МОСКОВСКИЙ ТРАКТ ПРОЛОЖЕН ДО ХЕРСОНА

С этой строчки вот и пелась почему-то песенка, известная мне больше как «Иркутский тракт». Она звучала в исполнении Сергея Гинзбурга, а подпевал ему весь коллектив компании «Прайд Рекордз», что в Москве на улице Чертанова. Куда однажды я и заглянул, - году так в 95-ом: по
делам, а заодно и в гости, - пообщаться, - с этим коллективом я давно уже знаком был. И ребята мне поставили пластинку эту, - Гинзбурга, – довольные такие. Молодцы, – я говорю им, – хорошо поёте: вас теперь услышит вся страна, - прославились. Вот только в тексте там у вас имеется ошибочка: Московский тракт никак не может быть «проложен до Херсона», или до Одессы, - он ведёт совсем в другую сторону, - в Сибирь!.. А кто об этом может знать? - они мне говорят – Ведь эта песня дворовая?.. Значит, так её придумали, - и люди верят в это. Ну, а мы не виноваты! Так её поём не только мы, а вся страна!.. А я смеюсь: конечно, вся страна ведь не жила на улице такой – Московский тракт, и не училась в Томском университете, - а так же не ходила в гости к девушке одной, которая жила на улице Иркутский тракт. А так бы вся страна, конечно б, знала про «Осьмую Государственную дорогу», известную ещё с 17-го века, - что она была проложена из города Москвы до городочка под
названием Кяхта, что на речке Селенга южнее озера Байкал. Это и есть Московский тракт, - и он один такой. А тракт Иркутский – это часть его, - Московского, - от Томска он проложен и до Мариинска. А по поводу того, что эта песня дворовая, или же народная, - что в принципе одно и то же, - имеются определённые сомнения. Поскольку есть такая информация: что в городе Тайга, - он раньше назывался Томск-Таёжный, - проживает, - или проживал, по крайней мере, но совсем ещё недавно, - автор этой песни. Имени его не знаю, к сожалению, но если надо, то могу узнать. Ну, и ребята в один голос все: конечно, надо, - обязательно узнай! И фотографию найди! И напиши статью об этом человеке!.. Ну, а мы её на разворот обложки, - чтобы знали все об этом, - вся страна!.. Добро!
– я отвечаю им – Святое дело!.. Что-нибудь придумаем.
А с песней этой я давно уже знаком был, - с детства, - с раннего, причём. Впервые я её услышал годиков так в пять примерно, - помню, как сейчас. В Анжерке это было: в Школьном садике компания гуляла, - парни под гитару песни пели, и девчонки тут же, - ну, и малышня, понятно: по кустам, - подслушивала и подсматривала. И песня эта на меня тогда произвела огромнейшее впечатление, - неизгладимое: я тоже начал петь её. И все мои друзья туда же, - и, вообще, по-моему, весь город. А вот дядя мой не пел её. Хотя и, по идее, должен был. Мой дядя Юра в нашем городе был первый гитарист, и пел отлично: выступал, где только мог. Но когда его просили спеть «Иркутский тракт», он почему-то морщился и говорил, что не поёт «тайгинских» песен. Я сначала недоумевал: причём здесь станция Тайга, - она была у нас практически под боком: от Анжерки 20 километров по прямой, - и что за песни там такие могут быть – «тайгинские». И долго этого не мог понять, - даже тогда, когда уже подрос и начал там бывать довольно часто: станция Тайга была на перепутье всех дорог, - мимо неё ведь не проедешь: остановки там по полчаса как минимум. Есть время прогуляться: по вокзалу, - он огромный, кстати говоря: буфетов много, ресторан весьма приличный, и всё время очень людно; так же можно выйти и во двор, и погулять по привокзальной площади. А там скамеечки: налево и направо вдоль вокзала, - люди отдыхают, дожидаясь поездов своих, и местных тоже много: хулиганы всякие, - а как без них, - девчонки с лёгким поведением, и музыканты
тоже – вечерами так особенно, и ночью даже, - гитаристы в основном, но как то раз бывал и гармонист, - традиция, наверное, такая есть на станции Тайга. Играют хорошо, - поют: душевно так, - как правило, известные уже в народе дворовые песни, - в том числе и эту песню - про Иркутский тракт. И я всё время вглядывался в лица этих музыкантов: вдруг вот среди них и автор этой песни, - дядя Юра ведь однажды говорил, что был знаком с ним лично. Имени вот только не назвал его. Спросить бы у него, - у дяди моего, - да поздно уже спрашивать: как жаль.
Однако же, помочь мне с этим делом мог ещё мой папа – Виктор Николаевич. А он как раз и в гости приезжал ко мне тем летом: жил он на Алтае, - ну, а я в то время проживал в Советской Гавани, на берегу Татарского пролива. Папа приезжал на поезде, и встретил я его в посёлке Ванино: не мог уже дождаться встречи, - ведь соскучился, - давно уже не виделись: приезжал ко мне отец не очень часто. Ну, и вспомнил я об этой песне, проезжая уже Западный, - почти на полпути к Совгавани. Кассету ставлю: так, как будто, между прочим: может, папа сам припомнит что-нибудь.
Ещё бы папа мой да не припомнил, если он уже почти полвека за рулём, и этот тракт – Московский - не на раз уже проехал. А Иркутский так, вообще, без комментариев: деревня наша родовая – Арышево, - как
раз к нему и прилегает. И Тайга под боком тоже, - километров пятьдесят от силы, если по-прямой опять же. «Так, сынок! А что там за кафешка?.. Шашлычок?.. Давай-ка завернём». Как хорошо, когда жена с правами, - можно и по соточке. «Ну?.. Со свиданьицем!..» И папа начал мне рассказывать об этой песне.
То, что в ней сейчас звучит, - слова, имеется в виду, - это абсурд. Машины «ЗиС» и «Зил-130» на одной дороге не могли друг друга встретить. Это – совершенно разные эпохи. «ЗиС» - «Завод имени
Сталина» был переименован в 56-ом году в «Завод имени Лихачёва». И с таким названием машины больше никогда не выпускались, - из оборота даже само слово «ЗиС» было изъято, - сбивали даже маркировку на капотах. А «Зил-130» появился на дорогах лишь спустя десятилетие. Ну, и, конечно, уровень этих машин был тоже совершенно разный: «сто тридцатый» был намного совершеннее грузовика «ЗиС-5», - как небо и земля. И он, конечно, смог бы перевозить боеприпасы, но такого не было, - ведь это не военная машина, - в армии для этого «Уралы» были. Ну, и, конечно, «девушка-шофёр» им управлять ни в коем разе не могла: ведь «ЗиЛ-130» - пятитонный грузовик, - и это категория уже другая – «це» - не женская, - им можно управлять машинами грузоподъёмностью не более трёх тонн. Да и, вообще, перевозить снаряды женщине никто бы не доверил, - даже и с сопровождающим, который по инструкции обязан быть в машине. Скорость же при этом выше 30 километров в час недопустима, - и на «сотенке» спидометр никак не мог «лежать». А «Пятый ЗиС», вообще, на это не способен, близко даже: потолок его – «полтинник», и не выше!.. Гонки этой не могло в природе быть – ни как!.. Короче в этом варианте песни – от начала до конца – сплошные глупости, - неправда! И Херсон ещё придумали зачем-то! А вот в старом, изначальном варианте был Иркутский тракт, - да и, вообще, не так всё было. Да! Ведь эта песня раньше пелась по-другому. Там был «СтудебЕккер», а не «ЗиЛ-130». «Студебеккер» - это импортный, - американский грузовик, - «ленд-лизовский», - «трёхтонный», - много
было их у нас после войны. Капризная машина, кстати говоря, - если ломается, то всё: пиши-пропало, - их потом в Америку отправили обратно. И вот в песне с этим «студебеккером», действительно, соперничал «ЗиС-5». Там тоже были девушка и парень, - и они погибли оба. Парень вылетел на «встречку» и столкнулся с «эмкой», - был такой когда-то легковой автомобиль – «Газ М-1», - ну, или «Молотовский первый». А у «девушки-шофёра» и на самом деле был боеприпас на «стУдере», - вот
только не снаряды, а патроны. И она затормозила, - резко очень, - и патроны эти от толчка, наверное, сдетонировали. Так или иначе, в старом варианте песни всё было правдоподобно. Потому что автор этой песни – человек был опытный. Не знаю, как его зовут, и как его фамилия, - он был безногий, - на тележке ездил, - инвалид войны, - вся грудь в медалях будто бы, - его буквальным образом носили на руках,
- переносили с поезда на поезд. Да! Он жил на поездах, - катался по Сибири в основном: пел песни, - на гармошке он себе подыгрывал. А видели его у нас на станции Тайга, не раз. Он обитал там иногда. После войны в Тайге их много было, инвалидов, - жили прямо на вокзале: людям просто некуда податься было. А потом на них была облава: всех собрали и куда-то увезли, - в какой-то интернат для инвалидов, точно я не знаю. Но, однако, этот музыкант облавы избежал, потому, как его спрятали проводники вагонов, - уважали человека и любили его песни: он их сочинял немало, - разных. Только вот дальнейшая его судьба мне неизвестна. Да о нём, вообще, никто не знает, - только слухов очень много было: человек-легенда. Даже вон Михеев ничего не знал, а ведь пытался выяснить: в Тайге бывал, расспрашивал там музыкантов привокзальных, - бесполезно. Михеев – это автор знаменитой песни
«Есть по Чуйскому тракту дорога», - Михаил Петрович, - умер вот недавно, пару лет назад. А жил он Алтае, в Бийске вот у нас, - я с ним встречался, и не раз, - хороший человек был, тоже фронтовик, - бывалый. И песню написал он очень сильную. А вдохновился он как раз «Иркутским трактом», - ничего такого не было, что было в песне, и в помине даже, - вся эта история была придумана, - имеется в виду на Чуйском тракте. А у нас вот, на Иркутском, вроде как была. Я слышал:
было дело, где-то возле Мариинска.
Слушал я отца с огромным интересом, - папа мой рассказчик был от Бога, - очень много знал. Вот только с обещанием своим ребятам из компании «Прайд рекордз» у меня, похоже, ничего уже не получалось:
так, эта история с «Иркутским трактом» и останется легендой.
А ещё лет через пять примерно, - в Таганроге это уже было, - в заведение моё заходит Павел Деревянко собственной персоной, -
начинающий актёр, почти и неизвестный никому. Но у меня ведь «Клуб любителей кино». И у меня на видном месте видеокассета с фильмом, где мой гость играет в главной роли. «О-о!.. Какая встреча!..» И кассету с полки ему – раз: «Давай-ка, подпиши!..» И Паша подписал, - ещё и расписался: «Колька С.» А Колька Снегирёв – это как раз и есть герой кинокартины под названием «Ехали два шофёра», кадры из которого я и использовал для клипа этого. Приятного просмотра. И давайте, подпоём:
Иркутский тракт до самого востока.
И как-то раз по этому пути
Машина "ЗиС", груженая бензином,
Решила "сто тридцатый" обойти.
А "сто тридцатый" был гружен снарядом, Вела машину девушка-шофер.
Не жми на газ, не жги бензин напрасно,
Сильней у "сто тридцатого" мотор.
И так они неслись до поворота,
Не смея путь друг другу уступить.
А по краям - обрывы да болота,
И стрелочка уже на "соточке" лежит.
Кто победит в опасной этой гонке?
Вот радуется девушка уже:
Еще чуть-чуть, вот-вот, она обгонит
Упрямый "ЗиС" на этом вираже.
Но встречный "ГАЗ" судьбу решил иначе,
За поворотом врезался он в "ЗиС",
Навеки ты уснула за баранкой,
Зачем так было резко тормозить?
Из книги Виктора Арышева «Мой песенный роман» том 1.