Неделю спустя Дориан Грей сидел в оранжерее своей усадьбы Селби Ройял, беседуя с хорошенькой герцогиней Монмаут, которая гостила у него вместе с мужем, высохшим 60-ти летним стариком. Было время чая, и мягкий свет большой лампы под кружевным абажуром падал на тонкий фарфор и чеканное серебро сервиза. За столом хозяйничала герцогиня. Её белые руки грациозно порхали среди чашек, а полные красные губы улыбались, - видно, её забавляло то, что ей нашептывал Дориан. Лорд Генри наблюдал за ними, полулежа в плетеном кресле с шёлковыми подушками, а на диване персикового цвета восседала леди Нарборо, делая вид, что слушает герцога, описывавшего ей бразильского жука, которого он недавно добыл для своей коллекции. 3-е молодых щёголей в смокингах угощали дам пирожными. В Селби уже съехались 12 человек, и назавтра ожидали ещё гостей. - "О чём это вы толкуете?" - спросил лорд Генри, подойдя к столу и ставя свою чашку. - "Надеюсь, Дориан рассказал вам, Глэдис, о моём проекте все окрестить по новому?.. Это замечательная мысль". - "А я вовсе не хочу менять имя, Гарри", - возразила герцогиня, поднимая на него красивые глаза. - "Я вполне довольна моим, и, наверное, мистер Грей тоже доволен своим".

- "Милая Глэдис, я ни за что на свете не стал бы менять такие имена, как ваши и Дориана. Оба они очень хороши. Я имею в виду г.о. цветы. Вчера я срезал орхидею для бутоньерки, чудеснейший пятнистый цветок, обольстительный, как 7 смертных грехов, и машинально спросил у садовника, как эта орхидея называется. Он сказал, что это прекрасный сорт "робинзониана"... или что-то столь же неблагозвучное. Право, мы: разучились давать вещам красивые названия, - да, да, это печальная правда! А ведь слово - это всё. Я никогда не придираюсь к поступкам, я требователен только к словам... Потому-то я и не выношу вульгарный реализм в литературе. Человека, называющего лопату лопатой, следовало бы заставить работать ею только на это он и годен". - "Ну а как, например, вас окрестить по новому, Гарри?" - спросила герцогиня. - "Принц Парадокс", - сказал Дориан. - "Вот удачно придумано!" - воскликнула герцогиня. - "И слышать не хочу о таком имени", - со смехом запротестовал лорд Генри, Садясь в кресло. - "Ярлык пристанет, так уж потом от него не избавишься. Нет, я отказываюсь от этого титула". - "Короли не должны отрекаться", - тоном предостережения произнесли красивые губки. - "Значит, вы хотите, чтобы я стал защитником трона?" - "Да". - "Но я провозглашаю истины будущего!" - "А я предпочитаю заблуждения настоящего", - отпарировала герцогиня. - "Вы меня обезоруживаете, Глэдис!" - воскликнул лорд Генри, заражаясь её настроением. - "Я отбираю у вас щит, но оставляю копье, Гарри". - "Я никогда не сражаюсь против Красоты", - сказал он с галантным поклоном. - "Это ошибка, Гарри, поверьте мне. Вы цените красоту слишком высоко". -" Полноте, Глэдис! Правда, я считаю, что лучше быть красивым, чем добродетельным. Но, с другой стороны, я первый готов согласиться, что лучше уж быть добродетельным, чем безобразным". - Выходит, что некрасивость - один из семи смертных грехов?воскликнула герцогиня.А как же вы только что сравнивали с ними орхидеи?

- "Нет, Глэдис, некрасивость - одна из 7-ми смертных добродетелей. И вам, как стойкой тори, не следует умалять их значения. Пиво, Библия и эти 7 смертных добродетелей сделали нашу Англию такой, какая она есть". - "Значит, вы не любите нашу страну?" - "Я живу в ней". - "Чтобы можно было усерднее её хулить?" - "А вы хотели бы, чтобы я согласился с мнением Европы о ней?" - "Что же там о нас говорят?" - "Что Тартюф эмигрировал в Англию и открыл здесь торговлю". - "Это ваша острота, Гарри?" - "Дарю её вам". - "Что я с ней сделаю? Она слишком похожа на правду". - "А вы не бойтесь. Наши соотечественники никогда не узнают себя в портретах". - "Они - люди благоразумные". - "Скорее хитрые. Подводя баланс, они глупость покрывают богатством, а порок - лицемерием". - "Всё-таки в прошлом мы вершили великие дела". - "Нам их навязали, Глэдис". - Но мы с честью несли их бремя.

Рисунок выше - /Здание Королевской Биржи, построено в 1565 году на личные деньги «королевского купца» Томаса Грэшэма как место, где английские и иностранные купцы могли встречаться и заключать сделки/. - "Не дальше как до Фондовой биржи". Герцогиня покачала головой. - "Я верю в величие нации". - "Оно - только пережиток предприимчивости и напористости". - "В нём - залог развития". - "Упадок мне милее". - "А как же искусство?" - спросила Глэдис. - "Оно - болезнь". - "А любовь?" - "Иллюзия". - "А религия?" - "Распространенный суррогат веры". - "Вы скептик". - "Ничуть! Ведь скептицизм - начало веры". - "Да кто же вы?" - "Определить - значит, ограничить".

- "Ну, дайте мне хоть нить!.." - "Нити обрываются. И вы рискуете заблудиться в лабиринте". - "Вы меня окончательно загнали в угол. Давайте говорить о другом". - "Вот превосходная тема - хозяин дома. Много лет назад его окрестили Прекрасным Принцем". - "Ах, не напоминайте мне об этом!" - воскликнул Дориан Грей. - "Хозяин сегодня несносен", - сказала герцогиня, краснея. - "Он, кажется, полагает, что Монмаут женился на мне из чисто научного интереса, видя во мне наилучший экземпляр современной бабочки". - "Но он, надеюсь, не посадит вас на булавку, герцогиня?" - со смехом сказал Дориан. - "Достаточно того, что в меня втыкает булавки моя горничная, когда сердится". - "А за что же она на вас сердится, герцогиня?" - "Из-за пустяков, мистер Грей, уверяю вас. Обычно за то, что я прихожу в 3/4-ти 9-го и заявляю ей, что она должна меня одеть к половине 9-го". - "Какая глупая придирчивость! Вам бы следовало прогнать её, герцогиня". - "Не могу, мистер Грей. Она придумывает мне фасоны шляпок. Помните ту, в которой я была у леди Хилстон? Вижу, что забыли, но из любезности делаете вид, будто помните. Так вот, она эту шляпку сделала из ничего. Все хорошие шляпы создаются из ничего". - "Как и все хорошие репутации, Глэдис", - вставил лорд Генри. - "А когда человек чем-нибудь действительно выдвинется, он наживает врагов. У нас одна лишь посредственность - залог популярности". - "Только не у женщин, Гарри!" - Герцогиня энергично покачала головой. - "А женщины правят миром. Уверяю вас, мы терпеть не можем посредственности. Кто-то сказал про нас, что мы "любим ушами". А вы, мужчины, любите глазами... Если только вы вообще когда-нибудь любите". - "Мне кажется, мы только это и делаем всю жизнь", - сказал Дориан. - "Ну, значит, никого не любите по-настоящему, мистер Грей", отозвалась герцогиня с шутливым огорчением.

- "Милая моя Глэдис, что за ересь!" - воскликнул лорд Генри. - "Любовь питается повторением, и только повторение превращает простое вожделение в искусство. Притом каждый раз, когда влюбляешься, любишь впервые. Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой. Перемена только усиливает её. Жизнь дарит человеку в лучшем случае лишь одно великое мгновение, и секрет счастья в том, чтобы это великое мгновение переживать как можно чаще". - "Даже если оно вас тяжело ранит, Гарри?" - спросила герцогиня, помолчав. - "Да, в особенности тогда, когда оно вас ранит", - ответил лорд Генри. Герцогиня повернулась к Дориану и посмотрела на него как-то странно. - "А вы что на это скажете, мистер Грей?" - спросила она. Дориан ответил не сразу. Наконец рассмеялся и тряхнул головой. - "Я, герцогиня, всегда во всем согласен с Гарри". - "Даже когда он не прав?" - "Гарри всегда прав, герцогиня". - "И что же, его философия помогла вам найти счастье?" - "Я никогда не искал счастья. Кому оно нужно? Я искал наслаждений". - "И находили, мистер Грей?" - "Часто. Слишком часто". Герцогиня сказала со вздохом: - "А я жажду только мира и покоя. И если не пойду сейчас переодеваться, я его лишусь на сегодня". - "Позвольте мне выбрать для вас несколько орхидей, герцогиня, воскликнул Дориан с живостью и, вскочив, направился в глубь оранжереи". - "Вы бессовестно кокетничаете с ним, Глэдис", - сказал лорд Генри своей кузине. - "Берегитесь! Чары его сильны". - "Если бы не это, так не было бы и борьбы". - "Значит, грек идет на грека?"

- "Я на стороне троянцев. Они сражались за женщину". - "И потерпели поражение". - "Бывают вещи страшнее плена", - бросила герцогиня. - "Эге, вы скачете, бросив поводья!" - "Только в скачке и жизнь", - был ответ. - "Я это запишу сегодня в моём дневнике". - "Что именно?" - "Что ребенок, обжёгшись, вновь тянется к огню". - "Огонь меня и не коснулся, Гарри. Мои крылья целы". - "Они вам служат для чего угодно, только не для полёта: вы и не пытаетесь улететь от опасности". - "Видно, храбрость перешла от мужчин к женщинам. Для нас это новое ощущение". - "А вы знаете, что у вас есть соперница?" - "Кто?" - "Леди Нарборо", - смеясь, шепнул лорд Генри, - "она в него положительно влюблена". - "Вы меня пугаете. Увлечение древностью всегда фатально для нас, романтиков. - "Это женщины то - романтики? Да вы выступаете во всеоружии научных методов!" - "Нас учили мужчины". - "Учить они вас учили, а вот изучить вас до сих пор не сумели. - "Ну-ка, попробуйте охарактеризовать нас!" - подзадорила его герцогиня.

- "Вы - сфинксы без загадок. Герцогиня с улыбкой смотрела на него". - "Однако долго же мистер Грей выбирает для меня орхидеи! Пойдёмте поможем ему. Он ведь ещё не знает, какого цвета платье я надену к обеду". - "Вам придется подобрать платье к его орхидеям, Глэдис". - "Это было бы преждевременной капитуляцией". - "Романтика в искусстве начинается с кульминационного момента". - "Но я должна обеспечить себе путь к отступлению". - "Подобно парфянам?" - "Парфяне спаслись в пустыне. А я этого не могу". - "Для женщин не всегда возможен выбор", - заметил лорд Генри. Не успел он договорить, как с дальнего конца оранжереи донесся стон, а затем глухой стук, словно от падения чего-то тяжёлого. Все всполошились. Герцогиня в ужасе застыла на месте, а лорд Генри, тоже испуганный, побежал, раздвигая качавшиеся листья пальм, туда, где на плиточном полу лицом вниз лежал Дориан Грей в глубоком обмороке.

Его тотчас перенесли в голубую гостиную и уложили на диван. Он скоро пришёл в себя и с недоумением обвел глазами комнату. - "Что случилось? - спросил он. - "А, вспоминаю! Я здесь в безопасности, Гарри?" - Он вдруг весь затрясся. - "Ну конечно, дорогой мой! У вас просто был обморок. Наверное, переутомились. Лучше не выходите к обеду. Я вас заменю". - "Нет, я пойду с вами в столовую", - сказал Дориан, с трудом поднимаясь. - "Я не хочу оставаться один". Он пошёл к себе переодеваться. За обедом он проявлял беспечную весёлость, в которой было что-то отчаянное. И только по временам вздрагивал от ужаса, вспоминая тот миг, когда увидел за окном оранжереи белое, как платок, лицо Джеймса Вэйна, следившего за ним.