Восточная Сибирь. Прибайкалье. Таёжный кордон. 29 декабря.

С самого утра у Василисы было странное чувство. Она находилась словно в ожидании чего-то. Хотя чего ожидать в канун Нового года?! Василиса улыбнулась. Всё правильно. У неё это чувство было с самого детства, когда ожидаешь какого-то чуда под новогодней ёлкой. Подарки и новогоднюю сказку. Родители, в лице Деда Мороза и Снегурочки всегда ей дарили подарки под ёлкой, куда она залезала маленькой, стоило пробить часам двенадцать ударов, возвещая, что старый год ушёл и на смену старому пришёл новый. Вот и сейчас такое же чувство было у Василисы. Правда в этот раз оно было немного не такое. Что-то было ещё, чего она пока понять не могла. В дом зашла Надежда Владимировна. В руке у неё было оцинкованное ведро наполовину заполненное молоком. Увидев дочь, Надежда улыбнулась.

- Я вижу проснулась, доченька?

- Проснулась, мам. - Василиса сидела в ночнушке и расчёсывала свои густые волосы. - Мам, вы с папой меня совсем разбаловали. Особенно ты. Почему меня не разбудила? Я бы сама подоила.

- Успеешь ещё надоиться. Пользуйся моментом, Васенька. И пока ты не родила, я буду с тобой. И не надо мне ничего говорить. С Федей я всё уже порешала, мы договорились. После Нового года он улетит. У него работа, дела там всякие. Ему надо. А я с тобой здесь буду. Тебе чем дальше, тем сложнее будет. На последних месяцах особенно. Я знаю, проходила с тобой это. Потом в город тебя увезут. А я здесь останусь, на хозяйстве. Привезут тебя с малышкой, тоже буду. Пока внучке хотя бы полгода не исполнилось, а лучше год.

- Мам, спасибо тебе. - Улыбнулась Надежде Василиса. Женщина поставив ведро, подошла к дочери, обняла её, поцеловала в макушку. О том, что у Василисы родится девочка они знали. УЗИ показало.

- Господи, Васенька. Ты у меня такая красавица. Красивая у нас с Федей девочка получилась! Думали на свадьбе твоей погуляем...

- Мам, перестань. Не такая я уж и красавица. Папа и дедушка, царство ему небесное, говорили, что я на прабабушку Пелагею очень похожа.

- В неё. Я Пелагею то не застала. Но достаточно на портрет её посмотреть, где она с мужем, с прадедом твоим. Ты её вылитая копия. Подожди. Сейчас я руки сполосну.

Надежда Владимировна сняла валенки, телогрейку, в которых ходила в стайку, корову доить. Сполоснула под краном руки, вытерла их и села рядом с дочерью. Забрала у неё расчёску. Стала сама расчёсывать Василисе волосы.

- Как в детстве, когда ты меня расчёсывала и косы заплетала, мама.

- Да. Как в детстве. Я так люблю твои волосы. Косы плести тебе... Не легко тебе будет, доченька, одной то. А ты ещё и хранителем стала. Не такой судьбы мы с Федей тебе желали. Думали выучишься, замуж выйдешь. В столицу уедешь. Василий то твой что? Может замуж бы за него вышла? Зовёт ведь парень. Любит тебя и ты его любишь, сама же говорила.

- Говорила. Да, люблю его. Да, зовёт замуж. Но я не могу, мама. Как я всё это брошу? Да и не смогу я жить в городе. Мы говорили на эту тему, мама.

- Всё, успокойся, доченька. Ладно, не хочешь жить в городе, не надо. Пусть так будет. Мы с отцом смирились уже с этим. Вот только внучку заберём. Уж извини, доча. Она там в садик будет ходить, потом в школу, потом в институт.

- Мама, а меня спросить не хотите?

- А что не так, Васенька? Малышке школа всяко-разно нужна будет.

- Да, я знаю. Но до школы она будет здесь, со мной. - Василиса решительно смотрела на мать.

- Пусть, хорошо. До школы будет с тобой. Давай, моя хорошая, одевайся. Я пока процежу молоко. Сливки сделаем. Творог. Тебе надо.

- Мам, а папа где?

- Папа у нас за ёлкой пошёл. Всё-таки Новый год на носу. - Улыбнулась Надежда Владимировна, поглаживая Василису по голове.

- Боже, - простонала Василиса, - сколько я себе говорю, купить искусственную ёлку.

- Васенька, какая искусственная? Твой отец их не признаёт.

- Мам, это живое дерево, а мы его срубим на несколько дней, ради собственного удовлетворения.

- Вась, послушай. Ты можешь хоть немного быть проще? Папа любит живые ёлки.

- Ладно, мам. Искусственную поздно покупать, будем встречать Новый год с живой. Я всё поняла.

- Вот и хорошо, доченька. Давай молоко процедим и на сливки его поставим. Через сепаратор.

Женщины управились довольно быстро. Василиса села за стол. Перед ней Надежда Владимировна поставила чашку с творогом. Заправила ворог сметаной.

- Ешь, доча. Тебе надо. Творог, это кальций. Я сейчас и картошечки отварю. Может курочку тебе, Васенька?

- Мам, всё нормально. Творога хватит. Картошки не надо и курицы не надо. Потом.

Вскоре в дом зашёл Фёдор Платонович. Притащил пушистую ёлку.

- Девочки мои, ненаглядные. Смотрите, какая красавица! Сейчас поставим её, потом будем наряжать... Доча, ты чего кривишься?

- Ничего, папа. Всё нормально и я не кривлюсь.

- Вот и хорошо, солнышко моё единственное. Где у тебя держатель под ёлку? Давай, папа поставит, а потом наряжать будем. Помнишь, как в твоём детстве. Ты так любила наряжать новогоднюю ёлку. - Фёдор Платонович улыбнулся.

- Любила, пап. И сейчас люблю, там в сенях, на полке, посмотри.

Чем больше проходило время, тем больше у Василисы нарастало какое-то напряжение. Установили ёлку на держатель.

- Ну что, доча, наряжать давай?! - Улыбнулся Фёдор Платонович. Василиса смотрела на ёлку. Потом качнула головой отрицательно.

- Нет, пап. Давай завтра. Не горит же?!

- Не горит, солнышко моё. Хорошо, давай завтра.

В течении дня, чувства у Василисы только нарастали. Потом оно сменилась на чувство опасности. У неё даже мороз про коже пробежал.

- Снег опять пошёл. - Сказал Фёдор Платонович, зайдя в дом с улицы и снимая дублёнку. - И ветер поднимается. Пурга скоро начнётся. Давай я камин разожгу?

- Разожги, папа. - Кивнула Василиса, сидя на диване. Ноги она подобрала под себя.

Дрова в камине уже были приготовлены. Фёдор Платонович разжёг камин. Сел рядом с дочерью.

- Вась, ты чего такая? - Спросил он Василису.

- Какая?

- Не знаю. Словно чего-то опасаешься.

- Чувство у меня, папа, какое то тревожное. - Ответила она и положила голову отцу на плечо. Он обнял её. Погладил у Василисы живот.

- Как там внучка моя?

- Хорошо твоя внучка. Чего ей будет то?

- Надо было парня сначала. А то у меня одно сплошное бабье царство.

- Ну уж извини, пап. Кто получился, тот получился. Или ты внучку будешь меньше любить, чем внука?

- Обоих буду любить одинаково. Василий звонил?

- Нет. Беспокоюсь я что-то, папа.

- Всё нормально. Позвонит. Работает, наверное. Один он, как сыч. Из дома на работу. С работы домой. Даже по барам и ресторанам не ходит. Только если пообедать. Женской руки ему не хватает.

- Пап, ну не начинай, а? То мама одно и тоже, то ты. - Ответила Василиса.

- Где твой рысёнышь? Пропал куда-то.

- Марсик не любит посторонних. Вот и ушёл. В стайке, наверное. Он туда в сено любит залезать...

...Григорий свернул с дороги в лес. Оглядел место засады. Нормально. Отогнал снегоход подальше от дороги. Сам вернулся назад. Перекинул ружьё из-за спины. Стал ждать. Никуда этот москвич не денется. Если на кордон поедет, то только здесь. Другого пути нет. От села далеко. До кордона тоже. И метель поднимается, тоже хорошо. Снег идёт. Все следы заметёт. А там по весне найдут "подснежник". А может и не найдут, только снегоход один. Вскоре сквозь завывание ветра, Григорий услышал звук приближающегося снегохода...

...Василий держал скорость. Дорогу он помнил. Хотя сейчас, зимой всё было как-то иначе. Тем более, темнеть начало как то быстро. Ветер усиливался. Начиналась пурга, то и дело бросая ему навстречу один снежный заряд за другим. Снег валил густо, закручиваясь в своём извечном танце с ветром. Ничего, скоро он увидит Василису. Думая о девушке, он улыбался. Звука выстрела он не услышал из-за ветра и рокота двигателя снегохода. Только что-то сильно обожгло ногу. И странный звук был, словно по снегоходу что-то ударило. Руль вильнул и Василий съехал на скорости с дороги. Подпрыгнул на какой-то кочке и завалился на бок, врезавшись в ствол кедра, росшего у дороги. От удара, Василий на время даже потерял сознание...

...Григорий подбежал к лежащему на боку снегоходу. Он заглох. Только фара продолжала светить. Василий лежал тут же. Одну ногу ему придавило снегоходом. Вторая, Григорий пригляделся, стала темнеть от крови. Похоже столичный хахаль Васьки хорошо приложился головой.

- Ну вот и всё, москвич. Полежи тут. До села не дойдёшь, как и до кордона. Замёрзнешь, пурга мне на руку. По весне найдут тебя, может быть. - Тихо сказал Григорий, закинул ружьё за спину и направился к спрятанному в чаще своему снегоходу. Спустя полчаса он уже ехал в село, довольно улыбаясь. Никуда ты Васенька моя не денешься. Всё равно моей будешь. А москвича своего забудешь...

...Василиса замерла, сидя на диване возле камина. Её сердце болезненно сжалось. Непроизвольно, девушка закрыла рот ладошкой.

- Мама, папа! - Проговорила она. Фёдор Платонович с Надеждой Владимировной сидели за столом. Фёдор помогал жене лепить пельмени. Они оба посмотрели на дочь. Василиса была бледная. Родители моментально оказались возле неё.

- Доча, что случилось? Ты вся бледная! Тебе плохо?

- Я не знаю. Но что-то случилось. С Василием. Я чувствую это. - Ответила она на вопросы родителей. Фёдор Платонович облегчённо выдохнул.

- Васенька, ну что с ним может случится? Я позвоню ему сейчас. - Мужчина взял спутниковый телефон и набрал номер. Однако в ответ только длинные гудки. - Не берёт. Наверное, его ещё дома нет. Попозже позвоню. Успокойся, Василиса. Всё будет хорошо. Вот увидишь...

Бимка смотрел в сторону дороги, которая вела на кордон. Посмотрел на окна дома. Хозяйка здесь. Потом опять посмотрел в сторону дороги. Вскочил и исчез в сгущающихся сумерках. Он бежал прорываясь сквозь глубокий снег...

...Сознание постепенно возвращалось к Василию. Почувствовал боль в обоих ногах. Что произошло? Фара снегохода продолжала светить. Вокруг было очень темно. Он пошевелил руками. Пурга, которая набирала силу, уже наполовину замела его снегом. надо выбираться и поставить на полозья снегоход. А то его тут завалит. Одну ногу придавило снегоходом. Попытался вытащить её, боль ударила, словно его хлестнули плетью. Василий даже зашипел.

- Мать его. Главное, чтобы перелома не было. - Проговорил он сам себе. Стал пытаться вытащить ногу. С трудом ему это удалось. Нога нещадно болела. Попытался встать, охнув, упал в снег. - Твою душу, Вася. Давай, вставай. - Он ощупал болевшую ногу. Вроде кости целые. Опять попытался подняться, держась за ствол кедра. Удалось. Он стоял, покачивался, держась за дерево. В этот момент почувствовал жжение на второй ноге. Посмотрел. Увидел в свете фары снегохода, что джинсы намокли от крови. - Этого ещё не хватало. - Выдохнул он. Потрогал. Джинсы в этом месте были прорваны, как и тёплые подштанники под ними. Василий зажал рану. Надо остановить кровь. Рюкзак всё ещё был у него за спиной. Он снял его. Вытащил оттуда футболку с длинным рукавом. Брал на сменку. Оторвал один рукав и перетянул ногу чуть выше раны. С трудом перевернул снегоход. Попытался его завести, но ничего не получилось. осмотрев, Василий увидел, что двигатель повреждён.

- Странно. Где это я его так повредил? - Удивился он. Но рассуждать времени не было. Пурга усиливалась. Василий надел рюкзак. Надо идти. Однако стоило ему двинуться, как он понял, что далеко на таких ногах не уйдёт. Боль опять прострелила его. Плюс он почти по пояс провалился в снег. Ну вот и всё, Василий. Не дошёл ты до своей Василисы. И телефон спутниковый дома, в Москве оставил. Кто же знал то. Василий прислонился к стволу кедра. Ничего. Посижу немного и пойду. Надо двигаться, иначе быстро снегом заметёт и замёрзну. Подумав, Василий скинул рюкзак. Лишний вес. Надо идти...

Василий потерял счёт времени. Двигался, как автомат. Да и направление, куда идти, он потерял в этой дьявольской круговерти ветра и снега. И темноты такой, что он практически ничего не видел. Фактически, он даже не шёл, а полз. Левую ногу, которую перетянул выше раны, он уже не чувствовал. Всё чаще замирал, отдыхая. Наступала апатия. В какой-то момент почувствовал чьё-то присутствие. Ощутил запах зверя. Поднял голову и протёр залепленные снегом глаза. ВОЛК - первое, что пришло ему на ум. Ну всё, теперь точно конец.

- Гав! - Услышал он. Подумал, странно это, волк и лает. И тут его лицо начали лизать. Это собака!

- Собака! - Прохрипел Василий. Пёс опять залаял, словно обрадовался. Морда пса придвинулась к нему вплотную. Василий узнал его. - Бимка! - Пёс залаял ещё громче, словно говоря: "Узнал меня? Это хорошо!" Бимка схватил Василия за рукав пуховика и стал тянуть, упираясь всеми четырьмя лапами, помогая ему. Василий покачал головой. - Нет, брат. Так мы далеко не уйдём. Беги за Василисой. Позови её.

Пёс отпустил его, некоторое время смотрел на Василия, потом гавкнул, развернулся и исчез в темноте леса...

Продолжение следует...