Глубинка

"ЖИВАЯ" Звонок телефона бил, словно набат. Схватив трубку, Ирина услышала металлический голос: «Приезжайте на опознание». Такси, покрытые замызганным кафелем стены, два человека в милицейской форме, стол... Задержав дыхание, подошла и!.. «Не она, не она, Господи, слава тебе, слава!» Слёз уже не было, за этот год выплакала все: «Где ты доченька?..» Уже год нет вестей от Полиночки, её кровиночки, её красавицы... Ирина Михайловна опустилась на скамейку, сердце уже так привычно щемило. Опять подняла глаза к небу, умоляя про себя вернуть ей дочь. Полинке в прошлом году исполнилось 18 лет. Мать, хоть и жили они небогато, решила порадовать девушку и купила ей путёвку в Турцию. Но через неделю никто не вернулся. Господи, как же тогда она кричала! Бегала по посольствам, по милициям, умоляла, упрашивала. Но никаких вестей не было... Она дозвонилась до бывшего мужа, с которым развелась десять лет назад, и который теперь жил на Дальнем Востоке с новой семьёй. Сергей прилетел, как только смог. Он тоже бегал вместе с ней, потом купил билеты в Турцию им двоим, слетали в тот отель — но там им ответили, что всех отдыхающих увезли тогда в аэропорт... Кто же скажет правду?.. Они вдвоём обошли чуть ли не весь курорт, показывали фотографии Полины — безрезультатно. Прилетев домой, Ирина подняла на уши всех, кто хоть чем-либо мог помочь. Она даже ходила к экстрасенсам и гадалкам. А чего не сделаешь ради спасения дочери?! Но нет... К душевным терзаниям добавилась ещё и нехватка средств. Нужно было подыскивать подработку, и Ирина Михайловна устроилась в онкодиспансер уборщицей. Уставала ужасно, но эта усталость была для неё своеобразной терапией: придя домой, она сразу же валилась в постель, спала без сновидений. Хотя бы так, но мозг отдыхал. Сегодняшний приход в морг далеко не первый. И с каждым разом в груди вновь загоралась искорка надежды, что Полина жива, что она обязательно вернётся. «Я тебя дождусь, моя девочка, я верю, что ты жива!» - так думала женщина почти ежеминутно. Полгода уже она работала в онкодиспансере, кого только не повидала! Кому-то из больных лечение помогало, кто-то уходил в иной мир. Вот и вчера освободилось место в палате, а сегодня на койке уже лежит подросток лет двенадцати. Почему-то в палате, кроме него, никого не было. Он, как сначала показалось Ирине Михайловне, дремал, поэтому она старалась не сильно шуметь. Но вдруг тоненький голосок спросил: – А как вас зовут? – Ой, напугал прямо... Для начала – здравствуй! – Простите, пожалуйста, - мальчик уже сидел с ногами на кровати. - Конечно, здравствуйте! Меня зовут Саша, а вас? – Ирина Михайловна. – А можно мне называть вас тётей Ирой? Такая просьба как-то странно подействовала на женщину. За этот год она практически ни с кем не общалась, жила, словно в панцире, сделанном из боли, печали и тоски. В такую твердь не могло просочиться сочувствие коллег, подруг, родни... А вот ребёнок сумел вызвать на её лице вымученную улыбку. – Ну, если тебе нравится, то зови. – Отлично. Тётя Ира, скажите, а я когда умру, в рай попаду или в ад? От такого вопроса Михайловна почувствовала, как мурашки бегут по рукам: «Господи, такие страшные по своему смыслу слова, а как обыденно их произносит этот паренёк!» – Да ты, что, Саша! Тебе умирать-то ещё, ой, как нескоро! Сейчас и лечение хорошее, и вообще... – Лечение хорошее, но дорогое. А за меня платить некому. Ирина хотела было спросить «почему?», но вовремя осеклась – скорее всего он сирота. Мальчик, словно бы угадал её мысли и продолжил: – Я ведь детдомовский, меня сюда наши врачи отправили. Когда я начал себя чувствовать нехорошо, меня стали лечить от простуды, потом ещё от чего-то, а потом... Вот я сюда и попал. Женщина подошла к мальчику и погладила того по лысенькой голове. Он зажмурился вдруг, а потом схватил её руку в свои худенькие, почти просвечивающие пальчики и поцеловал... По щекам Ирины Михайловна струились слёзы. Она уже вышла из больницы, уже практически дошла до дома, а они всё текли не переставая. Перед глазами стояло лицо Сашеньки, хрупкого, несчастного мальчика. «Господи, за что же это ему? Ведь совсем ещё не пожил ребёнок, а уже столько горя хлебнул!» - в сотый раз думала женщина. Она зажгла перед иконой две свечки: одну поставила для Полины, вторую для Сашеньки. На следующий день Ирина Михайловна купила большую шоколадку, апельсины и сок. Эти гостинцы отдала Саше. Тот радостно выкрикнул: «Спасибо!», а потом попросил: – Тётя Ира, если вам не трудно, можете мне купить маленькую тетрадку и ручку? – Конечно, милый. А что будешь писать? – Потом узнаете. Я её положу в тумбочку, а вы потом возьмёте. – Когда потом? – Ну... когда... меня не станет, - он с такой обречённостью сказал это, словно знал, что ему осталось совсем немного. Женщина вновь почувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы. Поэтому с напускной строгостью сказала: – Ты, давай-ка, гони от себя такие мысли. Доктора делают всё, и ты поправишься. Но Саша мотнул головой, а потом спросил: – А почему вы всё время такая грустная? У вас что-то случилось? Не сдержавшись, она заплакала и рассказала мальчику о пропаже Полины. Он держал её за руку и гладил по плечу. Наконец, она выплакалась, затихла и только пожимала в ответ его ладошку. – Тётя Ирочка, я верю, что ваша дочь жива, что она вернётся к вам. Не может быть такого, чтобы она не нашлась. И вы тоже верьте в это. Говорят, что наши хорошие мысли все сбываются. – Добрый ты человек, Сашенька. Спасибо тебе! Знаешь, я куплю тебе самую красивую тетрадку и ручек много-много! Пиши, рисуй, если тебе этого так хочется. Он кивнул и улёгся на подушку, видно было, что ему тяжело долго сидеть. Ирина Михайловна в этот же вечер подошла к медсестре и спросила про Сашу. Та со вздохом покачала головой, а потом пояснила: – Там всё очень плохо. Мы ему каждый день колем обезболивающие, но!.. Лёгкие в критическом состоянии. Он так мужественно терпит все процедуры, такой храбрый мальчишка, - она всхлипнула и продолжила: - Родители были, но их лишили прав из-за пьянки. Сашка успел в трёх детдомах побывать. Один раз его даже усыновили, но через год вернули. А он не озлобился. Светлый добрый ребёнок. – Сколько ему осталось? - с замиранием сердца спросила Ирина Михайловна. – Месяц – максимум. Ответ ошарашил - заставил схватиться за сердце. Ирина заплакала от горя и несправедливости. Прошло две недели. За это время она очень сблизилась с мальчиком, старалась хоть как-то скрасить его дни: приносила ему разные вкусности, даже умудрилась показать по смартфону какой-то мультфильм. Ребёнок был рад, он с такой любовью смотрел на женщину, что ей казалось, в её оледеневшую душу входит долгожданное тепло. В выходные она не работала. Ещё в пятницу Сашенька сказал ей: «Тётя Ира, тетрадку, что вы купили, я положил в тумбочку. На всякий случай». Она прижала его к себе, поцеловала и прошептала: – Мальчик мой, ты же сам говоришь, что надо верить в хорошее. Вот и верь. – А я верю. Со мной ничего плохого не будет. Он улёгся поудобнее. Ирина накрыла его одеялом и, перекрестив мальчика, вышла... В воскресенье она пошла в церковь, долго стояла у иконы Пантелеймона-Целителя, просила здоровья для Саши. Потом, не мигая смотрела на огоньки свечей, и в их ярком и тёплом пламени ей виделось улыбающееся лицо дочки. Шла и плакала, от слёз не разбирала дороги. Даже не могла вспомнить, как вернулась в квартиру,. Плакала долго, выливая своё горе, потом заснула. В понедельник почти бегом помчалась в больницу, сердце, словно чувствуя что-то, болело. И не зря... Пустая палата, свёрнутый матрас, медсестра с покрасневшими глазами. В носу закололо, а ей казалось, что слёз уже не осталось. Сашенька ушёл... Она присела на сетку кровати, всё ещё не веря в это. Но как тут не поверишь?.. Потом, спохватившись, открыла тумбочку и вынула красивую толстую тетрадку. Открыла и, словно что-то обожгло ей горло, немой крик пытался вырваться наружу и не мог. На клетчатом листочке было крупным детским почерком написано: «Дорогой Боженька, здравствуй! Я скоро умру! Я это знаю, но я не боюсь. Мне захотелось поговорить с тобой, потому что в последнее время я говорил только с врачами. Ну, надеюсь, что мы скоро встретимся. Давай так: каждое утро я буду с тобой здороваться вот здесь, в тетради. Всё равно же мы когда-нибудь увидимся. Ну, всё, пока что заканчиваю. Спокойной ночи!» Она перевернула страницу, и вновь запись: «Тридцатое ноября. Здравствуй, Боженька. Завтра наступает зима. Я очень бы хотел увидеть снег. Последний снег в моей жизни. Я помню, давным-давно, как меня на санках катал папа, а мама смеялась. Хотя это было так давно, что, наверное, и не было никогда - я это себе просто придумал. В детдоме мы не очень любили зиму, потому что одежда у нас была не очень тёплая, и ещё есть хотелось постоянно. Ладно, не буду жаловаться, ты и сам всё видишь. Ну, пока, до встречи». Она читала эту исповедь, этот дневник и поражалась силе воли этого удивительного ребёнка. «Боженька, я же говорил, что ты меня услышишь - спасибо за снег! Очень красиво. Я думаю, мне осталось совсем немного. Ну, наверное, там, куда ты меня потом определишь, мне будет лучше. Сегодня у меня всё болит, но всё равно не очень сильно. Я терпеливый, да и привык. Надеюсь, что до завтра. Может быть, даже и до послезавтра. Не обижайся, это я так шучу. Спокойной ночи». Читать эти строчки становилось всё сложнее, но дочитать до конца было самой главной задачей, поэтому она вновь, вытерев глаза, всмотрелась в буквы. «Боженька, здравствуй! Что-то сегодня мне совсем плохо, поэтому я быстренько. У меня только две просьбы. Во-первых, очень прошу тебя: сделай всё быстро со мной, чтобы вот раз, и я уже у тебя. И ещё: есть одна хорошая женщина, зовут её тётя Ира. У неё пропала дочка. Прошу, пусть она вернётся. Пожалуйста! Спокойной ночи и спасибо!» Всё. Теперь уже можно зарыдать во весь голос... Последующие недели были ужасными. На душе снова пустота, снова боль и тоска. Куда идти, кому пожаловаться, во что верить? Нет ответа на эти вопросы. Не могла найти себе место. Каждую ночь снова снилась Полина, а ещё - Саша. Во сне всё было так радужно, что не хотелось прерывать эту иллюзию. В субботу у неё был выходной. Ирина долго смотрела в ночное небо, видела, как одна за одной загораются звёзды. Почему-то вдруг сжалось сердце... И тут звонок в дверь. Она удивлённо пошла в прихожую, ноги внезапно стали ватными, в горле пересохло. Открыла дверь, а на пороге... Полина!!! – Мамочка моя, родная, я вернулась, я дома! Ирина прижала к груди дочку, словно боялась, что это видение, а потом, поняв, что держит её в объятиях, живую, тёплую, разрыдалась и медленно осела на пол. Полина тоже крепко вцепилась в мать, тоже плакала и целовала её в щёки, в руки. На площадку выбежала соседка и запричитала: – Полинушка, детка, нашлась! Живая! Живая! Только тот сможет понять чувства матери, нашедшей своего ребёнка, кто сам это испытал. И пусть никому не придётся переживать такое испытание! Когда все успокоились, Полина рассказала, что она с двумя подругами была на пляже. Там им предложили экскурсию на катере. Два красавчика угостили девушек напитком. Конечно, было жарко, и поэтому никто не заподозрил ничего странного в таком угощении. Потом - провал. Очнулась Полина в тёмном месте. Долго кричала, а позже пришёл один из её похитителей и... В общем, её, как и тех двух девчат, увезли в стриптизклуб. Там девчонки не только были вынуждены танцевать, но и ублажать клиентов. Сопротивляющихся избивали либо накачивали наркотой. – Мама, я думала, что не выдержу, но что-то останавливало меня, не позволяло покончить с собой. Мы все были рабынями, а потом... То помещение, в котором мы находились, загорелось. Потом паника, и я сбежала. На улице я поняла, что в каком-то лесу. Деревья большие, темнота, ночь. Ирина Михайловна смотрела на дочку, на её круги под глазами, на кровоподтёки по плечам, и снова начала плакать. Полина ладошкой вытерла её слёзы, свои и продолжила: – Бежала, куда глаза глядят. Потом упала в какую-то яму, лежала в ней, пока не начало светать. Потом долго шла и вдруг услышала гул машин. Побежала на звук - трасса. Ехала какая-то фура, я чуть ли не под колёса ей кинулась. И ты представляешь: водитель русский оказался. Он меня спас, дал денег на дорогу домой, билет помог купить. Мамочка, никогда больше без тебя никуда не поеду. И снова были слёзы, но уже счастливые, долгожданные. На кладбище людей практически не было. Возле свежей могилы, укутанной снегом, стояли Ирина Михайловна и Полина. С креста на них с улыбкой смотрел милый мальчик. – Вот, доча, этот тот Сашенька. Я думаю, что Бог всё-таки прочитал его дневник. – Мама, я в этом уверена. Надо будет памятник поставить ему. Они ещё постояли немного, а потом медленно пошли домой. На выходе из кладбища росла большая ель. Полина присмотрелась и увидела на её лапах маленькую забавную птичку. Ирина Михайловна вдруг махнула ей рукой и сказала: – Ну, вот, Саша, вернулась моя Полюшка - услышал тебя Бог… Птичка весело и задорно что-то прощебетала в ответ, а мама с дочкой, обнявшись, как по команде сказали: «Спи спокойно, Сашенька!» Автор: Елена Процевская

" Хоть я и бабой родилась.." В далёком семьдесят девятом, и в юном месяце апреле Мой молодой и пьяный папа стучал ногой в роддома двери Стучал ногою и цветами, что падали из рук некрепких И вверх кричал: «Татьяна! Таня! Ну как же так? А точно девка? А посмотри ещё разочек! А вдруг врачебная ошибка?» И мамин голос: «Нет, дружочек. Пять раз смотрела. Это Лидка. Печальной грустью озарилось в мгновенье папино лицо, Он стал немного ниже ростом. присев с букетом на крыльцо. Ну, как же, так?-Сказал он- Таня! Скажи мне, как случилось так? А как же бокс, рыбалка, баня? А как же ЦСКА, Спартак? Футбол с друзьями по субботам? Как быть мне с этим не пойму! Как свечи поменять в шестерке теперь показывать кому? В душе моей горит обида! Ну я же тоже человек! Куда теперь мне с этой Лидой? На танцы? Я ж не гомосек! Как жить теперь мне, слышишь, Таня? Ну почему жизнь не легка? И не попукать на диване с сыночком, как два мужика. Косички, платья и колготки войдут в наш дом, ворвутся в дверь... Но я смирюсь. Ну, что поделать. Пусть будет Лида, что ж теперь? Я приготовил имя Вова. Или Андрюха на крайняк. Но Вовой девочке хреново на свете будет. Как-то так. А сверху мать смотрела строго, вопили где-то малыши Не прерывая монолога подбитой папиной души. Но папа всё. Отплакал горе. Хотя не плакал никогда. И прошептал: мы с ней на море. Поедем. Вырастет когда. Я ей куплю трусы в горошек, и в парк свожу на карусель. И покажу живую лошадь… Берём, короче! Где тут дверь? В тот день, девятого апреля, в старинном парке таял снег, И кто-то ржавые качели пытался сп***ть на цветмет В далёком семьдесят девятом, забыв про горе и обиды Мой молодой и пьяный папа нёс из роддома дочку Лиду В его мечтах они курили, он провожал её в армейку, И с воблой они пиво пили, у дома сидя на скамейке, И обсуждали сиськи тёлок, а также матч Спартак-Динамо… «Ну почему же ты не Вова??????» - «Не настрогал!» - сказала мама. Лет пять понадобилось папе, чтоб осознать: кина не будет: С вот этой фифой в белом платье ты ж не пойдёшь бить морды людям? Вот был бы сын! Вот был бы Вова! Вот мы бы с ним бы, да, сыночек? Перекрестившись, папа снова пошёл на дело тёмной ночью В далёком восемьдесят третьем рыдал гиеной мой папаша Когда деньком погожим летним ему вручили дочку Машу Да как же так?! Ведь я молился! И дни высчитывал нарочно! Чтоб точно Вовка получился! И снова девка? Как так можно?! Ну пусть не Вова, пусть Андрейка, пусть даже хрен с ним – мальчик Яша! Кого мне провожать в армейку?? С кем пиво пить мне? С Лидой? С Машей??? За что так Боженька глумится? Что делать с бабским батальоном? И сердце раненою птицей кричало у дверей роддома… В желаньях нужно быть скромнее, и не просить всего и сразу И формулировать точнее, и амулет носить от сглаза Когда мне стукнуло семнадцать, опять девятого апреля Я утром тихо постучалась ногою в папочкины двери «Да заходи, чего уж там уж!» И чтоб не тратить лишних слов-то, Сказала быстро: «Пап, я замуж!». И папа выдохнул: «Ох, ё**а! Ты, я смотрю, совсем сдурела? Какое замуж?? Быстро в школу! И кто жених???» Я заревела, и показала папе Вову. Вот, папа, Вова. Как мечтал ты. Болеет за Локомотив. И может пиво пить на даче. Местами нов, чуть-чуть красив. Ты можешь париться с ним в бане и говорить про баб и спорт, И даже пукнуть на диване, уж если вдруг совсем припрет. - Благодарю- ответил сухо мне папа, закурив в затяг - Мне б завести ещё Андрюху. Чтоб выпить на троих хотя б. И спорить с папою не смея (Родитель, что ни говори) Я родила ему Андрея. Примерно килограмма три. Что вспоминать теперь былое? Не прервалась мужская связь! И папа мной теперь доволен, хоть я и бабой родилась! Автор: Лидия Раевская

— Галя, зайди. Мой в погребе был и тебе картошечки набрал. Галина повернула ко двору соседки. — Ой, спасибо, тётя Марина, я вам обязательно верну. — С чего вернёшься то? Ох, горюшко. Вернёт она. Раньше нужно было думать, когда детей рожала. Петька никогда не был нормальным мужиком.⁣ Галина проглотила обидные слова, потому что знала, что до зарплаты ещё неделя, и на одном молоке долго не протянешь. Ладно бы она, а то ведь дома её ждали трое деток. Петька, о которым говорила соседка, был её мужем, теперь уже бывшим, потому что в прошлом году узнал, что на троих детей государство не даст им ни машину, ни квартиру быстренько собрал свои вещи и сказал, что в такой нищете он жить не согласен. Галя тогда как раз мыла посуду и даже тарелку выронила. — Петь, ты что такое говоришь? Ты же мужчина. Иди на нормальную работу, где хорошо платят, и не будет нищеты. Это же твои дети. Ты всегда говорил, что тебе нужно больше детей, что ты хочешь детей. — Хотел, но я же не знал, что государство так наплевательски относится к многодетным семьям. А работать в пустоту я не вижу смысла», - ответил Петька. Галя опустила руки.⁣ — Петь, а как же мы? Как я справлюсь с ними одна? — Галь, ну я не знаю. И вообще, почему ты не настояла, что нам одного ребёнка вполне достаточно? Ты же женщина, должна была понимать, что такое может случиться. Галя больше ничего ответить не успела, потому что Петька выскочил из дома и почти бегом бросился к остановке. Слёзы навернулись на глаза, но тут она увидела, что на неё смотрят три пары глаз. Сашка был самый старший, ему в этом году в школу. Мишке было всего пять, и их звёздочка Маргарита, было ей два года. Галя сглотнула, улыбнулась.⁣ — Ну, кто за то, чтобы блины пожарить? Дети весело завизжали, и только Сашка вечером спросил: — Мам, а папа больше не вернётся? Галя пыталась придумать что сказать, но потом просто ответила: — Нет, сынок… Какое-то время Сашка сопел, а потом сказал: — Ну и пусть, мы без него справимся. Я тебе помогать буду. Галя когда с вечерней дойки возвращалась знала, что мелкотня уже накормлена и по кроватям. И вообще, Галя поражалась, как её сын так быстро повзрослел. *** Поблагодарив за картошку, она двинулась домой. «Господи, когда потеплеет? Какая-то ненормальная зима в этом году.» Им бы хватило картошки, но в один из дней такой мороз тиснул, что у многих она даже в подвалах помёрзла. Конечно, деревенские жалели их. В деревне вообще люди добрые, но всегда напоминали, какая она дура. А что, дура-то? Сейчас она просто не понимала, как бы жила, если бы кого-то из её детей не было. Как бы не тяжело было, но они справлялись. Хотелось новой одежды и игрушек, но ребята не просили. Знали, что мама купит, как только сможет. В этом году они с Сашкой даже задумали большую теплицу поставить, правда, пока из плёнки, но уже всё просчитали насколько можно будет больше баночек с огурцами и помидорами приготовить на зиму. Галина перекинула ведро в другую руку и вдруг увидела толпу. Ну, как толпу, для деревни особенно в такое время и три человека — это уже толпа. Галя направилась туда, потому что та самая толпа стояла у её забора. Ещё только подходила, а уже слышала: — Здоровый какой, явно охотничий. — Наверное кабан подрал. Нет, не жилец. Галя посмотрела туда, куда смотрели люди и ахнула. — Что ж вы стоите-то? Ему же помочь нужно. Люди обернулись к ней. Сосед сказал: — Ну ты, Галя скажешь. Видишь, оскалины клыки, кто к нему полезет? Да и не поможешь тут уже. — Как же не поможешь, он же к людям вышел за помощью. На снегу лежал пёс, то ли охотничий, то ли нет. Галя особо не разбиралась, но она видела, что у него повреждён и довольно серьезно бок. Собака была просто огромных размеров, но Галя нисколько не боялась её. Видела, какая боль в глазах у животного! Люди посмеивались и вскоре разошлись. Никому не нужно было проблем. Галя осторожно провела рукой между ушами пса. — Потерпи, потерпи, немножечко. Сейчас я одеяло принесу, переложу тебя, и мы попробуем добраться до дома. Сзади послышался шорох. — Мам, я принёс одеяло. А ещё вон дверку от старого холодильника можно взять, как носилки. Галя резко обернулась, рядом стоял Сашка, в его глазах стояли слёзы. Галя видела, насколько больно собаке. Пёс зажал зубами одеяло и тихонько поскуливал. Он затих, пока Галя промывала рану. Если собаки теряют сознание, то сейчас с псом именно это и случилось. Младшие следили за происходящим с дивана огромными глазами. — Мам, он выживет? Саша, поглаживал по голове пса, который наконец открыл замутнённые глаза. — Он должен выжить, мы же будем о нём заботиться. На следующий день, как только Галя пришла на ферму, её обступили доярки. — Галь, вот скажи, что у тебя в голове? Зачем большую, чужую собаку в дом тащить, да ещё и к детям? — Во-во. Как будто не у неё семеро по лавкам, которым и так есть нечего. Да и толку? Помрёт всё равно, а если не помрёт, то обязательно загрызёт кого-то. Галя даже повысила голос: — Я не понимаю, у вас что, своих проблем нет, что вы в моих ковыряетесь? Зин, там вчера Катька говорила, что выдерет тебя все волосы, потому что ей кто-то донёс, как её мужик к тебе бегает огородами. А тебе Тань тоже лучше у себя в доме навести порядок, а в мой не лезь. Твой Вовка снова вчера пиво пил за магазином, а ему всего 14. Бабы резко замолчали, даже попятились от Гали, потому что раньше она никогда себе такого не позволяла, а Галя пошла работать. «Нужно ещё молочка не забыть взять. Может, Джек хоть его попьёт.» Джеком собаку назвал Сашка. Он вообще не отходил от неё. То водички, то поправит голову, то валенок подложит, чтобы другу было удобно. Вечером найдёныш попил немного молока. — Ну вот и молодец, ты обязательно выкарабкаешься… Пёс действительно выкарабкался. Галя ему готовила, как и детям. Себя обделяла, а собаку кормила. Через три недели он уже слегка покачиваясь ходил по дому. Дети его гладили, но сильно прижимать ещё опасались. Джек выбрал себе место, спал он теперь на коврике возле Сашкиной кровати. Галя прекрасно знала, что в деревне продолжают перемывать ей косточки, но старалась не обращать внимание. Пусть говорят, языки на то есть, чтобы ими работать. *** Весна наступила внезапно. Галя и Саша сразу же решили, что нужно одну грядку плёнкой накрыть, чтобы земля быстрее отходила. После того как она собаку домой взяла, деревенские перестали помогать. Ну, наверное правильно, раз есть чем такую псину кормить, то и самим найдётся. Галина не обижалась, правы они, во всём правы. И рожала она сознательно, и пса взяла сознательно. И никто не виноват, что подвал она не утеплила, знали же все, что морозы такие будут. Пока они с Сашей в огороде возились, Джек и Миша с Ритой тоже на улицу высыпались. Дети казалось и не понимали, какие клыки в пасти у Джека. Они катались на нём, кувыркались там, где уже весеннее солнце подсушило прошлогоднюю траву. Хохот стоял такой, что даже соседи к ним во двор заглядывали. — Граф! Пёс, застыл, потом взвизгнул и в один прыжок перемахнул через забор. Он буквально набросился на незнакомца. Джек визжал, облизывал лицо мужчины, а тот старался обнять пса как можно крепче. Галина и дети открыв рот, смотрели на них. Соседи тоже подошли поближе. Прошло минут 15, прежде чем человек и собака перестали сходить с ума. Незнакомец перевёл глаза на Галину. — Здравствуйте, хозяюшка. Я почти полгода искал свою собаку, думал, что он не выжил после той схватки. А вот он выжил. Сашка шмыгнул носом, понимая, что Джека у них теперь заберут. — Мамка его выходила, ночами не спала, всё бинтовала. Мужчина посмотрел на Сашу, потом на Мишку с Ритой. Миша уже не хныкал, а Рита готова была расплакаться. — Так, так. Подождите, давайте без слёз. Я же прямо сейчас не заберу друга. Может быть, вы меня чем напоите? Галя спохватилась: — Конечно, проходите в дом. Мужчина замешкался: — У меня машина там, в начале деревни стоит. Я тогда сейчас пригоню её. Он растерянно посмотрел на собаку, потом на Сашу. — Может быть, ты со мной? Боюсь, Граф не поймёт. Наверное в другой ситуации Галя бы запретила Саше, но сейчас она точно знала, что Джек не может быть собакой плохого человека… Вернулись они быстро. Галя с удивлением смотрела на большую дорогую машину, а с ещё большим удивлением на неё смотрели деревенские. Хозяина, настоящего хозяева пса звали Игорь. Оказался он художником, предпринимателем, охотником и, просто хорошим человеком. Оказывается, в тот раз они даже не охотились в лесу. Он просто решил прогуляться. Откуда взялся тот кабан, которому все помешали, никто так и не понял. Он с товарищами долго искал собаку, пока совсем не стемнело, а ночью выпал снег. Игорь на протяжении долгого времени объезжал ближайшие деревни. Их деревня была самая дальняя. Сашка уговорил его остаться на несколько дней, и Игорь, неожиданно для Галины, согласился. — А что? Давно я физически не работал. Смотрю, у вас забор надо поправить и Сашка про теплицу говорил. Галина покраснела. — Что вы, не нужно. Мы сами. Игорь серьёзно посмотрел на неё. - Даже не говорите таких слов. Вы столько времени ухаживали за Графом, себе отказывали. Вы что же думаете, я не понимаю ничего. Через неделю Галине казалось, что Игорь всегда жил с ними. Он как-то незаметно сошёлся с детьми. И вообще, всё у него получалось, всё он умел. И Галя вообще не понимала, как они раньше без него обходились. Но она хотела, чтобы он уехал, даже решила поговорить с ним. Галина понимала, что пропадёт, ведь Игорь не просто нравился ей, её как будто током било, когда он рядом. А самое главное, она видела, что он так же реагирует на неё. Вечером, когда дети уже спали, а Игорь что-то делал во дворе, она вышла к нему. — Игорь, я не знаю, как всё вам объяснить, поэтому не буду. Просто хочу попросить вас, чтобы вы уехали. Он сразу понял её, кивнул. — Наверное, вы правы, только выслушайте меня сначала. Я уверен, что вы не очень хорошо думаете обо мне, но вы не правы. Меня совершенно не пугает наличие троих детей. Меня пугает другое, а именно, я сам… Пять лет назад у меня погибла жена и дети. Поехали отдохнуть. Их автобус упал в пропасть. Я теперь знаю, что такое боль. Душевная боль намного сильнее физической. Вы мне очень нравитесь. Ваши дети, они лучшие. Но у нас ничего не может быть. Ничего, потому что боль потери всегда очень сильна. Чтобы вам было понятней, я не хочу никого впускать в свою жизнь, чтобы не страдать потом. Галина кивнула. — Я понимаю вас, уезжайте… Ночью Игорь уехал… Утром дети плакали, но Галя прикрикнула на них. — Представьте, что только потому, что кому-то захотелось, маме не вернули ребёнка. Вы же понимаете, что Джек для Игоря как ребёнок. Дети, и если даже переживали потом, ей ничего не говорили. *** — Сашка, где ты? Тащи воду! Галя окинула довольным взглядом теплицу. Рассада торчала ровными грядками. В теплицу кто-то вошёл, и она проворчала: — Высохнет всё, пока ты воды принесёшь. Ну, сколько мы с тобой старались, а теперь что, устал что ли? Она повернулась, чтобы забрать ведро у сына, и замерла. Ведро держал не Сашка, это был Игорь. Он смотрел на неё и молчал. Галя тоже молчала. В теплицу просунул голову Джек-Граф, лизнул Галине руку, громко гавкнул и умчался к визжащим от радости детям. — Что ты здесь делаешь? Игорь вздохнул: — Сам бы хотел знать. Вообще понял, что еду к тебе, когда уже в деревню свернул, просто прокатиться хотел, развеется, но… Галя подожди, я вот сейчас пока смотрел на тебя, подумал, что я же могу вас просто не терять. — Не поняла. — Ну, я не буду вас никогда терять, и никакой боли больше не будет. Правда Галя? Он смотрел на неё такими глазами, что она просто не выдержала, со вздохом упала ему на грудь. — Правда. Конечно, правда. *** Галя сама не захотела свадьбы в деревне, хотя стол с угощениями накрыла. Люди недоверчиво хмыкали: — Как это она же всего лишь собаку подобрала, а получается, что такого мужа себе отхватила. Галя на расспросы не отвечала, пусть думают, что хотят, им не привыкать. Джек был день Графом, день Джеком. Причём одинаково отзывался и на то, и на другое имя. Деревню любил больше, но и в город ездить не отказывался. А когда у Игоря и Галины родился сын, то стал самой преданный нянькой для него…⁣ Олег Жуков

Одинокая женщина Деревня Сосновка небольшая. С сотню дворов. Одной из самых зaжиточных хозяев была Клава. Уже немолодая, давно за сорок, полная, неуклюжая, на лицо некрасивая и… одинокая. Лет десять назад родители её один за другим умeрли. Больше родственников не было. Так и жила одна в огромном доме. Полон двор cкотины. Постоянно в город ездила мясом, маслом, молоком тoрговать. Ездила на «Ниве». Сначала на стaрой отцовской, а недавно новую кyпила. Деревенские постоянно её обсуждали: мол, зачем ей всё? А Клава всё ещё в дyше надеялась, что кто-то из сильной пoловины чeловечества обратит на неё внимания. Но что-то не обращали. Мало того, что некрacивая, так ещё руки грубые и сильные, как у мужика. Но самое главное дeтей у неё быть не мoгло. Трудно было одной с таким хозяйством. Желающие помочь лишь изредка находились. Разве только по весне огород мотоплугом вспахать. Приходилось самой, и дрова колоть, и cкoтину зaбивaть. Так бы и прошла её жизнь, но появился в деревне бoмж. Для деревни это явление очень уж удивительно. Однако, появился. Первый день просто осматривался. Но «гoлод не тётка», стал во дворы заглядывать, предлагал помочь. Гнaли его, конечно, иногда ceрдобольные кормили. И вот однажды в субботу поутру, Клава загрузила свою «Ниву» мяcными и мoлочными продуктами для прoдажи. А машина не заводится. Много чего могла Клава по хозяйству делать. А вот разобраться, что там внутри машины – это не её. И тут бoмж появился смотрел, смотрел, как она мучается, и так вежливо предложил: — Давайте я вам помогу! — Что ты поможешь? – грубo спросила Клава. — Машину завести. — Ну, попробуй! Тот минут двадцать покопался, и машина завелась. Хозяйка, тут же сунула бoмжу сотенную купюру, подумав, дала ещё одну, и быстрее к машине – товар-то скоропoртящийся. А бoмж вдогонку спрашивает: — Может, ещё что помочь? Та только рукой махнула: — После обед приходи! Села в машину и уехала. *** Вернулась хозяйка далеко за полдень. Настроение хорошее – почти всё мясо и молоко продала. Глядь! Около ворот тот самый бoмж стоит. — Хозяйка, я пришёл. Вы мне работу обещали. — Сейчас, машину загоню. Загнала машину, собаку на цепь посадила и ему рукой махнула. Зашёл тот, а двор огромный. Кивнула Клава на лежащие возле бани чурбaны: — Дрова колоть умеешь? — Умею, — а чурбaнов-то этих много. Хозяйка зашла в сарай, вышла с тoпором. Бoмж взял его в руки: — А что он тyпой такой? — Я ножеточку кyпила, ножи сама точу, — смущённо проговорила Клава. – А топор не получается. В сарае есть наждак, но он с тех пор, как отец yмeр, не работает. — Можно посмотреть? — Зайди, посмотри! Зашёл тот в сарай, удивлённо покачал головой от обилья всякого инструмента, от покрытых пылью деревообрабатывающего станка и наждака, стоящего в углу. На удивление хозяйки, наждак заработал. Бoмж заточил кoлун и небольшой тoпорик. Вышел мужик во двор, снял свою грязную куртку и стал дрова колоть. Да так споро у него получалось, Клава даже засмотрелась. Покачала головой и пошла домой. Вскоре вышла. — Тебя, как зовут? – спросила у работника. — Зиновий. — А меня – Клава, — представилась женщина. – Пошли, Зиновий, пообедаем! — Неудобно как-то, — смутился тот. — Пошли, пошли! Зашёл работник, помыл руки и за стол сел. А на столе картошка горячая, колбаса домашняя, сало, огурцы солёные. — Ешь, ешь! Не стесняйся! – кивнула на эту снедь хозяйка. Наелся Зиновий, чаю напился и пошёл работать. До сумерек работал, но дров-то много, лишь половину переколол. Тут вновь хозяйка вышла: — Зиновий, со всеми тебе до ночи управится не успеешь. Сегодня суббота, ты лучше баню затопи и сам помоешься. А дрова завтра переколешь. — Как скажешь! – мужчина загнал топор в чурбан, на котором колол дрова и направился к бане. Натопил баню. Сначала хозяйка пoмылась. А прежде, чем рaботника в баню отправить, подвела к шифоньеру: — Выбери одежду! От отца ещё осталось. Всё новое, выбросить рука не поднимается. — Спасибо! – кивнул тот, выбрал одежду и направился мыться. После бани сели ужинать. Клава и спросила: — Ты хоть расскажи о себе! — Сорок пять мне уже. Был женат. Что-то у нас с женой не зaлaдилось. Рaзвелись. Сын у неё остался. Зaпил гoрькую. Жил у бабушки. Работал кем придётся. Везде хвалили… до первой получки. Иногда до второй задерживался. Когда бабушка жива была, маленько меня cтыдила, — он всё ниже и ниже опускал глаза. – Как умeрла, я сразу под гору покатился. Прoпил квaртиру. Жил, где придётся. Не заметил, как сорок стукнуло. Решил за ум взяться. Вдруг по его лицу проскользнул ухмылка. — Встретил жeнщину. Стали жить, не рacписанными. Дочь родилась. Не знал я тогда, что моя супруга сама раньше aлкoгoличкой была, но лeчилась. Короче, стали мы с ней помaленьку выпивaть. Пoдрaлся как-то под этим делом с соседом. Дaли мнe два года. Лицо мужчины стало cумрачным. — Перед возвращением твёрдо решил, что гoрькую бoльше пить не буду. Вернулся. А у моей второй cупруги уже другой. Даже с дочерью повидаться не дали. Дрaться не стал. Не захотелось обрaтно на зoну. Но и в городе оставаться тоже не мог, чувствовал не выдержу и все пойдёт по-стaрому. Пошёл, куда глаза глядят. Вот здесь и очутился. — Да. Нелегкая у тебя судьба, — покачала головой Клава. – Что дальше делать думаешь? — Пока не знаю. — Знаешь, что, Зиновий, оставайся у меня! Дом у меня большой. Ты человек рукастый. На лице мужчины мелькнуло удивление, которое сменилось радостным выражением: — Клава, мне деваться некуда. Спасибо тебе большое! Пocтелила хозяйка eму в одной из комнат. Зиновий больше двух лет не спал на кровати с чистыми простынями. Да и усталость давала о себе знать. Заснул, едва коснувшись подушки. А Клава всю ночь не могла уснуть. Чувствовала, что с появлением этого мужчины изменится её судьба. Но она даже предположить не могла, насколько круто изменится жизнь их обоих. Проснулся Зиновий от шума на кухне. Втянул носом, пахло какой-то сдобой. Зашёл в ванную комнату. Осмотрелся, покачал головой. Хорошо, конечно, что в доме есть и ванна и туалет. Но как-то всё не совсем правильно смонтировано. Тут и хозяйка в ванную комнату заглянула: — Ты, что рассматриваешь? — Что-то у тебя, хозяйка, всё здесь не совсем правильно работает. — Ты и в этом разбираешься? — Разбираюсь. Несколько лет сантехником работал, — улыбнулся Клаве. – С дровами разделаюсь. Разберусь с мастерской. Затем уж с сантехникой. — Какой ты рукастый! – улыбнулась хозяйка и добавила. – Я в город уезжаю. Один остаёшься. — Не расстраивайся! Все будет в порядке. До обеда переколол дрова. Во дворе подмёл и даже cвинaрник вычистил. Тут и хозяйка приехала. Увидела всё это, покачала головой и улыбнулась. Пообедали. Она делами огородными занялась, он до вечера мастерскую в рабочее состояние привёл. Радостно на дyше у хозяйки, как – ни как, а мужик в доме появился. А вечером он подошёл и спросил: — Клава, баню сегодня истопить? — Тoпи! Пошёл Зиновий баню тoпить, а она дома стала убираться и ужин готовить. Истопил он баню. Зашёл в дом: — Клава, иди мoйся! — Иди ты первым, у меня мясо ещё не сварилось. Помылcя он, и хoзяйка мытьcя пошла. Возвращается, вся такая свежая. Накрыла на стол, зашла в его комнату: — Зиновий, пошли ужинать! – а сама в дверях cтоит. Встал тот направился к двери и в такой близи от жeнщины oчутилcя. Руки нeвoльнo coмкнулиcь на eё бeдрaх… губы пoтянулиcь к eё губaм… Oйкнулa жeнщина… глаза её бeзвoльно зaкрылиcь… *** Расцвела Клава на глазах у всей деревни. Ведь теперь у неё был любимый человек. Да и Зиновий стал на успешного мужчину походить. Магазинчик свой с супругой на рынке открыли. К осени права получил. Клава теперь за руль и не садится. Никогда женщина не чувствовала себя такой счастливой, ей хотелось, чтобы так было всегда. Но судьба приготовила для неё еще один сюрприз. *** Зиновий в тот день вернулся из города, задумчивый и мрачный. — Что случилось? – испуганно спросила Клава. — Сегодня к нам в магазин зашла женщина, она была раньше моей соседкой. Сказала, что вчера моя бывшая супруга умeрла. Coжитель куда-то исчез. Её даже пoхoронить некому, — посмотрел своей жене в глаза. – Клава, дай денег! Пoхoроню уж её по-человечески. — Сколько, надо? – спросила Клава, немного подумав. — Тыcяч пятьдесят. Она достала нужную сумму: — Правильно ты, Зиновий, делаешь. Она ведь тоже человеком была и на тот свeт должна уйти по-людcки. — Спасибо, Клава! Взял он деньги и уехал. *** Три дня уже не было мужчины, которого он полюбила всей дyшой. Трeвожно стало на ceрдце, чувствовала, что-то должно случиться. И вот их «Нива» подъехала ко двору. Выбежала она навстречу. Из машины вышел Зиновий, а вместе с ним девочка, такая маленькая и худенькая. Она прижалась к нему и испуганно смотрела на незнакомую тётеньку. — Клава, это моя дочь Ирина. Ей три года. У неё, кроме меня никого нет. Застыла женщина, глаз, не отрывая от крохи. Ведь у ней самой никогда не будет детей. Может, сам Бог решил наградить её эти чудом? — Проходите! – заворожённо прошептала Клава. Зашли в дом. Заметалась хозяйка по кухне. Налила девочке куриного супа. Та стала есть, стaралаясь это делать аккуратно, но видно, была гoлодна и аккуратно у неё не получалось. А Клава уже поставила на стол стакан с молоком, рядом положила булочку, поставила чашку с клубникой. Зиновий вышел во двор, загнал машину. Занёс вещи девочки, которые поместились всего в один пакет. Вновь вышел во двор, по каким-то делам. Женщина этого не видела, она, не отрываясь смотрела на ребёнка. Девочка поела встала из-за стола. И вдруг схватила ладошку Клавы своими маленькими ручонками посмотрела снизу вверх и тихо произнесла: — Спасибо! Рухнула женщина на колени, обняла девочку, прошептала: — Я тебя никому не отдам! – и заплакала. Тут зашёл Зиновий, остановился на пороге, поражённый увиденным. Подошёл: — Клава, что случилось? — Она будет нашей дочкой! – произнесла женщина сквозь слёзы. Опустился и Зиновий рядом с ними на колени: — Клава, выходи за меня замуж! Автор: Созвездие Стрельца

Родной внук — Здравствуйте, — я услышала в трубке нерешительный женский голос — Вы Анна Николаевна? Мама Саши? — Да. — Пожалуйста передайте ему, чтобы срочно принёс мне справку, он знает, мне рожать скоро, без этой справки в роддом не пустят… — Что?! Какая справка? Какой роддом? Вы кто? Потом я узнала, что девушку зовут Дарья, в прошлом году она встречалась с нашим сыном, а теперь ждёт от него ребёнка. Даша уверяла, что никаких претензий к сыну не имеет, решение рожать приняла сама и на помощь от сына не рассчитывает. — Подождите, но я о вас впервые слышу…в прошлом году это когда? Летом Саши в городе не было. — Осенью, — ответила девушка — вы не ругайте Сашу, он не виноват, только про справку скажите. Спасибо. И она повесила трубку. Муж как узнал вскочил и в бешенстве заходил по комнате. — Пусть женится! Ребёнка сделал и в кусты! — Нет, ему до диплома ещё два года. Он сам ещё ребёнок! И этой девочке только только восемнадцать исполнилось… Уже вечером сын сказал, что они с Дашей встречались всего пару месяцев, а о беременности она сказала ему перед Новым годом. — Я ей ничего не обещал. Мы вообще ни о какой свадьбе ее говорили. Погуляли немного и разбежались, при чем здесь дети… Я молчала не зная, что сказать. Что мы можем с отцом сделать? Настаивать на женитьбе? Какой смысл? Сын эту девушку не любит, когда какого мужчину удержали дети? В нашем случае все наверное будет так же просто: молодые разведутся ещё др того, как мы сможем выплатить взятые на свадьбу кредиты. — Мам, я предлагал ей сделать аборт, но у неё резус отрицательный, потом может совсем не родить. И вообще она очень хочет ребенка. При чем здесь я? — Ты знаком с ее родителями? Есть кому помочь с малышом? …Все оказалось хуже, чем я предполагала. Мать Даши — алкоголичка. Причём запойная. В период просветления она устраивалась на работу, наряжалась, ухаживала за собой, начинала активно искать спутника жизни. И каждого нового мужчину она объявляла Дашиным отцом. Вот я и подумала, что таким образом девочка решила создать себе новую хорошую семью: мужа, ребёнка и свекровь со свекром. Она все расчитала, сын, как порядочный человек, пойдёт с ней в Загс, приведёт невесту в свой дом, расходы от платья до праздничного стола разумеется оплатим мы. — Мам, она с матерью вообще не живет, у неё небольшая квартира есть, которая от бабушки ещё досталась. Не буду я на ней женится. — Конечно не будешь, — устало согласилась я — ты о справке не забудь завтра. В роддом завези. *** Прошло два месяца. Даша больше не звонила, а мы упорно делали вид, что ничего не произошло. Как-то сын спросил: — Мама, мы второй телевизор совсем не включаем же… — Зачем он тебе? — Хочу Даше отвезти. У неё был старый, но сломался, вчера ездил помогал выбрасывать. — Даша?.. А она родила? — Да, мальчика, Димой назвала. — Похож на тебя?.. — Он ни на кого не похож — маленький, толстый, лысый, все время ест и спит… Сын отвёз телевизор, а я постоянно теперь думала об этом ребёнке. Тем же вечером решили мы с мужем съездить к Даше. — Давно пора, — поддержал муж — они пусть сами разбираются, а пацанёнок нам считай внук родной. Не рискнув явиться с сюрпризом, я позвонила Даше, она удивилась, но сказала, что будет рада нас видеть у себя в гостях. — Купить что-нибудь? — Подгузников! — выпалила она — их всегда не хватает, а они дорогие. Перед визитом мы заехали в магазины, набрали Даше гостинцев, вещичек малышу, молодой маме надо было хорошо питаться, купили в аптеке подгузников. Перед квартирой я помедлила. — Все в порядке, — успокаивал муж — посмотрим на мальчика, отладим покупки и все. Возможно это будет наша первая и последняя встреча. …Даша оказалась невысокой, полненькой девушкой с приятным и открытым лицом. На кухне уже закипал чайник, на столе стояла тарелка со свежеиспеченными блинами. — Дима только уснул, — тихо сообщила она нам — пойдёмте, я вам его покажу, он во сне очень смешно морщится. При взгляде на пухлого, румяного младенца все сомнения разом отпали — это наш внук, как две капли воды он был похож на маленького Сашку в этом возрасте. Тот же вздёрнутый носик, рыжеватый пушок на голове, высокий лоб, во сне он так же смешно шевелил бровками. За чаем Даша рассказала о себе, после школы она закончила училище и даже успела поработать парикмахером. — Знаете, я на Сашу не обижаюсь, как узнала о ребёнке, сразу поняла, что оставлю. Ну и что, что я молодая, за то у малыша будет хорошая мама. Я любить его начала, пока он ещё в животе был… — А на что ты живёшь? — спросила я — Пособие получила и детские. Вы не думайте, мне от вас ничего не надо. Сынок подрастёт на работу выйду, в ясли я его уже записала там с 10 месяцев принимают. — У меня даже накопления есть — гордо сообщила Даша. — пока работала, откладывала. — И много? — Тридцать тысяч. И сразу же добавила. — Это я коляску ещё с них купила. Кроватку. Посмотрите, все новое! В этот момент закричал Дима и девушка бросилась к малышу успокоить и покормить. Я осмотрелась. В комнате стоял накрытый старым пледом скрипучий диван. На стенах полки с книгами. Старомодный сервант в углу. Вероятно эта обстановка была ещё при бабушке. Тут вернулась Даша с карапузом. — Давай мы тебе поможем пакеты разобрать. А на кухне мы не обнаружили холодильника… — У меня его нет, — смутилась девушка. — но ничего, если что- то быстро портится я за окно кладу. Видите, там ящик специальный… На прощание мы поцеловали внука, а едва вышли за порог муж спросил: — В магазин? У тебя карта с собой? Я кивнула. Мы сели в машину и поехали за новым холодильником. Даша мне очень понравилась: целеустремлённая, решительная. Ее не сломала ни бедность ни мать-алкоголичка. Не знаю, как дальше сложится ее жизнь, но очень хочу помочь. И стать настоящей и любящей.

Хороший дом умеет ждать и встречает с радостью. Хороший дом не жалеет хрустящую белизной скатерть и не дает лениться печи. В нем покойно мужчине и привольно ребенку, родственникам тепло, гостям весело… Дом, который и в обычный день по-праздничному светел, а в праздники и суетлив. и деловит, и мил. В.В. Кохаль Художник Герман Травников

Как много хочется сказать Так много хочется успеть, Но не вернётся время вспять, Чтоб песню юности допеть. Ушло то время навсегда, Оставив лишь воспоминания И в бездну канули года, Где были первые признания. Ушло то время, не вернуть, Оставив в сердце только раны, Мне б лишь одним глазком взглянуть, Услышать нежный голос мамы. Сейчас нам дорог каждый миг, А раньше время торопили И шли по жизни напрямик, Забыв, что чашу юности испили. Куда спешили мы, скажи? Куда неслось так быстро время? Куда манили миражи Не оперившееся племя? Нам всё казалось нипочём, Нас всех романтика манила, Казалось, горы мы свернём, Любовь нас страстная пленила. Но время наше, как мираж, Пришло, ушло, растаяло, как дымка, А у судьбы иной вираж, Вся голова ужу в сединках. И другом стал нам валидол, Уж не мечтаем мы о принцах, Нет сил играть нам в баскетбол, Привычнее вязать на спицах. Но где же взять тот элексир, Чтоб в детство нам на миг вернуться? Взглягуть по-новому на мир И снова в юность окунуться. О, если б можно было всё вернуть, Всё повторить, пусть не с начала, Не стали б время торопить, Не стали б жить мы, как попало. Когда тебе за шестьдесят, Ты видишь все свои ошибки, Но молодым нас не понять, Советы наши слишком хлипки.

Краски осенней глубинки 🍂 Деревня Поньгома, Карелия

От былых времён.

МАРУСЯ В пять лет Маруся осталась сиротой. Родители в одночасье утонули во время весеннего ледохода. Переходили поздним вечером реку и сгинули. Никто не видел, никто не слышал, как и не было цветущих, полных сил молодых супругов. Только дочка осталась в память о них, Марусенька, сиротинушка. Хотели власти сдать дитя в детдом, но тут объявилась бабка, бабка Марусиной покойной матери. Марусина прабабушка, еще крепкая старуха, живущая в соседней деревне на отшибе, в старом, но добротном деревянном доме. Убедила старая, что вырастит правнучку, выучит, в люди выведет. Отдали Марусеньку прабабке Ефимовне. Старуха была строгая, уважаемая односельчанами за рассудительность, трудолюбие и незлобивость. От нее слова плохого никто не слышал, но уж если кто был виноват перед ней, одного взгляда ее пронзительных глаз было достаточно, чтобы виновный почувствовал ее недовольство. Сельчане говаривали, что как глянет Ефимовна, аж, мурашки по телу побегут. Боялись ее и уважали. Умела бабка Ефимовна травами лечить, знала заговоры, но очень редко кому помочь бралась. Больше отказывала, не объясняя причину. Да люди и не настаивали, знали, что просить бесполезно. Захочет- поможет, не захочет – не упросишь ни в жизть. Такая была бабка. Стали жить втроем: бабушка, Марусенька, да кот Тимоша.Куда Ефимовна, туда и Марусенька, бабушкин хвостик. Бабка в магазин или на почту, рядом семенит внученька. Русые косички прыгают на спине, голубые глазки сияют, всем встречным улыбается, со всеми здоровается.А позади кот плетется. Бабка за водой на колонку, и Марусенька с маленьким ведерком рядом вышагивает, помощница растет. И ранним утром с бабкой ходили травы собирать на луг. Учила внучку Ефимовна всему, что сама знала, еще от своей бабки узнала. Какие травы и когда собирать, где что растет, как сушить и как хранить. Показывала книги старые, где об травах все прописано, тоже от ее бабки достались те книги. Заставляла Марусеньку руки мыть, прежде, чем за книги браться. Книги хранились в старом сундуке, под замком., хранились они завернутыми в белую холстину. По ним и читать научилась Марусенька. А когда в школу пошла, уже бегло читала, и писать умела, и считала до ста. В школе, среди озорных и шумных ребятишек, отличалась тихим нравом, послушанием, добротой. Кто, что не попросит, последнее отдаст. Бывало, бабушка пирожков с собой в школу завернет, все раздаст, себе не оставит. И списывать всем давала домашние задания. Ребята ее все уважали, а девчата завидовали и называли дурочкой. А она не обижалась, только, бывало, усмехнется и отойдет в сторонку. Девочки с ней не дружили, она была не такая, как они, поэтому и звали ее дурочкой. Ее не интересовали разговоры про наряды, про ухажеров. С ребятами говорила без жеманства, как старшая, за это ее уважали. Мальчишки за косы никогда ее не дергали. Без обидных насмешек помогала решать задачки, делилась ручками и карандашами, которые вечно у них терялись. Вот, дурочка – говорили девчонки. И одевалась она не так, как они. Даже в старших классах не носила джинсов и обтягивающих, коротеньких маечек, не носила высоких каблуков, и совершенно не употребляла косметики. Ну, разве не дурочка? Уже школу заканчивали, а она все в темной юбочке и белой блузочке ходила. Зимой в самосвязанной кофте и голубой водолазке. На праздники приходила в темно-синем платьице с белыми вязанными воротничком и манжетами. А в косах белые банты. Девчонки хихикали – вырядилась дурочка, как на комсомольское собрание. Хотя, откуда им было знать про комсомольские собрания? Давно уж не стало в их школе комсомола, прошла его пора. И было непонятно девчонкам, почему Маруся никогда не стояла у стены, когда все танцевали на школьных вечерах. У нее отбоя от кавалеров не было. Но что интересно, вольностей, как с другими девчонками, с ней никто не позволял себе. Вроде, как бы робели с ней ребята. И постоянного ухажера не было. С вечера провожали ее до калитки обычно два, три парня. По- дружески провожали, как своего товарища.. Бабушка Марусю не баловала, не с чего было баловать, но все необходимое у нее всегда было. И одета, и обута просто, но добротно и удобно. Никакого баловства бабка не допускала, всяких цепочек, колечек, духов и помад на дух не переносила. Да Маруся и сама не просила ничего у бабушки, ей вроде и не хотелось ничего такого. Бабка строгая, но девочку не обижала, и жили они, как говориться, душа в душу. Окончила школу Маруся хорошо, надо бы дальше учиться. Да как бросить бабушку одну, старая совсем стала, видит плохо, да и ноги совсем ходить не хотят. Видно устали за такую длинную жизнь, находились, набегались. Решила Маруся пойти работать в местную больницу кем возьмут, а учиться поступит в медицинский институт заочно. Взяли ее санитаркой в травматологию. Заведующий отделением Федор Федорович, в юности дружил с ее покойным отцом, и судьба девочки его заботила. Он был рад, что она на глазах у него будет, а будет учиться, поможет. А как вернется в село врачом, может и его сменит. Своя дочь надежд не оправдала. На уме только наряды, да женихи, учиться лень, работать тоже, охоты нет. Училась вместе с Марусей, и работать будут вместе. Может, глядя на нее, учиться захочет. Стала Маруся работать в больнице. Работа у санитарки тяжелая, а уж в травматологии особенно тяжелая. Целую смену мечешься, как заведенная, от одной койки к другой. Подай, принеси, помоги повернуться, напои, покорми, умой, перестели постель. К концу смены ног под собой не чувствуешь. Первое время было очень трудно, потом стало полегче, попривыкла. Стала замечать, что другие санитарки не очень стараются. Находят время и поболтать, и чайку попить. Особенно когда начальство не видит. Звали и Марусю, а она все бегом, все ей некогда. Ну, и дурочка, чего выслуживается, за такие-то гроши из кожи лезет. Дурочка и есть. Так промеж себя говорили девчонки санитарки. Однажды, среди ночи в отделении поднялся переполох. Скороя привезла парня. Поздние прохожие нашли его сильно избитого, без сознания. Сразу повезли в операционную, вызвали Федора Федоровича. Маруся как раз дежурная была. Суета поднялась, беготня, телефонные звонки. Срочно нужна была кровь для переливания, а ее не оказалось нужной группы. Надо ехать в область, а водитель гуляет на свадьбе в соседнем селе. Федор Федорович велел весь персонал собрать., спрашивает у кого нужная группа. Потеряем парня, если срочно не перельем ему кровь. Маруся переглянулась с Нинкой, у них эта группа, они сдавали кровь недавно, и им в паспорта печати поставили. Нинка опустила голову и промолчала. Маруся одна оказалось из всего коллектива. Страшно было, в первый раз сдавала кровь. Положили ее на койку рядом с пострадавшим, и протянулась к нему трубочка с ее кровью. Смотрит Маруся на парня, голова перевязана, кровь просочилась на повязке. А лицо белее марли, ни кровинки, губы синие. Неужели не спасут? И так стало жаль бедолагу! – Господи, спаси его, пусть моя кровь ему поможет. Он теперь мне братом будет, одна у нас кровь. Спаси его, Господи! Смотрит Маруся, порозовели щеки, губы порозовели, Федор Федорович удовлетворенно кивнул головой Марусе. – Будет жить! Спасибо Марусенька, спасибо, девочка. Спасли мы с тобой парня. Ты не вставай, полежи, отдохни. Можешь уснуть. Я буду рядом. Утром проснулась Маруся, понять не может, почему она лежит в палате, укрыта одеялом и рука перевязана. А на соседней койке лежит парень с перебинтованной головой, весь в проводах и трубочках, подключен к аппаратам. А рядом сидит Федор Федорович, улыбается Марусе. – Проснулась, спасительница? Вставай, твое дежурство закончилось, иди домой. Отдыхай. Спасибо тебе, если бы не твоя кровь – потеряли бы парня. Видно приезжий парнишка, не наш. Милиция уже была. Ни документов, ни денег. Похоже, ограбили, видно с поезда шел. Теперь следствие будут вести. Ждут, что в себя придет, что-нибудь расскажет. – Федор Федорович, я посижу около него, я хорошо выспалась. А как придет в себя, я Вам сообщу. А Вам поспать надо. Вы не беспокойтесь, идите. – Спасибо тебе, деточка. Посиди, покарауль. Я сейчас велю тебе чаю горячего принести и чего-нибудь поесть. Надо сил набираться. Немного погодя прибежала Нинка, принесла чай и бутерброд с маслом и сыром, и еще шоколадку, и яблоко. - Это тебе Федор Федорович передал. Ты теперь у нас герой, спасла жизнь человеку. Ну, чего ты вперед всех выскочила, кровь у нее лишняя! А хоть кому ты ее отдала, знаешь? Может это какой-нибудь бандит или наркоман. Ну, ты и дурочка! - Нинка, ну как ты так можешь говорить? Я и не думала, кто он. Надо помочь человеку, значит надо. – Вот я и говорю, что дурочка ты у нас! Мать Тереза сельского масштаба. И Нинка умчалась, а Маруся сокрушенно покачала головой – ну, надо же, какую ерунду говорит! Маруся теперь была приставлена к раненому, как сиделка. Он все еще был без сознания. Милиция регулярно интересовалась, не пришел ли он в себя, свидетелей не было, пострадавшего никто не разыскивал, следствие зашло в тупик. Маруся теперь прибегала домой редко, рассказывала бабушке о своем подопечном, и опять в больницу. Бабушка однажды сказала, что она хочет сама посмотреть больного. Может и она сможет помочь. – Бабулечка, боюсь, что Федор Федорович не разрешит тебе лечить его. – А мы не станем ему ничего говорить. Я приду попозже, ты меня встретишь, и я его посмотрю. Никто и не узнает. Подумают, бабушка внучке ужин принесла. Ты ведь совсем от дома отбилась. Какой день дома не ночуешь. Не бойся, все будет хорошо. И бабушка пришла поздно вечером с сумкой, в которой был ужин для внучки. Они прошли пустыми коридорами в палату, плотно прикрыли двери. Бабушка долго стояла и смотрела на парня, затем взяла его руку, проверила пульс, приподняла веки, заглянула в глаза. Приложила ухо к сердцу, легко пробежалась пальцами по животу, груди. Нагнулась к уху и громко кашлянула. Веки больного вздрогнули. Бабушка удовлетворенно подняла вверх указательный палец. – Я так и думала! Маруська, внученька моя! Мы ему сможем помочь. Только никому ни слова. Проводи меня, сейчас начну готовить лекарства, а утром прибежишь домой все тебе расскажу и начнем, помолясь, парня с того света доставать. Пошла уже вторая неделя, как привезли этого парня. И однажды днем к больнице подъехала «Волга». Из нее вышли трое мужчин и женщина. Все прошли к главному врачу. А затем вместе с ним вошли в палату, где лежал раненый. – Это он! Сыночек, Юрочка! – Бросилась женщина к парню. – Слава Богу, нашли тебя. – седой мужчина склонился над сыном. Но сын лежал неподвижно, он по-прежнему был в коме. Родители засыпали врача вопросами. Мать желала сама дежурить у постели сына, но доктор сказал, что у их сына прекрасная сиделка м указал на Марусю. – Но вы можете приходить днем, а Маруся наконец-то сможет отдохнуть А то она вторую неделю дежурит у вашего сына без отдыха. Кстати, это она дала ему свою кровь и тем спасла ему жизнь. Родители со слезами на глазах бросились благодарить смущенную Марусю. Мать прижала ее к себе и поцеловала девочку. Теперь днем подолгу сидела у постели Юрия его мама. Марусе приходилось украдкой поить его бабушкиными настоями, растирать по ночам ему руки и ноги мазями, которые делала бабушка. Она велела все время разговаривать с ним, и Маруся просила мать громко говорить с сыном днем. И вот наступил долгожданный день – Юра открыл глаза. В палате была Маруся. Сначала взгляд его был бессмысленный, потом он сфокусировался на Марусе, и слабая улыбка раздвинула его губы – Ты кто7 – чуть слышно прошелестел вопрос. – Я - Маруся. Ой! Я позову врача. – девчонка стремглав выскочила из палаты. И тут же вернулась обратно, уже с врачом и сестрой.#опусы Она радостно уставилась на Юру. И он смотрел на нее и улыбался. – А где мама? – Опять прошелестел вопрос – Пить хочу. Врач выслушивал больного, мерил ему давление, и все время застилал своей спиной Юру от Маруси. И Маруся заглядывала ему через плечо, и ловила взгляд Юры. - Молодец, парень. Теперь будешь жить. Ну, Марусенька, теперь твой подопечный пойдет на поправку. Напои его чаем с лимоном и пусть поспит. Пойду, позвоню в милицию, они должны его допросить. Вот пусть завтра и приходят. Вскоре пришла Юрина мама. Ее встретила сияющая Маруся. - Лидия Ивановна! Юра очнулся, он вас спрашивал. Врач велел его чаем напоить, и теперь он должен поспать. – И она обняла заплакавшую от счастья мамашу.– Теперь он на поправку пойдет. Вы посидите, а я сбегаю домой, бабушку обрадую. Утром пришли милиционеры и распросили Юру. Он уже смог связно рассказать, что с ним произошло. Он приехал сюда по делам их семейной фирмы. В поезде познакомился с тремя парнями, которые ехали с ним в одном купе. Он не утаил от них, что едет договариваться о покупке участка под застройку. Они вышли вместе с ним, и пообещали довести до места назначения. По дороге шутили, договорились встретиться на другой день, отметить знакомство. Парни ему понравились, и они договорились о встрече. Он помнил, что его неожиданно толкнули, он упал, и больше ничего не помнит. При нем была довольно крупная сумма денег – аванс за участок и паспорт. Если надо, он опознает парней. Как выяснилось позже, эта банда специализировалась, на ограблении попутчиков в поездах. Их, по описанию Юры, поймали и осудили. Но это все было позже. А сейчас Юра поправлялся, постоянное дежурство отменили, Маруся забегала к нему по несколько раз на дню, и даже выводила его на прогулку в больничный сад. Близилось время выписки. Все чаще Маруся с грустью думала о том, что скоро Юра уедет, и она его никогда больше не увидит. Она так привыкла к нему, к его рассказам, шуткам, милым поддразниваниям. Подружки завистливо предупреждали: смотри не влюбись, ты у нас доверчивая дурочка, обманет он тебя. Она, смеясь, отмахивалась, придумают же такое. И вот незаметно подошел день выписки. За Юрием приехали родители, весь персонал одарили подарками, благодарили за заботу о сыне. Марусе подарили золотые сережки, она не хотела брать такой дорогой подарок, но отец сказал. – Ты свою кровь нашему сыну дала, это стоит большего. Так что бери, носи на здоровье, не обижай нас отказом. А мать при всех расцеловала ее и шепнула на ухо. – Скоро увидимся. Жди – Что она имела ввиду, было не ясно, но сердце дрогнуло. Подошел прощаться и Юра, пожал, улыбаясь, руку. – Спасибо за все. Скоро увидимся. –И, неожиданно, поцеловал ее в щеку. Маруся зарделась, закрылась руками, скрывая слезы. Когда отняла руки от лица, машина уже тронулась. Подружки окружили ее, рассматривали подарок, допытывались, что он ей сказал на прощанье? А через две недели, в воскресенье, улицу огласили машинные сигналы. Две нарядные белые машины остановились у домика Марусиной бабушки. Из одной вышли родители Юрия, из другой сам Юрий. Нарядные, с цветами. Любопытные соседи сбежались к дому. И без объяснения было ясно – сваты приехали. Не торопясь, торжественно приезжие прошли во двор. Остановились у крыльца. На пороге их встречала растерянная Ефимовна, Марусина бабушка. Не ждала таких гостей. Застали врасплох. Низко поклонилась, пригласила в дом. Весть, что к Марусе сваты приехали из города, богатые, важные, как ветром, разнесло по селу. Собралась толпа. Вездесущие подружки рассказывали всем желающим, как познакомились, как полюбились молодые, как повезло Маруське, теперь в городе будет жить, поди, и бабку заберет с собой. Вот ведь, как повезло дурочке! А Маруся, переоделась, сережки вдела в ушки, кудри распустила по плечам. Щеки пышут жаром, голубые глаза сияют. Вышла к гостям, застенчиво потупилась. Гости ахнули, красавица, королевна. И это больничная санитарка?? Юрий торжествующе глянул на родителей. Они переглянулись и заулыбались. Да уж, такую невесту в городе не найти! Повезло сыночку! И умница, и красавица, и сердце золотое! А подружки говорили – дурочка! То-то же! © Людмила Москвич.