...Я проверил, как дневальный напоил лошадей, потрепал Ворона по гриве и пошел в свою палатку. Уже стемнело и жара понемногу начинала спадать. .
Моя гимнастерка выгорела на солнце. Несмотря на раннюю весну оно палит нещадно, пески тяжело дышат горячей грудью, дрожит знойный воздух; без защитных очков трудно смотреть кругом.
Отцвели красные и жёлтые маки, созрел дикий ячмень, стал седеть и серебриться ковыль. На гребнях песчаных холмов уже нет молодых побегов. Но в лощинах ещё много зелени, и с лошади хорошо видны перемежающиеся голые жёлтые барханы и зелёные впадины между ними, покрытые стеблями полыни и мятлика.
Тихо. Не видно ни птицы, ни зверя. Пустыня затаилась перед наступающим мраком.
Я застегнул полог и присел за сколоченный из досок стол. Мишка уже приготовил хворост для железной печки, закопанной в углу. Ночи еще холодные. Резко континентальный климат. Это все что я помнил из программы гимназии про Туркестан.
Я стал заполнять эскадронный журнал, подклеивая ведомости на получение вещевого довольствия. Вчера из Багенбая прибыло пополнение. Двадцать молодых бойцов. Они испуганно смотрели на лошадей и у меня создалось впечатление, что они впервые видят этого диковинного зверя. Правда, среди молодежи было несколько местных, что значительно облегчало мне задачу. В пустыне новичку плохо, особенно если он из центральных губерний России. Огромные безлюдные просторы пугают и навевают тоску, особенно если всю жизнь прожил среди деревьев.
В палатку ввалился Мишка.
- Павел Юрьевич, садитесь ужинать. - Он поставил на стол круглый котелок с кашей и положил флягу с чаем. Потом достал с полки подстаканник, вставил стакан и положил рядом серебряную чайную ложечку. Все, что осталось у меня из прошлой жизни.
У меня за спиной осталось многое. Юнкерское училище в Вильно, служба в гвардейском уланском полку. Война с немцами. Революция. Служба у белых, пока не насмотрелся на то, какие зверства чинили бывшие рафинированные интеллигенты с простым народом. Потом красные. После окончания гражданской войны и войны с поляками я попал сюда. В пустыню. Через границу периодически просачивались банды басмачей и мой эскадрон оказывал помощь пограничникам.
Я попил чаю и вышел на воздух. Лагерь окружала кромешная тьма южной ночи, В темноте едва угадывались белые остовы палаток.
Закурил, выпустив струйку дыма. Штиль, полное безветрие. Докурив папиросу, вернулся в палатку, собираясь спать. Нужно было пользоваться моментом. Ибо никогда не знаешь, что тебя поджидает завтра.
Ординарец суетился возле печки и вскоре она загудела, наполняя палатку теплом...
***
Проснулся я на рассвете. Мишка тихонько тряс меня за плечо.
- Товарищ командир! - Он несколько раз повторил обращения пока не убедился, что я проснулся. - Прибыл посыльный от Кондратьева, вас дожидается!
Кондратьев - командир пограничной заставы, к которой мы приданы. Если примчался посыльный, значит, что- то случилось.
Я быстро оделся, перепоясался портупеей, нахлобучил на голову фланелевый шлем с синей кавалерийской звездой.
- Зови!
В палатку протиснулся молодой пограничник с обветренным лицом и покрытой пылью форме.
Он протянул мне пакет, запечатанный сургучной печатью.
Я разорвал бумагу и достал сложенный вдвое листок.
" Товарищ Кольцов. Срочно отправляйтесь в Каткум. Туда направляется банда Довлятбека. Они хотят уйти в Персию. Нужно перехватить их и уничтожить.
Начпогранзаставы Кондратьев."
Интересные дела! Легко сказать, уничтожить. У меня половина бойцов новички. Бросить их в бой, значит погубить! Опытных бойцов всего тринадцать человек. А сколько бандитов? Неизвестно!
- Мишка! - Крикнул я ординарцу. - Позови ко мне Вострикова и Гулебу! Только быстро!
Когда прибыли командиры взводов, я расстелил на столе карту.
- Нужно срочно двигаться на Каткум! - Я показал кончиком карандаша на обозначенный на карте заброшенный аул. Сюда идет Довлятбек. Надо перехватить его и уничтожить. Выступаем через полчаса. Гулеба, захвати два ручных пулемета! Востриков остаешься на хозяйстве!
Гулеба хотел что- то сказать, но я так посмотрел на него, что он опустил глаза и быстро покинул палатку.
Через двадцать минут раздалась команда:
- По коням!
И эскадрон, вытягиваясь в колонну по два, на рысях тронулся в путь.
Через несколько часов мы вышли к заброшенному караван- сараю. Солнце стояло в зените и безжалостно жгло и без того сухой воздух. Горячий пустынный ветер обдувал верхушки песчаных барханов, заметая подобие дороги, ведущей к глиняному приземистому строению. Неторопливо мы проехали под аркой, оказавшись во внутреннем дворе караван - сарая, где в центре расположился большой приземистый дом из кизяка с тростниковой крышей и навесом около него, местом, где привязывали лошадей и верблюдов.
Двор когда- то был ухожен, но в тех местах стены, где она потрескалась или откололась под напором яростного небесного светила, давно не наносили свежую глину.



Этот торговый путь умирал: всё реже ходили караваны через пустыню, протоптанные тропы заметал ветер, а оставшиеся караван - сараи ветшали, заброшенные за ненадобностью. А всё из-за жары, которая выжигала всё живое, делая и так необъятную пустыню еще больше. Её пески простирались уже до самого Арала. Трудно было поверить, что здесь раньше цвели сады и текли полноводные реки.
Из-за дома появился старик в ободранном ватном халате и мохнатой шапке, похожий на опасную хищную птицу. Я увидел его глаза - холодные, как два куска темного льда. Он остановился, разглядывая нас.
Нужно было уточнить у него, не проходили ли здесь басмачи. Но было понятно, что дед не говорил по-русски.
- Джумаил! - Обратился я к переводчику из местных. - Спроси у старика, не было ли здесь людей Довлятбека?
Переводчик некоторое время общался со стариком, потом подъехал ко мне.
- Он говорит, что мы первые люди здесь за последние несколько лет. Больше никого не было. Он говорит, что это плохое место, чтобы мы уходили побыстрее. Здесь живут демоны пустыни, дэвы, которые подкрадываются в темноте к спящим путникам, душат их и выпивают из них всю кровь.
Старик словно понял, о чем мы говорим и что- то добавил на своем языке
- Когда утром этих людей находили, они были похожи на высохшее дерево, - перевел Джумаил. - Человеческие глаза – это любимое лакомство для дэвов, как щербет для детей.
Я привстал на стременах и обернулся. За моей спиной песок струился по ветру, застилая солнце, засыпая глаза, скрипя на зубах. Голубое небо, белое солнце и желтый песок... Я приложил к глазам бинокль. Ничего, кроме редких перекати-поле, упорно стремящихся через пески по одному им известному маршруту. Но на горизонте появилось темно - синяя туча, стремительно заполнявшая небо. Приближался самум. Выхода не было. Как бы мне не хотелось поскорее покинуть это место, придется пережидать бурю здесь. Я спешился. Из-под носка сапога вылез черный скорпион, и я с отвращением отшвырнул его прочь. Позади выругался Гулеба:
— Чертова пустыня... — и приложился к фляжке с водой.
- Спешиться! - Громко скомандовал я. - Гулеба, выставить часовых. Установите пулеметы на крыше. Да не сейчас, после бури!
Стояла тишина. как всегда бывает перед самумом. Исчезли даже рептилии - змеи и ящерицы. Наши следы таяли, заносимые ветром. как таяли запасы воды. Вот же "повезло"! Я хотел сплюнуть, но решил поберечь влагу...
...Буря ревела почти два часа, швыряя песок в стены караван- сарая. Потом мгновенно стихла, умчавшись в сторону Арала. Мы выставили на крыше пулеметы, так, чтобы контролировать местность на 360 градусов. Возле оружия прилегли пулеметчики. Часовых расставили по периметру. Мы с взводным досконально все проверили, прежде чем подать команду "отбой".
Я никогда не верил во всю эту чушь вроде мистики или чего-то необъяснимого. Все имеет причинно-следственные связи, и, если мы видим только следствие, это не значит, что нет причин. Поэтому, когда речь заходит о чем-то "сказочном", я обычно нахожу этому вполне рациональное объяснение. Но, тем не менее, я серьезно отнесся к словам старика о дэвах. Я в Средней Азии уже четыре года и многие, на первый взгляд, сказки, на деле оказались былью.
Я прошелся по расположению эскадрона, проверил бойцов, посмотрел, как устроили на ночлег лошадей и только потом прилег на утрамбованный земляной пол, положив под голову седло. Шашку и маузер в деревянной кобуре пристроил рядом, под рукой. Мало ли что!
Сон не шел. Казалось, время остановилось, неподвижно замерло и повисло в неизвестности. Наконец чернота достигла своей цели. Я забылся в тревожном сне.
Разбудил меня какой-то шорох, доносящийся с крыши. Я сел и вытащил из кобуры маузер. Тишина, звук больше не повторялся. Но я решил проверить часовых и посмотреть, как там пулеметчики.
Я перебросил через плечо ремень шашки и не выпуская маузер из рук вышел во двор. Тишина. Я повел взглядом и не увидел часовых. Сердце на секунду замерло. Неужели басмачи вырезали караул?! Я, стараясь не шуметь приблизился к углу дома. Метрах в двух валялась винтовка, а рядом неподвижно застыла, распластавшись на песке человеческая фигура. Вернее то, что от нее осталось. Казалось, что тело сдулось, как пробитый футбольный мяч. Я взвел курок, сухим щелчком прозвучавший в вязкой тишине.
Вдруг меня кто- то обхватил сзади, вцепившись в рукава гимнастерки. Я попытался освободится, но меня прижали сильнее, не давая повернуться. Накатил необъяснимый страх, и я попытался снова вырваться, но меня крепко держали, не желая отпускать. Чем больше я пытался освободиться, тем сильнее сжимались объятия. Я пытался закричать, но из горла выходил лишь бессвязный хрип. Между нами происходила безмолвная борьба, и я, очевидно, проигрывал. Непонятно почему, но в густой тишине я ясно различил, как кто-то хихикнул возле моего уха.
Вдруг позади меня раздался выстрел. Державший меня сразу обмяк, и я высвободился от захвата. Когда обернулся увидел старика, державшего еще дымящееся допотопное кремневое ружье. Откуда -то сбоку ко мне подбежал Джумаил.
- Вы в порядке, товарищ командир? - В его руках был карабин.
- Что это было? - Вопросом на вопрос ответил я.
- Дэвы! Они пришли! - Неожиданно на русском языке ответил старик.
Я опустил глаза. У моих ног лежала молодая женщина, укутанная в черный хиджаб. Я вопросительно посмотрел на старика. Тот утвердительно кивнул головой.
Внезапно меня пронзила мысль. Пулеметчики!
- Поднимай эскадрон! - крикнул я Джумаилу, а сам по шаткой лестнице стал карабкаться на крышу.
Но было поздно. Возле пулеметов неподвижно лежали останки бойцов. Над одним из них склонилась женская фигура. Она припала к шее пулеметчика, высасывая кровь. Я нажал на спусковой крючок и звук выстрела разорвал тишину. Женщину отбросило назад, но она поднялась и пошла на меня. Я видел ее рот в крови. Она стекала по уголкам губ и капала на одежду. Я снова выстрелил. Но пуля не причинила ей вреда, хотя было видно, как разлетелись в разные стороны обрывки одежды. Я в отчаянии выхватил шашку. Рубанул без замаха. Сталь с хрустом перерубила плечевые кости и застряла в грудной клетке. Я дернул клинок на себя. Женщина какое- то время стояла неподвижно, потом упала на живот, разметав руки. Я вытер лезвие о ее одежду и бросил клинок в ножны. Больше здесь было нечего делать.
Спустился вниз и приказал построить эскадрон. За ночь мы потеряли семь бойцов. Весь ночной караул и пулеметчиков. Твари подобрались к ним бесшумно, и ребята не успели среагировать. Я приказал похоронить останки и готовиться к маршу.
Потом подошел к старику.
- Почему ее не взяла пуля?
- Эту тварь можно убить только серебром! - Старик протянул мне круглую серебряную пулю.
- А почему я достал ее клинком? - Все еще не понимал я.
Старик усмехнулся и показал на эфес висящей у меня на боку шашки. Я вытащил клинок. На навершии рукояти красовался серебряный орден "Красного Знамени", которым меня наградили за бои с белополяками...
- Товарищ комэск, эскадрон готов к маршу! - Ко мне подъехал Гулеба.
- Отдайте одну лошадь старику! - Я повернулся к деду. - Спасибо за помощь, отец!
- Храни вас Аллах! - Кивнул старик и забросил на плечо старинное ружье.
... На востоке небо становилось прозрачнее. Вот- вот должно было взойти солнце. Я обернулся. Караван -сарай растворился в утренней дымке. Я пришпорил Ворона и поскакал вслед скрывшемуся за барханом эскадрону..."
***
Я долго рассматривал в бинокль отряд Довлятбека, змеёй вившийся между барханами. Нужно было подождать, чтобы басмачи вошли в небольшое ущелье. Я поставил пулеметы на входе и выходе, чтобы ни один бандит не ушел живым. Навел бинокль, и увидел, как командир второго взвода Барчук поднял руку. Все, басмачи вошли в ущелье. По моей команде заработали пулеметы, кинжальным огнем сшибая всадников с коней и не давая возможности повернуть назад. Едва схлынул короткий шок и Довлятбек понял, что происходит, я услыхал его крик, пронзительный и яростный. Над головами, в лучах заходящего солнца мелькнули выхваченные сабли и остатки банды в развевающихся разноцветных халатах понеслись на перекрывавший дорогу пограничный заслон.
Я дал Ворону шенкеля, привычно выхватив клинок. За моей спиной, набирая скорость мчался эскадрон. Меня уже обогнал Гулеба, крутя над головой шашкой и по казачьи гикая и визжа. Остальные бойцы, как заправские казаки выли и улюлюкали.
Басмачи тоже не сдерживали коней, и я хорошо слышал их крик "Алла!!!"
Мыслей в моей голове не было, только топот копыт по спрессованному песку и дикий азарт!
Мы сшиблись, не придерживая мчащихся коней. Я увернулся от удара сабли первого бандита, повернул Ворона, отбил клинок и ударил с оттягом по стёганному халату. Я видел загорелое лицо, длинную бороду и разодранный в крике рот. Басмач рухнул под ноги коня даже не пытаясь удержаться в седле. Я уже рубился со другим бандитом. Наконец мне удалось достать его коротким хлестким ударом и его тело перелетело через голову коня и упало на песок.
Какими бы лихими не были басмачи, но они не могли тягаться с регулярным подразделением Красной конницы. Бандиты повернули коней и попытались вырваться из ловушки, но попали под перекрестный огонь наших пулеметов. Какое-то время они еще сопротивлялись, но вскоре подняли руки и бросили на песок оружие.
Только Довлятбек не хотел мириться с поражением. Он повернул коня и припав к его шее помчался в сторону пустыни. Пулеметчик не стрелял, боясь попасть в своих. Я развернул, пляшущего подо мной Ворона, и рванул за убегающим главарем.
Проскакав с пол часа понял, что бандит уходит в сторону караван сарая, того самого, где мы ночевали. Яростная погоня продолжалась почти час. Я чувствовал, что Ворон устал и стал сбиваться с галопа. Я придержал коня, понимая, что Довлятбек никуда не денется.
Наконец вдали показался караван сарай. Я остановил Ворона и припал к биноклю. Так и есть. Довлятбек направил коня прямо в арку над въездом.
Мне было видно, как он привязал коня и скрылся в глинобитном доме.
В молодости я вырос среди ятвягов, учитывая, что моя мать происходила из этого племени. Что - что, а незаметно скрадывать зверя они умели! Я положил коня и стал пробираться к караван сараю. Нельзя было упустить врага и дать ему возможность набрать новую банду.
Незаметно я прокрался к глиняному ограждению. Пролез через разрушенную стену и затаился за колодцем.
***
Привязав коня, басмач осмотрелся. Погони не видно, удача снова вернулась к нему! Он левой рукой придержал саблю и открыл дверь.
Едва Довлятбек зашел в дом к нему подобострастно улыбаясь подошел старик, одетый в старый ватный халат. Несмотря на удушающую жару он хорошо охлаждал тело.
Молча хозяин протянул пиалу. Довлятбек с достоинством принял чашу и сделал глоток. Напиток был холодный и чуть горчил. Смакуя незнакомые пахучие травы, добавленные в питье, он с наслаждением залпом выпил содержимое и передал пиалу все также согнутому в поклоне старику.
Голова приятно закружилась. Во рту стало прохладно. Сознание стало заволакивать легким туманом. Рядом с ним неожиданно оказалась женщина, она сбросила паранджу и распустила волосы. Ноздри Довлятбека уловили пряный аромат ее тела. Мягкая рука коснулась лба и провела ладонью по шее. Острые ногти незнакомки слегка царапнули кожу. Довлятбек даже застонал от удовольствия. Женщина обхватила его за плечи и стала горячо целовать. Еще больше запахло пряностями. Объятия стали крепче, а в шею впились две острых иглы. Боль от укуса, длилась доли секунды и сразу стало так сладко, что Довлятбек забыл обо всем на свете.
Его сознание стало постепенно гаснуть и вскоре ему уже стало все безразлично, лишь бы продолжалось неземное блаженство. А сознание все меркло пока полностью не погасло. Ноги басмача подкосились и его тело опустилось на глиняный пол. Довлятбек был мертв.
***
Я видел через открытую дверь, как женщина расправилась с Довлятбеком. Честно говоря, я не знал, что делать. Стрелять, но пуля ее не возьмет, рубануть шашкой? А смысл? В любом случае бандита нужно было ликвидировать. Демон пустыни сделала это за меня!
Я встал из-за укрытия и медленно вытащил шашку. Женщина оторвалась от обмякшего тело жертвы и уставилась на меня. Из уголков её рта стекали струйки крови.
Так мы стояли какое- то время глядя друг на друга. Пока из дома не вышел знакомый мне старик.
Женщина сделала жест рукой, словно отпуская меня.
- Ты можешь уходить, она не сделает тебе вреда! - Громко сказал дед.
Словно подтверждая его слова, женщина вернулась в дом. Я подошел к мертвому бандиту и снял с него маузер в деревянной кобуре и стащил большой перстень с среднего пальца. Старик стоял и молча смотрел за моими манипуляциями.
Я встал и направился к арке. Потом громко свистнул и через минуту возле меня оказался Ворон. Еще секунда и я уже был в седле.
- Прощай! - Неожиданно сказал старик. - Демоны сегодня уйдут, не нужно больше их опасаться.
И улыбнулся, давая возможность рассмотреть острые клыки за налитыми кровью губами.
Я развернул коня и поскакал галопом в сторону ущелья...