Предыдущая публикация
ЧТО ПОНИМАЮТ КОММУНИСТЫ ПОД СВОБОДОЙ ЛЮБВИ?
Среди разнообразной клеветы и грязи, которую ныне либеральная пропаганда выливает на коммунизм, – особенно подлым и бессовестным является обвинение, что будто бы коммунисты несут половую разнузданность и разврат.
Буржуазные пропагандисты под маркой «учёных», «историков», «обществоведов» с давних пор преподносят обывателям стряпню о том, что якобы коммунисты предполагают в обязательном порядке «национализировать женщин», что большевики, придя к власти, издали декрет «Об отмене брака», разрешили гомосексуализм и даже в самом деле провели «национализацию» женщин.
Что коммунисты стоят за свободную любовь – а это, конечно же, значит, что они за повальную разнузданность и половые извращения.
Эта клевета не только отвратительна и бессовестна – но и просто смешна. Достаточно посмотреть только на то, что происходит в современных буржуазных странах и в нынешней капиталистической России.
Почти во всех европейских странах легализована проституция.
Более того – буржуазное государство не только разрешило проституцию – оно делает всё возможное, чтобы общество перестало считать её чем-то безнравственным, чтобы торговля женским телом превратилась во вполне себе пристойное занятие. В сознание общества постоянно внедряется мысль, что проституция – такая же работа, как и всякая другая, и торговать своим телом не более стыдно, чем всяким другим товаром. С этой точки зрения, сутенёр и содержатель публичного дома – такой же предприниматель, как и всякий другой (если только платит налоги), гражданин, достойный всякого уважения. Теперь ему даже незачем скрывать род своих занятий – наоборот, отлично зная, чем он занимается, его могут выбрать депутатом в парламент.
И даже ещё больше того. В некоторых странах государство откровенно вынуждает женщин заниматься проституцией. В Германии женщинам, стоящим на бирже труда, дают направления на работу в бордель. Если женщина отказывается от такой работы, её снимают с биржи. «Основание» такое – раз проституция разрешена законом, раз признано, что это такая же работа, как и всякая другая – то почему бы не направить женщину в бордель? Ведь это то же самое, как, скажем, массажисткой в косметический салон или продавцом в магазин.
Половые извращения, как гомосексуализм и лесбиянство, узаконены во всех ведущих капиталистических странах. Так же, как и проституцию, половые извращения стремятся оправдать в глазах общества, придать им статус нормы, пропагандировать и распространять их.
О том, что в этих странах процветает порнография, что тема половых отношений навязчиво, с утра до вечера, звучит во всех СМИ, что фильмы, передачи, песни, шоу и даже детские мультфильмы буквально напичканы намёками на интимные отношения полов, – незачем и говорить. То же самое происходит и у нас в России с наступлением капитализма.
Смешно и подло, что, отлично видя всё это, либералы продолжают говорить о «разнузданности», которую якобы несёт в себе коммунизм, о национализации женщин и тому подобном. Господа либералы, окститесь! О какой разнузданности вы говорите? Может ли быть большая разнузданность, чем нынешняя разнузданность в капиталистических странах, к которым относится и Россия? Можно ли больше унизить женщину и больше изуродовать интимные отношения, чем это делается в нынешнее время в буржуазном обществе? Вы прекрасно знаете о кварталах красных фонарей в западных странах, где голые женщины выставлены на показ в стеклянных витринах, как колбаса или копчёная рыба, – живой товар, не больше и не меньше, – и продолжаете говорить, что коммунисты несут разнузданность! Вы, никак, совсем без ума! Или без совести?
Как же вы гнусно лжёте. Впрочем, это не с вас началось. Ещё во времена Маркса буржуазные идеологи, ненавидя коммунизм, старались очернить его, приписав ему собственные пороки. Почтенные буржуа, для которых соблазнить чужую жену или наведаться в публичный дом было делом самым обычным, – лицемерно возмущались «безнравственностью» коммунистов, которые якобы хотят ввести общность жён.
Вот что говорил об этом Маркс:
«Но вы, коммунисты, хотите ввести общность жён, – кричит нам хором вся буржуазия.
Буржуа смотрит на свою жену как на простое орудие производства. Он слышит, что орудия производства предполагается предоставить в общее пользование, и, конечно, не может отрешиться от мысли, что и женщин постигнет та же участь.
Он даже и не подозревает, что речь идёт как раз об устранении такого положения женщины, когда она является простым орудием производства.
Впрочем, нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жён у коммунистов. Коммунистам нет надобности вводить общность жён, она существовала почти всегда.
Наши буржуа, не довольствуясь тем, что в их распоряжении находятся жёны и дочери их рабочих, не говоря уже об официальной проституции, видят особое наслаждение в том, чтобы соблазнять жён друг у друга.
Буржуазный брак является в действительности общностью жён. Коммунистам можно было бы сделать упрёк разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жён официальную, открытую. Но ведь само собой разумеется, что с уничтожением нынешних производственных отношений исчезнет и вытекающая из них общность жён, т. е. официальная и неофициальная проституция».
«Высокоморальный ужас» тех буржуа похож как две капли воды на «высокоморальный ужас» нынешних либеральных клеветников. Те, например, находили, что официальная проституция и публичные дома – дело благое, необходимое для гигиены общества, потому как иначе мужчины начнут соблазнять порядочных женщин, и ни один почтенный гражданин не сможет быть спокоен за свой домашний очаг. И эти же самые буржуа, оправдывающие проституцию, – с «высокоморальным ужасом» возмущались, что якобы коммунисты собираются ввести общность жён. Наши нынешние либеральные лицемеры рассуждают о плюсах легальной проституции и подсчитывают, какой доход получит казна, если проституция станет законным бизнесом.А потом с «высокоморальным ужасом» рассказывают, что коммунизм – это разнузданность и что большевики хотели национализировать женщин.
Они даже умудряются приведённую нами цитату Маркса использовать как доказательство, что коммунисты действительно предполагают ввести общность жён! Хотя в этом своём высказывании Маркс ничего подобного не говорит, наоборот, разоблачает лицемерие и ханжество своих клеветников, показывает, что они валят с больной головы на здоровую.
«Вы кричите, что мы хотим ввести общность жён, – говорит Маркс лицемерам. – Вы валите с больной головы на здоровую, приписываете нам ваше собственное свинство. У вас, в вашем «высокоморальном» обществе эта самая общность жён прекрасно процветает, прикрытая ханжескими фразами о «святости брака». Мы не собираемся вводить «общность жён», это ложь. Но даже если бы мы и собирались сделать это – то мы не ввели бы ничего нового. Мы просто вместо вашей общности жён, прикрытой ханжеством, объявили бы открытую. Так что не лицемерьте, не приписывайте нам вашу собственную развращённость».
Мы выскажем точку зрения коммунистов на женщину, семью, половые отношения, их прошлое и будущее. Дела обстоят так.
Ни Маркс, ни большевики в России и ни один настоящий коммунист не могли бы говорить ни о какой «национализации» или «обобществлении» женщин. Почему? Потому что, если женщину можно «национализировать» или «обобществить», – это значит, что ею можно распоряжаться, что она существо несвободное, угнетённое. А главная цель коммунизма – уничтожить всякое угнетение человека человеком.
Освободить человека от угнетения, освободить женщину от унижения, от необходимости торговать телом можно только в бесклассовом, свободном и справедливом обществе, в обществе коммунизма.
Разврат, проституция, половые извращения, унижение женщины – всё это имеет один корень – классовое деление общества, богатство и могущество одних и нищета и бесправие других.
В классовом обществе, в обществе, основанном на угнетении и порабощении человека человеком, в частности, при капитализме – неизбежно существует и будет существовать разврат, унижение женщины и купля-продажа женского тела.
В России вплоть до Революции веками царил постоянный разврат и унижение женщины, грубый чувственный разгул при внешнем ханжестве и лицемерии.
Мы постараемся показать, что причина этого – классовое деление общества. Богатство одних и нищета других, экономическая зависимость и экономическое принуждение, следующее из этого.
При крепостном праве почти у каждого помещика имелся гарем из крепостных девок. Об этом знала не только жена и вся деревня, но и вся округа. Также не составляло тайны, что дети этих девок, которые потом делались дворовыми холопами, – дети помещика. И все знали, что какой-нибудь Ванька, прислуживающий барину в качестве казачка или лакея, – родной сын этого барина от крепостной наложницы.
Крепостная наложница была для помещика не больше, чем вещью, орудием наслаждения. Если он, считая женщину существом второго сорта, презирал даже собственную жену-дворянку – то с каким презрением он относился к женщине крепостной, к рабе. Понятно, что он не испытывал никаких угрызений совести, набирая в свой гарем самых красивых и здоровых женщин и девушек, калеча их души и жизни.
Отчего всё это было возможным? Оттого, что существовали классы, что были помещики и крепостные, господа и рабы.
После отмены крепостного права крепостная зависимость кончилась. Но классы остались, экономическое неравенство осталось. А значит – осталась и экономическая зависимость, которая порабощает человека не хуже, чем крепостная. И не хуже превращает женщину в рабу, в товар.
До Революции в России существовала официальная проституция. Дело было поставлено на широкую ногу. Вся страна была заполнена публичными домами на любой вкус. Содержатели публичных домов, кстати, как и теперь на Западе, отчисляли в казну налоги и находились под покровительством властей и полиции. Нередко они пользовались именем хорошего семьянина и во всех отношениях почтенного человека.
Тогдашнее богатое общество, которое на каждом шагу осеняло себя крестом, постилось и лобызало руку священникам, смотрело на вопрос проституции так же, как и нынешние либералы: это вещь нужная, лучше уж в публичном доме, чем ехать куда-то искать. Главное – чтобы дом был приличный, женщины здоровые, хозяйка вежливая. И опять же – в казну доход. А почтенному отцу семейства спокойнее – раз есть женщины, специально предназначенные для блуда, значит, его жена и дочь в большей безопасности. И он может с лёгким сердцем развлекаться в обществе проституток и не бояться за свой семейный очаг. Ну, а когда этот почтенный развратник узнавал о романе собственной жены или дочери? Тогда он приходил в тот самый «высокоморальный ужас», о котором говорил Маркс.
Кроме публичных домов, богатые мужчины нередко брали себе содержанок из бедного городского мещанства. Делали любовницами служанок, горничных, ключниц, экономок.
Мужчины развлекались в публичных домах, с содержанками и любовницами. Женщины тоже находили случаи изменять мужьям, хотя фарисейская мораль осуждала их за это гораздо беспощадней, чем мужчин. Нередко бывало в бедных классах – что жена изменяла мужу с его начальником или другим влиятельным человеком, чтобы ему же добыть должность, чин, обеспечить семье лучшее материальное и общественное положение. То есть – та же торговля телом, и по причине того же экономического и классового неравенства.
В богатых и средних слоях обычным делом был брак по расчёту. Девушке нужно было выйти замуж, нужно было найти того, кто её будет обеспечивать и кормить, чтобы не остаться старой девой и не висеть до конца дней на шее родителей. То есть опять-таки разновидность проституции, но при этой проституции девушка или женщина продавала себя не на одну ночь, а на всю жизнь в обмен на пожизненное содержание и общественное положение.
Значит – не только официальная, признанная проституция, но ещё и сам брак в классовом обществе является разновидностью проституции.
В наше время нет крепостного права, нет помещиков, которые держат гаремы из крепостных рабынь, нет родительского права силой выдать замуж или женить. Но есть классы и классовое неравенство, есть капиталистические производственные отношения. Есть экономическое господство и экономическое рабство. И поэтому есть торговля телом и порнография, брак по расчёту и унижение женщины, разврат и половые извращения, скабрёзность и пошлость.
Почему женщины продают себя? Потому же самому, почему рабочий продает себя капиталисту, – потому что рабочий беден, а капиталист богат. Потому что рабочий вынужден себя продать, чтобы не умереть с голоду. Почему узаконили проституцию во многих западных странах? Это объясняют гуманностью по отношению к проституткам, уважением их человеческих прав.
На самом деле совсем не гуманность заставила западную буржуазию легализовать проституцию. Это просто в логике самого капитализма. Где господствует рынок – там всё товар. Проституция – золотое дно для буржуазии. И ей, естественно, хотелось бы, чтобы этот бизнес был узаконен и находился под охраной государства. Буржуазное государство делает то, что требуется буржуазии. То есть, легализует выгодный бизнес. Делается это, как было сказано, под видом «гуманизма» и заботы о правах женщин.
Дальше включается в дело либеральная пропаганда, которая начинает внушать, что проституция – такая же работа, как и всякая другая, что не имеет никакого значения, продаёшь ли ты газеты или собственное тело, что осуждать проституцию как занятие безнравственное и унизительное – нетолерантно и не соответствует современным демократическим ценностям и тому подобное. Опять всё подается под соусом гуманизма, демократии, толерантности и т. п. На самом деле подоплёка простая – буржуазии, чтобы успешно торговать живым товаром, надо не только легализовать торговлю, но и оправдать её в глазах общества.Надо общество развратить. Этой цели успешно служат буржуазные СМИ, напичканные пошлостью.
Брак по расчёту тоже можно назвать торговлей телом. А он у нас процветает, и не может не процветать, если есть бедность и богатство.
Итак, мы видим – в классовом, капиталистическом обществе женщина обречена быть товаром и торговать собой.
От этой участи её спасет только коммунизм, справедливое бесклассовое общество. Либеральные деятели (которые нам приписывают «национализацию женщин») заявляют о своём «толерантном» отношении к проституции. Мы, коммунисты, говорим: ни о какой толерантности к этому общественному злу не может быть и речи! Проституция – отвратительная язва капитализма, самое гнусное унижение женщины, самый яркий пример её порабощения. Это зло должно быть уничтожено, и оно будет уничтожено, когда мы уничтожим условия для его существования – частную собственность и классовое деление общества.
Мы также непримиримо относимся к разврату и половым извращениям. Мы считаем, что это такое же проявление несвободы и порабощения, как и вынужденная торговля телом.
И разврат, и половые извращения – искажение нормального полового чувства. Это искажение имеет психическую природу и связано с социальными условиями общества. Если в обществе господствуют искажённые отношения между полами – то нормальное половое чувство искажается, принимает извращенную форму. Значит, половые извращения – так же вынуждены, как и вынужденная торговля телом. Они происходят под давлением ненормальных, уродливых общественных условий.
С уничтожением классов будут уничтожены и безобразные и неестественные отношения между полами. Значит, не будет и причин для искажения полового чувства.
Либералы обвиняют нас в том, что мы за свободную любовь. И считают, что это означает повальный разврат и оргии. Да – мы за свободную любовь, за свободный союз мужчины и женщины. Но что это такое?
Чтобы объяснить это, объясним, что не является свободным союзом. Свободным союзом не является такой союз, где есть какое бы то ни было принуждение. Если мужчина и женщина сходятся и остаются вместе не потому, что хотят, а потому что их вынуждают к этому обстоятельства – денежный расчёт, соображения карьеры, престижа, страх за завтрашний день, – то это не свободный союз и не свободная любовь. В свободном союзе мужчина и женщина соединяются только потому, что сами хотят этого, что стремятся быть вместе.
Понятно, что в капиталистическом обществе свободный союз мужчины и женщины – большая редкость. В большинстве случаев этот союз носит вынужденный характер. Мужчина и женщина сходятся и остаются вместе из соображений выгоды, карьеры, престижа. И даже если они любят друг друга, всё равно эти соображения почти всегда присутствуют в браке.
По-настоящему свободным, основанным лишь на взаимной любви, союз мужчины и женщины сможет стать только в коммунистическом обществе.
Ф. ЭНГЕЛЬС. ОБ АВТОРИТЕТЕ
Некоторые социалисты начали в последнее время настоящий крестовый поход против того, что они называют принципом авторитета. Достаточно им заявить, что тот или иной акт авторитарен, чтобы осудить его. Этим упрощённым приёмом стали злоупотреблять до такой степени, что необходимо рассмотреть вопрос несколько подробнее. Авторитет в том смысле, о котором здесь идёт речь, означает навязывание нам чужой воли; с другой стороны, авторитет предполагает подчинение. Но поскольку оба эти выражения звучат неприятно и выражаемое ими отношение тягостно для подчинённой стороны, спрашивается, нельзя ли обойтись без этого отношения, не можем ли мы — при существующих в современном обществе условиях — создать иной общественный строй, при котором этот авторитет окажется беспредметным и, следовательно, должен будет исчезнуть.
Рассматривая экономические, промышленные и аграрные отношения, лежащие в основе современного буржуазного общества, мы обнаруживаем, что они имеют тенденцию все больше заменять разрозненные действия комбинированной деятельностью людей. Вместо небольших мастерских разрозненных производителей появилась современная промышленность с её огромными фабриками и заводами, в которых сотни рабочих управляют сложными машинами, приводимыми в движение паром; дилижансы и повозки на больших дорогах вытеснены железнодорожными поездами, так же как маленькие парусные шхуны и фелюги — пароходами. Даже в земледелии все больше начинают господствовать машина и пар, медленно, но неуклонно заменяющие мелких собственников крупными капиталистами, которые обрабатывают с помощью наёмных рабочих большие площади земли. Таким образом, комбинированная деятельность, усложнение процессов, зависящих друг от друга, становятся на место независимой деятельности отдельных лиц. Но комбинированная деятельность означает организацию, а возможна ли организация без авторитета?
Предположим, что социальная революция свергла капиталистов, авторитету которых подчиняются в настоящее время производство и обращение богатств. Предположим, становясь вполне на точку зрения антиавторитаристов, что земля и орудия труда стали коллективной собственностью тех рабочих, которые их используют. Исчезнет ли авторитет или же он только изменит свою форму? Посмотрим.
Возьмём в качестве примера бумагопрядильню. Хлопок должен подвергнуться по крайней мере шести последовательным операциям, прежде чем он превратится в нить, и эти операции производятся по большей части в разных помещениях. Далее, для бесперебойного функционирования машин нужен инженер, наблюдающий за паровой машиной, нужны механики для ежедневного ремонта и много других рабочих для переноски продуктов из одного помещения в другое и так далее. Все эти рабочие — мужчины, женщины и дети — вынуждены начинать и кончать работу в часы, определяемые авторитетом пара, которому дела нет до личной автономии. Итак, рабочие прежде всего должны условиться относительно часов труда; а как только эти часы установлены, они уж обязательны для всех без исключения. Затем в каждом помещении ежеминутно возникают частные вопросы, касающиеся процесса производства, распределения материалов и т. д., которые требуется разрешать сейчас же, во избежание немедленного прекращения всего производства. И как бы ни разрешались эти вопросы, решением ли делегата, поставленного во главе каждой отрасли труда, или, если это возможно, большинством голосов, воля отдельных лиц всегда должна подчиняться, а это означает, что вопросы будут разрешаться авторитарно.
Механический автомат большой фабрики оказывается гораздо более деспотичным, чем были когда-либо мелкие капиталисты, на которых работают рабочие. По крайней мере, что касается часов труда, то над воротами этих фабрик можно написать: Оставьте всякую автономию, вы, входящие сюда! Если человек наукой и творческим гением подчинил себе силы природы, то они ему мстят, подчиняя его самого, поскольку он пользуется ими, настоящему деспотизму, независимо от какой-либо социальной организации. Желать уничтожения авторитета в крупной промышленности значит желать уничтожения самой промышленности — уничтожения паровой прядильной машины, чтобы вернуться к прялке.
Возьмём другой пример — железную дорогу. Здесь также сотрудничество бесчисленного множества лиц безусловно необходимо; это сотрудничество должно осуществляться в точно установленные часы во избежание несчастных случаев. И здесь первым условием дела является господствующая воля, решающая всякий подчинённый вопрос, — представлена ли эта воля одним делегатом или целым комитетом, которому поручено выполнять постановления большинства заинтересованных лиц. И в том и в другом случае налицо резко выраженный авторитет. Мало того: что стало бы с первым же отправляемым поездом, если бы был уничтожен авторитет железнодорожных служащих по отношению к господам пассажирам? Но как нельзя более очевидна необходимость авторитета — и притом авторитета самого властного — на судне в открытом море. Там в момент опасности жизнь всех зависит от немедленного и беспрекословного подчинения всех воле одного.
Если я выдвигаю эти аргументы против самых отчаянных антиавторитаристов, то они могут дать мне лишь следующий ответ: «Да! это правда, но дело идёт здесь не об авторитете, которым мы наделяем наших делегатов, а об известном поручении». Эти люди думают, что мы можем изменить известную вещь, если мы изменим её имя. Эти глубокие мыслители просто-напросто смеются над нами. Итак, мы видели, что, с одной стороны, известный авторитет, каким бы образом он ни был создан, а с другой стороны, известное подчинение, независимо от какой бы то ни было общественной организации, обязательны для нас при тех материальных условиях, в которых происходит производство и обращение продуктов.
С другой стороны, мы видели, что с развитием крупной промышленности и крупного земледелия материальные условия производства и обращения неизбежно усложняются и стремятся ко все большему расширению сферы этого авторитета. Нелепо поэтому изображать принцип авторитета абсолютно плохим, а принцип автономии — абсолютно хорошим. Авторитет и автономия вещи относительные, и область их применения меняется вместе с различными фазами общественного развития. Если бы автономисты хотели сказать только, что социальная организация будущего будет допускать авторитет лишь в тех границах, которые с неизбежностью предписываются условиями производства, тогда с ними можно было бы столковаться. Но они слепы по отношению ко всем фактам, которые делают необходимым авторитет, и они борются страстно против слова.
Почему антиавторитаристы не ограничиваются тем, чтобы кричать против политического авторитета, против государства? Все социалисты согласны в том, что политическое государство, а вместе с ним и политический авторитет исчезнут вследствие будущей социальной революции, то есть что общественные функции потеряют свой политический характер и превратятся в простые административные функции, наблюдающие за социальными интересами. Но антиавторитаристы требуют, чтобы авторитарное политическое государство было отменено одним ударом, ещё раньше, чем будут отменены те социальные отношения, которые породили его. Они требуют, чтобы первым актом социальной революции была отмена авторитета.
Видали ли они когда-нибудь революцию, эти господа? Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков и пушек, то есть средств чрезвычайно авторитарных. И если победившая партия не хочет потерять плоды своих усилий, она должна удерживать своё господство посредством того страха, который внушает реакционерам её оружие. Если бы Парижская Коммуна не опиралась на авторитет вооружённого народа против буржуазии, то разве она продержалась бы дольше одного дня? Не вправе ли мы, наоборот, порицать Коммуну за то, что она слишком мало пользовалась этим авторитетом?
Итак: или — или. Или антиавторитаристы сами не знают, что они говорят, и в этом случае они сеют лишь путаницу. Или они это знают, и в этом случае они изменяют движению пролетариата. В обоих случаях они служат только реакции.
Написано Ф. Энгельсом в октябре 1872 — марте 1873 г.
Напечатано в декабре 1873 г. в сборнике «Almanacco Repubblicano per l'аппо 1874».
Подпись: Фридрих Энгельс
Предлагаю вам заказать жетоны с любой необходимой гравировкой.
Предлагаемые изделия будут отличным подарком для Вас или Ваших близких.
Есть система скидок при больших тиражах. Изготовление в короткие сроки.
Обращайтесь.
Также изготавливаю дубликаты жетонов (алюминий, нержавеющая сталь) с личным номером.
Фильтр
загрузка
Показать ещёЛевая колонка
О группе
Вступают все, просто все, кто дорожит молодым поколением
- Администратор:
- 89803477270
- г. Бобров (Бобровский район)
Скрыть информацию
Фото из альбомов