Разбитое сердце

Серия "Архитекторы жизни"
Мир Натальи рухнул. Мама и бабушка пытались до неё достучаться, но она никому не открывала. Заперлась в своей комнате и всем говорила, чтобы её оставили в покое.
— Кабы руки на себя не наложила, — вздыхала баба Настя, — ты бы, Надюш, посмотрела бы за ней, под дверью или через нубук.
— Ноутбук, ты хотела сказать? — отозвалась мать, — как же я через него посмотрю? Как ты себе это представляешь?
— Но, спецслужбы-то смотрят и слушают! — неуверенно ответила баба Настя, — мне Галина Семённа с третьего этажа сказала, что за ней Пал Владленыч наблюдает, видит, по каким сайтам она лазит и камеру включить может дистанционно! Если она нубук не выключит, не опустит крышку, он за ней через камеру наблюдает!
— Ой, мам, ты поменьше Галину Семённу слушай. У неё, по-ходу, паранойя, что неудивительно с таким подарком, как Пал Владленыч!
Надежда вздохнула, и взяв вазу с фруктами, пошла к дочери. Остановившись перед дверью, она тихонько постучала. Ответа не было.
— Ната, открой. Я тебе яблочко принесла, банан и виноград. Открой дочка, поговори со мной!
С той стороны послышался шум. Дверь немного приоткрылась, и Надежда увидела осунувшееся лицо дочери.
— Мам, мне что-то нехорошо. Я горю... — прошелестела она, и пошатнувшись, осела по стене.
Наталью увезли на скорой в больницу, и остались мать с бабкой одни.
— Ненавижу этого Кирилла, чтоб ему пусто было! До чего довёл девку! — стукнула по столу баба Настя.
— Так тоже нельзя, мам. Он же до того, как встретить нашу Наточку, встречался с другой девочкой! Теперь, говорят, она ждёт ребёночка!
— Чего? — возмутилась баба Настя, — совсем с ума посходили, скоро в детсадах ребёночков начнут заводить! Что за нравы? Тьфу!
— В общем, — продолжала Надежда, не обращая внимания на праведный гнев матери, — родители девушки настаивают на браке, в противном случае, они напишут заявление в милицию с нехорошей формулировкой.
— И он, значит, испугался! — недоверчиво спросила баба Настя.
— Испугался, и правильно сделал. Из двух зол выбрал меньшее.
— Ничего у них не выйдет! И родит эта, молодая да ранняя, и всё одно будет ему не нужна! — зло бросила баба Настя.
— Мам, ну, зачем так? Что не делается, всё к лучшему, — Надя погладила морщинистую руку матери, — Натка поплачет и забудет Кирилла, да и к чему нам с тобой такой безответственный зять?
— Всё правильно говоришь, дочка, — кивнула бабушка, — только вот сердце моё сжимается, как внучку жалко! Она же вся прозрачная стала! — и баба Настя шумно высморкалась в платок.
Наталья застряла в больнице надолго. Там, при снятии ЭКГ у неё обнаружили порок сердца, и перевели в другую больницу, стали готовить к операции. Выпускные экзамены она сдавала там и выпускной вечер тоже прошёл без неё. Кирилл ни разу её не навестил. От общей знакомой Наталья узнала, что он женился. В день свадьбы напился так, что свидетелям пришлось поддерживать его под руки, иначе он бы упал.
Когда Наталью выписали, она поняла, что в академию на бюджет не проходит по баллам. Поэтому она решила окончить курсы по маникюру и сосредоточиться на зарабатывании денег, чтобы помочь матери и бабушке. Но те её жертву не оценили.
— Ну что тебе терять год, доченька! Можно ведь в колледж пойти, получить специальность! — увещевала мать.
— Я и на курсах её получу, — упрямилась Наташа, — а потом, когда накоплю, поступлю в академию!
— Ну что это, "маникюрша",— разводила руками мать, — тоже мне специальность! В колледже можно выучиться на экономиста!
— Да не хуже других специальность, — отвечала Наташа, — а экономистом я быть не хочу. Их сейчас нереально много развелось, работы на всех не хватит.
Вечером бабушка передала ей свёрток, в котором были деньги на курсы. Кроме денег, баба Настя дала внучке и своё благословение.
Ни через год, ни через два, ни даже через три Наталья в институт не пошла. Она стала мастером и работала почти каждый день, чтобы открыть свой кабинет. А когда открыла, стала работать каждый день.
Как-то к ней пришла модная посетительница. Скользнув взглядом по обстановке, спросила о ценах. Потом взгляд её упал на Наталью.
— Натка! Неужели ты? — обрадовалась она, — вот это номер!
— Если что, Нель, я подруг не обслуживаю! — улыбнулась Наталья, и увидев, как та напряглась, прыснула: — шучу я! Но у меня, если честно, клиентка вот-вот подойти должна. И весь день расписан. Ближайшая запись через неделю.
— Ну ты, мать, даёшь! — Нелька покачала головой, — я ведь рекламу увидела, очень мне понравились фото работ. Но я и подумать не могла, что это ты. #опусы Ты же в ветеринарную академию хотела, я уж думала ты у нас дипломированный ветеринар!
— Не прошла по баллам. А после.. а после как вышло, так и вышло. Здесь я неплохо зарабатываю. Ремонт сделала, бабушку с мамой в круиз отправила. Хочешь, заходи вечером, поболтаем.
— Да ты устаешь, наверное, а тут я припрусь.
— Устаю, что есть, то есть. Но тебе буду рада. Заходи в половине десятого, а?
— Ладно! До встречи, — сказала Нелька, которой было интересно посмотреть, как живёт теперь её одноклассница.
Наталья же пригласила её с одной целью, узнать что нибудь о нём. О Кирилле. Она понимала, что он давно семейный человек, и не собиралась разрушать его семью, но... ей очень, очень хотелось узнать, чем он живёт. Кто у него родился, и вообще.
В половине десятого прозвенел звонок. Нелька пришла не одна, а с Алкой Демичевой — известной сплетницей и балаболкой. С собой девушки принесли бутылку вина в подарок.
— Ой,— смутилась Наталья, — а я думала кофе будем пить, купила в пекарне чешский рулет! К вину, наверное, не очень.
— Всё полезно, что в рот полезло! — засмеялась Алка, — а сыр у тебя найдётся?
— Нет, мама с бабушкой в отъезде, я дома не ем почти, — хожу на бизнес-ланч в "Стаккато".
— Оу, знаешь толк! — показала Алка палец вверх, — обеды там и правда, классные.
Девчонки оценили ремонт, пощёлкали языками. Потом сели за стол, наполнили бокалы и выпили по первой. Наталья пить не стала, ей нужно было с утра на работу.
— Так что же мы старались, вино выбирали? Неужели не выпьешь с нами, — недоумевала Алка, поправляя у зеркала новую салатовую блузку.
— Я не могу. Представь, тебе бы понравилось, если бы мастер маникюра дышала на тебя перегаром?
— А ты... маску надень! — нашлась Алка, и улыбнувшись своему отражению, отлипла, наконец, от зеркала.
— Нет, девочки, простите, я кофе, — скромно извинилась Наталья.
— Ну а где же ...он? — спросила вдруг Нелька.
— Кто? — не совсем поняла Наталья, и думая, что речь идёт о её коте, вздохнула:
— Пришлось усыпить. Очень мучился... я так ревела!
Нелька с Алкой переглянулись и чокнулись со скорбным видом. Но при этом, было видно, что еле сдерживаются, чтобы не заржать. Наталья поняла, что Нелька спросила не про Ларса.
— Я думала, вы про кота, — улыбнулась она.
— Мы так и поняли! — сказала Алка, — Ларса жалко, но он прожил роскошную кошачью жизнь. Ну так что? Как у тебя с этим делом? Замуж сходила уже, или собираешься?
Наталья опустила глаза.
— Я много работаю. Не до этого мне.
— Значит, нового кота заведешь, — вздохнула Нелька, ставя на стол пустой бокал, — а то и двух!
— Зря, — подливая вина в бокалы себе и Нельке, подхватила Алка, — всех денег не заработаешь, а молодость... молодость один раз бывает!
— Вы лучше о себе расскажите, — попросила Наталья, — со мной всё понятно!
— У меня хорошо всё, — сказала Нелька, — я встречаюсь с мужчиной...
— Уж четвёртый год пошёл! — подсказала Алка, — а замуж он её не зовёт!
— Для нас штамп не главное! — дёрнула плечами Нелька, — и вообще, это не твоё дело, Аллочка! Сама-то!
Она повернула к Наталье запылавшее лицо, и с чувством выдала: — Наша Алла встречается с глубоко женатым...
— Неля, не надо! — глухо сказала Алла.
— С глубоко женатым... многодетным отцом! — закончила Нелька и опрокинула в себя остатки вина.
— Всё сказала? — Алла посмотрела на Нельку с презрением, — ты, Яхно, как была ябеда и стукачка, так ею и осталась!
— Я ябеда?! Я стукачка? — возмутилась Нелька, — зато ты у нас самая умная! Прежде чем давать советы другим, в своей жизни порядок наведи-и-и! — и она неожиданно заплакала, размазывая тушь по лицу.
— Девочки, умоляю вас, не надо! Давайте мировую! Я даже ради этого случая выпью с вами! — сказала Наталья, а сама подумала "Н-да, забористое винцо. Или они уже "нарядные" пришли, а я и не заметила? В любом случае, им меньше достанется".
— Упс! А вино-то того! Кончилось! — хлопнула в ладоши Алка.
— Ну и слава богу! — Нелька взглянула на хозяйку, — Натуль, можно тебя кофейку попросить?
— Конечно, — Наталья зарядила и включила кофеварку.
В конце вечера, как водится, подруги помирились, сойдясь на том, что все мужики козлы, и не стоит никому верить и тем более переживать и ссориться из-за них. На фоне этих лозунгов Наталья не решилась спрашивать одноклассниц про Кирилла.
Тем временем, подруги распрощались и вывалились из подъезда, распугав местную шпану.
— А ведь она всё Кирюху забыть не может! — икнув, сказала Нелька.
— Да ладно, даже не спросила про него, — отозвалась Алка, прикуривая тонкую сигаретку.
— Ты видела, что у неё висит в спальне?
— Неужели искусственный член? — хихикнула Алка.
— У кого чего болит, — махнула на неё рукою Нелька, — у неё в спальне, над кроватью, репродукция Ван Гога, "Звёздная ночь"!
— Ну, и что с того? Это самое известное у него полотно! Я бы тоже повесила... кстати! Так и сделаю!
— Да погоди ты. Ты была дома у Петренко?
— Случалось. Вместе же были, в восьмом классе, на днюхе. Помню, первый раз накурились и блевали! — снова засмеялась, вспоминая шалости юности, Алка.
— Там в спальне его родителей висела точно такая же картина! — уверенно сказала Нелька, отняв у подруги сигарету и затягиваясь.
— Не... я не помню. Возможно. Ну и что? — Алка не понимала, куда гнёт подруга.
— А то! Забыть она его не может! Окружила себя вещами, которые напоминают ей счастливые времена! — воткнув Алке в рот сигарету, заключила Нелька, — у них такая любовь была, такая! Она из-за Петренко и в больнице оказалась... после того, как он и эта... как её... из параллельного...
— Сапогова!
— Во! Точно! Сапогова! И нос у неё, как сапог! И беременность её липовая! Она, говорят, после свадьбы скинула.
— Бывает. Выкидыши не редкость, — парировала Алка.
— Да деньги она за липовую справку скинула, больше ничего, — загрустила Нелька.
— Так чего же ты молчала-то? Пойдем, всё Натке расскажем, про обман, — простодушно сказала Алка.
— Ну, допустим, расскажем. Что это изменит? Кирилл, если не ошибаюсь, всё ещё женат на Сапоговой. Значит, его всё устраивает!
— Слушай! Идея! — вдруг выпучила глаза Алка, — надо организовать встречу одноклассников! И Петренко туда придёт, и Наташка... а мы посмотрим!
— Его Сапогова может не пустить, — нахмурилась Нелька, — если узнает, что там Наташка будет.
— Сапогову я беру на себя! — бодро икнула Алка.
Проще всего было арендовать кафе-пиццерию "Стаккато", труднее всего определить удобную для всех дату. Наконец, определили. Боялись, что Наталья, из-за своей постоянной загруженности откажется, но она согласилась. Кирилл тоже подтвердил своё участие, но предупредил, что будет с женой.
— Она его, наверное, никуда без себя не пускает, — вздохнула Нелька.
— А может такое быть, что он её вдруг полюбил? Ну, говорят ведь: стерпится, слюбится! — предположила Алка.
— Да фиг его знает, что теперь, отменять что ли?
— Надо тогда, чтобы и Наталья была с мужиком, да с таким, чтобы у всех челюсти попадали!
— Нет, она на это не согласится. Я уверена, даже предлагать не стоит.
Назначенный день настал. Бывшие ученики 11 "Б", снова встретились за одним столом.
Кирилл, несмотря на то, что был с женой, то и дело смотрел в сторону Натальи. Сапогова то и дело одергивала его, и в конце концов, психанула и вызвав такси, уехала, пригрозив, что если сейчас же муж не отправится за ней, пожалеет. Как только она уехала, Кирилл выпил для храбрости и направился прямиком к Наталье.
— Привет, — сказал он ей.
— Привет, — она улыбнулась ему, но эта была не та улыбка, которая снилась ему время от времени. Просто улыбка вежливости.
— Пройдёмся? — он предложил ей руку.
— А жена твоя не будет возражать?
— Она уехала.
— Ясно.
Они вышли на веранду кафе.
— Как поживаешь, Натка? — он накрыл её ладонь своей.
— Нормально, — она убрала руку, — а ты? Как ваш малыш? Как назвали?
— Таня потеряла ребёнка, — тихо сказал Кирилл, — это случилось почти сразу после свадьбы.
Наталья посмотрела на любовь всей своей жизни и вдруг поняла, что ничего не чувствует. Её бешеная привязанность к этому человеку, желание быть рядом, ловить его взгляд, вслушиваться в его дыхание ночью... всё куда-то ушло, испарилось.
— Мои соболезнования, — сказала она.
— Спасибо. Но... Натка, я... теперь меня ничто не держит, понимаешь? Я разведусь с Таней, и мы, как прежде, будем вместе! Ты только скажи!
— Нет, я не могу принять такую жертву. Прощай, Кирилл! — она отвернулась и пошла, не оглядываясь, к Алке и Нельке, которые чокались шампанским. Им казалось, что они празднуют победу — воссоединение двух влюблённых.
— Девчонки, я пойду, пожалуй, — сказала им Наталья, — спасибо, всё было здорово!
— Она уходит первой, а он за ней, фокус известен, — шепнула Алка, — смотри, смотри! Сейчас, побежит!
Но Кирилл не побежал. Сидел и тупо набухивался с Ромкой Версталиным.
— Кирилл, ты что? Почему ты не пошёл за Наткой? — не выдержав, набросилась на него Нелька, — мы думали, вы вместе уйдёте!
Петренко поднял на Алку и Нельку злой взгляд и послал их на три буквы.
***
Алла с Нелей пришли к Наталье через несколько месяцев, поздравить с днём рождения. Вместо картины Ван Гога, в спальне висела репродукция Клода Моне.
— Девчонки, а я ведь переезжаю скоро, — заговорщицким тоном сообщила Наталья.
— Что, далеко? — спросила Алка.
Ответить Натка не успела: зазвонил телефон. Взяв трубку, она удалилась в другую комнату, откуда до подруг долетало лишь её приглушённое воркование. Когда Наталья вернулась, лицо её сияло.
— Когда свадьба? — спросила Алка.
— Думаю, что осенью! Девочки, вы приглашены! Дату я сообщу дополнительно!
— Я всегда говорила, — шепнула Нелька на ухо Алке, — новые отношения можно завести, только полностью отпустив старые привязанности!
— Ты мне зубы-то не заговаривай, — так же прошептала Алка, елейно улыбаясь, — гони двушник, раз проспорила!
И Нелька, вздохнув, отдала подруге две тысячи, которые проиграла, утверждая, что Наталья если и найдёт своё счастье, то очень нескоро.
Людмила Еременко
Блог на дзене: Лютик
Стиснутая холодом ...
– Капельница долгая, быстро нельзя. Придется полежать. Потерпите, – небольшого роста медсестра, женщина немолодая, уговаривала больную. Больная кивала. Даже говорить было невмоготу, да и желания не было.
Она знала – она вытерпит. Уж чего-чего, а терпеть – ей не привыкать. В последнее время здоровье пошатнулось очень. И в этом стационаре она не впервой.
Меньше всего хотела она напрягать в эти дни своими болячка дочку. Новый год, у семьи дочери планы, предновогодний ажиотаж, настроение отметить новый год весело...
И тут она ...
На улице ударил жуткий мороз. Улицы заносила снежная лавина, обрушившаяся на их город, такая, что городские службы не справлялись.
Ох, как не любила она такую погоду. Не любила всю жизнь. Где уж её давлению было справиться!
Дочь с зятем привезли её в ближайшую больницу.
Здание больницы было старым переоборудованным домом какого-то богатого купца. Вокруг его выросли современные дома, автомобильные трассы, а само здание давно пропиталось "больничной" атмосферой.
Ещё в 90-е его отреставрировали и сейчас оно представляло странную смесь старины и прямолинейного модернизма. Узкие коридоры и лестницы сменялись обширными холами, окна палат и те разнились: в одних палатах стояли пластиковые прямоугольники, а в других деревянные арочные окна.
Неизменным было одно – за всеми этими окнами неустанно сыпал снег, играя с самочувствием пожилых людей с заболеваниями сердечно-сосудистой системы.
Ее койка стояла недалеко от окна. Она лежала, низко утопая головой в подушке. Сухие ломкие волосы, бледное лицо. Она то дремала, то смотрела на темное уже окно, за которым засыпал заснеженный город.
В холодном оцепенении стояли занесённые дома, деревья. Она видела лишь маленький кусочек всей этой зимы. И сама находилась в каком-то оцепенении.
Да и не нужна ей эта зима. Ничего ей уже не нужно. Помереть бы уж сразу... чтоб никого не тревожить. Вот опять испортила настроение близким.
А завтра новый год. Главное – не напрягать их, дать спокойно отпраздновать.
Наутро, после обхода, она долго лежала в постели, пока медсестра не отругала её, не велела выполнять распоряжение врача – пройтись, хоть чуток по палате и коридору. Не все же лежать.
А скоро опять под капельницу.
Больная старалась держаться у стенки и в окно не смотреть. Опять кружил снег – виновник её плохого самочувствия, от его вида у неё начинала кружиться голова. Ноги еле передвигались, но она решила пройти – двадцать шагов туда, двадцать – обратно. Медсестра, хоть и груба, но права – это всегда помогало.
– Нина? Нина Плетнева...ты?
Она медленно оглянулась. Резко голову поворачивать было опасно.
Старик с клюкой в заношенном синем спортивном костюме смотрел на нее из-под бровей. Но взгляд его был не удручающий, а как раз наоборот – подначивающий и немного дерзкий. Он приподнял брови:
– Ну! Ну! Не узнала?
– Нет, что-то не узнаю, – тихо ответила Нина.
– А я тебя сразу узнал, вот ничуть не изменилась. Разве что, не скачешь, как прежде.
Поседевший, высохший, с острыми морщинками у глаз, он очень изменился.
– Колька...Колька, ты? Стародымов?
Колька был ее первой любовью. Познакомились они в школе рабочей молодежи, задружили, хотели даже пожениться. Но потом поссорились из-за какого-то пустяка. Нина помнила, что было это зимой, помнила его уходящую спину, свою обиду, а вот причину ссоры никак вспомнить не могла, как ни старалась.
Весной Колька ушёл в армию, а она вскоре выскочила замуж за Бориса. Прожила с ним сорок с лишним лет, до самой его скоропостижной смерти. Бориса она и до сих пор любила.
– Ну, слава Богу, разглядела. Я уж думал – совсем старикашка.
– Ох, Коленька! Сколько ж мы с тобой не виделись? – Нина была рада увидеть давнего друга, хоть и застеснялась своей нечесанности.
– Да помнишь, на вокзале как-то встретились, вот с тех пор...
Нина это помнила смутно, но говорить об этом не стала, лишь кивнула.
– Тоже лечишься тут? – спросила она.
– Даа. Атеросклероз, ноги слушаться совсем не хотят, – он ударил клюкой по голени, – В молодости, знаешь ли, гложут дела сердечные, а в старости — сердечно-сосудистые. И ты с сосудами?
– С ними. В голове моей – непорядок. И вроде, всегда следила за собой, дочь у меня приверженка здорового образа жизни. И вот...
– Оох! Пока собираешься начать вести этот здоровый образ жизни — нет уж ни образа, ни жизни. Я вот курю и курить уж не брошу – не могу. Да ладно о болезнях-то. Ты когда домой?
– Да я лишь вчера сюда поступила.
– Ага! Значит новый год тут, в этом сказочном замке отмечать будем.
– Коль! Какой новый год? Еле хожу вон по стеночке. Вот уж устала. Как скажешь ... Может присядем?
– Ты иди – полежи, Нин. Успеем ещё наговориться-то. Мне и сидеть-то не велят. На твердом стуле долго не усижу – ноги вмиг отнимаются. А новый год встретить надо. Как не встретить! Сейчас у нас каждый новый год на счету...
На том и расстались. И пока Нина лежала под капельницей, все думала она о Николае. Нет, обязательно надо узнать, как жизнь у него сложилась, надо поговорить. Сил бы вот поднабраться.
Ох, и нечесанная она вышла...
А снег все кружил. Медперсонал сегодня был особенный. Больных поздравляли с наступающим новым годом, было больше улыбок. Все спешили домой после смены, дежурные собирались в кабинете небольшое застолье.
И это ничуть не радовало больных. Казалось, всем не до них.
Соседки Нины по палате тоже были невеселы.
Одна ворчала на всех: на врача, ругая за неправильное назначение, на медсестер, за то, что не так как хотелось бы осуществляют процедуры, на сына, что принес не тот халат, и на погоду, и на правительство, и на всю эту жизнь такую непутевую. И Нина частично была с ней согласна. Все сейчас уже удручает. Возраст что ли такой?
Вторая соседка просто лежала отвернувшись и плакала о чем-то своем. А Нине было ещё не до нее, со своим головокружением бы разобраться.
После обеда к ней пришла дочка, принесла ужин, фрукты, запах острого мороза и духов. От неё веяло праздником, а Нина храбрилась, жаловалась по-минимуму. Новый год же!
А потом она уснула, и проснулась только к ужину. Вынырнув из вязкого сна, тыча взгляд в стены, не понимая, зачем она здесь. Вспомнила ... И про Николая вспомнила тоже.
Есть не хотелось, она съела лишь мандарин и решила пройти свои двадцать шагов. Николай ждал ее, как будто был договор.
– Ну, ты чего там. Жду-жду. А у меня ведь – ноги! – в голосе претензия.
– Так чего ждешь-то?
– Как чего? Новый год скоро. У меня всё почти готово.
– Стародымов, ты чего? Говорю же, по стеночке хожу и ночью спать буду, как убитая.
– Нельзя нам спать, Плетнева, – он улыбался, и улыбку его можно было бы назвать чудаковатой, если б не четкие осмысленные искры в глазах.
– Да какая я Плетнева? Я уж и забыла. Я уж сто лет, как Ерохина.
– А для меня Плетнева так и осталась. Нин, жизнь наша слишком коротка, чтобы беспокоиться о болезнях. Давай сосредоточимся на вещах, которые действительно важны. Например, на новом годе. А болезни подождут, никуда не денутся.
Нина вздохнула, присела на кушетку. Николай стоял напротив, опираясь на клюку. Совсем не такой, каким жил в её памяти. Сейчас, казалось, он был меньше ростом, с редкими седыми волосами вместо той шикарной шевелюры, которую Нина помнила. Она сжалилась.
– Как ты себе это представляешь, Коль? У меня ж голова...
– Доверься мне! Я все продумал. Я уж не первый раз тут лежу. Есть тут такие особенные места. Уж поверь. Ты просто выходи к одиннадцати из палаты, я буду ждать.
– Вот ведь придумал! Я и дома-то в том году спала. Здоровья уж давно нет. Какой новый год в нашем возрасте?
– А у нас сейчас вот так: здоровье – это эпизод между двумя болезнями. В общем, я буду ждать, Нин.
– Коль, не жди... Не выйду я, – но он уже стучал клюкой, семеня по коридору. Оглянулся, махнул рукой, как будто и не слышал.
Нина рассерженная вошла в палату. В памяти всплывало что-то...именно из-за его упрямства они и расстались, вроде бы! Но это не точно...
Она твердо решила, что будет спать. Но вот ведь, гад такой, расшевелил думы, она поглядывала на часы и переживала – и правда ждёт что ли?
Сон не приходил.
Нина поднялась с постели, натянула шерстяные носки, халат, потихоньку встала и выглянула в темный коридор. #опусы Николай стоял спиной к ней в другом его конце, в освещённом пространстве у стола дежурной медсестры. Он был уже не в спортивном костюме, а в пиджаке.
Нина, почему-то, спряталась за дверь, пока он не видит. Что за детский сад? И что делать? Пойти сказать ему, чтоб шёл спать, так ведь опять начнет уговаривать, только нервы измотает.
Да и спать совсем не хотелось. Ведь все равно теперь будет маяться, лёжа в постели. И она решила – посидит с ним часок, уж ладно. Заодно спросит, как жил все эти годы. Ведь так и не поговорили нормально.
Она, стараясь не шуршать, достала теплую кофту и штаны, переоделась, немного расчесалась, взяла пакет с мандаринами и вышла в коридор.
Нахлынула вдруг стыдоба – вот если медперсонал их застукает. Смех да и только! Бабка с дедкой далеко за семьдесят встречаются ночью. Ох, позорище!
Коля обрадованно засеменил ей навстречу. Благо, на месте дежурной медсестры никого не оказалось, лишь тускло горела настольная лампа.
– Колька! С ума мы сошли! Куда ты меня ведёшь? Куда? – шептала Нина, осторожно ступая следом за Николаем.
Дежурный свет закончился. Он светил перед собой ярким фонариком.
– Идём, идём! У меня всё готово! – успокаивал Николай.
– Что? Что готово-то?
Они свернули в какой-то закуток, поднялись по нескольким закругленным бетонным ступеням. Причем, Николай делал это с трудом. А Нина ругала себя, что повелась на эту авантюру. Видела б ее дочка, Господи!
– Вот! Лезь!
Николай стоял возле лестницы на чердак. Она была невысокая, буквально четыре ступени – и голова уже на чердаке, но это была лестница с перекладинами, на какие Нина не лазала уже лет пять точно.
– Ты обалдел, Стародымов? Мне сколько лет? Я тебе девочка что ли? – она рассердилась, смотрела вопросительно. Это что издевательство такое?
– Нин, мне тоже тяжело, но я раз пять уже туда – обратно. Это волшебная лестница, сама поднимает. Давай подсажу.
– Я те подсажу! Сейчас так подсажу! – она замахнулась мандаринами.
Вообще-то, Нине, женщине солидной, вести себя так было несвойственно. Но в компании с другом юности, и велось почему-то также, как в те молодые годы.
Она развернулась и решила спускаться вниз, но было темно, она боялась упасть.
– Посвети-ка..., – велела она.
– Значит мой последний новый год я встречу в одиночестве, да?
– Это почему это последний? – остановилась она.
– Да так...прогнозы врачей ...
– Это ты мне на жалость решил надавить, да? А ты не подумал, что я и до этого нового года не доживу, если полезу туда? Говорю же – голова кругом. А ты...
– Ты справишься, я уверен. Если б не был уверен, не просил бы, Нин.
Она ещё потопталась, покапризничала, но все же вступила на эту лестницу. И Николай оказался прав. Железные ступени лестницы были невысоки, удобны для стопы, и Нина быстро справилась. Она ещё не поднялась окончательно, но уже онемела.
Помещение просторного чердака только с одного конца было заложено медицинским старым оборудованием и мебелью.
А у полуовального роскошного окна с другого края стоял небольшой столик и два мягких пуфа, которые Нина видела в комнате отдыха. На столике горела маленькая пластмассовая ёлочка, стояли чашки, тарелка с не очень умелой нарезкой колбасы и бутылка шампанского. А ещё там стояла декоративная свеча. И два витражных окна отсвечивали лёгким светом.
Николай забирался на лестницу дольше Нины, а она все думала, как же он сюда притащил пуфы и все остальное? Вот ведь ...
– Колька! Ну ты даёшь! Зачем ты это, глупый...ведь ноги ж болят...
Он тяжело дышал, задыхался от трудного для него процесса залезания по лестнице.
– Уфф. Нормально, сейчас отдышусь. И смотри, какой у нас с тобой телевизор.
Он махнул на окно. Там замысловатыми пируэтами кружил снег.
– Ага. От этого телевизора, будешь докторов звать для меня. Не могу я на него уж смотреть, так и тянет упасть.
– Падай, – велел Коля и указал на один из пуфов.
Нина присела, охнув оттого, что провалилась в его мягкость, но устроившись, поняла, насколько ей в нем хорошо. Она почти лежала, а перед глазами окно с кружащим снегом.
Николай зажёг свечу, начал открывать шампанское.
– Ты чего! Хочешь, чтоб нашли тут труп бабушки и дедушки? Какое шампанское!
– Не дрейф, бабушка! Это безалкогольное, я внучку попросил притащить. Будем пить и курить ...
– Здоровье гнобить, – дополнила Нина.
– Ай! Каким бы ни было наше здоровье, его хватит до конца жизни ... Это я тебе точно говорю.
– А я уж и не знаю, порой, хочу ли я ещё жить, Коль. Когда здоровья нет, так кажется вот – каюк бы, да и все. Молодым морок меньше.
– Нет, Ниночка, не права ты! Старость нам как раз и дана для анализа жизни. А то все некогда-некогда подумать о ней, о жизни-то. А вот теперь самое время, – шампанское выстрелило, рука Николая дрогнула, но бутылку он удержал, – Ох!
– Держи! Испугал!
– Аналитик от слова налить, – Николай разливал, шампанское пенилось в чайных чашках.
– Коль, да капельку мне. Ведь не спущусь, хоть и безалкогольное.
Они пригубили за год уходящий. Коля тоже уселся в мягкий пуф, долго устраивался.
– А мне, Ниночка, хочется жить. Вот несмотря ни на что – хочется. Смотреть на этот снег ещё хотя бы пару зим, смотреть, как внуки растут, как листья весной распускаются. Просто, видеть, как жизнь идёт, и удивляться, отчего люди не замечают, как хорошо это – просто жить. А ещё хочу думать о прошлом, вспоминать, – он повернул голову на Нину, хитро улыбнулся, – Вот, например, вспоминать, как ты меня ... как там молодежь говорит, продинамила.
– Я? Коль, не помню совсем. Почему мы поссорились-то?
– Не помнишь? А я помню хорошо. Ты не хотела ехать на лыжах в сторожевой домик на новый год со мной и с ребятами, хотела дома сидеть с холодцом, Голубой огонек смотреть, и чтоб я остался с тобой. А там красота такая тогда была, снег...
– Правда? #опусы Не помню, Коль. Видимо, я всегда не очень любила зиму. Мёрзнуть не любила. Расскажи о себе. Как жил?
– Да всяко. Долго это, все не расскажешь. Я вот сейчас жизнь прокручиваю, стараюсь вспомнить что-то самое важное, и понимаю, что больше было рутины: работа, быт, жена, кстати она год назад умерла, скучаю очень. Ну дети, конечно, внучата. А потом думаю – это и есть самое важное. То, что для них жил, любил. И не имею я права сейчас горевать о старости. Если б мы не старели, не росли бы наши дети и внуки. Время пришло – благодарить Бога за жизнь такую, мне данную, а не хулить.
Губы его чуть трепетали, глаза становились добрыми и удивительно тёплыми от прозрачного света, идущего от свечи.
– Так старость бы – ладно. А болезни-то вот нам зачем, Коль?
– Так старость через них и приходит. Смотри вот и по писанию, Бог чудеса творил – слепым зрение возвращал, глухим — слух, даже мертвых воскрешал, а молодость не возвращал никому. Значит, старость не зря нам дадена.
– Коль, а ты про последний-то новый год зачем сказал? Чтоб меня сюда затянуть или...
– Ой! Нина! Мы с тобой тут, а ведь новый год через минуту. Давай-ка, давай-ка! Бокалы наши поднимаем! За нас, Нин! За годы наши долгие, за возраст наш красивый, за снег этот окаянный, и за детей и внуков наших. В общем, за жизнь нашу, Нин!
Они протянули друг к другу чайные чашки и чокнулись. Где-то били куранты, в городе загрохотали фейерверки.
– С новым годом, Коль! Спасибо тебе. Рада, что увиделись, значит нужно нам это было. Будь счастлив, Коль! И выздоравливай.
А потом они просто сидели и долго смотрели на летящий снег в окне.
И Нина не стала гнать от себя это видение. То, которое гнала всю жизнь. Считала – зачем о таком и думать-то!
Она хорошо помнила, как маленькую ее выставила мачеха за дверь в одних валенках и пуховом платке, разозлившись на то, что она плакала по маме. " К маме хочешь – иди!" – сказала и выпихнула за порог.
Долго... Очень долго не пускала обратно в дом, хоть Нина и билась в дверь, стиснутая холодом, стучала ногой с обмороженными коленями. Нина свернулась тогда калачом и уселась у двери. Сколько она просидела тогда, не помнит. Вот также валил и валил снег, её припорошило.
Помнит только, как мачеха угрожала ей потом, велела, чтоб отцу не рассказывала о случившемся. Сочинила какую-то историю, что Нина в обморожении сама виновата, врала. Нина молчала.
А мама вернулась потом, отпустили по амнистии, забрала её. Вот ей она рассказала, а когда рассказывала, начала от волнения задыхаться. И мама плакала тоже.
Отчего память прячет от нас самое важное, выставляя на поверхность ненужные детали? Как черепаха она бережет сокровенное от наших попыток его выпотрошить. Бережет?
Нина совсем не любила зиму. Поэтому и не любила. А сейчас смотрела на падающий снег и прощала его. И голова, глядя на парящие снежинки, совсем не кружилась.
Она перевела взгляд на Колю, он задремал. Видимо, старательная подготовка к празднованию, отняла у него все силы. А Нине было сейчас очень хорошо. Она выползла из пуфа, подошла к окну и попробовала его открыть. Получилось.
Радость захлестнула её, и она почувствовала себя такой лёгкой, что и взлететь бы могла. Как будто снег нарисовал её образ – ангела, маленькую девочку, простившую снег, и кружил перед окном.
С новым годом, жизнь! С новым тебя годом, Ниночка!
Так и стояла она, радостно вдыхая прохладный воздух.
И даже не услышала сзади лёгкий шум.
– Ты посмотри, Галь! А я чую – тянет! Вот они, голубчики. И окно открыли.
Коля встрепенулся, проснулся от громкого возгласа, но никак не мог быстро встать на ноги. К ним на крышу влезала дежурная медсестра.
– Ещё и пьют! Лечишь их лечишь!
– Это безалкогольное, – оправдывался Николай, Нина подала ему руку, и он, наконец, вылез из мягкости пуфа.
– Закрывайте окно! С ума сошли! Простыть решили? – она совсем не злилась, огляделась, – А у вас тут уютненько, и пуфы стащили.
Следом за ней на крышу забралась медсестра соседнего отделения.
– Ох! Даже ёлочка есть! С наступившим!
– Так ить чашки-то только две. Выпьете? Оно безалкогольное, – Коля чувствовал себя виноватым, угощал.
– Неет, мы уж...Да, ладно! Присоединялись бы лучше к нам! Новый год ведь. А то вон куда забрались, это ж надо! – удивлялась медсестра, она совсем уже не сердилась.
– Вы – молодежь, в мы уж...сами.
– Да ладно. Если на крышу забрались, значит душа ещё молода...
Пуфики и стол с крыши им снести помогли. Нина спустилась сама, а вот Коля пересидел – нога онемела, пришлось колоть ему укол прямо на крыше.
– Эх! Я совсем не чувствую себя старым, просто ничего не чувствую. А потом ко мне приходит пора вздремнуть. И вот после сна некоторое время я чувствую себя безнадежно больным стариком, но это проходит быстро, – отшучивался Николай.
– Вот на крыше мы ещё никого не кололи,– смеялись медсестры.
Несмотря на ситуацию, настроение у всех было прекрасным.
Снег за окном стал чуть реже. В сизой морозной дымке вынырнула луна и осветила крыши домов, заснеженные деревья в призрачном холодном сиянии. От ее печального света снег таинственно замерцал.
– Ох, вы посмотрите, какая ночь! – восхищалась Нина.
Она понимала, что очень хочет видеть много таких вот снежных картин. Прав Коля – пришло время прокручивать, обдумывать, благодарить и благоговеть перед этим феноменом жизни. И прощать её, эту жизнь, за то, что и жестокой бывала.
– Ты держись, Коль, держись, – звонила она ему, когда были оба уже дома, – Нам ещё с тобой следующий новый год встретить надо! И лучше б не на больничной крыше.
Наталья Павлинова
Блог на дзене: Рассеянный хореограф
Америка
Сергей Новиков с грустью оглядел своё жилище и на душе у него стало невыразимо плохо. Жизнь не задалась. Надо было что-то делать. Коварная мыслишка, что ему надо куда-нибудь уехать и начать новую жизнь, не давала покоя.
- Как что не так, сразу уезжают и ведь ничего, устраиваются, - рассуждал он вслух, - только за границу, ехать надо за границу, а как же, никакой жизни от соседей, неприятности разные валятся со всех сторон, да ещё один, как сирота какая-то, даже собачонка Митрича вечно облаивает во дворе, мерзость, а не собака, меньше кошки ростом. И телевизор ещё подзуживает, смотри-ка, потыкаются, помыкаются здесь и за границу куда-нибудь, и ведь как живут там, ого как живут!
Вот так, в одночасье, Сергей решил, что поедет в Америку.
- Чего тянуть, уеду, да и всё, - бормотал он и шагал по улице в чём был: в футболке, в спортивных брюках и в домашних тапочках. По пути зашёл в магазин, чтобы купить триста грамм любительской колбасы и булку. С приготовлениями было закончено.
«На дорогу хватит», - решил он.
Пешком прошёлся до вокзала и сел в поезд. Билета у него не было и, чтобы не попасться проводницам на глаза, он разгуливал из одного вагона в другой. Но проводниц всё же избежать не удавалось, и Сергей ловко дурил их, так, что сам себе диву давался.
- Гражданин, где ваше место, покажите билетик! – требовала какая-нибудь настырная проводница.
Сергей откусывал колбасу, булку и издевательским тоном отвечал ей:
- Вы же видите, я вышел перекусить, поем и принесу вам билетик.
В общем, врал напропалую.
Проводница окидывала его взглядом, одежда, тапочки, как ни есть пассажир, и уходила.
Прошло сколько-то времени и когда колбаса и булка были съедены, он нарвался на ушлую и требовательную проводницу. От неё он узнал, что этот поезд в Америку не идёт и расстроился.
- Вот ведь невезуха, - жаловался он проводнице и пытался поделиться своей неудавшейся жизнью, но та не хотела слушать его и заявила, что через десять минут станция и до свиданья.
- Что за станция? – поинтересовался он.
Проводница назвала станцию. Сергей немало удивился:
- О! Так в пяти километрах от станции моя тётка живёт! Навещу-ка её, пожалуй, уж давно не был!
До деревни, в которой жила тётка, он добрался на попутке и не без труда нашёл тёткин дом.
- «Вишь ты, забор скоро рухнет, - смотрел он на тёткин дом, - да и крыша не того, тоже ремонта требует, поправлю, раз уж здесь оказался».
В огороде копалась старушонка, в светлом платке с мелкими цветочками, сухая, как осенний лист.
- Здравствуй, тётка Зина! – крикнул ей Сергей.
Старушонка долго разглядывала его из-под ладошки, так долго, что Сергей начал беспокоиться и оглядываться по сторонам, уточняя, не ошибся ли домом, но старушонка всё же оказалась его тёткой.
- А, явился, чёрт безрогий! Ну, входи, раз явился.
Дом тётки состоял из двух комнат, кухоньки, старой мебели, высокой кровати с кружевами по низу и другого, по мелочам.
- Щас на стол соберу, - сказала тётка, когда они вошли в дом, - посиди пока.
- Нет, нет, недавно колбасы с булкой навернул, не хочу пока, - отказался от угощенья Сергей.
- Чайку тогда?
- Вот чайку можно, давай чайку.
Они сидели за столом и пили чай, Сергей из голубой кружки, а тётка из блюдечка.
- Помню, у тебя настоящий самовар был, выбросила что ли?
- Да тут как-то заезжал один из города, самовары ему понадобились, вот и скупил у всей деревни.
- Продала, значит.
- Продала, да денег-то копейки.
- Жалко, - произнёс Сергей.
Он вспомнил тот самовар, пузатый и блестящий.
- Чего жалко? Не жалко, морока одна, с этим лучше, - тётка кивнула на никелированный электрический самовар, - ткнул в розетку и готово. Слышала, Валька ушла от тебя. Достукался, значит.
- Я сам ушёл, с чего ей уходить, всё было нормально, - возразил Сергей.
- Раз нормально, чего не жилось вам?
- Не сошлись характерами.
- Ишь, ты, характерами, - передразнила она, - характерный, туда же! Выдумали какой-то характер! Где он характер! – тётка издевательски заглянула под стол.
– Нетути никакого характера, есть дурь и ветер в башке!
- Но, но, ты не очень…, - попытался поднять голос Сергей.
- А-а-а-а, - она махнула на него рукой и встала из-за стола. – Пойду к курям схожу, яйца соберу.
Сергей вышел за ней во двор. Тётка нырнула в сарайчик, оттуда донёсся шум и куриное кудахтанье. #опусы Вскоре она вынесла на щербатой тарелке запачканные яйца с прилипшим пухом. Сергей сидел на брёвнышке и, закрыв глаза, подставлял лицо солнцу. Под руку попалась тарелка с яйцами.
- Смотри-ка, как в магазине, ровно десяток, - отметил он.
Пальцем покрутил яйца в тарелке, посмотрел одно из них на свет, легонько стукнул его о бревно, ногтём подцепил скорлупу, чтобы образовалась дырка и выпил яйцо, затем ещё одно.
- Оп-па, никак ты слопал? – воскликнула тётка, вернувшись.
- Я, - нехотя ответил Сергей, - задумался…
- Ну, слопал и слопал, на здоровье, значит, а чего ты ко мне явился? В гости или как?
Ему не хотелось рассказывать о своём неудавшемся отъезде за границу, и Сергей ответил:
- Вроде как в гости, да и помочь чем, забор подправлю, ещё чего может быть.
- Вот и подправь, - согласилась тётка.
- К Ваське схожу пока, к Щербакову.
- Так и сходи, дома он, видела.
Васька Щербаков обрадовался Сергею. Обнял его так, что у того хрустнуло в боку, приподнял.
- Давно, давно не виделись, как сам-то, давай рассказывай, мать, накрывай на стол, живо!
Кроме хозяина и его жены в доме было четверо ребятишек и две кошки, чёрная и рыжая. На столе моментально появилась закуска, борщ и бутылка водки. Через пару часов Сергей, навеселе, поминутно извиняясь, прощался с хозяевами, объясняя, что его ждёт тётка и забор, который надо починить.
- Надо, так надо, - басил Васька, - только смотрю, ты в тапочках, негожая обувь, найду тебе подходящую.
Он принёс ботинки, не новые, но по виду крепкие.
- Вот, бери, размер не твой, но ничего, затянешь потуже, не свалятся.
Сам помог затянуть шнурки на ботинках.
- Ну-ка, топни.
Сергей топнул по деревянному полу, звук получился хороший, отчётливый.
- Вот так, заходи, рад буду, да чтоб молчком не уехал, обижусь!
Пока Сергей дошёл до тётки, его развезло. Тётка, поддерживая его, завела в дом, приговаривая:
- Щас всё устрою, Васька, он крепкий, его не перепить, щас, щас…
Помогла добраться ему до кровати и он уснул. Проснулся он оттого, что солнце светило в глаза, вскочил, соображая, где он оказался, вспомнил, и ему стало не по себе.
«Напился, тоже мне, гость заблудший…»
На столе стоял завтрак, прикрытый полотенцем, Сергей съел варёное яйцо с зелёным луком, запил молоком с хлебом и вышел во двор. Тётки не было видно.
«Займусь забором», - решил он.
Нашёл в чулане старые ржавые гвозди, молоток, пилу. Во дворе отыскались почерневшие доски, сложенные стопкой. Сергей вышел из калитки, деловито оглядел забор и приступил к делу. Сначала он посшибал все подпорки, державшие забор. Забор, лишившись поддержки, тут же рухнул.
«Ничего, сначала заменю доски, что потрухлявее, а потом поставлю забор на место и закреплю».
За этим занятием его застала тётка. Она взмахнула руками и заохала:
- Ирод! Ты зачем весь забор-то свалил?
Сначала Сергей спокойно стал объяснять ей:
- Так полагается….
Но тётка, не дослушав его, тоненьким голоском закричала:
- Полагается заборы валить?! Ах, ты лешак!
Сергей хотел продолжить объяснения, мол, сначала надо заменить доски на земле, так удобней, затем поставить забор, закрепить его и так далее, но тётка не унималась, разойдясь не на шутку. В конце концов, она постепенно затихла и, махнув рукой, сказала:
- И-э-э-э-х, как росли у тебя руки из задницы, так и растут до сих пор. За забор взялся, детей и то не настрогал…, Америка ещё…
Сергей вскочил, как ужаленный.
- Ты откуда знаешь? Кто тебе сказал про Америку?
- Сам во сне долдонил про Америку…, поеду, уеду…. Кому ты там нужен….
Сергей медленно опустился на землю. Было такое состояние, что ему изо всей силы дали под дых, не хватало воздуха, он отвернулся от тётки и заплакал. Тётка потрясла его за плечо.
- Ладно, будет, не дитё малое слёзы лить, будет. А тебе к Валентине пойти надо, да повиниться перед нею, норовистые, что отец твой, братец мой, стало быть, да и ты сам. А эти мериканцы, они сами по себе, мы сами по себе, тьфу на них, да растереть! В подтверждение слов она плюнула на забор и наступила ногой на это место. Её плевок прозвучал громко, словно среди ясного неба ударил гром:
- Б-о-о-о-м, дз-и-и-и-нь!
***
Сергей вскочил, оторопело озираясь. На полу в лужице лежал разбитый фужер.
«Смахнул во сне со столика», - догадался он.
Журнальный столик, стоявший рядом с диваном, хранил следы вчерашнего загула. Бутылки из-под шампанского и коньяка, начатые коробки с конфетами, разрезанные, пожухлые фрукты, тарелки с закусками.
Сергей покрутил головой, стараясь вытрясти из неё остатки сна и вспомнить вчерашний вечер. С трудом, но удалось. Вчера заявился Санёк с двумя девицами, причём у одной из них якобы был день рождения. Вот и отмечали. Только почему у него, а не где-то, этого он не знал. В общем, отметили основательно. Санёк с девицей уже заполночь собрались уходить, а именинница, наоборот, хотела остаться здесь, но Сергей не любил и никогда не позволял ночёвки кому-нибудь у себя, не разрешал и всё, не хочу, мол, никого чужих. Как выпроводил гостей, это он ещё помнил, остальное – нет. Впрочем, и вспоминать нечего, уснул на ходу, хорошо, что ещё не полу, а на диване.
«Дерьмо какое-то, зачем это…», - крутилось у него в голове.
Затем он пошёл в ванну и долго обливался душем. Вода освежала не только тело, но и сознание. Отчётливо вспоминался недавний сон, да так, будто это всё случилось на самом деле.
- Ну, тётка, - хмыкал он, обливаясь прохладной водой, - молодец тётка…
После душа почувствовал себя свежим и обновлённым. Вышел на балкон, солнце уже высоко поднялось над крышами домов и обдавало лёгким приятным теплом. Отличное утро и первый день отпуска.
- Какое, нафиг, не сошлись характерами, сам дурак, что-то требовал, чем-то недоволен, а чем недоволен? – спрашивал сам себя. – На работе видное место занимаю, начальство поощряет, премии всегда получаю, - помолчал, - а таких женщин, как Валя, поискать ещё надо, сколько раз поговорить хотела, отказывался, хорохорился, гордыню развёл в себе, дурачок, одно слово. А ведь тётка правильное направление дала, словно билет вручила в новую жизнь. Вот тебе и сон!
Посмотрел на остатки пиршества, принёс большой мешок для мусора, сгрёб всё со столика в мешок и с грохотом отправил в мусоропровод.
- Всё, - твёрдо сказал себе, словно, вырубил в камне, - хватит дурить! Но ты, тётка, малость не права, руки у меня растут откуда надо, вот так!
- К Вале, к Вале, - бормотал он, одеваясь, как можно аккуратнее, - на дежурстве сейчас она, в больнице, найду, слышь, тётка Зина, иду я, а к тебе, тётка, вдвоём приедем, помогу забор, крыльцо, ещё чего-нибудь подновить. Какая-то Америка, блин, откуда ещё взялась…
Валерий
Блог на дзене: Бумажный Слон
БРОШЕННЫЕ ЛЮДИ
Когда-то здесь была большая деревня. Молодежь приезжала из города поднимать лесное хозяйство и оставалась. Строили дома. Женились. Растили детей.
По соседству с лесхозом была военная часть. Большая. С кучей офицеров и солдат, а также вакансий для местного населения. Некоторые военные находили себе тут жен-красавиц и оставались жить после выхода на пенсию.
Все верили в счастливое будущее. Однако Советский Союз пал, затем пал и лесхоз, не выдержав конкуренции рыночной экономики. Множество людей осталось без работы.
Одни нашли себе место в части, другие не нашли занятия для заработка и уехали. В старых домах доживали свой век пенсионеры. Молодежь сразу после школы поступала в техникумы и институты и старалась больше не возвращаться в свою малую Родину. Лишь изредка. Набегами. Пополнить провиант овощей и закруток на зиму. Те, кто не смог обосноваться в городе, возвращались и сидели на шее у своих и так древних родителей, спиваясь и деградируя.
Военную часть перевели в другое место. Дома их опустели. Со временем начали выпадать стекла. Бетон осыпался. Ворота в часть были открыты настежь, а красная звезда на них с годами выцвела. Часть привлекала лишь мальчишек, ищущих приключения среди домов-призраков.
Деревня лишилась последних рабочих мест. Началась массовая миграция. Больницу закрыли, оставив лишь старого фельдшера. Все врачи тоже уехали. Уехали и учителя. Закрыли школу. Остались лишь пенсионеры, которые прикипели к этой деревне. Деревне, которая стала для них больше чем домом. Именно здесь они встретили свою любовь. Именно здесь родились их дети. Именно здесь прошел их жизненный путь. Все здесь такое знакомое и родное. Как уехать отсюда? Зачем? А что там? Чем всех тянет этот город?
(Реальная жизненная история)
ЧЁРНАЯ ЗАВИСТЬ
- Ну как там продвигаются дела с наследством? - между делом поинтересовалась Марина, ловко отрезая сыр и упаковывая его в пакет.
- Ой, всё нормально, вроде, - отмахнулась Нина, высокая, дородная женщина неопределённого возраста. Лицо её, на котором явственно читались следы злоупотребления алкоголем, лоснилось, от чего крупные поры на щеках виднелись ещё сильнее, чем обычно.
Марина, продавец небольшого магазина, ловко уложила кусочек сыра на весы и быстрым движением ввела цену.
- Четыреста двенадцать рублей! - радостно доложила она.
Нина скривилась:
- Дорого, отрежь кусочек поменьше.
Марина пожала плечами, сняла сыр с весов и положила его на доску.
- Пополам режь, - уточнила Нина и вздохнула, - Эх, хорошо бы, мне всё теткино имущество досталось! А тут, понимаешь, эта Наташка, сестричка... Вот скажи, Марин, зачем ей эти деньги, а? Чтобы вбухивать в своего сыночка дефективного? Зачем?
Нина распалялась.
- Ну у меня же двое детей, Марина! Здоровых детей, в отличие от Наташки! У той мужик есть, зарабатывает неплохо, она сама вроде блог ведёт успешно, зачем ей деньги??? А я? А я что, обычная рабочая, мать-одиночка, двое здоровых детей! #опусы Сын вон, скоро освободится, ему жизнь устраивать надо, кто его сидевшего на работу возьмёт? И придётся делиться с этой Наташкой!
Марина молчала. Она молча разрезала сыр и положила получившуюся половину на весы. Спорить с Ниной бесполезно - это она знала наверняка. Соседи, как-никак.
Да и, собственно, в маленьком городке, в котором проживали герои истории, практически все друг друга знали. Знали, что Нина в юности больше любила гулять, чем учиться, потому и металась до сих пор по сезонным работам да полы мыла по утрам в салоне сотовой связи. Двое её детей родились без отцов, и горожане сомневались, что сама Нина в принципе знает, кто является отцами её детей. Сына Васи и дочери Люды. Сын был уже взрослый, безработный, на данный момент сидел в тюрьме за кражу. Дочь Люда, несмотря на юный возраст, уже вовсю шла по стопам матери, меняя парней как перчатки, выглядела старше своих восемнадцати лет из-за разгульного образа жизни и нигде не училась, закончив девять классов.
А двоюродная сестра Нины, та самая Наташа, напротив, была женщиной благополучной - жила в своём доме с мужем и двумя детьми, имела высшее педагогическое образование и даже несмотря на несчастье старалась подрабатывать, ведя довольно популярный блог по специальности, который пользовался популярностью у школьников и их родителей. Наташа до рождения сына Димы была учителем русского языка и литературы. Но ведь не может быть всё хорошо - сын Дима из-за того, что родился недоношенным, получил инвалидность. Беспощадный детский церебральный паралич скрутил ребёнка, и за все пятнадцать лет его жизни отступил лишь немного, благодаря усилиям родителей и многочисленным реабилитациям. То, что Дима мог недолго передвигаться на костылях - уже было огромным успехом. Старшая дочь Наташи, Кристина, очень любила брата и всегда помогала родителям, поэтому каждые выходные спешила домой - девушка училась в медицинском университете в областном центре. А супруг Наташи, Владимир, работал обычным водителем в агронохолдинге, потому людям было непонятно, чему, собственно, так сильно завидует Нина - ведь семья двоюродной сестры не имела миллионов и была обычной семьёй со средним достатком, коих миллионы в стране. Просто люди старались, работали, несмотря на трудности, а не прожигали жизнь в пьянках и гулянках.
Жили двоюродные сестры не так уж далеко друг от друга, в одном районе города, но на разных улицах. Когда их родители - мама Нины и папа Наташи - ещё были живы, то женщины общались, но потом перестали. Не сближала даже бездетная тётушка Надя, сестра их родителей. Но так уж получилось, что тётушка Надя вскоре тоже скончалась, и единственными наследниками оказались Нина и Наташа. Пришлось вынужденно общаться.
- И пива полторашку дай, - добавила Нина, положив сыр и колбасу в пакет, - Башка трещит, вчера у Вальки Ворониной днюху отмечали, весь день помираю.
Нина не заметила, что позади неё стояла в очереди ещё одна покупательница - пожилая женщина с седыми волосами, аккуратно уложенными в пучок. Но, видимо, почувствовав на своей спине пронзительный взгляд чёрных глаз пожилой женщины, Нина обернулась:
- Сейчас, сейчас, всё уже, ухожу! - процедила она.
- Злая ты, девонька, завистливая, - вдруг сказала седая женщина, - Что ж ты сестру за болезнь ребёнка осуждаешь? Смотри, аккуратнее со словами, а то болезнь, она не спрашивает, к кому когда приходить.
Нина прищурилась:
- Не ваше собачье дело!
И поспешила ретироваться из магазина, расплатившись с Мариной.
Продавщица стояла совершенно растерянной, став невольной свидетельницей конфликта.
- Тёть Зой, бросьте, Нина скандальная особа, не связывайтесь, - махнула рукой Марина, - Она, видимо, не знает, что вы Наташина соседка...
- А что она знает-то? - вздохнула тётя Зоя, - Хотя, я же недавно здесь живу, меня не все знают. Пока не все.
Тётя Зоя многозначительно улыбнулась, отчего у Марины мурашки пробежали по коже. И взгляд, и улыбка тёти Зои отчего-то пугали...
***
Тётя Зоя влетела в дом Наташи по первому же звонку. Диму сковали судороги и нужно было помочь.
- Тёть Зой, миленькая, простите меня за беспокойство, пожалуйста, но Дима...
Худенькая, даже чересчур, маленькая черноволосая Наташа умоляюще сложила ладони перед собой. Её карие глаза блестели от слез, а губы с опущенными уголками дрожали.
- И Володя в рейсе... Я скорую вызвала, конечно... - тараторила Наташа, но тётя Зоя жестом остановила её.
- Не надо, Наташ, я всё понимаю.
Она зашла в комнату и склонилась над кроватью, где лежал бьющийся в конвульсиях тощий подросток. Его худые руки и ноги были скованы контактурами, а почти полное отсутствие мышц говорило само за себя - можно было не быть врачом, чтобы распознать в мальчике ребёнка с ДЦП.
Тётя Зоя протянула руки так, чтобы они оказались над головой мальчика, закрыла глаза и сосредоточилась. Через пару минут конвульсии затихли, и тут в дверь вошли врачи скорой помощи.
Пока Наташа беседовала с медиками и писала отказ от госпитализации, тётя Зоя ждала на кухне. Наташа проводила скоропомощников, потом вместе с тётей Зоей они зашли в комнату к Диме, который крепко спал после приступа, и, убедившись, что всё в порядке, ушли на кухню.
- Ой, тёть Зой, что бы я без вас делала? - вздохнула Наташа.
- Да брось. Дождалась бы скорую, - устало проговорила тётя Зоя, - И всё было бы хорошо. Я ж не волшебница. Максимум, что могу, это приступ снять, утихомирить немного мальчишку твоего.
- Вы себя недооцениваете, - покачала головой Наташа, - Вы просто удивительная! Как я рада, что вы приехали именно сюда!
- Так и ты мне помогла, дорогая моя. Когда я уехала от войны, у меня же ничего и никого не было, только вот дом дали, спасибо властям. А вы с Володей мне помогли. У тебя доброе сердце, несмотря на трудности. Не то, что у твоей сестры Нины.
Наташа напряглась:
- А что Нина?
- Грязь льёт на тебя, бессовестная, - отмахнулась тётя Зоя, - Ну ничего, перестанет. Ещё прощения просить будет за свои грязные слова... Ну ладно, милая моя, мне пора...
***
На следующее утро раздался звонок. Наташа протерла глаза и, взглянув на экран, увидела имя Нины.
- Да! - ответила Наташа.
- Тёть Наташ! - хрипло прокричала в трубку Люда, дочь Нины, - Маму парализовало!
- Что?! - Наташа подскочила в кровати, - Как?! Когда? Ты вызвала скорую? Сейчас я приеду!
- Она в больнице уже!
Вновь пришлось прибегнуть к помощи тёти Зои. Хотя с интеллектом у Димы было всё в порядке и в теории он мог остаться ненадолго один дома, но Наташа боялась повторения приступов эпилепсии, которые хоть и донимали Диму всё реже, но всё же ещё могли повториться.
Перед выходом Наташе показалось странным, что тётя Зоя ни капли не удивилась случившемуся с Ниной.
***
Прошёл месяц. Нину выписали из больницы, но прогнозы были неутешительны - нижняя часть тела полностью парализована. У Нины случился инсульт. Теперь Люда была прикована к матери, на что очень злилась. Наташа тоже не могла бросить сестру и часто приходила к ней, помогала. Она не замечала, как Нина прячет глаза. Но однажды Нина сама начала трудный разговор.
- Это мне наказание, - буркнула она.
Наташа удивилась:
- За что?
- За зависть, за сплетни, - Нина зарыдала, - Завидовала я тебе, что живёшь благополучно, что муж есть, достаток, а я, мол, бедная-несчастная! Даже злилась, что тебе половина квартиры и денег со счёта тёти Нади достанется. Всё себе хотела! Прости меня, сестрёнка, прости дуру! Права была та тётка в магазине, что злая я, и болезнь вот меня выбрала...
- Какая тётка? - уже догадываясь, шёпотом спросила Наташа.
- Да обычная, старенькая такая, примерно месяц назад в магазине на углу меня отчитала...
***
По пути Наташа зашла в магазин, выяснила у Марины, с кем произошёл инцидент у Нины месяц назад. Как и предполагалось, этим человеком была тётя Зоя...
- Тёть Зой, ну зачем?! Это же несоразмерное наказание за обычные слова! - Наташа накинулась на соседку, как только зашла в дом.
Тётя Зоя и Дима играли в шахматы. Пожилая женщина спокойно подняла голову и улыбнулась:
- Соразмерное, дочка. Её болезнь временная. Через месяц она будет бегать, как раньше, а пока у неё и её дочери есть время обдумать свою жизнь. Посмотрим, что получится...
Наташа успокоилась. Она понимала, что тётя Зоя говорит правду и была уверена, что соседка не причинит её сестре необратимое зло.
- Вот видишь, у тебя она уже попросила прощения. Может задумается, как живёт. И Люде будет полезно заняться уходом за матерью вместо гулянок...
***
Как и обещала тётя Зоя, уже через месяц Нина поправилась, чем немало удивила врачей. Перепуганная состоянием матери Люда будто родилась заново - у неё даже выражение лица изменилось совершенно. Уже летом девушка побежала подавать документы в колледж, чтобы наконец получить профессию. Единственный, кому не удалось помочь - это сын Нины, Василий, который вышел из тюрьмы и почти сразу был убит собутыльником в драке. Но горе не сломило Нину, женщина устроилась на постоянную работу и, боясь повторения "инсульта", больше не прикасалась к спиртному. И конечно же сестры получили наследство от тётушки, которое каждая из них потратили на самое необходимое: Нина купила хороший дом для Люды, а Наташа часть денег потратила на очередную реабилитацию для Димы, а оставшиеся средства семья добавила на покупку жилья для детей. А ещё Нина и Наташа наконец стали нормально общаться - родные люди, всё же.
Автор Светлана А. (Мистика)