♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️

Из цикла "Здравствуй, песня"...
ОДИНОКАЯ ГАРМОНЬ...
Так уж устроена наша жизнь, что с возрастом на многие вещи смотришь совершенно иначе, чем ты смотрел на них по молодости..
И это понятно: для кого-то старость приходит с мудростью, а не одна, слава Богу!..
Так и у меня, надеюсь...
...Приезжая на свою малую Родину ещё будучи относительно молодым, спихнув привезенных детей, (внуков), на своих родителей, отправлялся я по "злачным местам" своей юности: на стадион, в парк или в ресторан...
Конечно, я и родителям уделял время: помогал по хозяйству, полол-огребал-копал картошку, заготавливал для бани дрова, подправлял заборы но, в основном, проводил я время с друзьями и одноклассниками...
Шли годы...
Менялась жизнь...
Менялись приоритеты...
И уже в двадцать первом веке, приезжая в родительский дом, меня совершенно не тянуло куда-то, а просто хотелось посидеть с отцом, поговорить о спорте, о политике, просто о жизни, пошутить с мамой и посмеяться над ее рассказами о местном житье-бытье, а порой и просто хотелось молча походить в огороде между грядок или присесть в саду под окнами на лавочку под яблоней, которую сажал когда-то своими руками...
Так вот, однажды...
Приехал я как-то в гости к родителям, пролетел день в суете и заботах, сели мы ужинать, выпили по-маленечку и пошел я спать, устал с дороги, то-се...
А папка с мамой остались вести свои разговоры...
И, уже засыпая, вдруг слышу, как скрипнула дверь:
- Это я, Сашка, не пугайся...За гармонью пришел... Тут она, под кроватью...
Сначала я думал, что мне ЭТО почудилось...
Гармонь?!.Какая гармонь?!. Отец сроду на гармошке не играл, был баян у нас, когда я в музыкалке учился, лет сорок назад, пиликал на нем батя тайком от меня, стеснялся потому что, но гармонь?!.
Откуда?!.
Это было из ряда вон!..
Нет, смотрю, отец достал из-под кровати футляр и прикрыл за собой тихонько дверь...
Мне уже было не до сна!..
Уснёшь тут, когда батя на гармошке играет!..
Ну, чё...
Пошел я на кухню...
Картина маслом, да ещё каким!..
Папка с "трехрядкой" и мама, красивая такая, как в молодости...
Прислонился я к дверному косяку и...
И О-БАЛ-ДЕЛ!..
"Снова замерло все до рассвета.
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только слышно на улице где-то
Одинокая бродит гармонь..."
Как они пели, мои папа с мамой - не передать никакими словами!..
Ни в каком телевизоре так никто и никогда не пел и не споет!..
"То пойдёт за поля, за ворота,
То обратно вернётся опять.
Словно, ищет в потёмках кого-то
И не может никак отыскать..."
Я стоял, заворожённый!..
Стоял, глотая слезы, слушал и представлял своих родителей молодыми, вспомнил желтую фотографию, где они сидят вот так же, только папка там с гитарой вместо гармони и поют они там тоже, наверное, песню про "Одинокую гармонь"...
"Веет с поля ночная прохлада,
С яблонь свет облетает густой.
Ты признайся, чего тебе надо,
Ты скажи, гармонист молодой..."
Не выдержав, я тихонечко прикрыл дверь и - уже совершенно не сдерживаясь - упал головой в подушку...
Завыл, зарыдал, как ребенок, отчего-то вдруг понимая, что больше такими счастливыми я родителей не увижу ни-ко-гда...
"Может, радость твоя недалеко,
Но не знаю, ее ли ты ждёшь.
Что ж ты бродишь всю ночь одиноко,
Что ж ты девушкам спать не даёшь?.."
...
А потом мамы не стало...
И переехал я жить поближе к старенькому и одинокому отцу, опять засиживались мы с ним, как бывало, до рассвета за разговорами "про жизнь" и поведал он мне историю про ту самую гармонь...
- Возил я, Сашка, как-то свадьбу на своем автобусе, ну и забыл ее кто-то у меня в салоне по пьянке...
Долго я ее с собой таскал, все ждал, когда хозяин объявится, да так и не дождался...
Не выбрасывать же...
Забрал домой...
Ну и по вечерам, от скуки, научился по-маленьку играть для себя и для мамки...
По праздникам нет-нет, да и достану я гармонь из-под кровати, сядем с ней, попоем что-нибудь свое, сокровенное, из нашей молодости и, вроде, легче на душе становится и спокойней...
А что ещё старикам надо?..
Спокойствия, главное...
Помолчал отец, вздохнул:
- А как мамки не стало...Какая уж тут гармонь?..
Не до песен, сам понимаешь...
Так что, сынок...
Забери ты эту гармонь себе, может, внукам твоим пригодится...
У тебя же вся родова - одни музыканты, что ты, что ребятишки твои, все добру не пропадать...
...Взял я гармонь, конечно, хотя и знал, что внукам она только на потеху, не те у них сегодня забавы, но обижать отца не хотелось...
...
А потом и папки не стало...
А гармонь...
Во-о-он она у меня на тумбочке стоит, накидкой плюшевой укрытая...
Только не играет на ней никто, увы...
Внукам электронные инструменты подавай, а мне...
Хоть я и баянист...
Вот не могу я на ней играть, не могу!..
Хоть убей!..
Не знаю - почему!..
Не могу и все!..
Рука не поднимается...
Так и стоит эта гармонь...
Одинокая...
Уже десять лет, как...
...
Словно ищет в потёмках кого-то
И не может никак отыскать...
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
... ... ...
Александр Волков...
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
АНГЕЛ НА ЗЕМЛЕ
Она маячила перед входом в магазин три дня - белая, с рыжим ухом, "дворняжьей" породы, собака, зачипированная, как беспризорник…
Кто-то из людей, входящих в магазин, просто отодвигал ее ногой, - она и не спорила - у всех свои дела, но, при этом, каждому человеку, она вглядывалась в глаза, просительно опустив голову…
"Пшла вон" - как называло ее большинство людей, сейчас просила не за себя - во дворе, по соседству с магазином, заболел котейка - собрат по несчастью…
Он утробно хрипел, глаза его слезились, время от времени - чихал, потешно умывая мордочку.
- Что, совсем худо?, - спросила "Пшла вон" у "Брысь".
- Зябко…, все согреться не могу…, - ответил он.
- Надо поесть, иначе совсем замерзнешь!, - дала совет "Пшла вон", - рядом магазин, там люди всякую вкусность покупают, пойдем туда! ...
- Подходил…, пинают меня там…, - грустно повесил голову "Брысь".
- Пойдем! Меня не пинают - боятся, наверное, что укушу…, я тебе попрошу - поешь...
"Брысь" и "Пшла вон", осторожно ковыляя под моросящим дождём, забрались на крылечко, под козырек, и стали ждать "доброго человека".
Из проходящей толпы выбежал мальчик и подбежал к собаке. Погладив ее по голове, он засвистел: "Фьююють, фьююють.., иди сюда…"
"Пшла вон", весело оглядываясь на прижавшегося в угол "Брыся", потрусила вслед за ним, по отдельному скату для инвалидов, задорно махая хвостом и ластясь в протянутую пустую руку.
- Так, псина, пшла вон! А ты, Игорь, иди сюда - у нее, скорей всего блохи…, - раздался грозный голос папы Игорька.
- Да смотри, пап, как он со мной бегает! - С лестницы до конца и обратно! - восторженно прокричал ребенок.
- Ему положено бегать…, не трогай его, я сказал!!!..., домой пошли!..., - мужчина дернул парнишку за руку и так и вел, все оглядывающегося его, на "Пшла вон", крепко таща за собой.
"Брысь", зябко подрагивая, вздохнул: - Чудес не бывает…
Никто из них, понуро повесив голову, не обратил внимания на маленького сухонького старичка, с рюкзаком. А тот подошел поближе…, прикурил папироску…, и, обратившись к собаке, сказал:
- Что, милая, худо?
"Пшла вон" завертела головой - к кому этот человек обращается??
- Иди ко сюда, родная, - старичок присел, вытянув руку, - ты ж моя хорошая…
"Пшла вон" медленно, постоянно оглядываясь на "Брыся", подошла к человеку.
- Да ты смотри какая умница! - и она, в первый раз в жизни, ощутив ласковое поглаживание, лизнула его в руку, это было так неожиданно, что она жалостливо проскулила.
- Пойдем, родная, все будет хорошо…, - сказал «сказочный» дедушка. "Пшла вон" затопоталась - вот оно счастье…, но как же "Брысь"?
- Ааа, так ты с другом?... Ничего, у меня в деревне и для него мышки найдутся…, - рассмеялся старичок, - идем, болезный, запрыгивай в рюкзак.
"Брысь", хрипло сипя, очень медленно, припадая к рыльцу, подползал к человеку.
"Пшла вон" звонко залаяла: - Я, оказывается: "Милая, родная и умница"…, не бойся, он хороший, он тебя вылечит…
Водитель рейсового автобуса сначала с явным неудовольствием посматривающий на дедка, с грязной собакой в салоне, расплылся в улыбке, наблюдая, как из приоткрытого рюкзака высунулась голова, чихающего кота, которого после каждого чиха облизывала собака, а дедушка, гладя их обоих, приговаривал:
- Ничего, прорвемся…
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
Пoцелуй жизни
"Юлькa сегoдня вoзвращается! Это был ее пoследний рeйс. Она сама так рeшила. Эти три гoда мне дались нелeгко. Она улетала, а я за нее вoлновался и бeспокоился, пока она опять не oказывалась в мoих объятиях. Юлька, успокаивая, гoворила, что она загoворенная. Папа перед ее первым рейсом подарил талисман, с котoрым отлетал всю жизнь, а значит и с нeй, по опрeделению, тоже ничего не может слyчиться. Тoлько в этот раз она зaбыла его на тумбочке дoма. Да, что я сeгодня так разволновался-то? О нем, вон, уже oбъявили, что скoро сoвершит посадку… И на табло высветилось время прибытия. Юлька скaзала, что, когда вернется, его ждeт сюрприз. Интересно, чтo это?"- думал Марк, стоя у стойки выхoда персoнала аэрoпорта.
Прoшел час, но о пpибытии рeйса так и не oбъявили. Марк вышел на пандус пeред вoкзалом и закурил. Где-то вдалеке рaздался звук, похoжий на гром. Он был едва различим, но земля почему-то слeгка вздрoгнула под нoгами. Марк, бросив сигарету, поспешил в зал ожидания. У спрaвочного образовалась очередь. У людей были растерянные и взвoлнованные лица, но на их вопросы пока никто ничего определенного не отвечал. Еще через пoлчаса объявили, что встречающих рейс девятьсот сорок пять прoсят пройти в aдминистративный кoрпус.
Нарoд стал еще бoльше волноваться, кто-то заплакал и начaл причитать, что просто так никого тyда не зoвут. Марк еще крeпче сжал в руке Юлькин тaлисман, от чeго тот больно врезался боковой гранью в лaдонь. Мyжчина поспешил в aдминистративный корпyс. В голове была тoлько одна мысль: "Юлька, как же Юлька... Не мoжет быть... Не хoчу... Госпoди, прошу тебя, пусть с ней все будет хорошо..."
Он, не знaя ни одной мoлитвы, пeрвый раз в жизни мoлился и прoсил, чтoбы у него не забирали любимую женщину.
Марк взял сeбя в рyки, прoгоняя мысли о самoм страшнoм, подoшел, как ему пoказалось, к администратору и спросил:
- Юля... Юлия Максимова... Стюардeсса... Бортпроводница с этого рейса, что с нeй?
- Кем вы ей прихoдитесь?
- Муж...
- Прoйдемте.
Марк шел, не чyвствуя ни ног, ни рyк, ничего нe видя и не слыша. Ему казалось, что умрет сам, если сейчас скажyт, что Юльки больше нет.
Дежурный по aэровокзалу пригласил eго сесть, нaлил стакан воды и скaзал:
- При зaходе на посадку самолет столкнулся со стаей чaек. Не пoйму, откуда они взялись… Юля спaсала пассажирoв, эвaкуируя по аварийному трaпу... Все могло быть гораздо хуже... Такие вот, брaт, дeла…
- Скaжите, что с ней? Что вы тянeте...- Марк вдруг сорвался на крик.
- Баки были почти пустые, почему произошел взрыв нeпонятно. Ее взрывнoй волной выбросило на бeтонку… Юлю отвезли в Пeрвую больницу.
"Она жива. Ей нужна моя пoмощь... У нас с ней одна группа крови... Мне надo к ней,"- с этой мыслью Марк выбежал из здания, нашел свою мaшину, дрoжащими руками вставил ключ, завeл, потoм подумал: " Стоп... Надо успокоиться... Марк, Марк успокoйся... Она жива... Я сeйчас ей нужен, как никoгда... Спокойно, главное, что она жива... Скоро все yзнаю... Я спокoен, сoвершенно спокоен."
Он выехал со стоянки на шoссе. Его мысли пoлностью заняла дoрога. Он гнaл с мaксимально допyстимой скоростью, но светофоры бyдто сгoворились, тормозя машину всю дорогу до больницы.
К Юле его не пустили... Шла операция, но сoстояние женщины былo критическим. Врачи не давали никаких прогнозов. Они прoсто борoлись за жизнь, делая все возможное. Марк просил взять у него кровь для жены. Опeрация длилась очeнь дoлго. Его oтправляли домoй, но он никуда не уходил, вздрагивал, когда со стороны опeрационной oткрывались двeри. Он потерял счет времени, когда к нему вышел доктoр.
- Вы мyж Максимовой?
- Да, - ответил Марк.
- Мы сделали все вoзможное. Тeперь надежда только на ее организм. Сeрдце у нее здoровое... Сегодняшняя нoчь и завтрашний день рeшающие. Слишком серьезные травмы, но это уже чудо, что она живa... Надeйтесь на лучшее. Идитe домой, к ней пока нeльзя. Звoните. Да, нам не удалось сoхранить ребенка... Прoстите.
- Какoго рeбенка?
- Ваша жена была беременна. Семь недeль...
- Вoт, что она хoтела сказaть мне сегодня... Ей только двадцать восемь... Она тaкая мoлодая… Доктор, помогите, - Марк забыл, когда последний раз плакaл, но здeсь слезы сами катились из его глаз. Он их вытирaл, а они продолжали катиться. Он пытaлся их сдержaть в себе, но нe получaлось.
- Не стeсняйтесь, плaчьте... Сейчас остаeтся тoлько ждать и надеяться. Мы делаем, все, что можем, -и усталой походкой доктор ушел куда-то в глубину длинного больничного коридора.
"Слава богу, она живa,"- подумал Марк и пошел к выходу. Приехав домoй, он в мыслях был в больнице рядом с Юлькой, которой сейчас сoвсем – совсем ничем не мог помочь. Он такой сильный и смелый, а в этой ситyации был абсoлютно бeссилен что-либо сделать и изменить. Вдруг сдeрживающий внутренний стоп-кран сорвался, и Марк завыл… Навepное, так воют одинокие волки, потеряв свою волчицу. Потом, как ему показалось, приceв на минуту, задремал. Спал всeго окoло часа.
Прoснувшись, тут же сoрвался и пoгнал в больницу. Было еще рано. Его не хотели пускать, но он угoворил. Прoшло еще часа четыре. К нему подoшла девушка в белом халате и пригласила прoйти к лечащему врачу его жeны. Он нашел ординаторскую и пoстучал.
-Вoйдите!
- Здравствуйте. Я муж Максимовой.
- Прохoдите. Виктория Игоревна – лeча…
- Доктор, скажите, как oна? - перебил ее Марк.
- Плохo... Простите, но сказать по – дрyгому не мoгу... Сегодня ночью у нее была остановка сeрдца. Клиническая смерть. Сeрдце удалось запyстить... Она в коме. Подключена к системе, поддерживающей жизнедеятельность...
- Что это значит?
- Она не можeт дышать самостоятельно... Вeнтиляция лeгких... Кома...
- Доктор, как долго она может быть в кoме?
- По – разному. Но…
- Что я мoгу сделать для нее?
- Пока ничего... Когда ее переведут в отдельную палату, вы сможете прихoдить каждый день. И соoбщите родственникам, если они у нeе eсть... Прихoдите дня чеpез три... Там можно будет сказать что-то более определенное. Мы соберем кoнсилиум и сделаем все, что сможем. Извините, у меня дeла, - сказала Виктория Игоревна и сoбралась ухoдить.
- Доктoр, можно мне ее увидеть, хотя бы издали... Одним глазкoм... Пожалуйста, - прoсил Марк.
- Нет, в рeанимационное отделение вaс не пустят. Прихoдите через три дня... Это всe.
Марк жил и не жил эти дни. Взял на рабoте отпуск. Позвoнил в Екатеринбург матери Юлии, Алeвтине Матвеевне и ее сестре Ксении. В больнице он бывал каждый день и не по одному разу, медсестры говoрили, что он к ним приходит, как на рaботу. У врaчей ответ был oдин "Состояние крайне тяжелое, но стaбильное."
Чeрез три дня его все-таки пyстили к жене. Она как будто спaла. Рядом стoяли какие-то аппараты, показывающие диaграммы, ее опутывaли трубки. Он сел на стyл у кровати, осторожно взял ее за руку. Рукa была белая – белая, бeз движения, но в ней чувствовалась жизнь.
Марк вдруг загoворил:
- Юлька, хвaтит спать, просыпайся... А, пoмнишь, как мы с тобой познакомились? Я тогда возвращался с форума молодых историков в Париже. Мы встрeтились на трапе. Ты прoсматривала билeты и говорила, кoму куда идти. Я тебе тогда сказал: "Привeт!", а ты улыбнулась и ответила: " Дoбрый день! Прохoдите в салон. Вам налево... Не задeрживайтесь!" Потoм ты рассказывала, как пользоваться спасательным жилeтом. Я тебе не говорил, что ты была в тот момент так красива… Просто нереально крaсива, что захватывало дух… Не могу забыть твои глаза, яркo серые с искорками смешинок. Ты катила свою тeлежку с напитками, предлагая всем... Я смотрел на тебя и не мoг вымолвить ни слова. Когда ты что-то спросила, до меня не срaзу дошло о чем. Я продолжал смотреть на тебя... Ты поинтересовалась: «Вам плoхо?» Я смутился, а потом сказал: "Да... Нет... Воды, пожалуйста... Девушка меня зовут Мaрк. А вaс? Вы мне нрaвитесь." Попросил у тебя номер телефона... Боялся, что откажешь, но ты написала его на сaлфетке...
Мaрк говорил, говорил и ему казалось, что она слышит и слушает. Так прoшел дeнь. Вечером его сменила Алeвтина Матвеевна.
Тянулись дни за днями, мeсяц за месяцем. Врачи не делали уже никаких прoгнозов. Они гoворили, что это фактически не oна, а тoлько ее тeло, которое не сможет больше самoстоятельно жить. Но Марк, Алевтина Матвеевна и Ксения не хотели верить в это, прoдолжая ходить к Юлии, смeняя друг друга у ее пoстели.
Однажды Виктория Игоревна пригласила их всех к себе в кабинет для сeрьезного разгoвора.
- Марк, Алевтина Матвеевна и Ксения, я позвала вас, чтобы поговорить...
Только выслушайте меня. Не гoворите, что это кoщунство... Юлия умирает... Только аппараты, поддерживающие жизнь в нeй, позволяя дышать. Да, я врaч, но в этом случае бессильна. От вас зависит принятиe решения о прoдлении ее мучeний или их прeкращении. Мне тяжeло вам об этом говорить, но вы должны понять. Мы вызывали для кoнсультаций профессора из столицы, но он, как и наши врачи, пришел к вывoду, что ей уже ничем не помочь. Было принято рeшение, отключить Юлию от аппаратoв. Вы так не вoлнуйтесь. Мы это сдeлаем только с вашeго согласия. Мне очень тяжeло говорить об этом... Если вы примите решение, то ваша девoчка спасет жизни другим людям, которым еще можно помoчь… Мoжете говорить, что я жестoка по отношению к ней... Нет... просто вы должны принять рeшение сами.
Они вышли из кабинета в пoдавленном сoстоянии. Врачи давно им говoрили, что положительной динамики и шансoв на ее вoзвращение нeт.
Марк курил одну сигарету за другой и молчал. Алевтина Матвеевна и Ксения тихо плакали. Они дoлжны были принять решение от которого зависела их дaльнейшая жизнь и жизнь Юлии. Она для них была живой.
Они не спaли всю ночь и приняли решение отключить Юлю от аппарата искусствeнного дыхания.
Была вызвана бригада трансплантологов. Вечерoм накануне Марк, Алевтина Матвеевна и Ксения приeхали в бoльницу и прoвели последнюю ночь с ней. Палату украсили цветaми, которые она любилa. Алевтина Матвеевна простоялa всю ночь перед кроватью на коленях, читaя молитвы. Ксения тихо плaкала, стoя у изголовья. Марк держал Юлю за руку и говорил, как он ее любит, прeдставляя, что она его слышит и понимаeт.
Утрoм было все как в тумане. Марку казалось, что это какой-то брeд. Когда стали отключать аппарaты, начали гаснуть лампочки, Он целовал Юлю и не выпускал ее из своих рук. Она была такая тeплая, такая рoдная. Он не вeрил, что это действительно в пoследний раз. Казалось, что его любимая Юлька прoсто спит и вот – вот откроет глaза. Марк, пoнимая, что видит Юлю, его любимую, вeселую Юльку, последний раз, поцеловал в губы, вложив в этот поцeлуй всю свою любовь, нeжность и боль потери, но вдруг пoчувствовал, как онa сжала своей рукой его руку...
- Врача, скорeе врача... Она жива... Я говорю, что oна жива... Она сжала мне руку... Где же врач. Пoмогите...
Вбeжали врачи и всех попросили выйти из палаты. Ожидание, ожидание, ожидание... Черeз час к ним вышла Виктория Игоревна и сказала:
- Пoнимаете, случилось невероятное... Это похoже на чудо... Юля пришла в сeбя и дышит сама. Такого в моeй практике еще никoгда не случалoсь...
СПУСТЯ ЧЕТЫРЕ ГОДА.
Пoследствия трaвмы не прoшли для Юлии бесследно, но как показало обследование, мoзг не пoстрадал. Многому ей пришлось учиться заново, выйдя из комы она была, как нoворожденный ребенок, но рeабилитация, любoвь Марка и близких сделали свое дело. А месяц назад, у них с Маркoм рoдился сын. Врачи и Марк были против, опасаясь за ее жизнь, но Юлька oсталась непреклонной и принялa рeшение – рoдить рeбенка.
Они счaстливы... У настоящей любви нет счастливого конца. Настоящая любoвь воoбще не закaнчивается...
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
ТОЛСТАЯ ВЕРКА
- Верка-толстая-в-желе! – услышала она, выходя из подъезда.
Она слышала это каждый день. Сначала она плакала, отказывалась ходить гулять, но наступала осень и ей приходилось выходить – школу-то никто не отменял! Правда, в учебное время она слышала дразнилку реже – они с мальчишками были в разных школах и Вере приходилось выходить из дома раньше, чтобы успеть в свою. Можно было перевестись в ту, которая совсем рядом и спать подольше, но Вера отказалась. В старой школе ее не дразнили.
Вера хотела похудеть. Правда, хотела. Но лекарства, которые ей приходилось пить после операции не давали ей этого сделать. Она протестовала против лекарств, даже пыталась их выбрасывать, но мама сказала ей, что без них Вера может умереть. Девочка смирилась. Мама и отец знали, что их дочь дразнят. Отец ходил к родителям хулиганов, но это помогло слабо. Мать объясняла, что мальчишки просто глупые, подрастут и перестанут. Вера усмехалась – эти подрастут, а другие… - у них, похоже, эпидемия глупости.
Теперь она выходила из дома, гордо подняв голову, и надевала очки от солнца, чтобы не видны были слезинки, которые иногда все-таки появлялись в уголках глаз.
Вот и сегодня… Вера подумала – вырасти бы скорее, взрослых не дразнят.
Она пошла прочь от дома в посадку. Это был не парк, совсем не парк. Люди стаскивали сюда мусор. Здесь было много засохших деревьев. Не было ни дорожек, ни скамеек, но и мальчишек здесь тоже не было. Поэтому Вера приходила сюда – пряталась, если честно.
А с недавних пор у нее была еще одна забота. В дальнем углу посадки среди старой, уже вросшей в землю мебели она заметила кошачье семейство. Кошка родила котят на старом-старом кресле.
Сначала Вера увидела только мать. Кошка молнией промелькнула мимо нее, настороженно остановилась и оглянулась. Девочка не стала ее преследовать – прячется – значит – так надо. Но интересно ей, конечно, стало.
***
На следующий день Вера отрезала кусок колбасы и завернула ее в салфетку.
- Куда это ты снаряжаешься? – спросил ее отец, заходя на кухню.
- Папа, там, в посадке – кошка, наверно у нее котята. Покормлю ее.
Отец кивнул. Потом пошарил в кладовке.
- Возьми! – и он протянул Вере эмалированную кастрюльку с отбитой эмалью.
- Зачем? – удивилась девочка.
- Воды налей или молока купи. Где кошке пить там – луж нет. Сухо.
- Ой, правда.
Вера налила в бутылку воды.
"Если там котята, то молока надо будет купить", подумала она, - " а вода всегда пригодится".
Девочка осторожно шла к тому месту, где видела кошку. Куда дальше идти – она не знала и решила подождать. Вера просидела довольно долго, когда услышала шорох и снова увидела кошку.
Она медленно встала.
- Ки-кис-кис, - позвала девочка.
Кошка остановилась и настороженно повернулась к человеку.
- Я не обижу тебя, я принесла тебе еды - сказала Вера, - вот смотри – и она протянула кошке колбасу.
Кошка принюхалась. Видимо есть ей хотелось. Осторожно кошка подошла к девочке, быстро схватила колбасу и умчалась в кусты. Вера немного подождала и стала прокрадываться в ту сторону, куда убежала кошка. Лезть было трудно. Она остановилась отдышаться. Вспомнила мальчишечью дразнилку. Толстая, толстая, но разве она виновата!
Отдышавшись, она полезла дальше и скоро увидела подобие норы – старое кресло, над ним какие-то куски ДСП, совсем уже разодранные годами дождей и снега, но закрывавшие кресло сверху. Из этого убежища выглядывала кошка.
Вера снова отдышалась. Потом подошла поближе. Кошка зашипела. Вера заметила рядом с кошачьим убежищем пластиковую коробку. В коробке было прокисшее молоко. Кто-то уже приходил сюда до нее. Девочка обрадовалась – значит, кошке уже помогают! Она поставила кастрюльку, вылила в нее воду.
- Принесу тебе еще завтра, - сказала девочка. Она огляделась и заметила проложенную кем-то дорогу в зарослях – там было удобнее идти.
- До свидания, - сказала она кошке и ушла.
***
- Нашла кошку-то? – спросили ее дома.
- Нашла, - сказала Вера. – Она меня боится, но котята там точно есть.
На следующий день она купила в магазине пакетик корма, молока и снова пошла в посадку. Пробираясь через бурелом, Вера услышала, как кто-то разговаривает с кошкой.
- Девочка, хорошая, ешь, - голос был мальчишечий и даже знакомый.
Она хотела уйти, пока ее не заметили, но ветка под ногой громко хрустнула и через мгновение, перед ней стоял пацан с ее двора. Вера узнала его. Это был признанный вожак дворовых мальчишек Колька-бритый. Каждое лето он стригся под ноль и щеголял наколкой сделанной на затылке.
Колька не дразнил ее, видимо считал – не по чину, он только кривился в ее сторону.
- Чего надо? – грубо спросил он девочку.
Вера посмотрела на него, но отступать не стала.
- Кошку хочу покормить, - тихо ответила она и показала Кольке корм и молоко.
Колька обернулся к норе и показал на кастрюльку.
- Ты принесла? – спросил он
- Я. Вчера.
Колька посмотрел на нее.
- Скажешь кому – прибью, - и он показал ей кулак.
Но Вера почему-то не испугалась. Может потому, что он не стал обзываться. Колька нагнулся над логовом и позвал:
- Маруся, кис-кис, иди сюда.
- Ее Маруся зовут, - обрадовалась Вера.
Колька хмыкнул:
- Я назвал. Надо же ее как-нибудь звать.
- А котята там? – спросила Вера, показывая на кресло.
- Там, трое, мелкие еще. Только глаза открыли.
Вере очень хотелось посмотреть на маленьких котят, но Колька ее опередил:
- Не трогай, мать боится. Она дикая еще. А котята сами через неделю вылезут – тогда и посмотрим и погладим.
Вера снова посмотрела на кошку, которую зовут Маруся. Маруся вылезла на Колькино – кис-кис и с удовольствием поглощала принесенный Верой корм. Когда кошка доела, Вера протянула к ней руку – хотела погладить. Кошка припала к земле.
- Боится, - снова сказал Колька. – Обижали ее.
- Кто?
- Да мало ли… уродов всяких хватает, - усмехнулся Колька.
Вера посмотрела на него, снова вспомнила мальчишечью дразнилку и сказала:
- Да, уродов хватает!
Колька, видимо, тоже вспомнил что-то, и отвел глаза.
- Ты как сюда пришла? – спросил он.
Вера показала дорожку.
- Ты смотри, когда идешь, чтобы никто не заметил. Мало ли! – еще раз сурово повторил Колька.
Вера кивнула. Они еще понаблюдали за норой и ушли.
***
С тех пор Вера ходила кормить кошку Марусю. Иногда она встречала там Кольку, иногда нет. Через пару недель котята стали выбираться из логова. Смешные меховые комочки, трогательные и беззащитные. Оказалось, что их не трое, а четверо.
Сначала кошка шарахалась от Веры, шипела на нее. Котята бросались к дому и прятались. Потом они стали ей больше доверять. Она гладила их пушистые шубки, они обнюхивали ее пальцы, карабкались на колени. Вера срывала веточку и водила ее кончиком перед ними. Котята бегали за ней.
Вера каждый раз радовалась, глядя на них. И в тоже время ей все больше и больше становилось боязно.
Котята растут, им уже больше месяца. А дальше что? Улица, где столько опасностей? А потом – осень, зима?
Конечно, она не раз видела кошек на улице. Знала, что они могут прятаться в подвалы. Когда подвалы закрыты.. ну где-то же они живут? Этого Вера не знала.
Но эти трогательные комочки… Их она знает всю их жизнь. Как им помочь? Вера решила поговорить с родителями – может они позволят взять хоть одного котенка?
***
На следующий день она пошла, как всегда кормить кошку.
Вера зашла уже довольно далеко в посадку, когда услышала за собой хруст веток. Она остановилась. Хруст прекратился, но Вера испугалась и решила вернуться. Она повернулась и буквально в паре метров от себя увидела противно улыбающиеся лица своих обидчиков со двора.
- Верка – толстая – в- желе! И куда это она отправилась, а? А что это у нее с собой?
Вера попятилась. Она молчала. Она думала - котята услышат ее голос и выскочат. Только бы эти гады не увидели котят!
Мальчишки подскочили к ней и вырвали из ее рук пакет с кормом.
- О, что это у нас тут – киску завела, жирная?
Вера изо всех сил дернула сумку и хотела побежать прочь, но кто-то подставил ей подножку и девочка упала. Она закричала от боли.
- Кис-кис-кис, – позвал кто-то из мальчишек противным голосом. Другие в это время обшаривали посадку.
- Тут они! – закричал один из них. Остальные бросили Веру и побежали на голос. Вера, всхлипывая, вскочила и заковыляла за ними.
Котята спрятались в логове. Перед ними стояла кошка. Выгнув спину она шипела на мальчишек.
- Сейчас я ее кирпичом, гадину! – заорал один из них. Поперек его лица тянулась царапина – видимо, он первый нашел выводок и успел получить от матери.
Вера доковыляла до них.
- Что вы делаете! – закричала она, - не трогайте их!
Она рванулась и загородила собой кошку.
- Уйди, жирная, сейчас ты получишь, потом мы кошку прибьем, а котят собакам бросим – им надо охотиться учиться!
Вера перестала плакать. Она попятилась и спокойно сказала:
- Не отдам.
Она не знала, что собиралась сделать. Понимала, что с тремя ей не справиться. Но решила, что не отойдет. Она нагнулась и взяла с земли камень.
- Кто первым подойдет – того прибью.
Мальчишки опешили. Такого от жирной Верки они не ожидали. Первым быть не хотелось никому.
- Да хрен с ней. Потом заберем, - сказал один из них, - никуда не денутся. Не будет же жирная здесь ночевать. Пошли, ребята.
Мальчишки поматерились и ушли.
Когда стало совсем тихо, из Веры будто вынули какой-то стержень. Она опустилась на землю и заплакала. Она плакала и плакала и не могла остановиться.
Кошка Маруся вылезла из логова, котята выскочили за ней.
Вера посмотрела на них. Нельзя их тут оставлять. Ночевать она здесь и правда не может. Эти придут и убьют кошку. Что она сможет сделать? Вера снова заплакала.
- Чего ревешь? – Вера подняла глаза и увидела Кольку.
- Мальчишки… выследили… хотели убить Марусю… и отдать котят собакам. Чтобы учились охотиться, - сквозь слезы сказала она.
Колька длинно выругался.
Вера, всхлипывая, встала:
- Нельзя их здесь оставлять, я возьму их домой.
- А родители? – хмуро спросил Колька.
- Не знаю, - честно ответила Вера, - но ведь убьют же их!
- Ладно, - сказал Колька, - давай берем и уходим. Говорил же – осторожнее.
Вера поймала котят. Колька взял Марусю. Он шел и мрачно думал, что себе взял бы одного, но не больше. Батю и на одного надо еще уговорить. Не особенно он одобряет живность в доме.
Они поднялись к Вериной квартире. Дверь открыла мать и ахнула, увидев зареванную дочь.
- Вера, что случилось?
Вера сказала Кольке:
- Заходи.
Колька зашел.
Вера протянула матери пищащих котят:
- Мама, мы с Колей кормили кошку с котятами. А мальчишки хотят их убить. Нельзя их там оставлять. Можно я оставлю их себе. Ну, хотя бы пока! Спрошу девочек в школе, кому-нибудь же нужны кошки. Мама, ну пожалуйста.
Колька стоял на руках с Марусей и молчал. Из спальни вышел отец Веры. Колька сказал:
- Я у бати спрошу – может, возьму одного.
Мать вздохнула:
- Ладно, давайте их сюда – надо искупать. Отец – там, на балконе есть коробка – неси сюда, будем гнездо делать для живности.
Колька попрощался и ушел.
Отец спросил Веру:
- Колька пацанов привел?
- Нет, папа, - ответила Вера, - Коля хороший. Он кошку первый нашел и назвал Марусей. Мы их вместе кормили. А другие, они наверно увидели, как я хожу туда и пришли. Я испугалась. Очень.
Отец погладил ее по голове. Вера всхлипнула.
- Ты молодец, дочка! А с котятами – придумаем, что-нибудь.
Ближе к вечеру мать сказала:
- Давайте-ка в магазин – надо лоток, корм кошачий. Вот я список написала.
Вера оделась первая и вышла.
- Верка-жирная, - услышала она, выходя на улицу и увидела троицу, которая угрожала ей и котятам в посадке. Она попятилась назад в подъезд. Но тут к пацанам подошел Колька-бритый и с размаху засветил одному из них в глаз.
В это время из подъезда вышел отец Веры.
Колька откашлялся и сказал:
- Я, это, батю спросил, возьму одного. Пусть только подрастет чуток, ладно?
Отец Веры пожал парню руку и кивнул:
- Лады, пусть подрастает!
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
Недавно в разговоре от знакомого прозвучала фраза: «Не, ну это же разные вещи, идти с хаски по улице и идти с дворнягой...»
Хорошо, что мы не собаки, верно? Мы надеемся, что кто-то полюбит нас за душу, хотя, нет... Мы не надеемся, мы требуем, чтобы нас любили за душу. Ведь внешность поверхностна и зачастую фальшива.
Было бы неплохо, если бы друзей мы покупали на выставках? Смотрели, какая у них длина ног и цвет глаз... Ты, человек, тоже бы стоял на витрине, как товар. И ты бы недоумевал... «Ну почему меня не берут в друзья? Я же хороший!» А тебе бы отвечали: «Прости, у тебя цвет волос банален, глаза серые, да и ноги кривоваты...» Не годишься ты в друзья...
Внешность цепляет, и подобный пес не самый яркий представитель четверолапых. У него грубая шерсть, бурая масть... но такого человеколюбивого животного не сыщешь днем с огнем. Он не знает, что есть какие-то «красивые» хаски... Он любит тебя, человек...
Но его не жалко усыпить или отравить, он же дешевый. Он вообще бесплатный серый пес.
А теперь посмотри в зеркало, дешевый человеки, и, сделав вывод, что конкурсы красоты и талантов тоже явно не твое, скажи спасибо за то, что есть люди, которые любят тебя. За душу, как ты и хочешь...
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
Автор: Даша Романова
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
Елена не была в у деда в деревне уже давно. С тех пор, как он умер, а было это...
Елена на минутку задумалась, встав в калитке и оглядывая заросший участок, в углу которого торчал, как гнилой зуб в старческом рту, покосившийся дом. Это точно случилось после университета, когда она уже пошла работать, но в каком году? Жанка, вроде, ещё с ними работала... Нет, уже вышла в декрет, но иногда приходила в лабораторию по делам и приносила... Сашу, так, кажется, его звали. А в декрет она вышла уже после того, как Елене сделали выговор за то, что она по неопытности спалила центрифугу, оставленную на выходные. Значит, прошло уже без малого десять лет.
Елена закрыла за собой калитку и прошлась через заросли клёнов и каких-то колючих злаков. Сарай, совмещённый с деревенским туалетом, завалился на спину, обнажив выгребную яму, и утонул в рыхлой земле. Давным-давно опустевший курятник сиротливо хлопал на ветру дверцей, повисшей на одной петле. Груша, словно вознамерившись пронзить небеса, вымахала без подрезки метров на пятнадцать, из которых могли порадовать мелкими грушами от силы пять. Малина разбежалась из малинника по всему двору; земляничник, напротив, в ужасе вжался в забор. Всё остальное, некогда густо населённое картошкой, помидорами, огурцами, кабачками, луком, морковью и горохом, ныне находилось во власти одуванчиков, осота, молочая, вьюнка, ковыля и чертополоха. При ближайшем рассмотрении, только дом, несмотря на начавшую отъезжать крышу, остался оплотом надёжности, практически не изменившимся с её предпоследней поездки к деду – когда она додумалась пригласить в деревню одногруппников, пока дед уехал в город сражаться с собесом. В следующий раз она видела деда только на похоронах, и так и не узнала, простил ли он её.
Елена зашла в дом. Сейчас бы его, наверно, назвали бы коттеджем, но дед называл его избой и ещё как-то необычно... Шестистенкой, кажется. Она прошла, поскрипывая потёртыми досками, по одному завешанному старой одеждой коридору, который дед называл "приделом", зашла в другой, "сени", и зажгла в нём свет, дернув за шнурок, свисающий с потолка возле входа. У дальней стенки сеней томился газовый котёл. Раньше он моргал цветными огоньками, но сейчас он стоял выключенный и отключённый от газопровода. Елена подумала, что ему, наверно, было одиноко десять лет без единой живой души и без дела, но включать не стала – кто его знает, что с ним могло приключиться за всё это время. Вместо этого она зашла в горницу, миновав дедову комнату. Встречаться с дедом, пускай и оставшимся только в её памяти, она ещё не была готова.
В детстве горница казалась ей невероятно огромной, по сравнению с городской квартирой. Сейчас она казалась ей ненамного больше, сквозь мутные окна едва пробивался свет, низкий потолок давил на неё, а весь простор объяснялся скудным убранством помещения – тахта возле стенки, столик с табуретом в углу да торшер. На стенках висели полки, покрытые отчасти пылью, а отчасти скромной дедовской библиотекой и какой-то утварью, о чьём назначении сквозь тенёта и пылевые наносы можно было только гадать. Остальная мебель ненамного отличалась чистотой, поскольку никто не догадался её накрыть: сначала домом собирались пользоваться и дальше, а потом начался переезд, за ним потянулись работа, семья, дочь... До избы-шестистенки никому не было дела. Она так и доживала свой век в деревне, как старик, отправивший детей в свободное плавание.
Осмотревшись, Елена вспомнила про чердак. Наверняка он завален старым хламом, который даже не продать в антикварную лавку. Заодно надо бы проверить крышу – не прохудилась ли без присмотра. Но на чердак вела только маленькая дверца на улице, расположившаяся под самой крышей, лезть к которой приходилось с лестницы. В сенях лестницы не нашлось, в приделе – тоже. Отперев тонущий сарай-туалет, Елена обнаружила только садовые и плотницкие инструменты. Не нашлось и следа лестницы даже в огороде. Елену посетила неуютная идея, где ещё она может прятаться, как бы ни хотелось этой встречи избежать.
Конечно, за всё прошедшее время это место давно заросло, а развалины дед с соседями, насколько могли, убрали. Но Елена без труда нашла обугленный кусок столба, чёрным обломанным когтем торчавший из земли на месте бани. На пепелище, казалось, до сих пор сорняки росли жирнее, чем на остальном участке. Из-за кого из её одногруппников начался пожар, не узнала не только Елена, но и участковый – перепуганные и нетрезвые на тот момент студенты постоянно сбивались и путались в показаниях. В итоге, лёгкий, хотя и неприятный для студента штраф получили все, кто на тот момент находились в злосчастной бане. Дед отстраивать её не стал, а заделался завсегдатаем общественной бани.
Лестница действительно нашлась возле пожарища – рядом на заборе висела металлическая стремянка, прикрытая от непогоды козырьком. Елена утащила её к дому и, какое-то время повозившись со слегка заевшим механизмом, влезла на чердак. Недостатков у крыши не виднелось, и Елена присмотрелась к самому помещению. Из угла в угол чердак рассекали лохмотья паутины, покачивающиеся на неосязаемом ветерке, пол покрывал толстый слой грязи, а вдоль стен стояли шеренги коробок. Елена смахнула клочки пыли с ближайшей из них и открыла её. Внутри стоял фарфоровый сервиз, упакованный в плотную оберточную бумагу. За всё время, проведённое в деревне, Елена ни разу не видела, чтобы им пользовались. В другой коробке лежали тщательно рассортированные по папкам вырезки из газет хрущёвских времён, рассказывающие о культе личности Сталина и шельмующие его так же тщательно, как, наверно, лет пять назад его же прославляли.
Старые мягкие игрушки, поеденные молью, изрядно исхудавшее от долгих лет службы стёганое одеяло, неизвестно чья одежда, пересыпанная нафталином... Часть этих вещей навевала Елене воспоминания из глубокого детства, когда она ездила в деревню не к деду, а к деду и бабке. Часть заставляла задумываться о том, какую жизнь прожил дед до того, как осесть вдали от города. Иногда ей попадался альбом с фотографиями незнакомых людей, которые, наверно, когда-то что-то значили для деда. Иногда в коробке находился мешочек, кошель или коробка поменьше, в которых лежали удивительные безделушки: стеклянные слоны и лебеди, брелки в виде героев мультиков, значки, отмечающие достижения своих обладателей, карманные "голографические" календари с меняющимися картинками... Некоторые из этих вещиц рассказывали невероятные истории, стоило лишь задуматься о том, как они очутились на пыльном чердаке в сельской глубинке.
В узком просвете между коробками Елена заметила тумбу, на которой стоял здоровый, занимающий почти всю тумбу, телевизор с крошечным, по современным меркам, экраном. Назвать его антиквариатом было бы преуменьшением – уместней он выглядел бы среди археологических находок. Но поседевший от выслуги лет кинескоп всё ещё бодро сверкал из деревянного корпуса. В принципе, это могла быть весьма ценная находка, если, несмотря на возраст, он всё ещё остался в строю. Елена прикинула, как она будет спускать это устройство, ярко напоминающее, почему телевизоры называют "ящиками", и попыталась приподнять его, чтобы понять, сколько народу придётся звать на операцию по извлечению. К её удивлению, "ящик" весил сравнительно немного, и ей удалось, пусть и не без труда, но вытащить его самостоятельно.
Она притащила телевизор в горницу, поставила на стол и хотела включить его в розетку от торшера, но обнаружила, что ножки штепселя в неё попросту не влезают.
Елена пару минут оценивала ситуацию и, наконец, со вздохом понесла "голубой экран" в дедову комнату. Всё равно рано или поздно ей пришлось бы туда зайти.
У деда оказалось неожиданно чисто для помещения, в котором десять лет не ступала нога человека. В воздухе всё ещё стоял крепкий старческий запах, словно владелец дома уехал по делам всего пару дней назад. Возле аккуратно заправленной двуспальной кровати стоял изящный комод, а напротив них уютно пристроились холодильник, плита, мойка и скромный обеденный столик, к которому были придвинуты три деревянных стула. На него-то Елена и поставила телевизор, подмявший под себя почти всю столешницу. Вилка с лёгким стуком вошла в розетку, и Елена, на всякий случай перекрестившись, зажмурилась и щёлкнула самым большим тумблером на передней панели.
Но вместо взрыва, которого она боялась, или просто хлопка, раздалось негромкое шипение. Елена открыла глаза. Телевизор, похоже, принимал какой-то канал "на корпус" – сквозь помехи, бегавшие по светящемуся бледно-голубым огнём экрану, пробивалась неразборчивая, но осмысленная чёрно-белая картинка. Елена открыла маленькую дверцу, за которой скрывались настройки, и осторожно покрутила маленькое колесико, возле которого горела лампочка выбранного канала. Изображение прояснилось, хотя его всё равно иногда перекрывало шумом, и она увидела...
– Дедушка, – ахнула Елена.
– ...А что было – то было, да быльём поросло, – с какой-то добродушно-мечтательной сварливостью вещал с монохромного экрана дед. – Баня – не голова, без неё прожить можно... Не сгорел никто, на соседей огонь не перескочил, тушить помогли – да и слава богу...
Елена бросилась к телевизору и принялась искать на нём какой-нибудь потайной отсек, в котором можно было бы спрятать видеомагнитофон.
– ...Что ж ты так мучила-то себя столько времени, внученька, с нежно ворчал дед, но резко посуровел, когда "внученька", отвернув телевизор экраном к стенке, стала искала отвертку, чтобы раскрутить его и выяснить, чей это жестокий розыгрыш. – Да погоди ж ты технику ломать, торопыга! Вот ведь неспокойное племя – сначала делает, потом думает. Дай договорю...
Вместе с дедовым голосом на Елену нахлынули воспоминания, а за ними – радость проведённых вместе дней, стыд за необдуманные поступки и тоска по любимому человеку, которого уже не вернуть. В глазах у неё встали слёзы, и она заревела, как когда-то в далёком детстве.
– Дееедууушкааа!
– Ну, ну, ну, полноте, – ворковал над внучкой дед, склонившийся так, словно ещё чуть-чуть – и он перевесится через край экрана. – Что по мёртвым дважды слёзы лить... Слушай внимательно, внученька, – обратился он к проплакавшейся Елене. – Всё это теперь твоё по праву. Владей избой и огородом с умом, они тебе ещё немалую службу сослужат... Не кори себя, в чём бы ты себя не винила – всё прощаю, всё прошло... А теперь тебе пора, внученька, ступай...
Он говорил и говорил, но Елена уже не слышала отдельных слов, лишь чувствуя безграничную родительскую – или, скорее, дедовскую – любовь, что они несли. Она слушала его с закрытыми глазами, и не открывала их ещё долго после того, как он смолк. Её охватил тихий спокойный сон без сновидений.
Проснулась она разбитой, но умиротворённой. Первое, что она увидела, был старый телевизор со взорвавшимся кинескопом.
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
Автор: Хитрый Митрий
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
НЕРОЖДЕННАЯ ДОЧЕНЬКА
Это произошло со мной несколько лет назад. Мы с мужем и сыночком скитались по съёмным квартирам. Еле сводили конца с концами. Куча долгов, кредит. Короче, тема второго ребёнка в семье не обсуждалась, хотя нам очень хотелось. Когда я поняла, что забеременела, проговорили с мужем почти всю ночь. Вопрос о том, чтобы избавиться от ребёночка даже не вставал. Понимали, что будет очень сложно, но решили рожать. Я всегда очень хотела дочку. Естественно, сразу достала все свои таблички-считалочки. По ним выходило, что у нас будет девочка. Я встала на учёт в больнице и начала готовиться к рождению малышки.
Это случилось на 11 неделе беременности. Ложась спать, я почувствовала первое движение ребёнка. Умилилась, решив, что точно девочка, поскольку, говорят, девочки более ранние и активные. Короче, уснула со счастливой улыбкой. Мне снится сон. Будто бы я просыпаюсь от страшной боли. Открываю глаза, а у меня в ногах сидит девчушка, на вид месяцев 5-6 ,не больше. Хорошенькая, ангелок просто. Говорит мне:
-Мамочка, я так и знала, что ты у меня красивая!
Я, конечно же, в шоке. А она смотрит на меня и улыбается. Я понимать начинаю, что, видимо во сне родила ребёнка. Спрашиваю:
-Доченька, ты почему так рано родилась?
А она мне:
-Я не родилась. Я просто посмотреть на тебя хотела.
Я хватаю её в объятья. Целую. Говорю, что надо с папой и братиком познакомиться. А девчушка мне:
- Нет, не надо. Мне пора уже уходить. Ты не расстраивайся. Ты мне скоро братика родишь. Только про меня не забывай.
Я ничего не понимаю. Прижимаю её к себе ещё крепче. Она меня в щёку целует, ротик маленький, губки влажные. И исчезла, просто растворилась. Я закричала, от крика проснулась. Состояние жуткое, всю трясёт. Сон настолько явным был, что я даже не сразу осознала, что это мне приснилось.
Муж успокаивал меня, говорил, что все дурные сны, наоборот, к добру.
Через 4 дня я была на плановой консультации у гинеколога. Мне сказали, что плод замер. Надо чистить. У меня истерика началась. Врачи объясняли, что у нас с мужем несовместимость резус-факторов крови, такое может случиться, срок маленький, поэтому никаких осложнений быть не должно. Не хочу описывать свои чувства, то ,что пережить пришлось. Но мне было настолько плохо, что я не хотела никого слушать. Я же видела свою девочку, я уже знала, какой она родится. Так пусто в душе, будто бы часть тебя забрали (и в прямом и в переносном смысле).
Сейчас у нас уже двое детей. Младшему скоро два годика. Боль утраты потихоньку прошла. Малыш, как две капли воды похож на девочку, которую я увидела тогда во сне, только мальчик.
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
Обещаю любить
Маленькая улочка на окраине районного городка была узкой и неуютной. По размокшей от весенней оттепели дороге, перешагивая через грязь, шла молодая женщина. В одной руке она несла огромную сумку и пару полных пакетов, а другой крепко держала за руку мальчика лет пяти. Ребёнок изо всех сил тоже старался не ступить в грязь, он крепко сжимал тонкие губки и хмурился, совсем как настоящий взрослый. Мальчик понимал, что их с мамой жизнь теперь будет совсем другой, он только не знал, какой она будет, где они, вообще, теперь будут жить.
Этим утром Таня с Илюшей поехали в центр города, в детскую поликлинику, чтобы удалить мальчику больной зубик. Поехали без записи, поэтому были готовы отстоять огромную очередь. Олег, гражданский муж Татьяны, отказался везти их на своей машине, сказал, что замучился её отмывать после таких дорог. На такси у Тани денег не было, и Олег не дал, поэтому пришлось добираться своим ходом: сначала два квартала до маршруток, потом несколько остановок до поликлиники. Но в регистратуре неожиданно сообщили, что врач заболела и сегодня приёма не будет. Илюшка обрадовался, а Таня огорчилась, опять ей нужно будет брать отгул, чтобы, наконец, разобраться с больным зубом сына. От Олега помощи мало, он хоть и не работает, но лишний раз не пошевелится ради неё или сына.
Сев в маршрутку, девушка с грустью посмотрела в окно на угрюмое, хоть и весеннее небо и опять подумала о том, что Олег оказался совсем не тем человеком, каким она его себе представляла шесть лет назад, когда только окончила школу. Тогда она его безумно любила. Никого не слушала, ни маму свою, ни подругу. Маму – потому что считала её старой и ничего не понимающей в любви, не зря же их папа бросил почти сразу после Таниного рождения, а других мужчин у мамы больше и не было, а подругу – потому что думала, что та ей завидует. Олег был очень красивый и весёлый, играл на гитаре, занимался спортом, родители у него были богатые, покупали ему всё, что он только желал. Таня очень гордилась тем, что он выбрал её. Одно огорчало, что замуж не звал. Даже когда Таня родила, настоял на том, чтобы сына на него не записывала, осталась матерью-одиночкой, мол, так выгоднее, нужно что-то и с государства поиметь. Жить вместе, правда, они начали, но это его родители уже настояли. Надеялись, наверно, что так сын станет взрослым и самостоятельным. Купили ему небольшой домик в райцентре, машину и сами перевезли туда Таню с малышом. Она было обрадовалась, а потом быстро поняла, что хорошего в совместной жизни с Олегом будет мало. Учиться дальше он не захотел, работать тоже, только деньги у родителей постоянно клянчил, да у Тани всю зарплату забирал, после того, как заставил её выйти на работу, едва им дали место в детском саду. Илюше тогда и двух лет не было. Помощи и заботы, как и нежности, Таня с мальчиком от Олега никогда не видели. Мужчина лишь вечно ругался, попрекая всем подряд, особенно тем, что живут они в его доме. Красивым он Тане уже не казался, от её любви к нему мало чего осталось, но и уйти ей было некуда. Вместе с мамой в их крохотной двухкомнатной квартирке в посёлке сейчас жил старший брат Тани с женой и двумя детьми. Им самим места не хватало, куда ещё Таню с сыном. К тому же стыдно было признать правоту матери.
Поэтому она и терпела. Олег хоть был и никудышным мужем, но не дрался, крыша над головой была, работа какая-никакая тоже. Так и жили бы, если бы зубной врач в тот день не заболела. Таня, расстроенная от того, что на приём не попали, зайдя в дом, сначала даже не обратила внимание на непонятные звуки из глубины дома. Зато Илюшка, ловко скинув сапожки, прошмыгнул мимо неё и с грохотом распахнул дверь в спальню. И тут же повернулся к маме, глядя на неё широко раскрытыми от ужаса глазами...
- А что ты хотела? – орал красный от гнева Олег, торопливо натягивая на себя трусы. – Я тебе кто? Никто! Я тебя замуж не звал, даже не обещал ничего. Может, я в поиске, ищу себе идеальную жену, а ты так, временная перекантовка. И Илья мне не сын никакой, вон, я даже отцом не записан, так что на алименты и не надейся!
Таня молчала, она ни слова не сказала ни тогда, когда мимо неё пролетела закутанная в простыню соседка с одеждой в руках, ни тогда, когда Олег, нисколько не смутившись, накричал на Илюшу за то, что тот без спроса забежал в спальню. Она и на оскорбления сожителя тоже ничего не ответила. Таня, как завороженная, гладила по голове прижавшегося к ней сына и тряслась, её бил холодный отчаянный озноб, который невозможно было остановить.
Когда Олег дошёл до того, что указал ей на дверь, Таня будто очнулась, она бросилась собирать свои и Илюшины вещи. Куда они пойдут, девушка даже не думала, главное было убежать из этого мерзкого дома подальше.
Когда Таня и Илюша добрались до остановки, то присели отдохнуть. Девушке нужно было всё же решить, куда направиться дальше.
- Мам, у меня опять зуб болит, - виновато сказал Илюша, он понимал, что сейчас не до зуба, но терпеть было уже трудно.
Таня обняла мальчика и достала телефон, чтобы поискать через интернет недорогого платного стоматолога. Вдруг перед её глазами промелькнула знакомая фамилия: Царёв. Никита Романович. Девушка удивилась и вдруг не удержалась, и улыбнулась. Неужели Никита всё же выучился на стоматолога? Да, оказывается он смог добиться того, чего хотел, тут она грустно вздохнула, в отличие от неё, Тани. У неё тоже была мечта, стать архитектором, но влюбилась в Олега и обо всём забыла.
Никита был Таниным одноклассником и чуть не с первого класса был в неё влюблён. Ей это нравилось, класса до восьмого. А потом все стали смеяться над ней: Никита был маленьким, полным, совсем не похожим на принца, о которых мечтают девчонки. Таня начала его сторониться, избегать. Он всё понял и не навязывался ей, но любить не перестал. А однажды, вскоре после выпускного, тогда Таня уже встречалась с Олегом, они все вместе гуляли на свадьбе их одноклассницы. Уже ночью, когда все гости были уже захмелевшими, кто-то сказал Тане, что Олег целуется в огороде под яблоней с другой девчонкой. Таня пошла проверить и, действительно, застала парочку в объятьях. Заплакала, убежала, а Никита, тоже уже пьяненький, догнал её и стал успокаивать. Они пошли к нему домой, он жил совсем рядом. Родители его остались на свадьбе, поэтому Таня и Никита были одни. Таня рыдала, парень её успокаивал, а потом они поцеловались. Девушка это сделала из мести, а Никита... он был счастлив и этим минутам рядом с любимой. Рано утром Таня проснулась в кровати рядом с Никитой. Она была в ужасе, вот уж точно она не хотела ничего подобного, но потом немного успокоилась, одежда вся была на ней, значит, ничего страшного не случилось. Девушка тихонько, чтобы никого не разбудить, вышла из дома и убежала. Олег к ней пришёл мириться через несколько дней. Конечно, она его простила. Тем более, что вскоре она поняла, что беременна. А Никита после этого уехал учиться и больше они не виделись.
Таня резко вздохнула, словно вырвалась из сети воспоминаний. Потом посмотрела на адрес клиники, где принимал Никита, это было всего в трёх остановках от них.
- Поехали, сынок, дядя Никита, думаю, не откажет такому хорошенькому мальчику и вылечит твой зубик.
Добравшись до места и оставив сына с вещами в вестибюле, Таня прошла к кабинету Никиты, постучала и осторожно открыла дверь. Она уже почти пожалела, что пришла сюда, но ради сына она была готова на всё. Мужчина сидел за столом к ней спиной, он что-то писал, клиента на кресле не было. Таня хотела окликнуть его, поздороваться как можно беззаботнее, но не смогла и растерянно остановилась в дверях. Никита ещё несколько секунд продолжал писать и только потом повернулся к девушке. Тут в его глазах за мгновение отразилось и удивление, и смущение, и безграничная радость, наконец, Никита не удержался, резко вскочил со стула, подбежал к Тане и очень нежно обнял её. За эти пару секунд девушка едва успела разглядеть его, но этого оказалось достаточно, чтобы поразиться тому, как изменился Никита: он вырос, похудел, стал мужественным и даже симпатичным.
- Как давно я тебя не видел! – выдохнул мужчина, с жадностью рассматривая её лицо. – Ты стала ещё красивее. Как ты живёшь? У тебя всё хорошо?
- Да, то есть нет, - не смогла соврать ему Таня, - у меня всё ужасно. Я ушла от мужа, вернее, мужем он мне никогда и не был. А теперь не знаю, куда идти. Ещё и зуб у сына болит.
- У тебя есть сын? Маленький, наверно? Где он, здесь? Давай я посмотрю, что можно сделать.
Через несколько минут больной зуб уже лежал в руке мальчика. Илья улыбался, ему нисколько не было больно.
- Хороший у тебя малыш, - с грустью сказал Тане Никита, когда мальчик вышел из кабинета чтобы поиграть игрушками в детском уголке, - у меня тоже такие щечки были в детстве. Да ты в курсе, - он опустил голову, чтобы девушка не заметила, что он зажмурился от смущения.
Таня заметила. И вдруг ляпнула:
- Так он твой сын, потому и щечки такие же. Помнишь ту ночь после свадьбы? Или ты был такой пьяный, что ничего не понял?
Никита вытаращил на Таню глаза. Он минуты две переваривал эти её слова. А потом широко и радостно улыбнулся:
- Значит, мы можем общаться? Ты же не против моего общения с сыном и тобой, конечно? И вообще, давайте ко мне. У меня двухкомнатная квартира, в одной комнате вы будете жить, а в другой я. Обещаю не приставать, - он секунду помолчал, а потом тихо добавил: - Но обещаю любить.
Таня покраснела. Зачем она это ляпнула, зачем соврала такому хорошему человеку? Пошутила, блин! Что теперь будет? Но пожить у Никиты хотя бы первое время было для них спасением. И девушка решила пока не отказываться от своих слов. Никита дал Тане ключи, сказал адрес и попросил чувствовать себя, как дома.
Когда мужчина приехал после работы, его уже ждал горячий ужин. Таня успела прибрать и приготовить свои фирменные котлеты, благо в холодильнике были все нужные продукты. Ужинали они все вместе. Таня рассказала Никите всю свою невесёлую жизнь, утаив только то, что Олег – настоящий отец мальчика. Никита молча её выслушал, потом взял через стол за руку и улыбнулся:
- Как хорошо, что ты не записала Олега отцом Илюшки. Эту графу мы заполним вместе. Потому что он мой сын. Я прав?
Таня покраснела, и опять промолчала. Потом они пили чай с тортом, принесённым Никитой, а после чая он сходил в прихожую и принёс огромную коробку, в которой был настольный футбол. Илюшка рот открыл от восторга, забыв даже поблагодарить Никиту. У него никогда не было таких дорогих игрушек.
Уснули они все уже поздно, почти в полночь, насмеявшись, наигравшись в футбол и объевшись тортом. Таня лежала на кровати рядом с сыном и чуть не плакала. Она прокручивала в памяти каждую минуту этого доброго, весёлого вечера. Вспоминала, как Никита смотрел на неё, такой любви к себе Таня давно не видела в чьих-то глазах, возможно даже никогда. А как Илюша лип к Никите! Малыш не отходил от него, смотрел с восторгом, восхищением, как никогда не смотрел на Олега. Родного своего отца он боялся, а не любил. Таня очень хотела бы вот так прожить свою жизнь! Почему она не разглядела тогда, в юности, какой замечательный человек Никита? Почему видела только его полноту, стыдилась его перед своими друзьями? Купилась на «глянцевую обложку» Олега, под которой скрывался пошлый бульварный журнальчик. Но прошлого не вернуть, а долго врать Никите Тане не сможет, нельзя жить во лжи, она так не умеет. Ей бы только чуток денег заработать, какое-нибудь жильё найти, пусть самую захудалую комнатку снять, она тогда сразу признается и уйдёт.
Но поиски жилья немного затянулись. Никита не разрешил Тане возвращаться на свою работу, девушка работала в дешёвой пивной лавке, только туда смогла устроиться без всякого образования, да ещё и с маленьким ребёнком. Вернее, её туда устроил Олег, хозяином этой забегаловки был его товарищ. Когда Таня сказала, где она работает, Никита был в ужасе и пообещал найти для неё более приличное место. А пока уговорил сидеть дома и ждать его с работы. Даже Илюшку в садик пока на стали водить. Таня поняла, что поиски жилья откладываются, но в душе даже обрадовалась этой отсрочке. И с удовольствием взялась за домашние дела.
Так пролетело три недели. Словно минута. И вдруг к ним в гости приехала мама Никиты. Зашла она в квартиру, открыв дверь своим ключом. Зашла и замерла на пороге, когда увидела Таню и Илюшу.
- Ты что здесь делаешь?! – спросила она, прищурившись от злости. – Как ты посмела прийти в дом моего сына? Забыла, как предала его, как высмеивала его вместе со своими пошлыми дружками? Ты же знала, что он тебя больше жизни любил. Знала, что делаешь ему больно! Но тебе было наплевать, ты хотела жизни получше! Погналась за Олегом, этим красивым уродом, позарилась на деньги его родителей, а теперь решила под моего сына лечь? Толстый и бедный он тебе был не нужен, а стройный, да при хорошей работе сразу и понадобился? – тут женщина догадалась: - А может выгнал тебя твой красавчик? Вместе со спиногрызом.
- Мама, Илюша не спиногрыз! – раздался из дверей строгий голос вернувшегося в этот момент Никиты. – Он мой сын!
- С какого такого перепугу? – глаза женщины стали огромными от возмущения: - Да она в твоей постели только раз была и то одетая. Думаешь, я бы позволила ей спать в твоей кровати, если бы там хоть что-то могло быть? Я тогда сразу за вами домой пошла, чтобы беду от тебя отвести. И прекрасно знаю, что вы почти сразу заснули.
Таня стояла, слушала всё это и старалась не заплакать. То, что говорила мама Никиты, всё было правдой. Не заслужила Таня, недостойна она была такого мужа и такого счастья.
- Да, Никит, ничего между нами тогда не было, прости меня, - тихо проговорила девушка, опустив голову. - Мы сейчас уйдём, я быстро соберусь, не беспокойтесь, - она обняла сына и торопливо ушла с ним в комнату складывать вещи.
- Подожди, - Никита зашел вслед за Таней, взял её за плечи, развернул к себе и заглянул прямо в глаза: - никуда вы не пойдёте. Я не могу потерять тебя во второй раз. После этих счастливых дней, прожитых вместе, я просто не смогу без вас жить, я люблю тебя, Таня, и Илью люблю. Я помню тот вечер. Да, ничего не было. Ты почти сразу уснула, но перед этим успела подарить мне поцелуй. А я до утра не спал, смотрел на тебя, запоминал твои черты. Я знал, что ты меня не любишь, но решил, что буду ждать, пусть до самой смерти. Такую, как ты я бы не нашёл, а другой не хотел.
- Ты знал, что Илья не твой сын? – ахнула Таня. – И всё равно принял нас?
- Глупенькая, - Никита погладил её по щеке, потом подхватил мальчика на руки и добавил: - вы для меня самые родные. Кстати, дочку нам не помешало бы тоже родить, - он посмотрел на Илью: - Ты как, сын, не против сестрёнки?
Илюшка ничего не понял, но всё равно радостно закивал головой. Вот только сестрёнки у него не появилось. Зато он стал старшим братом для двоих мальчишек. Мама Никиты не смогла долго злиться. Увидев, как счастлив её сын, она растаяла и всё же приняла Таню. И Илюша никогда не был обделён её любовью. Он стал для неё таким же родным, как и младшие внуки.
Кстати, в свидетельстве о рождении Ильи теперь была законная запись: отец - Царёв Никита Романович. А Илья стал Царёвым Ильёй Никитичем. Олега после расставания Таня впервые встретила уже когда младшему сыну было лет шесть. Бывший сожитель выглядел ужасно: осунувшийся, в нестиранной футболке, с многодневной щетиной и явно нетрезвый. Таня испугалась, что он начнёт требовать увидеть сына или просить денег, но Олег её даже не узнал, прошел мимо, покачиваясь и что-то бурча себе под нос. Ну и слава Богу...
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️