ПРИЗРАК УБИТОЙ ВЫПУСКНИЦЫ

Призрак убитой девушки отомстил за её смерть и с тех пор его постоянно видят на той дороге. Плохим людям от нее всегда беда. Либо умирают в лесной чаще, либо разбиваются насмерть, а то и вовсе странной смертью гибнут. Ну а чистому душой она путь освещает, или спасти от аварии может...
* * * * *
Как-то мы поехали по делам компании в район. Водитель Потапыч, обычно всегда сдержанный, вдруг неприлично выругался: прямо перед машиной выскочила девушка в светлом просторном платье. Я поежилась: «Привидение какое-то!» Несколько минут мы ехали в молчании.
А затем Потапыч произнес:
- А знаешь, я ведь в свое время нос к носу с настоящим привидением столкнулся. Еще при Союзе вместе с соседом мы устроились работать дальнобойщиками. И вот как-то раз мы ехали по трассе. Сумерки сгущались. Дорога петляла, сужалась, и в итоге мы заехали в какие-то дебри, сбившись с пути. Мы остановились. Впереди что-то забрезжило и мы увидели, что по грунтовой дороге шла девушка. Молодая, красивая, с длинными волосами. Ее одежда излучала свет, такое впечатление, будто незнакомка была одета в платье со светоотражающими вставками. Увиденное мне очень не понравилось. Я дал по газам. Километров через пять выбрались-таки на трассу.
- Зря мы девчонку не взяли, - сетовал напарник.
Но я стоял на своем: возвращаться не будем. Не знаю, почему эта встреча с девицей меня так напрягла. Ну, сами посудите, какая нормальная девушка шастает по кустам, да еще и в таком легком платье?
Стоп. Платье! Вот что меня смутило! На дворе стоял ноябрь, уже конкретно подмораживало, а незнакомка была одета совершенно по-летнему. У поста ГАИ остановились.
- Случилось что? - спросил мужчина в форме.
- Девчонку в лесу встретили, но мимо проехали.
- Какую девчонку? - вдруг насторожился постовой. - В летнем платье, с распущенными волосами?
Мы удивленно кивнули:
- Да, красивая такая и молоденькая.
- Молоденькая? - усмехнулся собеседник. - Да Марьяна-то, поди, постарше вас будет!
Мы рты раскрыли:
- Погоди, нам по 40, а ей на вид лет семнадцать.
- А ей теперь всегда семнадцать будет, - глухо сказал капитал и тоже закурил.
Немного придя в себя, он продолжил:
- Не одни вы ее ночью на пустой дороге видите. Многим она вот так является, но не всех жалует. Доброму человеку путь освещает, а плохие люди порой разбиваются насмерть.
Мы с напарником ошалело уставились на капитана.
- Это призрак убитой девушки - Марьяны. Я тогда еще пацаном был, - неохотно начал свой рассказ мужчина. - Раньше здесь много сел было, а теперь одна пустошь кругом. В тот год и Марьяна школу окончила. По традиции устроили вечер в Доме культуры. Моя старшая сестра, Татьяна, в одном классе с Марьяной училась, дружили с детства.
Марьяна шить любила, рукодельницей была. Прибежит, бывало, к нам на ночевку, запрутся с Танькой в комнате и допоздна над выпускными нарядами колдуют. Уж очень хотелось им самыми красивыми быть! А Марьяне и подавно. Давно вздыхала она по Витьке. До сих пор помню то платье, оно у нас в доме до выпускного висело. Не хотела Марьяна его к себе нести, в ее-то хате братишек и сестренок мал мала меньше. Нежно-кремового цвета, с кружевами и оборочками, в нем девчонка была просто королевой. Что и говорить, на выпускном вечере Марьяне равных не было. Витька ее из рук не выпускал. Вот только серьезных чувств у него к девчонке не было: зачем ему эта пигалица, да еще и с кучей родни?
Периодически Витек выбегал на крыльцо - выпить с дружками по маленькой. Ну и допился до того состояния, что и не соображал уже ничего. Вызвался проводить Марьяну до дома, да и надругался над ней в лесу. А когда обессилевшая от слез девушка, тщетно просившая не трогать ее, пришла в себя и сказала, что в милицию утром пойдет, Витька и приложил девчонку корягой по голове. А потом трусливо скрылся.
Родители хватились дочку только к утру, все ж думали, что она с одноклассниками рассвет встречает. А когда всегда послушная Марьяна не вернулась домой и в обед - забили тревогу. Нашли ее быстро. Но поздно уже было, умерла девочка, хотя местный врач сказал, что спасти ее можно было. Если бы помощь подоспела вовремя. Кто же такое предположить-то мог? Похоронили девушку в том самом платье, которое она собственными руками сшила для выпускного вечера. Мать ее от горя слегла и больше уже не встала. Отцу пришлось самостоятельно поднимать ораву ребятишек. Крепкий хозяйственный мужик в одночасье потерял интерес к жизни, а как только ребятня школу окончила - руки на себя наложил, в сарае повесился. Не смог пережить утрату жены и любимой дочки.
Витька помер уже в тюрьме. Сокамерники говорили, что по ночам он страшно кричал и все время отмахивался от кого-то руками, благим матом орал, гнал какую-то девку от себя. А призрак убитой девушки с тех пор так и ходит по тем дорогам. Увидите ее еще раз - не бойтесь, зла она не причинит. А вот плохим людям от нее всегда беда. Либо умирают в лесной чаще, либо разбиваются насмерть, либо вообще странной смертью гибнут.
Вот оно как в жизни-то иногда бывает... Девчонка мечтала о большой и светлой любви, видела себя примерной женой и хорошей матерью, а по этому зеленому росточку будто катком прошлись - смяли его напрочь.
Светлая память тебе, Марьяша, покойся с миром...
​​Ценный сотрудник
Тамара буквально приползла домой после смены в соседнем супермаркете. Спина болела так, что присесть было сложно. Ноги совсем не слушались, а руки ныли так, что Тома с большим трудом расстегнула сапоги. «Мам, ты чего так поздно?», - вышла из своей комнаты дочка Таня. Двадцатитрехлетняя Татьяна в глазах Тамары была белоручкой - сидела в офисе за компьютером, заполняя какие-то данные.
«Конечно, у тебя то рабочий день восемь часов, в шесть уже дома...», - проворчала Тамара, потихоньку переводя дух. Таня видела, что мать очень устала, но все же попыталась в очередной раз с ней поговорить: «Мам, так ты тоже можешь в офисе сидеть с девяти до шести. А не упахиваться в магазине. У тебя и высшее образование есть, и опыт работы сметчиком. Разве не сможешь выучиться на бухгалтера или офис-менеджера?». «Ага, а еще у меня возраст есть, пятьдесят лет. Кто ж меня возьмет на работу в предпенсионном возрасте?», - устало парировала Тамара, - «Да и не могу я наш коллектив подвести. Директор наша так и говорит ты, Тамара, самый ценный наш сотрудник».
Татьяна скептически закатила глаза и попыталась вразумить мать: «Если бы ценили, так денег бы побольше платили. Ты же там за копейки свое здоровье теряешь. То товар разгружаешь с больной спиной, то на кассе весь день сидишь. Пора бы уже и о себе подумать. Тем более, что мне сейчас зарплату повысили, мы и вдвоем на нее проживем». «Ничего, все нормально, поработаю пока еще. Вроде бы и уйти хочется, но и коллег бросать перед новогодними праздниками нехорошо. Они же не справятся в такое сложное время. Ведь сама знаешь, перед Новым годом покупателей в магазине столько, что не протолкнуться. Все спешат к новогоднему столу все закупить. Поработаю хотя бы до лета, а там посмотрим», - успокоила дочь Тамара и отправилась на кухню готовить ужин. Но Таня ее словам не поверила. То же самое мать говорила и в прошлом году, и в позапрошлом.
На следующий день Тамара уже в семь утра была на рабочем месте. Предстояло принять новый товар, расставить все по полкам, а потом еще сесть вечером на кассу, когда у коллеги закончится смена. После обеда у Томы снова заболела спина, да что-то в груди тяжело дышать стало. Она бросила взгляд на бесконечные коробки с товаром, вздохнула и решила выйти на улицу немного подышать свежим воздухом. В отличие от большинства коллег она не курила, поэтому на улицу практически не выходила во время рабочего дня.
Тома вышла с черного входа и хотела уже было повернуть за угол, как услышала голоса. «Томка то наша совсем больная, вон наклониться даже не может», - рассказывала кому-то ее коллега Света. «Ну вот, заботятся обо мне», - с теплотой подумала Тамара. «Не хочется ее терять, самый ценный наш сотрудник», - с некоторой усмешкой продолжила Светлана. И вдруг ей в ответ прозвучал голос директрисы Анны Валерьевны: «Конечно ценный, где мы еще такую дурочку найдем, чтобы пахала как лошадь за три копейки».
Первым желанием Тамары было выскочить из-за угла и вцепиться Анне Валерьевне в волосы. Но Тома смогла себя удержать от бессмысленного шага. «Ну вырву ей пару прядей и что?», - думала она, - «Надо как-то по другому ей отомстить». До Нового года оставалось всего три недели и Тамара уже знала, что ей делать. На следующий день ее заявление об увольнении уже лежало на столе у директрисы. С отработкой две недели Тамара уходила как раз в самое «жаркое» для персонала время.
«Томочка, моя родная, а как же мы без тебя?», - елейным тоном увещевала ее забрать заявление Анна Валерьевна. «Так лошадь на мое место возьмите, пусть пашет», - с нажимом ответила Тамара. Директриса все поняла и растерялась. Через две недели Тамара забрала трудовую книжку, сожалея лишь о том, что придется впервые за пятнадцать лет искать новую работу. Но Таня уже договорилась для нее о собеседовании в офисе, так что в новую жизнь Тамара шагнула с улыбкой и спокойным сердцем.
Еду нынчe нa paботу. Тут тpоллeйбуc оcтaнaвливaeтcя — впepeди пpоводa чинят. Βодитeль cходил к peмонтникaм, cкaзaл, что минут чepeз 10 зaкончaт. Κто тихо вышeл и пошeл, кто, pугaяcь, выcкочил и побeжaл, большинcтво oстaлoсь.
Ждeм.
А pядoм сo мнoй сидит дядькa, paзгaдывaeт кpoссвopд, aж пыхтит oт умствeннoгo нaпpяжeния, нo виднo, чтo кpeпкo зaстpял. Нaкoнeц нe выдepживaeт и гpoмкo спpaшивaeт:
— Μoжeт, ктo знaeт, кaк нaзывaeтcя озepо, у котоpого cтоялa кpeпоcть Измaил?
— Тaм двa озepa. Сколько букв? — оcвeдомляeтcя cильно помятый мужик в куpткe c нaдпиcью «Зeлeнхоз».
— Πять. Втоpaя «л».
— Тогдa Ялпух.
— Точно! Спacибо. О, кстaти, aминoкиcлoтa, oтвeчaющaя зa cинтeз гeмoглoбинa. Нa «и» нaчинaeтcя.
— Изoлeйцин, — увeрeннo гoвoрит cтoящaя рядoм юнaя крacoткa.
— Пoдхoдит. А дeвятый прeзидeнт США?
— Дeвятый, гoвoритe? — зaдумывaeтся дедoк в oчкaх. — Дa, вpoде бы, Γappиcoн. Βлезaет Γappиcoн?
— Βлезaет. Спacибo. Тaк, дaльше. Яpкaя звездa в coзвездии Βеcoв. Тpетья буквa «ф».
— Κиффa, — poбкo cooбщaет cидящий впеpеди шкoльник лет 10-ти.
— Μoлодeц паpeнь, подходит. А peка в Μонголии?.. Стpанно, там жe пуcтыня, какиe там могут быть peки?
— Ой, ну вы, мужчина, cкажeтe! Πолно там peк. Сeлeнга, напpимep, — говоpит толcтая тeтка c золотыми cepьгами до плeч.
— Ηe, нe влeзаeт ваша Сeлeнга.
— Ηу, Орхoн. Скажeтe тoжe, рeк в Μoнгoлии нeту.
— Ага, Орхoн, тoчнo. Счаc, ужe нeмнoгo ocталocь. Μадагаcкарcкий хищник. Ηа «ф». Κoрoтeнький такoй, пять букв.
— Фoccа, — влeзаю я. Буквальнo на днях читала, чтo на Μадагаскарe страшнee этoй самoй фoссы и звeря-тo нeт.
— Ηу всё, два пoслeдних слoва. Рeлигиoзнo-филoсoфскoe учeниe в дрeвнeй Индии. Β сeрeдинe «й».
— Джайнизм, чтo ж eщe, — гoвoрит пpиcтpoившийcя co cвoими кopoбкaми нa зaдней плoщaдке пoпaхивaющий бoмж.
— Тaк, джaйнизм, пoдхoдит. Вcе, пocледнее. Чемпиoн Олимпийcких игp в Риме и Μехикo в хoдьбе нa 20 килoметpoв. Μнoгo букв. Пеpвaя «г».
— Γoлубничий. Влaдимиp Γолубничий, — увepeнно сообщaeт водитeль, скpывaeтся в своeй кaбинe, и тpоллeйбус тpогaeтся.
Вот тaк. Вмeстe мы — силa!!!
Ρ. S. А я eщe и пpо мaгнитную индукцию знaю! И пpо животный миp Австpaлии!
[11.05, 08:30] Игорь Егорович: А я всего лишь хотела детей... Первая часть. (1/2)
Ирина смотрела на себя в зеркало и не узнавала себя. В этой располневшей женщине, которую она видела в зеркале, Ирина просто себя не узнавала, а весы показывали на 7 кг больше, чем в этот же день прошлого года. Но, несмотря на это, Ирина была счастлива: гормональная терапия дала эффект, беременность наступила. А, значит, наконец родственники отстанут со своими расспросами о том, когда родите и что биологические часы идут.
В свои 25 Ирина пока не планировала детей. Наконец-то ей удалось найти себе хорошую работу и сменить профессию. Когда Ира заканчивала институт, то быстро поняла, что не сможет, да и не захочет работать по специальности. Разочарование в профессии было настолько сильным, что девушка долго не могла найти работу, но муж Володя был терпим по отношению к этому. Ире год пришлось сидеть дома и варить борщи, причём этот год она вспоминает, как худший в своей жизни потому что все родственники надоели уже своими разговорами о том, что Ирине пора родить ребёнка, что время идёт, потом возможности не будет.
Ира изначально не хотела детей, но муж настаивал вместе со свекровью. Ирина хотела освоить новую профессию и сделать карьеру, наконец-то подвернулась ей такая возможность, но давление родственников выдержать было непросто, да и сама Ирина не хотела заводить малыша так рано. Беременность не наступала. Последствия ошибки юности давали о себе знать. Ирине предложили курс гормональной терапии, но к каким последствиям это приведёт, Ирина и подумать не могла. Стройная и подтянутая, она начала набирать вес с космической скоростью и уже перестала узнавать себя в зеркале. Зато рада была тому, что тест показал 2 полоски и уже поспешила поделиться радостной новостью с Денисом.
— Милый, у нас будет малыш, — сказала Ирина, — ты рад?
— Правда? – не вставая с дивана, ответил супруг.
— Вот, две полоски. Значит, у нас будет малыш, как ты этого хотел…
— Ну что ж, это хорошо, — ответил муж. – мальчишка будет, научу его многому. Будем вместе ездить на рыбалку, я научу его мужской работе.
— А если девочка будет? – спросила Ирина.
— Нет, у нас будет мальчик и без вариантов, — сказал Денис, — я давно уже мечтал о сыне. Хотел, чтобы у нас был сын, значит, он будет. А потом уже займёшься фигурой, а то ты так растолстела, что на тебя стыдно смотреть даже…
Тут Ирина совсем обиделась и сказала:
— Это я ради тебя старалась. Гормональная терапия и дала такой эффект, а ты, как думал зачать ребёнка, не принимая кучу гормонов?
— А по-моему, это следствие просто твоей лени и обжорства. Вот если не похудеешь, когда родишь ребёнка, то я уйду от тебя.
Ирина обиделась и ушла в свою комнату, а потом стала собираться на работу. Ей крайне неприятно было слышать обвинения от своего супруга, ведь их отношения с Денисом были просто прекрасными. Да, он привык к стройной и даже худощавой жене, однако теперь она тоже изменилась и ему теперь придётся привыкать. Да, может, со временем Ирина и сможет похудеть, когда родит ребёнка. По крайней мере, постарается это сделать, а сейчас, во время беременности похудеть непросто.
И после новости о ребёнке каждый устремился в свои мечты. Денис мечтал о сыне, родственники – о девочке. Чтобы была такой же симпатичной блондинкой, как мама и чтобы глаза были голубые или серые, да ресницы длинные. Ирина же чувствовала, что после рождения ребёнка потеряет не только работу, но и возможность получить образование. Мысли о материнстве не приносили ей радости.
Беременность протекала тяжело, было несколько угроз выкидыша. Ирину совсем не радовало воркование родственников над новой коляской и люлькой. Женщина предчувствовала что-то нехорошее, и сто раз пожалела о том, что согласилась на всю терапию.
Вес увеличивался постоянно. Ирина просто не знала, что ей делать дальше, как похудеть и вернуть себя в форму. Мучили сильные отёки, токсикоз. Родственники же наперебой старались ей помогать: только: Денис, уходил в себя.
Свой день рождения Ирина встретила, когда была на 8 месяце беременности. Это случилось в самый жаркий день августа. Ира позвала подружек в ресторан с красивым видом на реку, где можно было сделать на террасе красивые сельские виды. Рядом были полевые цветы, травы, даже подсолнухи. Когда подружки разошлись и родственники тоже, Ирина позвала мужа Дениса. Она хотела, чтобы их вместе сфотографировали, однако муж ответил жене, что не будет поздравлять её с днём рождения.
— Как? – переспросила жена, — почему?
— Да некогда мне. Дела. И вообще, с тобой стало общаться совершенно неинтересно… — и ушёл с мероприятия.
Уставшая Ирина разрыдалась за столиком в лучах заката. Хорошо, что никто из родственников не видел её переживаний и слёз. Молодой услужливый официант принёс ей стакан воды и спросил, чем он может помочь. В его карих глазах чувствовалась особенная нежность, теплота, которой не было у других.
— Простите, — сказал мужчина, — но я слышал, о чём вы говорили с мужем. Вы такая красивая, и мне очень вас жаль. Хотите, я закажу вам вкусный напиток за счёт заведения?
— Не откажусь, — ответила Ирина.
— Вы не переживайте, мне ничего не будет. У нас в это время сегодня клиентов и так мало, так что я посижу с вами. Кстати, меня Руслан зовут. Если что-то нужно будет, обращайтесь. А мужу своему скажите, что вы нравитесь мужчинам и легко найдёте ему замену.
Ирина густо покраснела, но не стала ничего отвечать Руслану. Его лицо показалось ей знакомым, но Ирина понятия не имела, откуда она может знать этого человека. Руслан присел к ней и тоже пристально стал смотреть на Иру, но вскоре его позвали, так что беседы не получилось.
Девушка набрала номер Дениса, но он сбросил её вызов. Неожиданно Ирине стало душно, и она вышла на террасу. Ей не хотелось идти домой, и было крайне неприятно такое отношение мужа.
Солнце уже закатилось за горизонт, обдавая его ярким закатом. Ирине неожиданно стало плохо. Руслан вызвал «Скорую», и девушку отвезли в родильный дом, хотя по срокам роды должны были начаться через 2 недели. Но медлить уже было нельзя.
Ирина отправила СМС-ку родственникам мужа, затем начала рожать. Только к полуночи на свет появилось ещё одно маленькое существо. Ирина хотела написать об этом родственникам, но увидела, что телефон совсем разряжен, и облегчённо вздохнула. Ей не ответил никто, даже на предыдущее сообщение. Вскоре в палату вошла врач, и то, что она сказала, удивило Ирину до глубины души…
Заключительная часть сегодня;)
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка.
[11.05, 08:30] Игорь Егорович: А я всего лишь хотела детей... Заключительная часть. (2/2)
Ирина пришла домой, вытирая слёзы. Маленькая дочь, которая родилась раньше срока, не выжила. У девочки оказалось тяжёлое врождённое заболевание, а врачи сказали, что после этих родов Ирина больше никогда не сможет иметь детей.
Узнав об этом, родственники все отвернулись от Ирины и даже не пришли её встречать из роддома. Она сама добралась на такси домой и легла спать. Надежды не оправдались. Муж даже и не смотрел в её сторону. Не потому, что Ирина не родила сына, как он хотел, а только потому, что он испытывал большое отвращение к собственной жене.
Ира чувствовала, как теперь смотрели на неё родственники. Свекровь принесла макароны женщине в комнату и сказала:
— Денис уезжает на несколько дней к нам на дачу поработать, так что ты ему не звони. Связь всё равно там плохо ловит, так что ты ему не дозвонишься.
Ирина кивнула и даже не стала смотреть на еду. После родов она сильно поправилась, причём так, что даже особо есть не хотела. Даже в зеркало на себя смотреть, и то было неприятно, поэтому Ира понимала, что при всём желании не в состоянии есть. Все краски для неё поблёкли. Ничего не радовало и ничего не поднимало настроение, даже то, что она после родов восстановится и пойдёт на работу.
Денис оставался совершенно невнимательным и ненужным… Ира прекрасно понимала, что рядом с ней находится совершенно чужой человек, с которым ей даже общаться просто так было совершенно неинтересно. Ира сутками сидела в комнате, почти ничего не ела, не пила и только плакала. Такое состояние многие называют — послеродовая депрессия, но Ирина переживала нисколько из-за потери ребёнка, сколько из-за того, что теперь рушился её мир.
Она отчётливо чувствовала отношение как своих, так и чужих родственников и не могла себя найти абсолютно ни в чём. Никто ни разу к ней не подошёл и не утешил. Так шли серые для Ирины дни, когда ей было особенно тяжело, и ни одна душа не помогла ей и не сказал доброго слова. Даже подруги не звонили и не говорили ничего.
Чтобы немного развеяться, Ирина решила отправиться отдохнуть в бассейн. В минуты стресса она часто плавала для того, чтобы немного снять напряжение, но в этот раз ей просто хотелось посидеть у воды и посмотреть на воду. Может медленно пить сок со льдом, который поднимет ей настроение, и наконец-то поможет справиться со стрессом и тяжёлыми переживаниями.
Ирина отправилась в бассейн, хотя врач и не советовал ей сейчас плавать. Надев закрытый купальник и халат, Ирина просто некоторое время провела у воды. Она смотрела на воду и неожиданно заметила своего мужа: Денис, он плавал с симпатичной молоденькой девушкой с длинными чёрными волосами. Незнакомка улыбалась ему, кокетничала, флиртовала и даже позволяла себе целоваться. Такого поворота Ирина просто не ожидала. Её словно облили холодной водой. Решив всё рассказать свекрови, Ирина поведала матери мужа, чем он занимался, но услышала ответ, который её поразил:
— И правильно сделал, — сказала женщина Ирине, — ему не нужна стареющая, толстая и бездетная жена. Ни на какую дачу он не ездил. Я знала, что у него есть любовница, и считаю, что тебе нужно искать себе другого человека. Хотя с таким весом и возможностью иметь детей ты вряд ли кого себе найдёшь.
Ирине было уже всё равно. Она принялась собирать вещи и отправилась жить на время к подруге, чтобы потом перебраться на съёмную квартиру. Увы, лишний вес не уходил из-за сильного стресса, да и сама Ирина выглядела усталой и нездоровой.
Подруга Вера всё поняла и не возражала. Даже разрешила Ирине пожить у неё столько, сколько нужно было. Родители Иры её не принимали. Они считали, что дочь сама упустила мужа и что она сама виновата в том, что случилось и что супруг ей изменил. Мама Иры вообще считала ситуацию развода позором для семьи, да и занята была младшей сестрой Ирины Светой, которая постоянно болела.
Ирина чувствовала себя чужой и дома, и в доме теперь уже бывшего мужа, родственники которого знали об измене, и только Вера могла ей помочь.
— Не волнуйся, — сказала она подруге, — я и сама когда-то потеряла ребёнка от любимого парня, и ничего. Это пройдёт. Главное, что мы помогаем друг другу, а мужчины как появляются, так и исчезают. Не ценят твои родственники тебя и не любят. Вот если бы у меня была мама жива, то она никогда этого не сделала.
— Да уж, — ответила Ирина, — родителей не выбирают, а жаль. Ну ничего, может, на работе что-то получится?
— Ты только не забывай меня, — ответила Вера, — мне же самой многое приходится делать. Я тебе помогу, а вот ты мне?
— Не переживай, — ответила Ирина, — я буду с тобой. Мне с тобой веселее. Тем более что я вкусно готовлю и кота твоего присмотрю, пока ты будешь на свидания бегать…
Вера улыбнулась и сказала Ирине:
— Мне кажется, что ты одна не останешься и что всё будет у тебя хорошо. И ты будешь счастлива, поверь мне…
Ирина вздохнула, хотя и не особо поверила словам подруги. Она с трудом выдерживала диету и приходила в себя после родов и предательства самых близких людей. Они с Верой быстро распределили все обязанности, много вместе трудились, работали, а потом смотрели сериалы.
Вскоре Ирина поправилась и вышла на работу. К большому удивлению, её не только не выгнали, но и повысили. За то время, пока Ирина была в декрете, многое изменилось, в том числе и уволилось много сотрудников, в том числе и главная конкурентка Ирины Лиза, которая давно метила на её место.
Теперь Ирина полностью ушла в работу, а вскоре наладилась и её личная жизнь. Руслан, который подрабатывал официантом в ресторане, волею судеб оказался в офисе, доставляя пиццу. Они с Ириной узнали друг друга. На новой работе Руслан получал больше, чем там, где работал раньше. Разговорившись с Ириной, он пригласил её просто пообщаться, поесть шашлыков в приятной компании, и Ира согласилась.
Им было приятно общаться. Ирина уже и не вспоминала о предательстве теперь уже бывшего мужа. Она несколько раз пыталась выйти с ним на контакт, но ничего из этого не получилось. Денис ушёл к любовнице и поменял номер, а его новый телефон родственники не дали Ирине.
Но теперь ей было уже всё равно. Они с Русланом стали встречаться, а потом и поженились. Такого доброго и ласкового отношения к себе Ирина просто не знала. Руслан оказался добрым и заботливым мужем, а позже случилось чудо, которое удивило всех. Вопреки всем прогнозам врачей, Ира забеременела. Маленькая Евгения появилась на свет вовремя и была здоровой и счастливой, а после её рождения Ирину ждал ещё один сюрприз.
Когда она прогуливалась с большой розовой коляской, к ней подошёл бывший муж с букетом. Он был очень помятым, грустным и сказал Ирине:
— Вернись ко мне. Я всё понял и осознал. Прости меня…
— А прошлое уже не вернуть, — сказала Ирина, — ты сам всё упустил…
— Да если бы я знал, какие капризные эти молодые девчонки, то никогда с ними не связывался. Прости меня и вернись…
— Поздно, — ответила Ирина, — раньше нужно было думать. Теперь у меня есть муж и прекрасная семья, в которой, в отличие от твоей семьи, есть любовь и искренние добрые чувства.
И, повернувшись к нему спиной, пошла с коляской, заставив Дениса не раз обернуться ей вслед. Ведь теперь Ирина выглядела стройной и очень красивой, особенно в этом розовом платье с белым горохом.
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка ;)
Страшная авиакатастрофа произошла в СССР 3 мая 1985 года в небе над Львовской областью Украины столкнулись два самолёта — Ту-134 и Ан-26. Погибли все 94 человека, находившиеся на бортах, в том числе сын космонавта Валерия Быковского и супруга генерала Бориса Громова — будущего командующего 40-й армией в Афганистане и, впоследствии, губернатора Московской области.
Ту-134 выполнял рейс Таллин — Львов — Кишинёв, самолёту было 10 лет. На борту — 74 пассажира и 6 членов экипажа, командир — Николай Иванович Дмитриев — пилот 1-го класса, Герой Социалистического Труда.
Ан-26 летел из Львова в Москву, выпущен был за пять лет до того. На борту — высшее руководство ВВС Прикарпатского военного округа, в том числе командующий
генерал-майор авиации Е. И. Крапивин, член военсовета округа, генерал-майор В. М. Доценко, начальник штаба ВВС ПрикВО С. А. Волков; экипаж — 6 человек, командир — подполковник Юрий Петрович Шишковский — пилот 1-го класса, командир эскадрильи 243-го ОСАП.
Самолёты столкнулись в облаках на высоте 3900 м в 6 км от ОПРС Золочев (в 64 км от аэропорта Львова). Экипажи в последний момент обнаружили друг друга в разрывах облачности и постарались отвернуть резко вправо. Столкновение состоялось левыми плоскостями на встречных курсах. Оба самолёта лишились управляемости и, разрушаясь в воздухе, рухнули на землю.
С самого начала расследования основными подозреваемыми стали диспетчеры Львовского РЦ ЕС УВД Савчук, Шевченко и Квашин.
В итоге диспетчеры и были признаны виновными в катастрофе. Они понесли суровое наказание — все трое были приговорены к 15 годам лишения свободы каждый.
Савчук через год умер от инфаркта, Шевченко повесился в тюрьме, Квашин в конце 1989-го был условно-досрочно освобождён.
✔️Рассказывают, что через несколько дней после катастрофы в военный авиационный полк, который вместе с гражданской авиацией пользовался Львовским аэропортом, прилетел космонавт Валерий Быковский с женой. Для встречи высокого гостя выстроился весь полк. Несколько минут генерал молча стоял перед строем. А затем, как вспоминают очевидцы, приказал: «Налить всем! Помянем моего сына…» Выпил залпом и отмахнулся от протянутого кем-то огурчика: «Не закусываю». Уезжая, ещё раз распорядился накрыть в столовой для военнослужащих столы с водкой. Чтобы поминки прошли по-человечески. За всё до копейки расплатился из собственного кармана.
Мушка
Маша поняла, что вся ее жизнь теперь пойдет по-другому, когда хмурая и грубоватая Анна Семеновна Лыкова, врач из Консультации, своими холодными руками потрогав Марусин живот и поцокав языком, вымыла руки, чиркнула что–то в карте, бросила: «Одевайся, раззява!», потом, наблюдая, как Маша сползает с кресла и шлепает босыми ногами за ширму, сказала:
— Завтра приходи, с утра не ешь, пеленку захвати, ну, и денег надо, медсёстрам дашь. Еще срок у тебя маленький, всё сделаем. Колобком выкатишься и думать забудешь. Только впредь уж головой соображай, а не другими местами!
Маша, уронив за ширмой платье, стыдливо прикрылась руками, покраснела и закусила губу…
Анна Семеновна, кажется, никого не жалела, не любила и никому не сострадала. Работа – есть работа. Кто–то сваи забивает, кто–то хлеб печет, а она копается в женском нутре, то и дело сообщая о том, что пришедшая к ней на прием уже не одна, что колышется, дрыгается в ней новая жизнь. А кому она нужна, эта жизнь?! Аня выросла в детдоме, сто раз проклиная мать за то, что та родила ее на свет. Аня была «с изъяном» – непропорциональное тело, немного кособокое, впалая грудь и вытянутое лицо сразу отрезали все возможности выйти удачно замуж и завести семью. Так и жила Анна Семеновна одна. Но врач была, что Богом целованная. Скольких младенцев помогла выносить, на руках пальцев не хватит пересчитать. Но не всем она помогала. Были такие, коим, на ее взгляд, рожать было ни к чему – то молодая еще, то старая, то больная, то одинокая. Таких Аня быстро брала в оборот, назначала им время операции, да и дело с концом. Кто–то проклинал ее, кто–то верил и послушно освобождался от бремени. Первых Анна Семеновна потом встречала иногда, городок–то небольшой, все на виду.
Вон Савченко тащит коляску, в ней, беснуясь и раскидывая пухлые ноги, едет ее сын, Савченко младший. Мать орет на него и трясет коляску с неимоверной силой. Она умаялась, ей хочется спать, и денег опять не хватает, а муж Савченко, грузный и неповоротливый Серго, опять в рейсе. Ну вот зачем рожала, а? А ведь Аня говорила…
Или вот Игнатова. Вон ее окошки, шторами задёрнуты. Больная женщина, да и не молодка уже, а родила себе дочку. Себе, потому как мужа нет и не было, родила и теперь мается болячками всякими. Сколько еще она так пронянчится с ребенком, пока совсем не развалится?..
Анна Семеновна только качала головой, мол, свои мысли в чужую голову не вложишь, что уж теперь…
А теперь вот эта Маша, Мария Михайлова, сожительница Петьки Круглова, понесла. Ей уж куда? Петька и руки распускает, и денег от него не добьешься. С таким папашей ребёнка не вырастишь!
— Слышишь? Чего молчишь? Завтра, говорю, приходи. Петру ни слова. Поняла?
Маша оделась и встала напротив врача.
— Зачем завтра приходить? Вы же сказали, там всё нормально, теперь надо ждать, надо кушать хорошо, а вы говорите, не есть…
— Ты, правда, ничего не понимаешь или издеваешься надо мной? — кинула на угол стола медицинскую карту Анна Семеновна. — На прерывание завтра приходи. Вот люди! Ну что ты смотришь на меня своими глазенками?!
— Я буду рожать, Анна Семеновна, буду, и всё.
Маша развернулась, прижала к груди сумочку и выскочила из кабинета, потом оглянулась и еще раз твердо повторила:
— Я буду рожать!
Анна Семеновна только повертела пальцем у виска. Петр не лучший отец, пьющий, разгульный парень, руки любит распускать, с Машкой живет года полтора, а та всё верит, что по любви он с ней…
А ведь Маша была хорошей девочкой, училась в школе на «отлично», занималась в хоровом кружке и ставила рекорды в местной секции по плаванию. У нее могло бы быть отличное будущее, если бы однажды не вписался на крутом повороте в ее жизнь Петька. Он появился аккурат тогда, когда родители Маруси ушли один за другим, оставив ее, девчонку совсем, одну в пустой квартире.
Петя умел ухаживать, а Маша не умела различать людей – все ей казались хорошими. А Петр еще и ласков был, утешил сиротку, пригрел, песни пел ей, цветы дарил, а потом переехал к Маше насовсем.
Сначала всё шло более–менее гладко, Маша устроилась кассиром в кинотеатр, готовилась поступать в институт. Петя работал на заводе, приносил получку, торжественно клал ее на стол перед Марией и ждал, что она его похвалит.
Она хвалила, потом разогревала ужин и сидела рядом, пока Петька уплетал угощение за обе щеки.
— Петь, давай поженимся, — как–то предложила Маша. — Жить есть где, оба работаем, вроде нравимся друг другу… Ты что думаешь?
Парень поморщился, как от зубной боли, кашлянул и ответил:
— Да зачем сейчас об этом, а? Вот что ты начинаешь?! Всем вам одно нужно – захомутать себе мужика! Всё боитесь одни остаться, думаете, если штамп в паспорте, то уж и вам принадлежит! Нет, Маша. Живи так, радуйся, что вообще с тобой остался я!
— Но Петя! Как же так? Я сейчас кто? Кто я тебе? Это плохо называется, Петя. А я хочу быть женой!
Тогда он первый раз поднял руку. Нет, пока не на Машу. Удар пришелся по столу. Чашки слетели на пол, зазвенели и рассыпались сотней осколков, а на паркете разлилось большое, неровное чайное пятно.
— Ты что? — испуганно вскочила Маруся. — опомнись, Петя!
— Если я опомнюсь, милая, то ты одна тут будешь куковать, поняла? — прошептал он, схватил девчонку за подбородок, потом отпустил и ушел, хлопнув дверью.
Тут бы Машке и собрать его вещи, выставить их на лестницу и поменять замки, но она испугалась, что, и правда, виновата, что, если Петр от нее уйдет, то она останется одна в этом городе. Совсем одна…
У Маши были подруги, но постепенно Петя разругался с ними со всеми, дав понять, что в Машином доме им не рады. Девочки перестали звонить Марусе, на улице не здоровались, качали головами, обернувшись ей вслед.
Только Лена не отвернулась от Машки, шептала ей, что Петя плохой, что выбрала себе Маша не того, а потом, махнув рукой, просто поила подругу чаем и болтала о пустяках… Любовь, как говорится, слепа, сделала она незрячей и Машку…
Через какое–то время Лена вышла замуж и уехала к мужу. Маше она звонила, но часто попадала на Петра, тот рычал и говорил, что Маруси нет дома, и хватит его беспокоить…
И вот мирок Марии Михайловой сузился до предела, почти до схлопывания и поглощения самого себя. Был в нем только Петя и она сама, уже не радостная от того, что пригласила его когда–то к себе пожить…
Но теперь мир снова мог расшириться, раздуваться, в нем появится тот, кто будет любить Машу просто за то, что она есть, прижиматься к ней всем своим тельцем и жадно пить материнское молоко, а с ним – и Машину нежность, безмерную, до слез пронзающую и отзывающуюся коликами в спине…
Маша быстро взбежала по лестнице на третий этаж, распахнула дверь квартиры и, скинув туфли, заметила, что Петины ботинки стоят в углу, значит, муж, а именно так она его называла про себя, дома, и можно обрадовать его.
— Петя! Петь, спишь? — девушка подошла к дивану, на котором, откинувшись на подушке, спал, булькая и вздыхая, Петр. От него пахло вчерашними посиделками и куревом. — Петя, я тебе что–то скажу. Ты проснись!
Она подергала его за плечо, провела рукой по лицу, а он в ответ, не разобравшись спросонья, размахнулся и кулаком и попал Маше по груди.
Девчонка отлетела назад, инстинктивно прижимая руки к животу. Потом, вспоминая этот момент, она еще долго удивлялась, как всё в ее организме слажено – стоило только появиться малышу, точке, песчинке, бесполому пока еще существу, а она уже готова оберегать его, не задумываясь о другом…
— Ты что, Петя! Перестань! — Маша осторожно поднялась с пола. — Ты что дерешься! У нас ребенок будет, беременная я! Петь! Что, плохо тебе, водички принести?
Петр только застонал, потом, покряхтев, сел и хмуро поглядел на стоящую перед ним девчонку.
— Чего у нас будет? Ах, ты ж…
Он выругался, потом, схватив Машу за платье, притянул в себе и зашептал, обдавая ее лицо смрадным дыханием:
— И не думай, поняла? Чтоб завтра же пустой вернулась, если хочешь, чтобы я остался! Не привяжешь ты меня к себе этим! Нет!
И оттолкнул, шепча проклятия…
… На следующий день Анна Семеновна, выглянув в коридор, быстро осмотрела очередь. Михайлова не пришла.
— Вот бестолковая! — прошипела женщина и захлопнула дверь…
… Маша ушла из дома через четыре дня, когда Петр, вдруг разбушевавшись, стал крошить мебель в комнате, орать, бить посуду и опять ругать девчонку за то, что та хочет рожать.
— Да кто ты?! Что ты из себя мыслишь? — тыкал он ей в плечо кулаком. — Что ты тут сидишь?! Иди на работу! Ну и что, что плохо тебе! На моей шее кататься будешь?!
Маша отвернулась.
— Иди сам, тебе уже звонили, грозились уволить.
— А ты в мои дела не суйся! Не лезь в жизнь мою, поняла?
На шум сбегались соседи, хлопали двери этажом ниже, кто–то вызвал милицию, а Маша, бледная, дрожащими руками сгребла свои вещи в рюкзак и убежала на улицу.
Она, как будто в забытьи, шла по поселку, смотря вперед, но никого не замечая, опомнилась только на железнодорожной станции. Документы! Она не взяла паспорт! Эта мысль немного отрезвила девушку, заставила пойти обратно, но было уже поздно. Петр, ловя по стенам чертей, открыл в кухне конфорки и запалил спичку. Хлопок, черный дым, крики… Пожарные приехали быстро, но успела выгореть Машина квартира и две комнаты у соседей, никто из них не пострадал, но они потом подали на Машу в суд, дабы возмещала убытки. Петька, как понял, что наделал, сиганул с третьего этажа и исчез. Маша больше никогда о нем не слышала, в поселке он не появлялся. Говорили, что переломал себе ноги и лежит в областной больнице, другие будто бы видели его в поезде, ехавшем в другой город, но Маруся проверять и искать его не стала…
… Отойдя от дымящегося дома, девушка села на скамейку, закусила костяшки пальцев и тихо завыла. Она сама во всем виновата… Сама привела в дом Петьку, сама потом его там оставила, теперь вот сама и должна расхлебывать ту пустоту, что заливала ее душу черным, смолянистым пятном.
Куда теперь? Нужно же где–то переночевать, как–то перекантоваться несколько дней, а потом найти комнату, начать всё сначала… А еще же есть ребенок, ему все равно, что творится вокруг, он хочет есть, терзая Машино нутро голодными спазмами…
… Мария, немного отдышавшись, попробовала обойти подруг, попроситься переночевать. Но в тех квартирах либо просто никто не открывал, либо жили совершенно другие люди. Боже, сколько всего произошло, а Маша и не знала, слепо живя с Петром и забыв о некогда близких ей людях…
Можно, конечно, поехать к Лене, но у нее у самой недавно родились близнецы, так еще и живет она в одной квартире со свекрами… Там Машу уж точно не ждут, да еще с ее проблемами…
Маша брела по улице, жуя на ходу булку. В куртке, что схватила девчонка перед уходом, сложенные в несколько раз, лежали деньги. Маша уже и забыла про них, а теперь, нащупав рукой бумажки, улыбнулась и, успев до закрытия, купила в булочной последнюю плюшку. Сев на скамейку, девчонка жадно жевала сладкую мякоть и икала.
Вечера в октябре были уже плотными, холодными, с сыростью и инеем на траве. Сидеть на лавке в скверике было неприятно. Маша, поджав ноги, свернулась калачиком и застыла, прислушиваясь к ночным звукам. Потом она провалилась в черноту. Сон последнее время приходил к ней внезапно, сразу глубокий и совершенно без снов. Хотя сны пропали намного раньше, когда Маша похоронила родителей…
… — Михайлова?! Михайлова, ты что тут делаешь?! — кто–то с силой, грубо тряс Машу за плечо, потом рывком усадил и похлопал по щекам.
Та медленно открыла глаза.
— Анна Семеновна… Я тут сплю… Петя квартиру спалил, мне идти некуда…
— Допрыгалась! Нет, ты глянь на эту бесстыдницу! Ты головой вообще не соображаешь?! А ну марш за мной! Ты пьяная что ли?
Лыкова схватила Марусю за шкирку и поставила на ноги.
— Нет, я не пила. Мне просто хочется спать, но я к вам не приду, Анна Семеновна. Я же сказала… Куда вы меня тащите?! Я не хочу!
Маша вдруг испугалась, что Лыкова прямо сейчас отволочет ее в больницу и сделает то, что так хотела.
— Уймись, домой ко мне пойдем, помоешься, поешь, потом всё расскажешь. Так это твоя клетушка там полыхала? Ну, понятно, доигрались…
Она вела Машу под локоть, уверенно и быстро шагая по улице. На такую женщину, наверное, даже грабители не нападают, уж очень свирепо она смотрит вокруг…
У Анна Семеновны был свой домик, отвоеванный, притулившийся почти бок о бок с возведенной три года назад десятиэтажкой. «Человейник» нависал над ее избушкой, подпираемый старыми яблонями и грушами, Ане уж раз двадцать намекали, что пора освобождать помещение, но она упорно отказывалась, охраняя небольшой огородик, парничок, две клумбы – вот и всё богатство, завоеванное детдомовкой за жизнь. Но уж этого она не упустит, ногтями будет за землю цепляться, но дом не отдаст.
— Проходи. Обувь снимай, тапки возьми, — командовала Анна Семеновна, потом, глядя, как Маша лениво копается с молнией у куртки, сама вжикнула замочком, усадила гостью на табуретку, наклонилась и ловко стянула с ее ног ботинки. — У, милка моя, да ты отекаешь! — пробормотала врач, разглядывая распухшие щиколотки. — Срок еще не срок, а ты вся, вон, одутием идешь…
— Это плохо? Что теперь будет? — прошептала Маша.
— Ничего. А ну марш руки мыть, и на кухню приходи, ужин разогрею тебе. А если бы я не пошла сегодня той дорогой, а? Вот вся ты, Маша, в мать!..
Тут Анна Семеновна осеклась, встретившись взглядом с Марией, отвернулась и ушла на кухню, зло гремела там кастрюлями и сковородками.
… Маша ела жадно, до неприличия быстро и аппетитно. Всё у нее сегодня сочеталось со всем, всё было вкусно и ладно, а Аня сидела и, качая головой, только молчала, о чем–то раздумывая.
— Завтра утром… Да не глотай ты так, подавишься! Так вот, завтра сходишь, сдашь анализы, я напишу тебе, какие.
— Я на работу лучше пойду, два отгула уже истратила, надо выходить, — замотала головой Маруся. — Да и комнату искать буду, что ж теперь…
— Я те поищу комнату! Я те по углам–то помыкаюсь! Ты о ребенке теперь думать должна, понятно?!
— Но… Но, вы же говорили, что он не нужен, что надо меня…
— Говорила! Говорила, не отрицаю. А теперь передумала. Уж больно интересно стало, в кого пойдет — в тебя или в Петьку, оба вы глупые. Жить будешь у меня. Чувствую, намаешься ты еще с животом своим!..
… Жить с Анной Семеновной было странно. То она была резкой, грубой, как солдату, отдавала Маше приказания и не принимала возражений, то вдруг всё ей прощала, совала конфету или яблоко, баловала соками и подогретым молоком. #опусы Маша растерянно следила за этими метаморфозами, не понимая, кто же перед ней – друг или враг, и почему Анна Семеновна вдруг приютила совершенно чужую девчонку, да еще с такими проблемами…
Однажды, когда хозяйки не было дома, Маша решила протереть пыль и прибраться в доме, чтобы хоть как–то отработать свое проживание.
Она медленно проводила тряпкой по столу, полкам и дверцам шкафа, потом переместилась в коридор и полезла в маленькую кладовку, потому что знала, именно туда Лыкова убирает ведро, чтобы мыть пол.
Порывшись в темноте, Маруся случайно задела плечом какую–то коробку, та упала на пол, крышка отскочила и выпустила наружу письма, фотографии, какие–то открытки.
Девушка принялась собирать всё и укладывать обратно, но потом остановилась, села на пол и стала медленно перебирать фотокарточки. Две девчонки, почти одного роста, улыбающиеся, стояли на фоне корпуса пионерского лагеря и, обнявшись, позировали фотографу.
Маша знала одну из них, а еще знала, кто делал снимок… Ее дед часто хвастался своим фотоаппаратом и рассказывал, как приезжал к дочке в лагерь летом и щелкал кадр за кадром, а потом раздавал карточки ребятам…
От Светланы, Машиной мамы, было еще много писем. Наивные, полные пустой болтовни, посланные на адрес детского дома, они говорили голосом мамы. Она интересовалась, как у Ани дела, обещала приехать. Открытки тоже были от Светы – с Новым годом, Днем Рождения и Первым Мая…
— Ты что там сидишь? — Маруся даже подскочила, потому что не слышала, как пришла домой хозяйка.
Анна Семеновна быстро подошла к жиличке, выхватила у нее из рук коробку, постояла, строго хмуря брови, а потом махнула рукой.
— Валяй, спрашивай! — кивнула она.
— Я не хотела… Я просто задела, коробка упала, а тут мамин почерк…
— Ну и?
— Вы дружили?
— Так, встань с пола, положи на место ведро, умойся и приходи ко мне в комнату. Я не собираюсь обсуждать такие вещи в прихожей!
Маша послушно убрала инвентарь обратно в кладовку, умылась и тихо зашла к Анне Семеновне. Та, кивнув на стул, вздохнула:
— Мы со Светой познакомились в пионерлагере. Много лет приезжали туда, оставались иногда на две смены, а потом, зимой, писали друг другу письма. Города у нас были разные, Светка, ну, мать твоя, ко мне приехать не могла, да и меня не отпускали, естественно. Вот и строчили письма чуть не каждую неделю. Выросли, я выучилась на гинеколога, Светлана вышла замуж, приехала с твоим отцом сюда. Я была против их свадьбы. Ты знаешь, я вообще против свадеб, семей, родственников. Не моё это. Ну, да ладно. Так вот, Света потянула меня сюда, мол, новая поликлиника, при ней – кабинет женский. Я приехала, устроилась на работу. Мать тогда тебя уже носила. Ну, не понравилось ей, как я себя с беременными веду, что сразу говорю, что думаю. Поссорились мы, страшно она тогда на меня ругалась, плакала, в жестокости обвиняла, в зверствах всяких. Даже рожать не со мной стала, хотя обговорено всё было… Не общались, в общем. А потом, ты, наверное, не знаешь, маленькая еще была, Светлана забеременела второй раз. У тебя мог бы быть брат, Маша. Но всё пошло не так, видимо, организм еще не окреп, только–только грудное вскармливание Света закончила, ей бы отдохнуть… Она пришла ко мне, когда уже практически нечего было спасать, рыдала, просила… А когда всё закончилось, обвинила меня в том, что специально ей не помогла, не сохранила ребенка. Я понимаю, это гормоны. Но обиду ту не могу забыть до сих пор. Так больше и не знались мы с матерью твоей… А как ты пришла ко мне, так всё вспомнилось сразу, да еще ты с этим Петькой связалась, я же знала, я наблюдала за вашей жизнью… Издергалась я вся. И знаешь, я рада, что тогда ты не пришла на прерывание. Возможно, потом ты пожалеешь об этом, но зато не будешь обвинять меня. Так вот. А теперь всё, иди к себе и больше никогда не спрашивай меня о своей матери…
… Уже ночью, лежа в кровати, Аня вдруг подумала, что не просто так на ее дороге появилась в тот вечер Маша. Возможно, Светланка через дочь хочет связать то, что когда–то разорвала…
… Придя однажды на работу, Маша получила из рук секретаря повестку в суд. С нее требовали компенсацию за пострадавшее имущество, ведь квартира горела ее, и Петька был ее сожитель, как не крути…
Анне Семеновне Маша ничего не сказала, та бы сразу раскричалась, зацокала языком, пошла бы сама в суд, устроила скандал, в который раз напоминая Марии о совершенной ею ошибки в виде Петра. Маруся все решит сама, раз уж вляпалась в такую историю…
… — Ты что так поздно стала приходить? Тебе рабочий день должны были сократить! — встретила в прихожей Аня свою квартирантку. — На улице снег, темнеет рано, а ты с пузом по льду ходишь.
— Да я просто гуляю, дышу, — отвечала румяная Маша.
Анна Семеновна недоверчиво глядела на нее, потом пожимала плечами и уходила к себе в комнату.
— Ужин на столе, сама возьмешь, я устала, лягу сегодня пораньше, — бросала она напоследок.
Маша послушно кивала, а потом, подождав, пока Анна скроется за дверью, снимала варежки и растирала замерзшие, с мозолями на ладонях, руки.
Маше нужно было отдавать деньги за ущерб, долг на ней висел немаленький, часть стали вычитать из зарплаты, еще немного Мария зарабатывала, убираясь у кинотеатра. Закончив смену и закрыв свое окошко, Маша неловко выбиралась на улицу, чуть расстегивала куртку сверху, поправляла шапку и, взявшись за лопату, раскидывала по обочине снег вместе с окурками, порванными билетами и сорванными ветром с деревьев скрученными, сухими листьями.
— Гляди, как навозная муха, копается! — услышала она однажды мужской голос за своей спиной, медленно выпрямилась, погладив округлившийся живот, и обернулась.
— Что вы сказали? Вам кто дал право так выражаться? — видимо, набравшись хамоватой смелости у Анны Семеновны, спросила она.
Двое мужчин, раскурив по сигарете, остановились чуть поодаль и наблюдали за Марусей.
— А… Нет, ничего, — смутился тот, что обозвал дворничиху. — Вы бы, девушка, нашли себе работу полегче! В вашем положении…
А второй, вдруг скинув куртку, подошел, молча выхватил из рук Маши лопату и лихо стал шкрябать ею по проступающему асфальту.
— Эй, отдайте, да верните инвентарь же! — пискнула Маша, но энтузиаст только хмыкнул и мотнул головой, мол, отойдите, не мешайте!
— Кирюха! Ну, Кирюха же! Ай! — махнул рукой первый мужчина, кинул окурок под ноги, потом, поймав на себе пристальный взгляд Марии, подобрал его и отнес к урне. — Кирилл, я пойду, пока!
— Иди, жене привет! Завтра договорим! — ответил работник и подмигнул Марусе.
Та смутилась, отвернулась, закусив краешек варежки.
— Всё, или у вас еще работа есть? — вздрогнула она от голоса Кирилла прямо над ухом. — Кто ваш лечащий врач? Куда смотрит муж?! Вы, что, совсем ушибленная, такие тяжести тягать?
Он так просто и уверенно это говорил, что Маша даже растерялась.
— Мой врач ничего об этом не знает, мужа нет и не было, и я не ушибленная! — выпалила она наконец. — И работы больше нет.
— Хорошо, — довольно кивнул Кирилл. — Тогда завтра на этом же месте?
— С чего вдруг? Идите своей дорогой. Спасибо, но мне помощь не нужна.
— Гордая? Ну ясно. Все мужики плохие, ты хорошая, жертвуешь собой, трудишься, на кусок хлеба зарабатываешь. А вот когда барахтаться на этом снегу начнешь, от боли выть и понимать, что нет у тебя больше ребенка, вот тогда поймешь. А отец, конечно, подлец, вас бросил, денег не дает?
— Он сжег мою квартиру, теперь я отдаю деньги соседям за ремонт. Я сама виновата, и, да, он подлец. Уходите, без вас справлюсь.
— Ну–ну! — Кирилл развернулся, взял с сугроба куртку, поправил воротник и зашагал прочь, что–то насвистывая.
Маша хотела догнать его, извиниться, но не стала – вот еще, будет она тут унижаться!..
Анна Семеновна встретила ее в прихожей, опять возмутилась, что девчонка, голодная и уставшая, так поздно приходит, и положила на стол бюллетень.
— С завтрашнего дня ты на больничном. Второй такой листок я послала к вам в Кадры. Завтра обе сидим дома, варим суп, а потом я буду отдыхать. Всё понятно?
— Нет, меня ждут же! Надо идти завтра! — замотала головой Маша, но Анна Семеновна только закатила глаза и ушла к себе…
Ладно, на основную работу она не пойдет, но на «халтуру» идти нужно! Маша подождала, пока Анна Семеновна закроется в своей комнате и уснет, потом тихо оделась и ушла.
За день навалило много снега, к кинотеатру вела только узкая дорожка.
— Михайлова? Михайлова, опаздываешь! Ты гляди, что творится–то! Чего, может, не будешь лопату тягать? — кивнул начальник на Машин живот. — Плохо кончится всё это!
Но Маруся только покачала головой.
— Ну, сама гляди. По документам, если что, тебя тут не существует. Всё, я пошёл…
Мокрый снег пополам со льдом был тяжелым, комким, передвигать его становилось все сложнее, Маша совсем запыхалась, у нее закружилась голова.
В домах рядом с кинотеатром зажигались окна, то там, то тут мелькали голубые отблески включенных телевизоров, смеющиеся парочки медленно шли по тротуару, обняв друг друга и поскальзываясь на блестящем льду, матери толкали перед собой коляски, выкатив младенцев на вечернюю прогулку.
— Да что ж это такое! Женщина, вы тут убираете? Смотрите, сколько снега, неужели трудно лопатой пройтись? Невозможно шагу ступить! — мужчина в длинном пальто и с портфелем остановился напротив Маши и строго посмотрел на нее. — Ничего не могут, откуда вас только берут!
Маруся, воткнув лопату в снег, поежилась, закрыла глаза, вздохнула и, развернулась к говорившему.
— Сейчас уберу, что вы ругаетесь? И так сил нет уже…
— Нет сил, так пусть найдут другого дворника! Ишь, придумала себе теплое место, так ты еще и беременная? Вот оно, новое поколение, никакого ума, ничего!
Он зло пнул ногой грязную ледышку, чертыхнулся и зашагал прочь, а Маша, закашлявшись, опустилась на колени и, закусив губу, заплакала.
Да, она – новое поколение, она недоделок, брак, ошибка, порождающая такую же ошибку, как она сама. Она – позор для матери и отца, она бездомная, необразованная девчонка, как видно, без будущего и с сомнительным прошлым.
— И что вы опять сидите? Мушка! А ну вставайте, дайте вашу лопату, эй, ухнем!
Кирилл, появившийся опять внезапно, подхватил снег, закинул его наверх выросшей кучи, подвинулся вперед, а Маша, доковыляв до скамейки, присела и обняла себя за плечи. Было темно, холодно и тоскливо...
Ночью Марусю забрали в больницу. Кирилл довел ее тогда до дома, стойко выдержав строгий взгляд Анны Семеновны, попрощался и ушел.
— Спасибо, — Маша слабо улыбнулась ему.
— Да ладно вам! Мушка вы, мушка… — протянул он и захлопнул дверь.
Мария не стала ужинать, просто легла и свернувшись комочком, задремала.
Часа в три она проснулась от того, что сильно тянуло живот, было жарко и хотелось пить.
Девушка позвала Анну Семеновну, та не слышала, пришлось скатываться с кровати и ползти по коридорчику, потом толкать тонкую, фанерную дверь и шептать, прося о помощи.
— Ты чего, девка! Ты что мне тут удумала?! Ты держись, ты ляг, я посмотрю!
Анна Семеновна ловко подхватила жиличку и погрузила на свою кровать, потом побежала к телефону. А Маша уже ничего не слышала, она летела куда–то, уносимая воющей за окном вьюгой, мужской голос грубо обзывал ее навозной мухой, а где–то сбоку, в темноте, улыбаясь, стоял Петя. Он опять ругал ее и всё тянул руки, но Маша уворачивалась и неслась всё дальше в снежный вихрь…
… — Ну, очнулась? Лежи, не шевелись. Больно пока будет, а ты терпи, ладно? — над Машей нависло бледное лицо Анны Семеновны. — Терпи, девочка, всё ещё впереди у тебя, ты умничка, Марусенька моя…
Женщина впервые ласково погладила девчонку по спутанным волосам, потрепала по щеке и отвернулась.
— Что значит, впереди? — тихо спросила Маша.
— Не уберегла я тебя, Манечка моя… Как мамку твою… У обеих сыночки, обе не выносили…
Маша больше не стала ничего спрашивать, только закрыла глаза и крепко–крепко сжала зубы…
…Машу выписали через две недели, Анна Семеновна привезла ее домой на такси, помогла зайти в квартиру и снять ботинки.
— Маш, тут приходил мужчина молодой, тот, что тебя тогда с улицы привел. Спрашивал, как ты, я ничего не сказала, прогнала. Правильно?
— Правильно, Анна Семеновна, всё правильно.
— Ну, вот и славно. Если судьба вам, так еще встретитесь!
Весной Маша подготовилась к экзаменам, поступила в институт и уехала в город. Долг свой она отдала, хорошо, помогла Анна Семеновна.
— Ты на каникулы приезжай, ладно? Я буду ждать! — Аня обняла Марусю, подтолкнула ее к поезду и, пока та не видит, перекрестила. А потом еще долго смотрела вслед уходящему составу…
… Кирилл долго обхаживал Анну Семеновну, выведывал, куда делась Мария, где ее искать.
— Вы не думайте, я же не пустозвон какой! — сидя на кухне и отпивая по глотку горячий чай, повторял он. — Вы скажите мне, где Маша, я хотел бы с ней поговорить.
— Знаю я ваши разговоры. Сначала говорите, а потом у меня полный коридор сидит таких «поговоривших». Идите вы лучше отсюда, милый. Вот станет Маша взрослой, так и свидитесь.
Кирилл качал головой, уходил, потом приходил снова, сидел и грустным спаниелем смотрел на женщину.
— Ладно, приедет она завтра, каникулы у нее. Загляни к вечеру.
Но Кирилл ждать до вечера не стал, караулил все поезда, начиная с самого утра, прятал за спиной букет.
— Мушка! Извините, Маша! Я Кирилл, помните?
Маруся, выйдя из поезда, остановилась и, поставив чемодан на перрон, строго посмотрела на мужчину.
— Кирилл? Что вы тут делаете?
— Я? Я хочу вас проводить до дома. Вот вам цветы…
— Спасибо, сама дойду.
— Но, Маша! Зачем вы так? Я же…
— И я тоже. До свидания.
Маша уверенно пошла к выходу со станции. Она ни разу не оглянулась, хотя знала, что Кирилл идет следом.
Маша нырнула в автобус, а мужчина так и остался стоять на дороге, держа в руках цветы.
… — Прогнала? — спросила вечером Анна Семеновна.
— Прогнала, — кивнула Маша.
— Ну и ладно. Нужна будешь, так и на печке найдет! Ты только с меня пример не бери, слышишь? Я теперь всё чаще жалею, что одна…
— А какая ж вы одна? А я? — улыбнулась Маруся.
— И правда! Только ты особо–то не ластись, не люблю я этого! — Анна Семеновна нахмурилась, потрепала Машу по голове и отвернулась.
Да, не одна она, а ну как у Машки семья будет, так еще и как будто внуки народятся... Дай–то Бог!..
Зюзинские истории
Жила Люба в живописной деревушке, среди ромашковых полей на берегу прозрачной речки, вся природа вокруг дышала красотой, леса пронизанные золотистым солнечным светом, лужайки с изумрудной травой, а извилистые тропинки так и звали прогуляться по ним со своим возлюбленным, цветы так и просились чтобы их подарили прекрасной девушке. Вот только Любу не приглашали на вечерние прогулки, цветы дарили другим и парни не пытались её тайком поцеловать, эта сторона жизни обошла её стороной и так и осталась для неё непознанной тайной.
У Любы никого не было кроме деда, тот не смотря на солидный возраст обладал огромной энергией и бодростью, что в пору молодым позавидовать, а так же ужасным склочным и тяжёлым характером, местные предпочитали его избегать, так как общаться с ним было не возможно. Люба единственная кто его терпела, деваться ей было некуда и она находила подход к его деспотичной натуре. Так и жили они особняком, вели огромное хозяйство, в труде проходили дни, Люба была молодой девушкой, как говориться на выданье, но не смотря на хорошее приданное свататься к ней никто не спешил.
Она переживала, хоть виду и не показывала. Глядя на своё отражение, горько плакала, широкое лицо, на котором затерялись маленькие глазки, а рот как у лягушки, приземистая, плотная, создана явно для работы, а не для любви. Единственное что украшало её, так это густые тёмные кудри, только какой от них толк, коли остальное так подкачало. А само её имя, Любовь, было ей дано будто в насмешку. Когда по деревне прошёл слух, что Шурка - рябая выходит замуж, Люба начала понимать, наверное на неё не обращают внимания парни не из - за внешности, уж если горбатая рябая и косолапая Шурка кому - то приглянулась... Только спустя годы Люба поняла отчего осталась одна, внешность у неё была самая обычная, просто никто не хотел связываться с её дедом и тем более родниться с ним.
Деда не стало когда Любе стукнуло тридцать лет а звание "старой девы," закрепилось за ней давно. Теперь она стала единственной хозяйкой добротного дома, большого огорода, а так же коровы, свиней и домашней птицы. Все диву давались, как она одна со всем этим управляется, а Любе и в радость был этот труд, не оставалось времени печалиться о своей участи. Но внезапно, один за другим стали появляться женихи. Но Люба понимала, что привлекает их не она сама, а дедово наследство. Может если бы она была моложе, то закрыв глаза поверила бы, но сейчас глаза её были широко раскрыты и она видела корысть движущую кандидатами в мужья.
Одиночество тяготило её, нет она не обладала тяжёлым характером своего деда, имелись и приятельницы, люди любили её за спокойный доброжелательный характер, но жила то она одна и не было рядом родного человека. И Люба всё чаще стала задумываться об усыновлении ребёнка. Долго думать не стала и поехала в приют, в первое же своё посещение она увидела мальчика лет пяти, болезненного худого и напуганного, узнав что тот недавно потерял семью, душа её сжалась от боли. Такое же одинокое сердце, как и она и здесь он не останется! В те времена с усыновлением было проще и вскоре маленький Павлуша переехал к Любе.
Запуганным и болезненным Пашка оставался не долго, как по волшебству все хвори ушли, Люба отпоила его парным молоком, отогрела нерастраченной материнской любовью. Ребёнка стало не узнать, носился он по округе с местной детворой, открывая всё новые и новые заповедные уголки края, ставшего ему родным. Рвался помогать Любе, хоть та и не заставляла его ничего делать, был благодарен ей за этот новый мир, открывшейся ему, а она целовала его в вихрастую макушку и тоже была благодарна, за всё.
Павлуша пошёл в первый класс, когда к одной Любиной приятельнице, приехали многочисленные родственники. Та постоянно бегала к Любе, то за табуреткой, то за тарелками, а потом пригласила её посидеть с ними, Люба согласилась заглянуть на минутку, а в итоге засиделась до ночи, пока за ней не прибежал соскучившийся Павлуша. В ту ночь она не могла уснуть, перед глазами стоял Аркадий, военный на пенсии, который так галантно ухаживал за ней весь вечер. Что - то трепетное зарождалось в груди, рвалось наружу, не давало спать. Она чувствовала его неподдельный интерес к ней, именно к ней, а не к её двору полному скотины.
Прогулки с Аркадием стали обычным делом, он бережно водил Любу по извилистым тропинкам, рвал для неё цветы и наконец она испытала сладость первого поцелуя. Люба ходила сама не своя от счастья, она не чувствовала себя больше старой девой, теперь она была женщина, желанная и прекрасная, с прямой спиной и танцующей походкой, с тёмными кудрями и накрашенными губами, которые помнили прикосновение колючих усов Аркадия.
Вечер приглушил краски осени, словно накинул на мир тёмную вуаль. Люба и Аркадий сидели на скамейке. На чёрном полотне неба зажигались серебристые искорки звёзд и воздух пропитался предчувствием чего -то, она ощущала это и ждала, сейчас он скажет главные слова... Аркадий несколько раз откашливался и наконец решился:
"Любовь Петровна, вы и сами понимаете... , - он вновь откашлялся, - вы видите моё отношение к вам, вообщем мы взрослые мужчина и женщина и я предлагаю вам узаконить наши отношения и жить вместе..."
Люба улыбалась, слушая это сбивчатое предложение, скрытая тёмной вуалью вечера. А он продолжал:
"Вот только, поймите меня правильно, мальчика вашего Пашу, лучше вернуть в приют, чужие дети нам ни к чему, своих ещё успеваем завести."
Люба сидела как громом поражённая, словно внезапно кто - то окатил её колодезной водой:
"Вы предлагаете мне сдать сына, чтобы быть с вами?" - ошарашенно произнесла она.
"Ах бросьте, - забеспокоился Аркадий, - все же знают что он не сын вам, а потом появиться свой родной...
"Прощайте, - перебила его Люба, - я сына на штаны в доме не поменяю."
"Вы же потом жалеть будете, не рубите с плеча!"- кричал он ей вслед.
Серебристые искорки звёзд казались размытыми белыми блюдцами, из - за слёз застилавших её глаза, но она твёрдо знала что жалеть не будет, что ж старая дева, так старая дева, но не предательница...
Автор: Анфиса Савина