♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️

Вот так бартер
От Лизы ушёл муж. Ну, ушёл и ушёл, мало ли мужей уходят от жён, или наоборот? Явление распространённое и давно уже не вызывает удивления.
Лиза тоже пережила бы уход мужа более спокойно в другое время, но... время было нелёгкое и непонятное - осень 1996 года.
Своим уходом муж фактически обрёк семью на голод. Зарплату не давали по полгода и больше, те кто жил в то время помнят, как это было.
Муж работал на градообразующем предприятии, и оно хоть как-то пыталось поддержать своих рабочих: им давали по безналичке хлеб, молоко, тушёнку, и другие продукты, которыми семья и кормилась.
Лиза же трудилась на ниве непроходящих духовных ценностей в библиотеке при Доме культуры : им не давали ни зарплаты, ни продуктов.
Дорогой муж, он же кормилец, уехал в неизвестном направлении и не напоминал о себе ни алиментами, ни другой помощью.
Остались Лиза с десятилетней дочерью Катей и с пустым холодильником зиму зимовать. Холодильник они даже отключили за ненадобностью.
У Лизы был брат, но у него была своя семья и свои проблемы. Сам он не догадался хоть чем-то помочь, а она жила по принципу никогда и ничего не просить, в особенности у тех кто сильнее. Не зря же "Мастер и Маргарита" были её любимым произведением.
Очень редко Лиза получала какие-то деньги, и они с дочерью с трудом, но пережили долгую и тяжёлую зиму.
Весной ей и другим их работникам выделили за городом большое поле под картошку. Семенной картошкой безвозмездно поделился завхоз дядя Юра. Правда, её было немного, но он посоветовал разрезать её на кусочки, чтобы на каждом кусочке был проросший глазок, тогда непременно вырастет.
Поле разделили на делянки, каждую обозначили колышком с фамилией хозяина. Счастливые Лиза с дочерью посадили картошку, потом они приходили её окучивать, радовались хорошим всходам.
- Картошка будет, уже не пропадём. Картошку можно и варить, и жарить, и драники, и пирожки с картошкой, - успокаивала себя Лиза.
В начале сентября весь коллектив потихоньку копал картошку, а Лиза заболела гриппом. Они с дочерью пришли на поле позже всех.
- Вы копайте и складывайте мешки в кучу, прикройте их ботвой, а я утром приеду на мотоцикле и увезу, - пообещал дядя Юра.
Пришли Лиза с дочерью на поле, поглядели, а поле-то у них пустое! Выкопали воры их картошку! Только кое- где остались несколько одиноких кустиков.
Так горько и безнадёжно Лиза ещё никогда не плакала. Катя пыталась успокоить мать, но она только сильнее рыдала.
Проплакалась Лиза и решила хоть с этих кустиков собрать урожай на первое время. Дочь помогала ей, кое-где валялись картофелины, видимо, воры торопились и рассыпали картошку, когда несли к машине. Следы от машины отпечатались у самого края поля.
- Мама, мама, иди сюда! Посмотри, что я нашла, - позвала Катя маму.
Лиза подошла. Катя держала в руках чёрный женский халат, в таких обычно уборщицы в магазинах работают. Халат весь в земле, видимо воровка копала в нём картошку и бросила, чтобы не тащить грязь в машину.
- Брось, зачем ты его подобрала, - рассердилась Лиза.
- Мама, это же улика, его надо в милицию отнести, на нём отпечатки пальцев, - возразила девочка.
- Ага, милиция прямо мечтает искать наших воров, - усмехнулась мать, взяла халат и откинула его в сторону.
Неожиданно из кармана халата выпало на землю кольцо. Лиза подняла его, посмотрела - золотая, массивная печатка. Она потрясла халат, из кармана к её ногам упали красивые женские часики.
Наверное, воровка положила украшения в карман, чтобы не потерять, и забыла, а может спугнул их кто, и они быстро убрались?
Лиза наказала дочери никому не рассказывать о находке. Картошки они насобирали совсем мало, дошли до автобусной остановки и поехали домой.
Дома Лиза рассмотрела найденные предметы. Часики тоже оказались золотыми. Лиза повеселела, - Неплохой получился бартер, есть справедливость на белом свете! -
Они без зазрения совести проели находки и даже купили новые сапоги маме и Кате.
На следующий год картошку на поле никто садить не стал, потому что случаев воровства урожая было много, а кому охота садить для чужого дяди?
Муж через пять лет появился, предлагал начать всё сначала, но Лиза его не приняла. От алиментов он так и скрывается.
Сейчас Катя уже взрослая, у неё хорошая семья: муж и два сына. Они часто вспоминают с матерью картофельное поле и незадачливых воров, которые невольно помогли им пережить то тяжёлоё время.
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
Автор: Наталья Сергеевна
♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️
Наталья Артамонова.
Не надо Бога гневить! Ох не надо.
Анна слушала дочку с удивлением:
- Ну ты даёшь! Говоришь, что нищета замучила!Видите ли, в Турцию не сможешь слетать, что день рождения не будешь отмечать в ресторане ,,Клеопатра", не сможешь себя порадовать ожерельем. И причина твоей нищеты, как я вижу, кроется в разбитой машине. Ну что ты так переживаешь? Машину отремонтируешь и день рождения справишь, а уж эти побрякушки тебе Антон тут же купит, стоит только ему намекнуть. Никогда не гневи Бога. Ты, слава Богу, не знаешь, что такое беднота, нищета, голод, холод.
В молодости я тоже любила поныть, и меня мама ругала. Она просила благодарить Бога за то, что сыты, обуты и живём в тепле. А когда я жаловалась на то, что не могу иметь чего хочу, она всегда говорила, что имей сначала совесть и терпение, и тогда всё будет. Моя мама, глядя на твои капризы, точно бы упала замертво.
Ксения выслушала маму и тут же заворчала:
- Ну, давайте все жить, как жила твоя мама, давайте с голоду пухнуть, есть мякинный хлеб и от боли в животе корчиться. Ты же, мама, говорила, что вы жили хорошо, были сыты и обуты, что у вас у первых появился телевизор и сапоги из натуральной кожи, что вы были избалованными. Откуда тогда тебе знать, какая бывает нищета?
Анна Петровна пояснила:
- Со слов матери я знаю, что такое голод и быть обречённым на смерть. Я тебе сейчас расскажу, а ты рисуй картину происходящего, вот тогда поймёшь, что к чему. Вся жизнь идёт в сравнении. Ты просто поставь себя на место той девочки, побудь в то время, в том месте, подружись с голодом и тогда мне скажешь, несчастная ты или избалованная.
***
Отроковица Лиза вскочила с полатей из-под дерюжки на ледяной пол, затопотала ножками. Полати и пол были застелены соломой: на полатях - для мягкости, а на полу - вроде как для тепла, но тонкий слой соломы нисколько не грел, а только шелестел и колол ножки. Мама калачиком лежала на коннике, и по всему было видно, что вставать она не собиралась, а скорее всего, не могла. Лицо ее было серого цвета, губы сжаты, в уголках губ засохла сукровица, веки глаз были голубого цвета, черные круги под глазами опустились на пол-лица.
Открыв тяжёлые веки, мама прошептала:
- Лиза, иди с Богом. Может, кто-нибудь тебе подаст на пропитание. Говори, что ты сирота, что нет ни матери, ни бати. Я полежу, ночь не спала, кашель бил такой, что до тела не могу дотронуться, больно. Встать не могу, боюсь упаду. Разбуди Алёну, пусть последним хворостом печь затопит. А потом, как мне полегчает, может, ещё нарубим.
Лиза видела, как мама выдавливала с большим усилием каждое слово, как впереди выходил свист, а потом слова. Ей стало страшно и жалко маму. Она заплакала. Мама махнула рукой - иди.
Лиза напялила на себя лохмотья, потом зипунчик, взяла торбу и пошла в соседнее село. Там ее прекрасно знали. Нельзя сказать, что одаривали подаянием, но все же могли подать картошку, соль, ржаной ломоть хлеба.
Боялась Лиза только нескольких хозяев, и то не столько их самих, как собак, охраняющих их добро и готовых разорвать любого, кто приблизится к дому. Лиза всегда их обходила стороной за версту. А тут дед Илья посоветовал: "Ты подольше постой около дома. Хозяин услышит, что собака долго лает, выйдет, и ты ему в ноги упади. Скажи, что сирота, что от его милости зависит жизнь всей семьи. Главное, дождись, не убегай от собак".
На полусогнутых от страха ногах Лиза подходила, как ей казалось, к огромнейшему дому и ждала хозяина. Собаки лаяли так громко и свирепо, что Лиза готова была убежать. Вдруг открылась калитка в огромных дубовых воротах и вышел громила с засученными рукавами. Лизе он показался исполином. Мощным, зычным голосом так гаркнул на собаку, что та, поджав хвост, спряталась в подворотне.
- Это на тебя так рвется Степной? Я-то думал, дельный кто не может попасть в дом. Сколько же тебе от роду? Вижу, что невелика, вижу, голод привел к нам.
Лиза в один миг упала на колени и заголосила. В ее плаче воссоединились страх, покорность и надежда на щедрое подаяние.
Филипп растерялся, ведь он сам был батраком, а тут на те, перед ним и на колени!
Широкими ладонями Филипп приподнял от земли девчонку, словно пушинку, и на руках принес в людскую. Для нее даже людская показалась хоромами. Она не дышала. Ей казалось, что это сон, а когда увидела коврижку хлеба и кружку, чуть ли не с крынку, молока, то подумала: "Точно сон". Она опять упала на колени, обняла руками ноги Филлипа.
- Видать, голод тебя хорошо пронял, коль ноги батрака целовать готова. Деточка ты моя бездольная, судьбинушка горькая, с этих лет ты за кусок хлеба на коленях стоишь. Ну ничего, Бог за тебя заступится, сама будешь сиротам подавать. Потерпи, подрасти.
Снимая с плеч девчонки зипунчик, Филипп поразился её одеянию. Трудно было назвать лохмотья платьем - латка на латке. Но что бросилось в глаза, то, как эти латки были аккуратно наложены друг на друга.
- Кто же тебя так штопал?
- Сестра. Ее мама научила.
Сам Филипп был у хозяина конюхом, имел жену и сына. Бог наградил его силой, удалью, но самое главное, любовью и состраданием к людям. Видя благодарный взгляд ребенка, дрожащие руки, ухватившиеся за кружку молока, Филипп готов был заплакать.
Домой Лиза пришла с полной торбой. Выкладывая на стол еду, она считала себя кормилицей, спасительницей. Мама, обнимая дочь, громко рыдала.
***
Анна Петровна замолчала. Она смотрела куда-то вдаль, в то далекое время и мысленно слилась с образом Лизы. Ксения слушала маму и не могла представить, как могли выжить дети в нищете, как потом смогли выйти замуж, родить, пройти войну, как вообще они оставались людьми.
Анна Петровна поняла, о чем думала дочь. Обнимая ее, тихо ответила: "Они выжили, потому что были сильными, цеплялись из последних сил, терпели, надеялись только на себя, молились. Они умели радоваться и ценить".
***
Мама Лизы не имела ни коровы, ни лошади, дом, можно сказать, стоял на подпорках, соломенная крыша в дождливую погоду плакала горькими слезами, дети не могли найти сухой уголок в хате. Лиза часто приходила к дому хозяина Филиппа, и собаки, видимо, признавали ее, не стали лаять, и ей, бедной, приходилось долго стоять, так как никто не выходил. Лиза набиралась смелости и начинала стучать в воротину.
Если выходил не Филипп, то гнали в шею, если же он, то всегда клал в котомку хлеб, баранки, соль, а однажды положил большой кусок сахара. Нельзя описать того восторга, той радости, которая охватила детскую душу! Она облизывала сладость вместе с солёными слезами. И не могла себя простить, что не угостила сестру и маму, так как не заметила, как облизала себе ладошку, которой сжимала драгоценный кусочек.
Филипп, как-то долго не видя девчонку, забеспокоился. Он разузнал о бедняжке, где та живёт, и нагрянул в гости.
Пусть его род был сам не из привилегированного класса, но он жил, по сравнению с Лизой, в барских покоях. Его труд ценили и оплачивали, он мог прокормить, одеть свою семью.
Лиза, увидев его, застеснялась, а потом заулыбалась, прижалась к его груди.
Прасковья пояснила, что рада бы сама наняться в батрачки, но слаба здоровьем. Хозяин уехал в степи в надежде заработать хлеба, но, видать, там и сгинул: ни хлеба, ни его самого. Вот дочка старшая, рукодельница, бегает. Кто побогаче, то в няньках сидит, то штопает, то шьёт за кусок хлеба. Но это же сейчас дочки мирятся со своей участью, а когда придет время замуж выходить, кто их возьмет нищих? Даже сейчас все норовят их за копейку нанять, машут на них рукой, говорят, что этот сброд за кусок хлеба рад руки целовать. А хата-то вот-вот провалится, крышу ветер снесет. Я-то сдохну, а им как быть?
Филип отметил,что если бы не худоба и нищенское одеяние, то можно молодую женщину счесть за красавицу. Огромные глаза утонули в зарослях ресниц, высокие брови дугой воссели на широком лбу.
Прасковья объясняла причину своей нищеты. Было видно, что ее она стыдилась:
- Не было у меня большого запаса харчей, не была готова я к неурожаю. Чтобы выжить, скот порезали, пустили в варево семенной материал, потом продали все, что без лошади в хозяйстве не надобно: плуг, борону, упряжку. Сначала пекли ржаной хлеб с мякиной, а потом мякину без муки.
Ситцевая кофточка при малейшей движении на теле трепетала, как на колу.
Филипп забрал из телеги гостинцы, низко поклонился образам, а потом хозяйке и вышел из развалюхи. Он видел нищих, видел убогих, многим подавал подаяние, но такой жалости он к ним не испытывал. А сейчас он от страха за их жизнь взялся за голову. Ведь зима на носу! Ни дров, ни хвороста не было в запасе, ни еды. Протертые лапти, грубые холодные онучи разве могут спасти от мороза? Как же Лизе в таком зипуне побираться?
Филипп представлял их дальнейшую жизнь, их неминуемую смерть, и от бессилия что-либо изменить в их жизни, завыл, заскрипел зубами. Потом весь встрепенулся, приказал себе: "Стоп! Хозяйка же добрая барыня, уж если очень любит лошадей и собак, то неужто девчонок не пожалеет, не подсобит мне их пристроить. Да и хозяин не зверь. Главное, свою боль до их сердца донести".
Дарья заметила в глазах Филиппа печаль и поинтересовалась, в чем дело, что случилось, не заболела ли лошадь.
Как мог, объяснил свои переживания Филипп госпоже.
- Ну слава Богу! Я уж испугалась, думала, что с лошадьми. Слушай! Мне нужна по дому девка, а вторая будет помощницей портнихи. Ну а дальше, как себя покажут.
Вот и стали Лиза и ее сестра жить при барине. Сначала Лиза по дому помогала, а потом сестре в швейном деле. В жизни обе стали знатными портнихами.
Мама вскоре умерла, а хатка под снегом рухнула. А уж потом, когда началась война, Лиза отшивала солдатам шинели, с фабрики на фронт ушла. А когда вернулась, нашла Филиппа.
Он рано овдовел, сын его на фронте погиб.
***
- Помню, маленькой была, его за родного дедушку считала. Он с нами жил, мама его к себе в дом забрала, как за ребенком ухаживала.
Жили мы очень хорошо. Мама ведь знатной портнихой была, а отец сапоги шил.
Это сейчас вы модельеры, а тогда она так и говорила, что обшивает людей. С бедных за работу не брала ни рубля. Вот так-то, а ты говоришь, нищета замучила! Не надо Бога гневить, ох не надо! Поблагодари и помолись лучше.
⚜️♥️⚜️♥️⚜️♥️⚜️
Наталья Артамонова.
Это был один из зимних дней, за окном метель, дорог не видно. В теплом и уютном кабинете настроение было далеко не рабочее, хотелось укрыться мягким пледом и лечь спать. И вот наше сонливое настроение и скуку развеял приход на чашечку кофе сотрудника из соседнего отдела. Александр - веселый мужчина, 45 лет, с кучей интересных историй и похождений за спиной, но до этого дня ни я, ни другие сотрудницы всерьез его самого и его истории не воспринимали.
Пока секретарь Леночка варила ароматный кофе, приятный запах которого доносился до холла, мы завели разговор о личной жизни нашего Саши. А что, мужчина уже в полном расцвете лет, а спутницу жизни так и не нашел, не годится так: как же без жены, без домашнего очага-то? Ведь холостая жизнь это хорошо до поры до времени, а так порой хочется, чтобы дома кто-то ждал, чтобы из квартиры доносился ароматный запах вкусного ужина и при входе тебе вешались на шею детишки. И вот, собственно, выслушав наши упреки, Александр поведал нам историю, в которую мы ну никак не хотели сначала верить, но он клялся и божился так, что не верить уже не было смысла. И вот, собственно, история, которая дальше будет с его слов:
" Жил тогда я в пригороде, днем работал на стройке, вечером с компанией выезжали развеяться. О серьезных отношениях да и о семье речи тогда и не велось. Не готов я был как-то еще к этому всему. Сам себе хозяин: домой пришел, носки бросил, один в угол, другой на диван - и хорошо, никто слова не скажет. На выходных рыбалка да по 50 грамм накатим с мужиками, вот это я понимаю - прелести холостяцкой жизни. Так шли месяцы, а затем и годы. И вот стукнуло мне 30 лет, обернулся, а за спиной ничего-то и нет: старый родительский дом, недавно купленная машина и кое-какие сбережения на квартиру, мечты о которой казались заоблачными. Стал я о семье задумываться, да вот подходящей кандидатуры в нашем-то поселке найти не мог. Жених на выданье, етить его. А ко мне тем временем все захаживала соседка наша, Любаня. То холодильник сломался, то пробки выбило, то еще что-то. И все плачется, мол живет-то одна, без мужика, сынишку одна растит. А как это мальчик и без отца, тяжко им двоим. Слава-то о Любане ходила не очень добрая: мол то одного у нее видели вечером, то другого, да и погулять любит, дай Боже. А вот постоянного сожителя все никак не найдет. Шло время, Любаня все ходила время от времени. И тут был, уже не помню какой, праздник, и приходит ко мне она с бутылочкой красного полусухого. "Ну чего бы и не отметить-то," - подумал я. Сообразили мы небольшой ужин, разлили вино, сели отмечать. Разговорились мы о том да о сем, о жизни, и не заметил я, как Любаня оказалась в моей кровати. Через две недели жили они с сынишкой у меня. Полюбил я Ромку, как своего. Замки мы с ним в песочнице строили, на машине его ездить учил, зимой снежки лепили да снеговики. В общем, весело время проводили. А мужики тем временем все диву давались, что это я мало того что Любаню приютил с ого-го каким прошлым за спиной, так еще сам на себя не стал похож. Это да, заметил я, что после работы домой бежал сразу, на 50 грамм даже не тянуло, не говоря о своих друзьях-товарищах. Они-то и забыли давно уже, когда я с ними время проводил. Всегда с семьей. Не узнавал себя я. Устроился еще на одну подработку, днем с работы домой, вечером на вторую мчу. Все на квартиру копил, теперь побольше, семья-то появилась. Так шли годы, я за это время знатно постарел, глаза впали, седина начала пробиваться, а уже второй год с дому ни шагу, все женушку стерегу. Все бы ничего, но возвращаюсь я как-то домой, а дома никого. Ни Любки, ни Ромки. И самое странное - денег на квартиру, которые собирал, тоже нет. Я тогда совсем поник. Любаня в неизвестном направлении укатила и неизвестно куда. Я остался один у разбитого корыта с двумя парами рваных носков и без денег.
Спустя месяц дошли до меня слухи, что Любаня моя нашла себе мужчину из города, укатила к нему, А Ромку матери своей на попечение отдала. Да как же так? Я ж все для нее, дом-работа, одна, вторая. Выходные все вместе. Пригрел змею, называется. Все никак не давало мне это покоя, пока не посоветовали обратиться мне к "знающей" женщине. Не верил я во всю эту чепуху, но, так сказать, прибило уже. И поехал я. Встал рано утром, нагрел машину и поехал в соседнее село. Приезжаю, а она меня уже ждет. Пожилая женщина, ничем не приметная с виду, в ветхом доме, который с роду не видел ремонта. Я с ней поздоровался и вошел в дом. Много чего она мне тогда повела про мою Любаню, но самое главное, что я услышал: " Приворожила она тебя. На месячные. В вино налила, которое ты и выпил. А теперь мучаешься, и покоя она не дает тебе". Сказала, что приедет ко мне еще, как снимем приворот, будет орать, как бешеная, пена со рта идти будет, будто бес вселился. Так и случилось. Не верил я до последнего дня во все это, но своими глазами увидел, как Любаня моя билась в припадках и синела, когда услышала: "Ты зачем такое сделала? Приворожить думала?" А приехала-то ровно в тот день, когда эта самая бабуля и сняла приворот. Приехала, повопила и уехала. А меня теперь прям воротит от женщин. А может, страх опять попасться."
Такая вот история, хотите верьте, хотите нет, но услышать было жутковато.
Страх.
Мистика. Рассказ
Осень - пора свадеб. Деревенские свадьбы особый ритуал. На них гуляет вся деревня, а посему и подготовка идёт долго и тщательно. Михаил сосватал Наташу из соседней деревни. Их родители договорились о свадьбе. Остаётся ждать и готовиться.
Субботний вечер. После бани сидят за столом молодые ребята и жених Михаил. Выпили, закусили.
- А ты, Мишка, смелый! – восхищается рыжий паренёк, - Первым из нас женишься. Не страшно?
Михаил смущённо улыбается, пожимает плечами.
- А чего тут смелого? – возражает здоровенный детина, - Ты на кладбище ночью сходи. Тогда смелым будешь, а так… - машет рукой, - Тоже мне, герой!
- И схожу! – разозлился Михаил, хмель добавил упрямства, - Мне не сложно.
- Не надо, - подмигивает рыжий парень здоровяку. Они явно в сговоре, подстрекают жениха, - Там мертвецы тебя ждут. А ну, как уведут к себе? Не бывать тогда твоей свадьбы!
Дружный хохот. Всем весело. Только Мишу задела эта шутка. Твёрдо решил вечером домой идти через деревенское кладбище. И пошёл.
Засиделись допоздна. На дворе ночь. Пьяный Михаил возвращается от знакомых через кладбище. Узкая дорога петляет среди оградок и крестов. Над ухом каркнула ворона. Оглянулся, не удержался на ногах. Падает в свежевырытую могилу. Выругался. Пытается вылезти. Долго барахтается в земле. Не смог выбраться, заснул.
Сколько спал, не понял. Темно. Проснулся от того, что на голову падает земля. «Ой, меня, что закапывают?» - перепугался парень – «А кто может быть ночью на кладбище? Покойники! Точно они!» Перед глазами разговор с друзьями. Накануне спорили за столом, что покойники могут забрать к себе, если в полнолуние ночью на кладбище окажешься. Глянул в небо, луна огромная.
- Ох, ты боже! Помоги мне выбраться. Я в церковь схожу, свечку поставлю, - просит он. А самому до того страшно, что мороз пробирает. Видит над головой на краю могилы тёмную фигуру. Жутко.
- Отпустите меня, - взмолился он, - У меня невеста, свадьба скоро.
А тёмная фигура стоит и молчит. Страх вышиб весь хмель. Протрезвел совсем. Судорожно соображает, что делать.
- Я слыхал, откупиться можно. Берите всё, что хотите, только отпусти меня. Я деньги принесу.
- Денег не надо, - вдруг ответил чёрный силуэт глухим загробным голосом, - Жизнь за жизнь меняем. Кого вместо себя предлагаешь?
- Я не знаю, - мнётся перепуганный Михаил, совесть мучит. Ни за чью смерть грех на душу брать не хочет. Быстро выдал первое, что пришло в голову, - А кого надо, того и берите.
- Хорошо, – кивает чёрный и протягивает черенок лопаты в могилу.
Михаил ухватился и вылез. Пока отряхивался, поднял голову вокруг никого. Страшно. Одно хорошо - рад, что выбрался. Бежит домой.
Прошёл месяц. Через неделю свадьба. Снова после бани собрались друзья дать напутствия другу в новую жизнь. Сидят, выпивают. Не выдержал Миша и рассказал про то, как в могилу упал и дал обещание.
Смеются. Его рассказ всех позабавил.
- Да это сторож Тарас над тобой подшутил, - смеётся рыжий парень, - Точно! А ты и поверил?
- Вот, прикол, так прикол! – ржёт во весь рот здоровяк, - Я бы посмотрел на тебя там! Как тебе страшно было?
Всем смешно. Михаил выдохнул и успокоился на счёт своего обещания на кладбище. Страх ушёл. На душе спокойно. Смеётся вместе со всеми.
День свадьбы. Выпал первый снег. «Хороший знак» - радуется жених. Собираются ехать за невестой.
Подъезжают к дому невесты. Деревенские собрались. На таких мероприятиях всегда людно. Вышли из машины, идут в калитку. А народ расступается и странно, исподлобья смотрит на жениха с гостями. Не поздравляют, не смеются. Смотрят и молчат.
Подошли к крыльцу. Странно, никто не встречает.
- Проспали что ли все? – возмущается свидетель, - Опоздаем же в ЗАГС!
- Погоди! - обрывает его другой парень, - Чудно всё как-то! Где все? И что тут происходит?
Из дома вышли двое мужчин и милиционер. Поздоровались и предложили пройти в беседку.
- Угорели все! - сняв фуражку, сообщил милиционер, - Заслонку, что ли забыли открыть. Все угорели. И родители и дочь, - повернулся к жениху, - Невеста ваша.
Только тут Михаил вспомнил своё обещание на кладбище – «Забирайте кого хотите, только меня отпустите». Схватился за голову. А за плечо кто-то трясёт.
- Вставай, свадьбу проспишь, - будит мать, - Вон скоро ребята приедут, а ты не завтракал. Вставай!
Михаил вскочил, посмотрел на мать. Расплылся в улыбке. «Сон, дурной сон» - думает он потягиваясь, - «Как хорошо, что все живы и здоровы».
Пока жених ел, вбежали друзья. Поздоровались.
- Как спалось в последний раз холостяку? – хихикая, спрашивают парни и садятся за стол. Поторопимся…
Всю неделю деревня гуляла на свадьбе. Красивая пара получилась. Жизнь продолжается.
Только, как знать, может рано Михаил успокоился…
Божья кара (Мистика. Быль)
Эта история произошла много лет назад с одноклассником моей мамы, Толиком. Рассказываю с ее слов, от первого лица.
Учился Толик так себе, родители бились, бились, да и махнули на него рукой. Что будет, то будет.
А была - колония вместо армии, за драку посадили, а когда вышел, на работу никуда не берут. Да он еще и блатного из себя корчил. Вот и подался он в бригаду шабашников. Те церкви ремонтировали, прицерковные территории обустраивали, а Толик у них на подхвате был.
Как-то так получилось, что хоть и жили мы с ним недалеко друг от друга, но не виделись годами, но как-то смотрю, Толик к воротам нашего дома идет и как старичок передвигается.
Вышла. Посмотрела на него и сердце прям сжалось. У него все лицо и руки были покрыты какими-то черными бoлячkaмu величиной с горошинку. А он сказал, что и под одеждой так же все.
"Танюх, - обратился он ко мне , - у тебя ж бабушка типо знахарки, попроси, пусть посмотрит, что со мной? Сил никаких нет терпеть все это. Пoмupaть уже собираюсь, а не хочется".
А бабушка моя не любила когда к ней с такими просьбами обращаются, но я уговорила. Вышла она к парню и только глянула ему в лицо, аж пошатнулась. А потом говорит:
- Сам исцелишься, если сможешь собрать все то, что в землю закопал. А иначе - никакие врачи тебе не помогут.
Повернулась и ушла. А мы стоим и ничего не понимаем.
И снова я пожалела Толика, упросила бабушку пояснить, что она имела ввиду.
- А то и имела, - говорит бабушка, - что безбожник этот на церковном дворе kуpuл, а окурки на землю где нипопадя бросал. А когда ему служители замечание сделали, он их изругал сильно, а окурки затаптывать в землю начал. Вот на него кара Господня и обрушилась. И только когда он все окурки найдет, да выбросит, только тогда бoлeзнь отступит. Да передай: - бабушка погрозила в сторону так и стоявшего у калитки парня - пусть "Отче наш" выучит и Иисусову молитву, и читает когда ищет. Так быстрее дело пойдет.
Вышла я, сказала все это Толику, а он подтвердил, что действительно, было такое. И что язвы стали после того появляться, как он служителя изругал, и что врачи ничего поделать не могут, и анализы все хорошие, а тело с каждым днем все страшнее и страшнее становится. Да и болит все.
В общем, пошел Толик на место где Бога прогневил, попросил у батюшки прощения и начал искать окурки. Больше месяца с молитвой по двору на коленях ползал, всю землю в ладонях перетер и, видно, нашел все же все окурки до единого. Как-то быстро его тело очищаться начало и через две недели остались только еле заметные пятнышки. Но они так и не прошли, как напоминание о том, что нельзя святое попирать...
А Толик после выздоровления остепенился, на плотника выучился и оказалось, что руки у него золотые. Женился и троих замечательных сыновей вырастили они с женой.
Вот такая история приключилась. А не приключилась бы, кто знает, что из этого человека вышло бы.
Автор: Я ВАМ ПИШУ. От Души и
Случай на охоте
Случилось это в 1993 году. Жил я тогда в Приморском крае, в городе Артёме. Часто ездил на охоту к своему другу в с.Ясное (приморцы его хорошо знают).
Назову друга Александр. Его работа была связана с лесом, поэтому в лесу он не незваный гость, а желанный друг. Дело произошло в Пашкеевской пади. Эти места мне неплохо знакомы.
Приехав к Александру в гости, я его не застал, но была записка “Приходи в зимушку”. Изба-зимовье была построена Александром на берегу ручья. Рядом пройдёшь, не увидишь. Сделано так потому, что есть ещё среди охотников дрянные людишки. Придут, напьются, всё переломают, а то и избу спалят. Вот и приходится прятать зимовья так, чтобы чужому глазу не бросались в глаза.
Это вступление. Теперь сам рассказ.
Время было часа 2 дня, может, больше. Дорога знакомая. Прочитал записку я, закинул рюкзак и пошёл. Со мной в то время была собака. Замечательный кобель, имел массу дипломов по кабану, оленю, медведю. Зверовой пёс, в общем. На пушнину он и внимания не обращал. Да она мне и без надобности была.
Все охотники, будем смотреть правде в глаза, немного браконьеры. В этом нам помогает государство. Но браконьер браконьеру рознь. Если ты стрельнул косулю или кабана и с этим ушёл, это нормально, а вот когда берут одну лицензию, а выщёлкивают несколько десятков, пользуясь слабостью работы егерей или их благословлением (и такое не редкость), это и есть браконьеры.
В общем выдвинулся я к зимовью. Как уж так получилось, не знаю, но хоженая не один десяток раз дорога закрутила меня. В пути застал вечер. Не стал я по сумеркам искать выход, а решил переночевать у костерка. В сентябре в Приморье ещё тепло даже ночью.
Набрал сухостоя, развёл костёр. Место выбрал у заваленной кедрины. А что? Выворот мощный, и спина прикрыта, а спереди костёр. Собака рядом и ружьё. Какой сумасшедший зверь сунется? Да и собака предупредит заранее. В котелке согрел чаю, благо, ручеёк недалеко был. Нарезал хлеба, колбасы. Перекусил. Думаю, и поспать надо.
Только ночью в лесу какой толком сон? Так, видимость. Может и посмеются этакие охотники-профи. Но когда вас 2-3 человека, сон безмятежен и крепок. А вот когда один, хоть есть и собака, и ружьё, особо не заснёшь. Так, дремота с провалами в сон. К каждому шороху ночного леса прислушиваешься непроизвольно.
В общем отужинали мы с псом. Он свернулся калачиком справа от меня, да и я стал задрёмывать. Вдруг слышу: листва шелестит, и ни как при ходе зверя, а как будто человек идёт. Охотники знают, шаги различимы и очень. И вот к костру выходит дед. Высокого роста, чёрный или тёмно-зелёный плащ до пят почти (не приглядывался). Поразила его борода: даже при свете костра видно было, что она белая как снег, и длинные, почти до плеч, волосы. Шапки на нём не было.
Любому человеку ночью в лесу рад, и я обрадовался, а не подумал, откуда ночью здесь человек, да без ружья. Но встал и пригласил его к костру. В котелке было ещё чая наполовину. Колбаса была, хлеб. В рюкзаке запасная пластиковая кружка и ложка (всегда с собой ношу на всякий случай; не тяжесть, а всегда пригодится). “Присаживайся, – говорю, – дед. Вон, чайку попей. Колбасы, хлеба.”
Дед присел на небольшую валежинку, которая была слева от меня. Упала она вместе с кедром. Вернее, падая, он вывернул и её корни. “Благодарствую, – говорит. – Вот только вашу еду на дух не переношу, а чай попью и за хлебушек благодарю.” Налил я ему ещё горячего чая (котелок стоял возле огня и не остыл). Дал хлеба, сахара. Дед сахар в кружку не стал класть, вприкуску ел, шумно так прихлёбывая чай и откусывая кусочки хлеба от ломтя.
Я его спрашиваю: “Что по ночам бродишь?” Он: “Да я здесь недалече живу и тебя с твоим другом примечал здесь не раз. Ты-то приходящий, а он у меня частый гость”. Вся эта беседа меня совсем не настораживала. Ни его манера говорить, ни то, что он нас знает и живёт где-то рядом. Потом я уже соображал, – а собака-то моя спит и ухом не ведёт. Как и нет никого.
Попил, значит, дед чаю и говорит: “Ну, я пойду”. Я ему: “Так темень, оставайся у костра, а рассветёт и пойдёшь”. Он: “Это тебе рассвета ждать, а я тут каждый куст знаю. Все тропки исхожены. Ты вот что, парень, – спи давай, сил набирайся, а вот завтра поутру на тропу выйдешь и к избе шустро придёшь. Сходите в ложбинку от пади влево, твой друг знает её. Ты наверх уйди, а он снизу по кустам пошебуршит, вот пару косуль и стрельнёте. Ведь вам много не надо. Не хапужничаете, вроде.”
Встал и пошёл.
Не помню как я уснул. Да уснул так, будто дома в кровати за кирпичными стенами. Утром проснулся. Бодрый, выспавшийся. Пёс хвостом виляет. Поразило меня только то, что кружка, с какой дед пил, стояла на валежине и куском бересты была прикрыта. А чай в ней горячий, и рядом на другой полоске коры лежала горбушка хлеба. Не моего – городского, белого, а от каравая чёрного и солью посыпана.
Главное, что чай не мог быть горячим, костерок небольшой был. Прогорел до утра. Да и в котелке чая на донышке, и остывший он. Я почему-то всё это позже анализировать начал, а тогда чай попил, хлеб съел и пошли мы с собакой, да сразу и на тропу вышли. Мы, похоже, возле неё и ночевали.
Пришёл к зимовью. Про деда сначала, с порога, не стал рассказывать. Не знаю почему. Сразу Александру сказал: “Пошли за косулями. Здесь рядом.” Он: “Откуда им здесь взяться? Здесь их и не было никогда.” Ну уговорил я его. И не он, а я его повёл к ложбинке, будто сам это место прекрасно знал.
Подошли, как дед говорил, я Александру сказал, мол, давай, я здесь (почему именно с этого места, не знаю) поднимусь, а минут через 20 ты наискосок иди. Охотники знают, что зверь всегда в гору бежит. Так и сделали. Поднялся я. Слышу: копытная дробь. Выскакивают 3 косули. Самец и 2 самки. Вот самца я и взял, а через пару минут и Александра выстрел услышал.
Подошёл он ко мне вскоре и говорит: “Ну что?” Я ему: “Вон рогач лежит.” Он: “И я одну взял, остальные удрали.”
Освежевали мы зверей, мясо порубили, к зимовью отнесли. Александр его в земляную нишу, выкопанную им, сложил (там всё лето как ледник). Решили утром к дому выбираться, иначе пропадёт мясо. Наварили, конечно, вечером полную кастрюлю свеженины.
Вот после ужина я ему и рассказал о той ночи. Александр сперва посмеялся: “Приснилось тебе.” Может и приснилось, но лунатизмом не страдаю, чтобы ночью искать сушняк и греть до утра чай. Да и берёз возле того места, где я спал, не было и в помине. Потом Александр начал меня допрашивать с подробностями. Где спал, как и что было. Про место, где косуль добыли, с подробностями расспросил меня. Вот только он не помнил, где кедрина заваленная возле тропы лежит. Нет, говорит, там кедра упавшего.
Я ему: “Вот завтра покажу. Следопыт. Своих мест не знаешь.”
Утром проснулись, упаковались и пошли. Шли по тропе, а кедра и вправду нет. И места того найти не могу. Пришлось по тропе туда-сюда пройтись, нет места ночёвки и всё. Наваждение.
Пришли мы в село. Мясо в ледник Александр сложил и говорит: “Ты посиди, я сейчас смотаюсь тут к одному человеку. Побеседуем, если он дома.” Сел я, закурил, ноги вытянул – находились всё же за день. Идёт Александр, а с ним старикашка такого бомжистого вида шлёпает. Подошли, старикашка сигарету у меня выпросил и стал расспрашивать, что, как и когда я видел и слышал.
Всё я ему повторил, что Александру вчера говорил. Старикашка и говорит: “Повезло тебе. Ты со стариком-лесовиком повстречался.” Я ему: “А в чём везение?” Он: “Так не каждый из леса выходит после таких встреч, да ещё и с добычей. Приглянулся ты, видно, ему. Суровый он старик-лесовик. Не каждому поможет. Иной раз в такие дебри заведёт, что или вообще человек пропадает, или выйдет незнамо где. Ты ещё с ним встретишься. Точно.”
Поболтали ещё ни о чём. Александр ногу от косули старикашке притащил, завёрнутую в полиэтилен, с тем старикашка и ушёл.
Я говорю Александру: “Что за бомж?” Он: “Ты аккуратнее. Не смотри на людей по внешности. Это наш местный охотник. Везёт ему на охоте. Он, говорят, и тигров ловил с командой. Да и вообще травами занимается. Все к нему за советами ходят. Ну выпивает, но не до одури, а так, за компанию. Разум никогда не теряет.”
Вот такая история произошла со мной в одном из уголков Южного Приморья. А вот верить мне или нет, ваше право. Я не настаиваю. Рассказал что и как со мной было. До сих пор не знаю, когда это я снова со
стариком-лесовиком встречусь? Да и не ищу я с ним встречи специально. Как уж получится.
Автор: Алексей.