Прости, брат!

Димка родился, когда мне было пять. Отец ушёл от нас, когда мне исполнилось пятнадцать, а Димке - десять. Так просто и буднично ушёл, что сердце леденело.
- Я ж говорил тебе, Тань, ну не хочу я второго ребёнка. Не тянем мы. Как в воду глядел.
Димка родился с Д Ц П. Он научился ходить, но выглядело это так, что я себя чувствовал уютнее, когда рядом со мной брат катался на своём кресле. Говорил Дима плохо. «Проблемы с речью» так это называлось. Зрение и слух Димы тоже были далеки от нормальных. Папа, видимо, терпел, пока мог. А потом не смог. На работе у него случился роман с администраторшей по имени Соня. Соня была красивой, лёгкой и беззаботной - ей не нужно было ухаживать за больным ребёнком, не забывая о здоровом старшем.
- А одна я? – вскрикнула мать в ужасе. – Потяну? Как же ты можешь, с в о л о ч ь! Как ты так можешь?!
Она присела на корточки у стены, прижав кулаки к груди и замотав головой. Отец взял большую спортивную сумку со своими вещами из комнаты.
- Денис, как в школе дела? – спросил он у меня на выходе.
Я бы сказал ему, как в школе дела, но не привык огрызаться с отцом.
- Нормально. – буркнул я себе под нос.
- Ну, ясно. Ты, давай это… мать не обижай! Ну, я пошёл.
Я мать не обижай. Угу. Дождавшись, когда замок на входной двери щёлкнет, я подошёл к маме.
- Вставай, мам. Ты пугаешь Димку.
Он сидел на своём кресле с большими колёсами и смотрел на нас большими напуганными глазами. Без слёз, но от этого было не легче.
- Мама, вставай! - зашипел я на неё. – Не надо. Не стоит он того. Я тебя не брошу! Вместе как-нибудь.
Стали как-то жить без отца. Димка особо не скучал – читал себе свои книжки, неловко поправляя очки на носу. Умственные способности Димки были в пределах нормы, читать он любил. Учился брат на дому. На улицу выезжал по возможности, когда кто-то из нас был свободен. А кто из нас был свободен? Мать работала на двух работах, чтобы оплачивать Димке массажи и лекарства. Я пошёл в Макдак, кричать «Свободная касса!», и к девятнадцати годам был уже менеджером и всерьёз встречался со своей коллегой, Наташей.
- Может, я фам погуялю? – старательно выговаривал Димка.
Ему было тоскливо постоянно одному. Дима старался по дому ходить сам, игнорируя коляску. Но несмотря на почти непрерывное лечение и реабилитацию, ходил все равно плохо.
- Какой сам? Ну, какой сам? Такие времена сейчас. А ты даже убежать не сможешь.
Димка не мог убежать, мы не могли позволить себе сиделку – так и жили. Я всё реже бывал дома, откупался от матери половиной зарплаты. Отношения с Наташей затянули меня всего целиком. Института в моей ситуации мне всё равно было не видать, как своих ушей. А в армию меня не отпустила мать. Поднапряглась, перерыла все свои связи, и сделала мне военник. Видимо, перенапряглась. Осенью того года, когда мне должно было исполниться двадцать, а Димке – пятнадцать, мать стала чахнуть. До последнего она не шла в б о л ь н и ц у, потому, что «некогда!». В итоге, когда маму увезли на с к о р о й, у неё уже была такая запущенная форма рака, что в р а ч и только плечами пожимали. «Мы ж не Боги».
- Не бросай Димку, слышишь? – шипела на меня уходящая мать.
- Мам, побереги силы… не напрягайся так.
- Денис… поклянись мне, что не бросишь брата! Поклянись!
Я, кажется, поклялся. Не помню точно. Мне было плохо. Она уходила и оставляла меня со своей, по сути, проблемой один на один. А я был молод и хотел жить, как все. Любить, пить, тусоваться, гулять. Может даже жениться, и создать свою семью. Свою!
Наташа въехала к нам сразу, после похорон матери. На похоронах, надо отдать должное, она была очень активна – помогала и делом, и деньгами. Когда она на правах хозяйки стала жить в квартире, первое, что сделала Наташа, отобрала у Димы книжку и попыталась сделать из него полноценного члена общества. Приобщить к труду за деньги.
- Зачем тебе книжка? Учёным всё равно не будешь!
Труд Димке никак не давался. Рукоделие не шло, интернет не хотел осваиваться, мыловарение чуть не стало причиной пожара, плюс Наташке пришлось отскребать весь вечер пол в кухне.
- Ну вот и зачем он такой? – прагматично заметила моя невеста.
- Наташ, во-первых тише. А во-вторых – он мой брат.
- Есть же специальные заведения для таких.
- Не хочу слушать даже!
Но она меня в конце концов додавила. Ночная кукушка, сами понимаете. Сама похлопотала в органах соцзащиты и ничего не понимающий, напуганный Димка отправился в интернат. Я чувствовал себя двояко. С одной стороны, облегчение. С другой – меня грызла совесть. Наташка, впрочем, быстро успокоила меня.
- Мы поступили правильно. В хорошее место его сдали. Чего ты угрызаешься? У вас батя живой, ему что-то не совестно. А мы ездить к нему будем. Дома мы всё равно ему не уделяли должного внимания.
Мы и правда ездили к Димке в гости. Но недолго. И не так часто, как хотелось бы. Кроме того, что у нас были свои дела и хлопоты, Димка не особо располагал к тому, чтобы его навещать. Он перестал разговаривать совсем. Замкнулся и молчал, сидя у окошка и глядя на улицу.
Однажды сотрудница интерната сказала мне:
- Вы уже не ездили бы, что ли. Только душу ему травите. Через пару лет переведут братца вашего в п с и х о н е в р о л о г и ч е с к и й взрослый, и забудьте его. Вы свой выбор сделали.
Через пару лет я уже и правда будто забыл, что у меня когда-то был брат. Жил своей жизнью да жил. С детьми не торопился. Во мне жил подсознательный страх, что ребёнок родится больным. Наташка детей хотела, но я был непреклонен.
- Успеем. Живи спокойно, мы ещё молодые.
Способ, которым Наташа надумала решить свою проблему, был под стать её целенаправленной безжалостной натуре. Она мне изменила. У нас дома, в нашей кровати. Я застукал их совершенно случайно. Врезав Наташкиному любовнику, я сел у стены, где когда-то сидела моя мать, которую предал отец. В голове почему-то стучали слова: «Не бросай Димку!» Почему-то именно эти слова. Фоном были какие-то шумы. Я прислушался. Говорила Наташа:
- А что мне было делать? Я хочу ребёнка, а ты п р е д о х р а н я е ш ь с я!
Мне стало тошно. Она не просто мне изменяла, она хотела родить и повесить на меня чужого ребёнка. А мой брат заперт в интернате. Боже, что же я за идиот!
- Уйди!
- Ну, Деня, ну ты чего? – засюсюкала Наташа.
Я встал и посмотрел на неё. Не знаю, что было в моих глазах, но она попятилась.
- Быстро собирай своё барахло, и проваливай!
Вечером я напился, а наутро поехал к матери на кладбище. Постоял у могилы с опущенной головой.
- Знаю, мам. Я всё знаю.
Когда я оформлял бумаги, чтобы забрать Димку домой, заведующий спросил, глядя на меня с презрением:
- А потом что? Снова сдадите, если мешать будет?
Я мог ему ничего и не объяснять, но ответил:
- Больше не сдам. Но стоит оно того.
- Вы ещё молодой. Будет своя жизнь. Может подумаете?
Ну уж нет! Теперь если своя жизнь и будет, то пусть принимают меня с Димкой. Или никак. Оставалось самое сложное – посмотреть в глаза брату.
Димке уже исполнилось девятнадцать. Столько мне было, когда умерла наша мать. Выглядел он, конечно, ужасно. Кому они там нужны, чтобы ухаживать как следует? Я выкатил его, небритого и исхудавшего, на новеньком кресле, купленном специально для него. Димка по-прежнему молчал и инертно смотрел в никуда. Я довёз его до машины, помог сесть, пристегнул. Димке, казалось, было всё равно, что с ним происходит. Я достал с заднего сидения книжку Джека Лондона и положил Диме на колени. Он посидел минуту, взял книгу в руки и посмотрел на неё. Из глаз Димки по небритым щекам хлынули слёзы градом. Он посмотрел на меня.
- Кута?
- Что?
- Кута мы? – прошелепявил Дима.
- Домой. – он молчал, глядя на меня. – Прости меня, брат! Прости, если сможешь…
Автор Ирина Малаховская
— Ба, а это кто? – вопрос прозвучал с вызовом.
— Как кто? Мама твоя. Ниночка, неужели не узнаёшь? – стараясь сгладить неловкий момент Вера Матвеевна улыбнулась и попыталась обнять внучку, но девочка отстранилась.
— И что она тут делает? – резко поинтересовалась Нина.
— Вообще-то это и мой дом. - ответила Светлана и с важным видом прошагала мимо дочери из кухни в гостиную. В руках у неё был многоэтажный бутерброд, и чашка с чаем.
— Это моя чашка! – показывая пальцем в сторону матери, девочка обратилась к бабушке. – Почему ты ей не сказала?
— Ща выпью чай и отдам. Чё за истерики? – послышалось из гостиной.
Тут Нина уже не стала сопротивляться, когда Вера Матвеевна подошла к ней и обняла. Девочка сама обхватила бабушку и с рыданиями уткнулась ей в грудь.
Ещё полчаса назад, возвращалась из школы с отличными оценками за четверть, она даже представить не могла, какой её ждёт дома сюрприз: всё, каникулы испорчены.
Бабушка, чтобы внучка не болталась на улице, всегда разрешала ей с друзьями собираться у себя дома. Теперь ничего не получится. Светлана, когда возвращалась домой, всегда занимала гостиную, и собираться ребятам становилось негде.
На памяти Нины это было пятое явление матери. Примерно раз в два года женщина ненадолго возвращалась в свой отчий дом на пару тройку месяцев и снова исчезала. Так же внезапно, как и появлялась.
В жизни дочери Светланы вроде и присутствовала, но по большей части незримо. В детском саду, в поликлинике, в школе все знали, что у Ниночки мама есть, но её никто не видел. За исключением тех случаев, когда присутствие именно родителя было необходимо.
Причём бабушка усердно поддерживала легенду, что Света всегда рядом и если что просила звонить матери. Учительница и звонила, когда надо было повлиять на Нину. Света передавала указания Вере Матвеевне и на этом её роль как матери была выполнена.
Учёба Нине давалась легко. Она схватывала всё на лету и щедро делилась своими знаниями с одноклассниками. Не раз получала двойки за то, что давала списывать. Но из-за этого Нина не расстраивалась. Подумаешь, двойка – это дело поправимое.
Проблема была с поведением. Ради друзей Нина могла в потасовку ввязаться и делала это не раз. Потому и звонила учительница периодически её матери и просила провести с дочерью беседу.
***
Света родила Нину в 18 лет. От отца своей подруги Леры дружила с которой только потому что та была девочкой из обеспеченной семьи. Очень доброй и нежадной.
Света всегда пользовалась подругой и была вхожа в её дом. От Леры она знала, что отец у неё далеко не примерный семьянин.
Светлана закрутила роман с отцом подруги только с одной целью стать частью этой семьи. Она надеялась, что узнав о её беременности, мужчина всё-таки расстанется со своей благоверной и женится на ней.
Но тот очень доходчиво объяснил, что супруги давно живут каждый своей жизнью и никто никого не держит. Что их объединяет привычка и дочь Лера.
И если Света через суд докажет, что ребёнок его то ничего кроме алиментов, причём минимальных, она не получит. Ведь официально он наемный рабочий в фирме жены с очень небольшой зарплатой.
Но Свете-то нужны были не алименты. Ей хотелось, чтобы у неё было всё так, как у Леры. Чтобы вместе с подругой по салонам, бутикам и курортам заграничным. Только теперь уже на правах мачехи. Но в этом счастье Светлане было отказано категорически.
Вера Матвеевна тогда отговорила дочь от а6орта. Но Света практически сразу после родов заявила матери: «Тебе был нужен этот ребёнок вот ты и воспитывай.». И ушла из дома.
Светина жизнь только-только начиналась. Ей хотелось свободы, развлечений и, конечно же, удачно выйти замуж. А грудная дочь привязывала её к дому и мешала.
Лера не сразу приняла Нину как сестру. Только когда узнала, что Света бросила свою дочь и подалась за лучшей жизнью. И за тринадцать лет своей жизни Нина чаще видела сестру Леру, чем свою мать.
Как-то вернувшись в очередной раз домой, Светлана вдруг обнаружила, что мама с её дочкой очень даже неплохо поживают. До этого она как-то внимания не обращала. Самым главным было, чтобы у неё особо денег не просили. Ведь она сколько могла столько и помогала.
А тут вдруг заметила, что у Нины очень хорошая одежда и обувь. Недешевая. Начала расспрашивать, откуда это. Вера Матвеевна рассказала как на духу, что всё это подарки от Леры. Что сестры общаются, и Нина периодически гостит у неё.
Свете эта информация ох как не понравилась. Сцену ревности устроила. Ведь все плюшки должны были достаться ей, а достаются её дочери.
Нина долго не могла понять почему мама так злится на неё и с того момента каждый приезд Светы стал для девочки каторгой. Все свои обиды на бывшую подругу и её отца Светлана выговаривала дочери.
Лера, кстати, зная Свету, сначала сделала тест на родство с Ниной и, только, после этого окружила девочку заботой и вниманием.
Теперь Светлана вернулась домой не просто так. Отец Леры и Нины, оказывается, умер три месяца назад. Узнала Света об этом совершенно случайно и была в ярости, что ей не сообщили. Хорошо хоть срок принятия наследства не пропустила.
А то, что ей там что-то причитается она не сомневалась. Света не сразу, но заподозрила, что отец её ребёнка не был с ней честен, когда доказывал, что он беден. У него и доля в фирме была и недвижимость. Так, по крайней мере, люди говорили.
Просто на тот момент Света не смогла получить того что ей хотелось, а остальное было уже неважно. Ходить по судам, чтобы отщипнуть какие-то копейки от бывшего любовника ей было не интересно. Она устраивала свою жизнь. Мужчины ей попадались денежные и особо она ни в чём не нуждалась, даже немного помогала своей матери деньгами.
Теперь Света поняла, что как-то устала от жизни в которой всё зависит от настроения и щедрости её сожителей. Ей захотелось свободы. Быть хозяйкой собственной жизни.
Она не сомневалась, что отец Нины оставил своим дочерям приличное наследство. И она, как мать одной из них может пользоваться всем, что причитается Нине.
Ух, и заживёт она наконец-то! Свету настолько захватила перспектива разбогатеть, что она даже со своим теперешним сожителем разругалась и с вещами перебралась жить к матери.
Она не собиралась делиться с этим неудачником богатством, которое должно вот-вот на неё свалиться.
***
— Нинуль, а что это ты мне не звонишь? Не хвастаешься, как четверть закончила? – голос Леры был как всегда весёлым и приветливым.
— Забыла. По дороге из школы было некогда. Мы с ребятами договаривались, что будем делать завтра. А домой прихожу, тут мать приехала и все планы нам поломала.
— Понятно. А оценки-то, какие?
— Пятёрки. Только какая теперь разница, какие оценки, если я самый несчастный человек в мире.
— А вот и неправда! На что спорим, что ты самая счастливая? И тебе будут завидовать все друзья. Ну может не все, но большинство точно.
— Ага, конечно. Будут они завидовать. У них-то мамы нормальные…
— То есть ты самая несчастная в мире и никто тебе не будет завидовать? Уверена?
— Лер, ну чему тут завидовать?
— Открывай входную дверь и увидишь чему.
Только любопытство заставило девочку выйти из комнаты. Она слышала, как мама с бабушкой о чём-то разговаривают на кухне, и была готовы голодать лишь бы не покидать своего убежища и не пересекаться с матерью.
Нина открыла входную дверь. На пороге стояла Лера, а в руках у неё был щенок золотистого ретривера. Нина мечтала о такой собаке с тех пор, как посмотрела фильм «Король воздуха». И чуть в обморок не упала, когда Лера протянула ей пёселя.
Едва Нина взяла щенка на руки, тот принялся облизывать ей лицо, радостно поскуливая. Девочка смеялась и плакала от счастья. На шум из кухни вышли Вера Матвеевна и Света.
— Лерочка, миленькая, спасибо тебе! – девочка от радости не могла стоять спокойно. Она расцеловала сестру, потом собаку и принялась вальсировать со своим питомцем на руках.
И Вера Матвеевна тут же поделилась этой новостью с Лерой. Тогда Лера и приняла решение, что собака девочке нужна именно сейчас, а не по окончанию учебного года как планировалось ранее.
Светлана же с неодобрением смотрела на сцену радости. Она не любила собак, а бурная реакция дочери и то, как та встретила Леру, её сильно задела.
— Уйдёшь в школу, и я выкину этого бᴧохáстого. – заявила Света и довольная собой опять ушла на кухню.
Нина, к счастью, реплики матери не слышала. Она уже переместилась в комнату. И танцевала и кружилась там со щенком на руках, а тот звонко лаял.
— Кто сказал, что счастье за деньги не купишь? – махнув головой в сторону девочки, Лера обратилась к Вере Матвеевне.
Она прекрасно знала, что Света из вредности может выполнить своё обещание. А Вера Матвеевна вообще никак не сможет повлиять на ситуацию. Ну не драться же ей с родной дочерью? Да у неё и здоровья не хватит.
— Тронешь собаку – будешь иметь дело со мной! – заявила Лера Свете, когда вошла на кухню и прикрыла за собой дверь, чтобы Нина ничего не слышала.
В голосе Леры звенела сталь. Никто из присутствующих даже представить себе не мог, чтобы эта мягкая и всегда доброжелательная девушка способна так разговаривать.
–– Успокойся, не трону я этого щенка. – с надменным видом и растягивая слова отозвалась Света. – А дела со мной иметь тебе всё-таки придётся. Папенька-то твой того. Так что делись, подруга, со своей младшей сестрой.
— А ты здесь причём?
— Я её мать вообще-то, если ты забыла.
— Ну, ты её мать. И что? – теперь тон Леры был спокойным и выводящим Свету из себя.
— Вот только не стой из себя дeбилky . Ты же понимаешь, что Нина не меньше тебя имеет прав на наследство отца.
— Я даже больше тебе скажу, - с улыбкой продолжила Лера. – Нина может забрать всё, что осталось от отца. Я претендовать не буду.
— И что это? Дом, деньги, доля в фирме? – жадно спросила Света.
— Его любимый фикус. Больше у отца ничего не было.
— Чего? – Света от возмущения налилась краской и привстала из-за стола. Хотя до этого сидела, развалившись на стуле, закинув ногу на ногу. – Да я судиться пойду!
— Судиться пойдёшь? Это я давно бы в суд сходила и лишила тебя родительских прав. Да вот Вера Матвеевна не соглашается. Говорит, что не по-человечески это. А я ведь на правах родной сестры много чего могла бы сделать.
— Это ты назло мне эту малявку обхаживаешь? Или что, тридцать с лишним лет, а детей всё нет и ты за свою неполноценность решила за мой счёт отыграться? – язвительно спросила Света.
— Вообще-то есть у меня дети. Уже три года как. Но ты родной дочерью-то не интересуешься , что уж обо мне говорить. Теперь дружить со мной выгоды нет. Так ведь?
В это время на кухню зашла Нина. Собака теперь бегала за ней хвостиком.
— Лер, а Гоша с Антошей знают, что ты мне собаку подарила?
— Конечно. Мы вместе щенка тебе выбирали. Кстати, спустись, пожалуйста, вниз. Там они на детской площадке с отцом гуляют. Присмотри за мальчишками пару минут пока Володя сюда корм и лежанку для твоего любимца принесёт.
Через пять минут в квартире появился Владимир с увесистым мешком корма, лежанкой и пакетом игрушек для собак. Вручил приданное Вере Матвеевне и уже собирался уходить, как из кухни вышла Лера и тоже сказала, что уходит. Они оба тепло попрощались с хозяйкой и ушли.
Света так и оставалась на кухне. Вера слышала, как её дочь щелкнула зажигалкой и открыла форточку. Матери не хотелось идти к ней. Уж слишком притихшей была Светлана.
Только когда Нина, проводив сестру с семьёй вернулась домой и принялась исследовать приданное собаки Вера Матвеевна пошла к дочери. Та выглядела расстроенной и потерянной. И не успела мать открыть рта, как та заявила:
— Сейчас докурю и начну собираться домой.
— Но здесь и есть твой дом. – напомнила Вера Матвеевна.
Она каждый раз, когда Света возвращалась, надеялась, что у той проснуться материнские чувства к Нине и она останется.
— Нет, мать! Здесь ваш дом и Лерка мне только что доходчиво объяснила, что мне здесь не рады.
— Да как же так-то? Ты, наверное, что-то не так поняла. Мы рады, когда ты к нам приходишь. Просто ….
— Ага, видела я кому вы рады. – перебила Света, выбросила окурок за окно и выдохнув в лицо матери остатки дыма удалилась из кухни.
На самом деле ничего подобного Лера не говорила, но Свете очень хотелось сказать про свою бывшую подругу какую-нибудь гадость. Испортить их отношения. Ведь та лишила её последней возможности на независимую жизнь.
Просто оказалась все, что можно было, отец уже давно подарил Лере, потому что знал, что ему недолго осталось, а после его смерти налетят вот такие Светы. Леру он очень любил и не хотел, чтобы у неё были проблемы.
Света собирала вещи и внутри у неё всё клокотало.
Вот овца ненасытная, - гневно думала она про бывшую подругу.
А Лера всего лишь сказала ей: «Давай, развяжи мне руки. Сделай экспертизу ДНК. Потребуй наследства. А я докажу, что ты плохая мать. Возьму Нину под опеку. Или ты думаешь, что те две – три тысячи, что ты иногда давала Вере Матвеевне можно прокормить ребёнка? А ещё я с тебя алименты потребую, и будешь платить как миленькая. И неважно, что ты нигде не работаешь…»
Света с такой злостью кидала в сумку свои вещи как будто это они нанесли ей обиду. Светлана не сомневалась, что Лера свои угрозы выполнит, так как она юрист и законы знает.
Злилась Света на свою бывшую подругу ещё и за то, что теперь ей придётся что-то придумать, чтобы с бойфрендом помириться. Он хоть и не был таким, какого достойна Света, но с ним она могла позволить себе жить в своё удовольствие. Правда, когда уходила, наговорила ему всякого и надо будет сильно постараться, чтобы простил…
Нина тем временем выложила фото своего Бадди в чат с друзьями. Всем тут же захотелось посмотреть на собаку и Нина, спросив разрешения у бабушки, нацепила поводок на питомца и отправилась с ним на улицу.
Вернулась девочка, когда мамы уже дома не было.
***
Лера привезла Нину домой как раз в тот момент, когда Вера Матвеевна вывела Бадди погулять. Это был уже взрослый пёс, но по повадкам всё такой же игривый. Бабушка выглядела расстроенной.
— Вера Матвеевна, что-то случилось? – участливо поинтересовалась Лера.
Вера дождалась, когда Нина с собакой отойдут подальше.
— Света вернулась. Совсем. Мужик её выгнал. Нашёл себе помоложе. Бедная моя девочка.
Женщина чуть не плакала. Говорила отрывисто.
— Да, Нину жалко. – подтвердила Лера.
— И Нину тоже. – подхватила женщина – Вы её обобрали как липку.
Лера смотрела на Веру непонимающим взглядом.
— Надо было нам добиваться установление отцовства, а мы со Светой дурры, тебя послушали.
— Мало, значит, тех денег, что он вам присылал каждый месяц и которые вы продолжаете получать по сей день. Не было у отца каких-то сбережений или больших доходов. Он просто хотел всем показаться успешным бизнесменом. На самом деле фирмой рулит мать и бизнес ей достался от родителей. Но она позволяла ему пускать людям пыль в глаза. И это она распорядилась, чтобы вам переводили деньги.
Лера задумалась и через некоторое время продолжила.
—А я всё понять не могла, почему отец так упёрся с признанием Нины раз уж я её приняла и всё мне говорил, чтобы я особо не нянчилась с вами. Он вас, Вера Матвеевна, насквозь видел, а я вот только что разглядела.
В этот момент подошла Нина. Разговор пришлось прекратить. Лера расцеловала сестру, сухо попрощалась с Верой, села в машину и уехала.
— Ба, вы поругались что ли? Лера никогда с тобой так не прощалась.
— Нет, ну что ты. Тебе показалось. – с наигранной весёлостью отозвалась бабушка. – Пойдем домой. Бадди уже нагулялся.
— Не, ба, колись. Я же вижу, что что-то случилось. – спросила Ника, когда они уже поднимались на лифте.
— Ничего особенного, моя девочка. Мама твоя вернулась. Теперь, похоже, надолго.
— Ну ба…. – Нина чуть не расплакалась от такой новости.
Вере Матвеевне тоже хотелось заплакать. Она понимала, что разозлила Леру. А та, если захочет, может причинить её Светочке много неприятностей.
Бабушка солдата
– Жалко, что ты не можешь ко мне приехать, – вздохнул внук и как-то приглушённо добавил: – Тут ко многим в воскресенье приезжают...
Голос Артёмки прозвучал грустно, с какой-то ноткой безысходности.
– Гостинцы, небось, привозят, – не подумав, ляпнула Матвеевна и тут же пожалела об этом.
– Привозят, – невесело согласился внук, но тут же с жаром добавил: – Но главное не это! Главное, что они могут увидиться и поговорить друг с дружкой... Только ты, бабушка, не думай про это. Я же понимаю, что из Перми до Москвы добираться на поезде долго... да и денег у нас таких нет. Ничего, бабуль, я как-нибудь справлюсь, дослужу как положено.
Матвеевна ещё несколько минут поговорила с внуком, затем он отключился.
Весь вечер у неё из головы не выходил разговор с Артёмкой. Легла спать и никак не могла заснуть. Стали ей представляться ряды серых солдатских казарм между которых стояли деревянные скамейки. На скамейках тесно сидели обритые наголо новобранцы и их близкие. Родня на убой кормила мальчишек вкусной домашней снедью, и все они дружно смеялись, переговаривались. И только её Артёмка одиноко подметал в стороне дорожки и некому было приехать и поддержать его добрым словом и побаловать домашними шанежками и пирожками... У Матвеевны аж слёзы выступили на глазах от такого грустного зрелища.
– Нет, Артёмка, не бывать тебе сиротинушкой, – прошептала Матвеевна. Она достала из сундука старый мужнин рюкзак, сложила в него тёплые шерстяные носки, которые хотела отправить внуку посылкой.
Утром первым делом побежала к соседке Надьке. Дочка её – Ксенька, училась в восьмом классе и ещё в прошлый раз сказала, что нашла в компьютере какую-то страницу, где написано про часть, где теперь служит Артёмка и про то, что там написано что им в посылках можно посылать.
Ксенька подозрительно зарумянилась, когда Матвеевна сообщила соседям, что самолично поедет и навестит внука. И тут же кинулась к компьютеру, чтобы выписать Матвеевне список продуктов и вещей, необходимых солдату. Потом, отпросившись у матери, быстро собралась и пошла вместе с Матвеевной помощницей. Они дождались рейсового автобуса и поехали в райцентр, где Матвеевна зашла в сберегательный банк и сняла с книжки гробовые деньги, решив, что радость и улыбка внука дороже денег. “ Если что – соседи похоронят, не разломятся”, – подумала она, всё же в душе надеясь в будущем понянчить правнуков.
В местном магазине она накупила: две банки сгущёнки, сухие печеньки, килограмм карамели и множество всяких других вкусняшек. Там же, в райцентре, нагруженные пакетами, они доехали на другом автобусе до железнодорожного вокзала. Посетовав немного, Матвеевна всё же взяла билет на боковое верхнее место – других билетов на завтра уже не было. “Ничего”, – подумала она : – “ Доеду как-нибудь”.
Потом Матвеевна полночи пекла пирожки и шанежки любимому внуку.
Утром её провожали на рейсовый автобус Надька с мужиком своим и свояченица Клавка. Смущённая Ксенька, улучив минуту, торопливо сунула Матвеевне в руки небольшой свёрток и с придыханием, шёпотом попросила её передать это Артёмке, но только самой не открывать свёрток ни в коем случае.
В райцентре Матвеевна села в набитый битком автобус, шедший до железнодорожного вокзала.
– Ну, почему всегда эти пенсионеры с утра пораньше в автобусе мешаются?! – возмущённо воскликнула молодая девица и недовольно дёрнула плечами: – Сидела бы себе дома! Так она ещё с таким рюкзаком залезла!
– Так я это... я, дочка, на вокзал еду, внука в армии навестить хочу. Вот гостинцев ему чуток набрала, – виновато пояснила Матвеевна.
– Ничего себе – чуток! Да тут полгорода можно накормить! – продолжила было девица, но тут с переднего сиденья поднялся здоровенный бугай в спецовке, что сидел до этого к ним спиной и хмуро посмотрел на неё: – Рот свой закрой, трещётка. А ты, мать, иди сюда, садись. В армии любой гостинец самым вкусным кажется, особенно когда его свои привозят.
Пассажиры живо потеснились, пропуская рассыпавшуюся в благодарностях Матвеевну. Бугай вышел на вокзале вместе с Матвеевной и дотащил её рюкзак прямо до вагона: – У тебя, мать, какое место?
– Да, милок, обычное у меня место. Спасибо тебе, соколик, за помощь, – Матвеевна попыталась сунуть ему сторублёвку.
– Обижаешь, мать! – опять нахмурился бугай и, схватив рюкзак, занёс его в вагон. Увидев, какое место досталось Матвеевне, тут же договорился с парнями из соседнего отсека и один из них, услышав куда и к кому едет эта бабка, тут же согласился поменяться с нею местами.
Через два дня Матвеевна оказалась ранним утром на Казанском вокзале. Таксисты обходили стороной плохо одетую маленькую старушку с большим тяжёлым рюкзаком за спиной – ну, сразу же было ясно, что нет у неё денег на такси.
Матвеевна же, стараясь крепко и ровно держать спину, прошла вместе со всеми прибывшими пассажирами в большое привокзальное здание. Яркие огни, блестящие экраны, толпа пассажиров и встречающих, глухой голос диктора, объявлявшего прибытие и убытие поездов... Матвеевна поначалу даже растерялась от всего этого. Она остановилась около одного из киосков с едой и поняла, что очень хочет горячего чаю. Скинув с плеч тяжёлый рюкзак, поставила его в угол между киосками и подошла к окошечку в котором было видно продавщицу в белом фартучке. Та неторопливо налила в коричневый пластиковый стаканчик кипятку и кинула в него пакетик с чаем.
Матвеевна расплатилась и, придерживая кончиками пальцев горячий стаканчик, направилась к своему рюкзаку. Она посмотрела в угол между киосками и стаканчик выпал из её вдруг задрожавших пальцев – рюкзака не было.
– Ой, божечки! – тихо воскликнула Матвеевна и сразу тысячи молоточков застучали у неё в висках. На всякий случай она зашла в этот угол, потопталась там на враз ослабевших ногах, растерянно оглядываясь по сторонам. И побрела со слезами на глазах и поникшими плечами к выходу из вокзала, ощупывая по пути свою куртку: – Спасибо, Клавка, надоумила паспорт и деньги во внутреннем кармане всегда держать. Жаль, столько добра пропало. Но ты, Артёмка, не думай – я к тебе всё-равно сегодня приеду. Вот только в магазинчик зайду и куплю тебе всего вкусненького...
– Так, кило печенья, кило конфет... сгущёнка, – стала выкладывать товар перед Матвеевной продавщица привокзального киоска и внимательно посмотрела на вдруг всхлипнувшую бабку: – Плачете, бабушка? Что случилось? Обидел кто?
– Да вот внучку в армию везла гостинцы, не успела отвернуться на несколько минут, а рюкзака и след простыл, – горестно вздохнула Матвеевна и вновь виновато улыбнулась: – Сама проворонила, думала, что можно как у нас в селе вещь оставить и ничего с нею не будет...
– Это Москва, бабушка, – покачала головой продавщица: – Здесь кого только нет. Глаз да глаз тут нужен. А где внук-то служит?
– Да вот сейчас прикуплю ему гостинцев и поеду на метро до станции... ой, уже название забыла, – спохватилась Матвеевна. – Про Тамань там чего-то говорилось...
– А-а, Таманская дивизия! Метро Саларьево. Мой тоже там служил пять лет назад, – неожиданно оживилась продавщица и вдруг замахала кому-то рукой: – Пётр Васильевич, можно вас на минутку.
Через несколько минут плечистый, крупного телосложения старший лейтенант Круглов быстро опросил Матвеевну про внука и про рюкзак и тут же, отойдя в сторону, набрал номер на своём мобильном телефоне: – Это я. Короче, тут твои подрезали у бабки рюкзак тёмно-синий. А она внуку в Таманскую гостинцы везла, из Перми человек приехал. Солдат обижать нельзя. Живо тащи мне этот рюкзак и чтобы всё было на месте, иначе ты меня знаешь...
Ещё через десять минут счастливая Матвеевна, вновь рассыпаясь в благодарностях, просеменила за широко шагавшим лейтенантом Кругловым до самого вагона метро.
Доехав до конечной станции, она вышла из метро и, покрутив головой, поняла, что без людской помощи не найдёт нужную автобусную остановку. Спустя пять минут она уже сидела на переднем сиденье в большом комфортабельном автобусе с тонированными стёклами и внимательно рассматривала своих попутчиков. Многие из них, гружённые пакетами, тоже, видимо, ехали к своим солдатикам.
– Сынок, а остановишь мне где Таманская будет, ладно? – просительно она улыбнулась хмурому водителю в тёмных очках. Тот, молча, кивнул.
– Мы тоже туда едем. С нами пойдёте, мы вам более короткий путь покажем, – неожиданно раздался голос сзади. Матвеевна живо обернулась и увидела лысеющего мужчину за сорок и его дородную, весело улыбавшуюся супругу.
Спустя полтора часа Матвеевна сидела на коричневой деревянной скамейке прямо во дворе войсковой части и сама не могла поверить тому, что вот всего два дня назад она была у себя в селе и Москва казалась ей такой далёкой и недостижимой. А теперь вот она – Москва – рукой подать. И сидела уже Матвеевна на скамейке рядом со своим внуком Артёмкой и гладила его по обритой щетинистой голове и кормила шанежками и пирожками, что пекла всю ночь перед отъездом. Счастливый внук, прижимая к груди пакетик, переданный соседкой Ксенькой, вовсю уминал выпечку, запивая её колой...
Матвеевна, улыбаясь и светясь от радости, окинула взглядом скамейки на которых тесно сидели солдатики и их родные и близкие и все дружно смеялись и переговаривались. Неожиданно её взгляд упал на одинокого солдатика, подметавшего чуть поодаль пустой плац. Он изредка кидал на счастливчиков грустные взгляды и продолжал монотонно махать веником.
Матвеевна быстро накидала в мешочек пирожков и шанежек с печеньками и конфетами. Схватила одну из трёх купленных бутылочек с колой и встала со скамейки: – Сейчас, Артёмка, кушай пока, а я быстренько вон того хлопца угощу. К нему никто, видать, не приехал...
В шесть часов вечера посещение солдат родственниками было закончено и Матвеевна, попрощавшись с Артёмкой, направилась к выходу. Она пошла обратно к автобусной остановке. Почти пустой рюкзак болтался у неё за спиной. Матвеевна шла лёгкой походкой, на душе у неё было светло и радостно – теперь Артёмка не будет чувствовать себя одиноким и позабытым, позаброшенным. Глядишь, получится его ещё разок-другой навестить. Вон, как у неё всё здорово получилось! И хоть и правильно говорят, что в Москве всегда держи ушки на макушке, а сколько хороших людей она встретила на своём пути. Матвеевна с чувством исполненного долга вошла в автобус и вновь села на переднее место...
Софья Орех
Ромка пытался сдержаться, переключить свое внимание, но не смог. Когда Вадим Петрович бросил в лицо Анне Павловне кипу бумаг, которые разлетелись по кабинету, он встал, заступил тому путь и сдерживая негодование произнес:
– Извинитесь и соберите бумаги! – глаза его смотрели холодно и непреклонно, кисти рук непроизвольно сжались в кулаки, что не скрылось от внимания Вадима Петровича – начальника отдела.
Ромка – молодой инженер, работал в фирме первый год. Большими успехами похвастаться не мог, но к порученному делу относился ответственно, нареканий от начальства не имел. Большая заслуга в этом была ведущего инженера – Анны Павловны, которая с первого дня взялась опекать и наставлять Ромку. Она относилась к нему не как к подчиненному, скорее как мать, выговаривая ему за промахи и не жалея похвалы за хорошо сделанную работу.
Вадим Петрович Ромку не замечал, но теперь запомнит надолго. Сегодня, ворвавшись в кабинет инженеров в состоянии крайнего возбуждения – похоже получил нагоняй от директора, он потребовал от Анны Петровны срочно исправить ошибки в технической документации соседнего отдела. Срок назвал нереально короткий. На резонное замечание, что это невыполнимо и что ошибки должны исправлять те, кто их допустил – повысил голос. Закончилось все описанной безобразной сценой.
Видя решимость молодого инженера, Вадим Петрович сдал назад, в звенящей тишине собрал бумаги, буркнул извинения. Выходя из кабинета, прошипел Ромке:
– Я в твоих услугах больше не нуждаюсь. Освободи рабочее место! Свободен!
Ромка успокоился, сел за свое рабочее место, свернул файл, открытый на экране – задача, над которой он бился неделю, осталась нерешенной. Файл отправил Анне Павловне на электронную почту и выключил компьютер.
– Спасибо тебе, Рома. – Тихо произнесла Анна Павловна. – Забыли мы тут все, что такое человеческое достоинство. Ты хоть нам напомнил. – Она подошла к нему, склонилась над рабочим столом и заговорила негромко: – Не вздумай идти в кадры за документами, заявление по «собственному» – тоже не пиши. Отправил он тебя домой – исполняй приказ. И жди, я тебе позвоню...
Погруженный в невеселые размышления, Ромка шел к троллейбусной остановке. Внимание привлекли две девушки, которые грузили переноски в легковую машину.
– Молодой человек! – услышал он. Ромка подошел к девушкам. – Помогите нам – у нас там еще две кошечки в переносках, надо вынести их. Сможете?
Ромка молча кивнул и направился к двери с вывеской «Ветеринарная клиника». Переноски стояли напротив входа. Взяв обе, он вышел к девушкам, они о чем-то спорили. Когда Ромка подал им переноски, одна из девушек, представившись Полиной, заговорила:
– Это бывшие бездомные кошки, мы их стерилизовали и теперь отвезем в приют для животных, но для всех там места не найдется. Вы не могли бы взять хотя бы одну на передержку, все необходимое мы вам привезем?
Как не озабочен был Ромка своим будущим, но от него не укрылся добрый взгляд Полины, ее негромкий, приятный голос. Перспектива увидеть девушку еще раз, а может даже подружиться с ней его определенно устраивала, и он кивнул в ответ.
... Кошка с трудом приходила в себя. Ее мутило, боль в животике можно было терпеть, но мерное покачивание переноски в руках незнакомого человека, усиливало тошноту, ее вырвало. Когда ее занесли в незнакомое жилье и открыли дверцу переноски, она с трудом поднялась на ноги и поспешила скрыться за диваном.
К вечеру она чувствовала себя вполне сносно, но покидать убежище не думала. Бродячая жизнь научила ее не доверять людям. Она уже жалела, что доверилась той ласковой девушке|, которая подкармливала ее. Помещенную в переноску, ее привезли в заведение, пропитанное болью и страхом животных, сделали инъекцию, от которой помутилось сознание, и она впала в забытье. Очнулась она уже когда ее несли сюда, в эту квартиру, благо здесь было где спрятаться.
Человек был где-то рядом, кошка чувствовала его, слышала его шаги и негромкий голос. Мучительно хотелось пить, но выйти на поиски воды она не рискнула. Весь остаток вечера она приводила в порядок шерстку, испачканную последствиями тошноты, и пробовала зализать маленький шов на выбритом животике. Она прислушивалась к голосам, которые доносились до нее, в одном из них она узнала голос девушки, которой так неосторожно доверилась, другой – мужской. Потом голоса стихли – девушка ушла.
Только утром, когда еще было темно, она рискнула выйти на разведку. Неслышным шагом, поминутно озираясь, она обошла квартиру, нашла миску со свежей водой, всласть напилась. Рядом стояла миска с влажным кормом, но есть пока не хотелось. За приоткрытой дверью санузла обнаружила лоток. Пошуршав наполнителем, она сообразила для чего он нужен. Так же неслышно подошла к дивану, на котором спал человек. Встав на задние лапки, она долго вглядывалась в его лицо, пытаясь разгадать сущность и характер этого человека. Она уже поняла, что несколько дней ей придется быть рядом с ним.
Утром Ромка первым делом проверил миски – корм не тронут, но посудину с водичкой кошка ополовинила, значит выходила. Позвонила Анна Павловна, приободрила, просила потерпеть до конца недели. Что она задумала? Ладно, ему есть чем занять свободное время – Полина посетила его вечером, привезла миски, лоток. корм на первое время и наполнитель. Молодые люди быстро нашли общий язык, и Ромка обещал ей помочь в приюте для животных. Времени до встречи с Полиной было достаточно, и Ромка решил попробовать наладить контакт с кошкой. Первым делом надо выманить ее из-под дивана. Из кусочка тряпки и нитки он соорудил игрушку и бросил ее так, чтобы кошка обратила на нее внимание.
Какое кошачье сердце выдержит, когда перед ее носом, подергиваясь, перемещается непонятная субстанция! Надо взять ее на коготок и изучить! С третьей попытки Ромке удалось расшевелить кошку настолько, что он увидел ее лапку, которая пыталась закогтить игрушку. Потом из-за дивана показался любопытный носик и удивленные глазки:
– Это, что ли, ты со мной играешь? Я раньше играла сама по себе, листочком, или там - фантиком, а чтоб вот так – никогда. Но ты меня все-равно не обманешь, я к тебе не выйду! – И кошка вновь скрылась за диваном.
Домой Ромка вернулся уже вечером. Он весь день помогал девчонкам в приюте для животных. Вместе с пенсионером дядей Сашей они ремонтировали вольеры и клетки для содержания кошек. В конце концов, дядя Саша, заметив, что Ромка постоянно вертит головой в надежде увидеть Полину, сказал, пряча улыбку:
– Иди уж, помоги девчонкам. Я тут и один справлюсь...
По дороге домой, Ромка прикупил в магазине игрушку для Дымки – так он назвал кошку. Пушистая игрушка с бубенчиком, на резинке, привязанной к гибкому удилищу, стала непреодолимым искушением для кошки и звон бубенчика привлек ее сразу. Не вспоминая об осторожности, она гонялась за игрушкой, забыв о боли, ловила ее перевернувшись на спину поддавала ей задними лапками. Иногда, будто вспомнив что-то, вновь пряталась за диван, но ненадолго.
Ромка убедился, что Дымка съела корм, который он оставил ей утром. Открыл еще один пакетик. Дымка подошла к миске только тогда, когда Ромка ушел на безопасное расстояние. Но прятаться после ужина уже не стала, хоть и держала дистанцию.
В пятницу Анна Павловна срочно приказала Ромке быть на службе. Состоялось заседание комиссии по трудовым спорам – оказывается и такая структура была в организации. И хоть существовала она номинально, в этот раз ей пришлось поработать по-настоящему – заявление о неправомерных действиях Вадима Петровича подписал весь отдел, руководимый им. В конференц-зале собрались представители всех отделов фирмы. Вердикт вынесли однозначный: начальника отдела освободить от руководства, дни вынужденных прогулов молодому инженеру оплатить в полном объеме за счет Вадима Петровича!
К Ромке подходили сотрудники фирмы, хлопали по плечу, одобрительно жали руку. Подошел и директор фирмы:
– Молодец, парень! – просто сказал он. – Молодец, что не дал в обиду женщину! – И повысив голос, чтобы слышали все присутствующие, добавил: – пусть и другие запомнят, что власть – это ответственность, а не вседозволенность!
Ромка вернулся домой в приподнятом настроении – все наладилось! А по большому счету не из-за чего было и расстраиваться – поступай, как велит совесть и живи с ней в ладу! Люди поймут – кто прав, если это – люди!
Он не успел снять обувь, как услышал мелодичный звон – Дымка волокла по полу любимую игрушку, ухватив ее зубами. Опустив игрушку у ног Ромки, она вопросительно мяукнула:
– Поиграем, хозяин?
В эту ночь она впервые забралась к Ромке на диван, доверчиво приникла головой к его руке и замурлыкала, кажется, впервые в жизни! Ромка, улыбаясь в темноте, ласково провел по мягкой шерстке рукой, Дымка не отстранилась, а замурчала еще громче и сильней прижалась к нему.
– Ромка, я же просила собрать кошку, в приюте место освободилось, отвезем ее. – Полина хмурила брови. – А ты даже переноску не приготовил!
– Не обижайся, Полинка, мы передумали. – Улыбнулся Ромка.
Дымка подошла к дивану, легко на него запрыгнула, прижалась мордочкой к руке Ромки и крепко обхватила ее лапками. Она бросила лукавый взгляд на Полину, словно говоря:
– Хозяин – мой! Забрать его у меня - не получится. Правда, есть один вариант – оставайся с нами...
Автор: Тагир Нурмухаметов
И где ты видела ее, любовь-то?
Светка в слегка засаленном халате сидела в своей торговой палатке. Здесь не было кондиционера, и она маялась от духоты. Покупателей было мало, заняться нечем и она смотрела через окошко палатки в парк.
– Водички дай, сестричка! Скучаешь?
– Некогда скучать. Какую тебе?
– Эту давай. А чего злая какая?
– Больно надо тут – улыбаться каждому, иди давай, вон дружки ждут...
Парень ушёл. И опять затишье. На душе было скверно. Так надоело тут все. И парк этот, и клумбы дебильные и палатка эта ...
На скамейке напротив сидела девчонка. Как она тут оказалась Светка не видела. Так себе девчонка. Босоножки рублёвые, платьице хлопковое. А сумка, о Господи, крючком вязаная. Светка с гордостью взглянула на свою стильную фирменную недешевую сумку.
Неужели не понимает, как это безвкусно?
Через некоторое время Света забыла и думать о ней. Опять отвлеклась, но девушка не уходила. Все сидела и сидела на скамье напротив. И когда в палатке стало совсем нечем дышать от прогретой солнцем крыши, Светка вышла на улицу.
– А ты чего тут так долго сидишь? Ждёшь кого?
– Ага, – девчонка подвинулась, передвигаясь по скамье, уступая место.
– Да насиделась уж. Совсем сегодня торговли нет, да и парк пустой. Будни. Тоска.
– Ой, а я б сидела и сидела. Так красиво тут у вас. Такие цветы, воздух..., – и светлые в белесых ресницах глаза засияли.
Она смотрела вокруг, на белоствольные березы парка, на аллею цветов. За спиной на лужайке пестрели летние яркие цветы. И в руках у девушки тоже был букет.
– Да чего ж тут хорошего-то. Жара такая.
– А Вы посмотрите небо какое! – над зубчатым горизонтом длинной аллеи парка в тихом небе белели мягкие облака.
– Небо как небо. Ничего особенного. А мне ещё три часа тут торчать. Хоть жара, хоть дождь. Никакой личной жизни.
– А вы замужем, – девушка смотрела на обручальное кольцо на руке Светланы.
– Замужем? Я? – не поняла Светка, но догадалась, – А-а, кольцо. Нет, это я так, чтоб меньше приставали, – она вытянула руки, демонстрируя аж три кольца, – А вообще смотри какие у меня есть, и дома ещё. Красивые, да? Я бижутерию вообще не ношу. Только золото.
– Ага, красивые. А что часто пристают?
– Да бывает. Порой не знаешь, как и отвертеться. Место здесь, знаешь ли, не очень безопасное. Сижу одна, кругом вон парк. Ужас, в общем.
– А если боитесь, что ж не уволитесь?
– Чудная ты? А какой резон увольняться? Поди – найди сейчас работу-то, а тут я каждый день при копеечке. Это сегодня тут пусто, а так-то идёт торговля. И товар иногда можно себе взять. Ну, всякое бывает ... Сюда знаешь, сколько людей с удовольствием пойдут, о-ох, сколько!
– Пойдем, я тебе покажу что-то.
– Не-ет, не пойду. Мне тут нужно сидеть.
Но Света уже загорелась. Она вынесла сумку с товаром.
– Смотри вот. Что плохого в колбасе-то? А? Ничего. Нормальная колбаса, дорогая, между прочим. А я ее за бесплатно домой несу. Знаешь почему? Потому что просрочена и хозяин разрешил. Вот и думай...
Она продемонстрировала ещё что-то...
– А ведь это все немалые деньги! Может угостить тебя чем? Ты уж давно тут, смотрю, сидишь, ждёшь что ли кого?
– Да, парня своего жду, – глаза просветлели, девушка улыбнулась, сунула нос в букет.
– Парня? – Светка удивилась, – Парня, и сама ждёшь? Да плюнь ты! Ждать ещё их! Козлы они все, я вот уж давно в них не верю. Только и думают, как под юбку залесть. Чуть им улыбнись, они и рады. Сразу с поцелуями лезут, а мы, дуры, верим.
– Ну, а если он по-настоящему любит?
– Лю-у-бит, – передразнил а Светка, – Где ты видела ее, любовь-то?
– Ну как же! Нельзя без любви!
– Ох, наивная какая! Ты думаешь, я жизни не видела? Или тетка моя? Вон так она на одного надеялась, а он без порток её оставил. Такая она – любовь-то твоя. Жизни ты не знаешь, зелёная ещё. Вот хлебнешь, поймёшь тогда.
Девчонка помолчала. Она опять подняла глаза, и в них плыли кучерявые белые облака.
– А я вот люблю его. И он меня любит.
– То-то не идёт так долго! Ты тут ждёшь, как нюшка, сидишь преданно, а он, похоже, и не торопится. Иди домой, не смеши народ. Где это видано, чтоб девка парня так долго ждала!
– Он придет, – девушка ответила твердо, посмотрев Светке прямо в глаза.
И была такая уверенность в этом взгляде, что Светка промолчала.
Появились покупатели. Она зашла в палатку. А когда освободилась, опять взглянула на девчонку. Сидит. Это ж надо – так вот сидеть и ждать. И что она думает о себе. Так вот и бросился ей, такой невзрачной, в объятия парень! Прям бежит и спотыкается.
Светка достала пудру и разглядела себя. Провела ваткой по лицу. Нет, вот она, конечно, намного милее этой наивной дурочки. И то не верит этим обманщикам.
– Все сидишь?
Девчонка улыбнулась так ласково, что у Светки прошла вся злость.
– Сижу, а что мне остаётся? Любуюсь парком. Смотрите, какие вот эти розы красивые, у них лепестки разного цвета.
– Розы как розы. Чего в них толку.
И тут девушка наклонилась и посмотрела за спину Светланы.
– Витя идёт, – сказала спокойно с улыбкой.
Светлана оглянулась. Витя не шел, а практически бежал, катя перед собой инвалидную коляску. Мокрый от пота и немного растрепанный. Поздоровался со Светланой и к девушке:
– Сонь, прости, что так долго. Они забрали её и все не несут и не несут. А у меня телефон сел, как уйти? Там так колесо повело, что и не поправили окончательно. Так, слегка подтянули, сейчас отвезу тебя и опять к ним, в ремонтную.
Девушка положила цветы и сумку на скамью, оперлась руками и с его помощью перелезла в коляску. Он подал ей цветы и сумку.
Девушка посмотрела на Светлану.
– Представляете, колесо прямо под мной покосилось, если б не Витя, упала бы. А он поймал, – она опять улыбнулась, подумала и протянула Светлане букет, – А это Вам. Вы обязательно встретите настоящую любовь. Только верьте в нее, и она придет.
Светлана стояла на аллее и смотрела на удаляющуюся пару. А когда они скрылись за белыми берёзовыми стволами, взглянула на букет.
"Красивый какой! Надо же, какие прекрасные цветы кругом, а я и не видела ...."
Автор ДзенБлог:
Рассеянный хореограф
Приехали мы с сестрой к бабушке в деревню. Мне тогда было 5 лет, а сестре 7. У бабушки весь огород зарос травой. Она нас просила ей помочь, а нам хотелось бегать и играть. Тогда бабушка говорит: «А вы знаете, что в земле растут куклы? Если хотите их найти, нужно вырвать всю траву». Мы с сестрой сразу же побежали рвать траву. За час управились, а кукол так и не нашли. Стали бабушке жаловаться, что не растут там куклы. «Может нам морковку выдернуть всю? И там будут куклы?» - спросили мы. Тогда бабушка и говорит: «Плохо вы, видать, искали, вот они куколки». И подарила она нам двух новых и красивых кукол. Сейчас мы с радостью вспоминаем то время.😃😃😃
В 6 лет я начал просить у родителей собаку. Я обещал, что буду сам за ней ухаживать и сам с ней гулять. Отец в один прекрасный день сказал: «Если ты хочешь, чтобы мы купили собаку, научись сначала ухаживать за камнем. Корми его и гуляй с ним каждый день. Если будешь хорошо ухаживать, то и камень будет расти». Вот я начал ухаживать за камнем, и он действительно рос. В какой-то момент мне уже перехотелось заводить собаку. Я очень устал каждое утро выгуливать камень. А потом я узнал, что папа периодически менял камень на чуть большего размера, а я думал, что так хорошо за ним ухаживаю.🤭🤭🤭
Последняя воля покойного
автор Элен Ош
БАЙКИ ОТ СЕМЕНЫЧА
Дружный заразительный смех взорвался на кладбище, подняв в воздух стаю ворон, чинно сидевших в ветвях старого раскидистого дерева. Семеныч вздрогнул, разбрызгивая известку с лохматой кисти. Прищурившись, он осмотрел территорию. Редкие посетители погоста перекрестились, вглядываясь в том же направлении, что и сторож. Подслеповатые глаза выхватили юркую фигуру могильщика.
Генка ловко вылез из ямы, воткнул лопату в землю и потрусил в сторону столь неуместного для некрополя звука. Смех постепенно затихал, переходя в жалостливый плач.
Семеныч бы и не обратил внимание. Он привык за годы работы кладбищенским сторожем к эмоциональным всплескам провожающих в последний путь. Но обычно солировал один голос: матери, вдовы или жены. Остальные стояли скорбным молчаливым фоном.
Старик неуверенно потоптался, засунул кисть в ведро с белым известковым раствором, которым покрывал стены домика смотрителя. Договорившись с Петровичем, они поделили здание пополам. На прошлой смене тот работу выполнил, чему негаданно подивился Семеныч, взявшись красить свою сторону. Спустившись со стремянки, стянул защитные перчатки и положил их возле ведра.
— Семеныч, там клоунада такая! — задыхаясь от бега возвестил вернувшийся Генка. — Пойдем, увидишь!
Старик спорить не стал, как и задавать вопросы. Чего сторожу только не приходилось видеть! Казалось бы, удивляться нечему, но любопытства ради Семеныч пошел вслед за парнем, по привычке заложив руки за спину и чуть подавшись вперед.
Генка никогда не слыл треплом и понапрасну старика не беспокоил. Недвусмысленная улыбка не сходила с лица могильщика, и Семеныч успокоился: ничего страшного не произошло. Но глянуть для порядка следовало.
Пройдя вдоль забора, Семеныч увидел сквозь заросли кустов жимолости группу людей, облаченных в яркие костюмы. Рыжие парики, красные носы и щедро нанесенный на лицо грим перечеркнули любые сомнения: провожающие – клоуны.
— То-то мне почудилось, что в микроавтобусе, который на территорию въехал во след ритуальной машине, клоуны сидели. Да подумал, известки надышался, — признался старик.
— Циркачи они, коллегу провожают, — пояснил Генка, который уже успел выведать новости. — Последняя воля покойного – похоронить того как клоуна, а провожатым выглядеть соответственно. Смех и слезы вместо траурной речи. Ух, Семеныч, до мурашек пробирает!
— Да, печально, — поддакнул старик, осматривая процессию.
— Интересно, он и после смерти смешить будет, — полюбопытствовал парень, — или навек печальным клоуном ушел?
— Кто знает, — протянул задумчиво Семеныч, — люди этой профессии умные и тактичные, а в отличие от клоунов среди людей занимаются ремеслом не ради себя и наживы, а делая других счастливыми.
Старик развернулся и пошел обратно, Генка присоединился к нему, по пути указав на хрупкую барышню, которая стояла возле могилки, глотая слезы.
— Я сколько копаю, она стоит и плачет. Хотел вылезти и подойти, да тут клоуны...
— Ты иди, Генка, работай! — старик хлопнул парня по плечу, а сам свернул на узкую тропинку и прошел к девушке. Поравнявшись с ней, встал рядом, кивнув на могилу. — Бабушка?
— А как вы узнали? — прерывистым голосом спросила та, вытирая нос мокрым насквозь платком.
— Я сторож, мне положено знать, кого охраняю, — ответил старик и глянул на табличку на кресте. — Но Зинаида Павловна уже месяца три как упокоилась. А ты все слезы льешь. Нехорошо это, душу покойницы тревожить зря. Она же так не уйдет: держишь ты бабушку.
— Как не думать, когда волю ее нарушают, — всхлипнула девушка, и поток слез прорвался вновь.
— Пойдем-ка, милая, ко мне в сторожку, — Семеныч настойчиво подтолкнул незнакомку, направляя к выходу из кладбища.
В том же направлении мимо проехали клоуны, поглядывая из окон автобуса. Многие сняли парики, но гротескный образ с маской печали остался. Девушка проводила удивленным взглядом процессию:
— Почему они так оделись?
— Выполняли последнюю волю умершего. Вот так петрушка, — крякнул Семеныч, — совпадение. Как звать-то тебя?
— Аня.
— Проходи, Анна, не стесняйся! — запустил ту в сторожку. — Вот раковина, зеркало. Приведи себя в порядок, а я пока чай заварю, а ты расскажешь, что случилось.
— Чем же вы мне помочь сможете? — девушка пустила воду в кране, поплескав на лицо и промокнув его бумажным полотенцем.
— Да хоть словом добрым, — улыбнулся Семеныч, — бывает, его достаточно, чтобы почувствовать себя окрыленным. Присаживайся на стул, вот и чай уже готов. Тебе сколько сахара?
— Лучше без него, спасибо! — девушка глубоко вздохнула, принимая стакан в металлическом подстаканнике, с интересом рассматривая резной рисунок.
— Ну, поведай старику, что такого приключилось, — произнес сторож, присаживаясь на скрипучий табурет. — Кто волю покойной выполнять не желает и грех на себя призывает?
— Да все квартирный вопрос, — прошептала Анна, прихлебывая кипяток, придерживая пальцем ниточку чайного пакетика, — будь он не ладен. А я ведь не из корысти за бабушкой ухаживала! Я всегда любила ее!
Едва сдерживая подступившие рыдания, девушка поставила стакан на деревянную столешницу, чтобы ненароком не пролить горячий чай. Вытащила скомканный грязный платок, но Семеныч подал рулон бумажных полотенец.
— Простите, — Анна высморкалась и продолжила, — бабушка квартиру мне завещала и всем перед смертью наказала, что только я наследница. Но брат ее родной с женой Людмилой отсудить решили. У них деньги водятся, взятку дали. А мне бабушка во сне приходит и говорит, чтобы не отдавала. Что я могу сделать против них? С меня и взять нечего...
— Ну дела, — протянул Семеныч, — во сне видишь бабушку, говоришь?
— Да, каждую ночь, — призналась Анна, — боязно мне и тоскливо одновременно. Вот пришла на кладбище проведать.
— Ты только плакала или на могилке Зинаиды Павловны рассказала обо всем?
— Рассказала, но что толку? Как она поможет, если нет в живых?
— А ты подсоби бабушке, — подмигнул старик, вытащил из выдвижного ящика стола бумагу, нацарапал карандашом названия трех церквей и пояснил, — закажешь в один день в каждом святом месте панихиду по бабушке и поставишь свечи за упокой всех умерших родственников вашей семьи. Да помолись тщательно и слезы не лей более, не отвлекай дух понапрасну. Поняла?
— Да, — кивнула девушка, с интересом перечитывая названия, — а почему именно эти церкви?
— Неспроста, — загадочно прищурился Семеныч, — но тебе скажу: кладбище наше, где покоится Зинаида Павловна, чью последнюю волю игнорируют родственники, находится в середине треугольника, вершинами которого являются эти церкви. В центре – глаз божий и сила заключена. Вот так, милая! Иди, да не забудь: панихиду в один день надобно провести! После приходи бабушку на кладбище проведать, да расскажешь, чем дело закончилось...
Всякий раз, как сторож проходил мимо могилки старушки, подмигивал той и вопрошал:
— Что скажешь, Павловна? Утрясли квартирный вопрос?
Но дух покойной молчал, а девушка не появлялась на кладбище. Семеныч терпеливо ждал, наблюдая за работой строителей, которые возводили через дорогу от входа на погост здание, где администрация открывала лавку ритуальных услуг. Сторож скептически относился к решению, но молчал: его мнение никто не спрашивал.
Из-за поворота показался автобус. На остановке вышла миниатюрная девушка и бодрой походкой прошла ко входу на кладбище, удерживая в руках искуственные цветы с большими яркими шапками по типу хризантем. Семеныч сразу признал в ней Анну с одной лишь разницей: девушка улыбалась.
— Здравствуйте! — расплылась та в лучезарной улыбке. — Вы меня помните?
— Конечно, Анна! Я мертвых помню, а уж живых сам бог велел, — улыбнулся старик, а вокруг глаз увеличилась паутина морщин.
— Все получилось! — выдохнула Анна. — Бабушка заступилась за меня! Это так странно, удивительно и немного страшно...
— Что же произошло? — спросил Семеныч, жестом приглашая пройти к могилке старушки.
— Я сделала, как вы велели. С первой же ночи бабушка перестала приходить ко мне, но спустя время позвонила тетя Люда и попросила простить ее. Сказала, что согрешила и теперь расплачивается. Я испугалась, поехала к ним, чтобы проведать. Оказалось, что брат бабушки и не виноват, он не хотел отбирать квартиру, но пошел на поводу у жены.
Они подошли к могилке Зинаиды Павловны. Анна заменила старый букет на новый и натянула перчатки, чтобы убрать пожухлую траву с холмика. В процессе работы продолжила рассказ:
— После проведенной панихиды, бабушка стала являться к тете Люде, зная, кто виновен. Вы представляете? Ведь все произошло после ее смерти, а бабушка знала...
— Тело умерло, Анна, душа-то жива, — сказал Семеныч, — что дальше было?
— Тетя Люда слегла: инсульт и частичный паралич тела, — глухим голосом произнесла девушка. — Я так испугалась! Но она не переставала просить прощения. Судебный процесс остановили, заявление забрали, издержки оплатили. Я простила ее...
— Дух оставил тетку? Более не навещал?
— Нет, и тетя Люда пошла на поправку, — со вздохом облегчения ответила Анна. — Конечно, до полного восстановления пройдет время, но она поняла, что последнюю волю покойного надо чтить и выполнять.
— Дай бог, каждому это понимать, — согласился Семеныч. — Никогда не отталкивает бедность человека, другое дело, если бедны его душа и помыслы