не угодил, она пошла и на развод подала. Развод он ей не давал. А она игралась и заигралась. Развели их, а он тут тебя (т.е. меня) встретил. И вот тут у нее идея фикс появилась, вернуть его, а от меня избавиться. А когда узнала, что я ребенка родила, так совсем с цепи сорвалась. К бабкам ходить стала. Фотография твоя у неё есть. Бабки на фотографию смотрели, и «браться за тебя» отказывались, говорят, оберег на мне сильный стоит (эта бабушка моя постаралась!). В общем ходила она, ходила, пока не нашла в одной деревне бабульку. Та ей и говорит: — Сделать-то я тебе сделаю, да смотри, назад не воротишь, а цену за эту тройную заплатишь. А Дашка и слушать не хочет: — Делай, говорит. Вместе мы потом к этой бабке 2 раза ездили. Закопали твою фотографию на кладбище. Бабка шептала, слова страшные в твой адрес выкрикивала, и опять шептала. А моя стоит, как заговоренная, смотрит. Неделя прошла. Сын мой старший на машине разбился. Теперь инвалид. Еще неделя: Людку (дочку младшую) в кустах нашли, избитую, чуть живую, 15 метров до дома не дошла. Еще неделя, муж умер. У меня инсульт. Оклемалась маленько, и к бабке той. А она мне: «Что, страшно стало? Веди ко мне ту девку, прощения будешь у ней просить, в ногах валяться, что хочешь, делать, но веди…» Блин, если честно, не верилось. Я бабушке своей звоню, так и так, а она мне: — Собирайся. И я с тобой поеду. Приезжаем, бабушка выходит из машины и со словами – здесь ждите — скрывается за дверью дома. Теща сидит на лавочке возле дома и все время ревет. В доме сначала слышен монолог моей бабушки, сначала громкий, по отрывка несложно было догадаться, что она там ей высказывает ( я такого мата от своей бабульки сроду не слышала, правда!) потом все тише, потом все смолкло. Ждем час. Начинаю нервничать. Открывается дверь, выходит моя бабушка, слегка растрепанная, за ней старуха с лопатой. Не глядя на меня, подходит к теще и протягивает ей эту лопату. — Пошли, говорит. Рыть сама будешь. Пришли мы на это кладбище. Нашли могилу. Теща откапывает фото, бабки читают в один голос. Жутко. Голова кружится. Сажусь на лавку на могилке и читаю надпись на памятнике. *** Елена ***18**-19**. Думаю, вот, с ней я должна была уйти, теряю сознание. Прихожу в себя уже возле машины. Не разрешила меня бабушка в дом к колдунье заводить. Теща мне фотку протягивает. Смотрю, такое уже все темное, влажное, раннее наше фото, было у свекрови, на нем мы с мужем. Фотка обрезана неудачно – на ней часть левой ноги мужа осталась… Бабулька моя фотку эту выхватила и со словами: — Она табе не нужна, — завернула её в платок и в сумку свою положила. Едем домой. В тот же вечер понимаю, опухоль у меня перестала расти, она не пропала, а просто остановилась в своем развитии. Муж операцию серьезную на левую ногу перенес. Сложный перелом, 4 месяца на растяжке, пластина, итог – на всю жизнь хромой. Про фотку и мою поездку не знает, бабушка тогда строго запретила говорить, сказала: — Ни к чему ему знать про это. А если узнает, шесть годочков только в тюрьме и проживет.
Счастливый билет
- Ну что, девочки, прошу за стол! Посидим вместе по семейному, отметим. Как же время летит, надо же! Сорок лет прошло, а будто вчера я сюда пришла, - Татьяна хлопотала, на стол накрывала. Бутербродики с красной икрой. Салатик - сама готовила. Хачапури горячие - ребята за салоном красоты в палатке пекут. Вкууусные, пальчики оближешь! И тортик. Ну и по глоточку, за жизнь, за дружбу, за всё хорошее. "Девчонкам" спешить некуда. Наташе сорок семь. Она сначала в книжном работала. А последние пятнадцать лет - на почте. И Зину Михалну с собой привела. С ними не заскучаешь! А ещё Татьяна бывшую начальницу почтового отделения позвала. А как же без неё! Наставница, много лет вместе работали. Да не просто работали - жили дружным коллективом. А теперь Инна Федоровна на пенсии, с внуками сидит.
Татьяна и сама всю жизнь проработала на этой почте рядом с домом. Ну уж так получилось. Окончила школу, в училище не поступила. Родители с младшими братьями в квартиру бабушки и деда переехали. А Тане двушку в пятиэтажке оставили. Таня без памяти счастлива была. Она же взрослая, ей уже восемнадцать. Устроилась Таня на почту работать, ну не сидеть же на шее у родителей. Она теперь сама себе хозяйка. А им ещё младших поднимать надо. Думала Таня - поработаю пока на почте, удобно, рядом с домом. А потом решу, что дальше делать. Коллектив отличный - Инна Федоровна - начальница - сразу стала Таню опекать. Всё показала, рассказала. Работа понятная, несложная. Но ничего нет более постоянного, чем что-то временное. Прижилась Татьяна на почте. Журналы с газетами разносила, старикам пенсию. По подпискам картотеку вела. Потом им компьютеры поставили, легче стало. Судьбы у Татьяны с девчонками почти одинаковые. Разведенки, да мамки-одиночки, как Таня. У них и детки тут выросли, из школы прибегали к мамам на работу. И ели тут, и уроки делали. Татьянин Мишка с Ленкиной дочкой, маникюршей из салона красоты, всё детство вместе провели. Теперь женаты, внучка-красотуля Милана у Татьяны. А сама Татьяна Андреевна теперь заведующая почтовым отделением, Инна Федоровна ей бразды правления несколько лет назад передала.
- Ну как вы тут без меня, девчонки? Как же с вами хорошо, если бы не внуки, я бы так и работала, эх!, - Инна Федоровна стаканчик подняла, - Ну что, за нас, за наш дружный коллектив, здоровья всем и счастья, подруги! А что, Татьяна то наша как? Руководит? - К Наташе и Зине обратилась. -Ещё как, - Наташа и Зина переглянулись и громко расхохотались, - всё успевает. И бандерольки принять, и переводы оформить, и с дяденьками симпатишными поговорить! - Это с какими дяденьками, ну ка поподробнее, - Инна Федоровна салатиком закусила, хачапури взяла, - ох, и хорошо у вас, девки! Ну как раньше! - А ты к нам почаще приходи, Инна Федоровна. Чего тут идти то, в соседнем доме живёшь. И внучков приводи, у нас тут, считай, все наши выросли. Из посылок да бандеролей башни строили. На старых бланках рисовали. Ваське грузчику помогали. Все людьми выросли, приводи! - Ладно, девчата, приведу, так что говоришь за дяденька к нашей Татьяне клеится?
Татьяна зарделась, хачапури отложила, - Да есть один. Вчера опять приходил. Разведённый. Сын у него в другом городе учится, посылал что-то сыну, деньги переводил. Билетик опять купил лотерейный.
- Да не за этим он приходил, - Зина Михална вмешалась, не выдержала, - придет и ждёт, когда наша Татьяна Андреевна выйдет. К нам с Натальей не идёт, явно к ней!
- Ну и славно, Тань! А вдруг и правда? А вдруг хоть ты поживешь бабой замужней, может и неплохо это?, - Инна Федоровна стаканчик подняла, - Ну что, девчата, за любовь! Ты то, Натаха, вообще ещё молодуха! Вон, бери пример с Татьяны. Может и на свадебке ещё погуляем, да Тань?
Дня через два опять зашёл к ним на почту Константин Николаевич. И глазами Татьяну Андреевну ищет. Зина Михална крикнула: - Татьяна, тебя тут ожидают. Константин Николаевич засмущался, засуетился: -Да я тут билетик проверить, - и лотерейку достаёт, причину нашёл. Татьяна Андреевна тоже смущается, но вида не подаёт: - Давайте, сейчас проверим. Программу включила, билет проверяет. Как-то Константин Николаевич у неё уже выигрывал. Сказал, что она ему счастье приносит, на выигрыш ещё билетик взял. Номер забила, проверяет. И глазам не поверила. Проверила номер - да быть не может! Побледнела, глаза растерянные, - Константин Николаевич, смотрите, это ваш выигрыш! Он смотрит - а там цифры с нулями, не сосчитать. Выигрыш огромный.
- Получать не у нас, - Татьяна Андреевна билет драгоценный вернула, объяснила, как выигрыш получить. Захлопнулась дверь за счастливчиком.
Но на следующее утро дверь почтового отделения распахнулась. И вошёл Константин Николаевич. При параде, в новом костюме, с букетом шикарных цветов:
- Татьяна Андреевна, доброе утро! Я к вам. Я никак не мог решиться, да и что я вам мог предложить. Кто я и кто вы! Вы - красавица, начальница, потрясающая женщина. А я - отставной служака, старый холостяк. За душой ни гроша. А теперь вы мне счастье своей ручкой из пачки достали. Вытащили счастливый билет, как ещё моя мама говорила. Татьяна Андреевна, будьте моей женой! Составьте моё счастье на всю оставшуюся длинную совместную жизнь!, - на колено встал и цветы протянул. Все захлопали от восторга, даже ранние посетители почты.
Свадьбу сыграли небольшую, были все свои. Накрыли столы на почте, а как же, это же дом родной. Инна Федоровна была рада - Я же говорила, как чувствовала, что этим дело кончится! Горько!
Вскоре Татьяна Андреевна ушла с работы - муж попросил. Хочет с ней к морю поехать. Потом дачу будут строить. Планов у них очень много! Подруг она в ресторане собрала - на пенсию уход отметить. Жалко конечно было уходить, всплакнула даже. Но обещала заходить, рядом же живет. На свое место Татьяна Андреевна Наташу порекомендовала. Может и она вытащит свой счастливый билет!
Автор: Жизнь имеет значение
Яндекс Дзен
Мужчина стал замечать, что его жена плохо слышит. Он распереживался и решил, что, наверное, нужно купить ей слуховой аппарат.
Но как деликатно намекнуть на это жене? Она же может и обидеться… Тогда он пошел на консультацию к доктору, чтобы тот подсказал, как поступить в сложившейся ситуации.
Доктор выслушал мужчину и посоветовал следующее: для начала нужно определить серьезность проблем его жены со слухом. Для этого мужчине придется провести маленький эксперимент, после чего врач попробует сделать предварительные выводы. Вот как доктор объяснил суть:
— Для начала отойдите от жены на расстояние 12 метров и задайте ей любой вопрос. Если она не услышит, подойдите ближе, где-то на расстояние 9 метров, и повторите свой вопрос снова. Если она опять не ответит, подходите на 6, а потом на 3 метра. Запомните расстояние, с которого ваша жена услышала вас. Это поможет нам определить, серьезные у нее проблемы со слухом или нет.
В тот вечер мужчина разбирал бумаги за своим столом, а его жена готовила что-то на кухне. Он прикинул, что сейчас она стоит где-то в 12 метрах от него, а это значит, что пришло время небольшого секретного эксперимента.
— Любимая, а что у нас сегодня на ужин?
Тишина. Тогда мужчина стал в коридоре и повторил свой вопрос:
— Любимая, а что у нас сегодня на ужин?
Ответа снова не последовало.
Он сделал еще пару шагов так, чтобы его и жену разделяли 6 метров. Но, кажется, она так ничего и не услышала.
Мужчина вплотную подошел к двери кухни:
— Любимая, а что у нас сегодня на ужин?
Но даже с расстояния 3 метров женщина ничего не ответила на вопрос. И вот он стал практически у нее за спиной.
— Любимая, а что у нас сегодня на ужин?!
Жена обернулась.
— Дорогой, я тебе уже пятый раз повторяю, КУРИЦА!