Бантики

Вика злилась, набирая номер телефона мужа. Представление начнется вот-вот, их с Сергеем сын будет выступать, участвуя в спектакле, который поставила школа. Что за безответственность? Ведь Матвей попросил же его присутствовать в актовом зале!
- Скоро буду, - ответил он ей в трубку и Вика, все еще злясь на мужа, уставилась на сцену, где уже подняли занавес.
Сергей сидел рядом и телефон у него то и дело вибрировал, Вика попросила его отключить.
- Милая, не могу, шеф написывает. Требует срочно привезти документы!
- У тебя выходной сегодня, ты забыл? Или может быть, у Ильи Григорьевича что-то с памятью и он не вспомнил с утра, что сегодня воскресенье?
- Ты не понимаешь, мы этот проект два месяца готовили.
- Мне все равно, смотри на сцену.
Матвей читал реплики, Вика смотрела с гордостью на десятилетнего сына, но вот Сергей встал и шепнул:
- Извинись за меня перед Матвеем, а я обещаю, что вечером свожу его в кафе. Скажи ему.
- Сережа!- злобно прошептала она.
- Срочно надо на работу.
Вика с Матвеем вернулись домой в плохом настроении. Матвей расстроился, увидев, что отец ушел, даже растерялся на сцене и перепутал слова. А Вика сердилась, что он так наплевательски отнесся к сегодняшнему мероприятию. Да Сергей и вечером Матвея никуда не свозил, пришлось ей самой выполнить обещание, которое Вика дала за отца.
Матвей уже спал, когда Сергей вернулся домой. Они тихо ругались меж собой, Вика высказала мужу все свои обиды, что он часто пропускает мероприятия в школе, но сегодня это было последней каплей.
Сергей извинялся, но у нее была крепка обида. И когда он ушел в ванную, Вика решила сделать то, что ранее ей и в голову не приходило - влезть в его телефон и проверить свои подозрения. А дело в том, что она сегодня в кафе видела жену начальника и, разговорившись с ней, узнала, что Илья Григорьевич уехал за город в баню. Неужто и Сергей там был, а работа лишь предлог? Хотелось посмотреть переписку с начальником, чтобы знать наверняка. Телефон был запаролен, но Вика не отчаивалась, она ввела дату рождения мужа, оказался пароль не верным, тогда она ввела дату рождения сына и экран загорелся. Муж себе не изменяет - у него этот пароль и на сейфе стоит, и на ноутбуке. Ей же проще...Зная, что муж в ванной будет долго, так как он планировал еще и побриться, Вика удобно уселась на диване и открыла переписку с шефом. В удивлении подняв бровь, она листала переписку с шефом, но там были только рабочие вопросы, на сегодняшний день ни одного сообщения. Выйдя из чата, она вошла в другой, где контакт был записан как Алексей Курьер.
Вот здесь у нее волосы встали дыбом. В переписке некая женщина, а Вика поняла, что это явно не Алексей, требовала приехать пораньше и привезти банты , фото которых и адрес магазина она скинула. Еще она просила заехать в кондитерскую и забрать торт. И еще она постоянно его подгоняла фразами : " Ты где?" , "Скоро уже?", " Торопись, а то гости скоро приедут."
Вика не понимала, почему эта женщина требовала от мужа купить банты и забрать торт для какой-то девочки. Вся переписка была лишь сегодняшним днем. Видимо, Сергей ее регулярно подчищал, а сегодня не успел. Нехорошее подозрение вызвало в ней смутную тревогу. Она недоумевала - неужто у мужа ребенок на стороне? Но как? Когда Матвею было пять лет, она захотела второго ребенка, но Сергей тогда ответил, что надо подождать, что его назначат на новую должность и тогда они смогут купить квартиру побольше. И вот его назначили, но он все находил причины и Вика поняла - он просто не хочет второго ребенка. Но кому тогда он сегодня покупал бантики и забирал торт из кондитерской?
Сказать мужу, что залезла в его телефон, Вика не решилась. Ей и так было стыдно. Оставалось поймать его с поличным.
- А ужинать будем? - спросил он, выйдя из душа.
- А тебя что, не покормили? - ехидно спросила она, хоть и старалась держать себя в руках?
- Где? На работе? - удивился муж.
- Так надо было в кафе с нами идти, там бы и поел. Я ничего не готовила, можешь пошарить по холодильнику и сам себе приготовить.
- Ты чего как с цепи сорвалась? Мы же вроде все обсудили? - раздраженно спросил Сергей.
- Да обидно просто! Пока ты на работе вкалываешь, твой шеф за городом в баньке расслабляется.
- С чего ты взяла?- глаза мужа забегали, он испугался.
- Да жену его, Соню, в кафе встретили...
- Послушай, так часто бывает - начальство отдыхает, подчиненные работают...
- Да, только и у этих подчиненных есть выходной. Все, я спать пошла, устала за день.
Вика ушла в комнату и стала думать о том, как поймать мужа с поличным. Ей не хотелось верить, что он ее предал, этому должно быть какое-то объяснение. Когда муж вошел в спальню, она притворилась, что спит.
На следующий день около шести часов вечера она припарковала свою машину напротив офиса мужа, укрывшись под кроной дерева. Встала она так, чтобы машина не бросалась в глаза, среди других автомобилей ее вряд ли можно увидеть, если только идти в эту сторону. И вот Сергей вышел, позвонил кому-то и сел за руль. Но ехал он не в сторону дома. Плавно тронувшись, Вика последовала за ним, не боясь потерять из вида - муж водил аккуратно, не нарушал правила и был довольно дисциплинированным водителем.
Он остановился у здания с высоким кованным забором, во дворе которого бегали дети. Она поняла, что сейчас находится возле детского садика. Вскоре она увидела Сергея, он вел за руку девочку лет пяти, на голове которой были бантики. Те самые, фото которых было в переписке. Она сделала снимок. Муж посадил девочку в машину и выехал на проспект. Минут через десять он въехал во двор и остановился у третьего подъезда. Там уже стояла женщина лет пятидесяти, она подошла к машине, но Сергей, прежде, чем передать ей ребенка, поцеловал малышку в щеку, это тоже Вика сфотографировала.
Муж уехал, покинув двор с другой стороны, Вика же не спешила. Она нашла парковочное место и старалась унять свое сердце. Только бы женщина с девочкой не вошли в подъезд ранее, чем она до них дойдет. Но женщина никуда не спешила, она поправила на девочке платье и та побежала к качели. Женщина тоже зашла на площадку и села на скамейку.
Вика осмотрелась, подошла и робко поздоровалась. Она уже знала, как действовать.
- И вам здравствуйте. Ищите кого?
- Нет, не ищу. Хотим с мужем квартиру купить в вашем доме. Пока присматриваемся.
- Я тут многих знаю. У кого купить хотите?
- А вон ту, на третьем этаже, - она указала рукой на балкон, на фасаде которого висел баннер "Продается."
- Ой, детка, не связывайся. Там два брата жили, так один сидит в тюрьме, а другой продает квартиру. А ну уголовник выйдет на свободу и начнет дверь тебе выносить!
- Ох, вот так и надейся на честность риелтора, - придав себе возмущенный вид, покачала головой Вика. - А вы тут многих знаете?
- Да, мы тут с дочкой уже лет десять живем, переехали из Москвы.
- Обычно люди туда едут, а вы из столицы в провинцию, - улыбнулась Вика.
- Да дочка моя связалась с одним, все нервы ей вымотал, вот и уехали из Москвы, чтобы больше не беспокоил, а то для жизни и здоровья уже становилось опасно. - Женщина явно стремилась к общению, что вполне устраивало Вику.
- А это ваша внучка? - спросила Вика.
- Да, моя Дашенька. Души в ней не чаю,- она улыбнулась.
- Красивая девочка, - кивнула Вика и тут Даша спрыгнула с качели и побежала к бабушке.
- Все, я накаталась, пошли домой.
- Ну слава богу, - женщина обрадовалась и встала со скамьи.
- Какие у тебя бантики красивые, - обратилась Вика к девочке.
- Да, это мне папа вчера привез. У меня вчера был день рождения, пять лет. Мне они так понравились, что я маму попросила сегодня в садик их надеть.
Вика едва взяла себя в руки, услышав эти слова девочки. Значит, папа...
****
Она едва следила за дорогой, дважды чуть не попав в ДТП. Руки ее тряслись, в голове путались мысли. Оставив машину на стоянке у дома, Вика прошла в центр печати, расположенный в торговом комплексе совсем рядом, и распечатала снимки.
Муж был дома, стараясь успокоить себя, она спросила:
- Где Матвей?
- Елена Степановна забрала, - ответил Сергей.
Вика с облегчением вздохнула - сын у матери, значит, можно с мужем все обсудить, не вмешивая ребенка в скандал. А он будет...
- А где ты была?
- Фотографии распечатывала, - достав из сумки конверт со снимками, Вика положила их на стол.
- Детские, что ли? Со спектакля?
- Можно сказать, и со спектакля. С драмы.
- Он вроде Щелкунчика играл... - пробормотал муж, доставая снимки из конверта и тут же побледнел, увидев на фото себя и девочку Дашу. - Это что?
- Вот и я спросил хотела. Что это? Вернее, кто?
- Откуда у тебя снимки? - вспыхнул муж.
- Сама сделала.
- Так ты за мной следила?
- Следила. Считаешь это низким? Да, я тоже так считаю. Но еще более низко - это обманывать и предавать своих близких, заводить семью на стороне. Не отпирайся, это твоя дочь. Вот эти бантики ты ей купил, и вчера ты был у нее на дне рождении. Пять лет исполнилось твоей дочери Дарье. #опусы Ты уехал со спектакля сына, чтобы успеть на праздник к незаконнорожденной дочери, - последние слова она договаривала, глотая слезы.
Сергей сгреб фотографии и сложил их обратно в конверт. Положив на него руку, он грустно сказал:
- Я не буду отрицать, это не имеет смысла. Да и пора уже правду сказать. Да, это Даша, моя дочь.
- Вот почему ты не хотел второго ребенка? Потому что у тебя уже была дочь? Ты разрывался между двумя детьми! Так почему ты не ушел к ней, раз меня не любишь?
- Я люблю тебя, потому и не ушел.
- Если бы любил, то и дочери внебрачной не было, - логично возразила ему Вика.
- С Настей у меня была небольшая интрижка, она тогда секретарем у Ильи Григорьевича работала, а потом я узнал, что она беременна. Я не мог бросить ребенка.
- И конечно же, у вас все продолжается, правильно?
- Нет, во время декрета Илья Григорьевич нашел ей замену, а когда у нее отпуск закончился, позвонил своему другу и тот принял Настю к себе на работу. Так что мы не работаем вместе. Но дочь я навещаю и помогаю им.
- Ты пять лет жил на две семьи, - Вика провела рукой по лицу. - У меня просто в голове не укладывается.
- Вика, прости меня, - он сел и обхватил руками ее колени, но она покачала головой.
- Уходи... Я не буду ограничивать тебя в общении с Матвеем, но ты должен уйти.
- Но куда я пойду? - обреченно спросил он.
- К Насте своей. В конце концов у вас общая дочь. Собери вещи, а я к маме...
Вика прорыдала всю ночь в квартире матери, а наутро, когда вернулась, обнаружила, что вещей мужа нет. Договорившись с матерью, что сын пока погостит у нее, Вика переживала страшные и мучительные дни, когда нужно было принять, что ее семья разрушена, что нет больше у нее мужа.
****
С мужем она развелась, Сергей сошелся с Настей, которая решила, что лучше воспитывать дочь в полной семье. На удивление, она вела себя здраво. Вика не считала ее глупой женщиной, ведь она никак не претендовала на ее мужа, не приходила к ней раньше и не заявляла о том, что у нее с Сергеем любовь и ребенок. Не пыталась увести из семьи. Пять лет Вика оставалась в неведении, значит, какой-то здравый смысл у Анастасии был. Хотя... Ведь связалась же она с женатым.
Матвей часто гостил у отца, Вика не собиралась ограничивать его в общении с ним, и скрывать от него сестренку. Рано или поздно он бы все узнал, так зачем тянуть? Настя его не обижала, даже иногда оставляла ночевать, предварительно написав Вике сообщение.
Вика смирилась с тем, что как раньше уже не будет, так к чему всем нервы мотать? Сперва, конечно, она злилась от обиды, кидалась на Сергея как разъяренная кошка, но несколько сеансов с психологом пошли ей на пользу. Теперь она начинала новую жизнь, пытаясь унять в душе жгучую ревность.
А спустя год после развода перед ней встал сложный выбор...
Матвей уехал к отцу на выходные, и вдруг он утром в воскресенье позвонил Вике.
- Мама, приезжай сюда, нам с Дашей очень страшно.
- Что случилось, сын? Где папа и Настя?
- Папы нет, они вчера с тетей Настей в гости уехали, - всхлипывал мальчик. - И бабу Тому увезли на скорой.
- Я сейчас приеду, - накинув кофточку, она схватила ключи от машины и вышла из квартиры.
Набирая номер мужа, она слышала лишь холодное: "абонент недоступен." У Насти телефон тоже не отвечал. Приехав по уже знакомому адресу, Вика позвонила сыну и попросила назвать номер квартиры, ведь сама она ни разу сюда не поднималась.
- Где все, почему вы здесь вдвоем?- спросила она, увидев перепуганных детей.
- Я не знаю, - ответил Матвей. - Сегодня утром пришел дядя полицейский, он что-то сказал бабушке Томе, та вдруг упала, схватившись за сердце. Дядя полицейский вызвал скорую и ее увезли. Он спросил, есть ли кто из взрослых, кому можно позвонить, я ответил, что тебе позвоню, и он попросил, чтобы ты пришла в ближайшее отделение.
- Господи, что же случилось?
Вика судорожно искала на карте в телефоне ближайшее отделение полиции. Оно оказалось совсем рядом. Попросив Матвея присмотреть за Дашей, Вика отправилась по адресу.
- Ваш бывший муж и его супруга погибли.
- Как? - ей казалось, что и она сейчас в обморок упадет, но нужно было держать себя в руках.
- Они неслись по мосту и Анастасия, которая сидела за рулем, не справилась с управлением, они слетели с этого моста. Сейчас будут проводить экспертизу, но и так понятно - ваш бывший муж и его супруга были не в трезвом виде, это предварительные заключения, а дальше как анализы покажут. У Анастасии есть дочь, и пока бабушка в больнице, мы обязаны поместить ее в приют до полного выздоровления Тамары Михайловны.
- Не надо в приют, - покачала головой Вика. - Это сестра моего сына, я возьму пока девочку к себе.
- Вы уверены? - удивленно спросил ее капитан.
- Уверена. Иначе я не смогу сыну потом объяснить, почему его любимая сестренка в детском доме. Он мне этого не простит.
Вернувшись в квартиру покойной Анастасии, Вика стала собирать вещи Даши.
- Где моя мама? - испуганно спросила у нее Даша.
- Даша, сперва мы поедем ко мне домой, а потом я тебе все расскажу.
Она складывала вещи в сумку, которые пригодились бы на первое время. Настя была аккуратной хозяйкой и вещи Даши лежали стопочкой. В шкафчике стола детской комнаты она нашла коробочку с резинками и заколками.
- А эти бантики мне папа подарил, - грустно сказала девочка.
- Вот мы их с собой и возьмем, а хочешь, я тебе их надену на хвостики прямо сейчас?
- Хочу, - кивнула девочка.
Вика вспомнила тот день, год назад, когда вот так же, с двумя хвостиками на голове, эта девочка говорила о том, что ей отец их подарил. Сперва ее вновь кольнула жгучая ревность, но она тут же взяла себя в руки. В конце концов прошел год.. К тому же теперь и некого ревновать.
****
Вике было трудно с Дашей. Это чужой ребенок, ребенок ее мужа от другой женщины, человечек со своими привычками и предпочтениями. Она отвозила ее в детский садик, поставив заведующую в известность. Много сил ей понадобилось на то, чтобы органы опеки не забрали девочку и оставили с ней до выздоровления бабушки. А еще нужно было похоронить Настю и Сергея. Илья Григорьевич выделил деньги на погребение, и так, как Тамара Михайловна была совершенно не в том состоянии, чтобы проводить дочь в последний путь, Вике пришлось самой взять на себя похороны и поминки. Она устала, она была выжата как лимон. Но и бросить все не могла, хотя мать и говорила ей:
- Ну зачем ты взвалила на себя это все? Тебе что, больше всех надо?
- Мама, Матвей уже взрослый и все понимает. Ему и так тяжело, он плачет целыми днями. И что мне сказать ему? Я не буду заниматься похоронами отца, потому что он меня предал? Понимаешь, он предал меня, но не сына, он от него не отказывался!
- А Даша?
- А что Даша? Да, мне тяжело с ней, она тоже постоянно маму и папу зовет, но я же не бессердечная какая-то, и в детский дом отдать ее не могу. Потом Тамара Михайловна замучается ее забирать, уж поверь, это будет не так-то просто.
А Тамара Михайловна впала в депрессию, с ней занимались врачи, лечили и сердце, и ее душевное состояние. Настя была единственной дочерью, кроме нее и Даши у Тамары Михайловны родни не было - муж умер, а сама она из детского дома.
В очередной раз навестив женщину, Вика разозлилась на нее.
- Послушайте, возьмите себя в руки! Я все понимаю, вы потеряли дочь, но вам нужно жить ради внучки! У нее кроме вас никого нет.
- А Матвей? - жалобно простонала она.
- А что Матвей? Он маленький еще. Послушайте, если вы не хотите, чтобы ваша внучка попала в детский дом, берите себя в руки, - выпалив последнее, Вика развернулась и пошла по коридору к выходу.
Да, она жестко поговорила с Тамарой Михайловной, но знала она и такую вещь - если у человека есть цель, если есть ради чего жить, он возьмет себя в руки и перестанет зацикливаться на своих болячках. Сейчас она намеком дала понять Тамаре Михайловне, что ее внучка может попасть в детский дом, что она не намерена ее оставлять. Тут Вика в очередной раз задумалась - а смогла бы она сдать ее в детский дом? Или оставить у себя насовсем? Ни на один из двух вопросов у нее не было ответа. Она не ангел, чтобы воспитывать ребенка от любовницы, но и не такая жестокая, чтобы вот так, собственноручно отвезти ее в казенное учреждение. Остается надеяться на то, что Тамара Михайловна выживет. И если надо пойти на крайние меры, она пойдет на них, только бы женщина взяла себя в руки.
Разговор с Викой не прошел даром, Тамара Михайловна поняла, что ее внучка - это ее забота, оттого стала стремиться вернуться домой как можно быстрее.
Через две недели она вернулась домой и Вика отвезла ей девочку, оставив Даше инструкции, чтобы в случае чего та ей звонила.
- Матвей будет тебя навещать, - улыбнулась она девочке.
Но инструкции ее не понадобились, Тамара Михайловна постепенно приходила в себя и понимала - сейчас на ней большая ответственность и нет места слезам и горю, хотя по ночам она все же оплакивала свою дочь, но пока не видит Даша.
Вика навещала девочку иногда, когда забирала Матвея, гостившего у сестренки. Привозила ей подарки, так, небольшие пустяки. А когда Дашу стали готовить к школе, она купила большие банты и подарила их, когда забирала Матвея.
- Даша... В этом году ты пойдешь в школу, а эти бантики пусть будут символом твоей новой жизни. Помнишь, когда папа подарил тебе бантики, он стал жить с тобой и мамой? А эти бантики поведут тебя во взрослую жизнь.
- Спасибо, тетя Вика. - обняла ее девочка.
И Вика поняла - сколько бы она не внушала себе, что это чужой ребенок, но с Дашей она связана... Она сестра ее сына, и этим все сказано. Но она верила, что Даша и ее бабушка справятся со всеми трудностями. А она будет рядом, и поможет, если потребуется ее вмешательство.
А пока Вика открывает новую страницу в жизни, выходя замуж за своего коллегу Александра.
Через полгода после свадьбы Вика узнала, что у нее будет дочь. Дочь, которую она давно хотела, и которой она вот так же будет покупать бантики и платья с рюшечками...
Хельга
Мужчины не плачут
— Прости, Анют, но мы больше не можем быть вместе, — Никита сказал это таким будничным тоном, словно отказывал жене в праве спать на кровати справа, а не слева. Он украдкой посмотрел на неё, чтобы убедиться, что до неё дошёл смысл его слов.
В последнее время она была уверена, что услышит эту фразу. Женская интуиция подсказывала ей, что у неё крадут её счастье. Потихоньку, понемногу из любимого мужа вытягивают всё то, что она так ценила в нём: его ум, чувство юмора и главное, любовь к ней.
— Почему же ты мне лгал, когда я тебя спрашивала? — повернула она побледневшее лицо к его опустевшей оболочке.
— Не был уверен до конца, — он подошёл к фильтру и налив себе стакан воды, в два глотка осушил его, — и потом, тебе так легче! Это, как с обреченным умереть от смертельной болезни родственником — ты каждый день потихоньку привыкаешь к...
— Замолчи пожалуйста! — она закрыла руками уши, — спасибо за заботу!
— Вот и славно, я знал, что ты воспримешь всё без истерик, как и подобает современной и умной женщине.
— Прошу, уходи... — попросила она.
Так, в тридцать пять лет Анна осталась одна, в съемном жилье, оплачивать которое теперь не имело смысла и с опустошённым предательством сердцем. Будучи психологом, она знала, что ей предстоит пройти, и была к этому готова.
О том, что она не сможет стать матерью, она узнала ещё до того, как вышла замуж за Никиту, но он воспринял это более, чем спокойно, сказав, что из него всё равно получился бы плохой отец. Более того, когда Аня захотела усыновить ребёнка, Никита воспротивился. И теперь она понимала, почему: он был способен любить только себя.
Работа с чужими детьми как-то компенсировала ей отсутствие собственных.
"Ладно, так! Не раскисать! Занять руки делом. Никому не звонить, не жалеть себя!" сама себе говорила она, и вдруг разрыдалась неожиданно для себя самой. Слёзы — естественная реакция организма, лучше не сдерживаться. Выплакать всё, и полегчает!
Сидя спустя несколько минут в тёплой ванне, она подумала, что где-то, в огромном мире, бродит её вторая половинка. Она не знает этого человека: его рост, вес, цвет глаз... но точно знает, что он существует. И эта мысль успокаивала и грела её.
***
В зале ожидания Адлерского аэропорта народу было немного. Очередь на регистрацию была небольшой. Но в ней умудрились повздорить мужчина и женщина, стоявшие друг за другом. Мужчина, двигая свои баулы, случайно задел чемоданы семьи, стоявшей впереди него.
— Ну что за баран, а? — обратилась женщина к своему спутнику, держащему за руку маленького сына.
— Алён, я прошу тебя, не заводись,— тихо попросил Вениамин, а мальчик вжал голову в плечи, он знал, что скандала не избежать. Мама с самого утра была на взводе и успела накричать на него, на папу и на горничную отеля, где они останавливались.
Возможно, она бы и не завелась, если бы не мужчина с баулами. Осознав, что его только что обозвали бараном, он повернулся и процедил сквозь зубы:
— Овца! — и смерив её презрительным взглядом, добавил: — облезлая!
— Веня, ты что, вот так позволишь оскорблять свою жену? — зашипела она на мужа, — пусть извинится! Немедленно!
— Мужчина, вы ведь извинитесь перед моей женой за "овцу"? — вежливо спросил папа.
— Ещё чего! Пусть извинится сперва за "барана"! — возмутился мужчина.
— Алён, мне кажется, это будет справедливо, — обратился к жене Вениамин.
— Ты что? Издеваешься?! — выпучила она на него глаза, как будто хотела его уничтожить взглядом, — что бы я, перед этими... этим... да пошли вы все!
До Москвы летели молча. Алёна молчала и в такси, а когда Ваня спросил её, скоро ли они приедут, — наорала на ребёнка. Мальчик испуганно прижался к отцу.
— Женщина, у вас всё в порядке? — спросил пожилой водитель, — зачем ребёнка обидели?
— Тебя забыла спросить, старый козёл! — обрушилась на него Алёна, и водитель узнал о себе много нового. И тут Вениамин понял, что его жена попросту больна и её агрессия это лишь проявления болезни.
На следующий день, когда жена немного успокоилась, Вениамин осторожно намекнул ей, что её поведение становится неадекватным, она совсем себя не контролирует.
— Самое ужасное, что всё это на глазах у ребёнка, — сказал он, — Ваня же всё видит!
— Что он видит? Как я ставлю на место хамов, сующих свой сопливый нос в чужую жизнь? — тут же вскинулась на него супруга.
Вениамин на всякий случай убрал подальше нож, который лежал на столе.
— Я хочу, чтобы ты прошла обследование, — спокойно сказал он, — если ты считаешь, что здорова, то тебе и бояться нечего.
— Конечно, я здорова! И тратить деньги на этих психологов - дармоедов не собираюсь! Ладно, давай мириться! — и она вытянула губы в куриную гузку, ожидая поцелуя. Не дождавшись его, она открыла глаза.
— Что? Опять что-то не так?
— Всё не так. Ты психически нестабильна, твоё состояние меняется, как-будто внутри тебя кто-то щёлкает тумблером.
Она посмотрела на него внимательно, приблизив лицо так близко, что ему стала видна осыпавшаяся тушь с её ресниц.
— Я поняла, — сказала она, растянув губы в подобие улыбки, — это ты болен! Какой тумблер, что ты несёшь? Ты болен, Венечка.
— Не хочешь обследоваться, давай разводиться. Но учти, Ваня останется со мной.
Услышанное вызвало у его жены приступ бешенства, но она нашла силы сдержаться, и мило улыбнулась:
— Я подумаю над твоим предложением.
Ночью у Вани случилась неприятность, он очень крепко уснул, а проснувшись, осознал, что описался. В ужасе он посмотрел на маму.
Она стащила простынь с его кроватки и стала совать мальчику в лицо, причитая:
— Я тебе говорила не пей на ночь! Говорила?! — и Алёна шлёпнула сына простыней по голове. #опусы Удар был не сильный, но мальчик вдруг издал слабый всхлип и упал на пол, закрыв голову руками. В комнату ворвался Вениамин, и схватив ребенка на руки, вышел, не сказав ей ни слова.
Он поехал к своим родителям, на Шаболовку. Старики обрадовались сыну с внуком, но узнав причину их визита, очень расстроились.
— Я как чувствовала, — мама Вениамина отсчитала капли, и залпом махнула успокоительное, — знаешь, мне сон такой приснился, нехороший.
— Да сны тут не при чём, я думаю, что Алёна больна, — прошептал Вениамин, и ласково отправил сына, — иди, Вань, посмотри мультики, дедушка сейчас включит.
— Пошли Ванюш, специально для тебя купил пару дисков! Жень, куда ты их убрала?
— Да на проигрывателе и лежат, — ответила бабушка.
Дед включил мультики внуку и вернувшись, прикрыл дверь.
— Что ты там про Алёну-то говорил?
— Я думаю она больна, — сказал Вениамин.
— Да хабалка она, больше ничего, — нахмурился дед, — Ванька к вам иной раз возвращаться не хочет. Спрашиваю, что случилось, молчит! Ясно, мать защищает.
— Он так хочет получить от неё тепла. Но Алёна уверена, что парня нужно воспитывать без сантиментов, по-спартански, иначе вырастет тюфяком.
— Ты, сынок, всё-таки разберись с этим, — подала голос Евгения Павловна, — Алёна очень груба, и с мальчиком тоже. Я вот тут, Каневского смотрю, ну знаешь, про преступников. Все их проблемы с психикой — из детства.
***
Когда Анна увидела Ваню, она подумала, что бабушка привела к ней здорового ребёнка. Есть такие мнительные бабушки.
— Ну, давай знакомиться, — улыбнулась Аня, — как твоё имя?
— Ваня Лебедев.
— Сколько тебе лет?
— Пять.
Бабушка привела его с жалобами на энурез и не только. Евгения Павловна рассказала, что мальчик с недавних пор живёт с ними, с родителями отца, и стал закрытым... и несчастным. Раньше, болтал без умолку, всё ему было интересно, а теперь... сидит сиднем и ничем не интересуется. Начались проблемы в детском саду.
— Тамошний психолог посоветовала обратиться к вам, — закончила бабушка свой рассказ.
Анна провела с ребёнком несколько тестов.
— К счастью, никакой патологии у ребёнка нет. Но у него, к сожалению, признаки начинающейся депрессии. Это без внимания оставлять нельзя.
Аня объяснила бабушке стратегию лечения и, вместе с рецептом протянула визитку.
— Вот мой телефон, звоните, если появятся вопросы.
Она тепло простилась с мальчиком, взяв с него обещание, что он придёт к ней через месяц.
Когда Ваня с бабушкой вышли из медцентра, Ваня сказал:
— Мне очень понравилась Анна Петровна! Она может вылечить маму?
Бабушка обняла внука.
— Твоя мама ничем не болеет.
— А папа сказал, болеет! — упрямо сказал ребёнок.
Лечение, выписанное детским психиатром, приносило свои плоды. Ваня стал снова интересоваться окружающим миром, на лице его хоть и редко, появлялась улыбка. Но он не был счастлив — ведь мама не навещала его, и даже не звонила. Когда других детей из садика забирали мамы, Ване хотелось плакать. Но он помнил, что мама говорила, что мужчины не плачут, и держался, в надежде, что это поможет. Но мама всё не шла и не шла.
Зато папа навещал его часто, в выходные водил в зоопарк и музеи. Но на вопросы Вани о маме, начинал прятать глаза и говорить, что мама уехала.
— Когда она вернётся? — спрашивал мальчик, — она вернётся, и мы снова будем жить, как раньше?
— Нет, сынок. Я не хотел тебе говорить, но мы с твоей мамой разошлись, и она уехала надолго. Ей предложили работу в Америке и она согласилась.
— Уехала... — повторил мальчик и вдруг сдерживаемые долгое время слёзы побежали по его щекам. Отец обнимал его, что-то говорил, но ребёнок его не слышал.
Второй день Ваня молчал, отказывался от еды. Предательство мамы сделало его безразличным ко всему. И тогда отец сам повез его к врачу.
Увидев Ваню в таком состоянии, Анна поняла, что ребёнок получил сильную психологическую травму. Для того, чтобы составить программу лечения, ей нужно было знать больше, чем при ребёнке мог рассказать ей отец. Договорились, что он позвонит ей и разъяснит обстоятельства, которые привели к такой беде.
Он позвонил, они встретились.
— Даже не знаю, как вас благодарить, — опустил глаза Вениамин, — за то, что в своё личное время согласились прийти.
— Расскажите мне про мать мальчика, — попросила Аня, — нет ли у неё психических заболеваний? Бабушка заполнила анкету, где указала, что в вашей семье все психологически здоровы, но глядя на Ваню...
— Вы попали в яблочко. Мать Вани не совсем обычный человек, очень импульсивный. Может наговорить ужасных вещей, даже запустить в гневе каким-нибудь предметом... но потом успокаивается и как мне кажется, испытывает чувство вины.
Делая пометки в блокноте, Аня отложила карандаш:
— Испытывает чувство вины? А в чём это выражается?
— Ни в чём, — подумав, сказал Вениамин, — простите, но я в дурацком положении. Если я начну сейчас говорить плохо о бывшей жене, вы сочтёте меня...
Аня посмотрела на мужчину с интересом, и кивнув, произнесла:
— Вы правы, надо было поговорить лучше с бабушкой, но она почему-то не пригласила меня в ресторан.
Мужчина впервые за всё время улыбнулся. Разговор пошёл непринуждённо. Вечер давно перетёк в ночь, а они всё сидели за столиком, и не могли расстаться. У обоих было чувство, что они давно знакомы и встретились после долгой разлуки.
— Я бы пригласила вас в гости, Вениамин, но боюсь, что вы сочтёте меня... — повторила она его слова.
— Я не хочу отпускать вас, Анна, — он взял её руки в свои и легонько сжал, — и тоже боюсь приглашать вас, чтобы вы не подумали, что я легковесный болван, или ещё чего похуже...
— Тогда встретимся завтра, — вставая, сказала она.
Через несколько дней они поняли, что им совсем не хочется расставаться, а главное, что совместное проживание благотворно действует на ребёнка. Из садика теперь Ваню забирает мама Аня.
***
Так Анна обрела мужа и сына. А Ваня нашёл свою настоящую мать. Однажды он получил в подарок щенка, и заплакал от счастья.
— Прости мама, я знаю, что мужчины не плачут, — сказал он, размазывая кулаками слёзы по щекам.
— Иногда плачут, — мама обняла его и поцеловала в светлую вихрастую макушку.
Людмила Еременко
Блог на дзене: Лютик
Успела
— Я не поеду. Опять слушать глупости всякие, надоело.
— Макс, это твоя мать. Если что, ты потом себе не простишь, — проговорила Клава, надевая куртку.
— Ты куда? Ночь на дворе! Автобус последний уже ушёл. У тебя денег много, на такси разъезжать?
Клава ничего не ответила, только взяла с полочки в коридоре ключи в потёртой кожаной ключнице. Это были запасные ключи от квартиры свекрови.
— Ну и ведись, как дурочка, на её бредни, а я не буду, — недовольно проворчал Макс, когда понял, что жена настроена решительно. — Мне завтра на работу вставать чуть свет, я спать пойду!
Клава ехала в такси и думала о том, что, вероятно, она выбрала в мужья не того человека… Что если он когда-нибудь так поступит и с ней? Надо с этим что-то решать…
Времени на размышления не было, потому что такси уже подъезжало к подъезду старенькой девятиэтажки. А вот и лавочка, на которой, как на посту, обычно сидят местные кумушки. Правда сейчас было темно и поздно, оттого «пост» пустовал. Обычно Клава прямо спиной чувствовала буровящие взгляды местного «КГБ» и радовалась, что они с Максом живут в новом доме, где жильцы едва знают друг друга в лицо и совершенно не любопытны.
Местные же кумушки всегда точно знали, кто кому кем приходится, кто к кому приезжает и что привозит. Свекровь не раз говорила, что держит перед ними отчёт: рассказывает про неё и сына. Как живут, где работают, сколько получают, что планируют делать. Клава пришла в ужас, узнав об этих расспросах, и мысленно поклялась, что свекрови больше про себя ничего не расскажет. Но ведь это легко сказать, да трудно сделать.
С самого начала их с Максом семейной жизни Клава заметила, что свекровь испытывала сильнейшую потребность в общении. Пожилая женщина очень грустила, после того, как съехал сын, хандрила и чувствовала себя совсем одинокой. Клаве было по-человечески жаль свекровь, но иногда это сильно напрягало.
Свекровь была значительно старше мамы Клавы, ей было семьдесят пять лет, Макс был поздним и единственным её ребенком. С папой Макса Анна Леонидовна рано развелась и растила сына одна. Она привыкла, что он всегда рядом и одиночество её пугало.
Квартиру для Макса Анна Леонидовна купила незадолго до его совершеннолетия. Она, конечно же, хотела для сына самого лучшего будущего, вот и копила, говорила:
— Женишься и будете там жить отдельно своей семьёй. А я уж тут одна куковать буду. А то негоже двум хозяйкам на кухне находиться, обязательно переругаемся. Да и мешать я вам буду, вы молодые, а мне, то спать, то отдыхать, то просто тишины хочется…
От таких разговоров Анна Леонидовна всегда грустила и украдкой смахивала слезу, она со страхом думала о том времени, когда станет жить одна… Макс же, казалось, не замечал её грусти.
***
…По прошествии некоторого времени после свадьбы Клавы и Макса, Анна Леонидовна стала придумывать поводы, для того, чтобы привлечь к себе внимание. Фантазия у неё оказалась богатая. Клава подозревала, что сказывался её многолетний опыт работы массовиком-затейником. С некоторых пор она находилась на заслуженном отдыхе, но видимо её деятельная натура не давала женщине покоя.
Она срывала с работы Макса по поводу и без повода. Однажды Анна Леонидовна даже имитировала затопление квартиры, разлив на полу воду и обвиняя в этом соседей сверху. Часто инициировала поломку техники, слава Богу, пустяковую, которую можно было легко устранить. Макс приезжал, беседовал с соседями, всё улаживал, (благо они были адекватными, понимающими людьми), чинил технику, припаивал оторванные провода и прикручивал открученные гайки…
Дошло до того, что у неё каждый день что-то происходило. То кран перекроет, а потом «забудет» и жалуется, что нет воды, просит разобраться. То наоборот, воды много, но она недостаточно горячая. Макс звонил в диспетчерскую, оформлял заявку на вызов специалистов, которые делали замеры температуры воды. То Анне Леонидовне казалось, что её счёт за электричество непомерно высок и «света она столько не нажигает», очевидно же, что к её счётчику кто-то подключился! Незаконно.
Приходил электрик, разбирался. Макс и мама ходили в расчётный центр, показывали квитанции, всё сверяли… Слава Богу, разобрались.
Вся эта суета очень нравилась Анне Леонидовне, и она буквально «расцветала» на глазах, ведь было о чём поговорить, обсудить и с сыном, и с соседями и иногда с Клавой, если телефон сына был недоступен. Потом, когда становилось снова тихо, приключалось что-нибудь новое.
А с некоторых пор Анна Леонидовна «взяла моду» притворяться больной. Тут уж аргумент был железный: «мне плохо, приезжай скорее».
Произошло это потому, что Макс устал от постоянного разгребания маминых проблем с ЖКХ и поломкой бытовой техники и перестал остро реагировать на её просьбы. Стал отговариваться, что, мол, не могу, занят, потом зайду. «Потом» иногда затягивалось на неделю, вот Анна Леонидовна и решила сменить тактику.
Схема была примерно такая же: все недуги проходили при появлении сына. Едва завидев его на пороге, Анна Леонидовна снова бодро бегала по квартире в своих ярких тапочках, украшенных вышивкой и перьями, которые подарила ей Клава и которые она очень любила. А хвори волшебным образом проходили.
— Я человек пожилой. Как заколет где-то — пугаюсь, я ведь одна, — говорила Анна Леонидовна сыну, когда он приезжал на её очередной зов. — Иногда думаю, может входную дверь открывать, когда плохо становится? А то вдруг, буду лежать и не найдут даже, не помогут… Ульяна Ильинична, моя соседка с девятого этажа, так упала, а потом…
При этих словах она принималась плакать.
— Мама! — раздражённо говорил сын. — Я слышал историю твоей Ульяны триста раз! Ничего с ней не стало, выздоровела, бегает, как лошадь, встретил сейчас её на лестнице! А ты всё киснешь! Что у тебя опять болит?
— Ничего, — всхлипывая и обиженно поджимая губы, говорила мать.
— Ну, а раз ничего, то поеду я, дел полно.
Никаких дел у него не было. Макс планировал провести этот вечер в блаженном ничегонеделании у телевизора, он очень устал на работе, прямо не заходя домой поехал к матери, целый час потерял на поездку и выслушивание надуманных жалоб. Он был раздражён.
— Ну, как Анна Леонидовна? — спросила с порога Клава, когда Макс вернулся домой.
Она тоже недавно пришла с работы, но уже успела приготовить ужин и слегка прибраться в квартире.
— Да ну её! — махнул рукой Макс, надевая домашние тапочки. — Выдумывает опять. В боку закололо у неё. Я говорю, что ты мне-то звонишь? Вызывай скорую! Я не врач. А она плачет.
Клава укоризненно покачала головой и нахмурилась.
— Пожилые люди всегда так… Сколько ей? Уже семьдесят шесть скоро. Моя бабушка, когда стала совсем старенькая, то маме звонила, если что. #опусы Хотя приехать мама не могла, нас разделяли триста километров… Но поговорит и ей полегче. Мама ей про таблетки напомнит, посоветует что-нибудь. Ну а уж если совсем плохо, то тогда скорую, конечно, надо.
— Да ну её! Надоела, — Макс махнул рукой и, взяв пульт от телевизора, уселся в кресло.
Клава, продолжая неодобрительно хмуриться, отправилась обратно на кухню, нужно было ещё кое-что доделать…
***
— Да что же это такое… — в груди у Клавы поднималось беспокойство. Дрожащими руками она открыла сумочку и достала ключ. Вот уже пять минут она звонила в дверной звонок, но свекровь не открывала. Время было позднее, наверное, все соседи уже спали, но Клава решительно постучала в дверь. Получилось довольно громко. Потом ещё... Тишина.
— Не пойму, как открыть… — бормотала себе под нос Клава, возясь с замком. — Господи, да скорее же! Что за ключ такой странный, как его вставлять-то?!
Клаве никогда не приходилось открывать дверь квартиры свекрови. Наконец замок щёлкнул, и перед женщиной предстала тёмная прихожая. Она сделала шаг и увидела свекровь. Пожилая женщина лежала на полу в комнате в неестественной позе, а рука её сжимала телефон. Даже при свете ночника было видно, какая она бледная.
Клава на секунду зажмурилась от ужаса, а потом кинулась вызывать скорую. Пальцы дрожали, и она даже выронила телефон на пол.
***
— Ты где там пропала? — звонил Макс. — На часы смотрела? Три ночи уже. Я поспал и выспался уже, а тебя всё нет.
— Макс! Макс... Твоей маме очень плохо. Нужно было раньше приехать, сразу, как она позвонила. Пока мы с тобой рассуждали и ругались… — Клава пыталась справиться с рыданиями. — Пока мы ругались, она… Ей стало хуже, она упала, ударилась головой. В общем, и перелом, и сотрясение и много чего ещё… Врач сказал, что я вовремя успела, ещё бы чуть-чуть и… Сейчас сижу в коридоре больницы, к ней меня пока не пускают.
— Эээ… То есть мне ехать не надо? Ты же там будешь, если что? И с врачом сама поговоришь…— заявил Макс.
Клава была просто поражена такими словами и отчаянно нажала на кнопку завершения вызова. От пережитых волнений ей было не до выяснения отношений.
«Боже мой! Хорошо, мы детей не успели завести! У него что, совсем нет сердца? Намучился бедненький, намотался краны и чайники чинить маме старенькой, а теперь, когда дело и впрямь было серьёзным даже не почесался. Как я с ним прожила два года и не заметила какой он? Макс значит, спит спокойно и в ус не дует, а завтра так же спокойно на работу пойдёт. А мать лежит под капельницами и неизвестно, поправится ли… Врач ничего определённого не обещал, сказал, что она человек пожилой и всё может быть…» У Клавы просто в голове не укладывалось такое.
***
— Клавочка, девочка, я поправлюсь, обязательно, обещаю тебе, — сказала свекровь. Она пришла в себя, и врач разрешил навестить больную. — А где Максим?
Бледная Анна Леонидовна держалась стоически, даже улыбалась и пыталась приподняться на больничной кровати, силясь увидеть за спиной Клавы сына.
— Лежите, мама, — промолвила Клава, украдкой смахивая слёзы. Ей было очень жаль пожилую женщину. — Врач запретил пока вставать. Но состояние нормализуется, да, так он сказал. Кризис миновал, и вы идёте на поправку! Молодец, Анна Леонидовна, вы боец!
— Максик… Он… Он не приехал? — снова вопрошала свекровь, обводя глазами палату.
— Мам. Он занят. Но он передавал большой привет, и просил поцеловать вас, и обнять, — пробормотала Клава, пряча глаза. Но, казалось, свекровь всё поняла. Она прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Клаве опять стало её невероятно жаль. Она бережно обняла и поцеловала свекровь, пообещав обязательно приехать завтра.
***
— Ну не люблю я эти больницы. Терпеть не могу! — заявил Макс Клаве, когда она его упрекнула. — Вот выпишут, и буду к ней в гости ездить, навещать. А туда… бррр… Не хочу.
Анну Леонидовну выписали через две недели. Женщину хорошо пролечили, и она чувствовала себя почти отлично. Перелом оказался не переломом, а трещиной, но ортез на руке у пожилой женщины должен был оставаться ещё долго. Клава свозила её на такси в ортопедический магазин, и они выбрали подходящую модель. Анна Леонидовна улыбалась, она была рада вернуться домой и потому Клава даже не представляла, как сказать ей, что они с Максом собираются разводиться…
Это решение пришло к Клаве, когда она сидела в больничном коридоре, не в силах оставить пожилую женщину одну, пока та лежала в реанимации. Клава совершенно точно поняла, что хочет развода. Макс не особо возражал, что удивило женщину. Только насмешливо спросил, что мол, когда додумалась-то до такого, когда мать что ли грохнулась?
При этих словах Клава окончательно уверилась, что Макс — бесчувственный эгоист. И как она этого не замечала? Было жаль только, что это выяснилось спустя два года совместной жизни.
***
— Клавочка, да что я с ним делать-то буду? — Анна Леонидовна и смеялась, и плакала одновременно. Бывшая свекровь позвонила Клаве в выходной и рассказала о том, что волею случая у неё появился питомец, попугай корелла. Его отдала Анне Леонидовне давняя подруга.
— Я говорила ей: Галя, не надо! Я даже не знаю, как с ним быть, как ухаживать! Так она заявила, что возражений не принимает. И если я не возьму, то она обидится. И Галя сказала, что никакого особого ухода птица не требует. Просто дочка забирает Галю к себе жить, чтобы помогать и ухаживать за ней, ну ты помнишь, я тебе говорила, что у неё диабет и много всего… А у дочки маленькие дети, близняшки, жуткие аллергики. Словом попугай там не к месту, девчата зачихали сразу и закашляли. Так Варя оказалась у меня, — это так птицу зовут. Она ручная и не кусается ни грамма. Общительная, сразу ко мне привязалась, лезет в руки прямо, а ещё, ты знаешь, она такая музыкальная! Я на пианино играю, и Варя свистит. Я перестаю, и она замолкает! Да, такая милая птичка…
Клава слушала бывшую свекровь и улыбалась. Это была замечательная новость! Она сама уже давно хотела предложить Анне Леонидовне завести питомца, чтобы не грустить, но не решалась, а тут всё удачно сложилось. Услышав, что Анна Леонидовна снова (после долгого промежутка времени), играла на своём пианино, Клава поняла, что от депрессии, в которую та впала из-за своего падения, потом, отношения к этому сына и, наконец, развода Клавы и Макса, пожилая женщина оправилась.
В том, что Анна Леонидовна позвонила Клаве, не было ничего удивительного. Год прошёл с тех пор, как они с Максом развелись. С ним Клава не виделась с тех пор ни разу и не испытывала никакого желания, но с Анной Леонидовной продолжала общаться и поддерживать её, словно та была её второй мамой. Клава и со своей мамой сохранила очень тёплые отношения. А ещё…
Скоро у Клавы появилась третья мама: она вышла замуж. Анна Леонидовна приняла эту новость спокойно и даже порадовалась за «дочку». Она и в самом деле относилась к Клаве, как к дочери. От бывшей свекрови Клава узнала, что Макс так и не женился пока, но у него была весьма бурная личная жизнь: что ни день, то новая пассия. С матерью Макс, после расставания с Клавой, общался редко, словно именно Клава была связующим звеном между ними.
А те кумушки у подъезда, которых всегда так боялась Клава, каким-то образом регулярно узнают всё про сына Анны Леонидовны (очевидно у них там есть «осведомитель») и с большой охотой докладывают пожилой женщине об его любовных похождениях, затаив дыхание, и следя за выражением её лица. Но Анна Леонидовна не краснеет и не тушуется, напрасно они на это рассчитывают. Она на все россказни гордо отвечает:
— Это его жизнь. Я ему не нянька, пусть сам решает с кем, как и сколько проводить времени. Он взрослый человек и давно в разводе.
— А к матери, что ж не приезжает совсем? Загулялся, поди, с девочками своими, — поддевали кумушки.
— А что ко мне приезжать? У меня всё отлично!
И идёт себе спокойно мимо кумушек домой. Ведь дома с некоторых пор её ждёт маленький лучик счастья, который не дает ей скучать…
Жанна Шинелева
Блог на дзене: Икигай
Звонок
Мира пообедала, вымыла посуду и прилегла вздремнуть. Муж уехал на дачу к своему другу помочь починить забор. Вернётся только завтра к вечеру, в понедельник ему на работу. Мира год как вышла на пенсию, а Павлу до неё ещё два года работать.
Неожиданный звонок вырвал её из дрёмы. Мира не сразу сообразила, что это телефон.
- Да... – хриплым со сна голосом ответила она, даже не взглянув на экран.
А кто ещё ей мог ей звонить, кроме дочери и мужа? Павел звонить не любил, значит, дочь. Та жила с мужем в другом городе и скоро должна родить.
- Мира? Спала что ли? - раздался в трубке незнакомый женский голос.
- Кто это? – настороженно спросила Мира.
В трубке послышался демонстративно громкий вздох.
- Не узнала меня? Сколько же мы с тобой не виделись?
- Алла?.. Как ты узнала мой номер? – удивилась Мира и почему-то совсем не обрадовалась.
- Это так важно? Встретила несколько лет назад твою мать, она и дала.
Мира вспомнила, что-то такое мама говорила.
- Ты в городе? – Она и сама понимала, что задала глупый вопрос. Зачем звонить, если не из желания встретиться? - Ходили слухи, что ты в Америку уехала, - добавила она.
В трубке раздался смех, который тут же перешёл в стон.
- Что с тобой? Ты где? – встревожилась Мира.
- Я в больнице. Собственно, по этому поводу и звоню тебе. Ты можешь прийти ко мне? Хочу кое-что тебе сказать. Да, ничего не приноси, не нужно.
- В больнице? Ты заболела? – спросила Мира, окончательно проснувшись.
- Мне трудно говорить. Адрес пришлю эсэмэской.
- А в … - начала Мира, но в телефоне раздались короткие гудки.
Следом пришло сообщение с названием больницы. «Боже мой, у Аллы онкология!» – Мира растерянно перечитала сообщение.
Она посмотрела на часы - половина шестого. Пока доберётся до больницы, прием посетителей уже закончится. Она пошла на кухню и достала из морозилки курицу для бульона. Алла сказала, что ничего не приносить, но как идти в больницу с пустыми руками? Домашний бульон – это не еда, а лекарство. Мира положила курицу размораживаться в раковину, а сама села за стол. Дочери двадцать восемь, значит, столько же лет они не виделись с Аллой.
С возрастом все новости, даже хорошие, Мира привыкла встречать с осторожностью. После звонка Аллы она никак не могла избавиться от чувства тревоги. И Павла, как назло, нет дома. Может, это и к лучшему. Завтра с утра она сварит бульон, навестит Аллу и всё узнает. Вот только успокоиться никак не получалось.
Алку с десятилет воспитывала бабушка по отцовой линии. Ласки она не знала и часто допоздна сидела у Миры, вместе делали уроки. Бабка гнала самогон и снабжала им всех местных алкашей. Родители, естественно, тоже пили. Жёны алкашей грозились спалить бабкин подпольный завод. Может, и правда, кто-то приложили руку к пожару, а может, как считала милиция, отец уснул с зажжённой папиросой, но Алкины родители не смогли выбраться из горящего дома. Бабка куда-то ушла, а Алка, как всегда, была у Миры. Они остались живы. После пожара бабку с Алкой поселили в общежитие. На общей кухне самогон варить запретили. Бабка сразу погрустнела, стала считать копейки и оговаривать внучку за каждый съеденный кусок. Питалась Алка у Миры.
Бабка Алкину мать не любила, звала ведьмой, считала, что околдовала её сына, пропал он из-за неё, проклятой, запил. Что дома стоял дармовой самогон, бабка умалчивала. Мать Алки была красавицей. Редкий мужчина, независимо от возраста, проходил мимо, не обратив на неё внимания. Отец ревновал её страшно, даже бил.
Алка выросла и внешне стала очень похожа на мать. Такая же высокая, стройная, с копной кудрявых рыжих волос, с чёрными глазами и пухлыми губами. Веснушки по всему лицу совсем не портили её, наоборот, придавали золотистый оттенок.
Сразу после окончания школы Алка сбежала из дома с каким-то приезжим парнем. «Непутёвая, вся в мать», - говорила бабка, вздыхая.
Маме Миры дружба дочери с Алкой не нравилась, хотя жалела бедную девочку. Когда она сбежал из города, даже облегчённо вздохнула. Всегда боялась, что та собьёт Миру с правильного пути. Что их связывало? Сама Мира тоже не знала, хотя с Алкой было весело.
Мира окончила техникум, стала работать, познакомилась с Павлом и вышла за него замуж. Через год у них родилась дочка. Об Алке слышала только сплетни.
Мама Миры работала, не могла помочь, а вечерами, когда Павел был дома, приходить стеснялась. Так и крутилась Мира сама, от усталости в прямом смысле валилась с ног.
Единственное, о чём она мечтала в то время, выспаться. Стоило во время кормления дочери прикрыть глаза, Мира проваливалась в сон. Встряхивалась, пугаясь, что выронила дочь или та задохнулась под тяжестью большой груди. Дочка, наевшись, мирно спала на руках. Мира перекладывала её в кроватку и шла сцеживать молоко, готовить обед, стирать замоченные пелёнки, заставляя себя не закрывать глаза.
В это сложное для Миры время и объявилась Алка. Она стала ещё больше похожа на свою мать, ещё красивее, хотя куда уж больше.
- Ну и видок у тебя, подруга. Всегда знала, что замужество и материнство женщину не красят. Никогда у меня не будет детей, - как всегда, без привествия и вступления, сказала Алка, увидев Миру.
- Не зарекайся, - усмехнулась подруга.
Потом Алка рассказала, что сделала много абортов и родить уже никогда не сможет. Но материнские чувства в женщине заложены генетически. Алка с удовольствием помогала сидеть с ребёнком, гуляла с ним, пока уставшая Мира готовила обед или тупо спала.
Вскоре Алка бросила парня, с которым сбежала, сделав от него первый аборт. Следующий её мужчина был намного старше. Он снял Алке квартиру в центре Москве, приходил к ней дважды в неделю.
- Жила почти в шоколаде, - вздыхала, вспоминая те дни, Алка.
- Почему почти? – спросила Мира. Слушать про мужиков подруги было скучно и неинтересно, но ради приличия она разговор поддерживала.
- Старый, противный, - скривилась Алка. – Хотя не был жадным, денег давал много, золото дарил, шубы.
- А как же жена, дети?
- Причём здесь они? – отмахнулаась Алка.
Мужчина узнал, что в остальное время Алка встречается с другими, выгнал её из квартиры. Потом были другие, даже иностранец. Вот откуда пошли слухи, что она уехала в Америку. Хотя иностранец был из Норвегии.
- Что я всё о себе? Тебя-то как угораздило так вляпаться, превратиться в молочную фабрику? И это ты называешь счастьем? Не надо мне такого.
Павел отнёсся к Алке настороженно.
- Не знал, что у тебя такая подруга, – сказал он, увидев её впервые.
- Тише ты, услышит, - оборвала его Мира. – Она поживёт несколько дней у нас. Ей некуда идти, у неё никого нет, бабка и та умерла. #опусы Она добрая, только выглядит такой. Знаешь, как она мне помогает с Настей?
А потом у Насти поднялась температура, которую ничем не могли сбить. На третий день вызвали «скорую». Насте сделали укол и забрали в больницу. Мира выскочила из квартиры следом в чём была - в халате и тапочках.
Павел растерялся, а Алка принесла в больницу сменную одежду, шампунь, зубную пасту со щёткой… Через неделю их выписали. Мира оглядела чистую квартиру, в холодильнике стояла кастрюля с супом, котлеты в контейнере.
- Нежели ты сам приготовил? И полы помыл, – удивилась Мира.
- Алка это, - сказал Павел, отведя глаза в сторону.
- А ты говорил, шалава, – укорила мужа Мира. – А где она?
- Не знаю, уехала. Да что ты все о ней? Как дочка, расскажи.
Ночью Мира прижалась к мужу, соскучившись. Молоко от переживаний за дочку пропало. Теперь грудь не болела, а то она всегда вскрикивал от боли, когда Павел сильно обнимал её по ночам.
Но Павел пробубнил что-то бессвязное и отвернулся от неё. Так повторилось и на следующую ночь...
- Павел, что случилось? Ты разлюбил меня? Я уставала, спать хотела смертельно, но никогда не отказывала тебе в близости, - обиженно сказала Мира.
Он что-то говорил, оправдывался. Но со временем у них всё наладилось. Мира похудела, теперь не надо было много есть, чтобы прибывало молоко.
Выросла дочь и вышла замуж. Они с Павлом живут вдвоём, спокойно и дружно, как не жили в молодости.
И вот теперь этот звонок…
Мира не могла представить Алку смертельно больной. Ошибка какая-то. Ночью заснуть не могла, всё думала и вспоминала. Устав ворочаться, она встала и начала варить бульон.
Не стала ждать часов приёма, налила бульон в термос и поехала в больницу. Надеялась уговорить охранника, чтобы пропустил. В крайнем случае, предложит денег.
В узкой палате вдоль стен стояли две койки. На одной лежала худенькая женщина в платке. Из-за него она показалась Мире старушкой.
Она хотела спросить, не перепутала ли палату, как женщина открыла глаза, и… Мира узнала Аллу. Как же она изменилась! Личико маленькое, бледное, обтянутое кожей. Даже веснушки исчезли. Поверх одеяла лежали худые, как ветки, руки. Куда делась яркая цветущая Алка? Чёрные глаза потухли.
Видимо на лице Миры отразилась вся буря чувств.
- Не узнала, – сказала Алла.
Мира постаралась взять себя в руки, улыбнулась и подошла к постели.
- Что с тобой?
- Что заслужила. Присядь, - Алла скосила глаза на край кровати.
Мира присела. Вспомнила про бульон, начала торопливо доставать термос.
- Убери, не буду, – сказала Алла, не спуская с Миры тревожного взгляда.
- Я поставлю на тумбочку. Свежий, только что сварила. Может, потом поешь.
Алла не ответила.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила Мира, не зная, о чём можно спрашивать, чтобы не обидеть.
- Для последней стадии вполне.
- А операцию делали?
- Поздно. Не будем тратить время. Моих сил надолго не хватит. Я хотела сказать тебе…
- Что?
- Не перебивай, - оборвала её Алла и закашлялась.
- Всегда тебе завидовала,- сказала она, отдышавшись после натужного кашля. – Квартира, муж хороший, дочка, родители живы. Даже когда ты от усталости сидя засыпала, завидовала тебе, - Алла замолчала.
- Столько мужиков было, денег, а счастлива не была ни минуты. Хотя нет, была. Помнишь, ты с дочкой в больницу попала?
- Конечно. Ты мне тогда одежду принесла, - Мира улыбнулась.
- Думала, унесу свой секрет в могилу… А сейчас так страшно стало... Ты в больнице лежала, а я с Павлом… осталась. – Голос Аллы становился всё тише, она часто прерывалась, борясь с одышкой, выглядела еле живой.
Мира и тогда всё поняла, только не хотела сама себе признаваться. Кому от этого было бы лучше? Да и наладилось у них с Павлом тогда быстро.
- Я ведь так завидовала тебе, что решила… прикоснуться к твоему счастью... хоть чуточку… Соблазнила Павла… Стоило мне только захотеть, бросил бы он тебя… Уверена. – Алла прикрыла глаза.
- Всегда помнила те наши с ним несколько дней, - заговорила она через несколько минут. - Мне их надолго хватило…
- Почему сейчас сказала? - Мира смотрела в окно, не могла видеть тревожные, жаждущие прощения глаза.
- Я умираю. - Алла легонько дотронулась до руки Миры, словно бабочка села.
Мира отдёрнула руку, вскочила с кровати так резко, что легкое тело Аллы подпрыгнуло на распрямившихся пружинах.
- Прости, - прохрипела Алла.
Мира, не оглядываясь, выбежала из палаты.
- Напоследок решила отравить мне жизнь. Прощения она хочет. Даже сейчас завидует, умирает и завидует. Я буду жить, у меня есть муж, скоро будут внуки, а к ней и прийти некому. Скольким женщинам она испортила жизнь, путаясь с их мужьями, отбирая у семьи и детей деньги?
Раньше бы простила, а сейчас не могу. Не для своего спасения она рассказала, а чтобы мою жизнь разрушить напоследок... – Мира, задыхаясь, бежала по улице, не замечая слёз и того, что говорит вслух.
- Надеется, что устрою Павлу скандал. Поссорить нас решила. Всё рассчитала... – Мира остановилась, осмотрелась по сторонам и побрела дальше уже медленно, словно к ногам привязали гири.
Она увидела скамейку и опустилась на неё.
- Да что я, в самом деле? Она же умирает. Я ещё тогда догадалась обо всём, почувствовала. Молчала, потому что боялась одной остаться с дочкой на руках.#опусы Ты уехала, а я осталась. Прощу или нет, ты уже наказана. Умирать в таком возрасте страшно. Господи, что же я… - Мира вскочила со скамейки, снова села.
Потом решительно встала и пошла прочь. У ворот больницы стояла часовенка. Мира зашла, купила свечки, написала записочку о здравии тяжелоболящей Аллы.
- Как раз восьмого апреля будет день памяти святой мученицы Аллы Готфской, - улыбнулась ей женщина за свечным ящиком. – Родственница ваша? Сорокоуст закажите. Господь милостив, все наши грехи прощает... Домой Мира шла медленно, буря внутри улеглась.
Когда вернулся Павел, она накормила его и сказала, что была у Аллы в больнице.
- У какой? – спросил муж.
- Помнишь, приезжала к нам, когда я в больницу с Настей попала? Она умирает. Позвонила, просила прийти, я ей бульон отнесла.
Ей показалось или Павел действительно напрягся? Смотрел на неё внимательно, ожидая продолжения, вопросов.
- Ну, а ты как? Забор поставили? – перевела разговор Мира, убирая со стола посуду.
Павел шумно выдохнул и стал рассказывать.
- Слушай, а может, купим небольшой домик за городом? Посадишь цветы перед окнами, клубнику будем выращивать, по ночам соловьёв слушать… Внуков брать на лето будем. Собаку заведём. Грибы будем собирать в лесу, на рыбалку ходить… – мечтательно говорил Павел, лежа ночью рядом с Мирой.
- А что? Прекрасная идея, - сказала Мира, улыбнувшись
Она чувствовала себя легко и спокойно.
«Зачем ворошить прошлое? Столько лет прошло. Мы с мужем одно целое. А у кого не было ошибок? Не ушёл же, не бросил меня с ребёнком. А мог бы. Мог бы? Наверное. Что ж, не увела мужа, и на том спасибо…» - думала, засыпая Мира, прижавшись к тёплому боку Павла.
Через два дня ей позвонили из больницы и сообщили, что Алла умерла.
- Вы родственница? Хоронить вы будете? – спросили в трубке.
«Нет!» - хотела крикнуть Мира, но промолчала.
Она поехала в больницу, заказаа всё, что нужно для похорон. Одна стояла у могилы. Потом, должен же кто-то проводить Аллу в последний путь по-человечески.
«Бог велит прощать, - вспомнила она слова женщины из часовни при больнице. - Не простишь – себе навредишь…»
«Алка завидовала мне, может, не мне одной. И что с ней стало? Я, может, в сто раз хуже была бы, если бы без родителей росла, с бабкой-самогонщицей…» - думала над могилой Мира.
«…Обида тоже душу выжигает, тоску и болезни притягивает…»
- Вот и всё. Я простила, а с Богом сама разбирайся, - сказала Мира, бросая в могилу горсть земли.
Она шла с кладбища, вдыхая весенний апрельский воздух. На деревьях набухли почки, вдоль дорожек пробивалась молодая трава. «Скоро придёт с работы Павел, нужно успеть приготовить ужин…» Мира увидела подъехавшее к воротам кладбища такси и поспешила к нему…
«Простить – это не значит забыть! Хотя иногда я ловлю себя на мысли, спрашиваю себя: «Я забываю?» Я забываю, да. Но я – помню! Конечно, все помню!»
Мария Метлицкая «После измены»
Автор рассказа: Галина Захарова