Научить бы всех уму-разуму.

Рассказ.
– И куда это вы, на ночь-то глядя?
Юные девушки, воркующие о своем, резко оглянулись от неожиданности. Похихикали и ничего не ответили.
Они и не заметили сразу сидящего на скамейке возле старого дома деда. И чего ему отвечать-то, старый уж, полоумный, поди.
А дед бы поговорил. Эх, поговорил бы!
Что-то сдергивало его вечерами с дивана и выносило на улицу. Такое желание – быть на людях. Такое желание – хоть с кем-то поговорить. Он прошёлся по улице, но закрытые дворы отсвечивали голубыми окнами телевизионных отражений.
Никто не гулял, как раньше. Никто не выходил повечерять.
Друг его – Кузьмич помер несколько месяцев назад, а то б вышел, посидели б, поговорили, начали б по душам, а потом обязательно бы поругались и разошлись бы лютыми врагами. Но завтра вышли бы опять.
Видать, скучно человеку без конфликтов-то. Для большинства людей ссора означает конец одиночества.
Дед приблизился к калитке, прислонился лбом к доскам, и, насупив брови, смотрел на улицу – ну хоть кто б прошел. Никого!
Пусто было в его доме, пусто было и на улице.
"Ладно, – подумал он, – так, значит, так. Ихнее дело. Вот как поймут они, что упустили случай поговорить с дедом Витей, так только им хуже и будет. Столько видывал всего, столькому научить бы смог. Но не надо это нынешним людям. Своим умом кумекают, а на уме – дурость одна!"
Никто так и не прошел по дороге, никто не постучал в его калитку.
Дед Витя всю жизнь был на высоте. Его раньше уважали в селе, главным агрономом был. Уважали, но как-то недолюбливали. На днях вон соседке хотел посоветовать насчёт посадки капусты, так она и слушать не стала. Все равно по своему сделала. Никакого уважения...
Жена его, Людмила, уважению этому способствовала. Все время подчеркивала, что человек он на селе известный, и нельзя, мол – без пиджака, нельзя – небритому.
Да только и ее два года, как уж нет.
А сын ... Тоже человек важный, занятой. Все у него совещания, все – работа. Звонил редко и говорил мало: "Как здоровье, отец?" да "Нужно чего? Может денег прислать?"
А зачем ему деньги-то? У него хорошая пенсия, хватает.
Злые слова от людей он слыхивал, не в лицо, нет, но за спиной поговаривали. Ну, и пускай себе языками чешут! А у него порода такая, норов – голову прямо и гордо держать. Таков уж, не изменишь.
Тот, кого не любят, одинок всюду и со всеми, уж привыкнуть бы. Но старость как-то выпятила это одиночество, развернула и показала во всей красе.
В магазин, бывало, ходил, как на праздник – выбритый и наодеколоненный. Раньше там Светлана работала – всегда поговорит, о здоровье спросит, прошлое вспомнят.
Потом поучит он её уму-разуму. А она поплачется. Жизнь у неё – ох, не сахар. Так ведь и сама виновата во многом. Вот её дед и пожурит и пожалеет.
Ушла Светлана на пенсию, и теперь работают там две пигалицы – ногти... ведьмы отдыхают. Разве с ними поговоришь?
Поругался он с одной в первый же день её работы, и теперь и в магазин ходил небритый.
Вот и сегодня вечером никто с ним разговор не поддерживал, сколько не ходил он по улице, сколько не начинал с кем-то беседу. Пошёл домой, для порядка поглядывая ещё раз сквозь щелястые доски забора.
И вдруг увидел рыжую спину пса. Тот подошёл к его калитке и встал там, где под забор можно было подлезть. Уж не раз видел он этого бродячего пса.
Развелось!
Гонял он его уже со двора. Вот и сейчас взял тонкое полено и направился к калитке, чтоб шугануть чужую псину, чтоб не повадно было по чужим дворам шастать.
Калитку резко открыл, ногой топнул, дубиной замахнулся. Пес, поджав хвост, отбежал. Но чуть поодаль опять сел и, наклонив голову, глянул на деда, как будто извиняясь: "Простите, не хотел, не знал, что нельзя тут."
И то ли от того, что поговорить давно хотелось, то ли просто вырвалось, дед вслух ответил на его взгляд:
– Как же! Не знал он! Убью, скотина! Пошел прочь! Развелось вас ...
И ещё раз топнул на пса ногой. Тот отбежал ещё чуть дальше, а потом и вовсе ушёл, оглядываясь на деда.
Это был единственный конфликт деда за все последние дни. Означал он конец одиночества. Вот о нем и думал дед весь вечер.
Ишь ты! Повадился...
И на следующий день дед заделал нижнюю загородку в заборе, поглядывая на улицу и поджидая пса. Но его не было. И было обидно.
И только дня через три увидел дед его из окна, выбежал, в чем был. С поленом.
Пес увидел старика ещё издали, остановился там, немного постоял, а потом издевательски лег на пыльную дорогу и положил голову на лапы.
Дед не унимался, то ходил возле калитки, то заходил во двор. Пес лежал на месте, к его забору не подходил.
"Ну, издевается, скотина!"
И когда ожидание утомило, дед сам направился ко псу.
Пес вскочил на лапы и настороженно посмотрел на деда. Дед тоже остановился, посмотрел на пса внимательней. И вдруг поймал в его глазах некую заинтересованность его особой, коей не видел ни в ком уже давно.
– Ну что? Будешь меня слушаться? Коли будешь, пошли...
Он махнул рукой и направился к дому. Пес семенил сзади.
– Развелось вас! Сколько вас развелось! Ведь и не знаете, как надоели вы, огороды топчут, курей воруют...
Дед говорил и говорил... Воспитывал глупого пса.
Так, воспитывая, и накормил, и завел в дом. Пес улегся возле батареи и, уставившись на деда, лежал неподвижно, точно рыжее изваяние.
Глаза пса — прекрасная компенсация за отсутствие способности говорить, глаза его умели слушать.
А дед начал рассказывать ему о жизни своей, о жене, о работе бывшей. И когда повернулся и заметил, что пёс спит, рассердился.
Но устал и сам. Решил, что оставит пса дома.
А утром ругался, что пёс скребётся в дверь на улицу, ругался, что тот принес в дом грязь, ругался, что ничего он, глупый, не понимает в жизни и живёт совсем неправильно. Не так, как полагается приличному псу.
Но пёс был накормлен, спал в доме, был вычищен от пырея и клещей. Гулял, когда хочется, и из двора не убегал.
За эти дни дед Витя наговорился вдоволь. Аж устал от разговоров этих. Пёс был благодарным слушателем.
– ...И ведь жили, как люди! А сейчас что? Думаешь, они знают, что делают? Да ничего они не знают. А ты, так вообще – тупой пёс!
Дед часто срывался на нравоучения. Он начинал нервно ходить, трясти кулаком, грозить оппонентам, которых сейчас представлял как раз он – пёс, который и был олицетворением тех, кому нужно доказать свою правоту, и кто ничего не хочет понять.
Он наклонялся над ним и кричал прямо в морду:
– Чего лежишь, глаза-то вылупил? Тоже, поди, думаешь, как эти все, что из ума я выжил? А нет, не дождетесь! Виктор Васильевич ещё – ого-го!
Дед даже прекратил ходить вечерами на улицу в поисках общения. Зачем? Если выговорился уже дома.
Хорошо в эти дни жилось псу. Очень сытно и тепло.
Но однажды он ушел. Дед даже видел из окна, как спокойно вышел он со двора и направился в сторону центральной сельской дороги.
Ну, погуляет и вернётся, – подумал дед.
Но наступил вечер, и пёс не вернулся. Не вернулся и на следующий день, и на следующий...
Дед все ноги исходил в его поисках. Он сломал загородку внизу забора, чтоб свободно дошел пёс до двери дома. Один раз видел пса даже, звать начал, но пёс скрылся от него где-то в ёлках села.
– Кирюх, ты пса тут рыжего большого не видел ли?
– Видел, дядь Вить, бегал тут. Даже под калиткой вашей сидел, но потом опять ушёл.
Ушёл. Был и ушел.
И стал дед сердиться. А что вот этой твари не хватило-то? Мясо ему в магазине брал, кормил, как гостя дорогого. Спал на коврике у батареи. Беседовал с ним целыми днями. Неужели лучше голодать, терпеть лишения да бродяжничать?
А потом начал рассуждать да вспоминать. Вспоминал, как слушал его пёс, положив морду на широкие лапы. Сначала слушал с интересом, подняв уши, а когда дед начинал ругаться, пёс отворачивался, взгляд его тускнел и он прятал нос под лапу.
Неужели ... Неужели его нравоучения надоели даже псу?
Он аж остановился как вкопанный посреди двора от этой мысли. Неужели?
Но чем больше он думал, тем больше спрашивал сам себя. А зачем ему вообще этот пёс?
Полюбил он его? Нет. Он просто для него был – лицо слушающее. А что вынужден пес был слушать? Исключительно то, как дед ругает время нынешнее. Жёстко ругает, иногда с криками и нецензурщиной.
И чего? Пёс же? Чего ему надо-то, кроме теплого угла и жратвы? Или все же ...
Погладил ли он его хоть раз? А надо ли это было псу? Или всё-таки надо?
Это что же получается, что даже собаки общаться с ним не хотят? Дожил.
И почувствовал дед после осознания этого такую подавленность и отрешенность от всех, что стал вдруг пассивным и совсем обмякшим. Ушла энергия.
Если уж собака считает вас плохим человеком, другого мнения быть не может.
Согнулся дед, волочил ноги и уже не искал ни с кем общения. Понял вдруг – не интересен он никому, и, по большому счету, никому не нужен.
Заболел дед. Заломило кости, поднялось давление. Вызвали ему соседи врача. Врач пришла, сделала все, что нужно, а уходя, вернулась вдруг в дом:
– Ой, там собака большая на крыльце лежит. Не укусит?
– Какая собака?
– Не ваша что ли?
Дед поднялся с постели, и прямо в тонкой рубахе, как был побрел на крыльцо, держась застену от головокружения. На крыльце вилял хвостом знакомый рыжий пёс. Он вернулся.
– Нельзя Вам студиться. Что ж не оделись-то! Ваша собака-то? – спрашивала врач.
– Моя! Мой пёс! Не бойтесь, он не кусается. Добрый пёс.
Дед опустился на корточки возле пса и неумело погладил его спутанную рыжую шерсть. Пёс аж заскулил от неожиданной ласки, махнул хвостом, благодарно лизнул руку деда, а тот не убрал её и не заругался привычно, а лишь журил за излишнюю ласку.
Впервые за много лет дед улыбался. Улыбался так, что заболела кожа лица, она не хотела растягиваться в улыбке, она забыла, как это делается.
Дед и пёс зашли в дом. Дед засуетился, ища, чем покормить пса, а тот благодарно улегся у его постели.
И дед Витя понял – он теперь обязан выздороветь. И еще обязан сделать так, чтоб пёс его больше не покидал. Надо найти с ним общий язык. Хватит уж учить его уму-разуму.
Ну, погорячился прошлый раз. Ну ...
Человеку же свойственно ошибаться, а собаке – прощать.
А там, коль, с псом получится, смотришь, и с людьми общий язык найдется.
***
«Одиночество – это не когда человек живёт один, а когда ощущает себя одиноким. Если он одинок, значит, живёт только для себя».
Архимандрит Мелхиседек
Может иногда нужно взглянуть на себя собачьими глазами ...)
Канал Рассеянный хореограф
Источник⤵️ https://dzen.ru/persianochka1967 Деревенский староста.
Несмотря на скромные размеры, деревня Парадино имела богатую историю и традиции. Главной особенностью этого населенного пункта, расположенного в заповедном местечке среди лесов и болот, являлась архаичная форма управления. Жители деревни в строго установленные сроки путем открытого голосования выбирали старосту, на которого возлагались определенные обязательства.
Многие годы местным самоуправлением в Парадино "рулил" Иван Кузьмич Лещев. Общее доверие к нему объяснялось не только незапятнанной биографией, но и богатым жизненным опытом. Ведь в прошлом Иван Кузьмич занимал высокие посты, и на склоне лет не утратил твердой хватки. Если на вверенной ему территории случался непорядок, он надевал свой парадный пиджак, на котором красовались государственные награды за доблестный труд, и отправлялся в район. Супруга Кузьмича, Елена Тарасовна посмеивалась над ним:
- Ваня, пора тебе умерить пыл! Не молодой ведь уже, чтобы бросаться на амбразуру!
На подобные замечания жены староста бодро отвечал:
- Если не я, то кто позаботиться о родной деревне?
Это, немного перефразированное изречение древнего мудреца, было для Ивана Кузьмича жизненной установкой. Односельчане знали об этом, и порой злоупотребляли готовностью старосты прийти им на помощь. В любое время суток они могли постучать в дом Лещевых, зная, что Кузьмич никогда не откажет.
Именно так случилось года два назад, когда коммунальщики решили убрать единственный в деревне колодец. Дом старосты стоял на отшибе, и он не видел двигающейся по разбитой дороге тяжелой техники. О грядущем ЧП ему сообщили местные жительницы, которые целой толпой примчались к его подворью. Женщины в Парадино были голосистыми, поэтому их крики были слышны издалека:
- Кузьмич, спасай деревню! Беда у нас приключилась!
Услышав этот зов, пожилой мужчина выскочил на крыльцо. Он держался с достоинством, стараясь не поддаваться общей панике:
- Бабы, чего вы орете, как потерпевшие? Спокойно скажите, что произошло!
Матрена Васильевна Филиппова, которую в деревне все от мала до велика называли Мотей, накинулась на старосту с упреками:
- Спокойно? Разве можно быть спокойными, когда такое творится! Это настоящий беспредел! И ты, Иван, должен срочно вмешаться!
Женщины загалдели в знак поддержки ораторши. Поскольку из возбужденной, но пространной речи Моти Лещев ничего не понял, он снова с поразительным спокойствием спросил:
- Что вы, как вороны на кладбище, стрекочите! Можете внятно объяснить мне, каким ветром вас с насеста сдуло!
Та же Матрена вскинула руку, и костлявым пальцем ткнула в неизвестную точку пространства:
- Смотри туда, Кузьмич, на дорогу!....Видишь, уже технику пригнали! Хотят наш колодец засыпать, говорят вода там непригодная! Но это вранье, потому что никто не проверял колодец!
Матрена обвела горящим взглядом группу поддержки:
- Мы считаем, что кому-то просто приглянулся этот участок, а колодец мешает!
Ситуация понемногу прояснялась, и Иван Кузьмич понял, что без его вмешательства ценный источник воды будет ликвидирован в ближайшие полчаса. Он зычным голосом произнес:
- Не волнуйтесь гражданки! Я постараюсь уладить эту проблему.
Елена Тарасовна уже протягивала супругу его парадный пиджак, в который мужчина тут же облачился, и направился к стареньким Жигулям. На ходу он бросил жене:
- Скоро меня не жди, возможно придется ехать в район к председателю!
Работники водоканала терпеливо выслушали старосту, но отступать не собирались.
- Понимаешь, батя, у нас приказ! А ты сам знаешь, что приказы надо выполнять! Не хочется остаться без премии!
Старик заерепенился:
- У вас только бабки на уме! Вы хоть знаете, что этот колодец, который вы собираетесь зарыть, людей в войну спасал? Партизаны из него воду брали, и потом сюда даже из соседних сел к нам ходили, потому что здесь самый чистый источник! Да будет вам известно, что этому колодцу, считай два века!
Бригадир попытался отодвинуть с дороги старосту:
- Старик, кончай тут гнать пропаганду! На кой черт вам сдался этот колодец, если на каждой улице есть колонка?
Староста тоже повысил голос:
- Сам пей воду из колонки! От такой воды можно отравиться, ведь от нее металлом отдает!
Бригадир грозно насупил брови:
- Дед, достал ты всех со своим колодцем! Иди подобру- поздорову! Не мешай работать!
Такое пренебрежительное отношение к представителю власти возмутило женщин, которые стеной выстроились возле колодца. Мотька пошла в атаку на бригадира:
- Как ты разговариваешь с должностным лицом?! Совсем охамел? Думаешь на тебя не найдется управа?
Бригадир явно не ожидал такого отпора, и стал пятиться к бульдозеру.
- Мужики, куда нас вами занесло! Это точно деревня дураков!
Кто-то из рабочих сострил:
- Смотри, Михайлович, покусают тебя эти бабки, и ты вмиг состаришься, а у тебя женка молодая! Ей старикан точно не нужен!
Бригадир обернулся, и стал искать глазами остряка. Но поскольку выявить юмориста ему не удалось, он отправил общий посыл:
- Я посмотрю, как вы все будете смеяться, когда я буду подавать табеля!
- Михайлович, а смех - помощник в труде! Это давно известно!
Кузьмич не любил склок, и всегда старался утрясти конфликты путем мирных переговоров. Он обратился к бригадиру:
- Послушай, Михайлович, давай сделаем так: я сейчас сгоняю в район, а ты пока объяви своей бригаде перерыв.
Мужчине не понравилось такое решение:
- Мне что, целый день сидеть, сложа руки, и технику в простое держать?
Иван Кузьмич заверил несговорчивого бригадира:
- Да, я быстренько! За час управлюсь!
Когда старенький Жигуленок рванул с места, бригадир покачал головой:
- Лихой старикан!
Он с удивлением посмотрел на строй женщин:
- Гражданочки, расходитесь!
Матрена ехидно заметила:
- Да, нет, господин хороший, мы лучше постоим здесь! Знаем мы ваши обещания! Стоит нам только уйти, как ваш бульдозер, фьють, и разрушит колодец! Будем держать блокаду!
Михайлович с раздражением махнул рукой:
- Что за народ?! Ну, и стойте тут, хоть до заговенья! Все равно ваш староста ничего не выходит!
Но бригадир дал неверный прогноз. Иван Кузьмич вернулся раньше назначенного времени, и с довольным видом сказал:
- Все, Михайлович! Отбой!
Староста тут же обратился к державшим оборону женщинам:
- Ну, что, бабоньки! Отвоевал я наш колодец! Но не факт, что это навсегда.
Иван Кузьмич никогда не бросал слов на ветер. Он прекрасно знал, что, если у чиновников засвербело где-то ниже спины, то этот зуд не даст им покоя, пока задуманное ими не воплотиться в жизнь. Ведь инцидент со сносом колодца возник не на пустом месте, а по вполне понятной причине - кому-то приглянулся этот участок.
Конечно, староста был совсем не против того, что их деревню с недавних пор облюбовали дачники. Одни возвращались на малую родину из столицы, другие - из районного центра и области. Но всех новоселов объединяло желание пожить в экологически чистых условиях, а заодно вырастить что-нибудь полезное на нескольких сотках. Притягивали к этим местам и лесные богатства. Поэтому, начиная с весны и до самой поздней осени под Парадино вереницами выстраивались машины, владельцы которых собирали грибы и ягоды. Хотя "набеги" горожан опустошали окрестности, деревенским жителям приходилось мириться с данным явлением.
Иван Кузьмич в таких случаях говорил односельчанам:
- Что делать? Ведь все богатства в стране у нас общие, и мы не можем запретить другим людям посещать лес!
Зато в своей деревне староста имел полное право следить за порядком. Разумеется, все это делалось в рамках закона и существующих традиций. Но именно в этом месте часто случалась пробуксовка, поскольку не все дачники чтили старинные обычаи жителей деревни.
Нередко владелец коттеджа привозил с собой компанию друзей, и на три дня закатывал пир с песнями и плясками. Бывали случаи и более возмутительного поведения временных жильцов, когда они начинали по своему усмотрению менять ландшафт деревни. На замечания местных жителей и даже старосты такие персонажи в лучшем случае отвечали примерно так:
- Старик, вали к себе, пока цел!
В худшем варианте они отвечали старосте нецензурной бранью, а иногда даже хватали в руки что-нибудь тяжелое. Иван Кузьмич знал, что попустительство может привести к более тяжелым последствиям, и неоднократно обращался за помощью к участковому. Елена Тарасовна не была сторонницей таких методов, и выговаривала мужу:
- Ваня, ну чего ты везде лезешь? Тебе что, больше всех надо? Люди купили здесь участок, построили дом, где хотят отдыхать..., и тут появляешься ты со своим уставом. Как ты не поймешь, что уже не те времена!
Кузьмичу не нравились такие речи, и он горячо возражал:
- Во все времена нужен во всем порядок! И я не собираюсь разводить анархию в своей родной деревне! Я тут всю жизнь прожил, и ты тоже....Разве такое раньше было у нас, чтобы девицы почти голяком по деревне ходили?
- Ваня, ты не видел, в каком виде на пляжах ходят!
- А мне плевать на пляжи и страны заморские! Для меня важно, что здесь, у меня под носом творится! Эти дачники превратили деревню в Содом и Гоморру! Обнаглели до такой степени, что шашлыки жарят в центре Парадино!...Вот, ты их защищаешь, Елена Тарасовна, а они скоро ввалятся к тебе в хату, а тебя попросят на выход!
- Ой, Ваня! Не делай слона из мухи! Ерунду городишь, и меры не знаешь!
Говорила так Елена Тарасовна, чтобы успокоить мужа. Ей самой многое не нравилось в поведении дачников, которых в Парадино с каждым годом становилось все больше. Но никто из местных не знал, как урезонить эту публику. Матрена пыталась взывать к совести приезжих, но те ее подняли на смех, и отправили по известному адресу. Дошло до того, что некоторые стали подумывать о переезде к родственникам. Елена Тарасовна тоже однажды робко сказала мужу:
- Ваня, может переедем к Василию? Он давно нас зовет. В городе удобней жить, там все под боком!
Такое предложение супруги Кузьмич посчитал предательством:
- Лена, как у тебя язык повернулся предложить мне такое?! Я здесь родился! Мой отец эту землю от фашистов защищал, а потом хлеб на ней выращивал! И ты мне предлагаешь сбежать?! Если хочешь, одна поезжай к сыну, а я не оставлю родную деревню на растерзание!
Елена Тарасовна только покачала головой:
- Ой, Ваня, Ваня! Чувствую, что добром это все не закончится! Бросал бы ты уже с этой должностью! Ну, сам подумай, какой из тебя староста в восемьдесят лет?
Иван Кузьмич гордо распрямил грудь:
- Допустим, до восьмидесяти мне еще два года! И потом, я не имею права обмануть доверие земляков! И возраст здесь не при чем! Пока хожу и дышу, буду исполнять свои обязанности.
За годы супружеской жизни Елена Тарасовна привыкла к высокопарным речам супруга, и давно не воспринимала эти высказывания всерьез. На этот раз она тоже махнула рукой, только буркнув себе под нос:
- Делай, как знаешь! Только потом пеняй на себя!
После того знакового разговора прошло около двух недель. Наблюдался разгар грибного сезона, и Парадино больше напоминало стихийную стоянку машин. Поскольку ситуация требовала срочного вмешательства, к дому старосты принеслась Матрена. Гостья потребовала у хозяйки, которая чистила картошку во дворе:
- Ленка, зови Ивана!
Елена Тарасовна даже не пошевелилась:
- Отдыхает он....Что там опять стряслось?
- Да все тоже самое: понаехали городские, по улице не пройти, везде машины!
Хозяйка отложила в сторону нож:
- Разве Иван может что-то сделать в одиночку? Может, уже хватит его дергать туда сюда?
Матрена удивилась:
- Так он же у нас староста, поэтому обязан....
- Ничего он не обязан! И хватит старика тягать, выбирайте другого старосту.
Матрена застыла в задумчивости:
- Ленка, так у нас же мужиков совсем не осталось. А те, кто есть, совсем немощные! Только твой Иван на ходу!
Елена Тарасовна с сарказмом произнесла:
- Да! Последний из могикан остался!
Мотька с трагизмом выдохнула:
- Помирает наша деревня, скоро окончательно издохнет! Будут приезжать сюда дачники на выходные, чтобы повеселиться, и мусора набросать....Ладно, пойду я к себе.
Лето сменила осень, и в Парадино настал период временного затишья. Дожди хлестали чуть ли не каждый день, поэтому все сидели по домам. Однажды в такую непогоду к Лещевым прибежала Матрена. По ее возбужденному виду Елена Тарасовна догадалась, что произошло нечто неординарное:
- Мотя, что случилось? Ты на себя не похожа!
Старушка озорно сверкнула глазами:
- Ленка, на себя я не похожа уже лет тридцать! С тех самых пор, как мужчины перестали ко мне тайком бегать!....А пришла я к вам в такую непогодь, чтобы новость потрясающую сообщить.
Кузьмич отложил в сторонку старенький будильник, который он пытался отремонтировать.
- Матрена, у тебя что ни новость, то потрясающая. А на деле оказывается пустым звоном!
Мотя решительно подбоченилась, и выкатила глаза:
- Обидно от тебя, Кузьмич, вместо слов благодарности слышать такое! Я же всем сердцем радею за общее дело! Стараюсь тебя держать в курсе!
Иван Кузьмич пошел в отступную:
- Не обижайся, Васильевна! Я же шутя сказал! Ты моя главная помощница, можно сказать, личная секретарша!
Польщенная похвалой пожилая женщина расплылась в улыбке.
- Ой, Кузьмич, не захваливай, а то загоржусь!....И не отвлекай меня, а то забуду, за чем пришла....
Матрена сделала паузу, чтобы собрать в кучу разбежавшиеся мысли. Затем с торжественным видом она выпалила:
- У нас в Парадино появился еще один жилец! Точнее, жильцы! Целая семья к нам прибыла, с тремя детишками! Их фамилия Никитины..., а больше узнать мне ничего не удалось. Они сейчас вещи выгружают, неразговорчивые такие....
Иван Кузьмич снял с вешалки дождевик:
- В каком доме они поселились?
Матрена с готовностью выдала:
- В хате Старостиных они.
Староста удивленно заметил:
- Там же невозможно жить, и крыша течет, и печь разломана. Как же они будут с детишками в такую пору?
На этот вопрос Матрена не могла ответить. Она в ступоре застыла в коридорчике, проводив взглядом выбежавшего на улицу старосту. Елена Тарасовна горестно вздохнула:
- Бесполезно пытаться его исправить! Уверена, что скоро вернется, и скажет, что мы должны помочь этим переселенцам.
Матрене очень хотелось убедиться в правильности прогноза жены старосты, и она умоляюще попросила:
- Лена, а можно я у вас немного посижу погреюсь?
Хозяйка усмехнулась:
- А у тебя что, дрова кончились, или любопытство раздирает?
Матрена Васильевна не успела ответить, потому что на крыльце послышались оживленные голоса. Потом дверь распахнулась, и в дом осторожно вошли два мальчика лет шести, и девочка постарше. Девочка робко сказала:
- Здравствуйте! Нам староста сказал, чтобы мы к вам шли. Он там с папой остался.
Елена Тарасовна стала помогать мальчишкам снять промокшие курточки:
- Раз староста сказал, значит, надо выполнять его распоряжение. Раздевайтесь и грейтесь!
Когда с мальчишек была снята верхняя одежда, стало понятно, что они близнецы. Старшая сестра сделала им замечание:
- Ромка, Руслан! Ведите себя нормально, а то отправитесь на улицу баловаться!
Мальчишки немного притихли, а девочка, стараясь не смотреть на женщин, рассказала о том, что привело их семью в Парадино:
- Мы из Коптево, у нас там была ферма и дом. Но все сгорело на прошлой неделе....Пожар случился ночью, когда папы дома не было. Хорошо, что мама почувствовала запах гари, и стала нас будить....Она сейчас в больнице, а папа привез нас сюда, в дом дедушки....Я не думала, что он такой разрушенный! Хотя нам все равно некуда сейчас деться.
В голосе девочки была обреченность, которая поразила обеих женщин. Матрена Васильевна осторожно спросила:
- Неужели у вас, в Коптево, никто не захотел вас приютить?
Один из мальчиков опередил сестру:
- Дядя Коля сказал, что у него самого семеро по лавкам, и он не потянет еще пять лишних ртов!
Девочка покраснела, и пригрозила брату кулаком.
- Ромка, не лезь, когда не просят! Извините, он у нас всегда старается вперед вылезти!...Дядя Коля - это мамин брат, но они не очень дружили, даже в гости друг к другу по праздникам не ходили. Дядя Коля все время завидовал папе, и часто просил у него деньги.
Матрена вскричала:
- Такие истории не редкость! Порой чужие люди ближе родственников! А как другие отнеслись к вашей беде? Неужели больше никого не нашлось, кто готов помочь!
Девочка пожала плечами:
- Я не знаю....Три дня мы жили у соседки, она добрая, но у нее очень тесно. Папа куда-то ходил, а потом сказал, что мы поедем жить в Парадино. Вот мы и приехали.
По лицам детишек было заметно, что они устали от переживаний, выпавших на их долю. Матрена стала хлопотать, подстегивая хозяйку дома:
- Елена Тарасовна! Что ты сидишь? Надо ребят сначала накормить, а потом уложить спать! Я могу мальчиков к себе взять, у меня просторно, и печку я успела вытопить.
Мальчишки уже клевали носами, поэтому хозяйка ласково сказала:
- У нас тоже не тесно, вдвоем живем. Нечего детишек по дождю таскать, пусть здесь переночуют, а завтра решим, куда их определить.
- Куда, куда! Вон, у Федоненковых пустой дом, они летом сдают его дачникам! Не думаю, что они откажутся помочь попавшей в беду семье!
Когда Иван Кузьмич вернулся домой, дети уже сладко посапывали в комнате внуков. Елена Тарасовна отчиталась:
- Ваня, мы с Мотей накормили их, и уложили. От них так сильно пахнет гарью, надо бы завтра баню истопить, да одежду простирать! Бедняжки, такой страх пережили!
- Не то слово, Леночка! Я поговорил с этим Никитиным. Нормальный мужик, решил заняться серьезным делом. Но видно кому-то это не понравилось. Илья, так его зовут, считает, что это поджог. Но его попросили заткнуться, когда он потребовал возбудить уголовное дело....Жена у него сильно пострадала, надо бы помочь людям. Как ты считаешь, Леночка?
- Ваня, какие тут могут быть разговоры?! Ты же сам любишь говорить: если не мы, то кто? Мы уже с Матреной все обсудили. Надо им нормальное жилье найти на время, да вещи кое-какие собрать.
- Все правильно. А дом деда Илья потом отстроит. Он пока планы не строит, но хочет по возможности продолжить начатое дело.
Уже на следующий день дом старосты стал самым оживленным местом в деревне. Земляки приходили узнать, чем они могут помочь погорельцам. Одни несли добротные вещи и постельное белье, другие безвозмездно отдавали деньги. Илья Никитин был поражен щедростью и открытостью жителей этой небольшой деревеньки.
С того памятного дня прошел год. В Парадино были назначены внеочередные выборы старосты, потому что Кузьма Иванович жаловался на здоровье. По обычаю он на общем собрании толкнул речь, и предложил кандидатуру нового старосты:
- Считаю, что Илья Владимирович Никитин справится с этой работой. Он молодой и энергичный, и уже успел проявить себя с положительной стороны.
К заслугам Никитина староста приписывал то, что Илья добился запрета на парковку в деревне. Еще одним приобретением стал заасфальтированный участок дороги. А уникальный колодец с кристально чистой водой снова стал местом паломничества.
- Да, хорошую замену я себе подобрал!
Думал Иван Кузьмич. Еще бывший староста думал, что не зря прожил долгую жизнь, потому что немало добрых дел сделал.
Автор Татьяна Ковалева
Источник⤵️ https://dzen.ru/id/62697ea436f932733417fc26 Спаси меня, мамочка! Рассказ
- Мам, ну ты опять за своё! Всё у меня нормально, и голос тоже, ну что ты постоянно меня контролируешь?
Да, я сейчас у Валеры и что?
Мы квартиру с ним будем снимать, у его родителей ведь однокомнатная. При этом они, кстати, нам предлагают у них жить, в отличие от вас с папой!
- Полина, подожди, я ведь как раз и хотела с тобой об этом поговорить. Да только не по телефону, - Татьяна Андреева попыталась сказать дальше, но Полина нетерпеливо перебила,
- Да я всё знаю, мам! Вам с папой Валера не нравится, а мы любим друг друга! И мы с ним скоро поженимся, обойдемся без вашей помощи, раз вы так!
- Полиночка, ну что значит не нравится? Просто мы видим, что Валера какой-то не такой, ну не знаю, как тебе объяснить. Не учится, работает непонятно где. И семья у него странная, может надо подождать, разобраться?
- Так я и знала! Вам всегда было важнее какая семья и кем где кто работает! А человек вам не важен! Пока, мам.
Татьяна Андреевна расстроенно положила телефон. Что с дочкой случилось?
С Полиной всегда можно было договориться.
Это старшая их дочь Маргарита норовистая всегда была.
Но Рита выросла разумная и в итоге она в полном порядке. Замуж вышла за хорошего парня - Виктор на заводе работает, он инженер по технике безопасности.
И вся семья на нём, и дочка, и сын, и даже Рита Виктора слушаются. Настоящий глава семьи.
Рита смеётся - я была раньше отчаянная, а теперь я за мужем, как за каменной стеной!
А Полиночка была взрослая, казалось, что она всё понимает.
А теперь её словно подменили.
На днях из окна автобуса Татьяна Андреевна случайно увидела, как парень, очень на Валеру похожий, из ломбарда выходил!
И сердце ёкнуло, она вечером недавно серёжки сняла и положила на подсвечник, что на комоде.
А тут хватилась, даже комод отодвигала, то ли закатились, а то ли? Неужели Валера?
А Полинке только скажи о своём подозрении, разобидится совсем, она теперь только Валере и верит.
Да и что значит - квартиру снимать, а о свадьбе ни слова? Одна нервотрепка
Полина говорила, что у Валеры со здоровьем проблемы, и они сначала на его лечение копить будут. А потом уже на свадьбу. И попробуй ей скажи, что это он отговорку такую нашёл.
Что не верит материнское сердце Татьяны Андреевны ни одному его слову!
Полина же как одурманенная ходит, только ему и верит
Через день раздался звонок на мобильник Татьянв Андреевны с незнакомого номера,
- Добрый день, это сестра друга вашей дочери - Валерия.
Я хочу вас предупредить, что Валерка голову дурит вашей дочери. Он хоть и брат мой, да жалко мне Полину вашу. Мать наша с отцом попивают, им лишь бы Валерку сбагрить, вот они и привечают дочку вашу. Видят, что влюбилась по уши и готова этого гада содержать, да лечить!
А лечить его от лжи, да от подлости надо, да никто не знает, как! Ничем он не болеет, врёт, как обычно, на жалость давит.
Если что, я вам не говорила ничего, у меня семья, а у брата моего мозгов совсем нет, от него что угодно ждать можно. Полинку жалко стало, уж очень она у вас добрая, готова эту скотину и лечить, и содержать! Предупредила я вас, но вы мне не звоните!
- Подождите, девушка! - Татьяна Андреевна спросить хотела, но голос от отчаяния пропал, а номер тут же отключился.
- Тань, ты у меня из старого портмоне в ящике не брала? Там я несколько купюр крупных отложил на подарки тебе и девочкам. То ли у меня уже с памятью плохо? Но штук пять похоже не хватает! - вечером сообщил ей муж.
- Коля, я не брала, ты же знаешь, я бы спросила. Может ты и правда забыл? - попыталась успокоить мужа Татьяна Андреевна.
А сама опять вспомнила, как похожий на Валеру парень выходил из ломбарда.
Ведь серёжки так и не нашлись. А ведь несколько дней назад Татьяна Андреевна пришла с работы пораньше.
И вдруг увидела, как из их комнаты выходит Валера, руки в карманах, а взгляд такой напряженный, а сам тут же,
- Здравствуйте, Татьяна Андреевна, - и шмыг на кухню. Там Полина чай с бутербродами готовила.
Хотелось сказать ему - что ты в нашей комнате делал? Но Полину пожалела, ведь опять обидится.
А теперь похоже неспроста он в их комнате ошивался.
И какие же черти принесли тебя в нашу семью, Валера?
- Мама, тебе не кажется, что у Полины этот Валера странный какой-то? - вечером позвонила Рита, - Мам, он не простак, он хитрый пройдоха, а Полинка его жалеет.
Мне кажется Полину спасать надо, этот Валера до добра её не доведёт. Сожрёт он Полинку, не поморщится, мам.
Ты к бабке сходи, нечисто тут что-то. Говорят в соседнем храме старица есть, ты сходи, мам! Ведь надо что-то делать. Старицу эту Татиана зовут, как и тебя, она не всех принимает, но ты сходи, попробуй.
Ночью Татьяна Андреевна то ли спала, то ли бредила.
То ей снилась маленькая Полина.
Как они с ней однажды, давно ещё, по случаю зашли в храм, а дочка затихла.
Полинка долго стояла и молча слушала песнопения. Завороженно смотрела на освещённые огнем мерцающих свечей иконы.
Батюшка неожиданно сам подошёл и благословил их, и добавил, - Береги дочку, добрая она очень, в материнской защите нуждается.
Тогда эти слова Татьяне Андреевне обыденными показались, так все говорят. Она была уверена, что с дочкой они всегда поймут друг друга. И никто не встанет между ними.
Но, похоже, Татьяна Андреевна ошиблась.
Полина с мамой
Проснулась Татьяна Андреевна вся в слезах от воспоминаний о маленькой Полине.
Но вскоре опять забылась тяжелым сном.
На этот раз ей снилась уже взрослая Полина.
Она уходила, а Татьяна Андреевна пыталась догнать дочь. Но как они ни старались, дочь от неё отдалялась.
Но вдруг Полина обернулась, глаза её были полны слёзы и испуга,
- Мама! Прикрой мне спину! Мне больно, мама, спаси меня. Все меня бросили!
Татьяна Андреевна ничего не поняла, только увидела, что на спине дочери алеют глубокие царапины
Ей стало жутко от увиденного, и она проснулась.
И тут же решила, что наверное и правда надо попробовать сходить к старице.
Может она что-то подскажет?
Старица Татиана жила при небольшой церквушке и к людям уже не выходила.
Она уже почти не видела и не слышала. Да и к ней давно никто не просился.
Она просто вышла в церковный дворик, и вдруг к старице кто-то подошёл.
- Матушка Татиана, помогите, защитите мою дочь! Я не знаю, что делать!
Татьяна Андреевна не часто в церковь ходила, и не знала, как правильно просить. И просила просто от сердца, своими словами.
Старица Татиана остановилась, взяла Татьяну Андреевну за руку, подслеповато в неё вглядываясь.
И вдруг заговорила негромко и непонятно,
- Беззащитна стала дочь твоя. Потеряла защиту.
Спина не прикрыта, нет ангела её за спиной.
Я тебе помогу, буду за неё молиться.
Но без материнской молитвы мне не справиться. Только мать может найти нужные слова!
Не ругай дочь, а отмаливай!
А о тех потерях не сожалей, откупилась ты, откупилась!
А теперь уходи!
Старица повернулась, и пошла, с трудом ступая неверными шагами.
Татьяна Андреевна не очень-то поняла странные слова старицы.
Но одно зацепило, как и в её сне, старица Татиана про неприкрытую, незащищённую спину Полины сказала.
И это было странное совпадение!
Пока Татьяна Андреевна шла к дому, ей вдруг пришли на ум слова то ли просьбы, то ли молитвы.
Она и сама не знала, как их назвать, кроме отче наш она ни одной молитвы и не знала.
... Услышь меня... Спаси чадо моё ... дочь мою Полиночку!
Прости её прегрешения вольные и невольные...
Направь на путь истинный...
Дай благословение... Открой ей глаза на истину, спаси и сохрани...
Татьяна Андреевна и сама удивилась словам, звучащим в её голове.
Но она шла и повторяла их. Они обрастали другими словами, доброй молитвой, просьбой матери о дочери, имеющей силу великую.
Через несколько дней Татьяне Андреевне позвонила Рита,
- Мам, ты не волнуйся, Полинка у меня. Она ушла от Валеры, представляешь?
Представляешь, он похоже её бил, хотя Полина всё отрицает. Она из душа вышла, я случайно увидела - у неё на спине следы какие-то, ужас просто!
Говорит, что глаза у неё открылись, сама удивляется, как она ему верила! Чудеса, да мам? Кстати, ты к старице той ходила?
- Спасибо, что позвонила, Ритуля! А про старицу давай я тебе потом расскажу! - Татьяна Андреева бессильно положила телефон.
Серёжки Татьяна Андреевна так и не нашла, а наоборот ещё пару вещей обнаружила пропавшими.
Но она помнила слова старицы - не сожалей, что откупилась!
Полина опять стала прежней, а недавно познакомилась с очень приятным молодым человеком. Кирилл учится и работает. У него есть младший брат, а недавно Кирилл познакомил Татьяну Андреевну и Николая Васильевича со своими родителями. Очень приятные люди.
А однажды, когда Полина и Кирилл пошли гулять, Татьяна Андреевна выглянула в окно и просто оторопела!
Из подъезда вышла Полина, а за ней... шёл Ангел, прямо за её спиной, словно прикрывая её белыми крыльями!
Но потом Татьяна Андреевна присмотрелась - и рассмеялась. Так это же Кирилл, ну какой ангел, это у Кирилла просто шарф такой - белый, вокруг шеи, и длинный!
Кирилл положил руку Полине на плечо. И словно почувствовал - поднял голову и приветливо помахал Татьяне Андреевне.
Канал Жизнь имеет значение
Источник⤵️ https://dzen.ru/life_matters 30 лeт назад, будyчи стyдентом медицинского, лeтом рабoтал медбратом в детской больнице.
И был там у нас такой доктop - Солoвьев.
Пoначалу я о нем ничего не знал, но сразу обpaтил внимание - КАК прoизносят его фамилию все вoкруг. Не просто с уважением, а с кeким-то благоговением, с придыханиeм.
И в мoeм представлении сложился его образ эдакoй глыбы, матёрого Чeловечища.
Постoянно слышал фразы типа "Сoловьев назначил", в контeксте, что это настолько неoспоримо, что подвeргать сомнению - это просто ересь безбожная. После такой фразы любые дискуссии прекращались мгновенно. Хотя разговор мог идти между педиатрами опытными, в возрасте.
И вот oднажды, в мою смену, привезли экстрeнного тяжёлого грудного рeбенка.
Вся больница мгнoвенно встала буквально единым строем и ринулась в атаку.
В рeанимации сoбрались вообще все кто был. Это собсно не так много народу, всё-таки бoльница прoвинциальная - пара педиатров, две медсестры и я, студeнт-практикант.
У ребенка было практически терминальное состояние (на границе жизнь-смерть). Температура постоянно пoдходила к 42°, её сбивали внутривенными прeпаратами, но эффект был минут на 5.
Напряжение висeло такое, что воздух трещал, по ощущениям.
Мне пoказалось, что женщины-пeдиатры, все бoльше сoзнавая ужас происходящего, стали впадать в панику. По крайней мере их страх заметно нарастал.
И тут прoгремела фраза: "ВЫЗЫВАЙТЕ СОЛOВЬЕВА!!!" (позoвите Вия!!!).
Кто-то немeдленно убежал звонить. А жил он в другом районе горoдка. Сотoвых ещё не существовало, и звoнили ему на домашний.
Однако пoявился он настолько быстро, что у меня случился некoторый шoк - а КАК он так быстро смог дoбраться??? По ощущениям, прошло минут семь.
И вот тут я наконец его впервые увидел. И это было совсем не то, чего я oжидал.
А как-то само ожидалось, что сeйчас войдёт эдакий Лeв Толстoй, с крутым выдающимся лбoм, с седой шевелюрой, спадающей назад и с глубоким пpoнзительным взглядом из-под густых седых бровей. Погладит седую массивную бoроду и скажeт что вроде: "ОХХ-ХО-ХО!"
Но вошёл обычный, слегка худощавый молодой дядечка, самой обычной непримечательной внешности. Совсем непохожий на Легенду. Вот совсем.
А ещё удивило, что oн oказался моложе тeх женщин-педиатров, кoторые сyдя по всему уже имели совсем даже немалую практику. Да и вообще большой жизненный oпыт.
Он вoшёл быстро, стремительно. На ходу задавая короткие вопросы.
Никто не таратoрил, не истeрил. Все почтительно ждали Его вопросов.
Он задал ещё пару вопросoв о текущих парамeтрах и сразу начал дeйствовать.
Дал yказания готовить то-то и то-то, и занялся ребенком.
Я уже не пoмню подробностей, много лет прошло, но отлично помню обстановку и атмосферу прoисходящего.
В какой-то момент меня пoслали на другой этаж, что-то принести - инструмент или расходники, вoзможно простыни, не помню.
Я мгновeнно вылетаю в холл (ну как холл...) И вдруг натыкаюсь на заплаканные встревоженные глаза матeри и бабушки, которые цепко впились в мeня (две пары глаз), и пытаются по мне пoнять положение дел.
Я растeрялся, понимая, что свoим всклокoченными видом я уже сам по себе несу некоторую информацию, и на меня автoматически лoжится ответственность за неё.
Быстро пытаюсь принять непринуждённый вид, быстрым шагом иду к выхoду, и уже после него срываюсь на спринтерский бeг.
Хватаю то, что велено и несусь обратно, слoмя голову.
Подбегаю к двери, мгновенно перехожу на шаг, вхожу в хoлл.... И выдаю себя тем, что задыхаюсь от бега по лестницам.
Вижу нарастание ужаса на их лицах... И тут мама не выдерживает: КАК ОН ТАМ???!!!!
Я теряюсь ещё больше, пoнимая, что не имeю права давать любую информацию. Нельзя доводить людeй до инфаркта... И нельзя излишне обнадeжить.
Пытаюсь что-то бурчать, в духе "я не владею, врач скажет и т.п."
И тут вдруг понимаю, что так нeльзя. Поворачиваюсь к ним и уже открыто и спокойно говорю:
-Вы не переживайте, Солoвьев приeхал.
- А кто это - Соловьев?
Тут я авторитетно пoднимаю палец вверх, и очень веско произношу :
- ЭТО.... СОЛOВЬЕВ!!!
Они озадаченно притихли, а я с гордо поднятой головой, зашёл в рeанимацию. Не, ну как реанимацию....в то, что уж было.
В рeанимации все было очень четко, быстро и деловито. Напряжение было наивысшим, но и собранность всех была на пределе.
Каждая секунда могла включать в себя два-три дeйствия.
Помню, что я набирал в шприц peланиум.
Настал мoмент, когда вся терапия перестала давать эффект. Температура почти достигла 42. Наступала тeрминальная фаза.
До гибели ребенка оставалось секунд двадцать, поскольку выше 42 наступили бы необратимые изменения (у взрослого этот порог 41°).
Сoловьев даёт команду: простынь в воду быстро!!!!
Мы хватаeм простынь, суём ее пoд струю воды, передаём ему. Соловьев обматывает ребенка. Тут же даёт команду готовить слeдующую.
Все происходило как в прострации, инoгда было ощущение, что все происходит в кинo.
Предельные дозы препаратов уже и так были превышены, и мы просто не знали - что далее предпримет Соловьев.
Мокрые прoстыни едва удерживали от границы перегрева, но не более.
Соловьев четко и уверенно даёт команду "физраствор! Реланиум!". Небольшое замeшательство прервал его голос: "Превышаем по жизненным пoказаниям"
В медицине есть такой статус "по жизненным показаниям", который означает, что все средства исчерпаны и применяется действие, которое нанесёт вред или подвергнет опасности, но если его не примeнить, как последнюю надежду, то смeрть наступит неизбежно. Этот статус имeет так же юридические значeние.
Делаем инъекцию, температура падает, но опять начинает рaсти. Делаем инъекцию физраствора, далее опять Реланиум. Температура замирает где-то около 41, что уже огромная побeда. Ещё физраствoр.
И тут вдруг из писюна бьёт бoдрая струя, прямо фoнтаном. Вся реанимация заливается радостными криками, Сoловьев сияет. Начинаю понимать, что произошло нечто очень важное. Прoизошла пoбеда.
Почки работают, мoзг работает, сердечко качает. В эту паузу я не удержался, вышeл к маме с бабушкой и, улыбаясь шире лица, сообщил, что мальчуган писать начал.
-A это хорошо или плoхо????!!!!!
-Это очень хорошо! Не переживайте! Соловьев скорее сам умрет, чем ребенка oтпустит!
Закажите гидростанцию с доставкoй
Ситуацию ещё какие-то время мoниторили, но кризис уже явно шёл на спад. Тeмпература увeренно шла вниз. Сoловьев сделал ряд назначений и чeрез какое-то время уехал домой.
Через пару дней я зашёл к ним в палaту (не мoй сектор). Мальчуган мирно и сыто сопел. Мы с мамочкой взаимно поулыбались и я oткланялся.
Как же я гордился нашей задрипанoй больничкой! Как я гордился нашим Соловьевым!!! Нaшим!
Хотя eдва знал его.
Тому мальчугану теперь ужe за 30.
Пoмнит ли он? И знает ли вoобще эту фамилию - Соловьев?
Сиё мне невeдомо. Ведомо только, что буду его всегда помнить я.
Сoловьев...
Вpaч от Бoга!
*********
Евгeний Федорович Солoвьёв скончался 24 августа 2020 года в возрасте 75 лет. При этом 46 лет посвятил спасeнию чeловеческих жизнeй.
Автор: Оkhаlnik
Звонок
Меркулов позвонил на работу. Сотовые телефоны только-только входили в моду, но Аркадий Меркулов предпочитал пользоваться по старинке проводной связью. « О,чёрт!» - в сердцах воскликнул он, когда в ответ после некоторого ожидания никто не поднял трубку. Хотел сообщить, что заболел и совещание, назначенное на 11.00, отменяется.
« Спит что ли?» - недовольно подумал о секретарше. «Ладно, позже позвоню!» - успокоил он сам себя и пошёл на кухню, где жена приготовила какую-то настойку, предназначенную от простуды.
Во всю бушевал февраль. Частые метели снежной вуалью накрывали улицы маленького городка, порывами ветра стучались в зановешенные ночные окна, и утром совсем не хотелось выходить из дома, где было тепло и уютно. Строительная фирма Меркулова процветала, заказов было множество, поэтому каждое утро он надевал своё драповое пальто, водружал на лысеющую голову соболиную шапку и, кутаясь в махровый шарф, выходил на лестничную площадку. У подьезда его ждал водитель Андрей на новенькой, недавно купленной компанией, «ауди». А на работе совещания, деловые встречи, бесконечные звонки…. Вечером, возвращаясь в квартиру, с удовольствием надевал мягкие тапочки, ужинал, присаживался с женой возле потрескивающего камина, и, обнявшись, они мечтали, как отправятся куда-нибудь на отдых: хоть на Байкал, хоть на Валаам…. К загранице оба были равнодушны, поэтому этот вариант даже не рассматривался.
Мысли прервал неожиданный звонок. «Вот я ей сейчас!» - подумал Меркулов о секретарше и взял трубку.
- Извините, - услышал он слабый детский голос, - Вы нам звонили?
- Извини, деточка, вам я не звонил! – хотел было бросить трубку Меркулов, но что-то его сдержало.
- Тогда простите, - донеслось из трубки, - только скажите, как Вы к нам дозвонились?
- То есть? – удивился Меркулов.
- У нас телефон давным-давно отключен, - пробулькало на том конце, - даже проводов уже нет….
- Это как?
- А их давно обрезали, как только немцы подошли к Ленинграду.
- Какие немцы, к какому Ленгинграду?! – начал было Меркулов.
- Немецкие немцы, так мама говорит, когда я ей надоедаю с вопросами. Только она уже два дня как ушла и до сих пор не вернулась.
- Постой! - ничего не понимающий Меркулов плотнее приложил трубку к уху,- Ты вот что скажи мне, деточка, кто тебя надоумил так шутить со взрослыми людьми? Это ведь телефонное хулиганство, за которым обязательно последует наказание, понимаешь?
- Понимаю, наверно…,- вздохнули в трубке, - только это ведь Вы позвонили.
- Я… – задумался Меркулов, - Кстати, как тебя зовут?
- Лена. Лена Князева из восемнадцатой квартиры, а Вас?
- Меня Аркадий Петрович. Давай так, Леночка, ты сейчас объяснишь мне где находишься, и почему два дня отсутствует твоя мама. Слушай, а сколько тебе лет?
- Десять. Только я знаю, что мама уже не придёт. Она взяла золотые серёжки, что ещё до войны подарил ей папа, и пошла поменять их на хлеб. Если б поменяла, она давно бы вернулась….
- Опять ты за своё! А папа твой где?
- Папа ушёл на фронт. Не пишет только давно. Я уже большая и тоже понимаю, что раз человек не пишет с фронта, то он или погиб, или тяжело ранен.
В трубке послышался какой-то посторонний шум. Шум, переходящий в гул, становился всё яснее и яснее.
- Что это там, Лена? - спросил Меркулов свою собеседницу.
- А это немцы опять летят…. Бомбить будут…. Только я уже никуда не прячусь. Если суждено убить, убьют ведь всё-равно, правда?
- Ты что, деточка! – в сердцах крикнул Меркулов. Немцы, бомбить, фронт…. Что вообще происходит, чёрт возьми?! И тут до него стало что-то доходить. Неужели правда петля времени необыкновенным образом связала его с голосом ребёнка из блокадного Ленинграда?
- Лена, как ты там? – взволнованно спросил он собеседницу.
Та молчала, а потом до Меркулова донёсся её слабеющий голос:
- Дядя Аркаш, а правда, если ножки опухли, то умереть можно, да?
- У тебя что, ножки опухли?! – почти закричал Меркулов, и ему стало страшно.
- Ножки, ножки, ножки…. – затухающим эхом неслось из трубки, а потом всё стихло.
Тщетно Аркадий кричал в трубку и стучал по телефону: ответа он так и не получил. Чуть позже позвонила секретарша, долго извинялась за неотвеченный звонок, но Меркулов, дав указания и предупредив о своей простуде, думал уже о другом.
Вечером он всё рассказал вернувшейся с работы жене. Поверила та или нет, его не очень интересовало:
- Мы мечтали с тобой о Валааме, о Байкале? Так вот, нам в Питер ехать надо!
- Аркаш, ну кого мы там будем искать?
- Лену Князеву, понимаешь? Лену Князеву из восемнадцатой квартиры! Ведь есть же там архивы какие-то, домовые книги, музеи, в конце-то концов! Не может быть, чтобы бесследно пропал человечек, что никаких следов от него не осталось! Всего-то четыреста тысяч детей было! На каждой улице есть дома с квартирой восемнадцать, а сколько в Питере улиц?
Меркулов задумался:
- Всё-равно найдём! Завтра отпуск на работе оформляй, хоть на недельку!
Через день «Стрела» уносила Аркадия с супругой в Петербург…
Петербург встретил чету Меркуловых мокрым снегом.
- Ну, и куда теперь? – обречённо спросила Аркадия жена, как только они ступили на перрон.
- Не знаю, - буркнул он, - может, в справочную? Хотя, какие сейчас справочные….
За всю дорогу из Москвы они перекинулись всего несколькими словами. Супруга смотрела на сосредоточенное лицо мужа, на его нервные движения, и, понимая, что он сам находится в растерянности, молчала.
- Давай с ЖЭКов начнём что ли… - наконец, решил он, - Только сначала с гостиницей определимся.
Сняли недорогую возле вокзала.
Трудно сказать, сколько нервов и сил было потрачено за несколько дней! Они ходили по улицам, спрашивая прохожих о нахождении всевозможных контор и организаций, заходили в музеи и архивы. Сложно найти человека в многомиллионном городе, зная только фамилию и имя! Да и жившего здесь много-много лет назад!
- Если б, как раньше, справочные были! – сокрушался Меркулов.
- Может, хватит, Аркаш?! Зачем тебе это?- тянула его за рукав жена.
- Должны же быть хоть какие-то сведения, должны! – стоял на своём Аркадий.
В одном из районных архивов появилась надежда. Молодая женщина приняла запрос. Поставив стремянку, она долго перебирала на полке пыльные бумаги. Несколько раз чихнула, виноватым взглядом посмотрев на Меркулова с супругой.
- Да, есть такая фамилия, и не одна! – удовлетворённо воскликнула сотрудница архива , - Но думаю, вам вот эта нужна! Только осторожно, пожалуйста!
Она протянула Меркулову небольшую папочку, перетянутую потемневшей от времени тесёмкой:
- Как я понимаю, историю Ленинграда будете писать?
- Да, да! – автоматически буркнул Аркадий, - Простите, а столик у вас где-нибудь есть? Хотелось бы более скорупулёзно ознакомиться с материалом!
- Да, в углу возле окошка!
Год рождения, адрес, родители, школа… И небольшая приписка на одном из листков: « В феврале 1942 эвакуирована в Омский детский дом».
- Да…. – разочарованно протянул Меркулов, - конец истории….
- Что там? – спросила жена.
- След теряется. Такие вот пироги…. Жаль, даже фотографии нет.
Они поблагодарили архивариуса. Та очень сожалела, что не смогла помочь.
Наутро Меркуловы отправились в школу, где когда-то училась Лена. Увидев новое современное здание, Меркулов вздохнул:
- Всё правильно, скорее всего, старая была разрушена в блокаду. Да и сколько лет прошло, живых свидетелей трудно найти!
Но они всё-таки зашли в вестибюль, затем в учительскую.
- Так вам Алевтина Николаевна нужна! – завуч, женщина средних лет, записала на листке адрес, - Она в блокаду эвакуацией занималась! Собирала детишек по адресам и тех, кто без родителей остался, организовывала вывоз из Ленинграда. Слава богу, живёт и здравствует!
Снова засветилась надежда, снова захотелось узнать конец истории и разобраться с тем странным звонком.
Бывший директор школы, сухонькая старушка лет восьмидесяти, удивлённо встретила своих гостей:
- Мне Татьяна Петровна позвонила. Говорит, люди одну мою ученицу ищут!
Она провела Меркуловых в комнату. Ни слова не сказав, ушла на кухню. И только, когда на столе появились ароматные ватрушки, ваза с конфетами и кружечки с горячим чаем, заговорила:
- Угощайтесь, без чая я вас всё-рано не отпущу!
- Алевтина Николаевна, - спросил Меркулов, отхлёбывая крепко заваренный чай, - мне сказали, что Вы тогда, в блокаду, эвакуацией своих учеников занимались?
- Да, конечно, как директор я обязана была это делать! Попробуйте, очень вкусные конфеты! – старушка пододвинула к жене Меркулова вазу с шоколадными конфетами.
- Мы Лену Князеву ищем, одну из Ваших учениц. Помните такую?
- Лену…, - Алевтина Николаевна задумалась, а потом вдруг внимательно посмотрела на Меркулова, - Это та, которая….
- Что? – Аркадий чуть не поперхнулся.
- Понимаете, у детей вообще очень тонкая психика, а тут ещё война, блокада, потеря родителей….
- А что случилось-то?
- У неё от всех переживаний, как бы мягче выразиться, стало не в порядке с головой! Мы ведь не теряли своих детей из виду, постоянно переписывались с педагогами из детских домов, интересовались их успехами и здоровьем!
- И? – Меркулов уже догадывался, что в ответе старой учительницы он услышит только неприятные для себя слова, и ему становилось неуютно. Супруга так и не притронулась к уже остывшему чаю и сидела молча, разочарованно отводя в сторону взгляд.
- Словом, она всё-время рассказывала о каком-то звонке. Но мы-то знали, что в то время уже не работала связь, кроме специальных линий, проложенных военными. Ни о каком звонке не могла идти речь, тем более из будущего! И в дороге, и уже там, в Омске, она всем рассказывала эту историю. А потом настолько зациклилась на этом, что подбегала к телефону после каждого звонка и ждала ответа.
Алевтина Николаевна вздохнула:
- Такое бывает. У кого-то проходит, у кого-то нет…
- У Лены, как я понимаю, не прошло.
- Нет, не прошло. Постойте, сейчас я дам Вам одно письмо! Оно пришло сразу после войны, но я его храню, потому что Лена была моей ученицей, и мне совсем не безразличной была её судьба!
Старушка принесла из соседней комнаты пожелтевший конверт и положила перед Меркуловым:
- Почитайте, и Вам всё станет ясно!
Письмо было от коллеги Алевтины Николаевны, директора Омского детского дома. В нём говорилось, что в связи с участившимися наваждениями у Лены Князевой, пришлось отправить её на психиатрическую экспертизу, откуда впоследствии она была переведена в детскую лечебницу.
- Жаль, что так получилось, - старушка взяла в руки письмо, - Я ведь потом ни один раз интересовалась здоровьем Лены, это уже в пятидесятых. Изменений никаких не было. А со временем - другие ученики, другие судьбы, переживания!
- Дела! – горестно усмехнулся Меркулов.
- Да, - старушка поднялась из-за стола, - А лет десять назад я вспомнила про Лену и позвонила в Омск. Знаете, что ответили?
- Что? – Меркулов с супругой тоже встали.
- Елена Князева скончалась во сне в 1985 году в возрасте пятидесяти трёх лет от инфаркта. Земля ей пухом! Прости за всё, Леночка!
Меркуловы возвращались в гостиницу, и Аркадия не покидало чувство вины.
- Знаешь, - говорил он жене, - ведь не будь того злополучного звонка, жила бы сейчас Лена Князева, растила бы внуков, гуляла бы с собачкой во дворе и кормила бы вкусным обедом своего мужа!
- Ты не виноват! – успокаивала Аркадия супруга, - Ты родился гораздо позже того звонка, а, значит, не мог быть причиной её бед!
- Но ведь я-то звонил! И она мне звонила!
- Не понимаю…. – супруга прижималась к плечу Меркулова, и они медленно шли по Невскому, погружённый каждый в свои переживания
©️ Copyright: Константин Еланцев, 2018