ТИХИЙ УГОЛОК МОЕЙ ДУШИ

🙏🙏🙏Говорили с мальчишкой, который с поля боя вытаскивал моего сына, он сказал, что благодарен Максу-ГУРУ - он даже мёртвый его спас: рассказал что когда его тащил Макс зацепился ногой за дерево, парнишка упал на колени и увидел перед собой закладку со взрывчаткой... Потом он его дальше потащил и опять Макс зацепился, и когда парень упал пред ним был сброс, он рассказывает плачет, говорит спасибо, если бы не Макс... Мальчишки низкий вам поклон, что рискнули, вытащили с поля наших сыновей, рискуя своей жизнью, и вернули их домой🙏🙏🙏 (с) Мама Героя

МУЖУ... Как красиво мы с тобой стареем Мой любимый и хороший муж. Просто чаще иногда болеем, Так бывает, остальное чушь. Седина висков твоих коснулась, Я поглажу нежно их рукой. Знаешь, во мне женщина проснулась, И проснулась именно с тобой. Ну и что, что повзрослели дети? Ведь глаза у нас ещё горят. Хочется пожить на белом свете, Чтоб поставить на ноги внучат.... А ещё к груди твоей прижаться, За надёжным быть твоим плечом, Чтоб друг другу нежно улыбаться И вести беседы ни о чём. Я всегда ждала тебя с работы, (Так бывает, ночью я не сплю.) Даже повседневные заботы, Продлевают молодость мою. Друг за друга, мы с тобой в ответе. И когда я на тебя смотрю, Понимаю - это солнце светит, И с годами я сильней люблю. Да, бывали в нашей жизни ссоры, В чём-то, где-то может не права, Но надёжней нет тебя опоры, Ты мой тыл, и крепких два крыла. Мы у Бога многого не просим, На богатство нам с тобой плевать... Только бы туманом белым осень Равномерно красила нам прядь. Муж, моя опора, моя нежность, Как и прежде мною ты любим. Приговор звучит, как неизбежность, Лишь любя мы молодость продлим. Все невзгоды мы преодолеем, Ну а осень, так, всего лишь чушь. Главное, что вместе мы стареем Дорогой мой и любимый муж. Татьяна Олексийчук

В ДEРЕВНЮ ОНА EХАЛА УМИPAТЬ,УЗНАВ СBOЙ ДИАГНOЗ.... Еxaла, не стрaшась этого слoва, а чeго бoяться слoв, если даже смepть не пугала... Нет, она не была из тех бecстрашных, которые спокойно курят на последнем пороге, и улыбаются, как в кино про "так не бывaeт." Но душа нaжaла на клавишу "стоп" и продолжать не хотела. Работа, дочь с внуком, сообщения от бывшего мужа, который, пусть и двадцать лет, как бывший, а готовность быть настоящим так никуда и не растерял. Список якорей большой, но ни один больше не работал. Не былo обид, одинoчества, скуки, и дажe пустоты... Было устойчивое желание размешать в стакане две припасённые упаковки снотворного, и уйти... Светлана ехала в шумной утренней электричке и спокойно paзмышляла, как это будeт. Сегодня paзгребёт старую, ещё родительскую дачу, уничтожит архив - не хотела оставлять ни писем, ни фотографий, считала это глубоко личным, и невозможным даже для дочери. А зaвтра... Завтра в полноценном варианте ужe не будет. Дом встретил её тишиной, пылью, покoeм. Вечером Светлана вышла на крыльцо и стала смотреть на развесистые яблони, усыпанные щедрыми плодами. И тут из-за яблонь показалась собака. Худая и старая. Робко подошла к битой ступеньке и недоверчиво посмотрела Светлане в глаза. Взгляды встретились и были пoxoжи. Ни один ничего не ждал. Собака явно была голодна, но ничего не просила, просто стояла и смотрела. Светлана вocхитилась гордости и ушла в дом, вернувшись с варёнoй колбасой и размоченным в молоке хлебом. Собака ни к чему не притронулась, тихо легла на траву и...заплакала. Женщина растерялась.Она ещё не видела плачущих coбак и вообще не видела, чтобы вот так плакали. Это не было страданием,а какой-то спокойной безысходностью, бессилием, и тем же самым нежеланием продолжать, что давно поселилось и в самой Светлане. Тoлько вот в себе она это давно признала и приpняла, а в собаке - не смогла... Она встала на колени и стaла гладить обтянутую тонкой кожeй собачью голoву, шепча бессвязно какие-то простые утешения, которыми очень давно утешала маленькую дочь, когда та разбивала коленки. От coбаки шло тепло, тельце её вздрагивало. Светлана почти легла на него, закрывая собой, обнимая, сбиваясь дыханиeм и ПРОБУЖДАЯСЬ... Ей стало больно. Потом жарко. Потом нестерпимо, и она разрыдалась. Сначала тихо, а потом во весь голoс, как девочка, как маленькая Анька со своими битыми коленками. Над садoм кружилась надeжда, но ни женщина, ни собака об этом не знали. Не знали они и о том, что спacли друг друга в эти последние дни уходящего лета. Когда Светлана, сидя у меня в кабинете, рассказывала эту историю двухлетней давности, показывая фотoграфии окрепшей, и ужe совсем не худой Джесси, я тoже плакала. Плакать - это хоpoшо, друзья мои! Это чтo-то выпустить наружу и что-то с этим сделать... Потому что иначе стaновится не страшно умирать. А вот с этим торопиться не стoит... НИКОГДА! Надeжды вceм!..... Автор : Лuля Гpaд.

«Женщина преклонного возраста», –так про одну женщину написали. Ей 52 года было. Но она ничуть не обиделась. И когда юноши ее называли «мама Нина», она тоже не обижалась. И не старалась кокетничать и молодиться, — не до этого было на фронте. И юношей–бойцов она обучала стрелять; пятьсот снайперов подготовила. А написали про преклонный возраст в приказе, когда ее представляли к Ордену Славы. У неё три Ордена Славы было, у этой Мамы Нины. За славные подвиги, за бесстрашие и отвагу в бою. Она ушла на фронт в сорок восемь лет — тоже уже преклонный возраст. И ее не хотели брать сначала, возраст пожилой уже; тогда она записалась с народное ополчение Ленинграда. И в страшные блокадные дни пошла рыть окопы. Сама. Ее никто не заставлял. Выбор был невелик; или с голоду умирать в блокаду, или бить фашиста до последней капли крови. Сопротивляться. А эта Нина с простой фамилией Петрова хорошо умела стрелять. Она занималась спортом, очень любила спорт. Простая женщина, маленькая, худенькая. Преклонных лет. И у неё была своя мелкокалиберная винтовка — награда за победу в соревнованиях. И она спорту других учила в мирное время; а работала на обычной скучной работе. И говорила так; спорт учит быстро реагировать. Спортсмен на две секунды раньше реагирует, чем обычный человек. А за две секунды можно спрятаться в укрытии. Или врага пристрелить. Две секунды — это много! И на фронте потом она проявила чудеса храбрости. Простая женщина Нина Петрова пятидесяти двух лет — столько ей было, когда она погибла. Но уже наши наступали, уже шли через Польшу в Берлин. Уже ясно было, кто победил. А домой она писала обычные письма — дочери своей. Мол, скорее бы кончилась проклятая война. Так хочется внученьку поцеловать! Вот, не поцеловала. Но оставила такую память, что хочется стоя о ней читать; о простой женщине «преклонных лет». Которая пошла воевать с винтовкой на плече в сорок восемь лет. И победила врага. Не писала она ни стихов лирических, на сцене не танцевала; не снималась в кино, не имела изящных нарядов и не кружила головы мужчинам. Просто Мама Нина. Просто женщина из Ленинграда... © Анна Кирьянова На фото : Нина Павловна Петрова. Участница Великой Отечественной войны, снайпер, полный кавалер одена Славы. Родилась: 27 июля 1893 г Умерла: 1 мая 1945 г.

АНДРЕЙ - БЛОКАДНЫЙ РЕБЕНОК. Сейчас много говорят о закрытости Андрея, о нежелании общаться и даже принимать помощь от близких. На самом деле, он всегда был таким. Настоящий ленинградец - самодостаточный и очень интеллигентный. В нем жила главная чеховская черта – никого не тревожить своими бедами, беречь покой других. Андрей очень хорошо рисовал. У него есть изумительные портреты Ефремова, Волчек. Последний он подарил Галине Борисовне, я его видел. Кстати, мало, кто знает, но замечательный певец Эдуард Хиль был родственником Андрея. Помню, мы с Современником были на гастролях в Ленинграде, и он к нам пришел за кулисы. Хиль тоже прекрасно рисовал и когда-то собирался стать вовсе не певцом, а художником. Послал своему дяде из Ленинграда пару своих рисунков, и тот посоветовал поступать в Мухинское училище. Но с училищем не сложилось, и Эдуард пошел учиться Ленинградский полиграфический техникум, где преподавали родители Андрея Мягкова… Они оба – дети войны. Эдуард попал в детский дом под Уфой при эвакуации детей из Смоленска. Очень голодал. Когда родители отыскали его, он был в состоянии глубокой дистрофии и не мог ходить. Андрей – блокадный ребенок, три самых страшных года пережил с родителями в Ленинграде. Когда блокаду сняли, и семьи стали эвакуироваться по воде, случилась история, которую Андрей помнил всегда. Он с папой сел в катер, а маме с сестрой не хватило места. Тогда они всей семьей решили остаться на берегу и дождаться следующего. На их глазах посередине Невы отплывший катер разбомбило прямым попаданием… Мне кажется, здесь причина некой замкнутости Андрея - в таком тяжелом, блокадном детстве. А вообще, сам он себя считал счастливым. У него была его любимая Ася, его живопись, его книги. К слову, и писателем он стал из-за Аси – она обожала детективы, перечитала все, и Андрей начал сочинять новые книги – для нее…" С. Садальский.

Почти каждое утро я встречаю её в автобусе. Вернее, поначалу я её только слышала, когда на весь салон, удручённый теснотой и пробками, раздавался вдруг непривычный рингтон с голосом Анны Герман: «Одиииииин раз в год сааааааады цветут…» Все вздрагивали и оборачивались — это у кого, ё-маё, сады цветут в семь утра неприветливой зимы? И видели её — маленькую, слегка нелепую в своём зелёном картузе, салатовом пуховичке, стиляжных джинсах и жёлтых мальчишеских тимберлендах на шнурках, лет семидесяти, семьдесятипяти… Она шустро выхватывала мобильник из сумочки и: — Мишаня! Ау! Тут она я! И я… и я… я тоже тебя… тоже… тоже… Мишань, ты у меня самый клёвый мужик! Клёвый-клёвый! Я тебе там творожников сварганила, в полотенце завернула, ты чайку подогрей и, смотри, не уходи голодным! Как я? Супер! Погодка — класс! Скольжу так, будто на катке еду! Сижу! Красота! Все вокруг такие красивые, бодрые, весёлые! (хохот в салоне). Чего вечером есть будем? Это, Мишань, ты давай сообрази сам. А чего дашь, то и буду! Я — баба не гордая! А чего нет-то? Завтра выходной — давай квакнем по паре стопариков! Мужской голос в салоне: — Слышала, ханжа? Хохот. — Ой, уже скучаю! Сильно! И я… и я… ты не задерживайся, ладно? Ну, раз говорю — не задерживайся, значит, не пожалеешь! Сразу несколько мужских голосов в салоне: — Ээээээээх, чтоб я так жил! Хохот. — Целую, Мишань! Чопорная старушка, восседающая рядом с моей героиней, будучи ей ровесницей по паспорту, но никак не по уровню молодости в душе, недовольно пожевала губами, и с неодобрением спросила: — Молодожёны, что ли? Женщина задорно вскинула нос и просто ответила: — А то! Пятьдесят два года молодожёны, как один день! Вот так. Можно ведь? Можно! Как? Просто! — жить радостью, созданной своими руками, мыслями и сердцем. Это и есть молодость. А старой можно быть и в двадцать лет — убедиться в этом несложно. Теперь каждое утро радуюсь, отыскав в салоне смешной зелёный картуз…))) Автор : Лиля Град

«Я БЫЛ СИРОТОЙ ПРИ ЖИВЫХ РОДИТЕЛЯХ». Не зря говорят, великим людям - великие сложности. Семейные отношения светил науки, литературы и искусства порой выходят за рамки разумного. Не обошло это стороной и великого русского поэта Сергея Есенина: его детство и отношения с родными сложились весьма непросто. Мать и отец будущего поэта, Александр Никитич и Татьяна Фёдоровна, никогда не были образцовой семьёй - их брак был заключён не по любви, а потому и вся жизнь пошла кувырком. И однажды случилось так, что 23-летняя Татьяна Есенина, после того, как перешла с сыном Сергеем жить в родительский дом, уехала на заработки в Рязань и… влюбилась в другого. Да так, что родила от этой влюблённости второго сына, Александра, и по сути начала новую жизнь. Татьяна, больше не желая жить в супружестве с мужем, подала на развод, однако на суде тот отказался разводиться. В те времена это можно было сделать только при согласии мужа, а муж потребовал от своей жены возвращения в семью, причём без нагулянного ею ребёнка… Так и получилось, что Татьяна вынуждена была отдать годовалого Сашу на воспитание дальней родственнице – Екатерине Разгуляевой. И отдавая, потеряла сознание. А когда сына увезли на повозке уже за версту, то побежала вдогонку - с распущенными волосами, с диким взглядом истошно крича: «Я забыла с ним проститься! Дайте, дайте мне ребёночка, я напоследок хочу прижать его к груди!». Взяла Сашу на руки, прижала, стала целовать… и домой вернулась ни жива, ни мертва. Всю жизнь потом она тосковала по своему брошенному сыну, при всяком удобном случае навещала, и любила щемящей, виноватой любовью. При этом любила гораздо больше, чем другого сына – Сережу, который так же, как и его братишка не познал материнской любви. Из-за этого всю недолгую жизнь Сергея Есенина его отношения с матерью были сложными. В 1912 году в письме своей юной музе Марии Бальзамовой Есенин напишет: «Мать нравственно для меня умерла уже давно». А позже расскажет и о своей обиде на мать, которая на глазах своего тяжело заболевшего сына шила ему погребальный саван: «Десять лет прошло ... кажется, ввек ей этого не забуду! До конца не прощу!» Татьяна Фёдоровна Титова родилась в семье зажиточных крестьян: её отец, несмотря на низкое происхождение, смог обучиться грамоте и даже выстроил бизнес по грузоперевозкам в Санкт-Петербурге. Отец очень любил свою единственную дочь, но когда той едва исполнилось 17 лет, без её ведома сосватал её за скромного односельчанина Александра Никитича Есенина, который в то время жил и работал в Москве старшим приказчиком в мясной лавке. В 1892 году состоялась свадьба, после которой молодой супруг вернулся работать в Москву, оставив жену в доме своей деспотичной матери. При этом, как и до женитьбы Александр высылал всё своё жалованье исключительно матери. ⠀ Разумеется, полной хозяйкой в доме (где помимо семьи жило много постояльцев) была свекровь, но готовить, стирать, носить воду и убирать за всеми постояльцами должна была молодая невестка, которая из-за тяжёлой работы так и не смогла выносить нескольких первых своих детей. Когда в 1895 году всё-таки родился первенец, названный Сергеем, Александра Никитича в селе не было, приехать он не смог. При этом, как и прежде он не давал жене денег, и она была вынуждена вернуться к отцу. Маленькому Серёже тогда было всего три года, но это не остановило Татьяну от решения оставить его родителям и отправиться на заработки в Рязань. ⠀ Далее история уже известна. Как вспоминала впоследствии дочь Есениных, Александра, «мать судилась с отцом, просила дать ей развод. Отец же отказал в разводе. Тогда она просила разрешения на получение паспорта, но отец, пользуясь правами мужа, отказал и в паспорте. Это обстоятельство в итоге заставило её вернуться к мужу. Неграмотная, беспаспортная, не имея специальности, мать устраивалась то прислугой в Рязани, то работницей на кондитерской фабрике в Москве. Но несмотря на трудную жизнь, на маленький заработок, из которого она выплачивала по три рубля в месяц дедушке за Сергея, она всё время просила у нашего отца развод. Любя нашу мать и считая развод позором, отец развода ей не дал, и, промучившись пять лет, мать вынуждена была вернуться к нему...» До этого воссоединения в Константиново Татьяна Есенина приезжала настолько редко, что сын Сережа даже перестал её узнавать. Принимал за чужую женщину. А когда она всё-таки вернулась в семью, так и не дождался от неё любви и внимания: тоска по оставленному сыну Саше затмевала все другие её чувства. Кроме того, вскоре в семье Есениных родилась дочь Екатерина, через пять лет - Александра, но и им Татьяна Фёдоровна не додала материнский любви. «Она по натуре своей не была ласковой. Никогда не ласкала нас, как другие матери. По головке не погладит, не поцелует, не прижмёт. Считала это баловством», - вспоминала Екатерина, сестра поэта. Но в тоже время она рассказывала, что были моменты, когда мать гордилась своими детьми, хвалила за хорошие отметки и показывала свою любовь: «Когда Сергей, одевшись в свой хороший, хотя и единственный, костюм, отправлялся к Поповым (так называли дом священника), мать не отрывая глаз смотрела в окно до тех пор, пока Сергей не скрывался в дверях дома. Она была довольна его внешностью и каждый раз любовалась им, когда он не мог этого заметить». ⠀ Все дети Есениных знали о существовании незаконнорожденного брата, видели страдания матери и, повзрослев, отмечали, что Александр всегда был ей ближе и гораздо ценнее, чем другие дети. Из-за этого они относились к мальчику с завистью и презрением, а потому не желали с ним встречаться. Сам же Александр очень гордился литературным наследием брата Сергея и очень хотел, но при этом стеснялся знакомиться с сёстрами и братом. Он стал железнодорожным служащим, женился и воспитал четверых детей. С Сергеем Есениным встретился всего однажды, в доме их деда Фёдора Андреевича. После чего отец поэта, Александр Есенин, написал письмо старшей дочери, чтобы та не принимала «незаконного брата» у себя, так как причиняет этим большую боль отцу. По иронии судьбы, не смотря на то, что братья мало общались при жизни, их мoгилы находятся по соседству. ⠀ Что касается той истории с саваном, то о ней стало известно от самого Есенина, который в отчаянии как-то поведал её своей гражданской жене, Надежде Вольпин. А случилась эта история, когда ему тогда было 16 лет, и он заболел тифом. Тиф тогда – это был практически приговор человеку. А уж столь слабый юный организм, каким в 16 лет обладал будущий поэт, и вовсе не должен был позволить ему выжить. Понятно, что похороны в те времена, да ещё и для столь несостоятельной семьи, которая была у Сергея, дело хлопотное и затратное. Приготовиться нужно было заранее, но разве стала бы любящая мать делать это у кровати своего больного ребёнка?! «Я лежал в тифу, бредил в жару… А мать открыла сундук, достала толстенный кусок холста, скроила… пристроилась к окну. Сидит, слёзы ручьём… А сама живенько так пальцами снуёт!.. Шьёт мне саван! Смерти моей ждала! Десять лет прошло, а у меня и сейчас, как вспомню, сердце зайдётся обидой, кажется, ввек ей этого не забуду! До конца не прощу!», - говорил Есенин. А Надежда Вольпин потом вспоминала: «К тому дню он ещё мало что рассказывал мне о детстве своём, о неладах в семье. Всё же я поняла: саван саваном, но есть что-то поважнее, чего он «ввек не забудет» матери. Стараюсь одолеть в нём это «непрощение»: от него, думаю, больно ему самому. Да и «до конца не прощённую» мать мне вчуже стало жалко…» ⠀ Парадоксально, но даже при таком детстве Сергей Есенин смог глубоко возлюбить свою мать - причём настолько, что создал из неё таинственный священный образ: «Ты одна мне помощь и отрада, ты одна мой несказанный свет». И ситуацию, при которой Татьяна Фёдоровна не могла быть со своим сыном Сашей, Есенин принимал сочувственно, сопереживал. В стихотворении «Песнь о собаке» он трогательно до слёз изобразил материнскую собачью тоску об отнятых щенятах. Максим Горький удивлялся тому, что читая это стихотворение, Есенин всегда плакал, для него осталось тайной такое прочувственное переживание. А ничего таинственного в этом не было, если учесть, что плакал он не о судьбе неизвестной собачонки - он плакал о судьбе собственной матери, которую, несмотря ни на что очень любил… ⠀ Да, она была неласкова к своим детям. Но всегда жалела их и любила по-своему. Сострадательность была настолько присуща Татьяне Фёдоровне, что она готова была жизнь положить ради того, чтобы облегчить страдания другим. Как рассказывала Екатерина Есенина, «если к человеку пришла беда, то она одна из первых поможет ему. В годы гражданской войны в селе свирепствовал тиф. В редком доме не было больных. Люди не ходили туда, где кто-нибудь болел. А мать наша не думала в то время о себе. Она навещала больных и помогала им чем могла… И удивительно, как будто за её доброту, нас миновала беда. В нашей семье никто в те годы не заболел тифом». ⠀ Самое нежное и трогательное стихотворение, посвящённое матери, Сергей Есенин написал за год до своей смерти. То самое «Письмо матери» он прочитал ей, сидя за столом с самоваром, приехав погостить домой. 23 сентября 1925 года Татьяна Фёдоровна в последний раз видела сына живым, а через три месяца его не стало. ⠀ Родители приехали на похороны сына в Москву, и одна из возлюбленных Сергея Есенина, актриса Камерного театра Августа Миклашевская, вспоминала это так: «Мать Есенина стояла спокойно, с каким-то удивлением оглядывая всех. В день похорон нашли момент, когда не было чужих, закрыли двери, чтобы мать могла проститься, как ей захочется. … Ей было 50 лет, когда она похоронила сына. И эта утрата стала горестным рубежом в её дальнейшей жизни». ⠀ После смерти сына Татьяна Фёдоровна в основном жила на скромную пенсию, но особенно тяжко ей было в годы войны. Уже много лет, как она похоронила мужа, но отказывалась переезжать к детям. В 1946 году 72-летней Татьяне Фёдоровне продлили права литературного наследства сына, дали пенсию союзного значения и предоставили в Москве квартиру, где она и жила до самой смерти в 1955 году. Свой земной путь простая рязанская крестьянка завершила в 80 лет, обретя вечную жизнь в стихах своего гениального сына. Её похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве рядом с могилой Есенина. ⠀ К тому моменту Татьяна Фёдоровна успела оставить много воспоминаний о старшем сыне, а незадолго до смерти у неё взяли получасовое видео-интервью. И пусть отношения матери и сына не всегда были однозначными, а методы её воспитания правильными — благодаря этому видео не остаётся сомнений в том, что она действительно любила своего Серёжу и очень гордилась им. «Жил хорошо, - рассказывала она, - слушался во всём, не отказывал мне ни в чём и не безобразничал, как другие. Все им восхищались. … Каждое лето приезжал он в деревню. Или до заграницы, или после был дома, домой обязательно ездил каждое лето. Приедет… Мы радостно его встречали. Подарки нам привезёт. Как было хорошо, весело. И соседей всех угостит, стариков… Всё было хорошо…» ⠀ Как вспоминала племянница поэта, Светлана Есенина, присутствовавшая на съёмках интервью, «проходили они в течение восьми часов. 80-летняя женщина мужественно выносила и юпитеры, и большое количество людей. Говорила она много и охотно. После стольких лет замалчивания имени её сына ей хотелось поделиться с людьми тем, что она считала главным в его жизни. Затрагивала она и религиозные и политические вопросы. Однако редактор группы постоянно перебивала её и давала свои советы, при этом запись стиралась. Наконец, измученная Татьяна Фёдоровна оскорбилась: «Это говори, это не говори. Не буду ничего говорить!..» И ушла в свою комнату. Характер у неё был твёрдый. В результате остались только отрывочные записи её рассказа. И всё же осталось главное — вечно живой облик матери Сергея Есенина, женщины, давшей миру великого поэта».

Этот маленький человек весом 49 килограммов, похожий на постаревшего Йоду, — выдающийся ученый, инфекционист с мировым именем, академик РАН Виктор Васильевич Малеев. Невероятная судьба. Родился в 1940-м. Отец ушел на фронт и погиб. Неграмотная мама не могла прокормить сына: отдала его в детский дом. Жили в Средней Азии, в Андижане. Практически все инфекционные болезни, свирепствовавшие в то время, обрушились на Витю — корь, холера, менингит, малярия... К тому же он был дистрофиком: в 8 лет весил 20 килограммов. Слабый физически, этот человек продемонстрировал невероятную силу духа, хотя сам об этом не говорит и, похоже, даже не думает. Закончил андижанский мединститут (в Ташкент ехать было не на что), стал инфекционистом, потому что это было актуально, работал обычным врачом, даже несложные операции делал и роды принимал. Потом — Калужская область и, наконец, ЦНИИ эпидемиологии в Москве, с которым связано более полувека. Участвовал в ликвидации огромного количества эпидемий по всему миру, знает помимо английского и немецкого несколько восточных языков. По сей день свободно владеет узбекским, переводит, когда в инфекционную больницу попадают гастарбайтеры, и даже составил для врачей словарик из ста слов на узбекском. Автор ряда важнейших разработок, в том числе растворов для предотвращения обезвоживания организма. Знаменитый регидрон, которым мы и сегодня отпаиваем своих детей, — его заслуга. На вопрос, почему он не запатентовал свои растворы, отвечает скромно: — Патентовать в советское время было сложно. Да я и не старался выпячивать свои заслуги. Бог знает и хватит. Я буду доволен, если после меня останутся растворы, и ими смогут пользоваться люди. Для меня это главное. Академиком, говорит, заставила стать жена, педиатр Вера Ивановна Малеева, с которой он прожил 54 года. Говорила: «Зачем нам два врача в семье? Иди в академики». Пришлось идти. Хотя теперь сама этому не рада: дома денно и нощно звонит телефон, люди ждут советов, что делать в той или иной ситуации. Да, в свои 82 года ученый продолжает консультировать, читать лекции, заниматься научной деятельностью. Он обожает свою работу и говорит, что никогда не сможет ее бросить, потому что помогать людям — это его долг.