"Больше всего я волновался, когда фильм на премьере в Ленинграде смотрела мама. Помню, когда она увидела меня в главной роли на сцене ТЮЗа, то сказала: «Тебе бы теперь в кино сняться». И вот закончился фильм. Первая подбежала ко мне Люся Чурсина и обняла со словами: «Господи, боже мой! Можно же работать по-настоящему!» А потом я увидел маму и подвел ее к Кулиджанову. Они посмотрели друг на друга продолжительно, без слов, и Лев Александрович взял мамину руку и поцеловал. После премьеры мы поехали на Венецианский кинофестиваль. Это была моя первая поездка за рубеж. Но даже и там я до конца не понимал, что происходит. Сейчас время совсем другое, а в те годы звездность в воздухе не витала. Может, кто-то и ощущает мощь своего таланта априори, но это не про меня. Если что-то и возникало в моей жизни,  то только по причине веры в меня других. Когда меня при поступлении отправляли на следующий тур, а потом на следующий, педагоги говорили: «Посмотрим,  какой-то странный мальчик». Эта странность привела к тому, что я уже на втором курсе играл самую главную-разглавную роль на большой сцене рядом с народными и заслуженными. И что за тайну знал про меня Зиновий Яковлевич Корогодский? Помню, подходят к концу съемки «Преступления и наказания», волнуемся, в разговорах уже мелькает, «а что из этого получится» и «как к этому отнесутся». И вдруг Кулиджанов мне говорит: «Знаешь, Егорушка, коли, ты это сдюжил, то после этого мы будем снимать то, что тебе на роду написано». Он потом хотел снимать со мной «Идиота» Достоевского. - Я благодарен всему, что происходит, и  у меня никогда не было ролевых мечтаний. Но когда вдруг приходил Раскольников или Гамлет, я поражался: ну надо же, прямо на пересечении того, что сейчас меня мучает, о чем думается. Это всегда совпадало." Георгий Тараторкин