КИТТАРСКИЙ КОРПУС В КУНГУРЕ СТАЛ ТЕАТРОМ ЮНОГО ЗРИТЕЛЯ

Бывшие рыбные лавки в Кунгуре, на улице Гоголя, ошибочно считают собственностью кунгурского купца Якова Колпакова. На самом деле, его строителем и владельцем был город. Сейчас бы сказали: «муниципальная недвижимость».
РЫБНЫЙ РЯД
- Окуньки! Окунёчки свежие!..
- Судак, по двадцати пяти копеек фунт!..
- А вот, кому сома? Ишо утром в речке хвостом бил!..
Лавки на взгорье Киттарской улицы звенели зазывами торговок. Утреннее солнце отражалось в спинах разносортных рыб, уложенных рядами в корзины с колотым льдом. Ноги покупателей скользили на рассыпанной чешуе. Всюду шмыгали расторопные бродячие кошки, дрались за упавшую требуху.
Городской голова Иосиф Ковалёв бочком вошёл под крайний навес. В нос крепко ударило въевшимся рыбным духом. Из-за корзин вывернулся конопатый мужичонка в фартуке и картузе набекрень.
- Доброго здоровьичка, Осип Титыч! На ушицу угодно чего? Есть отменная щучка, рекомендую-с! Али угрей на ужин?
- Погоди уж, Парфён, - Ковалёв задрал бороду, критически осмотрел почерневшие навесы. – Ишь, покосилось-то всё?
- Известное дело – дерево. Сырость опять же, лужи, - лавочник тоже поднял глаза, продолжая ловко перебирать рыбу.
- Не ровён час обвалится от старости. Будем делать на першпективу. Сносить и в камне лавки строить, - договорил голова. – Уже с гласными на думе решали.
- Оно, конечно… - потускнел Парфён, сообразив, что на время стройки лишится доходного места. – Щучку-то будете брать, Осип Титыч?
- Давай, заворачивай. Как обычно, двадцати копеек фунт?
- Обижаете, Осип Титыч! Вам в знак презенту, от всей души подарочек, - подмигнул лавочник.
«ВЕЧНОЕ» ВМЕСТО ВРЕМЕННОГО
Решение о постройке каменного двухэтажного корпуса рыбных лавок на косогоре Киттарской улицы было принято в июне 1874 года кунгурской городской думой. По плану часть лавок выступала за черту квартала, назначенного для построек. Этот вопрос регулировался на уровне губернатора. В 1875 году изменённый план местности был утверждён, и летом началось строительство.
По предварительной смете, стоимость выливалась почти в 22 тысячи рублей. Чтобы приступить к возведению лавок, город под проценты позаимствовал 10 тысяч рублей у кунгурского мещанина Егора Семёновича Зырянова. Того самого, благодаря которому в Кунгуре появилась «зыряновская богадельня» (ныне – городская поликлиника на улице Гоголя).
Здание спроектировал городовой архитектор Николай Антипович Воскресенский. Участок под капитальную застройку лавок достался ещё тот. Мало того, что на косогоре, так вдобавок здесь клином сходились улицы Киттарская и Острожная. Воскресенский предложил остроумное решение: здание в форме трапеции, «погружённое в гору». На тот момент ему было всего 27 лет, по тем меркам ещё «мальчишка», однако Николай подавал большие надежды, учился в московском училище живописи, ваяния и зодчества. Спустя пару лет он уже работал в столице архитектурным помощником в дворцовой конторе, а позже дослужился до поста городового архитектора Москвы.
«Хозспособ»
- Деньги заёмные кончаются, - вдруг объявил Иосиф Ковалёв на мартовской думе 1876 года. – Может, ну его, второй этаж?
Но большинством голосов решили план рыбных лавок не менять, а ради удешевления работ постройку вести хозяйственным образом, из местного кирпича, и даже пожертвовать частью леса из городской рощи.
Постройка каменного корпуса на месте бывшего рыбного ряда завершилась 6 июля 1877 года.
- А ничего себе получилось, - одобрил Иосиф Титович, обходя здание. – Да и кирпич неплох, даром, что местной лепки. Кремень! Не «made in China» какая-нибудь. Хоть экономили малость, но потомки ещё обзавидуются. Они-то сами такой дряни хозяйственным способом понаставят, да весь матерьял растащат, что через десяток-другой лет волосья рвать будут. Халтурщики, прости Господи… Теперь арендаторов впору пускать. Яков Абрамович, возьмёшь лавку в новом корпусе?
- Даже две! – хватко предупредил Яков Колпаков. Бывший крепостной крестьянин из Ярославской губернии, он за десяток лет успел подняться до купца второй гильдии. – Потом, глядишь, ещё площади арендую. Сам знаешь, у меня производство. Мыло, свечи, бакалея, табак, пряники. Москательный товар разный, который потом «бытовой химией» обзовут. Краски, клей и прочая холера. А подвал корпуса прямо просится под ренсковый погреб!
НАРОДНОЕ ПРОЗВИЩЕ
Ренсковыми погребами (от исковерканного «рейнвейн», рейнские вина) называли магазины «раздробительной» продажи виноградных вин. То есть, на разлив. Стоили они, смешно сказать, от 5 до 20 копеек за литр. Впрочем, дорогие марочные сорта шли до 9 царских рублей за бутылку.
Вскоре здание стало известно в Кунгуре, как «лавки, бывшие рыбные, которые арендуются купцом Колпаковым». Затем люди сочли, что это чересчур длинно, и появилось краткое определение – «Киттарский корпус».
До наших дней, после множества ремонтов и перепланировок, здесь сохранились только лепные розетки в одном из кабинетов. Возможно, в нём, угловом и светлом, вёл дела сам Яков Абрамович. Помимо торговли и производства, он более 30 лет был гласным городской думы (иностранное слово «депутат» на Руси пока не вошло в обиход). Избирался городским головой на четыре года. Исполнял обязанности директора «Общественного Фоминых банка», церковного старосты Успенского храма. Жертвовал деньги на иконы и благоустройство. Награждён золотой и серебряной медалями на Станиславской ленте. Этими медалями, учреждёнными при Александре I, жаловали за многие заслуги. Самая расхожая формулировка для штатских кавалеров: «За усердие».