ЛАРИСА РУБАЛЬСКАЯ о себе: "Жизнь у бабы не конфетка..." «Меня часто спрашивают: «Как же вы теперь живете? Как переносите все, что на вас свалилось?» Ну, что я могу на это ответить. Как переживаю?.. Плачу… «Ой, – говорят, – а это на вас совершенно не похоже», – с грустной улыбкой рассказывает поэтесса Лариса Рубальская. Четыре года – короткий миг по сравнению с жизнью, но сейчас он мне кажется гигантским. Четыре года назад умерла мама – старенькая, в последние годы совсем беспомощная. Через полгода после ее смерти ушел из жизни мой младший брат. Дико, несправедливо! А еще полгода спустя умер муж, Давид, – после пятилетней парализации. Какой-то немыслимый поочередный уход самых любимых людей. Не было сил смириться… И все же я с собой справилась. Сумела как-то подавить в себе горе, печаль свою неотступную. Нашла в себе силы. Нельзя допустить, чтобы душа стала мертвой. Прежняя радость жизни, конечно, не вернулась, но возвратилось само состояние возможности жить. Без укоров по отношению к себе. После долгих размышлений и самокопаний я пришла к выводу, что у меня нет долгов. Ни перед кем. Даже если меня под пытками захотят спросить: скажи, чего ты не сделала в жизни, что тебя мучает, о чем жалеешь? Может, это прозвучит странно и в это трудно поверить, но я ничего такого не нахожу… Когда Давид заболел, врачи мне говорили: «Ну, что ты сидишь около него день и ночь? Инсульт – болезнь тяжелая, вероятность того, что он вернется в полноценную жизнь, мизерная. Пожалей себя, уходи, все, что можно и нужно делать, мы делаем…» Мне было очень странно это слышать, и я поясняла: «Мое место на земле там, где он».

Я прекрасно понимала, что для сильного, властного, сурового мужчины оказаться в физически беспомощном положении – огромная психологическая травма. И тут очень хочу похвалить себя. Я не давала возможности мужу почувствовать себя беспомощным. Ум-то и речь у него были нормальными, только часть тела отказала – левые рука и нога не работали. Но все эти годы он ни на минуту не был выключен из жизни. В паузах между операциями я таскала Давида самолетом в коляске вместе с собой на гастроли – в Германию, Израиль, Эмираты… Все делала для того, чтобы он жил, как всегда. Чтобы не чувствовал себя инвалидом. Купила даже машину, и в ней приделали внутри какую-то специальную штуку, с ее помощью Давид мог крутить руль одной рукой. А я на всякий случай сидела рядом и смотрела, как он крутит…

Случалось, он мог на меня и прикрикнуть. И я ни разу не огрызнулась: «Помолчи!» – не отмахнулась: «Сама знаю как». Наоборот, я ничего не делала, не спросив согласия мужа. Совершенно сознательно обращалась за советом абсолютно по всем вопросам. Причем решение Давида было бесспорным. И, поверьте, меня это совершенно не угнетало. Давид всегда был надо мной владыкой, и я привыкла во всем спрашивать его разрешения. Друзья порой недоумевали: «Чего это ты так ему подчиняешься?» Я отвечала: «Мне нормально». Я действительно легко смиряюсь, никогда у меня не было потребности настаивать на своем. Во-первых, мне это кажется глупым. А во-вторых, тут нельзя не принять во внимание тот факт, что больше 20 лет я проработала секретарем-переводчиком в русском представительстве самой престижной японской газеты «Асахи симбун». А в менталитете японцев заложен культ скромности, что мне, кстати, очень нравилось: не проходить первым, ничего не требовать… Вроде бы они устроены иначе, чем мы, но мне с ними было очень легко. Потому что во мне эта покорность заложена с самого детства, со спрашивания разрешения у родителей. И это стало и характером моим, и образом существования…

В моей родословной не было аристократов. Семья – самая обычная. Обыкновенные – честные, порядочные, милосердные, а потому трудно живущие люди. Мой дедушка со стороны мамы, Яков Исаакович со смешной фамилией Лимон, когда-то был коммивояжером, занимался продажей кожи. Мамина мама, Мария Васильевна Фомина, окончила в свое время гимназию, была образованной, начитанной. Это она заставляла меня изучать словари и читать книжки, выписывая оттуда умные фразы, – чтобы я научилась хорошо говорить. Благодаря ей речистость и стала моей отличительной особенностью. Всегда все обращали внимание: «Как Лариса здорово излагает!» Я и по-японски, кстати, говорю так же многообразно и цветисто. Бабушка же отвела меня в театральный кружок Дома пионеров. На радостях я тут же вообразила себя принцессой в главной роли, но мне было доверено только изображать волну – на пару с другой девочкой мы трясли занавеску. Но от этого я не сильно страдала. Бабушка говорила: «Ларисочка, запомни: не летай выше облаков, не встань на точку дураков». И говорилось это мне так назидательно и так часто, что я постепенно и привыкла...

Отца моего, Алексея Давидовича Рубальского, уже очень давно нет на свете. Замечательный он был человек. Я – копия его: хожу так же, как он, вразвалочку, по-утиному, улыбаюсь точь-в-точь, по характеру тоже добродушная...Только вот жизнь мне досталась гораздо более благополучная. А у отца была очень тяжелая. Родился он в украинском местечке Вчерайше. Братьев-сестер в семье – не счесть. Звали его тогда Айзик. Это потом поменял свое еврейское имя, благодаря чему я была записана уже Ларисой Алексеевной…Когда началась война, отцу исполнился 21 год. Зачислен он был в летный отряд в Паневежисе, готовил к вылету боевые самолеты. Вернулся домой на пепелище. Хата сожжена дотла, а родители, две сестры и еще много родных людей расстреляны. Узнал, что вели их на расстрел, тыча в спины штыками. Увидел в лесу братскую могилу, земля над которой, как рассказывали, какое-то время после расстрела еще шевелилась, потому что некоторые несчастные были зарыты живыми… После того, как отец демобилизовался, поехал в Москву и поступил в Военно-воздушную академию. Пойдя однажды на танцы с другом-курсантом, познакомился с Алечкой – мамой моей. Вскоре поженились, я родилась. Поскольку в то время евреи были не в большом почете, папу из академии исключили. Он устроился в школу. Работал вместе с мамой: она по хозяйственной части, а он преподавал труд и военное дело… Отца моего любили все, кто его знал. Я его просто обожала. Единственное, о чем жалею в жизни, так это о том, что папка так и не узнал, что я стала писать стихи, так и не увидел меня по телику...

После войны жизнь была тяжелая. Никаких «хочу», «дай», «купи» у нас с братом не было. Даже и мысли не было допустить какую-то вольность. Вот и японский выучила. Потому что так велела мама. Я только окончила педагогический, когда мама случайно увидела в «Вечерке» объявление о наборе на курсы японского языка. «У тебя голова устроена как-то по-особенному, – сказала она, – ты сможешь запомнить то, что у других не получится». И я послушно отправилась на курсы. Все это очень пригодилось потом, когда я начала работать с японцами… А ведь в школе я не блистала. В характеристике, выданной в качестве приложения к аттестату, написано: умственные способности – средние…По прошествии года после школы у нас был вечер встречи выпускников. Я тогда уже училась в педагогическом институте. На вечере наша учительница подходила поговорить об институтской жизни ко всем моим одноклассникам, а меня словно не замечала. И я сказала: «А между прочим, я в вузе учусь». Она даже руками всплеснула от удивления: «Не может быть!..» Не знаю, на счастье ли, нет ли, но я не привыкла высовываться за планку, которую сама себе установила. У меня и сейчас все время ощущение, что она надо мной..."

АРИФМЕТИКА ПРОСТАЯ Я к тебе дорогу знаю, Но идти не тороплюсь. Всё сижу да вычисляю – Где твой минус, где твой плюс. Снова вишня расцветает, Белый май кипит в саду. Арифметика простая, Да ответа не найду. Плюс на минус – будет минус, Минус к плюсу – будет плюс. Я б к тебе поторопилась, Да боюсь, что ошибусь. Всем суббота с воскресеньем, У меня одни дела. В вычитанье и сложенье Я всё время провела. В синем небе птичьи стаи, Ветер кружит вишни цвет. Арифметика простая, Да не сходится ответ. Плюс на минус – будет минус, Минус к плюсу – будет плюс. Я б к тебе поторопилась, Да боюсь, что ошибусь. Небо тучами покрылось, Дождь грозит: вот-вот прольюсь. Ты во мне заметил минус, Зачеркнув при этом плюс. Ты ребром вопрос поставил: Мол, душою не криви. Арифметика простая Не годится для любви. Лариса Рубальская #поэзия #ЛарисаРубальская