Вернулся в Россию Петр с кучей зарисовок, по которым спроектировал прекрасный дворец в мавританском стиле, которому дал название Дюльбер, что в переводе с крымско-татарского языка означает Прелестный. Природа и ландшафт Мисхора оптимально подходили для строительства дворца, а архитектор Краснов помог воплотить его мечту в реальность. О Краснове я уже упоминал, в Крыму очень много сохранилось его работ, но именно этот дворец стал первым заказом от царской семьи, позже последует заказ на строительство Ливадийского дворца, о котором я непременно вам расскажу.

При строительстве дворцово-паркового комплекса Дюльбер Краснову пришлось проявить чудеса изобретательности, трудно при стесненных средствах воплотить такой масштабный проект. Но он изворачивался, как мог, заменяя дорогие украшения подделками из подручных материалов. Например, лепные украшения из восточного фаянса, на самом деле, сделаны из гипса, вазелина и покрыты лаком.

Изворачиваться пришлось не только архитектору, но и самому Петру Николаевичу, чудо строилось и требовало вложений, которые где-то надо было найти. У великого князя было лесное имение на берегу Ладожского озера, его управляющий заметил на соседних землях отроги железной руды, проступающие на поверхность. Земли были крестьянские, и арендовал их студент Горной академии Нобель, из-за повышения платы он отказался от аренды и уехал. Петр, недолго думая, отправляется в С.-Петербургский Международный банк с предложением начать добычу железной руды. Председатель правления банка Ротштейн дает полное согласие на финансирование данного проекта, но при условии, Петр Николаевич должен дать письменную гарантию, что на этой земле имеются миллиардные залежи руды и ее качество соответствует представленным образцам. Великий князь, незамедлительно, подписывает гарантию, за что получает миллион рублей, а банк приступает к организации Общества «Сталь» для эксплуатации руды с паевым капиталом в 10 миллионов рублей. Новоиспеченное общество принялось за дело с большим размахом, денег на проект не жалели, пригласили лучших инженеров, строителей и горняков, за аренду земли крестьянам выплатили по 1000 рублей годовых, немыслимая цена по тем временам. Главный инженер проекта Лунгрен приступил к обследованию отрогов руды, выводы были не утешительные, слой руды составлял всего 1 вершок, это 4,4 см., более того руда оказалась очень плохого качества. Приступили к рытью шахты, но и там ничего заслуживающего внимания не нашли, тонкие слои руды среди толстых слоев доломита не смогут окупить затраченных средств и усилий.

Узнав о реальном положении вещей, банк поставил на вид Петру Николаевичу невыполнение пунктов договора. Великий князь усомнился в компетентности инженера, и предоставил доклад подписанный крупным профессором-геологом из Вены, в котором говорилось, что залежи богатейшие и руда высочайшего качества. Доклад обошелся Петру в 30 тысяч рублей + расходы на проезд и содержание гостя. Как вы понимаете, судится, с Петром Романовым, банк не стал, но миллион рублей, выданных ему авансом, терять не хотелось. Банк устроил продажу паев убыточного предприятия, за баснословные деньги, а как иначе, ведь один из участников царская особа. Много купцов повелось на эту авантюру, кто-то понес большие убытки, а кто-то и вовсе разорился. Больше всех пострадал купец В.А. Хлудов. Мало того, что он скупил паи Общества «Сталь», так он еще одолжил большую сумму денег великому князю, под его долю в этом предприятии. Когда стало понятно, что общество – это афера, Хлудов обратился к Петру Николаевичу с просьбой вернуть долг. Ответ был следующим: «Денег в данный момент у князя не имеется, но в свою очередь великий князь ничего не будет иметь против, если Василий Алексеевич оставит паи в свою пользу вместо выданных им денег, на что Василий Алексеевич имеет все законные основания».

Вот тебе и тихий, застенчивый парень Петр. Как бы то ни было, благодаря этим деньгам Дюльбер построили, причем в очень короткие сроки, всего за 2 года (1895-1897г.г.). Это великолепное белоснежное здание украшенное синим орнаментом и цветной мозаикой с серебристыми куполами, арочными окнами и зубчатыми стенами. Надпись, над главным входом, гласит: «Да благословит Аллах вошедшего сюда». Вокруг дворца, от главных ворот до самого моря раскинулся прекрасный парк с беседками, скульптурами и фонтанами. Вокруг круглого бассейна с лилиями разбита аллея с веерными пальмами, небольшой ботанический сад наполнен: платанами, кедрами, секвойей, фисташками, оливой и другими редкими, для Крыма, деревьями. Вокруг фонтан, построенного в 1897 году, была летняя площадка для приема гостей. Рядом с фонтаном молитвенная стена, с нишами для икон и скамейкой для молитв. Всего не расскажешь, это надо видеть.

При всей своей видимой легкости и воздушности дворец хорошо защищен. Феликс Юсупов писал в своих воспоминаниях: «Я никогда не думал о том, что прекрасная вилла Петра Николаевича имеет так много преимуществ с чисто военной точки зрения. Когда он начал ее строить, мы подсмеивались над чрезмерной высотой его толстых стен и высказывали предположение, что он, вероятно, собирается начать жизнь «Синей бороды». Но наши насмешки не изменили решения Петра Николаевича. Он говорил, что никогда нельзя знать, что готовит нам отдаленное будущее».

Эта предусмотрительность спасла жизни 15 членам семьи Романовых, которые оказались под арестом во дворце Дюльбер в 1918 году. Ялтинский совет рабочих и солдатский депутатов принял решение немедленно расстрелять всех членов царской семьи, но матросы Севастопольского совета посчитали эти действия незаконными, так как распоряжения от Ленина не поступало. Члены семьи Романовых находилась под домашним арестом в своих родовых имениях: Кореиза, Чаира, Ай-Тодора и Дюльбера.

Чтобы спасти их от незаконной расправы, было решено, собрать всех за толстыми стенами Дюльбера. Александр Михайлович (Сандро) Романов, участник этих событий, в своих воспоминаниях писал: «События последующих пяти месяцев подтвердили справедливость опасений новых тюремщиков. Через каждую неделю Ялтинский совет посылал своих представителей в Дюльбер, чтобы вести переговоры с нашими неожиданными защитниками. Тяжелые подводы, нагруженные солдатами и пулеметами, останавливались у стен Дюльбера. Прибывшие требовали, чтобы к ним вышел комиссар Севастопольского совета товарищ Задорожный. Товарищ Задорожный, здоровенный парень двух метров росту, приближался к воротам и расспрашивал новоприбывших о целях их визита. Мы же, которым в таких случаях было предложено не выходить из дома, слышали через открытые окна обычно следующий диалог: — Задорожный, довольно разговаривать! Надоело! Ялтинский совет предъявляет свои права на Романовых, которых Севастопольский совет держит за собою незаконно. Мы даем пять минут на размышление. — Пошлите Ялтинский совет к черту! Вы мне надоели. Убирайтесь, а не то я дам отведать Севастопольского свинцу! — Они вам дорого заплатили, товарищ Задорожный? — Достаточно, чтобы хватило на ваши похороны.»

Не менее интересны воспоминания Феликса Юсупова, семья которого избежала ареста, не смотря на принадлежность жены к царскому роду, и находилась в момент описываемых событий в Юсуповском дворце. «Навещать их позволили только двухлетней дочери нашей. Дочка стала нашим почтальоном. Няня подводила ее к воротам именья. Малышка входила, пронося с собой письма, подколотые булавкой к ее пальтецу. Тем же путем посылался ответ. Даром что мала, письмоноша наша ни разу не сдрейфила».

Я не стану рассказывать о дальнейших событиях, приведу еще одну вырезку из воспоминаний Александра Михайловича (Сандро): «Около полуночи Задорожный постучал в дверь нашей спальной и вызвал меня. Он говорил грубым шепотом: — Мы в затруднительном положении. Давайте, обсудим, что нам делать. Только что звонил по телефону Севастополь и велел готовиться к нападению. Они высылают к нам пять грузовиков с солдатами, но Ялта находится отсюда, ближе, чем Севастополь. Пулеметов я не боюсь, но что мы будем делать, если ялтинцы пришлют артиллерию. Лучше не ложитесь и будьте ко всему готовы. Если нам придется туго, вы сможете, по крайней мере, хоть заряжать винтовки. — Я понимаю, что все это выглядит довольно странно, — добавил Задорожный, — но я хотел бы, чтобы вы уцелели до утра. Если это удастся, вы будете спасены. — Что вы хотите этим сказать? Разве правительство решило нас освободить? — Не задавайте мне вопросов. Будьте готовы. Он быстро удалился, оставив меня совершенно озадаченным. Я сел на веранде. Была теплая апрельская ночь, и наш сад был полон запаха цветущей сирени. Я сознавал, что обстоятельства складываются против нас. Стены Дюльбера, конечно, не могли выдержать артиллерийской бомбардировки. В лучшем случае севастопольцы смогли бы добраться до Дюльбера в четыре часа утра, между тем, как самый тихоходный грузовик проехал бы расстояние между Ялтой и Дюльбером немногим дольше, чем в один час. Моя жена появилась в дверях и спросила, в чем дело. — Ничего особенного. Задорожный просил меня присмотреть только за прожекторами. Они опять испортились. Я вскочил, так как мне показалось, что вдали послышался шум автомобиля. — Скажи мне правду, — просила меня моя жена, — я вижу, что ты взволнован. В чем дело. Ты получил известия о Никки? Что-нибудь нехорошее? Я ей передал в точности мой разговор с Задорожным. Она с облегчением вздохнула. Она не верила, что сегодня ночью с нами случится что-нибудь недоброе. Между тем, время шло. Часы в столовой пробили час. Задорожный прошел мимо веранды и сказал мне, что теперь их можно было ожидать с минуты на минуту. — Жаль, — заметила моя жена, — что они захватили Библию мамы. Я бы наугад открыла ее, как это мы делали в детстве, и прочла, что готовит нам судьба.

(Кстати, эту Библию Мария Федоровна привезла из Дании, будучи еще принцессой. Императрица очень дорожила ею, но при обыске революционеры изъяли ее, как контрреволюционный материал, не смотря на уговоры взять вместо библии драгоценности. Чудом, библия вернулась к своей владелице не за долго до ее смерти. Датский дипломат купил книгу у московского букиниста, и отправил, почтой, Марии Федоровне в Копенгаген.) Я направился в библиотеку и принес карманное издание Священного Писания, которого летом не заметили делавшие у нас обыск товарищи. Она открыла ее, а я зажег спичку. Это был 28 стих 2 главы книги Откровения Иоанна Богослова: «И дам ему звезду утреннюю». — Вот видишь, — сказала жена, — все будет благополучно! Её вера передалась и мне. Я сел и заснул в кресле.<…> В шесть часов утра зазвонил телефон. Я услыхал громкий голос Задорожного, который взволнованно говорил: «Да, да… Я сделаю, как вы прикажете…» Он вышел снова на веранду. Впервые за эти пять месяцев я видел, что он растерялся. — Ваше Императорское Высочество, — сказал он, опустив глаза, — немецкий генерал прибудет сюда через час. — Немецкий генерал? Вы с ума сошли, Задорожный. Что случилось? — Пока ещё ничего, — медленно ответил он, — но я боюсь, что если вы не примете меня под свою защиту, то что-то случится со мною. — Как могу я вас защищать? Я вами арестован. — Вы свободны. Два часа тому назад немцы заняли Ялту. Ровно в семь часов в Дюльбер прибыл немецкий генерал. Я никогда не забуду его изумления, когда я попросил его оставить весь отряд революционных матросов, во главе с Задорожным, для охраны Дюльбара и Ай-Тодора. Он, вероятно, решил, что я сошел с ума. «Но ведь это же совершенно невозможно!» — воскликнул он по-немецки, по-видимому, возмущенный этой нелогичностью. Неужели я не сознавал, что Император Вильгельм II и мой племянник Кронпринц никогда не простят ему его разрешения оставить на свободе и около родственников Его Величества этих ужасных убийц? Я должен был дать ему слово, что я специально напишу об этом его Шефам и беру всецело на свою ответственность эту безумную идею. И даже после этого генерал продолжал бормотать что-то об этих русских фантастах!» В апреле 1919 года спасенная семья Романовых эмигрировали из России на борту британского крейсера «Мальборо». Моряк Задорожный, со своей командой, был отпущен в Советскую Россию, не смотря на то, что немецкие офицеры хотели казнить всех большевиков, державших под арестом царскую семью.

Спустя 96 лет внук Петра Николаевича князь Дмитрий Романович посетил родовое имение, правда, как гость, а не хозяин. Печальная получилась история, ну да ладно… В 1922 году в имении Дюльбер открыли здравницу «Красное знамя» на 35 мест. Позже в 1938 году построили еще один корпус, выдержанный в едином дворцовом стиле. Во время Великой Отечественной Войны дворец сильно пострадал, но был восстановлен немецкими и румынскими военнопленными.

Сегодня санаторию вернули прежнее название, он готов к приему отдыхающих, а двери дворца всегда открыты для туристов. «Да благословит Аллах вошедшего сюда»