Печальная жертва булочника

Автор:С любовью к вам.

#Слюбовьюквам!
Азе было десять лет, когда ее отец впервые заговорил с ней о замужестве.
-Нет, дадо, - со слезами на глазах бросилась ему в ноги Аза, - не о том мечты мои, отдай меня в цыганский хор.
-Пустое это, - махнул рукой отец, - еще немного и отдам тебя хорошему чаворо (парню), а мне еще пятерых поднимать.
Так бы и было, если бы за красивую и талантливую девчонку не вступилась ее бабушка. Та сумела убедить своего сына, что его старшая дочь - не такая как все, она избранная, и не стоит неволить ее, тем более, вставать на ее пути.
-Спасибо тебе, мами, - целовала руки своей бабушке благодарная Аза.
-Не торопись благодарить, - грустно ответила, нежно погладив любимую внучку по волосам, старая цыганка, известная на всю округу гадалка, - жизнь твоя будет веселой и яркой, но недолгой. Сгоришь, как ночной мотылек, вслепую летящий на яркий огонь.
Тогда Азе это предсказание не показалось странным, ведь она была еще совсем девочкой. И жизнь впереди ей казалась долгой, ну и что, если несколько годков потеряет. Зато - она не такая как все, она - избранная, как сказала мами. А своей бабушке внучка привыкла верить!
Когда Аза переехала жить в усадьбу булочника Филиппова, она и представить себе не могла, что жить станет в такой роскоши. Вот тогда то она и вспомнила этот случай из своего детства.
Через два года после разговора с отцом, Аза, рослая не по годам, уже выступала с цыганами на уличных подмостках. А в четырнадцать лет ее заметил руководитель цыганского хора, который и пригласил в свой коллектив жгучую, певучую, грациозную в танце, девушку.
Тогда и пришли к ней первая слава и успех, ее окружали толпы поклонников и похотливых престарелых господ, готовых ей щедро заплатить хотя бы за один поцелуй.
Но Аза строго вела себя и позволяла платить ей только за ее песни и танцы. К тому же, она никогда не выступала вне своего коллектива, отказываясь от индивидуальных приглашений. В этой, хрупкой на вид девушке, играла горячая кровь гордой, необузданной, степной кобылицы.
Но однажды сердце ее дрогнуло!
В тот вечер цыган пригласили в одно богатое имение к некому господину, имя которого так и осталось в тайне. Его молодая жена с двумя прелестными малютками отправилась на Кавказ, на воды, вторые роды сильно сказались на ее здоровье.
А ее верный, добропорядочный супруг поскучал немного, да и решил немного развлечься. И вот уже дом его полон мужских и женских голосов!
В этот вечер цыгане особо старались, ибо хозяин не скупился, а щедро осыпал артистов деньгами и золотыми побрякушками. В перерыве Аза решила прогуляться по чудесному летнему саду, чтобы высохнуть, после долгих, энергичных плясок, и привести в норму свое дыхание.
Она шла по липовой аллее, как увидела белую беседку, а за ней - небольшой, живописный пруд. И Аза решила пойти туда, ближе к воде, чтобы насладиться ее прохладой.
Сначала артистка хотела зайти в пруд только по колено, она приподняла полы широкой длинной юбки и шагнула в серебрившуюся при свете луны, зеркальную гладь пруда. Но водица оказалась настолько теплой и ласковой, что Аза сняла юбку через голову и бросила ее на берег. Вслед за юбкой полетела и кофта, Аза осталась только в многочисленных бусах и браслетах.
Наплававшись вволю, она поспешила выйти, чтобы не опоздать на вторую часть представления. И вдруг услышала на берегу какой-то шорох, а потом и увидела силуэт человека. О Боже, это был силуэт мужчины!
-На дыкхэнте, - закричала она, забыв о том, что незнакомец не говорит на цыганском.
-Не смотрите, - повторила она на русском.
Но мужчина и не пошевелился, с упоением рассматривая невероятно красивую, стройную, смуглую девушку, медленно выходящую из воды.
Времени оставалось слишком мало, чуть замешкаешься и можно было остаться без гонорара.
И тогда Аза, гордо откинув волосы за спину, стремительно вышла из воды, позволяя незнакомцу буквально пожирать себя глазами. Быстро схватила одежду и метнулась в беседку, чтобы натянуть на себя пестрые наряды. На сцене она появилась вовремя, весь оставшийся вечер гости рукоплескали артистам, и только один мужчина стоял неподвижно, не сводя с нее своих восхищенных глаз.
Это был Дмитрий Филиппов, известный потомственный булочник, фабрикант, ресторатор и отельер.
Но тогда Аза еще не знала об этом, она просто почувствовала, что его взгляд разбудил в ней доселе невиданную дикую страсть. Он заставлял ее грациозно покачивать бедрами и двигать в такт руками, с упоением бить плечами, завлекательно играть пальцами, соблазнительно взмахивать подолом юбки. Все это она делала теперь только для него, для него одного.
А когда цыгане уехали, Дмитрий понял, что одна из них украла его сердце. С тех пор он следовал за ней по пятам, появлялся везде, где выступала Аза и, постепенно, добился ее расположения.
Однако, Аза не торопилась отдавать ему свою любовь и тогда... Он сделал ей, дерзкое, по тем временам, предложение, поселиться с ним вдали от людских глаз, в имении в Подмосковье. Так, безродная цыганка Аза стала незаконной женой богатого, титулованного человека.
Так кем же он был, этот булочник, Дмитрий Иванович Филиппов?
А был он сыном того самого пекаря Ивана Максимовича Филиппова, который в 19 веке прославился своими знаменитыми булочками с изюмом.
-А дело было так, - рассказывал как-то за завтраком легенду о своей семье Дмитрий своей возлюбленной цыганке, - в Москве всяк знал генерала Закревского, и всяк его боялся, слишком уж он властен был. И любил диктатор по утрам, вот так же, как и мы с тобой, свежие, горячие булочки к чаю. Однажды в сайке он обнаружил запеченного таракана. От наглости такой, у того у самого глаза, как у таракана, стали.
Дмитрий изобразил Закревского, а Аза прыснула от смеха на белую скатерть, запачкав ее чаем.
-Дуняша, поменять скатерть, - скомандовал влюбленный мужчина и продолжил, как ни в чем ни бывало., - Какова мерзость? - вскричал взбешенный генерал и велел призвать булочника к себе. Ух, как он топал ногами на моего испуганного предка, как же он был зол.
Аза тем временем помогла Дуняше поменять забрызганную скатерть на столе, села и уставилась в рот Дмитрию, ловя каждое его слово.
-Что это? Что? - кричал Закревский, тыча булочкой в несчастного.
-Это? Изюминка-с! - только и смог сообразить тот. Ковырнул таракана, положил в рот, да и проглотил его, - на этих словах Дмитрий расхохотался, Аза же ничего смешного в такой щекотливой ситуации не увидела, представив себя на месте пекаря.
-А, надо сказать, что это была сайка, - продолжил ее названный муж, - а в сайки изюм тогда не принято было. На что и указал моему папан разъяренный генерал.
-И что же? - испуганно посмотрела на Дмитрия Аза.
-А ничего, бросился Иван Максимович в свою пекарню, схватил решето с изюмом, да и вывалил в саечное тесто. Не прошло и часа, как генерал Закревский наслаждался сайками с изюмом. А у моего отца дела с того дня пошли в гору. Да так хорошо, что сайки и калачи с изюмом стали поставляться к императорскому двору. О, как! - многозначительно поднял он палец вверх.
Теперь уже Аза весело смеялась, откинув голову с тяжелой гривой черных, как смоль, длинных волос.
"Как же она хороша", - подумал Дмитрий и позвал:
-Иди ко мне, свет очей моих, услада сердца моего, забава моя.
-Забава? - вспыхнула цыганка, - так вот кто я для тебя всего лишь?
И хотя Дмитрий отпирался и клялся своей тайной жене в вечной любви, ничего на земле не бывает вечного.
Прошло время, и цыганка наскучила барину. В его имении все чаще стали появляться гости и проводиться светские вечера. Аза на них была всего лишь артисткой, она развлекала гостей своими песнями и танцами. А потом заметила, каким взглядом встречает и провожает Дмитрий одну из дочек богатого предпринимателя. Та была хороша, в отличие от Азы малорослая, хрупкая, что придавало ей особый шарм. Лицо и волосы ее были белоснежны, а глаза, словно два глубоких омута.
Ревность сжигает сердце цыганки также, как и любовь. Она горит огнем, ранит и испепеляет. Аза теперь редко видела своего возлюбленного, теперь он часто наведывался в город, оставляя ее одну. Да и когда возвращался, мало обращал на нее внимания.
Ночами она не спала, сидя у окна и разглядывая далекую и холодную луну в небе. Она была столь же недосягаемая, как и ее муж!
И тогда она вспомнила слова своей мами: "Жизнь твоя будет веселой и яркой, но недолгой. Сгоришь, как ночной мотылек, вслепую летящий на яркий огонь".
Аза накинула на плечи цыганский платок, подаренный ей бабушкой, сняла кольца и украшения, которые ей дарил Дмитрий, сложила их в шкатулку и выскочила на улицу.
Было уже поздно, дом погрузился в темноту, все безмятежно спали, и только лягушки квакали на пруду.
Молодая женщина забралась на самую высокую башню, в последний раз взглянула на полную луну и бросилась вниз.
Говорят, что после этого Дмитрий прожил недолго, вскоре он тоже ушел на небеса, вслед за своей цыганкой.
Есть в Новой Москве поселок Спортбазы, на территории которого тихо умирает усадьба Филипповых. Некогда она была очень красивой и богатой, и многие туристы ездили, чтобы посмотреть на нее. Но сейчас она в запустении, огорожена забором, а на входе ее охраняют.
С тех пор, как усадьба процветала, прошло много лет. Не прошла лишь любовь цыганки Азы к булочнику Дмитрию Филиппову. Нет, нет, да и промелькнет ее призрак в широкой, цветастой юбке, среди развалин дома, словно ищет она своего возлюбленного.
А дом этот называют Домом с привидениями!
История написана по мотивам легенды усадьбы Филипповых, вот так некогда выглядел этот дом.
С любовью к вам!
Простишь ли ты меня, сынок. Рассказ
Автор:Рассеянный хореограф
#Рассеянныйхореограф

– Да ща как тресну! А ну – жрать, и на печку Нюрку! Только умой её – перемазанная вся.
Ольга сидела в стороне, на приступке. Надо бы помочь сестре накормить её ораву, но Ольга никак не могла оторвать взгляд от Кости.
Он забрался на длинную скамью у окна, покрытую тканой дорожкой. Он смотрел на стол, хотел есть. Потянулся за хлебом, откусил, и тут, осмотревшись, поймал ее взгляд.
Смотрел и медленно пережевывал булку. Он помнил прошлый её приезд. Конечно, помнил. И очень надеялся на этот.
Ольга прочитала это в его взгляде.
Дети возились, толкались. Их было семеро, а с Костей – восемь. Младшей Нюре было всего полтора, а старшему Ваньке – четырнадцать.
Надежда, сестра, была хорошей матерью. Но к вечеру наваливалась на неё такая усталость, что раздражалась и покрикивала на детей она чересчур лихо.
Да и с сестрой хотелось поговорить, она чувствовала – этот приезд Ольги особенный, решающий приезд.
А детвора все никак не могла угомониться.
– Я сейчас тебе за шиворот этот блин засуну! – Серёжка баловался с блином, – Наелся, к рукомойнику и марш - спать! Постыдитесь вон тети Оли, ироды!
Ольга приехала недавно. Вернее, пришла. Поезд – автобус – а дальше пешком до деревни с огромной сумкой наперевес, с передышками.
Уже сентябрьский вечер упал на перелесок, на деревню, прохладный, но такой родной.
Она так ничего окончательно и не решила, можно, ещё можно повернуть все вспять. Но тут начало казаться, что решится все. Само решится, сам этот воздух подскажет.
Наконец дети угомонились, хоть и возились ещё на своих ложах.
– Пошли-ка на веранду, оденься только, холодно там...., – махнула рукой усталая Надежда.
Ночь уже разлилась крупными до синего сияния звёздами по всему бескрайнему небу.
– Не ждали уж мы тебя нынче, – Надя подняла уставшие ноги на скамью и привалилась к стене.
– Да я и сама ничего не ждала от себя, боялась ехать, если честно, – она сидела, опершись руками о скамью, подняв плечи и опустив голову.
Надежда посмотрела на сестру.
– Оль, плохо тебе да?
Ольга махнула рукой, расслабила руки и вдруг поднесла их к лицу и заплакала. Надя молчала, понимала – сестре надо поплакать. Ольга утирая нос концом платка, повязанным назад.
Надежда вздохнула.
– А я вот всю жизнь живу и тебе завидую. Думаю, почему так: одна сестра тут вся в дерьме, вся в заботах, а другая – как сыр в масле катается. Вот думаю – не свезло мне с этим Божьим распределением. И мамка с папкой на мне были больные, и детей вот нарожала, и Витька мой – не подарок. Убила бы всех уже....Тебе только вначале не повезло-то, а потом, я думала – счастлии-ваая. А оно вон как поворачивает.
– Это меня Бог за Костика наказывает, – Ольга перестала реветь, смотрела в окно на звёздное небо.
– Да брось ты! Где ж там твоя вина? Скорее – моя ... Уж сколько говорено тебе – не вини ты себя. Ну, случилось так, чего уж...
Семь лет назад устроился Витька, муж Надежды, на лесопилку, которую раскинули недалеко от деревни временно. Надя тогда только третьего родила, слаба ещё была. А у матери ноги болели.
Вот и отправили они с матерью еду относить туда юную совсем Ольгу. Она в техникуме училась и на побывку приехала.
Прихлестнул за ней там парень. Вроде и понравился сначала, и взаимностью ответила. Но любви ждала...а получилось ...
Раздухарился однажды, да и изнасиловал он Ольгу в лесу, когда провожать пошёл.
Прибежала домой, и в сарай – реветь. Тогда и мать туда ходила к начальству, и Витька морду бил, и Надя ревела белугой.
А парень одно твердит – у них все по согласию. Только Ольга и слышать о нем больше ничего не хотела. По какому согласию? Нет!
Дело раздувать не стали, лесопилку осенью свернули, все уехали, а у Ольги обнаружилась беременность. Поначалу скрыла.
Только Людмила –подружка Ольгина знала, но та надежно молчала. Из техникума пришлось уйти, всю зиму беременность прятали.
Родила она дома, со знакомой бабкой-повитухой, а в больницу с младенцем поехала Надя. "Я родила" – сказала. На неё и записали уже четвертым ребёнком.
А после Надя ещё четверых родила.
Костя – сын Ольги, а теперь уже Надин сын, отличался какой-то природной застенчивостью, спокойствием. Был светлее своих братьев-сестер и хлопот особых не причинял.
А Ольга поначалу была рядом с сыном, вынянчила. А когда было ему месяцев восемь, устроила её мать работать в магазин соседнего села.
Там и познакомилась она с Анатолием Сергеевичем Котовым – мужчиной неместным, гораздо старше ее, снабженцем, приехавшим туда по каким-то делам.
– Оля! Олечка! Ну, подумай, – мать уговаривала её, хотела как лучше, – Ну ведь какой мужчина хороший! И ничего, что разведен, ведь и ты...уж прости... В город поедешь, а там все у него есть: и квартира, и на работу тебя устроит.... Олечка, так ведь и нам поможешь.
И Ольга пошла за него, уехала из Архангельской области в Казахстан, но помогала своим. Вот только по Костику скучала очень, а приезжала сначала по пару раз в году, а потом и вовсе – только летом.
Практически вся одежда и обувь, в которую одеты-обуты были дети сестры, была приобретена и прислана или привезена ею.
Вещи эти были добротные и передавались от старших младшим. И каждую Ольга очень хорошо помнила. И совсем не потому, что пыталась это запомнить из-за каких-то эгоистических соображений, или для того, чтоб кому-то потом напомнить. Нет. Просто каждую вещь приходилось ей покупать, выкраивая средства и скрывая эти покупки от мужа.
Вот это клетчатое пальтишко, которое висит сейчас на вешалке, она купила, когда брала себе плащ. Цену мужу прибавила. Благо – чеков он не требовал. А эту красную куртку старшей Насте – она купила, когда работала ещё на складе. Скрыла премию, которую ей тогда выделила Валентина Леонидовна, знающая, что Анатолию лучше об этом не говорить. А там и не только на куртку хватило.
Иногда, когда был муж в особом расположении духа, и у него просила о подарках племянникам. Не так уж он был и скуп порой.
Её муж был образцовым мужчиной. Больше всего на свете он любил себя.
Он занимался гимнастикой по утрам, стоя на балконе в трикотажных кальсонах. Потом долго плескался в ванной, приплясывая, фыркая и распевая. Полоскал горло с громким клёкотом.
– Милая, я готов, – заходил на кухню.
И Оля подавала ему яичницу с колбасой и утренний кофе. Ел он много и с большой охотой, холодильник их был набит всегда. Но за это отвечал он сам – Анатолий стал директором продовольственной базы.
Потом он одевался, выливал одеколон в ладонь и проводил рукой по шее и затылку.
Поначалу на одном из складов работала и Ольга, но Анатолий был неумеренно ревнив, требовал неимоверного внимания и заботы и настоял на том, чтоб Ольга сидела дома, не работала.
Правда иногда помогала она ему в бумажных делах, его работы хватало и ей.
Да и Анатолий, хоть и был большим и уважаемым человеком, дома иногда казался капризным требовательным ребенком. Он хотел разносолов на кухне, выпечки, идеального порядка в доме. Сдвинутая с места расческа его раздражала.
Весь мир Ольги был сосредоточен на нём. И невольно, отдавая всю себя служению мужу, она ожидала и от него такого же внимания. Но со временем поняла, что всё больше и больше превращается в его прислугу.
Он не умеет любить, не научен. Да и Ольга никак не могла проникнуться хоть какими-то искренними чувствами к нему.
Анатолий пять лет жил в браке до Ольги с другой женщиной. Ни там, ни с Ольгой у него не было детей.
А Ольга всё больше и больше скучала по сыну.
Ребёнок - это навсегда. Никогда уже не будет свободы, независимости, спокойного сердца. Вот и сердце Ольги боялось и замирало порой, оно было связано с другим сердцем – сердцем сына.
Однажды она очень тонко почувствовала боль, когда Костя попал в больницу. Побежала на почту звонить и узнала – ангина, температура поднялась такая, что чуть не потеряли тогда малыша.
Вот ведь странность. Пару лет назад сломала она руку – поскользнулась зимой. И только потом узнала, что в эти дни Костя вдруг заявил, что болит у него рука, возили его на рентген даже – все в порядке с рукой, но он сидел на скамейке, держал руку, как ребенка и раскачивался. Утверждал, что болит.
Было ему тогда около четырех лет.
И Ольга решилась.
Как-то заговорила с мужем: давай, мол, возьмём племянника на воспитание себе. И сестра не против. Он посмотрел удивлённо – в его планы это никак не входило. Сказал, что подумает, задавал вопросы.
Ольга надеялась, но на следующий день Анатолий заявил свое категоричное – нет.
– В своем доме я хочу быть свободен. Мне здесь чужие не нужны. Работа у меня и так сложная, мне отдых нужен хотя бы дома.
И все доводы Ольги о том, что ребенок станет членом семьи, проходили мимо. Он и сам, как ребенок, надулся и уже сейчас начал ревновать Ольгу к ещё непривезенному мальчику.
А в том году ...
В том году случилось такое, что весь год Ольга приходила в себя. И чем больше вспоминала, тем больше осознавала: Костя – её частичка, и он тоже это чувствует.
Дети отправились купаться на реку. А Надя и Ольга готовили обед, крутились на кухне. Тут же копошились Вика и Андрюшка– двое младших Надиных детей.
И вдруг Ольга хватанула ртом воздух, резко согнулась скрученная кашлем. Кашель выворачивал её наизнанку, тряс её плечи, жутко резал горло. Она хватала и хватала воздух опять. Упала на колени.
Надежда испугалась, стучала ей по спине, бегала вокруг. Малыши заревели. И как только чуть стало полегче, Ольга встала с колен и, все ещё дико кашляя, пошла к двери, хрипя:
– Костя ...
Надежда убеждала её отдышаться, никуда не ходить, но Ольга с красными воспаленными от приступа кашля глазами вышла со двора и, бухая и задыхаясь, отправилась к реке.
Наде хотелось помчаться следом, но ревели дети.
Костя тонул. Дети его вытянули уже чуть живого. Он не дышал, но старшие его откачали. И когда примчалась к реке Ольга, они рассуждали о том, как скрыть это от матери и отца.
– Что у вас случилось? – Ольга подошла к Косте и обняла его.
Дети потупили глаза, но вскоре проговорились. И сами испугались сильно.
– Тетя Оль, а ты как узнала? – спрашивал Ванька, – Ведь, ты пришла, я сразу понял – знаешь.
– Почувствовала вот, – призналась Ольга.
За обедом всем было немного не по себе от случившегося. Да и мать, Надежда, не ругала, как обычно, несмотря на то, что случай выходил за все рамки, и старшим в подобных случаях доставалось сильно.
Съели все быстро, в молчании, и в молчании потом сидели, глядя, как Настя и Света моют посуду.
Надежда косилась на Ольгу и вздыхала. Хоть и сама она была матерью и знала, что такое чувствовать беду, но тут ...
Вот ведь – удивило как – сердце материнское.
– Может забрать, Надь? – мучилась Ольга потом.
– И куда? Живешь, как в раю. Неужели бросить все? А он накормленный у меня, наласканный. Я ж не понимаю что ли, Оль? Я ведь знаешь – его порой пуще своих берегу. Мне уж и дети говорят, что люблю его больше. А за что его не любить-то? Смирный он.
– А мне порой кажется, что догадывается он, хоть и не может этого быть.
– Не может, конечно. Никто ведь не знает здесь, кроме нас с Витьком. А за Витьку я ручаюсь. Мать, так та вообще пуще смерти боялась разгласки. Да и мал он ещё, чтоб понимать... А в деревню если вернёшься, так все равно ему тёткой будешь. Тут ведь уж ничего не изменить. Да и посмотри, как мы живем... И ты не подумай, это я не из-за помощи твоей, ну типа боюсь, что останусь без этого. Нет. Переживём. Просто знаю жизнь эту получше твоего. Ничего в ней хорошего нету! – закончила Надя выразительно и заплакала.
Теперь уже Ольга успокаивала сестру.
А в отъезд – ещё напасть. На автобус через чащу идти надо было далековато, а уходил он в восемь утра.
Ольга, Витя и Надя встали рано. Витя собирался провожать Ольгу до остановки.
Они уже прошли полпути, как вдруг услышали сзади топот ножек. За ними мчался Костя. Он был в трусиках и в большой рубахе брата. Запыханный, с выпученными глазами, бежал по лесной грунтовке.
– Костя! Костя, как же ты? Ты что? Ты зачем бежишь? – Витя стоял в растерянности.
Костя встал метрах в трёх от них. Опустил голову и стоял молча, переводя дыхание и иногда исподлобья поглядывая на Ольгу.
А Ольга всё поняла. Сын не хотел, чтоб она уезжала или хотел поехать с ней. Но пока ей некуда было его забирать. Она и сама себя чувствовала, как птица в клетке, как в гостях, а вернее, в прислугах. Там, куда она ехала, её ждали только в этом качестве.
Она подошла, присела перед ним.
– Кость, я вернусь. Ты слышишь, я вернусь скоро. Подождёшь?
Костя кивнул. Ольга поцеловала его в лоб.
Они проводили Ольгу ещё немного и она ещё долго оглядывалась вслед этой паре. А сын, держа за руку своего названого отца, каждый раз, когда оглядывалась она, оглядывался тоже.
– Простишь ли ты меня, сынок? Простишь ли?
Ольга мучилась весь год. Только мать может понять, как горит охваченная огнем боли душа, когда думаешь об оставленном дите.
– Я не могу больше так жить, Люда! Я не могу. Мне сегодня вдруг отчаянно захотелось шагнуть с балкона. Я чувствую – он ждёт меня, зовёт, – жаловалась она по телефону Людмиле, подруге.
Люда вышла замуж за военного и сейчас жили они под Омском.
– Ну вот что, подруга. Ты это брось! Вот что я скажу: надумаешь забирать, приезжай-ка ты к нам. Я ж теперь – целый комендант общежития. Комнату организуем, на работу тебя и в детсад устроим. Муж-то мой как раз по тылу тут.
– Да какой детсад, ему в школу скоро.
– Ух ты! Да. Вот время-то летит. Тем более.
– Люд, разве дадут мне общежитие-то? Да и как я – с ребёнком, без денег...
– Временно дадут, а там муж на службу тебя пристроит, смотришь, уже и обязаны. А случись – не дадут, у нас перебудешь или квартиру договорную возьмём. Знаешь, сколько тут у нас квартир в городке пустует? Оль, не раскисай. Я ж не говорю, что легко все, но решаемо.
Вариантов было два: оставить все как есть или отправится с Костей к Людмиле и разводиться с Анатолием.
Проще было оставить все как есть, помогать своим. Тем более, что возможности Анатолия росли день ото дня. Он уже перестал считать каждую копейку, и Ольга почувствовала себя спокойнее в деньгах. Живи и радуйся.
Но как раз жить и не хотелось.
Ольга помогала вести уже двойную бухгалтерию, понимала – муж ворует по-крупному, а она – неофициальный сообщник.
Летом Анатолий потянул ее на море. Был он там в приподнятом настроении: пробовал вина, местные блюда, заигрывал с местными женщинами, танцевал в кафе, фыркал, купаясь в море.
– Наслаждайся, Оля! Ты чего такая хмурая всегда? Море, солнце, отпуск. Хочешь, катер снимем?
– Как хочешь, Толь.
А про себя думала: вот если б с ней рядом был Костя, она б очень хотела на катер, очень! А так ей было всё равно.
Поездку в деревню она откладывала и откладывала. Знала – Костя ждёт. А ехать боялась.
И на эту вот нынешнюю поездку решилась одним днём.
Она плохо себя чувствовала и решила, что бухгалтерские дела, которые поручил ей Анатолий могут подождать и до завтра.
С работы он пришел расстроенный делами. Наорал, что не сделала, швырнул ей журнал прямо в лицо. А потом заставил сесть переделывать документы. Сам сидел рядом.
– Толь, так нельзя. Тут явное и прямое воровство. Давай называть все своими словами.
– А я что, спрашивал твое мнение? Оно меня вообще не интересует. Пиши давай.
Наутро она, как обычно накормила мужа завтраком, и вместо готовки обеда, начала собирать чемодан. Свои вещи только первой необходимости, одежда и обувь Надиным детям и Косте.
Набралось немало. Поезд отходил в половине двенадцатого. Ольга написала Анатолию, что срочно уехала в деревню, без обьяснений. И вызвала такси.
Она не взяла даже золотые украшения, подаренные им.
И вот она здесь. Костя ужинал и смотрел на нее. Всего-то шесть лет, а как будто понимал все ее материнские муки.
И теперь они сидели на веранде, и Надежда ждала её решения.
Теперь и она, старшая сестра, после того, как в том году помчался Костя за Ольгой следом, уверилась, что понимает мальчишка что-то. Весь год за ним наблюдала, и как речь заходила об Ольге, он затихал, прислушивался, вытягивая свою тонкую шейку.
И что это за чудо такое? Это ж надо!
Ольга винила себя.
– Это меня Бог за Костика наказывает, – Ольга перестала реветь.
– Да брось ты! Где ж там твоя вина? Скорее – моя ... Уж сколько говорено тебе – не вини ты себя. случилось так, чего уж...
Семь лет назад устроился Витька, муж Надежды, на лесопилку, которую раскинули недалеко от деревни временно. Надя тогда только третьего родила, слаба ещё была. А у матери ноги болели.
Вот и отправили они с матерью еду относить туда юную совсем Ольгу. Она в техникуме училась и на побывку приехала.
Прихлестнул за ней там парень. Вроде и понравился сначала, и взаимностью ответила. Но любви ждала...а получилось ...
Раздухарился однажды, да и изнасиловал он Ольгу в лесу, когда провожать пошёл.
Прибежала домой, и в сарай – реветь. Тогда и мать туда ходила к начальству, и Витька морду бил, и Надя ревела белугой.
А парень одно твердит – у них все по согласию. Только Ольга и слышать о нем больше ничего не хотела. По какому согласию? Нет!
Дело раздувать не стали, лесопилку осенью свернули, все уехали, а у Ольги обнаружилась беременность. Поначалу скрыла.
Только Людмила –подружка Ольгина знала, но та надежно молчала. Из техникума пришлось уйти, всю зиму беременность прятали.
Родила она дома, со знакомой бабкой-повитухой, а в больницу с младенцем поехала Надя. "Я родила" – сказала. На неё и записали уже четвертым ребёнком.
А после Надя ещё четверых родила.
Костя – сын Ольги, а теперь уже Надин сын, отличался какой-то природной застенчивостью, спокойствием. Был светлее своих братьев-сестер и хлопот особых не причинял.
А Ольга поначалу была рядом с сыном, вынянчила. А когда было ему месяцев восемь, устроила её мать работать в магазин соседнего села.
Там и познакомилась она с Анатолием Сергеевичем Котовым – мужчиной неместным, гораздо старше ее, снабженцем, приехавшим туда по каким-то делам.
– Оля! Олечка! Ну, подумай, – мать уговаривала её, хотела как лучше, – Ну ведь какой мужчина хороший! И ничего, что разведен, ведь и ты...уж прости... В город поедешь, а там все у него есть: и квартира, и на работу тебя устроит.... Олечка, так ведь и нам поможешь.
И Ольга пошла за него, уехала из Архангельской области в Казахстан, но помогала своим. Вот только по Костику скучала очень, а приезжала сначала по пару раз в году, а потом и вовсе – только летом.
Практически вся одежда и обувь, в которую одеты-обуты были дети сестры, была приобретена и прислана или привезена ею.
Вещи эти были добротные и передавались от старших младшим. И каждую Ольга очень хорошо помнила. И совсем не потому, что пыталась это запомнить из-за каких-то эгоистических соображений, или для того, чтоб кому-то потом напомнить. Нет. Просто каждую вещь приходилось ей покупать, выкраивая средства и скрывая эти покупки от мужа.
Вот это клетчатое пальтишко, которое висит сейчас на вешалке, она купила, когда брала себе плащ. Цену мужу прибавила. Благо – чеков он не требовал. А эту красную куртку старшей Насте – она купила, когда работала ещё на складе. Скрыла премию, которую ей тогда выделила Валентина Леонидовна, знающая, что Анатолию лучше об этом не говорить. А там и не только на куртку хватило.
Иногда, когда был муж в особом расположении духа, и у него просила о подарках племянникам. Не так уж он был и скуп порой.
Её муж был образцовым мужчиной. Больше всего на свете он любил себя.
Он занимался гимнастикой по утрам, стоя на балконе в трикотажных кальсонах. Потом долго плескался в ванной, приплясывая, фыркая и распевая. Полоскал горло с громким клёкотом.
– Милая, я готов, – заходил на кухню.
И Оля подавала ему яичницу с колбасой и утренний кофе. Ел он много и с большой охотой, холодильник их был набит всегда. Но за это отвечал он сам – Анатолий стал директором продовольственной базы.
Потом он одевался, выливал одеколон в ладонь и проводил рукой по шее и затылку.
Поначалу на одном из складов работала и Ольга, но Анатолий был неумеренно ревнив, требовал неимоверного внимания и заботы и настоял на том, чтоб Ольга сидела дома, не работала.
Правда иногда помогала она ему в бумажных делах, его работы хватало и ей.
Да и Анатолий, хоть и был большим и уважаемым человеком, дома иногда казался капризным требовательным ребенком. Он хотел разносолов на кухне, выпечки, идеального порядка в доме. Сдвинутая с места расческа его раздражала.
Весь мир Ольги был сосредоточен на нём. И невольно, отдавая всю себя служению мужу, она ожидала и от него такого же внимания. Но со временем поняла, что всё больше и больше превращается в его прислугу.
Он не умеет любить, не научен. Да и Ольга никак не могла проникнуться хоть какими-то искренними чувствами к нему.
Анатолий пять лет жил в браке до Ольги с другой женщиной. Ни там, ни с Ольгой у него не было детей.
А Ольга всё больше и больше скучала по сыну.
Ребёнок - это навсегда. Никогда уже не будет свободы, независимости, спокойного сердца. Вот и сердце Ольги боялось и замирало порой, оно было связано с другим сердцем – сердцем сына.
Однажды она очень тонко почувствовала боль, когда Костя попал в больницу. Побежала на почту звонить и узнала – ангина, температура поднялась такая, что чуть не потеряли тогда малыша.
Вот ведь странность. Пару лет назад сломала она руку – поскользнулась зимой. И только потом узнала, что в эти дни Костя вдруг заявил, что болит у него рука, возили его на рентген даже – все в порядке с рукой, но он сидел на скамейке, держал руку, как ребенка и раскачивался. Утверждал, что болит.
Было ему тогда около четырех лет.
И Ольга решилась.
Как-то заговорила с мужем: давай, мол, возьмём племянника на воспитание себе. И сестра не против. Он посмотрел удивлённо – в его планы это никак не входило. Сказал, что подумает, задавал вопросы.
Ольга надеялась, но на следующий день Анатолий заявил свое категоричное – нет.
– В своем доме я хочу быть свободен. Мне здесь чужие не нужны. Работа у меня и так сложная, мне отдых нужен хотя бы дома.
И все доводы Ольги о том, что ребенок станет членом семьи, проходили мимо. Он и сам, как ребенок, надулся и уже сейчас начал ревновать Ольгу к ещё непривезенному мальчику.
А в том году ...
В том году случилось такое, что весь год Ольга приходила в себя. И чем больше вспоминала, тем больше осознавала: Костя – её частичка, и он тоже это чувствует.
Дети отправились купаться на реку. А Надя и Ольга готовили обед, крутились на кухне. Тут же копошились Вика и Андрюшка– двое младших Надиных детей.
И вдруг Ольга хватанула ртом воздух, резко согнулась скрученная кашлем. Кашель выворачивал её наизнанку, тряс её плечи, жутко резал горло. Она хватала и хватала воздух опять. Упала на колени.
Надежда испугалась, стучала ей по спине, бегала вокруг. Малыши заревели. И как только чуть стало полегче, Ольга встала с колен и, все ещё дико кашляя, пошла к двери, хрипя:
– Костя ...
Надежда убеждала её отдышаться, никуда не ходить, но Ольга с красными воспаленными от приступа кашля глазами вышла со двора и, бухая и задыхаясь, отправилась к реке.
Наде хотелось помчаться следом, но ревели дети.
Костя тонул. Дети его вытянули уже чуть живого. Он не дышал, но старшие его откачали. И когда примчалась к реке Ольга, они рассуждали о том, как скрыть это от матери и отца.
– Что у вас случилось? – Ольга подошла к Косте и обняла его.
Дети потупили глаза, но вскоре проговорились. И сами испугались сильно.
– Тетя Оль, а ты как узнала? – спрашивал Ванька, – Ведь, ты пришла, я сразу понял – знаешь.
– Почувствовала вот, – призналась Ольга.
За обедом всем было немного не по себе от случившегося. Да и мать, Надежда, не ругала, как обычно, несмотря на то, что случай выходил за все рамки, и старшим в подобных случаях доставалось сильно.
Съели все быстро, в молчании, и в молчании потом сидели, глядя, как Настя и Света моют посуду.
Надежда косилась на Ольгу и вздыхала. Хоть и сама она была матерью и знала, что такое чувствовать беду, но тут ...
Вот ведь – удивило как – сердце материнское.
– Может забрать, Надь? – мучилась Ольга потом.
– И куда? Живешь, как в раю. Неужели бросить все? А он накормленный у меня, наласканный. Я ж не понимаю что ли, Оль? Я ведь знаешь – его порой пуще своих берегу. Мне уж и дети говорят, что люблю его больше. А за что его не любить-то? Смирный он.
– А мне порой кажется, что догадывается он, хоть и не может этого быть.
– Не может, конечно. Никто ведь не знает здесь, кроме нас с Витьком. А за Витьку я ручаюсь. Мать, так та вообще пуще смерти боялась разгласки. Да и мал он ещё, чтоб понимать... А в деревню если вернёшься, так все равно ему тёткой будешь. Тут ведь уж ничего не изменить. Да и посмотри, как мы живем... И ты не подумай, это я не из-за помощи твоей, ну типа боюсь, что останусь без этого. Нет. Переживём. Просто знаю жизнь эту получше твоего. Ничего в ней хорошего нету! – закончила Надя выразительно и заплакала.
Теперь уже Ольга успокаивала сестру.
А в отъезд – ещё напасть. На автобус через чащу идти надо было далековато, а уходил он в восемь утра.
Ольга, Витя и Надя встали рано. Витя собирался провожать Ольгу до остановки.
Они уже прошли полпути, как вдруг услышали сзади топот ножек. За ними мчался Костя. Он был в трусиках и в большой рубахе брата. Запыханный, с выпученными глазами, бежал по лесной грунтовке.
– Костя! Костя, как же ты? Ты что? Ты зачем бежишь? – Витя стоял в растерянности.
Костя встал метрах в трёх от них. Опустил голову и стоял молча, переводя дыхание и иногда исподлобья поглядывая на Ольгу.
А Ольга всё поняла. Сын не хотел, чтоб она уезжала или хотел поехать с ней. Но пока ей некуда было его забирать. Она и сама себя чувствовала, как птица в клетке, как в гостях, а вернее, в прислугах. Там, куда она ехала, её ждали только в этом качестве.
Она подошла, присела перед ним.
– Кость, я вернусь. Ты слышишь, я вернусь скоро. Подождёшь?
Костя кивнул. Ольга поцеловала его в лоб.
Они проводили Ольгу ещё немного и она ещё долго оглядывалась вслед этой паре. А сын, держа за руку своего названого отца, каждый раз, когда оглядывалась она, оглядывался тоже.
– Простишь ли ты меня, сынок? Простишь ли?
Ольга мучилась весь год. Только мать может понять, как горит охваченная огнем боли душа, когда думаешь об оставленном дите.
– Я не могу больше так жить, Люда! Я не могу. Мне сегодня вдруг отчаянно захотелось шагнуть с балкона. Я чувствую – он ждёт меня, зовёт, – жаловалась она по телефону Людмиле, подруге.
Люда вышла замуж за военного и сейчас жили они под Омском.
– Ну вот что, подруга. Ты это брось! Вот что я скажу: надумаешь забирать, приезжай-ка ты к нам. Я ж теперь – целый комендант общежития. Комнату организуем, на работу тебя и в детсад устроим. Муж-то мой как раз по тылу тут.
– Да какой детсад, ему в школу скоро.
– Ух ты! Да. Вот время-то летит. Тем более.
– Люд, разве дадут мне общежитие-то? Да и как я – с ребёнком, без денег...
– Временно дадут, а там муж на службу тебя пристроит, смотришь, уже и обязаны. А случись – не дадут, у нас перебудешь или квартиру договорную возьмём. Знаешь, сколько тут у нас квартир в городке пустует? Оль, не раскисай. Я ж не говорю, что легко все, но решаемо.
Вариантов было два: оставить все как есть или отправится с Костей к Людмиле и разводиться с Анатолием.
Проще было оставить все как есть, помогать своим. Тем более, что возможности Анатолия росли день ото дня. Он уже перестал считать каждую копейку, и Ольга почувствовала себя спокойнее в деньгах. Живи и радуйся.
Но как раз жить и не хотелось.
Ольга помогала вести уже двойную бухгалтерию, понимала – муж ворует по-крупному, а она – неофициальный сообщник.
Летом Анатолий потянул ее на море. Был он там в приподнятом настроении: пробовал вина, местные блюда, заигрывал с местными женщинами, танцевал в кафе, фыркал, купаясь в море.
– Наслаждайся, Оля! Ты чего такая хмурая всегда? Море, солнце, отпуск. Хочешь, катер снимем?
– Как хочешь, Толь.
А про себя думала: вот если б с ней рядом был Костя, она б очень хотела на катер, очень! А так ей было всё равно.
Поездку в деревню она откладывала и откладывала. Знала – Костя ждёт. А ехать боялась.
И на эту вот нынешнюю поездку решилась одним днём.
Она плохо себя чувствовала и решила, что бухгалтерские дела, которые поручил ей Анатолий могут подождать и до завтра.
С работы он пришел расстроенный делами. Наорал, что не сделала, швырнул ей журнал прямо в лицо. А потом заставил сесть переделывать документы. Сам сидел рядом.
– Толь, так нельзя. Тут явное и прямое воровство. Давай называть все своими словами.
– А я что, спрашивал твое мнение? Оно меня вообще не интересует. Пиши давай.
Наутро она, как обычно накормила мужа завтраком, и вместо готовки обеда, начала собирать чемодан. Свои вещи только первой необходимости, одежда и обувь Надиным детям и Косте.
Набралось немало. Поезд отходил в половине двенадцатого. Ольга написала Анатолию, что срочно уехала в деревню, без обьяснений. И вызвала такси.
Она не взяла даже золотые украшения, подаренные им.
И вот она здесь. Костя ужинал и смотрел на нее. Всего-то шесть лет, а как будто понимал все ее материнские муки.
И теперь они сидели на веранде, и Надежда ждала её решения.
Теперь и она, старшая сестра, после того, как в том году помчался Костя за Ольгой следом, уверилась, что понимает мальчишка что-то. Весь год за ним наблюдала, и как речь заходила об Ольге, он затихал, прислушивался, вытягивая свою тонкую шейку.
И что это за чудо такое? Это ж надо!
Ольга винила себя.
– Это меня Бог за Костика наказывает, – Ольга перестала реветь.
– Да брось ты! Где ж там твоя вина? Скорее – моя ... Уж сколько говорено тебе – не вини ты себя. Ну, случилось так, чего уж...
Они помолчали.
– Ну и что ты решила? – Надя выпрямилась, спустила ноги, положила руки на стол.
Ждала ответа.
– Надь, заберу. Не могу так больше. Прости меня.
Надя молчала. Она переваривала свое. Вырастив Костю, тоже привязалась к нему по-матерински. Тяжело будет расставаться. Она не хотела плакать – и без того Ольге тяжело. Проглотила слёзы, утерла нос. Но он предательски засопел.
И тут Ольга бросилась ей в ноги, обняла обхватила её колени.
– Надя, Наденька моя! Прости! Не могу так больше, прости меня!
– Да чего ты, дурында! Встань! – Надя двумя руками отерла предательски мокрые глаза, – Чего я не понимаю чё ли? Чего я – не мать? Решила, значит решила. Только ... Только, как жить-то будешь?
Ольга так и сидела, обняв старшую сестру за колени. Подняла голову и быстро заговорила.
– А мы к Люде поедем, под Омск. Она помочь обещала. И денег у меня есть немного.
– Помочь ... Знаешь, обещают одно, а на деле ... Страшно мне за вас.
– И мне страшно. Но ... Я с сыном хочу быть, рядом. Матерью ему хочу быть, а не тёткой.
Они ещё поговорили о планах, о дороге.
– Курочку зарубим вам завтра, запечем ..., – уже успокаивалась и планировала Надя, – смотри – детям пока скажем, что забираешь, потому что своих детей нет. А там видно будет.
И если вечером Надя ещё очень сомневалась, плохо спала от дум, вздыхала, то утром, когда увидела, что Костя собрал своего медведя и кораблик, аккуратно положил их в угол, а сам сел рядом, отрешённо глядя куда-то в угол избы, уверилась точно – надо отправлять, чувствует.
Через день они все дружно, таща баулы и малышей, отправились провожать Костю и Ольгу. Правда с полдороги вернулись домой девочки с малышей – пошёл дождь.
– К добру дождь, Оля, к добру.
Костик сегодня был совсем другим. Он путался под ногами, болтал больше обычного, был возбуждён предстоящим отъездом. И только сейчас в дороге хоть немного притих.
А на остановке обнял Надежду за ноги, а она не могла унять слёзы, пока Витя на неё не гаркнул. Только тогда и прекратила реветь.
Старый скрипящий автобус вел их в сторону железнодорожного вокзала. Сначала на Москву, а там пересадка – и в Омск.
Она больше никогда не увидит Анатолия, но их Москвы позвонит ему, объяснит, что уехала навсегда. С сыном уехала, с родным сыном.
Наверняка, он будет кричать, но ей уже все равно. Никто не способен перекричать материнское сердце.
Костя дремал у неё на коленях. Ольга призакутала его своим теплым шарфом. И на душе сейчас было так спокойно, так сладко, как не было никогда.
Сейчас была полная уверенность в том, что у них с сыном будет все хорошо. Она скажет ему, что она и есть его мама, а он просто кивнет, потому что уже почувствовал это своим трепетным детским сердечком.
Потому что дитя любит свою мать неосознанно и естественно.
Эта любовь врожденная, и ее корни где-то там, за пределами нашего людского сознания.
***
Всем матерям посвящаю.
Ваш Рассеянный хореограф. https://dzen.ru/persianochka1967?device_id=e0aac4f4fe54d02e065a98dd204e49b8 САНЬКА
Аня и не заметила, как в квартиру ушедшей на вечный покой бабы Кати въехали новые жильцы. Просто утром столкнулась с ними на лестничной площадке. Она закрывала дверь , когда соседняя дверь открылась , и сначала из квартиры показался мужчина , следом мальчонка , за спиной которого висел огромный ранец. " Первоклашка,"- определила Аня и решила поздороваться.
Сколько Аня помнила себя, в этом доме так заведено было. Приветствовать друг друга. И не только по этой парадной, но по всему дому. Дом-то один, двор общий, все друг друга знают.
-Здравствуйте,- Аня улыбнулась мальчику, глядевшему исподлобья на неё. "Воробушек,"-невольно пришло на ум.
-Здравствуйте, -ответил мужчина.
-Вы новые жильцы?- Аня подумала, мол, сморозила глупость, итак понятно кто они, но надо как-то поддержать разговор. Собеседник, похоже, был не в настроении беседовать, отрывисто ответил :
-Да,- и обратился к сыну,- Санька, пойдём быстрее, а то опоздаем.
Аня проводила их взглядом. Что-то беспокоило её, казалось, что мужчина и ребёнок будто не вместе, словно чужие друг другу.
" Аня, не твоё дело,-говорила она сама себе. -Мало ли что у них произошло...Нет, а вдруг это ...да что за дурацкие мысли лезут в мою голову. Ребёнок же в школу ходит, там явно документы все проверили..."
***
Осень затянулась дождями и холодным ветром. Аня изредка встречалась по утрам с соседями. Всегда одно и тоже ...
-Здравствуйте. Санька, привет.
Отвечал только папа.
Аня как -то назвала Саньку Сашенькой, у ребёнка задрожала верхняя губа, отец прижал его к себе и, не глядя на соседку, тихо сказал ей :
-Санька. И он не говорит.
-Простите, я не знала,- растерялась Аня. Потом целый день на работе она обыгрывала эту ситуацию . " Может мама называла мальчика Сашенькой ? И не говорит...бедный ребёнок..."
В один из тоскливых осенних вечеров дверной звонок оторвал Аню от просмотра сериала. Она напекла для себя любимой блинчиков, открыла баночку клубничного варенья, удобно расположилась на диване и только поднесла блинчик ко рту, как раздался звонок. Аня с сожалением посмотрела на блин и отложила его. За дверями стоял сосед. Встревоженный.
-Извините...
-Анна...
-Что?-не понял мужчина.
-Меня зовут Анна,- ответила девушка.
-А, да...извините, Анна, у вас случайно нет градусника. У Саньки кажется температура , а наш градусник сломался...
Мужчина что-то ещё говорил, а Аня уже бежала к аптечке:
-Проходите,- крикнула она. Достала градусник, на всякий случай и жаропонижающее. Обернулась и увидела взгляд соседа, направленный на стопку блинчиков. " Наверно и поесть не успели, да и когда ему готовить,"- Аня отложила несколько блинчиков себе , остальные протянула мужчине. Было видно,что ему неловко.
-Берите скорее, самое лучшее лекарство блинчики . Вот еще варенье. Идём лечить больного,- скомандовала Аня. Мужчина улыбнулся , и Аня обратила внимание, что он вполне симпатичный.
Санька по- прежнему искоса посматривал на Аню. Но папа рядом, значит можно доверять чужой тёте. Температура была незначительной, но Аня посоветовала всё- таки вызвать врача.
Мужчина согласно кивнул :
-Завтра с работы вызову...
-То есть с работы?- удивилась Аня.- А кто с ребёнком сидеть будет? Кто дверь врачу откроет?
-Он привык...Мне надо работать. Санка взрослый. Справится.
Но Аня была категорична :
-Нет, как вас там по батюшке...
-Сергей...
-Хорошо, Сергей. Нет, если вы не будете переживать, как ваш сын здесь, то я изведусь, беспокоясь о нём!
-Анна, я понимаю, что вы хотите сказать. Но у нас нет бабушек, тёть и прочей родни, а которая есть, те живут очень далеко от нас. Мне надо работать. Санька...
-Сергей, погодите,- перебила Аня.- Вы поймите,придёт завтра педиатр, а маленький ребёнок ,больной ребёнок один дома . Как думаете, она отреагирует? Сделаем так, я поменяюсь сменами и завтра отсижу с Сашей.
-Вам придётся потом в ночь выходить?- тихо спросил Сергей.
-Вас это не должно волновать,- отрезала Аня.- Завтра в восемь часов я у вас.
***
Так и пролетела неделя больничного у Саньки. Он по- прежнему молчал. Но уже с интересом слушал тётю Аню. А как ему нравились её блинчики, котлетки...Сначала стеснялся, а потом как налёг. У Ани первый раз глаза защипало, глядя на это. Она внезапно погладила мальчонку по голове :" Воробушек мой." А он замер , глаза наполнились слезами и вдруг зарыдал. Аня испугалась :
-Что ты, что...маленький мой...Не плачь...
Санька выздоровел . Снова соседи изредка утром встречались на лестничной площадке. Теперь с улыбками, только Санька всё молчал. Так и дожили до зимы. Просто соседи. Как-то Аня возвращалась домой с работы, в магазине закупилась. Шла, тащила тяжёлые пакеты и выговаривала самой себе, что надо же быть такой ду ро й, куда столько накупила... Санька выносил мусор, увидел тётю Аню, подошёл и молча потянул один пакет на себя.
-Санька, да он тяжёлее тебя,- Ане было приятно, что мальчик хочет помочь. Но Санька упрямо тянул пакет на себя.
-Хорошо,- сдалась Аня.- Только если устанешь, то остановись, отдохни.
Санька ,как ни странно, донёс пакет спокойно. Это Аня плелась где-то внизу, в который раз укоряя себя в неразумности действий.
-Ох, Санька, ты мой герой,- выдохнула наконец.- А героям полагается награда.Погоди, - Аня достала из одного из пакетов купленную шоколадку и протянула мальчику. Глаза ребёнка загорелись и он ...улыбнулся. Это была самая лучшая награда для Ани. Но не успела она скинуть сапоги, как раздался звонок в дверь.
Сергей протянул ту самую шоколадку:
-Анна, вы балуете Саньку.
-Да вы что, серьёзно?- Аня отчего-то разозлилась.- Да будет вам известно, что эта шоколадка награда герою!
-Награда? Герою? - Сергей недоумённо посмотрел на девушку.
-А вы поднимите пакет! Тяжковато?А теперь представьте, каково Саньке было его тащить. И при этом он сам предложил помощь.
-Сам? Он что ...заговорил?- столько надежды в глазах Сергея, что Ане стало неловко.
-Нет... он просто подошёл и взял пакет,- взгляд Сергея потух. - Сергей, не переживайте, всё у вас будет хорошо.
-Спасибо,- как -то потерянно ответил Сергей и вышел из её квартиры.
***
День рождения Ани в конце ноября. Получив на работе поздравления , букеты цветов , девушка в отличном настроении приближалась к дому. Из парадной вышла женщина, держащая Саньку за руку. За спиной Саньки висел школьный рюкзак. " Поздновато для школы,"- подумала Аня.
-Здравствуйте. Санька, привет,- поздоровалась она.- А где твой папа?
-Вот и нам интересно, где его папа,-с укором в голосе ответила женщина.
-Извините, а вы кто?
-Учительница я... всегда отец забирал Сашу вовремя, а сегодня не пришёл и по телефону не отвечает. И что мне делать, к себе его брать? Ещё и ребёнок молчит...уж сколько раз я говорила отцу, чтоб перевёл его в коррекционную школу...
Ане учительница не понравилась :
-Знаете что... Саша у меня побудет пока.
-Вы уверены?- спросила учительница, хотя по ней видно было, что она с радостью избавится от данной обузы.
***
-Санька, у меня детей нет, потому переодевайся в физкультурную форму. Хорошо, что она у тебя с собой. Сейчас будем кушать и пить чай с тортом. Любишь торт? И я люблю. Завтра выходной , уроки заданы? Тогда завтра сделаем.
Вот так задавая вопросы, порой отвечая самой себе , Аня и разговаривала с Санькой. Иногда мальчик внимательно смотрел на неё, пару раз кивнул головой. Аня радовалась, это маленькие шаги к большой победе.
Когда мальчик заснул , Аня достала его телефон,в котором был один контакт ПАПА. Аня переписала его к себе. Несколько раз позвонила, абонент вне зоны действия сети. Отправила смс от том, что Санька у неё. Тревога за Сергея охватила Аню.
"Господи , лишь бы всё обошлось!"
***
Утром на телефон поступил звонок. Звонил Сергей.
-Сергей, -чуть не вскрикнула Аня.- Где ты?- так переживала, что не заметила, как перешла на "ты".
-Анна,- с надрывом в голосе ответил Сергей,- я в больнице...
-Как ? Что случилось?- Аня старалась говорить как можно тише, Санька спал.
-Машина выехала на тротуар...Анна, Аня....пожалуйста...Санька...
-Не переживай, лечись. В какой ты больнице? Санька поживёт у меня.
-Спасибо...Только не говори ему, что я болею...Он до сих пор не может прийти в себя после ги бе ли мамы...
Ане стало нехорошо...Сколько пережил этот малыш ? Как помочь ему?
Саньке она сказала,что у папы много работы и он сейчас далеко. Сергей звонил сыну, разговаривал с ним, но Санька лишь слушал.
***
Аня взяла две недели отпуска. Провожала Саньку в школу и забирала его оттуда. Гуляла с ним. Играла. Вместе готовили. И Санька стал чаще улыбаться , иногда смеялся. Обо всём этом Аня рассказывала Сергею,когда навещала его в больнице. И он уже по- другому смотрел на свою соседку.
-А ещё мы с Сашей купили ёлочные игрушки. Он сам выбирал. Серёжа, ты бы видел, сколько восторга у него было .
-Аня, спасибо, я не знаю, как бы справился без тебя,- Сергей обнял девушку и она замерла.
-Справился бы,- ответила девушка и посмотрела ему в глаза. Оба поняли, что это начало нового витка в их жизни.
***
-Санька, папа приедет через два дня,- Аня и Санька намывали квартиру.- Приедет, а тут у вас чистота, ни пылинки. Сейчас ещё в магазин сходим, а то ваш холодильник пустой.
Зима коварна. То снегом завалит, то каток устроит. Поскользнулась Аня и рухнула. На мгновение почернело в глазах и в тот же миг её сознание разорвал крик Саньки :
-Мама! Мама! - Санька упал рядом на колени и старался поднять Аню. Плакал навзрыд , всё повторяя :
-Мама! Мама!
Аня , ощущая б о ль в ноге, попробовала сесть, кто-то из прохожих помог подняться :
-Сашенька, маленький мой, Сашенька, - плакала Аня, целуя мальчика.
***
Благо, только сильное растяжение. Но встретить Сергея не удалось. Аня решила не говорить ему о том, что Санька начал разговаривать. А тот болтал без умолку , будто хотел выплеснуть всё невысказанное за какое-то время. Аня уговорила Саньку сделать папе сюрприз.
Санька сам открыл папе дверь. У Ани же нога болит. Сергей присел перед сыном , обнял его и вдруг...
-Папа...
Сергей не поверил:
-Что? Повтори...
-Папа...папа, привет...
-Са...Санька!- закричал отец ,поднял сына, закружил. Санька визжал , хохотал. За ними наблюдала Аня, вытирая набегающие слёзы. Сергей остановился, прижал сына к себе, увидел Аню :
-Спасибо...
***
Новый год встречали вместе. Самым счастливым был Санька, у него теперь снова есть мама!
Автор: Мелодия радужного настроения
"Непрерванная жизнь"
Основано на реальных событиях. Действия происходили в середине 90-х годов
- Мама, я беременна.
- Да как же это, дочка? Что делать теперь?
- Андрей предлагает пожениться. Только у него денег пока нет на свадьбу и жить негде. Может, у нас поживём? Тебе всё же веселее будет, чем одной куковать.
- Ой, сомнительное веселье, ты же знаешь, мне Андрей не нравится. Непутёвый он, работы нет, на шее у матери сидит.
- Не везёт с работой, сейчас много таких безработных. #опусы Думаю, как поженимся, сразу найдётся что-то, я уверена!
- Хорошо, поживите пока у нас. Но деньги на свадьбу пусть заработает сначала. Ох, как не вовремя ты забеременела, дочка!
Андрей с радостью поселился в доме будущей тёщи. Спал до обеда, потом шёл искать работу и вечером, с горя, напивался.
- Яна, что происходит вообще? Хорошо же он пристроился, на наших харчах живёт и в ус не дует!
- Мам, ну подождать надо, это временная чёрная полоса в жизни. Я уже платье присмотрела себе, надеюсь, влезу, живот не растёт пока.
- Господи, какое платье! Не о том ты думаешь, дочка! Зачем вообще связалась с ним?
Андрей не пришёл ночевать. Инна Петровна обнаружила пропажу велосипеда и кольца с рубином. Естественно, подумала на Андрея, больше не на кого.
- Ну всё, моё терпение лопнуло! Пусть тут больше не появляется! И кольцо с велосипедом вернёт, иначе в милицию заявление напишу!
Яна была расстроена поведением жениха. На следующий день он явился, как ни в чём не бывало.
- Проваливай отсюда, скотина! Ты зачем обворовал нас? - гневно кричала Яна.
- Докажите, что это я взял! Надоела ты со своей придурочной мамашей, уйду!
Дверь захлопнулась. Яна начала рыдать. Вот же угораздило связаться с таким дураком.
Домой пришла мама.
- Дочка, радуйся, что отвязалась от него! У тебя вся жизнь впереди!
Слушай, пока не поздно, надо избавиться от ребёнка. Я договорюсь в гинекологии, тебе прервут беременность. Потом встретишь хорошего человека и родишь. Зачем жизнь портить? Ну кому ты нужна будешь с ребёнком на руках?
Яна под давлением матери согласилась. И правда, ну к чему ей сейчас ребёнок. Она не готова стать матерью-одиночкой.
Яну положили в стационар, чтобы готовить к искусственным родам. Мама через знакомого врача оформила процедуру по медицинским показаниям.
В палате с Яной лежали несколько женщин. Она ни с кем не обсуждала свою ситуацию, молчала больше.
- Новикова, в процедурную! - вызвала Яну медсестра.
Яна медленно вышла из палаты и вдруг почувствовала лёгкое шевеление в животе. Потом снова. Как будто рыбка хвостиком стучит. Неожиданно Яна улыбнулась и взялась за живот.
"Господи, что я делаю! Хочу убить живого ребёнка, у которого ручки, ножки, он шевелится! Мой малыш!"
- Новикова, ну где ты? - громко позвала медсестра из коридора.
- Новикова уходит, вычеркните меня!
Яна вернулась в палату, быстро покидала вещи в пакет и выбежала. Домой она неслась со скоростью ветра. По щекам текли слёзы. От обиды за себя, за ребёнка. Как она могла согласиться на это?
- Ну и дура! - заявила Яне мама, когда та заявилась домой.
- Называй меня, как хочешь, но ребёнок не виноват ни в чём! Буду рожать! Ничего, справимся, мама. Ты же мне будешь помогать?
- Куда же тебя денешь... Эх, Янка, Янка...
Через несколько месяцев Яна родила дочку. Мама присутствовала на родах, договорилась с врачом.
Увидев новорождённую внучку, Инна Петровна прослезилась, вспомнила, как она рожала дочку.
Девочку назвали Женей, в честь Яниного отца, который умер несколько лет назад.
Андрей, узнав, что у него родилась дочь, ушёл в длительный запой от счастья. Его мама приходила на выписку, посмотреть на внучку.
- Яночка, если что нужно, ты говори! Я всегда готова помочь! Сын мой дурак, такое счастье упустил, эх...
Женечка росла умной и здоровой девочкой, на радость маме и бабушкам. Андрей угодил в тюрьму на несколько лет из-за пьяной драки.
Яна встретила хорошего человека, намного старше её, и вышла замуж. Родила сына. Жили дружно и счастливо. Новый муж очень хорошо относился к Жене, вырастил её как дочь.
К сожалению, перед выпускным Жени он умер от сердечного приступа. Это было большое горе для их семьи.
Яна забрала маму к себе, в большой дом, который опустел после ухода любимого мужа. Женя помогала маме и бабушке. Инна Петровна не могла нарадоваться на внучку и часто с ужасом думала, что её могло ведь и не быть...
Недавно Женя вышла замуж, получила два высших образования, работает в престижной фирме.
Яна постоянно благодарит Бога, что он не дал прервать жизнь её горячо любимой дочке.
Автор: Заметки оптимистки (Яндекс Дзен)