| Ухум Бухеев

Образцовая семья. (рассказ)
Таким образом я получил полное право на маленькую, смежную двушку стариков, отказавшись от доли в добротной родительской трёшке в пользу сестры, и переехал туда как можно скорее, чтобы избежать участия в свите безумной королевы и ещё неродившейся инфанты.
***
Мы с сестрой Светланой были словно из разных семей. Я рос обычным парнем, неплохо учился, в меру хулиганил, но особых хлопот родителям не доставлял. А вот Светка с самого раннего детства всегда хотела быть не просто первой, но единственной. Писала стихи, играла на сцене школьного драмкружка, занималась спортом. Но всегда это заканчивалось одним и тем же: обязательно находились те, кто был лучше, талантливее, упорнее.
Родители, как могли поддерживали её, но сестра устраивала им «весёлую жизнь» – скандалы, истерики, крики и ругань. В конце концов, убедившись, что гения из неё не получится, она забеременела неизвестно от кого, и поставила своей целью сделать гения из своей будущей дочки. Разумеется, по её пониманию, вся семья должна была пожертвовать своей личной жизнью для достижения этой цели. Но если родители были к этому готовы, то меня такая перспектива не устраивала абсолютно.
В конце концов закончилось всё неожиданно: бабушка с дедом, старенькие, но ещё довольно бодрые, вдруг резко заболели, и один за другим ушли. Не помогли ни лечение в хорошей больнице, ни дорогие лекарства, ни уход. Бабушка сгорела буквально за месяц, а через две недели после её похорон умер и дед – просто не смог жить без неё…
Таким образом я получил полное право на маленькую, смежную двушку стариков, отказавшись от доли в добротной родительской трёшке в пользу сестры, и переехал туда как можно скорее, чтобы избежать участия в свите безумной королевы и ещё неродившейся инфанты.
Не могу сказать, что всё стало очень хорошо и спокойно. Было жалко родителей, на которых теперь легла вся нагрузка по сдерживанию капризов Светки, которая к своему и так непростому характеру добавила закидоны беременной женщины. Я мог оправдаться только тем, что они сами выбрали для себя эту стезю, ведь сестра абсолютно не была приспособлена к самостоятельной жизни.
Квартирка, доставшаяся мне от стариков, не была «убитой», но ремонта требовала капитального: все коммуникации были на грани разрушения, да и проводились изначально под бытовую технику 1960-х годов, а современный темп жизни предполагал совсем другие нагрузки. Старенькая мебель, лишившись хозяев, также представляла собой печальное зрелище, хотя ещё могла служить, не претендуя на изысканность.
Также в шкафах и на антресолях имелось множество оказавшихся ненужными вещей: книги по домоводству, подшивки журналов, старые письма и фотографии, платья, костюмы, пальто и плащи… Сервиз «Мадонна» – супершик 1970-х, хрустальные графины и фужеры, настенные ковры, ручная швейная машинка «Подольск 1-М», роторная стиралка «Нистру».
И хотя баба с дедом стирали в машинке-автомате, привезенной моим отцом, на кухне пользовались микроволновкой и двухкамерным холодильником, они бережно хранили всё это старьё просто «на всякий случай». И что мне теперь с ним делать? Я готов был отдать все эти вещи даром, только бы приехал кто-нибудь, загрузил всё в машину, и увёз. Куда? А кто ж его знает…
Так я пока и жил среди старых вещей, в старой, неотремонтированной квартире, ходил на работу, вечерами наслаждался тишиной и покоем или проводил время в молодёжных компаниях. В одной из них я и познакомился с Людой.
Не скажу, что я как-то там влюбился, потерял голову, и так далее. Просто – хорошенькая девушка, много общих интересов, взаимная симпатия, свободная квартира для близких отношений и встреч. В общем, через месяц мы стали жить вместе у меня в квартире, а ещё через месяц подали заявление. Конечно, инициатором и двигателем этого процесса была Люда и, скорее всего, её мама, но я не возражал. Прожив какое-то время в квартире бабы с дедом, я как-то проникся вот этой идеей, парадигмой семейного уюта и счастья. Да, одному мне было неплохо, но казалось, что жизнь проходит напрасно, я теряю время и не успеваю сделать что-то нужное и полезное.
Встречал своих старых друзей – с жёнами, колясками, весёлыми карапузами, и мне очень хотелось быть таким же. К несчастью, я очень плохо представлял себе несочетаемость весёлой холостяцкой жизни с проблемами, заботами и трудностями жизни семейной. Мне очень хотелось домашнего уюта, стать главой своей семьи, окружить себя любимыми домочадцами и детишками…
Вскоре мы с Людой сыграли свадьбу, и зажили в квартире моих стариков. Однако, не всё складывалось так, как я мечтал. Люда была неплохой женой: убирала, готовила, следила за тем, чтобы моя одежда всегда была выглаженной и свежей. В интимном плане тоже всё сложилось как нужно, мы быстро нашли взаимоустраивающие темп и частоту встреч, и это вполне нас устраивало.
Но были и не совсем приятные моменты, которые я благодушно списывал на период притирки. Её явно раздражал «допотопный», по её словам, интерьер нашего жилья, и если я готов был терпеливо ждать, чтобы подкопить денег на ремонт, она ждать явно не хотела, ей нужна была отремонтированная квартира здесь и сейчас.
– Нам пора думать о детях, – говорила она, – а дети должны появиться в чистой, отремонтированной квартире. Да и беременность я хочу проводить в чистоте и покое.
– Но я не готов сейчас к капитальному ремонту, а косметика в нашем случае не поможет! Я рассчитывал сделать ремонт через год-полтора, не раньше. А в кредиты влезать неохота!
– И не надо влезать! Я с мамой поговорю, у них свободные деньги есть, она мне сама предлагала.
– Да ну… неудобно, – увиливал я.
– Неудобно штаны надевать через голову! – отрезала Люда. – И вообще, я сама обо всём с мамой договорюсь, она к твоим добавит, и мы всё сделаем.
Мне очень не хотелось привлекать тёщу к финансово-ремонтным вопросам. Нет, отношения у нас с ней были вполне нормальные, но мне всегда казалось, что она не воспринимает меня всерьёз. Вроде никаких явных гадостей она не делала и не говорила, но, как говорится, были нюансы. У Ольги Матвеевны была отвратительная манера игнорировать меня при общем разговоре.
Например, сидим мы у них в гостях, за полупарадным обедом, я что-то рассказываю, о наших с Людой планах на выходные, а Ольга Матвеевна совершенно бесцеремонно начинает спрашивать дочь, понравилось ли ей рагу. Причём даже не перебивает, а просто открывает тему, словно никто ничего не говорил.
Ещё меня ужасно раздражало, что она, приходя к нам домой, всегда называла это: «Пойти к Люде», «Я у Люды», «Я сегодня вечером к Людочке зайду» как будто я ни к её дочери, ни к квартире (которая, между прочим, была моей собственностью), не имел никакого отношения. Вроде это были пустяки, но какое-то неприятное чувство меня не покидало.
Буквально через несколько дней жена вдруг объявила мне, что она обо всём договорилась с родителями, нужно вызывать бригаду строителей и начинать ремонт.
– Как это, начинать? – опешил я. – Мы же ничего ещё не распланировали, не обсудили, что и как у нас будет, какие обои, какая плитка… И вообще, где мы жить станем на время ремонта, куда старую мебель денем, вещи…
– Старьё ненужное раздадим, а что не возьмут – выбросим, подумаешь, проблема! Будем жить в спальне, а когда отремонтируют большую комнату, переберёмся туда. Главное, побыстрее начать, а там само пойдёт!
– Но как же…
– А так же, милый. Не создавай трудности там, где их нет!
На следующий день вечером мы должны были собраться все вместе, чтобы обсудить детали предстоящего ремонта, но утром меня вызвал шеф и объявил новость. Меня назначают руководителем направления, потому я должен завтра с утра в срочном порядке вылетать в столицу на двухнедельный семинар типа курсов повышения квалификации.
Возражать или пытаться переиграть сроки я даже не пытался. Владимир Сергеевич был не зловредным начальником-самодуром, с ним зачастую можно было договориться. Но имелся у него один пунктик: он совершенно не выносил, когда из-за домашних и семейных проблем подчинённых страдала работа, переносились сроки, особенно, если это подавалось, как оправдание. Представилось, что будет, если я заведу разговор об отсрочке командировки, чтобы сделать ремонт в квартире! Не видать мне долгожданного повышения, как своих, как говорится, ушей!
Когда я сообщил об этом жене, она пожала плечами:
– Ну, и в чём проблема? Поезжай себе в свою командировку, я очень рада твоему повышению. Когда ты вернёшься, ремонт уже будет закончен!
– Но как? – воскликнул я. – Кто его будет делать? Вернее, кто будет контролировать рабочих, решать все вопросы, выбирать отделку? А деньги?
– Милый, не надо бурлить гейзером! Переведи деньги для ремонта на мою карту, остальное дадут мои родители. У папы есть, оказывается, знакомая бригада строителей, они готовы начать хоть завтра. Я сама всё проконтролирую, не переживай, я умею быть дотошной и въедливой. Когда придёт время выбирать обои, плитку и прочее, просто свяжемся с тобой в мессенджере, включим камеру и выберем – 21 век на дворе! Ну, и в крайнем случае, мои родители всегда помогут, подстрахуют. Я знаю, что твои заняты всё время, но не страшно, у моих и время есть и энергия!
Всё же я пребывал в растерянности: слишком уж всё было неожиданно, не по душе мне были такие «резкие повороты сюжета». Сборы в дорогу переложил на супругу, а сам решил отобрать вещи моих стариков, которые хотел бы сохранить. Это заняло гораздо больше времени, чем я ожидал, но в конце концов собрал довольно приличную кучку:
– Вот, найди потом какую-то коробку, сложи это всё, я приеду, размещу где-нибудь в кладовке. Из мебели оставь, наверное, стулья, они вполне ещё крепкие… Трюмо, если тебе нужно, оставь…
– Умгу, – отстранённо кивала жена, – всё сделаем в лучшем виде!
Утром я уехал, и сразу окунулся в рабочую, деловую атмосферу. Занятия на семинаре оказались не только очень интересными, но и требующими напряжения всего мозгового ресурса. Я возвращался вечером в гостиницу уставшим, но при этом радостно возбуждённым. Мы с коллегами зачастую собирались в кафе при гостинице, обсуждали новые перспективы, делились опытом. Мне звонила Люда, присылала фотки обоев, плитки, светильников.
Я совершенно не хотел вникать во все эти проблемы, соотносить цену с качеством, и решать, в каких тонах лучше выдержать кухню – бежевых, или тёмно-синих. Постепенно наши обсуждения сократились до коротких диалогов.
– Как тебе вот такие обои в спальню?
– Ничё, мне нравится.
– А может, лучше синие, в цветочек?
– Хорошо, давай в цветочек.
– Нет, знаешь, вот мне эти, с ромбами, больше нравятся…
– Ну, тогда с ромбами.
А на следующий день выяснялось, что Люда выбрала совсем другие обои – салатовые: «Мама нашла, мне понравились, а до тебя днём не дозвониться!». С одной стороны, было немного обидно, что выбирают без меня, а с другой, вот эта нервотрёпка с выбором без выбора очень напрягала. Какой смысл в долгих обсуждениях цвета и стиля, если на следующий день жена принимала совершенно другое решение.
Но при всех нестыковках ремонт подходил к концу, как, впрочем, и моя учёба. Руководитель семинара предложил нескольким слушателям, и мне в том числе, недельную поездку по некоторым предприятиям, чтобы увидеть действие теории так сказать, на практике. Зная, что шеф это дело одобрит, я согласился, и не прогадал – за время поездки увидел многое, и многое понял, в общем, подготовился к новой должности в полной мере.
А дома меня ждал полный сюрприз, я просто не узнал своё скромное обиталище. Ремонт был проведен в полном объёме, очень качественно и красиво.
– Завтра должны мебель завезти, я заказала всё сразу, так выгоднее!
– А как же ты заказала, почему со мной не посоветовалась?
– Как-как! Ты же всё время занят, с тобой не поговорить толком.
– А фотки мне прислать?
– А смысл? Ты два дня будешь выкраивать время их посмотреть, а потом пожмёшь плечами и скажешь: ну, бери, раз тебе нравится! Скажешь, не так?
– Ладно, убедила, – махнул я рукой, – скажи хоть, что там с финансами, много твои потратили, как им отдавать?
– Не бери в голову, они не последнее из кубышки доставали. Вот привезут мебель, мы всё расставим, приберёмся, устроим новосельем, там и поговорите.
– А кстати, Люд, а как со старой мебелью вопрос решили?
– Да какой там вопрос! Вынесли во двор, даже в машину не успели загрузить, её по норам растащили, кто домой, кто на фазенду.
– А багаж, что я отложил, хотел по приезде разобрать?
– Извини, Юр, но он реально мешал. Мы почему так быстро с ремонтом управились? Ребята зашли в пустую квартиру, всё разломали и сделали заново. Вещей и мебели не было, я у родителей жила, а твоё добро в коробки упаковали как есть, и папа на дачу вывез. Потом разберёшь, если захочешь.
Конечно, жена поступила разумно и рационально, но мне было жаль старые вещи, которые хранили тепло рук бабки и деда, я прекрасно понимал, что разбирать коробки на тестеву дачу скорее всего не выберусь никогда, и они так и сгниют где-нибудь в сарае или на чердаке. Я старался не думать об этом, тем более, начиналась моя новая работа на должности руководителя направления, и голова в основном была забита рабочими вопросами.
Привезли и расставили мебель – красивую, модную, удобную. Она давала ощущение комфорта, но казалась мне чужой, словно породистая собака с родословной, которую купили и привезли, оставили с формальным хозяином, но она так и осталась для него чужой – приносила тапки, виляла хвостом, однако всегда была неродной, любящей других людей: жену и тёщу, которые выбрали её в салоне, заплатили деньги и привезли в новую квартиру.
Когда я пытался спрашивать родителей жены, сколько денег я им должен, они отмахивались от меня: «Ой, ну что ты, Юрочка, мы ж не чужие, мы доченьке помогали! Ты квартиру дал, мы её отремонтировали, скоро ребёночек появится, зачем мы считаться будем?»
Так оно и продолжалось. Я совершенно перестал ощущать себя главой своей собственной семьи, в доме всё продолжало идти налаженным порядком, я зарабатывал деньги, карьера моя складывалась более чем успешно. Вскоре Люда родила дочку, а через два года – сына. Мы купили ещё одну квартиру, в четыре комнаты, сделали там отличный ремонт. Я по-прежнему не участвовал ни в каких дискуссиях по поводу выбора квартиры, цвета обоев и прочего интерьера. Мебель, шторы, одежду и посуду также выбирали жена с тёщей. Они же решали, где и чему учить наших детей, а также, в какие секции их отдавать. Короче говоря, в своём доме я не решал ничего.
Но и подкаблучником меня назвать нельзя. Обои, мебель и прочее – это не главное. В конце концов, какая мне разница, какого цвета и фасона они будут? Я прихожу домой с работы, где жёстко управляю огромным коллективом, и полностью расслабляюсь. Моё дело – работать и перечислять на семейную карту деньги, большие деньги, надо сознаться. А устраивать быт и решать хозяйственные вопросы – прерогатива женщин.
Они у меня умницы – прекрасно знают мои привычки и любимые блюда, уж в этом вопросе им и в голову не придёт отступать от генеральной линии: покой и комфорт главного добытчика – это святое, незыблемое и основополагающее, основа основ семейного счастья и благополучия.
И я полагаю, что наш дом – это идеал настоящей, правильной, образцовой семьи.
***
С приветом, ваш Ухум Бухеев- https://dzen.ru/id/5efdd5d6ff0a5d43f67029ff?tab=articles | Ухум Бухеев
Мой сосед дядя Гриша
Это случилось в конце 1970-х, когда ещё давали бесплатное жильё. Меня, молодого специалиста, вчерашнего студента, направили по распределению в этот провинциальный городок. Завод был заинтересован в специалистах моего профиля, поэтому мне светила от этого самого завода однокомнатная, как я предполагал, квартира. Я собирался осесть здесь надолго, поэтому наши с руководством планы совпадали.
Итак, я встал на льготную очередь, и вскоре получил заветный ордер. Каково же было моё разочарование и возмущение, когда я узнал, что полагающееся мне жильё – это не полноценная самостоятельная квартира, а всего лишь комната в двухкомнатной коммуналке, с одним соседом. Я кинулся бороться за свои права, но мне очень вежливо разъяснили, что одиноким молодым специалистам положены не квартиры, а комнаты. Самостоятельное жильё дают только семьям.
Деваться мне было некуда – всё лучше, чем койка в комнате на четверых в рабочей общаге, и я пошёл обозревать своё новое обиталище, прикидывая по пути, как получше организовать при этом свою личную жизнь.
Мне исполнилось 23 года, я окончил ВУЗ с военной кафедрой, имел отличное здоровье и «холостяковал на полный ход». Проще говоря, вёл активную жизнь молодого повесы-ловеласа: очень любил девушек, и они отвечали мне взаимностью. Как и положено гусару, имел сразу несколько романов, знакомился, расставался, обольщал и прочая. И мне здорово досаждало отсутствие территории для встреч по-взрослому, не только для поцелуев и объятий, а и для гораздо большего и приятного.
Я так рассчитывал на собственное гнёздышко, куда могу привести очередную подружку в удобное время, а тут изволь подстраиваться под соседа или соседку! Хорошо бы, чтоб это оказался такой же парень, как я, или одинокий мужик постарше, только бы не какая-нибудь тётка в возрасте, которая будет лезть в мою жизнь, читать нотации и распугивать подружек!
В небесной канцелярии мои пожелания оказались учтены, но с солидным зарядом иронии – соседом оказался пожилой классический алкаш-одиночка. Звали его дядя Гриша, и он, как ни странно, оказался неплохим соседом.
Через несколько дней, вечером он постучался ко мне, и пригласил к разговору. Мы расположились на кухне, я прихватил бутылку сухого вина и сосиски. Поговорить надо было в любом случае – определиться, как мы будем делить нашу общую территорию для совместной жизни.
От сухого вина сосед решительно отказался: «Кисляк, косорыловка, не люблю», сосиску взял только одну. Для себя притащил из комнаты бутылку дешёвого портвейна «Приморский», наполовину опустошённую. Выпили за знакомство, потом за моё новоселье.
Быстро пришли к согласию (слово «консенсус» тогда ещё не вошло во всеобщее употребление). Кухней дядя Гриша почти не интересовался: варил какое-то хлёбово, когда я был на работе, а так сидел в своей комнате. Конечно, пользовался санузлом, но надо сказать, что пользовался вполне цивилизованно: ни запаха, ни грязи после него не оставалось. Да и сам он походил скорее не на опустившегося пьянчужку, а на спившегося интеллигента: всегда слегка пьян, и слегка же выбрит.
А самым главным преимуществом этой коммуналки был стационарный квартирный телефон, на который сосед также мало претендовал: вёл какие-то разговоры, когда меня не было дома, но ему практически не звонили.
– В общем так, Толик. Я тебе предлагаю взаимовыгодное сотрудничество. Мне нужно в день ноль-семь «Приморского» – не больше, не меньше. Я пью всегда один, не зову гостей, не буяню. Иногда мне не хватает пенсии, и возникают некоторые сложности. Не призываю тебя полностью обеспечивать меня ежедневной дозой, это было бы слишком нагло с моей стороны. Но десять бутылок, думаю, предложение вполне приемлемое. Двенадцать-пятьдесят в месяц, всего-то делов!
– А что я получаю взамен? – осторожно спросил я.
– А взамен ты получаешь персонального секретаря на дому, что при твоём образе жизни тебе просто необходимо! – важно ответствовал дядя Гриша.
– Что-то не совсем понял…
– Ну как же! Смотри сам: у тебя всегда есть несколько девушек, с которыми ты регулярно встречаешься. Знакомишься, любишься, расстаёшься, так?
– Ну, так…
– И далеко не всегда твои желания совпадают с желаниями этих девушек. Ты с ней встретился несколько раз, получил всё, что хотел, теперь пора и разойтись. А у неё совсем другие планы, она не хочет расставаться! Да и каждая из них думает, что она у тебя единственная. И вот, ты вечерком приходишь домой с какой-нибудь Танечкой, предвкушая сладкий вечер, или даже ночь. А тут звонок в дверь, к тебе заявилась Ирочка и хочет поговорить о ваших отношениях. А по телефону звонит Людочка, чтобы выяснить, где пропадает её ненаглядный Толичек. Похоже?
– Да уж, похоже, – невольно улыбнулся я.
– Ну вот. И что тебе делать? Не открывать дверь? Пытаться выдать кого-то из них за сестру? Выгнать всех, чтоб завести новых? Тяжёлый выбор! А если мы с тобой договоримся, то всё становится чудесным: ты занимаешься в комнате с Танечкой, а твой дядюшка-алкаш путано объясняет Людочке, что Толик уехал в командировку. А Ирочке, которая хочет непременно зайти и проверить твоё присутствие, наглый алкаш намекает на себя вместо Толика, и при этом дышит смердючим перегаром, так что бедняжка с лестницы посыплется. Ты не беспокойся, я если надо, могу изобразить всё, что нужно!
– Н-ну, интересно, конечно, – задумчиво протянул я, – а почему «дядюшка», а не просто сосед?
– Сосед – лицо постороннее, – поднял указательный палец вверх дядя Гриша, – сосед должен сидеть и молчать в тряпочку. А дядюшка имеет право поинтересоваться, кто спрашивает дорогого племянника, чтоб знать, что отвечать. Да и потом, когда Танечка начнёт исподволь интересоваться жилищным вопросом, и прикидывать, как расставить свою мебель, ты всегда можешь сослаться на злого дядьку: он, мол, ответственный квартиросъёмщик, не даёт ничего сделать, а я тут только прописан. Так что, вот тебе и прибыль, так сказать! Тем более, что если девушки начнут возмущаться, что дядюшка говорил совсем другое, всегда можно пожать плечами: «Алкаш, что с него взять, мелет, сам не знает, что!»
Дядя Гриша оказался идеальным партнёром для этой игры. Я периодически вводил его в курс своих непростых разнообразных взаимоотношений: кого нужно просто отвлечь на пару часов, кто мне стал уже неинтересен, с кем надо быть осторожнее. Наверное, старик раньше был каким-нибудь резидентом или разведчиком: он никогда не путал, кому что сказать, как себя вести, когда включить интеллигента, а когда – грязного алкаша. И ни разу старик ничего не перепутал, не сбил мне кураж. Он совершенно точно запоминал мои вводные и скрупулёзно выполнял свои обязанности.
Так миновало два года, и однажды случилось невероятное – дядя Гриша сбился с роли, абсолютно, по полной программе! Хорошенькая, молоденькая девушка Леночка мне очень нравилась, но я до этого хотел выжать ещё немного удовольствия от нескольких сладких встреч с разбитной Маринкой. А «дядюшка», вместо того, чтобы отправить Леночку домой под предлогом срочной моей командировки, радушно встретил её в моё отсутствие, препроводил на кухню, напоил чаем и оставил ждать меня, развлекая своими весёлыми байками.
Как раз сегодня эта самая Маринка должна была заявиться ко мне вечером и остаться на все выходные. Под благовидным предлогом я вызвал старика в прихожую и удивлённо спросил, что всё это значит.
– Даже не знаю, – спокойно ответил дядя Гриша, – что-то перемкнуло, перепутал девиц. Ты не переживай, когда Маринка придёт, я всё улажу.
– Каким образом уладите? – чуть не взвыл я.
– А таким. Вы с Леночкой сидите на кухне, а когда гостья придёт, проведу её в твою комнату. Потом придумаю что-нибудь, чтоб Лена ушла, а ты пойдёшь к своей Марине.
Я немного поворчал и согласился, а куда мне было деваться? Вышел на кухню, и мы с Леночкой принялись за чай и весёлую болтовню, хотя я всё время напряжённо прислушивался в ожидании звонка. Но при этом удивлялся сам себе – Леночка была совсем юной, неиспорченной, что ли, и максимум, что мне с ней светил в ближайшее время, это более-менее долгий поцелуй. Но я как-то совсем забыл о сладких выходных, которые меня ждали с Маринкой, настолько Леночка была хороша, весела и непосредственна в своей юной красоте.
Раздался долгожданный звонок, дядя Гриша громко крикнул: «Я открою!». Щёлкнул замок входной двери, донеслись приглушённые голоса. Вскоре дядя Гриша зашёл в кухню, и на мой молчаливый вопрос буркнул: «Из ЖЭКа приходили, уточняли прописку…» Очень странно, какую прописку приходили уточнять? Похоже, Маринка обиделась и ушла, особенно, если дядя Гриша включил «алкаша-похабника». Но зачем?
Я пошёл проводить Лену, а когда вернулся домой, сосед вышел из своей комнаты и как-то очень грустно произнёс.
– Всё, Толька, капец. Настиг меня маразм по полной программе. Ты извини, но больше я тебе в твоих амурных делах не помощник: ничего не помню, всех путаю, видно, вышло моё время.
Я попытался возразить, что он ещё вполне себе «боевой чувак», но дядя Гриша только махнул рукой.
– Ты со мной не спорь, а лучше совет послушай, пока я при памяти. Бросай ты свои гульки, пора остепеняться да семью заводить. К Леночке присмотрись, хорошая ведь девчонка, настоящая. Мне осталось по максимуму год-полтора, если ты за это время успеешь жениться и ребёнка родить, то после меня тебе с семьёй комната по закону достанется, а если и дальше будешь тянуть, подселят к тебе кого-нибудь, и всю жизнь в коммуне прокукуешь!
***
Дядя Гриша умер через два года. К этому времени у меня уже была жена и сын, и вторая комната без проблем стала моей. Как замечательно, что старик успел направить бывшего ловеласа на правильный путь! Благодаря ему я оставил свои легкомысленные приключения и последовал мудрому совету присмотреться к Леночке. Мы с ней очень скоро стали самыми близкими людьми, и неделю назад уже отпраздновали серебряную свадьбу. Я очень благодарен старому соседу, и часто думаю, что он потерял разум и не смог прикрывать меня перед другими девушками очень вовремя.
Впрочем, может, это у меня что-то не так с головой, а старый дядя Гриша до конца оставался мудрым провидцем? https://dzen.ru/id/5efdd5d6ff0a5d43f67029ff | Елена Шаламонова
Знакомство с будущей свекровью
Егор и Алёна познакомились в городском парке, во время праздника – Дня города. Егор, как талантливый рисовальщик предлагал нарисовать портреты желающих. Он сидел в ряду, где продавали свои картины художники, и Алёна, засмотревшись на пейзажи, вдруг услышала:
- Девушка, а давайте я вас нарисую! У вас необычное лицо…
- Что? Это почему же? – поинтересовалась Алёна, - я бы не сказала.
- Широко поставленные глаза, овал лица – «сердце», прямой нос, тонкие выразительные брови и нежный подбородок… - стал перечислять достоинства девушки молодой художник.
Она рассмеялась, он нарисовал её портрет, а потом попросил номер телефона. Егор был студентом художественного училища, и подрабатывал себе на кисти и краски, однако с Алёны тогда денег не взял.
Понравилась ему девушка, не зря он так расхваливал её достоинства. Алёнка была стройной и длинные тёмные волосы подчёркивали её белую гладкую кожу.
Она училась в педагогическом институте, много читала и любила велопрогулки.
Егор влюбился в Алёну, они стали встречаться, и девушка ответила ему взаимностью. Прошло несколько месяцев. Егор решил пригласить свою подружку в гости, чтобы познакомить с матерью. Отец был в командировке. Елена Степановна открыла дверь.
- Ну, наконец-то Егор представит мне свою пассию, - засмеялась она с порога, приглашая ребят заходить.
Алёна с Егором подарили матери несколько веточек хризантем, а она поторопилась принести им чай. Сидели в комнате, чувствовался порядок во всём. Строгая обстановка в классическом стиле, картины на стенах, богатая библиотека.
Алёна улыбнулась:
- Я тоже люблю читать. Вернее, это уже стало моей профессией, я ведь буду преподавать детям литературу и русский язык.
- Да, педагогика- это хорошо… - подхватила разговор Елена Степановна, - однако, лучше всего, когда есть в семье кто-то из врачей, медиков. Сразу здоровье всех членов семьи ставится под неусыпный контроль. Мне пришлось освоить азы медицины, так как выйдя замуж, я поняла, что это прежде всего необходимо и мужу, и детям.
- Конечно, хорошо бы, - согласилась Алёна, - но теперь медицина развита, и есть выбор разных клиник…
- Это так, но свой врач постоянно с тобой. Мой сын здоров, слава Богу, но потом, с возрастом у всех появляются свои болячки. У нас нет хронических заболеваний в семье, как теперь у многих…
Женщина посмотрела на Алёну, и та покраснела и ответила:
- В нашей семье тоже нет…
- Егор талантливый парень. Да, да. Он не любит, когда я открыто, в лицо хвалю его, но это на самом деле так. Его надо поддерживать, а не только вдохновлять. Писать картины – большой и нелёгкий труд. И кто-то должен быть рядом. Так сказать, на подхвате.
Ему некогда заниматься бытом, мелочами, он творит, весь в замыслах и фантазии, он художник…- продолжала мать.
- Мама, ты не слишком занимаешь Алёну своими разговорами обо мне? – спросил, смеясь, Егор. Он взял Алёнку за руку и подвинул к ней кружку чая.
- Вы пейте, пейте. Эти пирожные я пеку сама. Они нравятся и Егору, и Дмитрию Васильевичу, моему мужу. Он профессор института. Вся его карьера сложилась не только благодаря его таланту и уму, а ещё и при моей непосредственной поддержке и усилиям, - продолжила Елена Степановна, - он вырос при моём уходе. Как чудесный цветок. Так я растила и сына. Я работала только первые пять лет нашей семейной жизни, а потом посвятила себя семье. Это самое главное, что есть в жизни. Для женщины. А мужчина должен проявить себя как творец. Не правда ли?
- Мне нравится мой выбор. Я люблю детей и школу. Надеюсь стать хорошим учителем, как моя мама, - осмелилась вставить Алёна.
- О, я тоже была библиотекарем. Очень неплохим, но, когда встал вопрос о карьере мужа, и воспитании сына, я разумеется, правильно сделала свой выбор, оставив работу. Женщина должна понимать своё предназначение! Егор любит только свежеприготовленную пищу, натуральную одежду и чистоту. В доме должна быть идеальная чистота! И никакой пыли, тем более, что у нас такая библиотека, - рассказывала Елена Степановна.
- Вы молодец, и главное, вы нашли себя в этом… - ответила Алёна.
- Я понимаю, что домохозяйка – звучит тускло и униженно для женщины. Но на самом деле, если результат налицо – то это уже призвание, говорящее о большом труде, в том числе и духовном. Предназначение жены – это поддержка мужа, его творческого начала. А быть матерью – это основная миссия, данная нам Богом, - в голосе Елены Степановны послышались высокопарные нотки.
- Мама, дай попить чая, - вступился за Алёну сын.
- Да, да, конечно, угощайтесь пирогами, а вот хризантему наш папа не любит. Как ты мог забыть? Их аромат слишком тяжёл для его дыхания… Ну, я поставлю их на лоджию. Оттуда вряд ли будет слышно… - она понесла букет, торжествующе улыбаясь.
Алёна сидела молча, а Егор как ни в чём ни бывало пил чай и весело посматривал на Алёнку. Затем он показал ей свои работы. Мать сидела рядом и восторженно любовалась зарисовками, эскизами и картинами.
- Егору необходимо искать спонсора. Сейчас ему помогаем мы. Но нужен и свой помощник, который организует ему, как настоящему художнику, свободу. И материальную, и продвижение его работ, и организацию выставок, поездок и продажи, - говорила мать, - он не зря столько трудится, учится, чтобы его талант пропал. Надо уметь подать себя, свой талант и, конечно, много работать.
- Да, здоровье для этого нужно действительно огромное… - ответила Алёна.
- Сейчас я веду переписку с одним издательством. Егору намереваются дать заказ на иллюстрирование художественной книги. И эту работу предстоит продолжать, - поделилась Елена Степановна, - о здоровье всё правильно ты сказала. Егор ходит в бассейн два раза в неделю, но этого мало. Сеансы массажа необходимо делать хотя бы несколько раз в год. Работа художника сидячая, и нужно следить за осанкой смолоду.
- Самое главное, маман, это арендовать в будущем мастерскую, - сказал Егор, - это моя мечта – своя мастерская…
- Верно, сынок. Это не прихоть, это твой цех, рабочее место. Дома для этого места мало, - поддержала Елена Степановна, - но это всё расходы. Поэтому и нужен спонсор и надёжное плечо рядом. А мы с отцом не вечны…
Посидев ещё немного, Алёнка засобиралась домой. Егор провожал её, а на прощание спросил:
- Ну, как тебе моя мама? Она очень добрая и заботливая, правда?
- Да, она заботливая, даже в ущерб себе… Но она вас так любит. Как никто любить не сможет… - задумчиво ответила Алёна.
- Верно, потому что она мать, - согласился Егор. А потом добавил:
- Неудобно как-то получилось, что она так расхваливала меня перед тобой. И планы все мои выложила наперёд… Эх… если бы всё так и было, как мечтается! – парень вздохнул, и было видно, что он очень хочет добиться высот в профессии и стать признанным художником.
- Это очень сложно, Егор. Это не простой учитель в школе или библиотекарь. Это – небеса… И не всем даже супер талантливым удается стать знаменитым, узнаваемым и богатым. Художники, в большинстве своём, как и артисты, и музыканты, и литераторы, - народ бедный. И очень интересный… А часто – несчастный, - Алёнка покачала головой.
- Ты хочешь сказать, что у меня вряд ли что получится? Но ты же видела мои работы? Я рисовал тебя столько раз… - спросил Егор с интонацией обиженного ребёнка.
- Твои работы хороши… для меня. Правда, я мало что смыслю в живописи, в технике… Мне всё нравится. Потому что я сама не рисую. Но ты молодец. Вот только больно тебе будет, если размечтаешься, а реальная жизнь окажется совсем иной. Но я тебе только добра желаю… И верю в тебя, Егор.
- Вот только ты с каким-то сомнением мне этот говоришь, не понимаю я тебя. Вот мать стала для отца поддержкой и опорой. И каждая пара должна друг другу помогать… - говорил Егор горячо.
- Верно ты говоришь. Друг другу… Оба должны помогать друг другу. А не кто-то впереди, а другой толкает сзади. Как выразилась твоя мать: на подхвате. Мы с тобой любим друг друга, но быть всю жизнь только на подхвате я вряд ли сумею. У меня большие планы на свою работу. Я тоже многого хочу добиться сама. Но только рядом. Рядом с любимым человеком. Понимаешь? – Алёна помахала рукой Егору и ушла домой.
После этой встречи Алёнка и Егор виделись всё реже. Как ей показалось, Егор стал к ней остывать. То ли он передал их разговор своей матери, то ли сам понял, что Алёна не такая, как его мать, и разочаровался.
Они расстались безболезненно и спокойно. Долгие годы Алёнка не видела своего прежнего друга. Она вышла замуж за сокурсника, родила дочку и с энтузиазмом трудилась в школе, где преподавал и её муж. Прошло ещё несколько лет, когда вдруг в парке она увидела среди художников, теснящихся на аллее, продавая свои картины, Егора.
Он очень изменился. Похудел, осунувшееся лицо казалось усталым и невыразительным, а на висках блестела ранняя седина.
- Егор? Ты? – Алёнка первая подошла к нему и поздоровалась.
- Алёна? Рад тебя видеть. Ты почти не изменилась, даже стала лучше. В тебе появилась сила, заменившая ту хрупкость, что была… - он с восхищением рассматривал её.
- Как твои дела, Егор? Ты добился успеха? Как твои картины? Продаются? – стала расспрашивать Алёна.
- Да…так, понемногу. В принципе, это стало моим хобби. Но я не перестаю писать. Мне это интересно, - замялся Егор.
- Так. А где же твоя основная работа проходит? – спросила Алёна.
- Не поверишь… - криво улыбнулся Егор, - в школе…
- Так это здорово! И класс может всегда стать твоей мастерской в свободное от работы время… - поддержала его Алёна.
- Вот из-за этого я там и работаю. Практически всегда в школе пропадаю… Спасибо тебе, - чуть поклонился Егор.
- За что? – удивилась Алёнка.
- Да так. За то, что ты была в моей жизни, - Егор смотрел на юную девушку, стоящую рядом с Алёной. Она была копией мамы.
- Твоя дочка? – спросил Егор, - сразу видно, мог и не спрашивать… Это ты.
- А как ты? – не удержалась Алёнка, - нашёл свою половинку?
- О, сколько их было, этих половинок. И официально, и так… Только вот ни с одной не сложилось… Всё не то… - вздохнул Егор.
- Мама? – напрямик спросила Алёна.
- Не без этого. Ну, и вообще. Наверное, я одиночка по натуре. И мне никто не нужен близко и рядом… Вот так… - Егор замолчал, кивнул и повернулся к покупателям, решившим приобрести его картину.
Алёна пошла с дочерью дальше. И подумала: «Как был эгоистом, так и остался. Обо мне ни слова не спросил. Как я? Как мои дела? Вот только дочь заметил, потому что рядом со мной стояла…»
Они шли по аллее, и чем дальше удалялись от выставки художников, тем легче и теплее на душе становилось у Алёны. Потому что рядом была доченька. А муж уже встречал их у киоска с шашлыками:
- Девчонки, где вы ходите? Я уже шашлыки взял, остывают, идите скорее, занимайте столик, обедать пора! Садитесь, вот сюда. Ешьте, пока горячие…
- Спасибо, родной. Мы тут на картины любуемся, а ты о нас заботишься, как бы мы голодными не остались, - Алёнка поцеловала в щёку мужа, - верно, какое гуляние без шашлыков?
Они радовались празднику, лету, музыке и тому, что этот выходной проводят вместе… https://dzen.ru/elenashalamonova?tab=articles | Елена Шаламонова
Домик старой бабушки
Екатерине Сергеевне уже шёл восемьдесят третий год, а жила она давно одна на окраине провинциального города. Единственная её дочь Рита вышла второй раз замуж в Москву, и не раз звала мать к себе, когда Екатерина Сергеевна стала болеть, но баба Катя, так ласково называли её соседи по улице, наотрез отказывалась.
- Что мне там делать в этой духоте и пыли? Тут у меня дом, сад, курочки, собака и кошка. Не заманишь никаким калачом… Тут помирать буду… - говорила она по телефону дочке.
Правда, в городке на другом краю жил и её внук в отдельной небольшой квартирке. Рита и её первый муж, разведясь, оставили «хрущёвку» сыну. Поначалу он приходил помогать бабушке, но потом женился и стал жить заботами своей молодой семьи.
- Витенька, ты бы приходил к бабушке почаще, - просила Виктора соседка Татьяна, - тут дело не только в помощи и что немощная она. Баба Катя скучает…
Виктор пытался дома уговорить жену, чтобы посещать бабушку чаще, но Марина сразу оказалась.
- Знаешь, что? Она, конечно, твоя родная бабушка. И на дни рождения и все праздники мы навещаем её и дарим подарки или гостинца. Но, извини. Во-первых, должна о ней всё-таки заботиться твоя мать. А она уехала и очень редко тут бывает. А ведь это – её мама. И она не должна переваливать заботу о ней на тебя. Нам ещё предстоит с тобой своих детей поднимать, и ухаживать за своими родителями: и за моими, и за мамой твоей. И как она этого не понимает?
Виктор не мог не согласится с ней. Он позвонил матери и поговорил с ней об ухудшении здоровья бабушки.
- Сынок, ну не брошу же я Москву? Не брошу мужа, работу? А ко мне она ехать не хочет. Сам знаешь, приглашала я её… - ответила мать, - и потом, ты же знаешь её характер. Она не любит никому подчиняться, всегда командовала, и теперь не изменилась… К ней же ходит социальный работник и ты…
- Тогда как ты её звала к себе жить? Значит, наверняка знала, что не поедет? – спросил Витя, - Ты на нас бабушку не вешай, мы и так своими детьми заняты. Это я у тебя один, а Маринка моя о третьем уже мечтает. И ты нам с детьми не помогала никогда. Только её родители рады внукам.
После этого разговора Виктор долго не звонил матери, и она не приезжала и не звонила. Но баба Катя заболела зимой, простудилась, стала хуже ходить. Выручали её соседи, и Виктор, конечно, приходил в выходные с продуктами, и лекарствами.
- Что там мать-то, Витя, собирается приезжать? – спросила соседка Татьяна, - неплохо бы поводить бабу Катю по врачам. Я бы, конечно, могла, я на пенсии, но не могу брать на себя такой ответственности: лечить её. Всё-таки должны родные решать: что и как. А то вдруг что не получится, потом меня и обвините в неправильной медицинской помощи…
- Ой, тётя Таня, матери моей не до чего. Помрёт бабушка, она и слезинки не прольёт. Давно отошла от дел… - сказал Виктор.
- Ну, а ты?
- А мне её жалко. Я ей ближе стал. Но разорваться между своей семьёй, детьми, работой, мне тяжело. Может, с вами можно как-то договориться? – спросил он.
Они разговаривали на кухне, думая, что баба Катя спит, а она подслушала этот разговор.
Когда Витя ушёл, оставив сумку, Екатерина Сергеевна подошла к Тане, готовившей обед и сказала:
- Сядь, Танюша, мне надо поговорить с тобой.
Таня села.
- Вот что. Понимаю я, что мешаю жить спокойно своим родным. А ведь и ты мне не чужая, столько лет рядом, и всегда ты мне первая помогала. Больше, чем дочь родная. Вот и надумала я тебе свой домишко подписать. За уход за мной. Не откажи, Танечка. Пожалуйста. У тебя сил хватит. И я долго не проживу.
- Что вы, баба Катя… Обидятся они. Да я вас и так не брошу. Вы не подумайте, что я только за дом могу ухаживать. Я по мере сил всегда буду рядом, - начала было Таня, но старушка продолжила:
- Я не тайком, я их поставлю в известность, им моя халупа не нужна. А ты хоть ради земельного участка возьми. Сад у меня богатый. Да и домик можно всегда в порядок привести. Хоть твоим детям достанется, раз моим никому я не нужна….
Зная твёрдый характер бабы Кати, Таня согласилась. Но прежде она позвонила дочери в Москву, на что та сразу дала согласие. Витя посоветовался с женой.
- Нам с тобой её дом не нужен. Его дорого не продать, а восстанавливать нам не под силу. К тому же у моих родителей есть прекрасный дом в деревне, и с садом, и огородом. Нам всё дают. А мне эта деревенская романтика не нужна. Я – городская, и у меня на первом плане – дети, их образование, наша семья, пойми… - ответила Марина.
Так баба Катя и завещала свой дом соседке Татьяне за уход. Виктор стал ходить реже, только навещал. Но он каждый раз убеждался, что бабушка всё верно сделала. Дом был теперь всегда чисто убран, печь в зимнее время истоплена. На плите у бабы Кати стоял свежий обед, а в холодильнике - любимое бабушкино молоко и сметана с творогом.
Таня старалась. Она ходила к соседке как на работу: каждый день. Купала старушку у себя, стирала бельё в своей машинке, потому что у бабушки была стиральная машина старого типа. Все были довольны.
Приезжала несколько раз и дочь из Москвы. Теперь ей ничего не надо было делать у матери. Она сидела, как гостья, и рассказывала маме про своё житьё-бытьё в столице, про работу, про мужа и его карьеру.
Вся улица радовалась за Екатерину Сергеевну, видя, как она сидела последние свои годы у окошка своей кухни и смотрела на улицу. Соседи, проходя мимо, махали ей рукой, а баба Катя, со своего поста тоже кивала и улыбалась. Чистая, в белом платочке, она была рада любому, кто приходил навестить её.
Прожила она до девяноста лет. И отошла тихо, в своём доме, во сне.
- Дал же Бог бабе Кате ангела, - говорили соседи на поминках, - вот ты умница, Татьяна, столько лет ухаживала за ней, добросовестно и аккуратно. И похоронила сама, как полагается, по-христиански…
Дочь уехала, Витя редко теперь встречал Татьяну. А она со своим мужем, выждав полгода, отремонтировала домик, и подарила его своей дочке. Так и живут они с тех пор рядышком, и радуются, и бабу Катю добром вспоминают.
До новых встреч на канале! https://dzen.ru/elenashalamonova?tab=articles | Елена Шаламонова
Самый дорогой подарок
У Ивановых звучала музыка во дворе, прямо в беседке был накрыт стол. Алёнке отмечали день рождения – восемь лет. Девочка порхала в голубом капроновом платье среди гостей. Это были её подруги, двоюродные сестры, братья и две девочки одноклассницы.
- Ну, как тебе праздник? – спросила мама, - смотри сколько подарков ребята подарили: и книги, и твои любимые раскраски, и настольные игры, и мяч.
- Да, здорово! – улыбалась счастливая Алёна и приплясывала под музыку.
На скамеечке сидели две её бабушки, они держали воздушные шары, надутые тёплым воздухом и хлопали в ладоши всем танцорам.
Дети в который раз прерывали подвижные игры и садились за стол выпить чая или сока. В одно из таких затиший калитка во дворе вдруг заскрипела и показалась голова мальчика. Это был Пашка, сосед Алёнки, с которым девочка иногда гуляла около дома.
Пашка был замкнутым, поэтому дружба у них сложилась своеобразная. Он, выходя гулять, подходил и осторожно кидал мелким камушком в окошко Алёнкиной комнаты, что выходило на улицу. Девочка сразу знала, что это вызов на прогулку и, одевшись, выбегала к товарищу.
Семья Пашки была очень скромной. Отец и мать работали на обувной фабрике, часто ругались, когда глава семейства приходил вечером навеселе. Пашка стеснялся своего отца, жалел мать и никогда не просил себе игрушек или чего-то ещё: знал, что в семье денег не хватает. Так ему говорила мать.
У мальчика даже не было нарядной одежды. Самое приличное – это школьная форма. Остальная одежда была поношенной, от двоюродных братьев и от знакомых.
Алёнка приглашала Пашку на день рождения, но он стеснялся. Ему не в чем было идти, а подарок и подавно не на что было покупать. Поэтому Паша даже не сказал матери, что он приглашён на праздник. И сразу же решил не идти.
Но он сидел в своём дворе и прислушивался к праздничному веселью соседей. Ему нравилась Алёнка, которая была такой доброй. Она также, как и он, любила собак и кошек, и часто просилась к нему во двор, чтобы погладить большую дворнягу Дуню и поиграть с котёнком Ежиком.
- Везёт же тебе, Пашка. У тебя Дунька и кошка Муся, а ещё и котёнок. А мне животных нельзя.
- Почему? – поражался Пашка, росший всегда с кошками в доме.
- Мама говорит, что от кошек в доме шерсть, а собак надо выгуливать и воспитывать, чтобы они вели себя правильно и никого не покусали… - рассказывала Алёнка, - а мне так хочется котёночка. Мама сказала, что подумает, но думают они с папой уже второй год. И никак не додумаются мне его подарить.
В этот раз, когда Пашка появился во дворе, все дети сразу притихли и уставились на него. Мальчик был в белой школьной рубахе, правда, изрядно мятой. Видно было, что вытащил он её из шкафа и не удосужился погладить, а надел как есть. Тёмно-синие брюки тоже были от школьной формы.
Вечно торчащие в стороны кудри Паши сейчас были приглажены – обильно смочены водой и расчёсаны. Всё-таки Паша решился прийти на праздник, хоть и поздно.
Он вошёл во двор, втянув плечи и невнятно что-то бормоча про опоздание. Одной рукой он держал что-то под рубахой. А другую протянул Алёнке и потряс её тонкую ручку со словами поздравления.
- Не болей, и будь счастлива… - сказал он и начал вытаскивать что-то из-под белой своей рубахи.
Когда показалась взлохмаченная голова котёнка, Алёнка от радости вскрикнула. Паша, услышав такое одобрение, смело вытащил котёнка и протянул девочке.
- Вот. Пользуйся и воспитывай. Он твой.
Все молчали, только мама девочки всплеснула руками, а папа сразу обнял её и улыбнулся. Алёнка взяла котёнка и заплакала.
- Мамочка, это то, что я так хотела! Вам и покупать не надо. И искать не надо. Это же Ёжик, я так его люблю! Пожалуйста! – она прижимала к себе испуганного котёнка, а дети уже окружили её, и наперебой пытались погладить пушистого малыша.
Пашку оттеснили от Алёнки, но он повеселел. Его подарок имел грандиозный успех. Все дети с завистью смотрели на серого Ёжика и хвалили его на все лады.
- Ого, какой хвост!
- А какие усы длинные, и ушки пушистые!
Мама и папа Алёнки о чём-то быстро пошептались и закивали одобрительно.
- Точно, молодец ты Паша. Такого красавца Алёнке подарил. Ведь она так об этом мечтала! – сказал отец девочки и похлопал Пашу по плечу.
Мальчика усадили за стол, налили чая и отрезали большой кусок торта.
Алёна села рядом с ним и не выпускала их рук Ёжика.
Выпив чая, Пашка спросил:
- Ну, как тебе подарок? Нравится?
- Очень… Это самый лучший подарок в моей жизни, Пашка. И как ты смог его отдать? Не жалко? Я бы ни за что не отдала… - Алёнка с восхищением гладила малыша.
- Так это же для тебя… - ответил Паша, - а мне Муська ещё родит. Бабушка всегда их раздаёт, и только добрым людям. А ты очень добрая. Самая добрая на свете…
Родители Алёнки сидели рядом и слышали этот разговор детей. Мама посмотрела на Пашку, потом на Алёнку и вздохнула.
- Пожалуй, Паша, твой подарок самый лучший и есть. И ты молодец. Ты понял нашу девочку даже лучше нас. Теперь Ёжик будет жить у нас. Такой забавный!
Гости стали расходиться, а Паша ещё посидел немного с Алёнкой, которая не отходила от котёнка, укладывая его дома в картонную коробку с махровым полотенцем спать.
- Ну, я пойду, - сказал Пашка, - ты, если чего, обращайся. А вообще, он очень умный. И ест всё подряд. Не балованный.
Алёнка кивнула другу и снова стала гладить своего котёнка, сидя на полу у коробки.
Паша шёл домой совершенно счастливый. Он впервые чувствовал себя мужчиной. С большой буквы. Будто он сделал что-то очень важное и значимое в своей жизни, хотя понимал, что всего-то подарил хорошей девочке котёнка… https://dzen.ru/elenashalamonova?tab=articles | Елена Шаламонова
Хороший возраст
Весенним голубым вечером в деревеньке Петрово озарился пламенем небольшой сруб на краю, у самой дороги. Мужики быстро потушили огонь, однако крыша с одного бока успела прогореть и провалиться.
- Ох, если бы не твой насос, Иванович, сгорел бы наш клуб дотла… - сказал Виталий, мужчина шестидесяти лет, - но я виню больше себя: давно хотел печь тут переложить, а всё откладывал, вот тебе и печник, по шабашкам хожу по всей округе, а в своей деревне печку прохлопал…
- Потому что общественная… Никто не заплатит, - улыбался, вытирая сажу со щеки Иванович, - никто за стол не посадит… А она уже давно дымила, старая.
- Да какие деньги и обеды! Где я печи ремонтировал – люди живут. Им надо каждый день обогреваться, а мы тут не каждую неделю сидим, лишь изредка собираемся, - оправдывался Виталий, - однако можно будет наше место посиделок восстановить. Сруб здоровый, немного подкопчёный только стал.
- Одну печь не могли в порядок привести, а теперь ещё и крышу надо переделывать, и стены обшивать. Наделали делов, нечего сказать, - горевали женщины, - а всё потому, что раньше бы при советской власти колхоз соблюдал порядок и всех старался к дисциплине приучать. А нынче? Каждый норовит спрятаться у себя и только свой дом обихаживать. И в гости почти не ходим.
- Ну, в нашей деревне посиделки были и будут, - заверил Виталий, - погодите скулить, бабы, будет лето – будет и ремонт. Но только общими усилиями! А сегодняшние посиделки, уж извините, отменяются, не успели и печь протопить, как трагедия подоспела.
На пожар прибежали все жители деревни, только баба Тоня не вышла из своего дома, который находился напротив старого клуба. Она сидела у окошка и наблюдала всё от начала до конца. Больные ноги не позволяли ей часто выходить из дома, тем более в гололёд.
Бабе Тоне скоро должно было исполниться восемьдесят пять лет. Она была бездетной, замуж вышла поздно, уже под сорок. И прожив с мужем почти тридцать лет, овдовела, осталась снова в доме одна. Племянница её, Люда, изредка приезжала в Петрово из города. А теперь Люда год назад похоронила свою мать, сестру бабы Тони, и обещала при выходе на пенсию сразу приехать к тётке на всё лето.
- Антонина Ивановна, к тебе можно? Мы же все наготовили, сумки и корзинки собрали. Может, у тебя недолго посидим? Всё уберем и перемоем. И ещё все остатки пира тебе останутся. А? – спросили женщины, заходя к бабе Тоне на кухню.
- Давайте, раз такое дело. Сидите, я как устану, спать уйду, а вы сами всё уберёте, сами управитесь, - согласилась Антонина Ивановна, - только с огнём аккуратнее, а то у меня сердце в пятки ушло на пожар смотреть…
Вся компания, десяток человек, вскоре собралась у бабы Тони. Веселиться уже не хотелось, больше вспоминали о всяких случаях, бывших на их веку в округе, немного попели хором лирические песни, потом хвалили свои соления, хвастая рецептами и планировали ремонт клуба, как только управятся в огородах и посадят картошку.
Виталий уже сходил за калькулятором и тетрадкой, и начал прикидывать смету на материал для ремонта, как в дом вошла Люда с чемоданом и рюкзаком на плечах.
- Вот это да! А я думаю, что это у нас за праздник? Не тётушка ли моя замуж выходит? – засмеялась Люда, обнимая бабу Тоню.
- Ты же говорила, что через неделю приедешь? – удивилась Антонина Ивановна, - как так?
- А что, раньше нельзя? Так получилось, – засмеялась Люда, - что у вас тут? Всем здравствуйте!
- Это по поводу вашего приезда, красавица, - сказал Виталий, помогая снять Люде куртку, - а ещё клуб только что сгорел.
- Да, события разные. И главное: непонятно как реагировать, да? – спросила Люда, глядя на Виталия.
- Думаю, радоваться, потому что ваша тётушка милостиво разрешила нам тут встречаться, пока клуб в починке будет. Ей всё равно одиноко, осталось и вас ещё спросить, как вы относитесь к таким собраниям? – игриво ухаживая, подавая Люде стул, сказал Виталий.
- Ну, я как обычный русский человек, люблю не только у себя гостей принимать, но и сама в гости похаживать. В отместку, - смеясь ответила Люда, - однако я тут не хозяйка, хотя приехала надолго, надеюсь, на всё лето.
- Ого, это меняет дело! – обрадовался Виталий, - граждане! В нашем узком и дружном кругу пополнение! Ура!
Все смеялись, став очевидцами маленького спектакля, который устроили экспромтом Люда и Виталий.
Но было уже поздно, люди стали расходиться, женщины мыли посуду и убирали остатки блюд в холодильник бабы Тони, как и обещали.
- С таким запасом нам неделю можно не готовить, - сказала Люда, - приходите завтра, кому не на работу, к обеду. Я торт испеку.
Все ушли, Виталий галантно поцеловал руку Люде, и раскланялся.
- А что это печник-то ваш, такой смешной? – спросила Люда тётку.
- Так он печником стал лет десять как назад, а сам приехал из города, и живёт с отцом. Такая у них похожая история. Батя его развёлся в своё время и уехал сюда, купив домик приличный. Жена его второй раз замуж вышла. А он всё один. Так Виталя тоже потом развёлся и переехал, сбежав от жены из города к отцу. Так и живут вместе. И дружно, не ссорятся. Батя на пенсии, а Виталя стал печником, отбоя нет от работы. Но он всё делает по строительству, и руки у него золотые, - рассказывала баба Тоня.
- Ну, ладно, пошли спать, устала я с дороги, - сказал Люда, - завтра ещё поговорим. Да, тётя, я на пенсии! И сама не верю. Приехала привыкать к свободе. А то боюсь, что в городе снова на какую-нибудь работу подпишусь.
На следующий утро Люда хлопотала с тортом, а баба Тоня сидела рядом с ней и слушала городские новости. Люда была отличной рассказчицей, Антонина Ивановна всегда просила её рассказывать о своих знакомых, друзьях и событиях в городе.
- Ладно, тётя, теперь давай о твоём здоровье, - Люда достала коробочку с лекарствами, мазями и ампулами, - я намерена тебя полечить. Сейчас пока мазями, а через три дня повезу тебя к врачу. Уже записалась.
- Похоже, к нам никто не придёт на обед, - сказала Люда, ставя остывший торт в холодильник.
- У нас люди скромные, совестливые, - ответила Антонина Ивановна, глядя в окно, - однако… Кто-то прошёл к нам…
И точно: они услышали топот в сенях, дверь отворилась и в кухню вошёл Виталий. Он поздоровался и замялся.
- Я у вас тут вчера, кажется, свою тетрадку и калькулятор оставил где-то…
- Верно, есть такие документы… - засмеялась Люда, - сейчас принесу.
Она ушла в комнату. А баба Тоня сказала:
- А ты чего стоишь? Проходи, составь нам компанию, а то что Люда зря, что ли, всё утро у плиты колдовала? Такой торт испекла! Садись, садись…
Виталий, казалось, только этого и ждал. Он, бойкий перед народом вчера, сегодня был скромным и тихим, смущался, глядя на Люду, ел мало, а всё слушал её рассказы и особенно хвалил торт.
Ему не хотелось уходить. Он уже пил второй стакан чая, а баба Тоня показывала ему фотографии маленькой Люды, когда она ещё школьницей приезжала на каникулы в Петрово.
- Однако, засиделся я у вас. Спасибо и поклон, - он чуть поклонился и тепло посмотрел на Люду, - есть же ещё хозяюшки в русских селеньях! Торт – само совершенство. Честно.
- Возьмите ещё пару кусочков. С отцом чаю выпьете, - Люда протягивала Виталию небольшой свёрток из бумаги. А чего его самого вчера не было?
- Он не ходок по таким мероприятиям, - ответил Виталий, - он же ровесник нашей бабы Тони. Сидит у телевизора и новости смотрит, вот и вся его радость…Послушайте, а приходите вы к нам. Батя точно рад будет. Я конфет куплю.
- А почему бы и нет? В саду, под яблонями, есть у вас беседка? – спросила Люда.
- Будет. Только приходите. Обязательно. Однако, долго ещё до яблонь-то.
- Ничего, время быстро летит, к тому же успеете с беседкой, - Люда лукаво посмотрела на Виталия, и он вышел из дома.
- А хороший он мужик, - отрекомендовала печника баба Тоня, - и пары ему не нашлось у нас. Не смотрит на женщин, а вот ты ему, кажется, приглянулась…
- Тётя, я вышла на пенсию! Сво-бо-да! Понимаешь? – засмеялась Люда, - так что, мне все милы, и я счастлива…
Баба Тоня ничего не сказала, она прилегла на диван и задремала.
Теперь племянница и тётушка жили вместе. Люда «привела в порядок» ноги бабы Тони, так что та стала лучше ходить по дому, опираясь на каталку, а когда растаял снег, соседи с удивлением стали замечать бабу Тоню, гуляющую по деревне под руку с Людой.
- Я ведь больше боялась упасть, чтобы не поломать ноги и руки, а с Людочкой мне ничего не страшно, - хвалила баба Тоня свою племянницу.
- Тебе очень повезло, Тоня, живи дольше, - говорили соседки.
Виталий часто заходил к ним. Бабу Тоню не пришлось долго уговаривать, чтобы сделать генеральную чистку и осмотр её печей.
- Давай, давай, Виталюшка, насмотрелась я на страсть эту. Думала, случись так у меня, и не выбегу, с моими ногами… - благодарила она.
- Я не только вам, а всей нашей деревне техосмотр решил сделать, так сказать, инициатива с целью противопожарной безопасности, - ответил Виталий.
Люда приглашала его на чай, и они вечерами стали засиживаться в кухне, рассказывая друг другу о своей жизни. Оказывается, у них было много общего: любовь к спорту и турпоходам в юности, интерес к чтению, нашлись даже общие давнишние знакомые в городе.
Когда зацвели сады, Виталий взял Люду под руку и повёл к себе в гости. Он не скрывал уже своей симпатии и Люда отвечала ему взаимностью. Она давно жила одна после развода, и открыла для себя Виталия, как доброго и отзывчивого, внимательного человека. Ей было приятно его общество, хотелось заботиться о нём и просто быть рядом.
В саду у Виталия кипел на пне самовар неподалёку от бани. Рядом на скамейке сидел отец и подкидывал время от времени в самовар щепки.
- Ну, где вы ходите? Самовар выкипает. Прошу садиться, барышня. Наслышан много хорошего о вас, - хрипло приветствовал отец Люду.
- Твой папа говорит, как и ты. То ли шутя, то ли серьёзно, - улыбнулась Люда.
- Вполне серьёзно, но от хорошего настроения, - ответил Виталий.
- А хорошее настроение от хорошего человека рядом… - отец поднял крючковатый палец вверх и улыбнулся, - у нас, конечно, не такой шикарный торт, но вполне сносные шоколадные конфеты, мадам…
- Батя, батя, полегче. Это моя принцесса! А ты начинаешь ухаживать. Дай-ка, я сам, - Виталий налил Люде чая, пододвинул конфеты и сел рядом.
- Ну, вот. Теперь командир - он. Сидите, сидите, дети мои. А я пойду прилягу. Караульте сами теперь самовар… – он пошёл к дому, а Виталий и Люда остались сидеть в небольшой беседке с решетчатыми стенами и широкими скамейками внутри.
- Ну, как? – Виталий провёл рукой по деревянному широкому столу.
- Отлично. Права моя тетушка. У тебя золотые руки. Не понимаю, как ты уцелел тут один столько лет и тебя не окольцевали? – улыбнулась Люда.
- А я не понимаю, каким ветром тебя занесло к нам, и кто бы мог подумать, что такая шикарная женщина и прекрасная хозяйка будет меня угощать своими пирожками и тортиками? - в тон ей ответил Виталий.
- Пенсионерка… - улыбнулась Люда, - Боже, и где мы раньше были? Столько времени потеряно, Виталий…
Они прижались друг к другу и боялись пошевелиться от того тепла, которое разливалось в них…
В этот вечер Люда осталась ночевать у Виталия. Она вернулась к тётке под утро, румяная и счастливая.
- Ох, как ночная зорька раскрасила твои щёчки… Людочка, - улыбнулась баба Тоня, - ну, как, поладили? Вот и хорошо, счастья тебе. Теперь больше надежды, что ты останешься тут. Верно?
Люда кивнула, ополоснула лицо и пошла спать. А проснувшись через три часа, обнаружила на открытом окне своей спальни небольшую веточку цветущей яблони и горсть знакомых шоколадных конфет.
- Проснулась? – услышала она насмешливый голос тётки с дивана, - вон тебе сорока принесла конфет и веточку. Свобода, говоришь? Пенсия, говоришь? А? Аха-ха-ха-ха…
- Да кто же знал, что тут, в Петрове, такой воздух сладкий, тетя… Влюбилась я, как девчонка… И ничего с собой поделать не могу.
- Пока жив человек, любить должен… Тебе всего-то пятьдесят пять. Какой хороший возраст!
- Верно, - засмеялась Люда и выглянула в окно. Ветерок обласкал её открытые плечи и слепящее солнце заставило зажмуриться, - Возраст любви… https://dzen.ru/elenashalamonova?tab=articles