Осколки души (часть 62)

Они вошли во двор, Саша запер дверь калитки, а потом повернулся к жене и спросил.
— Аль, это он?
— Кто он, Саша? — не поняла вопроса Аля.
— Это тот парень с которым у тебя были отношения в городе?
Она не стала врать и отпираться, поэтому честно ответила.
— Да, это был он Роман Переверзев. Только ты не думай ничего плохого, всё давно в прошлом, и он мне не нужен.
— А я и не думаю, я верю тебе, знаю что ты меня не предашь.
— Сашка, спасибо тебе за то что ты у меня такой, — Аля подошла и прижалась к мужу, — знаешь, вот увидела его сегодня и вопрос себе задала. А что такого ты нашла в этом человеке? Одно бахвальство и пустые слова. Не знаю, что со мной тогда случилось? Я словно слепая была, ничего вокруг не видела и не замечала. Меня бабушка покойница предупреждала чтобы осторожнее была, не доверяла ему слишком. Только у меня в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Вот и обожглась, очень сильно обожглась. Ох Саша, меня ведь и в живых могло уже не быть.
— Аль, ты что такое говоришь? — Саша с изумлением посмотрел на жену.
— Говорю что знаю. Я тебе призналась что жила с этим Романом, но то что забеременела от него, промолчала. Теперь наверное пришло время рассказать всю правду до конца. Давай присядем куда-нибудь.
Они прошли в старый бабушкин сад, там под корявой и давно не приносящей плоды грушей, стояла скамейка. Сели на неё и некоторое время молчали, потом Алька собралась с духом и стала говорить. Говорила она долго, сбивчиво, забываясь и начиная всё сначала. Саша не перебивал, терпеливо слушал. А когда Алька наконец выговорилась и замолчала, обнял её и прижал к себе.
— Маленькая моя глупенькая девочка, сколько тебе пришлось пережить. Представляю, как тяжело было носить всё это в себе. Если бы я тогда только знал, что с тобой такое случилось. Ни на минуту не отпустил от себя, силой удержал. Ты родила бы, и душа твоя не была так глубоко ранена.
— Но ведь это был бы чужой ребёнок, Саша.
— Всё что касается тебя, для меня не может быть чужим. Это был бы наш ребёнок. Ну а теперь что, прошлого не вернуть. Прости себя, все в жизни ошибаются, святых в этом мире нет. А Роман этот, если хоть на шаг ещё к тебе подойдёт, то горько об этом пожалеет. Ладно, пойдём в дом, там Тёмка один.
— А что, Лерочки нет, Майка просила чтобы она у нас сегодня осталась? Они с Сергеем вроде куда-то собирались.
— Была у нас, а потом пришла тёща и забрала её, Лера идти не хотела, стала капризничать, но мать её всё равно увела.
— Понятно, опять наверное наши голубки отношения выяснять стали. Вот мама и забрала Леру в надежде на то что при ребёнке они этого делать не будут. Только плохо она их знает, если эти двое затеяли ругань, то их атомная война не остановит. Только Лерке хуже сделает, девочка и так дёрганая вся, запуганная, от каждого резкого звука вздрагивает.
— Ты права, нечего ребёнку там делать, может пойти забрать?
— Да нет, Саш, не ходи, поздно уже. Скорее всего, они теперь перегрызлись и спать улеглись. Завтра я попробую поговорить с Майкой, а заодно и с мамой. Попрошу чтобы не забирала девочку домой когда родители скандалят.
На следующий день, когда стало вечереть, Роман переоделся в
новые импортные джинсы, надел модную рубашку, и сбрызнул себя одеколоном “Консул”.
— Ого, — воскликнул удивлённо Фёдор Мазницын, — я гляжу ты вход тяжёлую артиллерию пускаешь. Неужели действительно хочешь серьёзно замутить с этой поварихой.
— Фёдор, я тебя умоляю, — скривился Роман, — ничего серьёзного здесь нет и быть не может. Так, лёгкая интрижка, чтобы развеяться.
— А для чего тогда так вырядился, и одеколоном своим дорогущим набрызгался?
— Должен же я произвести впечатление на бывшую любовницу.
— Для чего?
— Для того чтобы она сравнила, меня и своего мужа. Этого мужика, от которого за версту бензином разит. Пойми, как только она поймёт разницу между мной и им, тут же сама за мной на сеновал побежит.
— А не боишься что этот самый муж всё узнает, и тогда огребёшь по полной?
— Никто ничего не узнает, ты же меня знаешь, я буду действовать осторожно. Всё будет тип-топ, тем более она сама вчера меня с ним познакомила, и представила как бывшего знакомого. Вот и будем этой версии придерживаться. А то что будет между нами происходить дальше, ему знать не нужно.
— Гляди Роман, — покачал головой Фёдор, — деревня не город, тут на одном конце чихнёшь, на другом будь здоров скажут. Донесут обо всём мужу, скандал случиться может. На заводе до партийного начальства дойдёт, с должности попрут.
— Не велика должность, начальник смены. И вообще, я скоро свалю с вашего завода, тесть наконец разродился, через два месяца перевод.
— Не отговаривай его Федь, — вступил в разговор молчавший до этого Юрий, — хочет себе неприятностей, пускай действует.
— Ладно, хватит, раззуделись, — прикрикнул Роман, — я знаю что делаю, и нечего мне указывать, — взял висевший на спинке стула пиджак и вышел.
— Иди, Донжуан, — крикнул ему вслед Фёдор.
Но встретить Алю, Роману в этот вечер не удалось, не встретился он с нею и в другие дни. Она уходила домой не одна, то с Леной, то с Тосей, а у мостика её встречал муж. “Специально наверно так делает, — злился Роман, — но ничего, я упрямый, что наметил, того добьюсь”. А недели через две, случилась для него очень неприятная и комическая история. Автобус на котором их возила в столовую, сломался. Поэтому обед привезли прямо на стройку. Так как в этот день у Лены заболела дочка, а Марьяна уже вторую неделю была на больничном, сломала ногу, то везти его пришлось Але самой. Увидев кто приехал, Роман воспрял духом. “Вот сейчас я с ней и поговорю, намекну на то что не прочь возобновить наши близкие отношения”. Он быстро сбегал в подсобку и переоделся. Увидев его в джинсах и рубашке, Фёдор с Юрием переглянулись.
— Павлин наш, хвост свой распушил, — засмеялся Фёдор.
— Ага, только как бы ему из него перья не выдернули, — поддержал друга Юрий.
Аля раздала обед, пока строители ели, отошла в сторону и стала смотреть на летающую в небе пару белых голубей.
— Красиво летаю, — произнёс подошедший к ней Роман.
— Красиво, — согласилась Аля, — а ты почему не обедаешь, не понравилось?
— Нет, просто не хочу, с утра плотно позавтракал.
Он подошёл ближе и попытался приобнять её за талию.
— Убрал руки, — резко ответила Аля и отошла от него.
— Аль, ну ты чего, — Переверзев попытался снова приблизиться к ней.
— Стой где стоишь, иначе пожалеешь.
— Цену решила себе набить, — ухмыльнулся Роман, — но я же вижу что ты меня не забыла. Я Аль тоже хочу попробовать всё сначала начать.
— Что, с какого начала, ты белены объелся, Переверзев?
— Аль, ну не прикидывайся, уже все заметили как ты на меня смотришь, когда в столовую прихожу.
— И как я на тебя смотрю?
— С интересом, с большим интересом, не понимаю, зачем пытаешься скрыть, что по-прежнему тебе не безразличен.
— Переверзев, ты для меня пустое место, у меня муж есть.
— Ой ладно, — Роман махнул рукой, — мужик деревенский, неужели тебе с ним интересно и ты его любишь? Вам ведь даже поговорить не о чем, у тебя институт за плечами, а у него что, восемь классов и коридор.
— Заткнись, — из глаз Альки летели молнии, — ты мизинца моего Саши не стоишь. Он настоящий мужчина, крепкий надёжный, а ты тряпка. Но о тебя, я теперь даже ноги вытереть побрезгую. Пускай это твоя жена делает.
— Вот видишь, ревнуешь, — не отступал от своего Переверзев, — значит я прав, и ты помнишь, меня. Вспомни как хорошо нам было, так давай вернём всё это обратно. Приходи сегодня как стемнеет, к старым амбарам, что за селом.
Алька задохнулась от наглости Романа, она хотела было уйти, но вернулась и влепила ему громкую пощёчину, на звук которой обернулись обедающие мужчины.
— Поганка, — только и смогла произнести она.
Как раз в это время на стройку подъехал Саша, привёз кирпич, и видел, как жена ударила по лицу Переверзева. Он заглушил машину быстрым шагом направился к ним.
— Аля, что случилось? —спросил он, заметив в глазах жены слёзы.
— Ничего, всё нормально, — попыталась успокоить его Аля.
Он поцеловал её и направился к Переверзеву.
— Тебе что от моей жены нужно? — задал вопрос Саша, подходя к нему вплотную.
— Мне, ничего, — с усмешкой отвечал тот, — это она прохода не даёт, всё намёки какие-то делает, на сеновал приглашала. Я как порядочный человек отказался, вот она и взбесилась.
— Ах ты мразь.
Саша сгрёб Переверзева за ворот модной рубашки и приподнял в воздухе. Послышался треск разрываемой ткани, пуговицы стрельнули в строну как горошины из перезрелого стручка.
— Ты что делаешь, — заверещал тот, — ты знаешь сколько эта рубашка стоит.
— Ничего, возьмёшь иголку с ниткой и зашьёшь. Слушай фраер, если ты своим поганым языком только имя моей жены попробуешь произнести, я тебя закопаю. Ты понял меня?
— Понял, отпусти.
— Отпущу, только мы сейчас подойдём к мужикам, и ты при всех попросишь у неё прощения.
Сашка ещё раз встряхнул Переверзева и потащил к наблюдавшим за всем происходящим строителям.
— Давай, говори, — произнёс Саша, держа по-прежнему Романа за полу оторванный воротник.
— Что говорить?
— Говори, Алевтина Артёмовна, прошу у вас прощения за моё недостойное поведение.
Переверзев молчал, Сашка встряхнул его.
— Язык проглотил? Я дважды повторять не буду.
Роман промямлил слова прощения. Саша отпустил его и предупредил.
— Иди, и больше не попадайся мне на глаза, иначе плохо тебе будет.
Переверзев поспешил побыстрее скрыться.
— Вот это погулял наш павиан, — хмыкнул Фёдор и толкнул в бок Юрия.
— А мы ведь предупреждали, — ответил Колышкин и расхохотался.

(часть 63)


Мужики посмеялись и стали расходиться по своим местам, обед закончился, нужно было продолжать работу. Роман заскочил в подсобку, бросил в сумку рабочую одежду, и выбежал обратно. Ничего не сказав Фёдору и Юрию быстро зашагал по дороге ведущей в село.
— Куда это он? — спросил недоумённый Фёдор.
— Не знаю, — пожал плечами Юрий, — ладно, давай работать, норму за нас никто не сделает, а я жене пообещал что заработаю и на море поедем.
— Да, давай работать, — согласился Фёдор, — у нас с тобой тестя начальника нет.
Переверзев почти бежал по дороге, и чертыхался про себя: “ Вот гад, и откуда только появился. Мало того что перед мужиками опозорил, так ещё рубашку порвал. Мне её мать у знакомых по большому блату достала. Надо же ни одной пуговицы не осталось, теперь только выбросить. А эта клуша, начальница сковородок, стояла и улыбалась. И дёрнул меня чёрт волочится за ней, Лизки захотел доказать что покрасивее её бабу найду, вот и доказал на свою голову. И эти двое, Мазницын с Колышкиным, тоже мне друзья называются. Нет чтобы вступиться, а они стояли и гоготали вместе со всеми как кони. Ладно подойдут ещё, попросят отгул или ещё что-нибудь. Я теперь с ними и разговаривать не стану, всё равно через два месяца перевод будет, уеду наконец из этого занюханного городишки”. Придя в комнату где они квартировали, Роман, собрал свои вещи в рюкзак, спросил у бабульки что убирала у них в общежитии, когда будет автобус до райцентра, и заспешил на остановку. Вернувшиеся вечером с работы Фёдор и Юрий, не обнаружив его в комнате, не удивились.
— Похоже в город свинтил наш герой-любовник, — снимая сапоги сказал Фёдор.
— А что ему оставалось делать, так припозориться, да ещё при всех, вот и смылся. Интересно, как он теперь в цехе на мужиков смотреть будет?
— Обыкновенно, с таких как Роман, всё как с гуся вода. Вернёмся сам увидишь, будет по цеху гоголем ходить, баб за бока хватать как ни в чём не бывало, — ответил Колышкину Фёдор, перекинул через плечо полотенце и пошёл умываться.
К вечеру добравшись в город, Роман подошёл к двери своей квартиры и позвонил, но ему никто не открыл, тогда он позвонил ещё раз, за дверью была тишина. “Они что там, вымерли что ли, — возмутился он про себя, — куда Лизка в такое время могла смыться, пацану спать давно пора, Она что, дома его одного что ли оставила”. Он порылся в рюкзаке, нашёл ключи и отпер дверь. Вошёл в прихожую, в квартире нигде не было света и стояла гнетущая тишина. “Интересно, куда они действительно подевались”, снова зала себе вопрос Переверзев. Оставив рюкзак на тумбочке в прихожей пошёл на кухню. Достал из холодильника бутылку минеральной воды, налил в стакан и залпом выпил. В животе заурчало. Он только сейчас понял что очень хочет есть. Заглянул в стоящую на плите кастрюльку, но она оказалась пустой. Ничего не было и в стоящей рядом сковородке. И кастрюлька и сковорода, были тщательно вымыты. “Они что, святым духом питались тут? Ладно сама не жрёт, фигуру бережёт. Правда было бы что беречь, но пацана то должна была кормить.” Он присел к столу и огляделся. Кухня была тщательно убрана, всё стояло и висело строго на своих местах. Переверзев хмыкнул и пошёл в комнату. Включил стоящий у кресла торшер, на журнальном столике увидел свёрнутый пополам листок, развернул его и стал читать. Это было письмо от жены.
“Привет Роман, пишу тебе прощальное послание в прозе, поэзии, извини, ты не заслужи. Когда-то, я любила тебя, и мечтала что проживём вместе долгую счастливую жизнь. Но ты, своими изменами, своим наплевательским отношением ко мне убил все эти мечты. И из любящей женщины, я превратилась в циничного монстра. В такую же бездушную тварь как ты дорогой. Много лет, я прятала за маской безразличия боль и страдания своей души. Спуталась с Лисовским, хорошо что хоть хватило ума не уводить его из семьи. Живя всё это время в такой грязи, надеялась что ты наконец одумаешься, и снова станешь тем, прежним Романом, которого я увидела первый раз на лекции по истории коммунизма. Но увы, все мои надежды оказались пустыми. Давай наконец честно признаемся друг другу, что наша жизнь превратилась в ничто, мы сами постарались уничтожить ее. И вот год назад, когда от отчаяния, я уже не знала что делать и как быть дальше, судьба улыбнулась мне, познакомила с хорошим человеком. Ты прекрасно его знаешь, это токарь из твоего цеха, Слава Трофимов. Помнишь ты как-то присылал его к нам починить кран на кухне. Вот с этого времени у нас и завязались отношения. Я полюбила его, а он меня и моего Серёжу. Наверное эта любовь, награда мне за те слёзы, что пришлось мне выплакать, живя с тобой. Но теперь всё. Я решилась и поставила наконец точку в нашей с тобой истории. Ещё два месяца назад подала на развод, и вот когда наконец заветная бумажка у меня на руках, когда я стала свободной от тебя, мы со Славой и Серёжей уезжаем в Харьков. Ты наверное сейчас скривишься подумав, до чего я дошла. Иметь в любовниках кандидата наук, чтобы потом скатиться до обычного работяги. Да Слава простой токарь, институтов и академий не заканчивал. Но у него золотая душа и доброе сердце, а главное, он любит меня, любит Серёжу. Он уже считает его своим сыном. Ты не представляешь, какое это счастье, видеть восхищение тобой в глазах любимого человека. Хочу попросить у тебя прощения, за твои разбитые надежды о карьерном росте. Перевод папа делать тебе не будет, уж извини. Он когда узнал какие у нас отношения, долго ругал меня, а потом спросил, почему я не подала на развод раньше, давно нужно было покончить со всем этим цирком. Я честно созналась что поначалу всё ещё любила тебя, а потом просто боялась его гнева. Ведь для моего отца семья это самое главное в жизни. На что получила ответ, он сказал что главное семья, а не её видимость. Справка о разводе лежит в шкафу, в коробке с документами. Своё свидетельство о свободе от меня, получишь сам. На алименты подавать не буду, ведь Серёжа не твой сын, поэтому не бойся. Живи счастливо, прости и прощай, Лиза.”
Переверзев поначалу не поверил в то что прочитал, он посидел некоторое время, а потом перечёл письмо снова. “Дура, тупая курица, — наконец осознав то что произошло, выругался он в адрес жены, — это же надо такую подлянку устроила. И главное ведь даже словом не обмолвилась что собралась разводиться. Теперь понятно, зачем моталась в Харьков, папаша помог развод оформить, так чтобы я до поры до времени ничего не узнал. И что, мне теперь навеки в этой дыре оставаться, да чёрта два, завтра же напишу заявление на расчёт, и уеду и куда глаза глядят. Страна большая, найду где пристроиться, обойдусь без ваших протекций, сам всего добьюсь. Ещё ахнете, когда узнаете кем стану”. Он в сердцах разбросал по комнате сложенные аккуратной стопкой журнал, потом пошёл на кухню. Достал из шкафа бутылку армянского коньяка и почти всю выпил. На следующее утро, проснулся с головной болью. С трудом разлепив глаза пошёл в ванну, привёл себя в порядок и поехал на завод. Когда директор узнал о том что он собрался уходить, попытался его отговорить. Работников не хватало, да и от начальства мог получить нагоняй за текучку кадров. Но Переверзев в таких красках описал ему свои семейные обстоятельства. Долго распинался о том что жена изменщица, бросила его, увезла в другой город сына, которого он Роман, любит всей душой, и там заставляет теперь совершенно постороннего мужчину называть своим отцом.
— Константин Митрофанович, вы поймите меня, не могу я тут больше оставаться, тяжело приходить в квартиру, где больше не звучит смех твоего единственного ребёнка. Боюсь не выдержу, пить начну.
И директор ему поверил, заявление было подписано, отработав положенные две недели, Переверзев уехал в неизвестном направлении.
(Продолжение следует)

#Антонина_Четверикова
Публикуется с разрешения автора