Предыдущая публикация
Соседская девчонка
(4)Канал Ясный день
Иван и Олеся сидели в полутёмной комнате друг против друга; разделял их только небольшой стол, за которым обычно обедали. Скоро наступит ночь, а они не включали свет, будто забыли про него. Миша в этот день гостил у родителей Олеси.
- Это он? – спросил Иван. - Ты к нему уходишь? Из-за него последнее время поздно приходила?
- Слишком много вопросов, Ваня, - ответила она, - нужен ли тебе этот отчёт теперь, когда мы расстаёмся.
- Скажи, что не так? – спросил Иван. – Мишка скоро в школу пойдет, в доме всё есть, квартиру через полгода дадут, деньги есть… ну что тебе ещё надо?
- Ваня, когда-то ты мне сказал, что все ошибаются… и простил меня, принял нас с Мишей, стал ему отцом. Так вот, Виктор тоже ошибся, поторопился уехать, но он всё равно остался отцом Миши, мой сын - копия Виктора, понимаешь…
- Это тут причем? Если копия, то отец?
- Ваня, я недавно поняла, что не смогу полюбить тебя так, как любила Витю, поэтому ухожу. И Витя понял, что кроме нас с Мишкой никто не нужен.
- Значит ты к нему уходишь?
- Да, мы хотим начать всё сначала.
Иван с досады стукнул кулаком по столу и чайные кружки звякнули, ударившись друг о друга. – А со мной значит просто так жила, на всякий случай?! Хотелось бы мне взглянуть на этого Витю, да поддать ему хорошо…
- Не смей! Не смей вести себя как собственник, я не обязана жить с тобой поневоле… и вообще, мы разводимся как можно быстрее. – Голос Олеси дрогнул, и она уже чуть тише продолжила: - Ну пойми ты, разные мы, мне даже… даже скучно что ли с тобой. Каждый раз одно и тоже: твой КАМАЗ, какой-то там дядя Вася, запчасти, щебень… нет у нас ничего общего…
- У нас была семья, - сказал Иван, - Мишка – наше общее. Этот Виктор… он ведь чужой ему…
- За Мишу спасибо! Но Виктор не чужой, это родная кровь. – Она замолчала на несколько секунд, потом добавила: - Извини, но я тоже сегодня не останусь здесь.
Иван смотрел на стену, хотя уже почти ничего не было видно. – Если надумаешь вернуться, обратно не пущу, - сказал он, и в его голосе было что-то отрешенное.
- Не думай, не вернусь. – Она встала, взяла сумку и вышла.
Всю неделю Иван был как в тумане, будто не с ним это происходит. Все эти годы, что они были вместе, словно перечеркнул кто-то, обесценил их, как ненужные.
Больше всего Иван скучал по Мишке и переживал, как теперь мальчишка должен отвыкать, как ему принять в свое детское сердце другого человека, пусть даже родную кровь. Он несколько раз пытался забрать Мишу из садика, но Олеся опережала его.
- Ваня, не мешай мне, - просила она, - не дразни ребенка.
- Ну вообще-то Миша – мой сын, - пытался доказать Иван.
- На бумаге. А по крови – он тебе чужой. Мише нужен родной отец.
Иван решил действовать по-другому и встретиться с сыном у родителей Олеси. Он пришел в выходной утром и стоял у подъезда, в надежде увидеть отца или мать Олеси.
Подъехали Жигули. Иван не знал, чья это за машина. И вдруг из подъезда вышли Олеся с Мишей, и он пошел к ним, хотел уже позвать сына, но водитель Жигулей торопливо выскочил и помахал им рукой, открыл дверцу перед ними.
- Миша, ты забыл поздороваться, - напомнила Олеся, - что надо сказать?
Мальчик взглянул на мужчину: - Здравствуйте, дядя папа.
Водитель рассмеялся, присел на корточки перед ним: - Ну какой же я дядя, я – папа. Ничего, привыкнешь, мы ещё с тобой к морю поедем. Ты видел море?
- Нет.
- Ну значит увидишь. Ракушки будем собирать.
У Ивана потемнело в глазах, он понял, что не столько больно с Олесей расставаться, как с этим мальчиком, которого он растил с пелёнок. Хотелось схватить этого «отутюженного» Витю и забросить куда-нибудь подальше, чтобы не видеть больше. Но здравый смысл победил, не посмел Иван устроить такую сцену при ребёнке.
Он уходил утром на работу и возвращался в комнату, падал на кровать без ужина, чтобы скорей уснуть и отдохнуть от реальности. Смирившись с уходом Олеси, уже и сам ждал развода, потому что устал, вымотался морально.
- С сыном хочу увидеться, имею право, - сказал он угрюмо, когда вышли из здания суда.
- Это правда, имеешь право. Но сам пойми, Миша только начал понимать, что Виктор его родной отец, а тут снова ты…
- Да уж, - усмехнулся Иван, - вечно я невовремя в твоей жизни появляюсь…
- Иван, это хоть и не быстрый процесс, но мы всё равно будем добиваться, чтобы Витя и по документам был отцом. Ну и к чему тогда эти встречи, они только травмировать будут…
Домой Иван вернулся опустошённым. На другой день, отработав смену, впервые за свою жизнь напился. Но проклятая реальность никак не отпускала.
По дороге встретил приятеля Володю Зудина, вместе пришли в общежитие и сразу сели за стол.
- Ваня, я тебя понимаю, бабы – это наше наказание, они всю жизнь нами крутят… давай ещё, - он снова налил.
- Вова, у меня сейчас такое состояние, будто мой собственный КАМАЗ по мне проехал, понимаешь? И лежу я в пыли, в грязи и подняться не могу… и ведь не нужна она мне теперь после предательства, не хочу её, просто больно…
- Верю! - Поддержал товарищ. - А ты плюнь! Плюнь и разотри. А лучше поднимись, нечего на "дороге лежать".
- Вова, не могу…
- А ты попробуй, - Владимир поднялся сам и подал руку, - поднимайся.
Но поднять Ивана не успел, дверь открылась и на пороге появился еще один знакомый. И хотя они не были особо дружны, всё-таки иногда общались. Рядом с Игорем стояли две девицы. Они были так ярко одеты и так броско накрашены их глаза, что, хочешь или нет, обратишь внимание.
- А вот и мы! Девочки, проходите, скрасим вечер двум героям…
- Чё ты мелешь, какие герои? – пробормотал Владимир. – Мы тут, понимаешь, горе заливаем.
- Сейчас будет весело! Это Тома, а это Люда. – Он посмотрел на девушек. – Люда – моя, а Тома… Иван, встречай Тому. Ну, а тебе, Вова, сейчас подгоним… есть тут у меня на примете…
- Не-ее, ребята, я – пас, - Владимир засобирался домой. – Мне домой надо, а то моя Наташка мою проклюнувшуюся бороду по волоску без всякого наркоза повыдергает, она у меня такая, так что увольте, я не с вами.
- Ну и вали! – Сказал Игорь. – Зачем ты нам, женатик? Это мы с Ванькой холостяки теперь… будем отыгрывать упущенное. – Он слегка хлопнул Людмилу по мягкому месту. – Люся, набросай чего-нибудь на стол…
Владимир вышел. Иван кивнул на шкафчик: - Там картошка, можно пожарить, - сказал он и опустил голову.
- Вот это правильно! – Игорь подсел к Ивану и пододвинул стул Тамаре. Девушка попросила "огоньку", Игорь отозвался. Дым быстро окутал комнату, Иван открыл окно. – Не люблю, когда девушки вот так, - сказал он.
- А что же вы тогда любите? – игриво спросила Тамара и придвинулась ближе. Иван обхватил голову руками и промолчал.
Людмила быстро справилась с картошкой, и вечер продолжился уже в компании новых гостей.
- Ваня, да не бери ты в голову, как говорится: баба с возу, кобыле легче…
- Я не кобыла, - пробормотал Иван, - я… получается конь, который везёт…
- Ваня, да все они одинаковые, - Игорь виновато взглянул на подружек, - пардон, девочки, нервы у нас, нервы. – Он снова обратился к Ивану: - Обрати внимание, какая дама рядом с тобой, - и кивнул на Тамару.
- А ты что, всегда такой угрюмый? А может музыку? – она положила ему руку на плечо и заглянула в глаза.
Иван хоть и был как в тумане, нашел в себе силы убрать руку. – А вот этого не надо.
Девушка скривила губы в усмешке и посмотрела на Игоря: - А ты говорил, он скучает, надо в чувство привести, - обидчиво заметила она.
- Какие чувства? – спросил Иван, будто очнувшись. – У меня душа болит, а вам хаханьки... шли бы вы все…
- О-оо, Ваня, как неуважительно, - обиделся Игорь.
Девушки быстро вышли из-за стола и покинули комнату, сказав, что подождут Игоря внизу.
- Ваня, я тебе Томку привел, это сейчас для тебя лучшее лекарство, а ты нос воротишь… ты что, уже не можешь? Молодой ведь… самое время, а ты от баб шарахаешься… так недалеко и до… сам понимаешь до чего…
- Да сдалась она мне твоя Томка, шёл бы ты отсюда.
Игорь прихватил принесенное им горячительное и вышел, хлопнув дверью. Иван лёг спать.
Утром ужаснулся, увидев неприбранный стол. Хорошо, что был выходной, и он открыл окна, начал проветривать, прибирать и мыть. Хотелось всё вычистить, отмыть…
Владимир пришел под вечер, и сообщил, что для Ивана есть выход. – Слышал, Сёмка Пронин на Север уезжает?
- Ну?
- В Якутию. Алмазы добывать будет. Может и тебе туда податься?
Иван кивнул: - Самое то, заморозить окончательно всё это, чтобы не вспоминать.
- Подумай, может, правда, лучше уехать.
Иван пришел в себя и снова втянулся в работу. Состояние после того срыва было первое время тяжелым, и он, испытав такое впервые, больше не соглашался на просьбу Игоря «расслабиться». Оставался вечерами на работе, помогал налаживать технику, загружал себя делами и, придя домой, быстро засыпал.
Через месяц, когда почти успокоился, в комнату постучали. Открыл и увидел Олесю. Она стояла в легком платье и белом жакете с прической, в руках – маленькая сумочка.
- Здравствуй, я на минуту. Можно войти?
- Если решила вернуться, то поезд ушёл. Не приму, - сказал Иван и закрыл дверь
Снова стук.
- Не стучи, не пущу.
- Иван, я только на минуту, не разговаривать же нам в коридоре, на нас уже внимание обращают.
Он пропустил её. – Только быстро и по делу.
- Ваня, я хочу попросить у тебя прощения за всё. Если можешь, прости, пожалуйста. И ещё хочу сказать спасибо за Мишу, ты был хорошим отцом. Вот, собственно, это я хотела сказать. И ещё. Мы уезжаем скоро все вместе в Краснодар, у Вити там работа. Там и море недалеко, будем на море ездить… в общем, переезжаем на юг. Так что попрощаться я зашла.
- Угу, попутного ветра.
- Ну вот, ты обижаешься…
Иван вздохнул. – А какой смысл? Это твой выбор.
Олеся вышла и на прощание виновато сказала: - Я Мише только хорошее говорю про тебя.
- Спасибо, успокоила. Ну, пока, бывай. – Он закрыл дверь.
С того дня, как Иван узнал, что Олеся от него уходит, ни разу не был у родителей. За всё лето ни разу. Пару раз звонил (мать работает на почте, поэтому можно было поговорить). Конечно, он сказал вкратце, но не хотелось ему в таком подавленном состоянии появляться на глаза, поэтому решил до отпуска остаться в городе.
В конце августа, получив отпускные, отключил в комнате холодильник, зашторил окна, предупредил коменданта, что уезжает на месяц, и отправился к родителям.
Автобус, свернув на гравийную дорогу, шёл медленно. Тянулись уже пожелтевшие поля, хотя по календарю – лето, хоть и последние денёчки. Иван смотрел в окно, вспоминая, как мальчишками ездили на велосипедах в березняк по ягоду, как весной с жадностью пили первый березовый сок. Ему стало стыдно, что так долго не ехал, погрузившись в свои проблемы, что не помог в этот раз родителям, за все эти годы – первый раз столь долгое отсутствие, если не считать армию.
- Сынок, - мать обхватив его загорелую шею, повисла на нём плетью, едва держась на ногах.
- Мам, ты чего? Заболела что ли?
- Нет, это я так… соскучилась, я уж отцу говорю: езжай в город, узнай, как он там, переживаем ведь.
- Теперь всё нормально, всё прошло.
- Ванька, матронь-гармонь, нарисовался наконец! – Отец спустился с крыльца и, стараясь держаться бодро, обнял сына. – Приехал помощник, а то мы тут закисли с матерью.
- Ничего, огородное помогу убрать, всё сделаем, всё, как есть.
- А у меня, понимаешь ли, Жигуль сломался, думал завтра заняться, знаешь ведь, не новый брал.
- Ничего, батя, это мы наладим, справимся.
- Ну пойдемте, с дороги же, устал, сынок, - Галина подтолкнула обоих мужчин к крыльцу.
Сидели в тот вечер долго и говорили обо всём: про урожай, про машину, про родственников, про политику и просто о жизни.
Утром Иван проснулся рано, только поднялся, мать увидела: - Ваня, да поспал бы еще, рано ведь.
- Выспался я, пойду прогуляюсь до речки, может искупаюсь.
- Вода-то уже холодная…
- Ничего, не замерзну.
Он плескался в реке, смывая с себя все неприятные события последних месяцев. И так становилось легко, будто душа отмылась.
А потом завтракал, приготовленное материнскими руками, чтобы скорей заняться машиной. Они вошли в гараж, служивший одновременно мастерской, в тот самый гараж, который отстроили после пожара. И вспомнил Иван, как соседская девчонка пыталась спасти его мотоцикл.
- Жив, «старичок», - сказал Иван, оглядев мотоцикл, на котором так любил кататься.
- А чего сделается? – спросил отец. – Специально оставил, не стал продавать, может какой раз проедешь.
- Может и проеду.
День прошёл неспешно, и возня с автомобилем успокаивала Ивана ещё больше.
На другой день вышел в огород накопать молодой картошки. Солнце в тот день грело по-летнему, и казалось не осень впереди, а лето только-только начинается. Иван оглянулся, посмотрел на соседний огород, будто хотел кого-то увидеть. Стукнула калитка у соседей, мелькнуло светлое платье и русая голова показалась за соседским забором. Иван улыбнулся, сразу вспомнил Лену, её неугомонный характер, её задиристость - и так тепло стало на душе, так спокойно.
Он почувствовал жажду, захотелось пить. Подошёл к забору, в надежде увидеть Лену.
- Здорово, соседка.
- Здравствуй, Ваня, - откликнулась Лена.
- Дай воды попить!
- Она молча подчерпнула ковшом из ведра и принесла ему, подав через забор.
Он замер, глядя на неё, словно видел впервые. Такие же русые волосы, большие светло-карие глаза… вроде такая же, но повзрослела.
- Вот, значит, какая ты стала… пигалица… выросла, даже замужем была, а я и не заметил, всё мимо проплыло…
Он стал жадно пить большими глотками.
- Холодная же, - сказала она.
- Вкусная, - ответил он, - держи ковш, - он подал ковшик, но тот выскользнул у неё из рук и упал в траву.
- Это я не так подал, - он вдруг одним рывком перепрыгнул через забор, поднял ковш… и тут же бросил его, схватив Лену за плечи.
Косынка слетела с её головы, она оказалась в его объятиях, и он жадно стал целовать её лоб, глаза, губы – с такой жадностью, как только что пил воду. Запах её волос, её тела, её губы – вся она казалась ему как тот родник, к которому он так долго шёл.
Стукнула калитка, и они испуганно присели у забора, спрятавшись за ботвой, как нашкодившие дети.
Но и сейчас он не отпускал её, держа за руку. – Испугалась, что я так… вдруг? – спросил он.
- Нет, не испугалась.
- Лена, выходи за меня, - предложил Иван. – Правда, выходи за меня замуж. Только на всю жизнь, вот как твои мать с отцом всю жизнь живут, как мои вместе. Знаю, подумать надо… ты подумай…
- Ваня, тут и думать нечего, не выйду я за тебя, - шёпотом ответила она.
- Он повернулся к ней и обхватил её лицо своими большими ладонями. – Почему? Может ты бывшего мужа до сих пор любишь…
- Нет, Ваня, я тебя люблю. И всегда любила, только не понимала раньше, дразнила тебя, хотела, чтобы внимание на меня обратил…
- Так почему? – спросил он.
– Ваня, у меня детей не будет. Совсем не будет.
- Кто сказал?
- Врач сказал. Успокоил, правда, сказал, что может быть, а может и не быть. Так что не пойду я за тебя, поздно…
Иван вспомнил Мишку, вспомнил, как просил Олесю родить ещё ребенка, но всё безуспешно.
Он обхватил ее за плечи, прижал к себе. – Ленка, не знаю, как там будет с детьми, но тебя я не отпущу. А дети… ребёнка и усыновить можно, вот поверь мне, чужой тоже может стать родным. Ну, что скажешь, пигалица моя, кареглазая Ленка Севостьянова? Как тебе фамилия Корнеевы? Нравится?
- Да разве в фамилии дело? Но вообще-то нравится.
- Ну вот, значит будешь на моей фамилии - Корнеевой.
- Вань, тише, кажется, мамка вышла, услышит нас.
- Думаешь, тёть Таня ругаться будет?
- Не будет, но как-то неожиданно для них это.
- Ну да, для моих тоже неожиданно. А давай так: говорить пока ничего не будем, а просто покажем, что мы вроде как вместе… сходим на речку, покатаемся на мотоцикле… пусть родители видят, пусть привыкают.
- Ты приглашаешь меня покататься?
- Конечно! Могу на отцовской машине, могу на мотоцикле – выбирай! – Он забыл, что они прячутся от родителей и поднялся во весь рост. – А хочешь, на руках пронесу? – и не дожидаясь ответа, снова схватил её и взял на руки.
- Увидят же, увидят, - смеясь, сказала Лена.
- Вот же, матронь-гармонь, выросли мы с тобой, а от родителей прячемся.
Заключительная глава уже в ленте группы:
#Татьяна_Викторова
В конце августа, получив отпускные, отключил в комнате холодильник, зашторил окна, предупредил коменданта, что уезжает на месяц, и отправился к родителям.
Автобус, свернув на гравийную дорогу, шёл медленно. Тянулись уже пожелтевшие поля, хотя по календарю – лето, хоть и последние денёчки. Иван смотрел в окно, вспоминая, как мальчишками ездили на велосипедах в березняк по ягоду, как весной с жадностью пили первый березовый сок. Ему стало стыдно, что так долго не ехал, погрузившись в свои проблемы, что не помог в этот раз родителям, за все эти годы – первый раз столь долгое отсутствие, если не считать армию.
- Сынок, - мать обхватив его загорелую шею, повисла на нём плетью, едва держась на ногах.
- Мам, ты чего? Заболела что ли?
- Нет, это я так… соскучилась, я уж отцу говорю: езжай в город, узнай, как он там, переживаем ведь.
- Теперь всё нормально, всё прошло.
- Ванька, матронь-гармонь, нарисовался наконец! – Отец спустился с крыльца и, стараясь держаться бодро, обнял сына. – Приехал помощник, а то мы тут закисли с матерью.
- Ничего, огородное помогу убрать, всё сделаем, всё, как есть.
- А у меня, понимаешь ли, Жигуль сломался, думал завтра заняться, знаешь ведь, не новый брал.
- Ничего, батя, это мы наладим, справимся.
- Ну пойдемте, с дороги же, устал, сынок, - Галина подтолкнула обоих мужчин к крыльцу.
Сидели в тот вечер долго и говорили обо всём: про урожай, про машину, про родственников, про политику и просто о жизни.
Утром Иван проснулся рано, только поднялся, мать увидела: - Ваня, да поспал бы еще, рано ведь.
- Выспался я, пойду прогуляюсь до речки, может искупаюсь.
- Вода-то уже холодная…
- Ничего, не замерзну.
Он плескался в реке, смывая с себя все неприятные события последних месяцев. И так становилось легко, будто душа отмылась.
А потом завтракал, приготовленное материнскими руками, чтобы скорей заняться машиной. Они вошли в гараж, служивший одновременно мастерской, в тот самый гараж, который отстроили после пожара. И вспомнил Иван, как соседская девчонка пыталась спасти его мотоцикл.
- Жив, «старичок», - сказал Иван, оглядев мотоцикл, на котором так любил кататься.
- А чего сделается? – спросил отец. – Специально оставил, не стал продавать, может какой раз проедешь.
- Может и проеду.
День прошёл неспешно, и возня с автомобилем успокаивала Ивана ещё больше.
На другой день вышел в огород накопать молодой картошки. Солнце в тот день грело по-летнему, и казалось не осень впереди, а лето только-только начинается. Иван оглянулся, посмотрел на соседний огород, будто хотел кого-то увидеть. Стукнула калитка у соседей, мелькнуло светлое платье и русая голова показалась за соседским забором. Иван улыбнулся, сразу вспомнил Лену, её неугомонный характер, её задиристость - и так тепло стало на душе, так спокойно.
Он почувствовал жажду, захотелось пить. Подошёл к забору, в надежде увидеть Лену.
- Здорово, соседка.
- Здравствуй, Ваня, - откликнулась Лена.
- Дай воды попить!
- Она молча подчерпнула ковшом из ведра и принесла ему, подав через забор.
Он замер, глядя на неё, словно видел впервые. Такие же русые волосы, большие светло-карие глаза… вроде такая же, но повзрослела.
- Вот, значит, какая ты стала… пигалица… выросла, даже замужем была, а я и не заметил, всё мимо проплыло…
Он стал жадно пить большими глотками.
- Холодная же, - сказала она.
- Вкусная, - ответил он, - держи ковш, - он подал ковшик, но тот выскользнул у неё из рук и упал в траву.
- Это я не так подал, - он вдруг одним рывком перепрыгнул через забор, поднял ковш… и тут же бросил его, схватив Лену за плечи.
Косынка слетела с её головы, она оказалась в его объятиях, и он жадно стал целовать её лоб, глаза, губы – с такой жадностью, как только что пил воду. Запах её волос, её тела, её губы – вся она казалась ему как тот родник, к которому он так долго шёл.
Стукнула калитка, и они испуганно присели у забора, спрятавшись за ботвой, как нашкодившие дети.
Но и сейчас он не отпускал её, держа за руку. – Испугалась, что я так… вдруг? – спросил он.
- Нет, не испугалась.
- Лена, выходи за меня, - предложил Иван. – Правда, выходи за меня замуж. Только на всю жизнь, вот как твои мать с отцом всю жизнь живут, как мои вместе. Знаю, подумать надо… ты подумай…
- Ваня, тут и думать нечего, не выйду я за тебя, - шёпотом ответила она.
- Он повернулся к ней и обхватил её лицо своими большими ладонями. – Почему? Может ты бывшего мужа до сих пор любишь…
- Нет, Ваня, я тебя люблю. И всегда любила, только не понимала раньше, дразнила тебя, хотела, чтобы внимание на меня обратил…
- Так почему? – спросил он.
– Ваня, у меня детей не будет. Совсем не будет.
- Кто сказал?
- Врач сказал. Успокоил, правда, сказал, что может быть, а может и не быть. Так что не пойду я за тебя, поздно…
Иван вспомнил Мишку, вспомнил, как просил Олесю родить ещё ребенка, но всё безуспешно.
Он обхватил ее за плечи, прижал к себе. – Ленка, не знаю, как там будет с детьми, но тебя я не отпущу. А дети… ребёнка и усыновить можно, вот поверь мне, чужой тоже может стать родным. Ну, что скажешь, пигалица моя, кареглазая Ленка Севостьянова? Как тебе фамилия Корнеевы? Нравится?
- Да разве в фамилии дело? Но вообще-то нравится.
- Ну вот, значит будешь на моей фамилии - Корнеевой.
- Вань, тише, кажется, мамка вышла, услышит нас.
- Думаешь, тёть Таня ругаться будет?
- Не будет, но как-то неожиданно для них это.
- Ну да, для моих тоже неожиданно. А давай так: говорить пока ничего не будем, а просто покажем, что мы вроде как вместе… сходим на речку, покатаемся на мотоцикле… пусть родители видят, пусть привыкают.
- Ты приглашаешь меня покататься?
- Конечно! Могу на отцовской машине, могу на мотоцикле – выбирай! – Он забыл, что они прячутся от родителей и поднялся во весь рост. – А хочешь, на руках пронесу? – и не дожидаясь ответа, снова схватил её и взял на руки.
- Увидят же, увидят, - смеясь, сказала Лена.
- Вот же, матронь-гармонь, выросли мы с тобой, а от родителей прячемся.
Заключительная глава уже в ленте группы:
#Татьяна_Викторова
Следующая публикация
Комментарии 9