Актёрские байки...

Очень нравятся мне истории об осечках и оплошностях театрального оружия. Уже рассказывал вам неоднократно эти забавные актёрские байки. Сегодня предлагаю вашему вниманию ещё три такие истории – в копилку театральных ляпов. Первая из них. В Курганском драмтеатре шёл спектакль «Поднятая целина» по Михаилу Шолохову. Председателя колхоза Семёна Давыдова играл актёр Юрий Бодров, а роковую красавицу Лукерью (Лушку) Нагульнову – артистка Любовь Жеботинская. По ходу спектакля в коммуниста Давыдова стреляют кулаки – злостные противники коллективизации. Стреляют и убивают. Звук выстрела обеспечивался реквизитором за сценой. Обычно опытный закулисный работник заряжал два пистолета – на всякий случай, вдруг один из них даст осечку. В один из дней реквизитор заболел, выстрелить поручили неопытной девчонке, которая взяла «на дело» только один шумовой пистолет. И он, по закону подлости, не сработал. Главному герою Семёну Давыдову давно пришла пора погибнуть от кулацкой пули, а выстрела всё не было и не было. Лушка Нагульнова стояла в кулисах в полном бездействии – ей ведь нужно было выходить на сцену и рыдать над убитым Давыдовым, а он всё никак не падал. Вот что делать? Стоял-стоял актёр Юрий Бодров и вдруг придумал. Он произнёс: – Ох, падаю… Сволочи!... С глушителем!... И упал. Лушка выбежала на сцену почти вовремя, но тряслась она над коварно убитым председателем не от плача, а от хохота. Вторая история о театральных оружейных ляпах. В Пермском театре оперы и балета шла опера Джакомо Пуччини «Тоска». Там, как известно, главного героя – художника Марио Каварадосси – расстреливают. На сцене были сооружены масштабные декорации, крепостная стена и лестница вниз. По ней конвойные вели героя на эшафот. Внизу стояла группа солдат-статистов с ружьями. В каждом стволе по одному холостому заряду. Командой для выстрела была сабля, поднятая вверх офицером. На одном из спектаклей офицер абсолютно некстати начал медленно поднимать саблю, и кто-то из статистов не выдержал и выстрелил. Остальные за компанию тоже стали палить без разбору. А ведь это была опера и герою ещё нужно было пропеть до конца свою арию с прощальными словами… Возникли две проблемы. Во-первых, как можно петь, когда расстрельная команда всадила в тебя полдюжины пуль? Живучий, однако, художник Каварадосси попался… И, во-вторых, когда артист допевал свою арию и уже был готов к смерти, убивать его оказалось нечем… Но среди стрелков остался один – тот, который не стрелял. Он понимал, что от его единственного выстрела зависит драматический апофеоз всей оперы. И дабы не «промахнуться», солдат поднялся на эшафот и выстрелил в героя в упор. После чего все участники действия выдохнули спокойно. Кстати, говорят, что в тот вечер зрители даже не заметили в опере Пуччини ничего необычного. И третья история о досадной осечке произошла в 1998 году в московском драматическом театре «Школа современной пьесы». Режиссёр Иосиф Райхельгауз поставил тогда знаменитую «Чайку» Антона Чехова в своей трактовке. На главную роль Константина Треплева был приглашён Виктор Шамиров – выпускник режиссёрского факультета ГИТИСа. Однажды Райхельгаузу сообщили, что на спектакль специально из Санкт-Петербурга приехал известный драматург Александр Володин. Режиссёр разнервничался и стал ждать финала спектакля, потому что не знал, как драматург оценит его необычную трактовку. Ведь в классической постановке Константин Треплев совершает самоубийство за кулисами, зрители этого не видят, они только слышат звук выстрела. А потом узнают о трагическом происшествии от доктора Евгения Дорна, который выходит со знаменитой фразой: «Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился». Так было задумано у Чехова. А вот по версии Райхельгауза молодой человек убивает себя у всех на виду, прямо на сцене – герой обстоятельно прилаживает ружьё, натягивает верёвку, привязанную к спусковому крючку, и стреляет в себя. Можно ли ругать художника за то, что он именно так видит кончину персонажа, придуманного Чеховым? Публичную такую кончину. Наглядную… Ну да ладно… На спектакле с важным гостем Володиным, сидевшим в зрительном зале, подошла финальная сцена. Константин Треплев выслушал монолог Нины Заречной, повозился с ружьём, дёрнул за веревку… а выстрела не последовало. У режиссёра Райхельгауза по спине побежали мурашки – финал под угрозой. Треплев ещё раз дернул за верёвочку, и вновь ничего не произошло… И тогда Виктор Шамиров, игравший неудачливого самоубийцу, как-то неуклюже и совершенно некстати топнул ногой, повесил на ружьё шапочку и лёг на сцену. Райхельгауз пришёл в ужас – финал действительно сорван, правда, зрители всё равно аплодировали. После спектакля расстроенный режиссёр ждал у выхода важного гостя из Петербурга. Драматург Александр Володин выбежал из зала с распахнутыми объятиями и стал громко эмоционально говорить: – Гениально! Великолепно! Грандиозное режиссёрское решение – Треплев не стреляется и остаётся жив! Это лучшая «Чайка» в моей жизни! Э. Щербина #23октября