ПОСЛУШНИЦА (2)

-Чудо! Ты просто прелесть! Шарман! – шептала в восторге Катерина, и разве что не целовала светлячка от того сразу и не заметила двух человек, стоящих возле черного на фоне неба штакетника. Правда людей этих, Григория и Фрола Копейкина, по голосу, по своеобразному плавному говору, Катерина распознала сразу и от того стала прислушиваться еще более тщательно.9.
-…Ну что, Фрол, твой-то старший, все еще у большевиков, в Златоусте отирается?
- Ох, Гришка, стыдоба-то, какая,- как-то жалко, по-бабьи запричитал Копейкин.
- Станишникам в глаза смотреть больно. Совестно. Старший сын есаула и вдруг чекист…
- Дурак ты Фрол. Всегда дураком был! – жестко проговорил Григорий и закурил, судя по сладковатому дыму, закурил свои любимые папиросы «Дюшесъ».
- Это же просто бешеная удача, что им потребовался инструктор-проводник. Пойми ты, дурья твоя голова, что они пришли навсегда. Да-да, именно навсегда. Слышал, в Екатеринбурге Николашку с семьей грохнули? Чехи к ним переметнулись.…Почти весь Южный Урал под себя подмяли…Я Фрол, пока к тебе пробирался, почти в каждой деревне флаги красные видел, у сельсоветов развешанные. Оттого-то и вынужден был по лесам идти, в круговую.…Так-то вот.…Скажи спасибо, что до твоих Каменок дорога-черт ногу сломит, а то бы комиссары уже давно сюда заявились.…Хотя, что толку радоваться, не сегодня, так завтра все равно придут.…А ты совестно, совестно…Сынок твой, теперь для тебя почитай как охранная грамота.…Всех брать будут, а тебя в последнюю очередь…
Мужики помолчали, и Катерина уже было собралась к ним подойти, как Григорий вновь заговорил.
- Ты Фрол девицу, что со мной пришла, заметил?
- Хороша девка, хоть и монашка.… Да кажись она не из деревенских будет?
- Эх ты, братку, куда хватил - из деревенских.…Эта монашка, между прочим, единственное чадо Генерал-губернатора Воропаева Владимира Александровича.…Сам-то он с супругой своей, небось, давно уже где-нибудь в Констанце отдыхает, а она из принципу или еще, почему, решила не эмигрировать, пошла в монастырь, в послушницы…
Я как увидел ее. Так и решил за племеша своего, сына значит твоего старшего отдать…Красные красными, да в жизни все приключиться может. Вдруг, да и вернется все вспять, вот тогда-то сынок твой перед господами Воропаевыми и замолвит за нас словечко…Он как, сын-то твой, не оженился пока еще?
- Нет покамест…- буркнул Фрол Копейкин и, помедлив, спросил:-
- А ты как, Гриша, спишь, что ли с монашкой, али как?
- Да кабы я с нею не спал, Фрол, с какого хрена она в эту глушь бы добровольно пошла? Пришлось…
Он рассмеялся и уже в более веселых красках рассказал брату как ради того, что бы девчонка эта к мужику вкус почувствовала, был вынужден иной раз дважды на одну сопку забираться, время растягивать…
- Да не переживай, Фролушка,- приобнял Григорий своего брата за плечи.
- На всех хватит, не изотрется, поди. Хватит и мне, и племяшу моему, да и тебе, коли захочешь…Она, я видел, сегодня перебрала чуток.…Поищи, твоя будет…
- …Нет, Григорий, благодарствую.…Да ведь венчанный я.…А вот для сына мово, девчонка и в самом деле подойдет. Хороша. В бедрах правда худовата, рожать будет трудно, ан ничего, образуется.…Только вот я тебя знаю, ты никогда ничего за так не делал. Даже в детстве.…Признавайся, на что Катьку сменять надумал?
- Мне Фрол, бумаги нужны. Чистые бумаги,…что бы ни одна сука ничего не заподозрила.… Слинять я хочу из Россеи. Ох, как хочу.…Отца своего мне отыскать ох как надобно…Я ему в свое время золотого песка чуть ли не с пуд отдал на хранение.…А когда я узнал, что он не вернулся, то сразу скумекал: пристроил он мое золотишко. Я братишка тоже хочу по Парижам погулять, во фраках да с тросточкой.…А в России в сторонке отсидеться не получится. Тут либо с красными дружбу води, либо Колчаку присягу давай.…А мне это надо? Хватит, навоевался.…Я в японскую у Ляохэ, сотню свою полностью положил, сам еле выжил, а мне за это два креста на грудь прикрутили и сотенную на пропой отсуропили.…Надо полагать рублишко за человечка.…За казака, ты слышишь Фрол? Рубль…Сотню-то я честно пропил, а вот воевать что-то охота совсем прошла.… Так что милый, без бумаг мне никуда.… Вот тут-то сын твой мне и пригодится.…А если мало девки будет, я ему золото приличное покажу.… Прямо наружу просится.…И отсюда недалече…
Они снова закурили и не спеша направились к дому…
10.
…Летом на Урале светает рано.…Еще три часа пополуночи не отбили большие напольные часы в доме Фрола Копейкина, а на дворе уже хоть газету читай. Небо и не голубое, и не синее, а какое-то блекло-серое, ровно войлок полинялый. Над проплешинами тайги, полянами, словно дымы заводские туман поднимается, а горы кажутся хмурыми и неприветливыми. Росы выпадают такие обильные, что травы к земле, словно во время дождя клонятся.…А тихо - то как! Где-то на озере, верст за пять чайка голодная проскрипит, а кажется что вот она, прямо над тобой…Урал…
Словно побитая, с трудом и стоном поднялась Катерина с завалинки и на тяжелых ногах направилась к дому. Светлячок забытый, на землю упал да тут же под каблуком девушки и лопнул. Только слизь зеленоватая брызнула.
В горнице гостей уже не было, лишь утомленная хозяйка гремела посудой где-то на кухне, да два брата, Григорий да Фрол сидели на углу стола, под образами и пили водку, устало и бесцельно.
- А вот и Катенька наша появилась…- Протянул Григорий и попытался подняться навстречу девушке.
- Сиди уж.- Проговорила она и, прихватив с блюда большой серебряной вилкой сопливый, уже почерневший на вольном воздухе груздь, налила себе стопку горькой.
- Вот молодец! Настоящая казачка! – С трудом выговаривая слова, похвалил ее Фрол и упал головой на стол.
- Что Гришенька, надоела тебе Воропаева дочь? В Париж захотел? А ты не подумал, казачок ты мой разлюбезный, что дочь Генерал-губернатора тебе в заграницах может быть даже более полезной, чем твой пуд золота? А?
- Ты! – вскричал разом протрезвевший казак. – Ты что, подслушивала сука!?
- Да пошел ты, хам…- девушка бросила пустую рюмку на стол и, развернувшись, направилась к двери.
- А ну стоять, мать твою!- закричал Григорий и, опрокинув стол, бросился вслед за ней, безуспешно пытаясь вырвать из кармана наган.
Катерина не дожидаясь выстрела, выскочила из избы и огородами побежала в сторону леса.
- Постой девка! Я кому говорю постой! – за ее спиной раздался треск кустов и злобный мужицкий мат.
Катя не разбирая дороги, забирала все дальше и глубже в лес, петляя среди сосен и кедров. И не только страх, но и непередаваемая обида, страшное омерзение несли ее все быстрее к приближающим горам.
- Ну, б**дь, ты за это поплачешься.…Кровавыми слезами умоешься, как только спымаю! – раздался крик Григория совсем близко, как вдруг странный треск сухих веток и одновременно мужской громкий стон прервал его страшные угрозы.
Ничего не понимая, Катерина затравленно обернулась, но ничего и никого не увидела, лишь метрах в пяти от себя чернела большая яма с остатками сухостоя, разбросанного над ней.
Девушка, недоверчиво вытягивая шею, подошла к яме. На дне ее, лежал, странно раскорячившись с белым, как магнезия лицом Григорий. Из штанов, как раз там, где была ширинка, ужасающий в своей неправдоподобности торчал остро заточенный, окровавленный деревянный кол. Второй, точно такой же прошил правую грудь казака. Еще несколько кольев торчало чуть в стороне.
-Волчья яма.- Догадалась Катя и осторожно, придерживаясь за осыпающиеся стенки западни спустилась вниз.
Григорий плакал, молча и больно. Некогда красивые его губы жалобно дрожали, выдувая редкие кровавые пузыри.
- Спаси меня Катенька! Христом Богом молю, спаси…- прошептал Григорий, увидев склонившуюся над ним девушку.
- Поздно милый…- проговорила она и, заправив под задницу обремкавшуюся свою рясу присела рядом с умирающим.
- У тебя, похоже, артерия прорвана, да и легкое наверняка задето.
Я в обители своей курсы сестер милосердия закончила, так что знаю наверняка, что если тебя снять с кольев, тот час же кровью изойдешь.…Да и не под силу мне это одной сделать…Тяжелый ты мужик. Я это на себе частенько испытывала…
- Забудем старое, Катенька. Вместе уедем. На Евангелие присягну, вместе уедем.
- Никуда я с тобой не поеду, Гришенька. Неверный ты мужик. Сволочь.
Послушница переложила вилку с которой оказывается так и бежала в левую руку и оправила черные, мокрые от пота волосы на горячем лбу мужчины.
- Ведь я ж тебя полюбила. По-настоящему полюбила. Ведь ты мой первый и единственный мужчина был.…Да ты и сам знаешь что первый.…А ты меня продал. Под брата, под кузена - чекиста какие-то жалкие бумажки, за паспорт подложить собирался…Падаль.
Она вздохнула и обессилено откинулась спиной на стенку ямы.
- Вот дождусь, как подохнешь, так и уйду.
Григорий сглотнул и попросил, слезно, с дрожью.
- Девонька моя.…Пить. Пить очень хочется. Господом заклинаю, дай воды… Ведь ты же послушница. Почти монашка,…Что же ты такая,…злая? Дай воды, сволочь!
- Была монашка, да вся вышла.…А вот ты, каким был, таким и остался.…Теперь меня за глоток воды сволочью называешь.…Нет у меня воды, да если б и была, все равно не дала бы.…После твоих губ, даже святая вода и та поганой станет…
Она замолчала, прикрыла глаза и расслабилась. Сквозь веки, розовым, просвечивали первые солнечные лучи. Где-то над головой призывно посвистывали поползни. Голова кружилось от запаха грибов, сырой земли и крови…
- Нет. Только не спать…- приказала себе Воропаева и с трудом открыла уставшие глаза. Левой рукой, дрожащей и скользкой от крови, Григорий держал пистолет, старательно целясь ей в грудь.
- Дурак! – выдохнула Катя, и не задумываясь, с силой воткнула вилку в отчетливо хрустнувший кадык Григория. Тот выронил оружие и обхватил свое исковерканное горло. Минуту спустя, его, все еще красивое лицо посерело и застыло в болезненной гримасе.
- Ну, вот и все, Гриша…Конец.- Девушка небрежно перекрестилась и брезгливо морщась, полезла в карманы френча покойного.
- Это не мародерство, мой дорогой…Ты не думай.…Просто ты уже отмучился, а мне еще со всем этим оставаться здесь… Мне еще жить…
Она еще что-то говорила полушепотом, а руки ее сновали по карманам.
Папиросы и пачку керенских, она оставила в его карманах, а в свой разложенный платок увязала почти коробок спичек, кое-как обтертый наган и с десяток золотых, николаевских червонцев…
- Прощай Григорий. – Она, не оглядываясь, пошла прочь от волчьей ямы…
- Прощай. У нас с тобой, наверное, были бы очень красивые дети…
Наверняка были бы…
Катерина поправила сбившиеся волосы и мгновенье помешкав направилась вверх, на гору, по заваленной валунами просеке, по еле заметной тропе.
11.
…Катерина развесила песком простиранное, обветшалую свою одежду и вошла в воду. Озеро с необычайно прозрачной и мягкой водой наверняка подпитывалась ключами, было студеным. Но девушка, словно не замечая этого, радостно и громко фыркая, плавала вдоль заросшего тростником заливчика, на берегу которого все еще дымился ею разложенный костерок. Август подходил к концу, и без костра ночами было пронзительно холодно…
- Посмотрите Серж, какие прелестные русалки обитают в этом Богом забытом краю! - услышала она веселый мужской голос, когда уже почти подошла к берегу. С визгом, совсем как обыкновенная баба, она плюхнулась в воду стараясь спрятать от посторонних глаз обнаженное тело.
- Вы испугали ее, господин Грушевский. Ответил неведомый Серж, и Катерина наконец-то увидела, как из тростника к костру подошли два молодых офицера, в походном, защитного цвета обмундировании и при походных же погонах.
- Не бойтесь нас, прекрасная незнакомка. Ни я, ни тем более господин Вырубский вас не обидит.…И я, и господин штабс-капитан, по большому счету люди мирные, хотя и считаемся боевыми офицерами. Но человек предполагает, а Бог располагает и мы здесь, в боевой части.…Служим-с за веру и отчизну.…Но повторяюсь, мирное население не трогаем принципиально.…К тому же, судя по вашей фигурке, очертания которой прекрасно видно сквозь прозрачную воду (а на Кисегаче и в самом деле очень прозрачная вода, не так ли мадемуазель?), вы относитесь к высшему сословию.…Или я неправ?
- Вы правы, господин поручик. К высшему… – мельком глянув на погоны молодого офицера, проговорила Катя и встав во весь рост, не прикрываясь даже, пошла к ним навстречу.
Штабс-капитан Вырубский хмыкнул, пораженно хлестнул веткой ольхи по сияющему голенищу сапога и повернулся к купальщице спиной.
Поручик, мгновенье, задержав взгляд на ее лице, последовал за своим товарищем.
- Прошу прощенья, - со странным смущением в голосе проговорил поручик Грушевский, вслушиваясь, как Екатерина натягивает на влажное тело свою одежду.
- Вы случаем не mademoiselle Voropaeva?
- Как это ни странно, она самая…
Девушка подошла к костру и с сомненье посмотрела на обуглившиеся грибы, дымившиеся на березовом прутике.
- Ваше неожиданное появление, господа офицеры не только вогнали меня в краску, но и лишило горячего ужина. Кстати, господин Грушевский, а откуда вы меня знаете?- Она присела на выброшенный на берег топляк и попыталась хоть как-то уложить сырые волосы.
- Ну как же! – Вскричал, оборачиваясь, поручик.
- Вспомните: бал в Екатеринбургском горном институте на Рождество. 1916 год. Вспомните…Вы тогда, правда совсем еще юной девочкой были и господами офицерами совсем еще не интересовались.…Вы свой ангажемент помнится, отдавали совсем еще молодому юноше, кудрявому и постоянно краснеющему словно девица.…Неужели забыли? А я вот вас сразу признал.…Разрешите в честь такой неожиданной встречи поцеловать вашу ручку.
Грушевский наклонился и почтительно поцеловал Кате руку, после чего выпрямился, прищелкнул каблуками и представился.
- Поручик Грушевский, Александр Петрович. К вашим услугам.
- Александр Петрович. – Нарушил молчанье штабс-капитан, в сомнении разглядывая облаченье девушки.
- Быть может вы нас, все-таки представите друг другу?
- Ах, да. Конечно…
спохватился поручик и снова прищелкнул сапогами.
- Mademoiselle Voropaeva? Екатерина Владимировна. Единственная дочь и наследница бывшего Генерал-губернатора Воропаева, Владимира Александровича.
Штабс-капитан Вырубский, Сергей Николаевич. Прошу любить и жаловать…
Штабс-капитан Вырубский также наклонился, и слегка прикасаясь губами к руке девушки, поинтересовался, несколько фривольно:-
-А отчего ж, эксьюзми бывшего Генерал-губернатора? Никак отец ваш счастливо и вовремя эмигрировал, не в пример нам, болванам.
- Да. Счастливо и вовремя.- Катя разозлилась и сделала попытку покинуть общество разбитных офицеров.
Вырубский встал перед ней на одно колено, и со странной смесью наглости и почтительности, театрально отведя руку в сторону, проговорил:
- Куда же вы, mademoiselle Voropaeva? Как офицер не могу отпустить вас в таком виде. Тем более что вы по нашей вине остались без ужина. Прошу вас, Екатерина Владимировна пройти с нами, вы переоденетесь и покушаете.…Здесь совсем близко. Наш полк расквартирован в ближайшем городишке. Дыра конечно, но, однако ж, на вокзале наличествует даже ресторация. Впрочем, мой денщик готовит так же отменно.…Пойдемте.
- Хорошо. Я пойду с вами.
Она направилась к тропе, ведущей из камышей, но вдруг, словно что-то вспомнив, повернулась к капитану.
- Скажите мой друг, Елизавета Петровна Вырубская, игуменья и настоятельница женского монастыря «Утоли моя печали», случаем не ваша родственница?
- Это моя бабушка. – Кивнул он и отчего-то сконфузился…- А вы что, с ней знакомы?
- Я была послушницей в ее обители.…Давно. В прошлой моей жизни…
…- Как тесен мир, господа. Как тесен мир…- Фальшиво удивился штабс-капитан и вдруг решительно преградил дорогу Катерине.
- Mademoiselle Катя. К чему лукавить? Совершенно очевидно, что вы понравились и мне и моему единственному другу, Александру Петровичу. Сашеньке…Мне отчаянно не хотелось бы, в вашем лице обрести камень раздора между нами, тем более, если говорить откровенно, дела Белого движения на Южном Урале сегодня отчаянно плохи, и я, и он, в любой момент можем предстать перед Всевышним,… Проще говоря, каждый бой для нас может стать последним. Даю вам слово офицера и дворянина, что никто и никогда не узнает о вас ничего предосудительного. Клянусь, что даже в горячечном бреду, ваше имя никогда не прозвучит из моих губ. За благородство и благорассудство моего друга, поручика и дворянина Грушевского, я могу положить голову…
- К чему вся эта напыщенность господа? Можно проще?
Катерина посмотрела в глаза Вырубского, и тот не отводя взгляда, проговорил, словно бросился в прорубь.
- Катенька. Я прошу вас быть нашей военной подругой, если позволите маркитанткой.
Кровь прилила к щекам девушки, широко распахнутые зеленые, словно крыжовник глаза сузились, и казалось, позеленели еще больше.…Одним словом в этот миг она, несмотря на неприглядную местами изодранную свою одежду выглядела просто великолепно…
…- Еще несколько месяцев назад, услышав подобное, я бы ответила вам пощечиной, господин Вырубский. – Медленно, словно подбирая слова, проговорила девушка.
- Ну а сейчас я отвечу вам согласием. Да, я буду вашей маркитанткой, господин штабс-капитан. И вашей, господин поручик. Но при одном условии: с кем я буду спать в тот или иной момент, решать буду я сама. Пусть я буду вашей небольшой наградой за вашу отвагу и храбрость.…Обещаю, что мои личные симпатии или антипатии на выбор одного из вас на меня не повлияют. Все целиком зависит только от вас.…И еще господа, прошу вас без сцен ревности.…Если я почувствую хотя бы намек на подобные глупости, то прошу вас monsieur, не обессудьте, я тут же покидаю полк. Кстати, если вы господа полагаете, что я собираюсь проводить свои дни в обозе, рядом с кухней и разжиревшими фельдфебелями, то вы жестоко заблуждаетесь. Только на передовой. Только вместе с вами. А иначе как я узнаю, в чью палатку мне идти?
Катерина звонко рассмеялась и пошла к лошадям, стоявшим на привязи поблизости.
12.
Первый снег, а вслед за ним и настоящая, устоявшая зима заявились на Каменный пояс много раньше всех календарных сроков. Уже в середине ноября, глубокий, рыхлый снег покрыл уральские волости, и лишь незамерзшие озера, темно-серой, снежной кашей выделялись из общего, слепяще-белого холода.
Часть, в которой служили штабс-капитан Вырубский, Сергей Николаевич и поручик Грушевский, Александр Петрович, а теперь и Екатерина Воропаева, с боями покидала Южный Урал.
Златоуст, Чебаркуль, Челябинск перешли к красным, и в них прочно установилась советская власть…
Теоретики белого движения переоценили влияния на местное население крепкого купечества из староверов, столь сильного до семнадцатого года. Купечество не решилось на открытое сопротивление молодой власти и лишь иногда, под большим нажимом снабжало белогвардейские части продовольствием и фуражом для лошадей, да и то низкого качества. Купечество выжидало, тайком переводя наличные деньги за бугор. Большевики в своих целях активно использовали агитбригады, которые на небольших подвижных санях, разъезжали по селам и казачьим станицам и бесплатно раздавали всем желающим красочно выполненные листовки и буклеты. Подобное сопровождалось обычно веселыми разливами гармоник и громким пением красивых и румяных девиц, разодетых в национальные русские наряды. Популярность белой гвардии стремительно падала не только среди зажиточных слоев уральского населения и безземельной голытьбы, но и среди исконно преданного монархии Яицкого казачества.
Разрозненные, оголодавшие и уставшие части Белой гвардии медленно, но верно откатывались к северу…
Все реже и реже, Екатерина исполняла свои, если можно так выразится обязанности маркитантки, все чаще и чаще она действовала и вела себя с молодыми офицерами как настоящий друг и боевой соратник, участвуя практически в каждом сражении.
Февраль 1919 года выдался необычайно морозным и малоснежным. Деревья в лесах с треском лопались от мороза, а уставшие заиндевелые лошади резали себе брюхо обломками острого наста, лежащего на заснеженных полях и полянах, если не дай Бог, кавалерия вынуждены была двигаться по бездорожью. Жизнь, да и военные действия, как со стороны белых, так и со стороны красных казалось временно приостановились. Мороз и плохое продовольственное снабжение, сковал всяческое желание, как нападать, так и обороняться…В белогвардейских частях воцарили пьянство, дезертирство и апатия. Белая идея выдыхалась…
- В нашей старой каминной,
Где от жара трещит не натертый паркет, ты лежишь на диване.
Аксельбанты в пыли и казенный пакет,
Где двуглавый орел сургучовыми плачет слезами...
Позументы померкли, в желчной рвоте камзол,
В затхлом воздухе пахнет сивухой.
И старинный дворецкий, куда-то без спроса ушел,
В окна бьется навозная муха…
Господи, Сашенька, что вы поете!? Сколько можно? Бросайте свою гитару, давайте лучше выпьем. Я достал вполне сносный самогон. Променял бинокль на двухлитровую бутыль у одного жуликоватого аборигена. Не знаю как на вкус, но горит очень даже…
Сергей Вырубский в одних кальсонах и сапогах сидел за столом и, прищурившись, смотрел на голубоватые язычки пламени. Лужица самогона, сужаясь на глазах, пылала прямо на досках обеденного стола.
…- Я не хочу пить, господин штабс-капитан. Я, похоже, уже ничего не хочу. Я даже Катьку, если честно уже давно не хочу…Я устал... Да я устал! Устал.
- Александр Грушевский отбросил гитару, поднялся с нерасправленной кровати, где лежал в кителе и сапогах, подошел к столу и рывком наполнил два граненых стакана.
- Вы милостивый государь приглашали меня выпить? Извольте.
Они выпили и зажевали кусками холодной отварной конины.
- Мы, дорогой вы мой Сергей Николаевич здесь, в этой глуши скоро подохнем. Вы меня слышите!? Не погибнем в неравной схватке, как нам когда-то мечталось в юнкерах, а сдохнем.… От безделья и тупого ничегонеделанья,…Что мы здесь!? Зачем мы здесь!? Где обещанное вооружение? Где обещанное снабжение? Где даурское и сибирское казачество.… И вообще, зачем и с кем мы воюем? Со своим же мужиком? Сватом? Братом.…Зачем…
Царя давно нет. Веры как таковой тоже…Что остается – Отечество?
Так с кем мы воюем за наше отечество.…С кем?
Мне вчера ефрейтор забыл отдать честь, а я, вы меня слышите Серж, я даже не дал ему по зубам…Господи! Спаси нас грешных…
Мы здесь пропадем в этих снегах…Я сейчас лежал и думал: а может быть плюнуть и на Колчака, и на Дутова.…Плюнуть и уехать за границу, благо Крым еще наш,…а с другой сторону, ну кому мы там нужны? Что мы там с вами, Сергей Николаевич будем делать? Что мы можем делать? Воевать? Так они не воюют…Им это не интересно…Господи! Вразуми…
- Оставь причитанья, Сашенька.- Поморщился Вырубский.
Что ты как институтка при задержке менструации - «Что делать? Что делать?» Не знаю.…Пока воюй, Саша. А как дальше карта ляжет, только одному Богу ведомо… Может быть и в Харбин…
- в Харбин!?- завелся, было, поручик, но тут, в клубах пара в избу, где столовались товарищи, вошла Екатерина.
Румяная и свежая с мороза, в коротком венгерском полушубочке расшитом позументами и в папахе светлого каракуля была она необычайно хороша.
- Ох, господа офицеры, ну вы и накурили…- она присела на скамью рядом с капитаном и поморщившись понюхала ополовиненный стакан.
- Что за мерзость вы пьете, ваше высокородие?
- Напрасно та так, Катя - обиделся Вырубский и, отобрав у девушки стакан, допил вонючую жидкость мелкими глотками, по «благородному» отставив мизинчик.
- Очень хорошо…- выдохнул он и закашлялся…
Поручик Грушевский откинулся к стене и расхохотался…
- Божественный нектар, а не самогон. Слеза монаха - бенедиктинца…- Он тоже выпил и полез в карман за папиросами…
- Кстати о монахах. Вернее о монашках…- вспомнила Екатерина и взяв у подпоручика зажженную папиросу жадно затянулась…
- Господин Вырубский. Не желаете посетить обитель своей бабушки…Монастырь всего в двух верстах…
- Нет, не желаю. Быстро, не задумываясь, ответил штабс-капитан и тоже закурил.
- В нашей семье все кроме нее атеисты. Даже ныне покойный дед, бывший муж Елизаветы Петровны из всех церковных праздников, воспринимал только Пасху, да и то только из-за куличей…Любил сдобу грешным делом…Оттого и лишним весом страдал…К тому же под Исетью насколько мне известно красные…Зачем лишний раз Божье терпенье искушать? Никогда не имел желания с судьбой в Русскую рулетку играть…Ты мне, Катерина еще наследника не родила.…Так что не обессудь, не поеду…Я слышал, ты ей в свое время обещала достать денег? Деньги дам. А сам не поеду…Экскьюзми…
Вырубский смял недокуренную папиросу в блюдце и недобро уставился в образа, висящие в красном углу.
- Я провожу тебя, Катенька. – Поручик с трудом поднялся из-за стола и направился к двери, где на гвоздях, вбитых в стену, висели его шашка и шинель…
- Прекрасно. - Проговорила маркитантка, выходя из избы.
- Я прикажу подготовить лошадей…
13.
-Доброе утро, Матушка. Вот вам деньги на ремонт храма. Возьмите…
Екатерина, не сходя с заиндевелой лошади слегка пригнувшись, протянула небольшой фаянсовый мешочек с золотыми червонцами, старой игуменье, вышедшей на заснеженную церковную площадь в своей старенькой рясе и войлочной душегрейке, накинутой на плечи.
Старая игуменья близоруко сощурилась, разглядывая наездницу. После, не торопясь достала очки с круглыми стеклами в черепаховой оправе и вновь уже более внимательно оглядела бывшую послушницу.
- Да ты, Катенька никак вновь в мир решила вернуться?
Наверное, ты поступила правильно: быть монахиней это тяжкий труд.…И он под силу далеко не каждой.…И лучше всего и для церкви и для человека, если он поймет это как можно раньше.…
Горестно пожевав нижнюю губу, проговорила, наконец, игуменья.
- И судя по всему, ты примкнула к белым.… Но сюда ты приехала напрасно. Вокруг монастыря много красноармейских отрядов.…Не далее как вчера мимо наших стен их обоз проходил.…Сама видела.…Так что лучше тебе уехать, от греха подальше…мне будет очень больно, если с тобой, Катенька приключится неладное…
Прощай голубушка.…С Богом.
Cтаруха перекрестила девушку, и резко отвернувшись от бывшей послушницы, направилась к группе монашек, сбрасывающих заснеженные поленья с саней.
- Постойте, матушка. – Катерина спрыгнула с лошади и подбежала к игуменье.- Вот деньги. Большие деньги. Возьмите на реконструкцию. Возьмите.
Игуменья обернулась, устала, посмотрела на девушку и, покачав головой, отказалась…
- Нет, Катенька. Не возьму я твои деньги.…Не те это деньги, что мы так долго ждали.…Ох, не те…
Катерина смерила взглядом уходящую старуху, швырнула ей под ноги золото и злобно, на весь двор закричала:
- ... Eh bien allé en enfer, vous vieux fou, je suis pour cette merde elle s'est tournée vers la merde …*
После чего ловко и зло вскочила в седло и на всем скаку покинула обитель.
- Бог отпускает человеку ровно столько испытаний, сколько он может выдержать, но не больше…
Скорбно проговорила настоятельница женской обители, глядя в спину уезжающей Екатерины. Прощай.
Она перекрестилась и вновь направилась к сестрам…
- Поехали обратно Саша!- громко, с странно веселым надрывом крикнула она на скаку поручику, ожидающему ее возле распахнутых ворот.
- Я выполнила что обещала! Теперь поехали пить, мой хороший…Я имею желание напиться…
Грушевский хмыкнул, выплюнул на снег папиросный окурок и погнал лошадь вслед за девушкой…
…Недавно поступившему к красным на службу, снайперу Емельяну Саломасову, повезло, не в пример остальным бойцам, замерзающим на пронизывающем февральским ветру.
Гнездо, оборудованное им на ветряной мельнице, стоящей в версте от монастырских стен было сухо и тихо. А скупое на тепло зимнее солнце, своими лучами казалось даже слегка прогрело комнатуху с небольшим оконцем, расположенную под самой крышей мельницы.
Он уже давно заметил двух приближающихся всадников и только оттого медлил с выстрелом, что еще не решил, кого из них положить своей пулей.…И вдруг, в оптическом приборе своего карабина, Саломасов увидел, как один из них, зачем-то снял с головы светло-серую папаху и прижал мех к лицу…Длинные, светло-русые волосы, вырвавшись на свободу, тотчас же затрепыхали за спиной у белогвардейского кавалериста.
- Да это баба!- пораженно воскликнул снайпер, жадно разглядывая Екатерину…Красивая чертовка.…Была…
Емельян Саломасов прижался щекой к отполированному дереву приклада и плавно нажал курок.
* ...Ну и пошла к черту, старая дура! Я ради этого дерьма сама в дерьмо превратилась...
Конец
КОНЕЦ
СОРОЧКА НА СМЕРТЬ
Инна ходила по рынку, хотела взять рождественские подарки: мужу, свекрови, маме.
Мужу купила свитер, маме - теплый халат, а для свекрови, которую недолюбливала, решила купить, что подешевле, так как та ей за 15 лет даже булавки не купила.
Спросив старуху, почем та продает сорочку, и, убедившись, что совсем недорого, купила. Засовывая в сумку, сказала: "Спасибо", - а в ответ услышала: "Пожалуйста, я себе её на смерть покупала, да вот нужда заставила, пришлось продать, пользуйтесь".
Инна оторопело смотрела вслед удаляющейся бабке. «Вернуть ей, что ли", - мелькнуло в голове. Но бабка уже затерялась в толчее рынка.
Утром, на Рождество, раздавая подарки, опять всплыло: сорочка на смерть. Подала сорочку свекрови, та, поджав губы, кивнула, спасибо, мол, а на лице так и было написано: "Ну и подарок, дороже я, видно, не заработала, за 15 лет бесплатного труда уборщицы в доме".
Утром свекровь не вышла из комнаты. Инне нужно было идти, она постучала к ней в дверь: "Мама, закройтесь, я ключ не могу найти". Не услышав ответа, заглянула к ней в комнату. Свекровь лежала, широко открыв глаза, было абсолютно ясно, что она мертва. На ней была надета сорочка...
Существует поверье: нельзя надевать то, что припасено на смерть.
автор неизвестен
НАСЛЕДСТВО.
Никитич сидел у окна и наблюдал, как за террасой в луже после дождя купались воробьи. Они опускались в воду много раз, а затем спешили отряхнуться и сбросить с себя грязь.
Мужчина сравнивал купание птиц со своей жизнью. Он также преодолевал различные трудности в своей жизни, как эти воробышки. После каждой неприятности он отряхивался и продолжал свой путь, выходя сухим из воды. Никакие жизненные преграды и трудности не могли остановить его.
Но так было раньше, когда он был молод. Высокий рост, приятное лицо, умение общаться. И занимал всегда, пусть не самые важные, но руководящие должности.
В семейной жизни ему очень повезло. Кроткая, заботливая жена. Единственный сын оказался под стать матери. Рос он послушным мальчиком.
Никитич сейчас с грустью вспоминает себя в прошлом, потому что стал с годами нездоровым человеком.
Второе дыхание у него открылось через год после смерти супруги. Вначале он не мог найти себе места. Ведь столько лет они прожили вместе, и без её опеки он потерялся во времени и обстоятельствах. Даже не знал, где в шкафу находятся носки, не говоря уже о других вещах.
Тут ещё и приболел. Тогда из социальной службы ему направили работника для помощи в домашних делах.
Женщина, приятная на вид, по возрасту ровесница сына. Она довольно быстро нашла общий язык и подход к Никитичу. Пока переставляла по - своему в комнате стол и стулья, раскладывала вещи в шкафу, находила новые места для безделушек на полках мебельной стенки, без умолку говорила своим звонким голосом. Убеждала, что жизнь в таком возрасте только начинается. Тем более, такой интересный и привлекательный мужчина всегда произведёт на окружающих впечатление. Особенно на женский пол.
Никитич верил похожим на басни увещевания новой знакомой. С благодарностью думал об опекунском совете, что нашли они для него такого внимательного и заботливого работника.
Жизнь закрутилась в бешеном темпе. Каждый новый день начинался и заканчивался в окружении чуткого и душевного человека, который сильно отличался по характеру и поведению от его покойной жены.
Если та видела в нем солидного человека и старалась, чтобы он всегда был одет в строгий костюм и все, что к нему прилагалось, то теперь он надевал джинсы и яркую футболку.
Никитич стал есть и хвалить блюда, которые раньше не считал вкусными. А когда предложил помощнице по дому пойти с ним в ЗАГС, стал смотреть на окружающий мир совсем другими глазами.
С этого времени молодожен осознал, чего ему не хватало в прежней жизни. Его покойная супруга заботилась о нем только в том плане, чтобы на столе всегда был сытный завтрак, обед и ужин. Под рукой каждый день была чистая и выглаженная одежда. Жена любила просто так, со стороны, смотреть на него, как бы боясь лишний раз прикоснуться к супругу.
Настя оказалась совсем другим человеком. Она не зацикливалась на приготовлениях разносолов. Идеальная чистота в квартире не была её важностью. Убиралась так, чтобы перед гостями не было стыдно.
Не всматривалась в физиономию Никитича, а навязчиво, без стеснения прижималась к нему по любому поводу. При этом могла шепнуть ему на ухо нежное слово.
По жизни Никитич не слыл любителем выпить лишнего спиртного. Не стал заядлым курильщиком. Ещё в ранней молодости решил беречь своё здоровье.
На всех должностях имел хороший оклад. Потому смог прикупить новый автомобиль. Жена его была бережливой и прозорливой. Каждый месяц неистраченные за этот период денежные средства откладывала на депозит, а часть держала дома на чёрный день. Она предполагала, что сбережения не пропадут за просто так. В крайнем случае, достанутся единственному сыночку, который жил со своей семьёй на другом конце страны. Виделись они не часто, только тогда, когда тот уходил в очередной отпуск.
Сын приезжал, и жизнь в их доме из повседневности превращалась в праздничную обстановку: сноха усердно готовила разносолы, гремела посудой на кухне, а сынок без устали рассказывал отцу истории их семейного счастья. А между всем этим постоянно был слышен громкий голосок непоседы - внучки Дашеньки. Она всех забрасывала бесконечными вопросами. Тут же сама вставляла свои комментарии на ответы взрослых. В общем, в этот период времени в собравшейся вместе семье царила радостная обстановка.
Уже когда супруга покинула навсегда этот мир, Никитич часто вспоминал те прекрасные моменты, какие судьба подарила им. Он сожалел, что годы ушли безвозвратно. В одиночестве бродил по комнатам благоустроенной квартиры, бросал взгляды на дорогую мебель. И не было прежней радости. Вещи вокруг казались бесполезными и никому не нужными. В глубине души теплилась маленькая надежда, когда его не станет, сын вернётся в родные пенаты и будет жить в этом уютном жилище. Очень ему в такие минуты откровения с самим собой становилось жаль всего накопленного с годами состояния. Даже думать не желал, что оно может достаться за бесценок чужим людям.
Время позаботилось расставить жизненные промежутки по своим местам, внеся коррективы.
Появилась Настя с необычным укладом жизни и неуёмной заботой, часто казавшейся для окружающих любовью к престарелому человеку.
Уже позади остался не один год их совместного проживания, и Никитич считал её полноправным членом, так или иначе, новой образовавшейся семьи.
Ощущал он только беспокойство за то, что после знакомства сына и Насти между ними сложились прохладные отношения.
Сынок, как и раньше, наведывался в отпуска в гости, но прежнего радостного и счастливого настроя в их доме теперь не ощущалось. Но чувства между отцом и сыном не менялись. Всё-таки крепки оказались родственные узы.
В часы уединения с сыном Никитич стал повторять просьбу о том, если с ним что случится, чтобы сын не оставил без внимания и без части наследства новую его жену. Они ведь уже не первый год вместе живут. На что всегда получал сыновье одобрение.
Как не старался Никитич сберечь своё здоровье, возраст с каждым годом давал о себе знать. Вместо поездок с Настей в туристические круизы, стал чаще навещать больничные стены поликлиник.
В это самое время он остро ощутил женскую заботу. Душевное тепло, исходящее от человека. Ставшим для него очень близким за последние годы.
Настя не желала оставлять его в палатах больниц. Дома ведь и стены лечат. Она уговорила мужа переписать автомобиль на её сына. Он с правами вождения и всегда под рукой, а на приёмы к врачам необходимо часто наведываться. Никитич согласился. Может быть, сынок и не выполнит данное ему обещание в помощи жены и оставит её ни с чем. А так, на всякий случай, авто уже будет для неё подарком. От меня.
День за днём чувствовал Никитич, как былая сила организма покидает его. Он решил нотариуса вызвать. Наследство на сына записать.
Записал и думал, что на этом всё успокоится. Но Настя чуть не каждую минуту причитала, что останется она без крыши над головой, случись недоброе с ним. Свой то дом она сыну отписала, когда они ещё только сошлись и стали вместе жить. Теперь обратно нет ей пути. Там уже семья добавилась детками и места для неё не будет.
Никитич поддался уговорам любимой. Переписал завещание. Квартиру поделил на сыночка своего и Настю. С сыном та обещала деньгами за его половину рассчитаться. Разве надумает тот сюда переезжать. И то правду она говорит, – согласился он с женскими доводами.
Сын приехал неожиданно. Взял недельный без содержания отпуск. Выглядел волнительно. Из телефонных в последнее время общений с отцом понял, что здоровье того ухудшается. Прибыл с намерением забрать его к себе.
Отец даже прослезился. Обрадовался он приглашению сына и согласие на переезд вначале дал. Только затем, когда сынок уже начал решать проблему отъезда, наотрез отказался покидать родные места.
Настя со своей стороны постаралась убедить его, что рядом с ней ему будет лучше. Поправится он ещё. Отступят болезни, и они ещё сами поедут в гости к сыну.
Сын, в надежде, что папа принимает правильно решение, уехал домой. О завещании даже словом не обмолвился. В такой момент неудобно задавать такие вопросы. Постеснялся он. На самом деле разговор об этом между ними был раньше.
За последний месяц уже несколько раз Никитич терял сознание. Приходил, когда он в себя видел медработников из «Скорой помощи», натыкался взглядом на участливые глаза жены. Та суетилась рядом, поила его разными микстурами, да таблетками.
Как в бреду слушал её голос. Она, видимо, как лучше желала, просила его переписать завещание. Пусть будет вернее дарственная на неё. Так будет проще. И нотариус, говорила она, в этом видит только положительную сторону. А с сыном твоим мы всё правильно сделаем, по совести. Неужели я тебя предам и нашу любовь испоганю.
В тот момент чувствовал себя Никитич особенно плохо. Он думал, что его конец близок. Не вникая в происходящее вокруг, он со всем соглашался и подписал дарственную на свою любимую Настю. Ведь он доверял каждому её слову. Только она была рядом с ним. Она живёт и дышит ради него.
…. Его уже какой промежуток времени мучили и не давали покоя разные болезни. Но сегодня он проснулся и почувствовал лёгкость в теле, как будто и не было недомогания. Дыхание стало удивительно ровным.
Тишину нарушал только шум дождя с улицы и голос Насти, которая в соседней комнате говорила с кем - то по телефону.
Никитич вспомнил, что уже второй день не общался с сыном. Но решил отложить звонок на после обеда.
Когда дождь прошёл, Никитич встал с постели и подошёл к окну. Он пододвинул стул, медленно сел на него, и стал наблюдать, как в луже за терраской купается стайка воробьёв.
У него появилось желание, как в молодые годы, стряхнуть с себя все неприятности последнего времени и взлететь, как те воробьи после купания, ввысь.
Никитич прикрыл веки глаз и ему показалось, что он уже летит вверх к голубым небесам, которые в его сознании становились розовыми.
Сначала кошка-зараза ушла жить к противной бабе с первого этажа и возвращаться, несмотря ни на какие уговоры, не собиралась.
На следующий день исчез Сидоров, забрав с собой все свое вплоть до зубной щетки и выношенных тапочек и оставив записку в стиле «спасибо за все». Ася даже спустилась на всякий случай на первый этаж проверить – может, Сидоров с кошкой спланировали совместный побег.
– Котеньки, они чувствуют, где им лучше, – сладким голосом пела соседка, а кошка сидела у нее на коленях и делала вид, будто Ася ей никто, и звать ее никак.
Сидорова не наблюдалось.
В жизни нужно было что-то менять. Ася уволилась из скучной конторы, где ее английский и шведский никому не были нужны, да и платили там будто милостыню подавали.
Новое место нашла без проблем. Через три недели пришли вежливые молодые люди из налоговой инспекции, и даже роскошный бюст главного бухгалтера красавицы Инны Игоревны не смог их отвлечь от выполнения своего долга.
Ася пережила удар мужественно, рук не опустила и пошла работать в торгующую шведской мебелью фирму. Почти месяц переводила она дивные описания: «Спальный гарнитур „Приют валькирии“. Волшебные ночи! Только натуральные экологически чистые материалы!» Потом пришли вежливые молодые люди из ОБЭП. Оказалось, шведская мебель производилась в арендованных гаражах в антисанитарнейших условиях, и из всех материалов натуральными были только шурупы и гвозди.
Новая работа была связaна с грузоперевозками по Европе. Ася уже побаивалась, не перевозит ли фирма гашиш тоннами или девушек легкого поведения танцевальными коллективами. Но все было вроде как чисто, и она расслабилась. И зря. На рынке грузоперевозок предложение значительно превысило спрос, фирма оказалась не в состоянии вернуть взятый на развитие бизнеса крeдит, и почти всем, включая Асю, было заявлено, что они могут считать себя свободными.
В отделе кадров поинтересовались, по каким причинам Ася так часто меняет место работы, она честно рассказала, и менеджер по кадрам сказал:
– К сожалению, вы нам не подходите. А потом добавил: – Какой-то нехороший шлейф за вами тянется.
В следующей конторе не умеющая врать Ася пыталась что-то плести про метания и искания, но была выведена на чистую воду на счет «раз».
– Вполне успешные фирмы после вашего прихода получают массу проблем, никому лишняя головная бoль не нужна, и вообще – тоньше работать надо, – сердито выговорили ей.
Однако жизнь продолжалась, есть хотелось, и она, за неимением лучшего, устроилась за полторы смешных копейки в ЖЭС – вести кружок английского для пенсионеров. На четвертый день во время занятий в здании ЖЭСа прорвало трубы с горячей водой, начальник ЖЭСа, лично руководивший ликвидацией аварии, поскользнулся на мокром линолеуме и сломал ногу, а на бравого отставника Прилукова, решившего на старости лет выучить язык вероятного противника, свалилась увесистая доска с показателями работы ЖЭСа.
Подруга посоветовала:
– Сходи к экcтрacенсу, это сглаз, пусть снимет.
Экстрacенс, грузная тетка в образе демонической женщины, выслушала Асины страдания и сказала:
– Шли бы вы отсюда, девушка. И так жизни нет, только налоговой мне не хватает для полного счастья.
Даже денег не взяла.
Ася шла домой и тихо плакала, тушь размазалась, нос и глаза распухли, жизни не было, о счастье речь вообще не шла.
Перед подъездом противная баба с первого этажа демонстрировала всем желающим и нежелающим поцарапанную руку:
– Она бешеная! Как начала на улицу рваться! Бешеная она! Усыплять надо!
У дверей квартиры с недовольным видом сидела кошка-зараза, шмыгнула внутрь и начала орать из кухни, требуя кормить, поить, чесать пузо, все сразу.
Утром Асе позвонили оттуда, куда попасть она и не мечтала – отправила резюме, даже не надеясь. Извинились, что не смогли известить ее раньше, но их кадровая пoлитика предполагает тщательную проверку кандидатов, что занимает определенное время. Если Асины планы не изменились, то не будет ли она любезна приехать к четырнадцати ноль-ноль для устного собеседования и, при его благоприятном исходе, для согласования трудового договора.
Ася синхронно переводит со шведского и английского на рyccкий и обратно, учит норвежский (фирма предполагает расширять свое присутствие на скандинавском рынке), поглядывает в сторону главного технолога Петрова, который поглядывает в сторону Аси.
Кошка-зараза Асю скорее терпит, чем любит, но иногда позволяет брать себя на руки!
Наталья Волнистая
Жизнь спас
Был поздний, темный, дождливый вечер. Я как всегда возвращался домой с работы. Зашёл в магазин, купил продукты. Подхожу к пешеходному переходу, жду зелёный свет. Вдруг на долю секунды перед глазами появляется картина, девушка в белом плаще переходит этот перекресток и ее сбивает машина. И тут я вижу впереди от меня эта девушка в белом плаще. Не знаю, что это было за видение но я не стал рисковать. Когда загорелся зелёный я схватил ее за рукав и глупо спросил: "Вас проводить?" Она посмотрела на меня как на дурочка и сказала: "Отпустите меня!" и шагнула на зебру. И тут прямо перед ней пролетела машина! Не знаю, поняла ли она, что я спас ей жизнь? Но она ушла не оглянувшись...
Мистические истории 🕸
НЕ ПОЙДУ, ОСТАВЬ МЕНЯ ТУТ...
Со слов знакомой.
У меня были две старшие сестры. Одна есть и по сей день, Ирочка, сын у нее уже взрослый. А вторая сестра, Аня, умерла. Она была тяжело больна, мало того, что она очень отставала в развитии, как еще и очень плохо ходила, ноги у нее были дугообразные и обе с очень сильной выпуклостью в правую сторону.
Жили мы с мамой, Ира тогда беременна, не могла ходить на работу. Вот мама-то и впахивала днями и ночами, лишь бы прокормить нас (Ирочкин муж преставился полгода назад ).
И вот зимой, вечером Аня плохо себя чувствовала. Банальная температура и легкий кашель. Ей было 22 года, Ире 25 лет, а мне всего 17.
Уложили Аню спать, горчичник на грудь положили, в одеяло укутали и пошли с Ирой в карты играть. Присели возле балкона, с форточки поддувает так приятно, позади старая настольная лампа горит. Получается так, что мы сидим в гостевой комнате, где стоит телевизор, но нас не видно из-за угла, а нам всю комнату с зеркала видно.
Заигрались мы до начала первого ночи, в комнате притемнено хорошо, как раз в сон начинает клонить. И тут из спальни потихоньку выползает Аня. Потихоньку так, обычно она ногами шаркает громко, а тут прям образец для подражания по поведению утром. Села на диван и включила телевизор. Она всегда любила погромче сделать, наверное, плохо слышала. Включила фильм какой-то и сидит, явно, не слушает, не вникает, но лишь бы что-то перед лицом помелькало. Ира встала из-за столика, где мы играли в карты, выглянула. Аня перепугалась, что сейчас получит, быстренько щелкнула красную кнопку и попятилась в спальню.
Мы с Ирочкой сыграли еще пару партий и тоже разошлись по комнатам, спать. Квартира у нас была большая, 6 комнат, у всех своя, над нами еще вечно подшучивали, мол, дети профессора Преображенского живут. Ну не буду отходить от темы.
Среди ночи я проснулась от болтовни в гостевой. Потихоньку, не включая свет, вышла, притаилась в углу и вижу картину: Аня опять включила телевизор и сидит, голосит, что тебе туда идти не надо, а тебе надо бросить Хуана Пабло Мария Санта Хосе и так далее.
- Мне Иру позвать? – злобно спросила я, не выходя из тени.
Аня, что-то пробурчала себе под нос и в темпе удалилась восвояси.
Я со спокойной душой тоже пошла спать. Но тут Анька раскашлялась.
Несколько часов она невыносимо кашляла, я подходила к ней, давала таблетки от кашля, новые горчичники клала. Когда она все же затихла, пришел мой нервный, поверхностный сон. Сквозь сон слышу, опять болтовня из гостевой.
- Ны ны ны ныхачччччу! Ны ны ныпайду! Ни ни ни ни, ос ос ос оставьвьвьв меня тууууут!
Собираю все силы в кулак, встаю с постели и иду, заочно громко топая ногами, в надежде, что Аня сама смотается спать. Но бормотание продолжалось до тех пор, пока я не вошла в гостевую. Телевизор был выключен, Ани не было. Быстренько обшарив наш с Ирой закуток для игры в карты, я заскочила к Ане в комнату. Она лежала молча, вроде, как спала. Я подошла к ней, попробовала лоб, вроде холодная, температура спала. Уже почти вышла из комнаты, как тут же подлетела обратно к постели и стала яростно трясти Аньку. Она была холодная не потому, что ушла температура, а потому, что когда закончился ее кашель, те, пару часов назад тогда, закончилась ее жизнь. Мне кажется, та болтовня была разговором Анькиной души со смертью, когда она пришла за ней.
автор неизвестен