ТИХИЙ УГОЛОК МОЕЙ ДУШИ

Будь человеком, человек! Чего б ты в жизни ни добился, Не забывай как краток век, Дай Бог, чтоб ты с пути не сбился. Чтоб был твой каждый день богат На встречи, на людей хороших, Чтоб чист и ясен был твой взгляд, И чтоб любовь не стала ношей. Старайся быть самим собой, Других при этом уважая, Живи в согласии с душой, Зла не тая и всех прощая. Будь человеком, человек, И, если высоко забрался, Других, кто не набрал разбег, Понять всегда ты постарайся! Ведь жизнь порой так завернёт, Что непонятно кто в фаворе. Лишь тот, кто добротой живёт, Всегда преодолеет горе. Мы в круговерти суеты Так невнимательны бываем, Что настоящей красоты Большой души не замечаем. Будь человеком, человек. Вся жизнь как миг один проходит. Не забывай – твой краток век… Достойных счастье лишь находит. Илья Евтеев. Художник Александр Анатольевич Мельников "Первый снег".

Чужой грех Варьку в селе осудили в тот же день, как живот стал виден из-под кофты. В сорок два года! Вдова! Стыдоба-то какая! Мужика ее, Семёна, десять лет как на погосте схоронили, а она – на тебе, в подоле принесла. – От кого? – шипели бабы у колодца.– Да кто ее знает, потаскуху-то! – вторили им. – Тихая, скромная... а вишь ты, куда занесло! – Девки-то на выданье, а мать – гуляет! Срамота! Варька ни на кого не глядела. Идет с почты – сумку тяжелую на плече тащит, – а сама глаза в землю. Только губы подожмет. Знала бы она, как оно обернется, может, и не ввязалась бы. Да только как тут не ввязаться, когда кровиночка родная слезами умывается?А началось все не с Варьки, а с дочки ее, Маришки. Маришка – это была не девка, а картинка. Копия отца покойного, Семёна. Тот тоже был красавец, первый парень на деревне. Белокурый, синеглазый. Вот и Маринка такая ж уродилась. Вся деревня на нее заглядывалась. А младшая, Катька, – та вся в Варьку пошла. Чернявая, глаза карие, серьезная, незаметная. Варька в девках своих души не чаяла. Обеих любила, тянула одна, как проклятая. На двух работах: днем – почтальонка, вечером – ферму мыть. Все для них, для кровиночек. – Вы, девки, учиться должны! – говорила она им. – Не хочу, чтоб вы, как я, всю жизнь в грязи да с тяжелой сумкой. В город надо, в люди! Маришка в город и уехала. Легко, как выпорхнула. Поступила в торговый институт. И сразу ее там заметили. Фотографии присылала: то она в ресторане, то в платье модном. И жених у нее объявился. Не абы кто, а сын какого-то начальника. «Мама, он мне шубу обещал!» – писала она.Варька радовалась. А Катька хмурилась. Она после школы осталась в селе, пошла в больницу санитаркой. Хотела на медсестру, да денег не хватало. Вся материнская пенсия по потере кормильца да Варькина зарплата уходили на Маринку, на ее «городскую» жизнь. *** А тем летом Маришка приехала. Не как обычно – шумная, нарядная, с гостинцами. А тихая, зеленая какая-то. Два дня из комнаты не выходила, а на третий Варька зашла к ней, а та – в подушку ревет. – Мама... мама... пропала я... И рассказала. Жених ее, «золотой» этот, поматросил да и бросил. А она – на четвертом месяце. – Аборт поздно, мама! – выла Маринка. – Че делать-то? Он меня знать не хочет! Сказал, если рожу – ни копейки не даст! А меня из института выгонят! Жизнь моя... кончена! Варька сидела, как громом пришибленная. – Ты... ты что ж, дочка... не убереглась? – Да какая разница! – взвизгнула Маринка. – Что теперь?! В детдом его? Или в капусту подкинуть?! У Варьки сердце оборвалось. Как это – в детдом? Внука? В ту ночь Варька не спала. Ходила по избе, как тень. А под утро села на кровать к Маринке. – Ничего, – сказала твердо. – Выносим. – Мама! Да как?! – Маринка вскочила. – Все ж узнают! Позор!– Никто не узнает, – отрезала Варька. – Скажем... мой. Маринка глазам не поверила. – Твой? Мам, ты в своем уме? Тебе сорок два! – Мой, – повторила Варька. – Уеду к тетке в район, якобы помогать. Там и ро... там и поживу. А ты в город свой возвращайся. Учись. Катька, спавшая за тонкой перегородкой, слышала все. Она лежала, закусив подушку, и слезы градом катились по щекам. Ей было жалко мать. И противно от сестры. *** Через месяц Варька уехала. Село посудачило и забыло. А через полгода она вернулась. Не одна. С конвертом синим. – Вот, Катюша, – сказала она бледной дочке, – знакомься. Брат твой... Митенька. Село ахнуло. Вот тебе и «тихая» Варька! Вот тебе и вдова! – От кого? – снова зашипели бабы. – Уж не от председателя ли? – Да не, тот больно старый. От агронома! Он мужик видный, одинокий! Варька молчала, снося все пересуды. Началась жизнь – не позавидуешь. Митька рос беспокойным, крикливым. Варька валилась с ног. Сумка почтальона, ферма, а теперь еще и ночи бессонные. Катька помогала, как могла. Молча мыла пеленки, молча качала «брата». А в душе у нее все кипело.Маришка писала из города. «Мамочка, как вы? Я так скучаю! Денег пока нет, сама еле тяну. Но я вам скоро пришлю!» Деньги пришли через год. Сто рублей. И джинсы для Катьки, которые той были малы размера на два. Варька крутилась. Катька рядом с ней. Жизнь ее, Катькина, тоже под откос пошла. Парни на нее поглядывали, да и бросали. Кому нужна невеста с таким «приданым»? Мать гулящая, «брат»-байстрюк... – Мам, – сказала как-то Катька, когда ей уже стукнуло двадцать пять, – может, расскажем? – Ты что, дочка! – испугалась Варька. – Нельзя! Мы ж Маринке жизнь сломаем! Она там... замуж вышла. За хорошего человека. Маринка и вправду «устроилась». Окончила институт, вышла замуж за какого-то коммерсанта. В Москву уехала. Присылала фотографии: вот она в Египте, вот она в Турции. На фотографиях – фифа столичная. Про «брата» и не спрашивала. Варька ей сама писала: «Митя пошел в первый класс. Пятерки носит». Маринка в ответ присылала дорогую, но совершенно ненужную в селе игрушку. ***Так и летели годы. Митьке стукнуло восемнадцать. Вырос – на диво. Высокий, синеглазый, как... как Маринка. Веселый, работящий. В матери (Варьке то есть) души не чаял. И в сестре Катьке – тоже. Катька к тому времени уже совсем свыклась. Работала старшей медсестрой в районной больнице. «Старая дева», – вздыхали за спиной. Она и сама на себе крест поставила. Вся жизнь – в матери да в Митьке.Митька школу кончил с медалью. – Мам! В Москву поеду! В Бауманку поступать! – заявил он. У Варьки сердце екнуло. В Москву... Там же – Маринка. – Может, в наш, в областной? – робко предложила она. – Да что ты, мам! Мне пробиваться надо! – смеялся Митька. – Я вам с Катькой еще покажу! Вы у меня во дворце жить будете! И в день, когда Митька сдал последний экзамен, к их калитке подкатила блестящая черная иномарка. Из машины выплыла... Маринка. Варька ахнула. Катька, вышедшая на крыльцо, так и застыла с полотенцем в руках. Маринке было под сорок, но выглядела она – как с обложки журнала. Худая, в костюме дорогом, вся в золоте. – Мама! Катюша! Привет! – пропела она, целуя ошарашенную Варьку в щеку. – А где... Она увидела Митьку. Парень стоял, вытирая руки ветошью – в сарае возился. Маринка осеклась. Смотрела на него, не отрываясь. А потом глаза ее наполнились слезами. – Митя... – прошептала она. – Здравствуйте, – вежливо сказал Митька. – А вы... Марина? Сестра?– Сестра... – эхом повторила Марина. – Мама, нам поговорить надо. Сели в избе. Марина достала из сумочки пачку тонких сигарет. – Мама... У меня все есть. Дом, деньги, муж... А детей – нет. Она заплакала, размазывая дорогую тушь. – Мы... мы все пробовали. ЭКО... врачи... Бесполезно. Муж злится. А я... я не могу больше. – Зачем приехала, Марина? – глухо спросила Катька. Марина подняла на нее заплаканные глаза. – Я... за сыном. Варька вскочила. – Ты с ума сошла?! Каким сыном?! – Мама, не кричи! – Маринка тоже повысила голос. – Мой он! Мой! Я его родила! Я ему... я ему жизнь дам! У меня связи! Он в любой институт поступит! Квартиру ему в Москве купим! Муж... муж согласен! Я ему все рассказала! – Рассказала? – ахнула Варька. – А про нас ты ему рассказала? Про то, как меня позором клеймили? Про то, как Катька... – Да что Катька! – отмахнулась Маринка. – Сидела в деревне, так и просидит еще! А у Мити – шанс! Мама, отдай! Ты ж мне жизнь спасла, спасибо! Теперь верни сына! – Он не вещь, чтоб его возвращать! – крикнула Варька. – Он мой! Я его ночами не спала, растила! Я его...И тут в избу вошел Митька. Он слышал все. Стоял на пороге – бледный, как полотно. – Мама? Катя? О чем... о чем она говорит? Какой... сын? Маринка кинулась к нему. – Митенька! Сынок! Я – мама твоя! Понимаешь? Родная! Митька смотрел на нее, как на привидение. Потом перевел взгляд на Варьку. – Мам... это правда? Варька закрыла лицо руками и зарыдала. И тут взорвалась Катька. Она, тихая, молчаливая Катька, подошла к Маринке и влепила ей такую пощечину, что та отлетела к стене. – Тварь! – закричала Катька, и в этом крике было все – восемнадцать лет унижения, поломанная жизнь, обида за мать. – Мать?! Да какая ты ему мать?! Ты его бросила, как щенка! Ты знала, что мать из-за тебя по селу ходить не могла, пальцем тыкали?! Ты знала, что я... я из-за твоего «греха» одна осталась?! Ни мужа, ни детей! А ты... приехала?! Забрать?! – Катя, не надо! – шептала Варька. – Надо, мама! Хватит! Натерпелись! – Катька повернулась к Митьке. – Да! Это – мать твоя! Которая тебя на мать мою спихнула, чтоб в Москве «дела» делать! А это, – она ткнула пальцем в Варьку, – бабка твоя! Которая жизнь свою ради вас обеих в грязь втоптала!Митька молчал. Долго. Потом медленно подошел к рыдающей Варьке. Встал перед ней на колени и обнял ее. – Мама... – прошептал он. – Мамочка. Он поднял голову. Посмотрел на Маринку, которая, держась за щеку, сползала по стене. – У меня нет матери в Москве, – сказал он тихо, но твердо. – У меня одна мать. Вот она. И сестра. Он встал. Взял Катьку за руку. – А вы... тетя... уезжайте. – Митя! Сынок! – взвыла Маринка. – Я тебе все дам! – У меня все есть, – отрезал Митька. – У меня мать есть. И сестра. А у вас – ничего. *** Маринка уехала в тот же вечер. Муж ее, видевший всю сцену из машины, даже не вышел. Говорят, через год он ее все-таки бросил. Нашел другую, которая ему родила. А Маринка осталась одна, со своими деньгами и своей «красотой». Митька в Москву не поехал. Поступил в областной, на инженера. – Я, мам, тут нужен. Дом нам надо новый строить. А Катька... Что Катька? Она в тот вечер, как кричала, будто пробку из себя вынула. Ожила. Расцвела вдруг, в тридцать восемь-то лет. На нее и агроном тот самый, про которого бабы судачили, поглядывать стал. Мужик видный, вдовец. Варька смотрела на них и плакала. Только теперь – от счастья. Грех-то он, конечно, был. Да только материнское сердце – оно и не такое покроет. --- Автор: Анна Извекова

Счастливые перемены Когда старушка умерла, после нее мало что осталось. Старая мебель, старый фикус и совсем маленький котенок. Его она подобрала за несколько дней перед смертью и не успела пристроить. – Нехорошо, – сказала она своему Ангелу, – я ухожу, а он тут совсем один остается. Присмотри за ним, пока кто-то не заберет. Ангел согласился. Он проводил старушку до порога, за которым начинался свет, а сам вернулся в квартиру присматривать. – Ничего, – сказал он котенку, – сейчас придут родственники хоронить, кто-то тебя и возьмет. Все время похорон они с котенком просидели под шкафом, чтобы не путаться под ногами. – Понимаешь, – говорил ангел котенку, – они сейчас слишком заняты, им не до тебя. А потом ты к ним выйдешь. Родственники, которые терпеливо все годы дожидались старушкиной смерти, похоронив ее, вернулись в квартиру, чтобы разобраться, какое осталось недвижимое имущество`. И тут у ним вышел котенок и обозначил, чтобы кроме недвижимого имущество есть еще и движимое, да к тому же весьма голодное. – Ой, а это кто у нас`? – спросила какая-то внучатая племянница? Ангел расслабился и улыбнулся – сейчас накормят. – И что же с тобой теперь делать? – продолжали вопрошать у котенка. Котенок мурчал, подставлял спинку и звал на кухню. Именно там в большом белом ящике хранилось все самое вкусное. – Что делать, что делать`? Вынеси его во двор, кто-то подберет. Вечно, покойница к себе всякое зверье тащила, – раздался чей-то еще голос. Ангел лишь увидел, как котенка взяли за шиворот и унесли. Пришлось лететь следом. – Ничего, – говорил он котенку, оглаживая его шерстку, которая стала быстро намокать от падающих снежинок, – мы тут с тобой немного посидим и кто-то обязательно тебя к себе заберет. И, действительно, не прошло и получаса как чьи-то детские руки схватили котенка и потащили. – Мама, посмотри, какая киса`! – восторженно закричал мальчишечий голос. Ангел облегченно улыбнулся и даже начал расправлять крылья, чтобы взлететь. Но тут котенка швырнули обратно к его ногам. – Я тебе сколько раз говорила, не тащи домой этих блохастых`! – прогремел рассерженный женский голос, который потонул в обиженном детском плаче. – Ну, с первого раза не получилось, – вздохнул ангел и притянул котенка к себе. Малыш мелко дрожал, но согласился еще немного подождать. Ждать пришлось долго. Мимо проходили чьи-то ноги, проезжали чьи-то колеса. Иногда пробегали чьи-то лапы и однажды к котенку сунулся чей-то любопытный влажный нос. Но суровый хозяйский оклик заставил владельца носа бежать в другую сторону. Окончательно стемнело и снег пошел еще гуще. Котенок сжался в комочек, но ему это мало помогало. – Так ты совсем замерзнешь, – растерялся ангел, – что же делать`? Я не могу тебя согреть. Котенок не отвечал. Ему было совсем холодно. Тогда ангел взмахнул крыльями, взметнув снежинки так, что какое-то время казалось что началась небольшая метель. А потом ветер стих, и вместо ангела рядом с котенком оказалась большая серая кошка. У нее уже не было крыльев, зато было тёплая шерсть и ласковые лапы. Котенок зарылся носом в ее толстый живот и понемногу согрелся. Так они дожили до утра. А утром кошке пришлось идти на добычу еды. Ангел много чего видел за свою очень долгую жизнь. Он знал как тяжело жить иногда людям. Но он даже не догадывался, как невероятно тяжело приходится кошкам! Добыча еды в большом городе, где этой самой еды просто валом – оказалось делом весьма трудным. Почти невозможным. Кошку пинали, на кошку кричали, иногда запускали чем-то тяжелым, иногда просто прогоняли. – Люди, вы что? Мне же нужно совсем немного еды`! – хотел сказать Ангел, но не мог. Люди и друг друга не очень-то умеют слышать, что уж тут говорить об ангелах и каких-то кошках. Так ни с чем кошка – замерзшая и голодная побрела к своему котенку. – Бедная, что ж ты ходишь тут одна на таком холоде? – неожиданно над головой ангела раздался чей-то женский голос. – Мур? – переспросил ангел. – Вот и я о том же, быстро пошли ко мне домой греться! Женщина была настроена решительно и даже наклонилась, чтобы взять ангела на руки. Тот едва успел увернуться. – Нет, не меня, тут котенок! Он замерз! Он хочет есть`! Его бери! Женщина едва поспевала за кошкой – а та бежала куда-то в темноту, к мусоркам. – Мяу – позвал ангел. – Кис-кис-кис, – позвала женщина, которая догадалась, что кошка не просто так ведет за собой. В ответ лишь зазвенели падающие снежинки. Ангел печально мяукнул. –”Неужели, опоздал?” – подумал он. И тут из-под дальнего контейнера кто-то осторожно пискнул. – Иди сюда, мой маленький, – замурлыкала женщина и полезла под контейнер. Извлеченный оттуда котенок был жалок и мокр, но женщина не замечала этого. – Ах ты ж мой красивый, ах ты ж мой пригожий, – ворковала она над ним. –”Слава Богу, пристроил”, подумал ангел и уже хотел юркнуть в темноту, чтобы там расправить крылья, как его подхватили чьи-то теплые руки. – Пошли домой, нечего шастать в такую холодрыгу. И тут ангел увидел из-за плеча женщины другого ангела. – Рад тебя видеть, коллега, – улыбнулся он, – не сильно замерз`? А то мы тебя еле вдвоем нашли. – Так это ты ее ко мне направил, – воскликнул ангел-кошка. – Если б она сама не захотела – у меня бы ничего не получилось. Да и то – пришлось побегать, поискать вас. Зато сейчас согреемся. – Так я, это… – задумалась кошка, – вроде свою миссию уже выполнил. – А ты что, куда-то торопишься? – улыбнулся второй ангел. Ангел-кошка задумался и решил, что в ближайшие несколько десятков лет он, действительно, никуда не торопится. Так и остались у женщины два ангела. Свой собственный и тот, которого она вместе с котенком с мусорки принесла. Ведь недаром говорят – кто в свой дом кого согреться зазывает – тот и ангела нового в доме привечает… __ Ирина Подгурская

Каждый раз бывая в Вене, всегда прихожу к ней на Центральное кладбище, чтобы отдать ей дань памяти, ибо она была совершенством. На ее памятнике написано : "У фильмов есть место в конкретном периоде истории. Технология вечна". Хеди Ламарр. Актриса. Изобретатель. 9 ноября 1914 года в Вене, в богатой еврейской семье родилась Хеди Ламарр (09.11.1914 - 19.01. 2000) . Этой, возможно, самой красивой женщине 20-ого века, звезде Голливуда мы должны быть благодарны за сотовую связь и не только. Ее настоящее имя - Хедвига Мария Кисслер, но во всем мире она известна и почитаема, как Хеди Ламарр. Мало кто знает, что единственный ребенок в семье, недолюбленая в детстве своей довольно эгоцентиричной матерью, талантливой пианисткой, Хеди всю жизнь обожала своего отца- успешного банкира- Эмиля Лихтвица, уроженца города Львов. Эмиль был любящим и заботливым отцом для Хедвиги. Ламарр- первая в истории полнометражного художественного кино появилась полностью обнаженной во время сцены купания, в скандально-знаменитом австрийском фильме Густава Махоты -"Экстаз". Выйдя замуж в 19 лет за австрийского миллионера, она сбегает от него в Америку, где по ее приезде в Голливуд подписывает контракт с Луисом Майером. Настал черед ее больших свершений. Главные роли в фильмах "Самсон и Далила","Алжир", "Леди в Тропиках" сделали Ламарр суперзвездой. О ее неуживчивом и вздорном характере слагали легенды, а она открыто высказывала свое мнение о Голливудских нравах и обитателях Фабрики грез, была резкой, но ее было трудно упрекнуть в несправедливости. У нее было много врагов, но еще больше у нее было ума. Она с детства обожала точные науки - математику, астрономию, физику, этот мир был ей понятен и интересен. В 1942 году Хеди запатентовала систему частотного сканирования, позволяющую управлять торпедами на расстоянии. Патент стал основой для связи с расширенным спектром, которую сегодня используют как мобильные телефоны, так и Wi-Fi. Хеди подарила патент США и отказалась от вознаграждения и всевозможных премиальных. Ее вклад в науку по достоинству будет оценен полвека спустя, к счастью Хеди дожила до этого дня, но не появилась ни на одной церемонии, куда ее приглашали в связи с ее изобретением. Дерзкая и бескомпромиссная, она была цельным и искренним человеком, но в любви ей не везло. 6 раз Хеди была замужем. У актрисы было двое детей - сын и дочь. С середины 60-хх годов она практически не снималась, и не появлялась на публике. Меня всегда поражало ее внешнее сходство с Вивьен Ли. Они родились с разницей ровно в один год и 4 дня, обе рождены под знаком Скорпиона. И у обеих было все, кроме женского счастья. Последние 20 лет жизни Хеди прожила затворницей, одному журналисту добивающегося от актрисы интервью, она сказала в их коротком телефонном разговоре: " Не думайте, что я плохо выгляжу, просто я не хочу никого видеть". Национальное достояние Австрии, блистательная актриса и изобретатель ушла из жизни в январе 2000 года, в возрасте 85 лет, во Флориде. Ее прах, согласно ее воле, был развеян на её Родине, в её любимой Вене. В Австрии Хеди чтут до сих пор. День ее рождения - 9 ноября в Австрии, Германии и Швейцарии назван днем изобретателя. В 2014 году на Центральном кладбище Вены, в год столетия со дня Рождения Хеди Ламар был воздвигнут памятник , о котором я написал в самом начале. Мир и покой Вашей светлой душе, незабвенная Hedy Lamarr. Спасибо Вам за все. Heute wäre der 111 Geburtstag der österreichischen- amerikanischen Filmschauspielerin und Erfinderin - Hedy Lamarr(eigentlich Hedwig Eva Maria Kiesler 09.11.1914 - 19.01. 2000) Wahre Tochter Wiens, sie verehrte ihre Heimatstadt und errinerte sich immer woher sie kam. Die schönste Frau in der Welt, so sagte Hedy Lamarr. Alles Gute zum Geburtstag liebe Hedy! Ruhe in Frieden. Эдгар- Кирилл Дальберг.

Не летайте низко, птицам не мешайте. Берегите близких, верьте - и прощайте! Не смотрите косо – только прямо, смело! И подальше носа, чтобы видеть дело. Не грустите много, радуйтесь, живите. Собирайте счастье и в душе храните!

🪶 Роберт Рождественский – Снова дралась во дворе? – Ага! Мама, но я не плакала! Вырасту – выучусь на моряка. Я уже в ванне плавала! – Боже, не девочка, а беда! Сил моих больше нету. – Мама, а вырасту я когда? – Вырастешь! Ешь котлету. – Мама, купим живого коня? – Коня?! Да что ж это делается? – Мама, а в летчики примут меня? – Примут. Куда они денутся?! Ты же из каждого, сатана, душу сумеешь вытрясти! – Мама, а правда, что будет война, И я не успею вырасти?.. 💔

🪶 Иван Бунин ...Поброди же в последние дни По аллее, давно молчаливой, И с любовью и с грустью взгляни На знакомые нивы. В тишине деревенских ночей И в молчанье осенней полночи Вспомни песни, что пел соловей, Вспомни летние ночи И подумай, что годы идут, Что с весной, как минует ненастье, Нам они не вернут Обманувшего счастья...