Замуж за тюфяка

Маша с детства была очень медлительной девочкой. В детском садике все воспитательницы на неё постоянно ворчали, что она медленно ест, медленно одевается, медленно игрушки собирает, и на горшке сидит очень долго. А когда она пошла в школу, учителя стали сразу же в дневник замечания писать, что она вечно опаздывает на все уроки подряд. И пишет медленно, поэтому за диктанты у неё одни двойки.
Да и мама тоже часто ругалась, что Маша нехотя всё делает, и долго-долго, как будто специально. Будто издевается. Мама даже к врачу её сводила, чтобы проверить, может у дочки какие-то проблемы с психикой.
Но врачи твёрдо сказали – девочка совершенно нормальная, то есть обычная, как все. Просто характер такой не торопливый. И со временем у неё всё исправится.
Тогда мама ещё больше стала злиться, и постоянно дочку подгонять. Но Маша знала, если она начнёт торопиться, у неё всё будет валиться из рук. Лучше делать медленно, но хорошо, чем быстро и плохо.
Так её бабушка Таня научила. А ещё бабуля внучку всегда от маминых претензий защищала.
- Ничего, что она медленная, - говорила мамина мама. - Просто у нашей Маши время по-другому течёт.
- Как это по-другому? – злилась мама. – Время у всех людей одинаковое. И на работу все приходят в одно и то же - нужное - время. Когда Маша вырастет, ей же на работу как всем придётся ходить.
- Ну, некоторые вообще на работу не ходят, - усмехнулась бабушка. – Вот, твой муженёк, например, сидит дома с утра до вечера. И ничего.
- Он работает удалённо! – обиженно воскликнула мама.
- Вот. Значит, и для него тоже время по-другому устроено. Не так, как у нас с тобой.
- Мама, прекрати! – начинала ругаться мама на бабушку. – Неужели, ты не понимаешь, что при ребёнке так говорить нельзя. Маша сейчас тебя слушает, и думает – ага, я правильно делаю, что никуда не тороплюсь. Я и дальше так буду делать.
А Маша действительно, слушала бабулю и радостно улыбалась.
- А вдруг, не дай Бог к ней в женихи какой-нибудь тюфяк попросится, - продолжала ругаться мама. - А она возьмёт, и согласится. Это, какие же тогда у них дети родятся?
- Тюфяк? - удивилась девочка, услышав странное слово. - А кто такой «тюфяк»?
- Тюфяк - это бесхребетный, вялый, недалёкий, вечно сонный мужик! – сердито воскликнула мама.
- Не правда! – тут же возразила бабушка Таня. – Тюфяк – мужчина рассудительный, неторопливый, добрый и никуда не спешащий.
- Мама, что ты придумываешь?! – ещё больше занервничала мама. – Тюфяк, он и есть тюфяк. Тупой и недалёкий.
- Мягкий и уступчивый человек, - не собиралась сдаваться и бабушка. – С ним жить очень удобно.
- Мама, тюфяк, это - почти дурачок!
- Точно. Он как Иванушка - дурачок, самый положительный и везучий персонаж из всех русских сказок.
- Он идиот!
- Ага. Как герой Достоевского. Всех любит, и всем доверяет.
- Ну, мама… - жалобно застонала мама. - Не кодируй мне дочку… Я не хочу, чтобы она вышла за тюфяка…
- Это уж как судьба у Машеньки сложится, - хитро улыбнулась бабушка, и скорей обняла внучку, которая всё это время удивлённо смотрела на двух спорящих, самых любимых для неё людей. – А по поводу её характера, не беспокойся. Время пройдёт, и она станет у нас такой же, как все – быстрой и шустрой.
А время, действительно, шло, и Маша, постепенно становилась другой. В старших классах она даже записалась на танцы, научилась везде успевать, хоть и давалось это ей с трудом.
А когда она в институт поступила – вообще, стало не узнать девушку. Красавица, умница, и всем мальчикам нравится.
- Ну, что, Машенька, есть у вас в группе какие-нибудь женихи, за которых можно замуж пойти? – спрашивает её однажды шутя бабуля.
- Да ну… - скромно пожала плечами девушка. – Нет у нас таких.
- Как это – нет? Ты же говоришь, у вас полгруппы - мальчики.
- Вот-вот… Мальчики, а не мужчины? Так себе… Какие-то они все, бабуля, ненастоящие…
- Как понять – не настоящие?
- Странные.
- Да в чём же они странные?
Девушка тяжело вздохнула.
- Они, бабуля, все до одного одеваются как дети, и ведут себя, тоже, как дети. Вредные и неуступчивые. Не повзрослели ещё.
- Ну, так, повзрослеют. Куда тебе торопиться.
- Так ты же спрашиваешь меня про женихов, за которых замуж прямо сейчас можно пойти.
После таких слов бабушка Таня с удивлением посмотрела на внучку, и уже осторожно спросила:
- А ты, значит, уже сейчас готова замуж?
- Пошла бы… Если было бы за кого.
- Чего-чего?! – Из кухни вдруг появилась мама, и встревоженно уставилась на дочку. – Ты что говоришь, девочка моя? Я не понимаю, ты в институт у нас для чего поступила? Учиться, или жениха искать?
- Как получится… - пожала плечами дочь.
- Ты чего, с ума сошла? Тебе всего восемнадцать лет!
- Уже восемнадцать, - спокойно поправила её Маша. – В таком возрасте бабуля тебя родила. Так ведь?
Мама замерла и стала открывать беззвучно рот, почти как рыба. Потом голос у неё, всё-таки, прорезался, и она чуть не закричала:
- Немедленно выбрось эти мысли из головы! Это что за ребёнок у меня такой?! Когда ты успела у меня повзрослеть?!
- Так время же у меня было...
- Я же говорила, время у неё по-другому течёт… - задумчиво сказала бабушка Таня. – У нас оно движется в одном ритме, у неё - в другом. Ох, чувствую я, скоро она у нас, точно, замуж выйдет.
- Вряд ли, бабулечка, - вдруг, печально вздохнула девушка.
- Почему это – вряд ли?
- Да потому что, среди современных мужчин тюфяка теперь не найти.
- Чего? – Мама опять ошарашенно уставилась на дочку. – Какого ещё тюфяка?
- Рассудительного и неторопливого, - мечтательно улыбнулась Маша. – И ещё - доброго и никуда не спешащего, мягкого и уступчивого. Как Иванушку дурачка из сказки.
- Господи… - Маме даже чуть плохо не стало. – Неужели ты всё ещё помнишь тот наш глупый разговор, который мы с твоей бабушкой вели, когда тебе было десять лет?
- Он не глупый, тот разговор, мамочка. Я уже давно решила, что выйду замуж за тюфяка. Влюблюсь в него, и выйду.
- Ну, время покажет, в кого ты влюбишься… - опять улыбнулась бабушка.
Но, примерно через полгода после этого разговора, Маша пришла однажды домой, и заявила:
- Завтра к нам придёт в гости Миша. Знакомиться.
Бабуля тут же радостно улыбнулась, а мама замерла.
- Что? Неужели ты тюфяка себе, всё-таки, нашла? – с иронией спросила она.
- Ага, - кивнула дочка. - Но только прошу тебя, мамочка, не вздумай при нём произносить это слово.
- Какое ещё слово?
- Тюфяк.
- Почему это?
- Потому что это слово в народе, почему-то, ругательное. А Миша у меня очень хороший. Он хоть и добрый, и всех прощает, но оскорблять своего будущего мужа я никому не позволю.
Бабушка с мамой немедленно пооткрывали рты, и поняли, что, кажется, у девочки всё очень серьёзно...
Автор Рассказы Анисимова
#ЖитейскиеИстории
Явка с повинной
- Здравствуйте, - очень вежливо поздоровался Иванов, появившись среди ночи в дежурном отделе. - А где тут у вас оформляют явку с повинной?
- Чего? - немедленно напрягся дежурный капитан. - С повинной?
- Да-да, с повинной, - закивал Иванов. - Я пришёл сдаваться. Арестуйте меня, пожалуйста, а то я уже не могу...
- Что не можете?
- Терпеть не могу. У меня внутри всё горит…
- Что горит?
- Душа горит. От страшного желания сотворить с одним человеком кое-что ужасное. Если вы меня сейчас немедленно не арестуете – потом будет поздно! Понимаете?
- Так... Интересно... - Дежурный окинул профессиональным взглядом этого странного посетителя, похожего скорее на какого-нибудь дирижера оркестра, или писателя, нежели на преступника, затем снял со шнурового телефона, стоящего на столе, трубку, поднёс её к уху, набрал номер, и через паузу у кого-то спросил: - Смирнов, ты с ребятами сейчас далеко? Ага... Выдвигайтесь сюда, тут какой-то чудик к нам заявился. Говорит - сдаваться. Хочет оформить явку с повинной. На вид - интеллигент... Но кто его знает? А вдруг он, и правда, кого-то пришиб? Всё, жду.
Затем дежурный опять внимательно посмотрел на ночного посетителя, и задумчиво произнёс:
- Значит, сами пришли сдаваться? Вы, что, совершили что-то противоправное?
- Пока нет, - печально вздохнул Иванов. - Но я же говорю, что я уже морально готов. И физически, кстати, тоже.
- К чему вы готовы?
- К страшному преступлению.
- К какому, если не секрет?
- К убийству.
- Даже так? И кого вы собрались отправить на тот свет?
Иванов тяжело вздохнул, и нервно ответил:
- Соседа, который живёт прямо за моей стеной, в соседней квартире. Я его ненавижу.
- Ну и что? В жизни так часто бывает.
- Но я же его ненавижу так, что даже собираюсь совершить против него преступление!
- Ну, это вам только кажется, чтобы вы собираетесь.
- Почему это - только кажется? Я настроен очень серьёзно!
- Прекратите, - добродушно усмехнулся дежурный. - Посмотрите на себя в зеркало. С вашей внешностью муху убить невозможно, не то, чтобы человека!
- И всё равно, я требую принять мою явку с повинной!
Дежурный равнодушно посмотрел на Иванова.
- Послушайте, если вы кого-то ненавидите, это ещё не преступление. Ненавидеть у нас законом не запрещено.
- Как?! - не ожидая такого поворота, воскликнул возмущённо Иванов. - А вы знаете, что я уже приготовился к убийству! У меня даже оружие есть!
- Оружие? - Дежурный снова напрягся. - Какое? Огнестрельное?
- Топор, - прошептал Иванов. - Очень острый и тяжёлый. Если им как следует размахнуться, хватит одного удара. Я так думаю...
- Ах, топор... - Дежурный пожал плечами. - Ну, топор гражданам держать в квартире тоже не запрещается. Слушайте, а за что вы хотите отправить этого человека к праотцам? Он что, денег у вам занял, и не отдаёт?
Иванов на такие слова только поморщился.
- Причём здесь деньги? Деньги для меня - пустое. Он мне уже целый месяц не даёт мне спать. Понимаете?
- Каким образом не даёт?
- У него в квартире каждую ночь раздаются странные крики. И я из-за этого не высыпаюсь. А у меня такая работа, которая требует полнейшей концентрации. Ещё немного, и я стану профнепригоден. И это станет для меня трагедией.
- А вы пробовали поговорить с вашим соседом? По-хорошему, и без топора.
- Сто раз уже пробовал. Но он в ответ только смеётся. Меня уже от одного его вида трясёт. Поэтому я и купил этот топор.
- Да погодите вы сразу за топор хвататься. – Дежурный, наконец-то, проникся к ночному посетителю сочувствием. - Вам давно уже нужно было нам позвонить, вызвать наряд. Наши бы приехали, разобрались, и поставили нарушителя вашего спокойствия на место.
Иванов сокрушенно затряс головой.
- Я звонил. И ваши уже приезжали. Тоже - сто раз.
- Да? - Дежурный удивился. - И что?
- Ничего.
В это время в дежурной часть появились сразу несколько человек в форме. Все они, как один уставились на ночного посетителя, а старший лейтенант, который возглавлял этот наряд, удивлённо воскликнул:
- О! Так это он, что ли, пришёл сдаваться? Иванов, неужели ты своего соседа, всё-таки, пришиб?
- Ты что, его знаешь? – спросил дежурный у лейтенанта.
- Конечно. Это наш клиент. Мы пару раз выезжали по его звонку. Ну, что, - опять лейтенант обратился к посетителю, - значит, ты сдержал своё слово, и замочил этого сморчка?
- Нет, пока, - недовольно проворчал Иванов. - Но если вы меня сегодня не арестуете, это точно случится.
- А чего там у него на самом деле твориться? - спросил дежурный у лейтенанта.
- Да у соседа его кто-то в квартире по ночам орёт. Я даже это собственными ушами слышал. Коротко так вскрикнет: "Ааа-ууу..." И тишина. Потом опять... И главное, крик похож вроде бы на женский, но и на кошачий. Мы к этому соседу заходили, и узнали, что, действительно, в квартире обитают и женщина - сожительница его соседа, и кошка. И обе в криках не признаются. Женщина валит на кошку, а та - только глаза таращит. Сказать-то она ничего не может. А у Иванова, похоже, нервная система уже на нуле. Да Иванов?
Ночной посетитель тупо смотрел в одну точку на стене, с ужасом понимая, что арестовывать его не собираются. Помолчав немного, он посмотрел с тоской в глазах на дежурного, и уже умоляющим голосом попросил:
- Товарищи, вы хотя бы на одну ночь меня закройте в какой-нибудь камере. Мне сегодня очень выспаться нужно.
- А завтра что вы делать будете? - уже с жалостью спросил у ночного посетителя дежурный. - Каждую ночь будете к нам в камеру проситься?
- Я не знаю... - простонал Иванов. - Наверное, на самом деле придётся мне грех на душу взять… Деваться некуда…
- А ваши балконы с соседом находятся далеко друг от друга? - вдруг спросил дежурный.
- Они стоят рядом, - пожал плечами Иванов. - Между ними только одна перегородка. Такой проект дома. А что?
- Понимаете, Иванов, кошки по ночам орут ведь не просто так. Только, когда им кот нужен. Так вот, мой вам совет - когда ваш сосед выпустит на балкон свою животинушку погулять, вы подбросьте ей любого уличного кота. И кошка сразу успокоится.
- Да? - Иванов замер, о чём-то ещё подумал, и потом спросил: - А если это не кошка? Вдруг это, и правда, кричит женщина соседа?
- А вы, Иванов, извиняюсь, один живёте, или с женой? – опять поинтересовался дежурный.
- Один.
- А сожительница соседа, она для вас - как женщина - интересна?
Иванов с удивлением посмотрел на дежурного, потом пожал плечами.
- Ну, с виду она, вроде, ничего...
- Значит, у вас остаётся только один вариант - чтобы не сесть в тюрьму, нужно вам переманить эту женщину в свою квартиру.
- Чего? - замер ночной посетитель.
- А ведь, точно, Иванов! - засмеялся лейтенант. - Она же, эта барышня, очень даже хороша собой. И тебе она даже больше подходит, нежели твоему соседу.
- Да? – ночной посетитель растерялся.
- Конечно! Кстати, она на тебя смотрела с большим интересом, когда мы к ним с тобой заходили. Помнишь?
- Да что вы говорите такое? - Ночной посетитель растерялся ещё больше. - Разве можно так поступать со своими соседями? Это же нехорошо!
- А ты вот у своего соседа ещё раз спроси - как они с тобой поступают, хорошо или плохо? И подумай, кто из вас прав. Всё Иванов, хватит терпеть. Включай своё мужское обаяние, и шуруй. Тебе же стоит только пригласить её разок на концерт в свою филармонию, и она – твоя!
- Вы думаете? - неуверенно спросил Иванов.
- Мы в этом уверены, Иванов! - почти хором воскликнули все присутствующие в дежурном отделе.
Что самое странное - больше этот Иванов дежурный наряд к себе домой ни разу не вызывал.
Автор Рассказы Анисимова
#ЖитейскиеИстории
Все в деревне уже знали, что Анисья получила похоронку...
Её привели в избу, повалилась Анисья на кровать в чём была. Лежала неподвижно, отвернувшись к стене, укрывшись шалью. Бабы сидели на лавках, говорили шёпотом, будто при покойнике. Пытались утешать.
- Писаря знаешь там какие? Налакаются казённой водки и пишут невесть что, все фамильи путают. Не хорони своего Степана раньше времени, придёт живёхонек. Слышь, кузнец из Петровки два года пропадал, а недавно вернулся.
Анисья молчала и от неё отстали. Ванятка забрался на печь,
смотрел сквозь слёзы на мигающий огонёк лампадки перед иконой, уснул незаметно.
Не повернула головы Анисья, когда шорох и стук в избе услышала. Что-то
постукало возле порога, потом приблизилось к кровати.
- Аниса...
Анисья подскочила с колотящимся сердцем.
- Стёпа! Перед ней, опираясь на палку, стоял муж. Худой, почерневший и обросший, но это был он.
- Живой! - Анисья бросилась к нему, они обнялись. - Похоронку прислали, а ты живой, слава богу!
- Живой пока. Но...не жилец я. Доктор сказал заражение началось.
Анисья только теперь увидела что ноги Степана обмотаны окровавленными бинтами.
- Матерь Божья, царица небесная! Да как же тебя отпустили больного?
- Осколки попали. Без памяти сколько-то времени был...Я и сейчас будто сплю...Очень хотел тебя увидеть напоследок.
- Давай-ка на кровать ложись, я посмотрю...Сейчас воды тёплой
принесу.Метнулась к печке за горшком с водой, принесла чистую старую рубашку на бинты.
- Промою, перевяжу, утром за доктором сбегаю, - сказала Анисья. Глядь, а кровать-то пустая.
Не поверила глазам своим, ощупала перину, обошла избу, в сенях
посмотрела, во двор вышла. Побежала по дороге с плачем и причитаниями.
Соседки видели в окна и вздыхали : "Мается, голубушка. Спаси и сохрани, матерь божья, заступница!"
Утром Анисья спрятала серый казённый конверт в горку с посудой, и
сказала Ванятке, чтобы плохого не думал. Жив отец, она сердцем
чувствует.Занимались делами, которых всегда много было, рубили капусту, солили огурцы в бочонках.
- Отец любит с картошкой, нужно побольше припасти. Вдруг к Рождеству вернётся? Ванятка поддакивал, пряча глаза.
Собрали рябину - это знатное угощение на зиму. Хоть в чай клади, хоть в
пироги - вкусно, как с изюмом!
А время шло, ни писем от Степана, ни его самого. Прошла зима, миновало лето, осень настала, снова зима завьюжила. И всё равно ждёт Анисья мужа домой.
Сидели как-то за столом, обедали щами с капустой, да ржаным рыбным пирогом. Вдруг сани возле дома остановились, свалился кулем с этих саней солдат. Пополз к дому, опираясь на руки...ног у солдата не было.Анисья ахнула и поспешила навстречу, не набросив шубейки.
- Вот я теперь какой, Аниса...Не помер...
- Да ты что, Степан! Жив, слава богу!
- Думал помру - не помер. В богадельне больше держать не хотят. Обуза я
теперь тебе, Анисьюшка, - заплакал Степан.
- И думать такое не смей! Давай-ка подсажу...
Смеясь и плача Анисья помогла мужу взобраться на крыльцо и пройти в
дом.За столом засиделись за полночь при свете керосиновой лампы. Степан курил, рассказывая о своих мытарствах. Анисья утиралась передником.
- В себя почти не приходил... Пригрезилось однажды, будто дома я, в своей избе. Темно, только лампадка горит. Ты лежишь на кровати одетая, не спишь...Только и успел обнять тебя, как всё пропало, очнулся. А там доктор сказал: резать, иначе сдохнешь...
Анисья плакала и повторяла:
- Жив, и слава богу, как хорошо-то,
Господи......Полночь....
Автор: via
На своём месте
— Дашенька, ну как же… Опять весь творог съели… А я хотела сырничков нажарить, — вынырнув из холодильника и отряхнув подол юбки, будто лазила в пыльной подсобке, вздохнула Елизавета Андреевна. — Опять я без кальция, а кости, Дашенька, они, знаешь ли, к старости становятся…
— Тётя Лиза, перестаньте. Ну нет и нет, у вас есть витамины, купили же на прошлой неделе, вы уже вся должны скрипеть этим кальцием, как ракушка на берегу! — устало покосилась на хозяйку квартиры Лиза и, выбросив в мусорное ведро огрызок от яблока, хотела уже уйти с кухни, но Елизавета Андреевна, намолчавшись за день, пока все были на работе, просто кипела новостями – о соседях, об очередях, о новостях про новости… Поэтому улизнуть Даша так и не смогла. Она послушно села на табуретку, слушая загадочное Елизаветино «А что я тебе сейчас расскажу!», взяла за щёку леденец и замерла, подперев голову рукой.
Елизавета Андреевна, хитро прищурившись, сообщила, что у соседки появился какой–то новый мужчина, он провожает её до подъезда, мнётся и уходит, так ни разу и не зайдя, потом следовала новость о грядущем капремонте дома, что просто катастрофично, и она, Елизавета Андреевна, этого не переживёт, далее был рассказ о том, как тяжело ходить в дальний магазин за маслом, но там оно дешевле, а вот картошку лучше покупать в ближнем, потому что она вкуснее…
Даша слушала, кивала, потом её мысли унеслись куда–то далеко отсюда ,из этой кухни с выкрашенными в синий цвет стенами и занавесками в полоску, из этой квартиры, в которой они снимали с мужем комнату, но, по сути, стали уже членами семьи для тёти Лизы, одинокой женщины, дважды вдовы и не имеющей детей. Даша с Антоном пока не могли позволить себе купить отдельное жильё, своё собственное, пришлось искать варианты. Тётя Лиза им как–то сразу приглянулась, тем более сказала при встрече, что готова их как бы усыновить – готовить, помогать по хозяйству. Два птенца – Дашка и Тоша – мало что ещё смыслили в самостоятельной жизни, поженившись сразу после института, поэтому от направляющей руки не отказались.… Но Даша всё же мечтала, что когда–нибудь у них с Антоном будет своё гнездо, будет кухня в светло–оливковых тонах, шкафчики со стеклянными дверцами, новенькая посудомоечная машина и духовка. Будет там, в новой квартире, большая столовая с круглым столом и плазменным телевизором, с фикусом в уголке и диваном для большой компании, будет…
—… Ну и вот, теперь нам надо отдать ей десять тысяч, Даша. У нас есть? — врезался острым ножиком в Дашины мысли голос тёти Лизы. Мечты со свистом лопнули, сжались, превратившись в худенький мешочек.
— Что у нас есть? Я не поняла… — моргнула Дарья.
— Деньги, детка, деньги. Десять тысяч для Нины Петровны. За услуги, я же только что рассказала! — Елизавета Андреевна обиженно поджала губы. — Ну конечно, ты опять не слушаешь! Никогда ты меня не слушаешь!
— Ну тёть Лиз, ну прости! — Даша вскочила, подошла к стучащей чашками у раковины Елизавете, прижалась к её спине лбом. — Я устала, в голове столько проблем… Ну что там за деньги?
— Я же говорю, Нина Петровна из соседнего дома снимала с нашего дома порчу, сглаз. Я приглашала её сегодня утром, но оплатить её услуги не смогла, у меня в кошельке только две тысячи было… Ты знаешь, я не люблю быть кому–то должна, тем более что порчи на квартире было много, Ниночка долго работала, устала. Надо отблагодарить!
Дашка закатила глаза, вздохнула, тихо всхлипнула, всё еще не отрывая лба от хозяйкиной спины, потом выпрямилась, одёрнула кофточку и осведомилась, поправляя причёску:
— Много порчи было? Сколько совков вынесли? А на шкафах протирали?
— Ты совершенно напрасно ёрничаешь, девочка! То, что Нина Петровна работает уборщицей в метрополитене, ещё ничего не значит! Ах, опять эти ваши штампы: дворник – значит глупый и необразованный, уборщица – так примитивная и недалёкая! В нашу молодость, Дашенька к людям были добрее, лучше! А сейчас… Ну разве плохо, что наше метро убирают, что туда приятно зайти, и всё благодаря Ниночке! А в свободное время она, между прочим, читает греческих философов и занимается магическими исцелениями. Это её хобби и призвание! И я…
— А московский метрополитен и питерский заодно она не хочет очистить от нечисти? А то эта самая нечисть резанула у меня сегодня сумку, не знала, видимо, что я, наученная горьким опытом, ношу кошелёк у сердца.
Елизавета Андреевна вдохнула испуганно, замерла, приложив руки к груди.
— Дашенька! Разве гигиенично носить кошелёк в бюсте?! Да и это вульгарно, ты не находишь?! — вскинула она бровки.
— Елизавета Андреевна… — застонала Даша, — Вы опять ничего не поняли… При чём тут бюст! У меня в куртке карман огромный, туда хоть весь золотой запас страны поместится, вот я там и…
— Слушай, детка, а пришей мне такой же! Я тоже буду… У сердца… Ну и десять тысяч давай, занесу вечером Ниночке. Хотя нет, она в ночную сегодня, завтра тогда.
— Упырей изгонять будет, ночью–то? Ну–ну… А деньги попросите у Антона, у меня наличности тоже нет.
— Ну хорошо, — поджала губы Елизавета Андреевна, сорвала с себя фартук, шлёпнула крышку на сковороду с котлетами и обиженно отвернулась. — Заодно договоримся о субботе.
Даша, резко остановившись, обернулась.
— А что суббота?
— За продуктами надо ехать. Всё закончилось! Всё! Мне нечем вас кормить! Лук, вон, один, репчатый, целая сумка. Но вы же не будете его грызть! А я баулы таскать сама не собираюсь. Есть машина, есть Тоша, вот пусть и везёт.
— Да мы без вас съездим, в воскресенье, — бросила Даша, думая, что успеет ловко выскочить в коридорчик, пока Елизавета Андреевна не возразила. Но на пороге кухни нарисовался Аристотель, хозяйский кот, беспородный серо–коричневый парень, упорно не желающий есть корм из пакетиков.
Даша споткнулась о кота, потеряла тапочек. Этого времени хватило, чтобы Елизавета осознала факт того, что в торговый центр её не берут.
— Нет, Даша! Нет, ты же знаешь, я сама должна выбрать мясо, рыбку, посмотреть даты, качество! Я не могу это доверить никому, потому что…
— Потому что вы уже пожили на свете и хорошо знаете, как обманывают нас, честных людей, — закончила за неё Даша. — Антоша не хотел ехать на машине, мы закажем такси, спокойно доберёмся до магазина, вы напишете список, мы всё закупим.
— Нет! Один раз я вам доверила это занятие, вы не оправдали… Совсем не оправдали. Я должна всё сделать сама! Такси?! Вот я не понимаю, Даша! У вас машина, она занимает место во дворе, мы, ну то есть вы платите за неё налог, но катаетесь на такси. В чём логика?
— Логика в том, что Антон не любит ездить на автомобиле. Всё, ладно, как придёт, возьмите у него десятку, а я предупрежу про субботу. Или, наоборот, я не знаю, как лучше.
— Но он твой муж, Даша! Ты и…
— Он ваш квартирант, тётя Лиза. Вам его потерять не жалко, а я еще хочу пожить замужем…
Антон, равнодушно ковыряя котлету, сидел на кухне и следил, как шевелятся от ветерка шторки на окне. Рядом с ним, почти нависнув над котлетами, самим Антоном и его чашкой, стояла Елизавета Андреевна, говорила о погоде, о том, что творог опять исчез, что кости, ноги, руки и голова у неё стали совершенно пустыми, что там нет кальция, и что это не до хорошего. Она чего–то хотела… Антон знал эти пространные беседы, эти вздохи, лишний кусочек пирога, который совала ему хозяйка, налив в чашку чай и кинув туда два кубика сахара. Чего же она хочет?!
— Антоша, мне нужно отдать Нине Петровне десятку, — отставив солонку подальше, «чтобы не поссорились», буднично произнесла тётя Лиза.
— Дык у нас в копилке много монет, посмотрите там! — махнул рукой Антон. Ему было приятно, что даже по таким мелочам хозяйка советуется с ним. Значит, он как бы хозяин, значит, не зря кулаком иногда стучит да ругается. Всё на пользу!
Но Елизавета как–то виновато вздохнула, продолжив:
— Нет, ты не понял, Тошенька. Десять тысяч рублей. Разве удобно их монетами отсчитывать?!..
— Чего? — нахмурился мужчина. — За что тёте Нине такие деньги?
— Ну, за определённые услуги… Это было важно и нужно сделать именно сейчас, это личное… — мямлила Елизавета, понимая, что версия о порче и сглазе тут не прокатит.
— Личное? Делает вам массаж что ли?
— Можно и так сказать…
— Елизавета Андреевна! Я сто раз вам говорил, что нужно обращаться к специалистам, а не к уборщицам!
— Ну, Антошенька, дорогой, давай не будем ругаться! У меня нет сейчас наличных, но если ты дашь мне нужную сумму, то мы поедем, уж так и быть, в субботу за продуктами на такси. Я, ты и Дашенька. И таксист. — Елизавета Андреевна заговорщицки наклонилась над квартирантом. — Меня сегодня спрашивали, почему твоя машина занимает место во дворе, хотя ты тут даже не прописан. Я быстро прекратила эти разговоры, но могу и дать им ход… Ты же не хочешь, чтобы…
Антон вздохнул. Потерять парковочное место не хотелось, уж очень он любил свой автомобиль, ездить не любил, а вот проходить мимо него каждый день, любоваться тёмно–синей эмалью, кожзамовскими креслами внутри, рулём в коричневой оплётке был очень даже рад.
Ехать по пустой трассе на дачу, мчать по шоссе так, что фонари проносятся мимо, сливаясь в одну ярко–жёлтую линию, без светофоров и перерывов на перекрёстки – вот такую езду Тоша уважал. А толкаться в субботних пробках, стоять, глядя, как в соседней машине какая–нибудь блондинка подкрашивает губы, бояться, что сейчас какой–нибудь лихач царапнет по тёмно–синему боку автомобиля своим внедорожником – это было невыносимо. После таких поездок Антон приходил выжитый, нервный, ложился на диван и не подпускал к себе никого, даже Дашку. И этот ад то и дело повторялся, когда тётя Лиза решала пополнить запас продовольствия и гнала молодняк в крупный продуктовый магазин… Без неё сгонять, закупиться – это ещё полбеды. Если же брать её с собой, то обязательно будут советы, в какой ряд необходимо перестроиться Тоше, чтобы не терять времени, что сделать, чтобы было не так душно. Потом Елизавету Андреевну укачивало, приходилось из крайнего левого ряда пробираться в крайний правый, останавливаться на обочине и ждать, пока женщина продышится, высунувшись из окошка…
Антон зажмурился, кашлянул.
— Ладно, сейчас принесу, — хрипло прошептал он, встал, сходил за кошельком, отсчитал нужную сумму.
— Ну а хоть помогло? — поинтересовался он, глядя на сутулую женскую спину.
— Что помогло, Тошенька?
— Массаж. Массаж, говорю, помог?
— Ну… Не совсем… Нужно еще поработать, — расплывчато ответила Елизавета Андреевна. Она уже договорилась с Ниночкой, та придёт в понедельник снимать порчу со спальни молодых, что–то там последнее время тихо…
Я— Эх! — махнул рукой Антон. Вот нечем Елизавете заняться, совершенно нечем! Выйдя рано на пенсию по выслуге лет, она теперь маялась, не зная куда себя приткнуть, ходила по соседям, смотрела телевизор и скучала…
В субботу выехали рано. Елизавета Андреевна привыкла начинать дело с рассветом. Уже в пять утра на кухне свистел чайник, по квартире плыл аромат заваренного кофе, жарилась на сковородке яичница.
— Дашенька! Даша, пора вставать, дорогие мои! Нас ждут великие дела! — постучалась она в дверь. — Подъём!
— Тёть Лиз, ну куда?! В магазинах запас провизии на годы, нам достанется! Дайте хоть часик ещё поспать! — ворчала Даша, расталкивала Антона. Тот послушно встал, заказал такси, прошлёпал босыми ногами в ванную.
— Антоша, не надо босиком! — сетовала хозяйка. — На ламинате остаются твои отпечатки, я же просила…
Мужчина вернулся, нарочно сильно прижимая стопы к полу, надел тапки, опять шёл в ванную. Там, сев на стиральную машинку и прижавшись лбом к прохладной стене, он кемарил еще минут десять, пока Даша маячила у двери и нервно стучала кулачком. Лилась из крана вода, пахло зубной пастой, а Тоша, уронив зубную щётку на пол, уже храпел, открыв рот и дергая подбородком…
— Антон! Завтрак готов! Сколько можно бриться?! — кричала Дашка.
— Ну что ты, девочка, дай мужчине привести себя в порядок! — как–будто защищала Тошку Елизавета Андреевна. Она была в превосходном настроении, ведь впереди целых пять часов увлекательного путешествия в гипермаркет, выискивание на полках того, что посвежее, получше, поплотнее или посуше…
Ели быстро, молча, заедали яичницу бутербродами с маслом, брали кусочки колбасы с тарелочки, сворачивали их трубочкой и отправляли в рот. Потом Елизавета Андреевна, накрашенная, с модной причёской, разливала из кофейника тёмный, густой напиток.
— Дашенька, бери сливки, ну что ты стесняешься! Мы еще сегодня купим, бери! — ворковала женщина, гладила Дашку по плечу, улыбалась Антону.
— Перестаньте, тётя Лиза, а то я вас мамой скоро называть начну! — отстранялась Даша. — И вообще, езжайте без меня, у меня живот болит.
— Прими угольку и собирайся. Даша, не время сейчас болеть! Большое дело делаем! — качала головой хозяйка, клала перед Дарьей две черные таблеточки, внимательно следила, чтобы та выпила обе, и кивала.
— Ну что? Готовы? Сумки, деньги – всё взяли? Антон, ты положил контейнер для яиц? Даша, проверь, пожалуйста, я выключила газ? — суетилась в прихожей Елизавета, выставляя каждому его пару обуви.
— Тёть Лиз, у вас электрическая плита! — возмущалась Даша.
— А я сказала, иди и проверь! — рявкала на неё хозяйка, дожидалась, пока Дарья уйдёт, потом заговорщицки наклонялась к уху Антона. — Тошенька, Даше надо купить новую зубную щётку. Ты отвлеки её на кассе, я пробью.
Антон выпучил глаза, покачал головой, кивнул.
Потом следовал традиционный вопрос, все ли сходили «на дорожку».
— Все, Елизавета Андреевна! Все! Такси уже ждёт! Пойдёмте скорее! — взбрыкивала Даша.
Но тут Елизавета испуганно замирала, говорила, что она на минутку отойдёт, разрешила подождать её уже внизу, у машины.
— Я говорила вам, что йогурт был просроченный. А вы съели… Угольку принести? — сочувственно щебетала Даша, но тётя Лиза героически мотала головой.
— Ничего, детка, ничего. Пройдёт…
В такси садились под чутким руководством Елизаветы. Сумки – в багажник, люди по своим местам – Антон впереди, Елизавета Андреевна с Дашей на заднем сидении.
И начиналось…
— Тоша, скажи, чтобы таксист держался левее, так удобнее! Тоша, передай, пожалуйста водителю, что в салоне пахнет табаком, это немыслимо! Антон, уберите, наконец, эту ёлочку на лобовом стекле! Она мешает обзору!
— Чьему? — рявкал водила, корча гримасы.
— Даша! Что он так кричит?! Даша, я больше не поеду на такси! — хваталась за руку девушки неугомонная Елизавета, на пару минут затихала, потом снова робко долбила ноготком Антона по плечу, повиснув на ремне безопасности.
— Тошенька, меня укачало, давайте остановимся…
Шофёр выруливал к тротуару, Елизавета Андреевна выскакивала на волю, делала пять–шесть приседаний, крутила головой, терла виски, потом, посмотрев на часы, запрыгивала обратно в машину.
— Даша! Даша, мы опаздываем! — срывающимся голосом говорила она, теребя мочку уха.
— Куда?! На распродажу куриных тушек? Я позвонила, для нас отложили самую толстую, не переживайте.
— Ты врёшь, Даша! А потом будете меня с Антоном ругать, что готовлю плохо! Но дело не во мне, а в продуктах!..
Даша качала головой. Она с мужем никогда не критиковали стряпню хозяйки, так как понимали, какой подарок в виде Елизаветы Андреевны послал им Бог.
Такси срывалось с места, юлило и металось на дороге, сигналило, моталась перед глазами водителя ёлочка; вздыхала, скреблась о переднее сидение взволнованная Лиза, вздыхала, наконец выйдя на парковке торгового центра, и погружалась в мир тележек, товаров, этикеток, дат, сроков годности, мелких шрифтов и криков:
— Даша! Антон! Да куда вы все подевались?! Надо набрать картошки! Дашенька, держи мешок!
Елизавета Андреевна вынимала из сумки полотняный мешок, давала его в руки Дарье, а сама, по пояс склонившись к контейнеру с овощами, выбирала лучшие картофелины. И ей было всё равно, что на неё смотрят, смеются, кто–то снимает на телефон.
— Стыдно же, Елизавета Андреевна! — краснела Даша.
— Зато у нас к столу всё лучшее будет, а у них — что попало! — гордо отряхивалась женщина, вытирала руки влажной салфеткой, искала глазами Антона. Тот, как обычно, крутился у стендов с инструментами и рабочим инвентарём.
— Тоша! Иди сюда, нам в мясной пора! — махала женщина рукой…
К кассе подъезжали с тремя телегами, полными всякой снеди. Елизавета Андреевна долго копалась в сумочке, потом вынимала пачку каких–то бумажек, совала их под нос кассиру. Та послушно выуживала подходящие купоны. Пищал датчик, товар медленно полз по ленте, потом Лиза вспомнила про зубную щетку для Дашки, побежала искать нужный отдел, заблудилась в магазине.
Пока она искала путь наружу, Даша с мужем уже разложили покупки по пакетам, выпили по чашке чая с ватрушками.
— Ну, где она? — нервничая, поглядывала на снующих туда–сюда людей Дарья. — Мне на маникюр к семи, успеть бы!
— Ничего, пусть погуляет, — откусывая кусочек от только что испечённой булочки, махал рукой Антон. — Для неё всё это, — тут он обвёл взглядом торговый зал, — выход в свет. Подождём!
Ждали, сидели на лавочке, уткнувшись в телефоны, а на последней кассе с четвертой за сегодня тележкой топталась Елизавета, купив «по случаю» коробку тушёнки, три упаковки бумаги, гречку, пшено…
— Тёть Лиз, куда это всё?!
— Туда. Тётя Нина сказала, надо запасы делать, а ей сказали звёзды, — пояснила женщина.
— Отечественной эстрады? — уточнил Антон, почувствовал, как Дашка толкнула его в бок, улыбнулся.
— Вызывайте лучше такси, насмешники. Посмотрим ещё, как вы запоёте, когда шарахнет кризис! — гордо развернулась Елизавета и зашагала к парковке…
Таксист молча наблюдал, как Антон укладывает в багажник сумки, пакеты, опять сумки.
— На дачу? — участливо спросил он. — Тёщу отправляете?
— Да какой там! Просто субботняя суета, — с досадой махнул рукой Тоша и сел на своё место. Да… А хорошо бы было пожить недельку без тёти Лизы, так сказать, своей семьёй…
Выползли из подземной парковки, долго стояли на съезде с МКАДа.
— Антон! — громким шёпотом сказала Елизавета. — Антон, почему мы едем именно так?! Гораздо удобнее было бы…
Тут она принялась объяснять схему проезда не хуже встроенного в планшет навигатора, размахивала руками вправо–влево, потом словно бы сама рулила, мысленно везя себя домой.
— Вы бы, молодой человек, карту что ли купили! А то возите нас кругами, денег что ли хотите побольше? Так не пойдёт!
Лиза распалялась, шофёр кивал, молча пожимал плечами, хмурился, потом его терпение лопнуло, он выскочил из машины, бросив её на обочине, нервно закурил.
— Вы что?! Немедленно вернитесь! Тоша, скажи ему! — забеспокоилась Елизавета Андреевна. — У нас же есть скоропортящиеся продукты! Нам некогда!
Антон обернулся, устало вздохнул.
— Я позову его, но прежде вы обещаете молчать до подъезда. Это возможно? — строго сказал он.
— Но Антон! В чём я не права? Если на такси вам с Дашенькой не комфортно, то садись сам за руль!
— Нам в такси комфортно! Нам с вами не… — начал, было, мужчина.
— Замолчи! — одернула его Даша. — Не в нашем положении возмущаться. Сейчас, Елизавета Андреевна, я его позову, водителя этого…
Даша вышла, улыбнулась, видимо, извиняясь за спутницу, стала что–то говорить, жестикулировала. Шофёр опять кивал.
— Ишь ты! Как болванчик, кивает и кивает! — фыркнула Лиза.
— Елизавета Андреевна! — вдруг оживлённо заговорил Антон. — А может быть вам самой сесть за руль? Не сейчас, конечно, но отучиться, сдать на права и водить машину?
— Но Тоша, не стара ли я для этого? — с сомнением спросила женщина, задумчиво оглядела коробку передач, панель с кнопочками, потрогала, чуть подавшись вперед, руль, нажала на клаксон, вздрогнула, потом нажала ещё раз, улыбнулась. — А пожалуй, это мысль! Антон, где у нас в округе школы вождения? Ты запишешь меня? Хорошая идея! Очень даже…
Всю оставшуюся дорогу Елизавета Андреевна была на удивление тиха, только что–то шептала, покачивала головой, хмурилась. В конце пути извинилась перед водителем, дала ему чаевые. Шофёр удивлённо посмотрел на Дашу, та одобрительно кивнула.
— Спасибо вам, извините… — Антон махнул таксисту рукой и потащил пакеты с гречкой к подъезду.
— А что с тётей Лизой? Она заболела? — поинтересовалась шёпотом Даша у мужа, когда хозяйки не было слышно вот уже второй час. Она сидела в своей комнате, не выглядывала.
— Нет. Я просто ей одну идейку подкинул… Не знаешь, доверенность на машину долго оформлять? — Антон, сидя на кухне, блаженно вытянул ноги, смотрел телевизор и ел творог. — Вкуснятина! Даш, дай, там ещё одна пачка вроде осталась.
— Это тёти Лизы, для костей! — возмутилась Дарья.
— Ничего. Мне завтра обещали деревенского привезти, собственного приготовления. Будет ей кальций. А пока надо заесть стресс…
Теперь Елизавета Андреевна часто пропадала где–то, приходила домой вымотанная, уставшая, даже перестала готовить для молодёжи изыски. Так, сварит макарон, сосиски обжарит – вот и весь ужин. Так продолжалось довольно долго. Даша стала нервничать.
— Тётя Лиза, что–то случилось? — спрашивала она, но женщина мотала головой.
— Ничего, дорогая моя… Ничего… Дашуль, вы в субботу сами уж за продуктами… Я список напишу, вы разберётесь.
Елизавета Андреевна исчезла в своей комнате, потом вернулась с листиком, исписанным её мелким круглым почерком.
— Не поняла? Вы не едите? — изумилась Даша.
— В этот раз нет. Потом… Всё потом… — услышала она в ответ…
Антон опять вызвал такси, ехали молча. Без хозяйки было как–то скучно, дорога оказалась намного короче, ведь нигде не останавливались, таксист сам трещал без умолку, развлекая хмурых пассажиров, но те как будто ещё больше скукоживались, отворачивались к окну.
Продукты теперь оказалось выбирать очень скучно, не было всеобъемлющей суеты тёти Лизы, не было мешков и баулов, только скрипучие тележки и вялые реплики: «Лука сколько она написала? А макароны что? Есть в списке? Смотри, творог… Да…»
Стоя у кассы, Антон кому–то позвонил, отошёл в сторонку, долго разговаривал, кивал. Даша внимательно следила за ним, даже забыла дать кассиру купоны на скидку, спохватилась уже, когда расплачивалась.
— Антон! Иди уже! Мне одной это всё тащить? — возмущенная своим разгильдяйством, громко сказала Даша. — Вызови такси, пожалуйста, я домой хочу.
Дашку всё раздражало, хотелось поскорее побросать всё в багажник и рвануть домой, а там, сев на кухне, следить за Елизаветой Андреевной, её ловкими руками, замешивающими тесто или лепящими котлеты, пить чай, ковырять ложкой засахарившийся мёд и никуда не спешить.
— Машина подана, — уверенно кивнул Антон, повёз тележку с продуктами к лифту. Жена послушно следовала за ним. Спустились на нулевой этаж, вышли на парковку.
— Ну и где? — осведомилась Дарья, оглядывая стоящие автомобили. — Такси нет.
— А нам и не надо. У нас теперь личный водитель имеется, — замахал кому–то руками Тоша.
К паре подкатила машина, тёмно–синяя эмаль, внутри кожзамовская обивка, руль в коричневом плетёном чехле.
— Ну что, молодёжь, прыгай, прокачу с ветерком! — стекло на водительском месте опустилось, показалась голова тёти Лизы в кепке и с незажжённой, а так, для проформы, папиросой в зубах. — Как первым пассажирам вам скидка! Ну!
Даша разинула рот от удивления.
Антон протянул хозяйке квартиры цветы, она смущенно улыбнулась.
— Я чего–то не знаю? — растерянно спросила Дарья.
— Теперь ты знаешь всё! — уверенно кивнула тётя Лиза. — Я сменила место дислокации с пассажирского на водительское кресло и теперь счастлива. Спасибо твоему мужу! Без него я бы не решилась! Итак, не задерживаемся!..
Елизавета Андреевна вела осторожно, скорость особенно не набирала, но и черепахой не плелась, иногда ворчливо бубнила, видя, что кто–то нарушает правила, включила кондиционер, музыку, подмигнула Даше, видя её лицо в зеркальце заднего вида.
— Ой, куда–то сигарета упала, но это для антуража было… Ладно, потом найдём! Машина у тебя, Антон, зверь! Да ну куда ты прёшь–то! — без всякого перехода закричала тётя Лиза, засигналила, ей ответили, она закатила глаза. — Нет, вы посмотрите! Кто ему права выдавал?! Кто? Да ну и езжай, а я сверну!
Она ловко перестроилась, рванула на съезд и поехала по дороге–дублёру. До дома доехали за двадцать минут вместо полутора часов, как ехали раньше, с остановками и передышками.
— Ну, что вы там накупили? — деловито вышла из машины тётя Лиза, стала рассматривать содержимое пакетов. — Да ладно! — вдруг махнула она рукой. — Не важно!
— Как же не важно?! Творог вот, творог–то! — совсем сникла Даша. Перемены в хозяйке её пугали, а ну как она сошла с ума и теперь откажет в комнате?!
— Творог – это хорошо! Это для костей полезно. Но мне некогда, вы тут разбирайтесь, а я к подружке, за город помчу, сто лет уж не виделись! Вернусь завтра вечером, не хулиганьте!
Елизавета Андреевна, потрепав по чёлке Дашу и кивнув Антону, прыгнула за руль и поехала прочь со двора.
— Ох, мне бы такой энергичной быть в пятьдесят с лишним, — растерянно проговорила Даша, взяла пакет с крупой, поволокла его к подъезду.
— Творог, Дашка! Всё дело в нём! Лопай творог, будешь как тётя Лиза! — подмигнул Антон и улыбнулся. Он знал, что дома их ждёт романтический обед, плавно переходящий в ужин, и пустая квартира. Спасибо Елизавете Андреевне, ну и творогу конечно!..
Автор Зюзинские истории
#ЖитейскиеИстории
Когда Ваня впервые пересёк порог детского дома, я подумала, что привезли его сюда по ошибке.
Самое место такому малышу в доме малютки, а не у нас. Потом оказалось, что мальчику почти 5 лет, хотя выглядел он года на два с половиной. Он и роста был небольшого, и почти не разговаривал, только издавал странные звуки, когда ему что-то не нравилось. Это было похоже на рычание маленькой испуганной собачки. Его тут же прозвали «Маугли». Для этого было конкретное основание. В нашем учреждении всё быстро становилось всеобщим достоянием, поэтому про жизнь Ивана тоже стало известно буквально на следующий день.
Когда-то у Вани была вполне приличная семья. Отец работал на заводе, мама — в геодезии. Старший брат, Саша, ходил в школу. Никогда эта семья не привлекала к себе внимания органов опеки. Жили они в небольшом посёлке, и всё было нормально, пока не родился Ваня. Именно тогда отец начал пить, вскоре и мать присоединилась к нему. Саша, закончив школу, переехал в общежитие. Ему не улыбалось каждый день слушать пьяные разборки родителей. А маленькому Ванечке приходилось приспосабливаться к условиям жизни. Единственным другом для него стала собака, живущая в их дворе. Он забирался к ней в будку, прячась от пьяных родителей, щедро раздававших сыну тумаки и подзатыльники. Удивительно, что никто из соседей не поинтересовался, как живётся маленькому мальчику с пьющими родителями.
Некоторые родители жалуются, что какие-нибудь бдительные соседи натравили на них опеку только за то, что те шлёпнули своё чадо по попке. А здесь ребёнок жил в таком кошмаре, но не нашлось ни одного неравнодушного человека, чтобы помочь. Я понимаю, что у всех свои проблемы и порой не хватает ни сил, ни желания посмотреть по сторонам. Но плохо то, что из-за нашего равнодушия страдают, увы, дети. Вот и про Ваню узнали только тогда, когда отец в пьяной драке убил мать. Мальчика и обнаружили-то не сразу. Когда соседка сказала, что где-то должен быть ребёнок, то его начали искать. А он, как обычно, спрятался в собачью конуру, откуда его насильно вытащили.
Ване поставили диагноз, связанный с умственной отсталостью. Но я считаю, что это не так. Мальчик был умный, просто на нём сказался недостаток общения, он был социально дезадаптирован. Общаться он не умел, других детей боялся. Единственное, что приводило его в восторг, была еда. Ваня ел и никак не мог насытиться. При этом он не умел пользоваться столовыми приборами, а хватал пищу руками и иногда даже рычал, подражая собаке, которая долгое время была его воспитательницей. Сколько бы Ване не положили на тарелку, он сметал это одним махом и поглядывал на тарелки соседей. Стоило только отвернуться, как он хватал котлету или сырник и запихивал себе в рот, вращая по сторонам испуганными глазами. Страх перед наказанием был очень сильным, но еда, какой он никогда раньше не видел, так манила мальчика, что он не мог сдержаться.
Как-то раз два мальчика подошли ко мне и тихонько сообщили, что Маугли по ночам издаёт странные звуки. Вечером я проверила Ванину постель: она была полна крошек от хлеба. Они были на простыне, под подушкой и под матрасом. По ночам, прячась от посторонних глаз, ребёнок ел хлеб. Другие дети тоже таскали из столовой хлеб, но они прятали его в тумбочку, чтобы перекусить после ужина. Это никого не удивляло. А Ваня настолько изголодался, живя с родными родителями, что никак не мог насытиться. Я, конечно, поговорила с ним, объяснила, что не стоит брать еду в кровать и мы вместе с ним вытряхнули крошки. Если вы думаете, что Ваня сразу всё понял и исправился, то ошибаетесь. Понадобился не один месяц, чтобы он стал относиться к еде более уравновешенно.
С этого времени я то и дело тайком подкладывала в карман Вани конфеты и печенье, принесённые из дома. Мальчик догадывался, откуда у него появляются лакомства и всегда мне улыбался. Это была высшая степень благодарности, которую он мог выразить. А я так к нему привязалась, что задумалась над тем, чтобы забрать его в свою семью. Даже начала пространные разговоры с мужем о усыновлении. Муж, честно говоря, не понял моего порыва, потому что у нас уже были и сын, и дочь.
Потом объявился Саша, старший брат Вани. Только спустя полгода он узнал о трагедии в их семье и сразу приехал. Ваня совсем не помнил Сашу, потому что тот последний раз приезжал, когда братишка был совсем маленьким. Родители тогда выгнали старшего сына из дома, потому что он не привёз им денег. Сейчас Александр твёрдо решил забрать Ваню. Он отремонтировал родительский дом и оформил опеку над братом. Не знаю, как сложилась их дальнейшая жизнь, но надеюсь, что всё у них хорошо. До сих пор с улыбкой вспоминаю, как Ваня таскал еду с чужих тарелок. Поражаюсь, до чего же бессердечными были родные мать и отец, что довели сына почти до состояния Маугли! Поговаривали, что отец Вани умер в колонии. Туда ему и дорога! Не будет мешать жизни сыновей.
Автор: Светлана Т.
Лучшая учительница для сына..
Волнение, да и любопытство пересилило, и Алла Викторовна решила зайти к своей подруге Светлане, давно не виделись.
Знакомые сказали, что у неё с сыном дела всё хуже и хуже, может помощь нужна, или совет.
Светлана Сергеевна давно уже переживала и не знала, что с сыном делать. Даже и не скрывала, что расстроена, да и что скрывать, если весь дом знает, что их Антон невесть в кого пошёл!
- Ты только представь, Алла! - разоткровенничалась как-то при последней их встрече Светлана Сергеевна, - Ну даже перед родственниками стыдно! Ни на нашу, ни на родню мужа наш Антон не похож ни капли.
У Бориса Ивановича моего и дед, и отец врачами были. Борис думал, что Антон их династию продолжит. Будет как и он стоматологом, без куска хлеба не останется.
Но наш то Антоша как учился?
Стыдоба одна, а не учёба, два раза на второй год оставался. В пятом и в девятом, а после девятого еле ноги из школы унёс. Винил классную, что она его терпеть не могла и гнобила. Да разве так бывает, чтобы на пять знал, да на второй год оставили? Вот я про то и говорю, что учиться надо было как следует.
Ну стал бы он хоть как мой отец строителем. Я ведь тоже строительных техникум окончила. Работаю всю жизнь в строительно-монтажном управлении и горя не знаю.
А наш то Антоша! Да что говорить, не мудрено, что после девятого он сразу работать пошёл, бургеры и картошку фри продавать, вот ведь стыдобища!
Я думала заберут его служить, так может и лучше будет. К порядку приучится, осознает.
Но не забрали пока.
А наш Антоша с ЭТОЙ вдруг познакомился.
И ни с то ни с сего решил в кулинарное училище поступать! Мы сначала и не поняли, с чего вдруг такой странный выбор? А потом знаешь что оказалось? Девица эта преподаёт в этом училище, можешь себе представить? Сына моего Антошу учит, тоже мне, учительница! Знаем мы таких, парень и так не пойми как живет, а ЭТА его уж точно заучит. Пропадёт, совсем пропадёт мой сыночек!
Алла как могла тогда пыталась утешить подругу, но бесполезно. Светлана уже составила для себя образ этой хищной девицы.
И только и думала, как ей вырвать своего сыночка из её когтистых пальцев с ярко красными ногтями.
Алле Викторовне было искренне её жаль.
И вот теперь общие знакомые рассказали, что Светлана Сергеевна совсем сникла.
Её сын Антон жениться собрался.
Светлану Алла увидела издалека, она сидела понурая у подъезда.
Светлана Аллу тоже увидела и сразу обрадовалась, хоть душу есть кому излить,
- Ты только представь, Аллочка, наш Антон новый фортель выкинул!
Светлана Сергеевна оглянулась, словно боялась, что кто-то услышит. Но потом рукой махнула, - Да что я всё боюсь, ну не услышат, так увидят. У нас ведь разве что скроешь? А он ведь как полоумный стал, люблю её говорит, и точка! Я ему объясняю, что она его на три года старше, с высшим образованием, но всё без толку. Никогда Антон так в жизни не упрямился, подозрительно даже, может она его опоила чем?
Вот я всё думаю, зачем он ей нужен? То ли она скрывает, что ребёнок у неё, то ли ещё что? Голова моя уже пухнет от этих мыслей, а понять не могу!
Хоть и дуралей Антоша мой, но ведь сын единственный, жалко, если попадёт как кур в ощип!
Светлана Сергеевна близоруко прищурилась, глядя на Аллу. Словно хотела понять, как подруга отреагировала.
И вдруг ее глаза расширились, словно за спиной Аллы она увидела что-то ужасное!
- Идут, Алла, идут! Я ведь ему говорила, даже не думай её к нам приводить, видеть и знать её не хочу! Какой-никакой, но Антоша был МОЙ сын, пока он ЭТУ не встретил. А теперь как чумовой стал, не слышит меня, чуждается, боюсь я за него, Аллочка!
Алла Викторовна не выдержала и обернулась.
Антона она с детства знала. Вырос он длинный, угловатый и неразговорчивый. Поэтому в парне, идущем с девушкой, Алла его не сразу признала. Навстречу им шёл плечистый и уверенный в себе парень. Он что-то весело рассказывал маленькой девушке, которую вёл за руку. Когда говорил, мило к ней наклонялся, она была ему едва по плечо.
Алла заметила, что и Светлана изумленно смотрит на сына и его девушку.
Ведь она и сама ни разу не видела эту "стерву", эту учительницу, которую только что так честила последними словами.
- Мамочка, познакомься, это моя Ирочка. Мам, мы тортик купили, пойдём чай пить, а отец дома? Мы с Ирой хотели вам сказать кое-что важное.
И они пошли, Антон с Ириной впереди, а Светлана Сергеевна за ними.
Она постоянно оглядывалась на Аллу Викторовну, будто молча спрашивала что-то.
Видно внешний вид этой Ирины, якобы подлой и опытной учительницы, совсем не совпадал с тем, что она себе надумала.
Ирина выглядела даже моложе Антона, а он уверенно держал её за руку...
Ирина
Через полгода Антон с Ирой поженились.
Светлана Сергеевна по секрету сказала Алле, что она самая счастливая свекровь. И что мысленно она молится на эту девушку. Вот уж правда любовь творит чудеса! Антон так изменился, с отличием училище окончил и его пригласили на работу.
Ещё через год Алла встретила Светлану Сергеевну с детской колясочкой, она гуляла с внучкой.
- Света, ну ты хоть и стала бабушкой, а сама наоборот аж помолодела! - удивилась Алла.
- И не говори, Аллочка! Мои Антоша с Иришкой рядом живут. Помогаю им, гуляем с Полиночкой на свежем воздухе, вот и молодею.
Слушай, Алла, а давай как-нибудь в ресторан сходим? Ты удивилась? А ведь мой Антон теперь там работает. Он уже довольно известный стал среди постоянных посетителей. Я даже видела в книге отзывов, мне Иришка показала, что про нашего Антона пишут!
Что он гениальный, ты представь!
Что он выстраивает из продуктов потрясающие композиции.
И что приготовленные Антошей блюда врачуют и тело, и душу, так они вкусны!
Так что наш сын все династии разом продолжил, и строителей, и врачей. А всё благодаря этой удивительной девушке, своей учительнице. Это она помогла ему найти себя в жизни! Как же повезло мне с невесткой!
И Светлана Сергеевна, держа спину прямо и улыбаясь, гордо покатила колясочку с любимой внучкой.
Автор Жизнь имеет значение
#ЖитейскиеИстории
Заболела мама....
Заболела мама. Завещание
Нашла дочка у неё в шкафу.
И прочла: дай, дочка, обещание,
Сделать так, как я тебя прошу:
Если вдруг с постели снова встану,
Помоги мне, руку протяни.
И тогда ходить я снова стану,
А коль слягу, ты мя не вини.
Если я запачкаюсь однажды,
Или на пол уроню еду.
Помни, в моём возрасте так каждый,
Рук не чувствуем мы на свою беду.
Если ты поймёшь, что я не слышу,
Не кричи, ещё раз повтори.
Коль заметишь, что уже не вижу,
Ты возьми и за руку веди.
Вспомни те уроки, что давала,
Я тебе когда - то сотни раз.
И поправь подушку, одеяло,
Посиди со мной без лишних фраз.
Если не смогу я уж одеться,
Ты меня, дочурка, не вини.
Не позволь себе ты усмехнуться,
Лучше подойди и обними.
Если перестану, дочка, кушать,
Ты не обижайся, не ругай.
Вспомни как капризничала в детстве,
И кричала: мам, не заставляй!
Что бы ни случилось, дочка, помни:
Это старость к маме подошла.
И прошу тебя, пусть между нами,
Сохранится искорка тепла.
Автор Ангелена Сапрыкина