Из подъезда — и сразу в метель. Задохнуться от быстрого бега. В лебединое озеро снега, в суматошную ту канитель. Только нынешний снег — не такой. Он идет мимо нас виновато. Он лежит, как больничная вата, и блестит, как приемный покой. Он смыкается, как западня. Он спешит, как великий ученый, тот помешанный, тот обреченный, обрекающий вас и меня. Человечество сходит с ума. Этот снег — он идет, как расплата. Оседают крупицы распада на дворы, фонари и дома. Осторожней, на улице снег! Покупайте ушанки и шапки! Надевайте ушанки и шапки, чтоб не падал на волосы снег! Торопитесь купить и надеть! Только надо надвинуть поглубже. И тогда уже можно поглубже не глядеть, не глядеть, не глядеть. И

Как у братьев получалось так продуктивно работать? Писать в целом тяжкий труд, а уж на двоих, еще и на расстоянии. Нам даже представить сложно… А Стругацкие придумали. Значительная часть работы проходила в телефонных обсуждениях и на «нейтральной территории» в Комарово* [*поселок в Ленинградской области]. Как повернется сюжет в случае противоположностей мнений братья решали, кинув жребий. Победитель и задавал дальнейшую линию развития истории. Они разделяли и «сферы влияния». Аркадий – лингвист (японист) – добавлял в произведения колорита страны самураев: их обряды, ритуалы, термины, оружие появились на страницах благодаря ему. Борис – астроном, большую часть жизни проработавший в Пулковской

- Вы любите февраль? — Люблю. — За что его любить? — За сказку. Я доверяю февралю Счастливый выдох и развязку. Люблю его за теплый дом За бесконечность разговоров, За изобилие фарфора, Добытого своим трудом. — И всё? — Ещё за пахлаву, За чай, который греет руки. — И Вы не чувствуете скуки? — Я ощущаю, что живу. Рисую на полотнах дней То солнце, то букеты в вазах. — Цветы для Вас важней алмазов? — Мне чужд холодный блеск камней. — Вы очень светлый человек. Вам не идет суровость стужи. — Я вижу оттепель и лужи, Почти не размыкая век. — Вам каждой ночью снится сон? — Мне будущее пишет письма. Люблю февраль за нежность мыслей, За то, что он в весну влюблён. _________

Говорят,что напиток богов - коньяк, Пьётся даже на смертной Голгофе. Только я вам скажу по секрету так: Просто боги не знали про кофе!!!! Вот кипящий кофейник к столу поднесу. Аромат - настоящее чудо! Тонко-тонко порежу сырок,колбасу, Аккуратно расставлю посуду. На десертной тарелке раскинется сыр, янтарём подманив к себе взгляды. С пачки масла сниму упаковки мундир, Пусть свободно лежит, без наряда. А у хлеба хрустящая корочка есть! ОН - всему голова-это ясно! И по праву присвоил себе эту честь. Хлеб стоИт на столе не напрасно! Чашка с розочкой - тонкий старинный фарфор, К ней есть сливочник с ручкой красивой. И по блюдцу каймой вьётся нежный узор- Ну не стол - просто дивное диво!!!

Мама закончила всего четыре класса и работала завхозом в детском саду. Во время войны отец ушел в ополчение, а мама с девятилетней Аллой эвакуировались в Татарию, в город Мензелинск. Мама боялась вшей и часто водила дочь в знаменитые Мензелинские бани, воспетые Мусой Джалилем. Через много-много лет ей, уже взрослой женщине, почему-то больше всего вспоминалось, как больно мама терла ее мочалкой... Мама работала день и ночь, а тоненькая девочка с белыми косичками часто выступала перед ранеными в местном госпитале, читала стихи. Позже она узнала, что лежал в мензелинском госпитале и Зиновий Гердт.

Эти стихи Ахматова написала под впечатлением от увиденного ею балета "Дон Кихот", в котором Вечеслова танцевала партию Китри. После спектакля, уже ночью, Ахматова позвонила балерине и прочла эти стихи. А затем она своей рукой записала их на куске картона, на который наклеила фотографию. А на фото была обнаженная по пояс Татьяна Вечеслова. Сама Вячеслова вспоминала, как эта фотография вообще появилась - тогда всё же нравы были более пуританские, нежели сейчас: "Я заставила фотографа поставить свет, аппаратуру, а потом приказала вышвырнуться из гримуборной. Он очень сопротивлялся, но я заставила. Лишь потом скинула халатик и встала перед камерой. А на затвор нажала Галя Уланова." Поэтому, соб