Соломенная вдова (окончание)

*
Часть 4
У Маргариты Феликсовны были все основания жалеть невестку. За пару дней до отъезда в Черногорию они с мужем приехали в Москву и позвонили сыну. Маргарита Феликсовна не теряла надежды, что Никита их пригласит в свою съёмную квартиру. А уж, оказавшись там, она сможет понять, один он там живёт или с женщиной.
Но оказалось, что у Никиты сейчас важная встреча в кафе. Договорились, что, когда родители подъедут, он к ним выйдет. Дмитрий Сергеевич припарковал машину в соседнем с кафе дворе. Они с Маргаритой Феликсовной решили не предупреждать сына о приезде. Может быть, так удастся узнать, кто такая эта его новая пассия. Возможно, именно с ней Никита сейчас сидит в кафе. Маргарита Феликсовна их сразу и увидела, как только поравнялась с огромным окном. Парочка сидела за столиком у окна. Никита держал ладони девушки в своих ладонях и смотрел на неё так… У Маргариты Феликсовны дыхание перехватило, и она сказала мужу:
— Никогда он не вернётся к Алине. Никогда. Обрати внимание, как он на неё смотрит. Он ни разу на Алину так не смотрел, даже перед свадьбой.
Дмитрий Сергеевич покосился на окно и вздохнул:
— Звонить?
— Звони. Пусть выходит, — Маргарита Феликсовна направилась к крыльцу.
А Никита был настолько поглощён своей спутницей, что, пока отец не позвонил, даже не заметил родителей, наблюдающих за ним.
* * *
Путешественники наслаждались отдыхом: бродили по улочкам, рассматривали старинные дома и церкви, ходили на пляж Могрен, расположенный минутах в двадцати ходьбы от отеля. Это был самый чистый и ухоженный пляж с чистой водой. Несколько огорчали пляжные продавцы напитков и мороженого, скупые на сдачу. А в остальном всё было прекрасно: Антошка учился плавать, маленький Максим довольно резво бегал по песку и тоже настолько полюбил море, что приходилось следить за ним ежесекундно.
Договорились разделять обязанности: пока купается Алина, за детьми следит Маргарита Феликсовна, и наоборот. Стояла сухая солнечная погода, так что в полдень, в самую жару, старались не ходить на пляж. Зато вечером и утром блаженствовали. Раннее утро — лучшее время суток, если хочешь насладиться тишиной и послушать звуки морского прибоя. Днём на пляже шумно, кричат дети, грохочет музыка. Максим и Антошка просыпались поздно, и никто не мешал Маргарите Феликсовне и Алине по очереди с утра ходить купаться. Море ласковое, песок волшебный, жары нет — красота!
Однажды Алина встала очень рано, вышла на балкон и залюбовалась рассветом. Солнце ещё только собиралось показаться из-за горизонта, но небо уже окрасилось в непередаваемые оттенки розового и золотистого. «Вот бы нарисовать всё это!» — подумала Алина, надела купальник, набросила сверху пляжное шёлковое парео и бесшумно вышла из номера, прихватив с собой блокнот, карандаш и телефон. Солнце взойдёт быстро, поэтому нужно сделать несколько снимков, чтобы потом сверяться с фотографией, когда придёт черёд акварельных красок. На это утро Алина поставила себе программу-минимум: сделать пробные наброски. Ей не хватало уверенности в своём мастерстве, но очень хотелось попробовать воплотить на бумаге завораживающее зрелище рассвета над Адриатикой. Надо будет так и назвать эту работу: «Рассвет над Адриатикой».
Алина отправилась к камню с фигуркой танцовщицы. С первого дня эта скульптура притягивала. Алина разглядывала грациозный силуэт танцовщицы с разных сторон, любовалась. Днём почти всегда около камня собирались толпы туристов. Они мешали смотреть и думать. Алина не очень поверила в рассказ Маргариты Феликсовны про эту девушку и её любимого — моряка. Наверняка историю свекровь выдумала на ходу. Ей понадобилась импровизация, чтобы соответствовать запросам любознательного Антошки.
Напрасно Алина надеялась, что около памятника в этот ранний час она окажется в одиночестве. В нескольких шагах от камня со скульптурой стоял загорелый человек в джинсах и белой футболке. Алина приблизилась, замедлила шаг и рассмотрела его. Это был художник с этюдником. «Ага, не у меня одной возникло желание нарисовать эту танцовщицу в лучах рассветного солнца!» — подумала Алина. Это означало только одно: порисовать здесь ей сегодня не удастся. Глупо изображать из себя художницу рядом с настоящим художником, у которого даже этюдник с собой на отдыхе.
Алина побрела в сторону по берегу, скинула парео, оставила на берегу сумку с полотенцем и блокнотом и, ступая по чистому песку, с наслаждением вошла в воду. Остывшая за ночь вода приятно освежала кожу. Искупнувшись, Алина вышла на берег, накинула на плечи полотенце и, когда стала вытирать волосы, почувствовала на себе взгляд незнакомца. Вот нахал. Бывают же такие. Пялится без всякого зазрения совести. Она пошла обратно, демонстративно не обращая никакого внимания на художника.
— Доброе утро! — Алина оглянулась на голос и увидела, что мужчина приветливо машет рукой.
— Кому доброе, а кому не очень, — тихо ответила она.
— Ну, если для меня доброе, то «не очень», видимо, для вас? — улыбнулся художник. — Я вам помешал?
Алина приостановилась.
— Нет, что вы! Как мне может помешать чужой человек? У вас своя жизнь. У меня — своя.
— Конечно, — художник смотрел на неё с прищуром, как будто оценивал и любовался.
— Что вы на меня так смотрите?
— Как «так»? — ответил он вопросом на вопрос.
— Как будто лошадь на ярмарке выбираете, — с вызовом ответила Алина, развернулась и быстро пошла в сторону отеля.
— Извините, если я вас обидел. У меня и в мыслях не было, — крикнул он вслед.
* * *
Следующим утром, чтобы никто не помешал ей рисовать, Алина пошла не к скульптуре танцовщицы, а совсем в другое место. Решила сделать эскиз морского пейзажа на рассвете с крохотной яхтой вдали. Расстелила полотенце, села и раскрыла блокнот. Когда появились на листке и море, и прибрежные камни, и песок, Алина отвлеклась от блокнота и посмотрела в сторону скульптуры танцовщицы. Она возвышалась в гордом одиночестве. «Какой он странный, однако, этот художник», — подумала Алина. — Ни себе ни людям. Знать бы, что его сегодня там не будет, можно было без помех рисовать танцовщицу». Алине было неловко оттого, что рисунки её несовершенны, и не хотелось, чтобы настоящий художник хотя бы краем глаза их увидел. Теперь уже было слишком поздно менять место, скоро проснутся дети, к этому времени Алина должна быть в отеле.
Она уже возвращалась по горной тропинке, отделённой со стороны моря металлической крашеной оградой, как вдруг в человеке, идущем навстречу, узнала вчерашнего художника. Он был в тех же джинсах (довольно дорогих — отметила Алина про себя). Днём здесь между отдыхающими негде яблоку упасть, а в этот утренний час тропинка была пуста.
— Доброе утро! — поприветствовал Алину художник и остановился.
— Доброе! — Алина тоже замедлила шаг.
— А я вот сегодня позже вышел и направился в другое место. Не хотел вам мешать рисовать танцовщицу.
Алина прыснула в ладонь:
— Да уж! Я тоже пошла в другое место, чтобы не путаться у вас под ногами. Я только учусь, а вы настоящий художник.
— А разве вы успели рассмотреть мою танцовщицу? — удивился художник.
— В самых общих чертах, — улыбнулась Алина. — Но вы же не станете спорить, что по одному взгляду можно определить, дилетант рисовал или профи?!
— Поверю на слово, — усмехнулся он и спросил: — Может, нам уже пора познакомиться? А то как-то неудобно получается. Не знаю, как к вам обращаться.
Алина подумала, что все мужчины одинаковы, небось, оставил жену в отеле или вообще смылся на отдых, чтобы отдохнуть от семьи, и теперь распустил хвост веером. Павлин. И спросила:
— А зачем вам ко мне обращаться?
Художник внимательно посмотрел на неё и проговорил:
— А вы ершистая. Сразу и не подумаешь. Такая вся милая. Тургеневская девушка. Шляпка, наряд этот шёлковый, — он замялся, не зная, видимо, как назвать парео. — Ну, что ж, не хотите — не говорите. А меня зовут Стас. Если передумаете и решите назвать своё имя, приходите. Если любопытно, я вам свои работы покажу.
«Интересно, приходить-то куда?» — подумала Алина. А Стас продолжил:
— Мы вас будем ждать.
— Мы? — опешила Алина. — С кем? Вас несколько?
Стас засмеялся:
— Всего двое. Я и танцовщица.
— Я подумаю, — оценила шутку Алина и усмехнулась, а поравнявшись с новым знакомым, глянула ему в глаза и быстрым шагом направилась в сторону отеля.
Совсем некстати ей сейчас это знакомство, тем более здесь, в непосредственной близости от свекрови. Подумает ещё что-нибудь непристойное. Правда, вечером Алина поймала себя на мысли, что глаза у этого Стаса цвета морской воды и хорошо сочетаются с загаром. Но это ничего не значит. Подумаешь, глаза. И загар. Тоже мне редкость…
***
Вечерами Алина созванивалась с Машей, а та мастерица выуживать секреты.
— Какой-то голос у тебя больно загадочный. Колись, что за новости? Никита прилетел к вам?
— Бог с тобой, с чего бы? Он счастлив с этой своей… Насколько я могу догадываться, — поморщилась Алина.
— Я всё забываю спросить: а развестись он тебе не предлагал?
— Нет.
— Странно, — Маша помолчала. — В таком случае я бы на твоём месте не была так уверена, что он окончательно ушёл из семьи.
Алина вдруг почувствовала, что ей совершенно не хочется говорить о Никите. Она сама от себя не ожидала, но вдруг ляпнула:
— Знаешь, а ведь мне правда надоело.
— Что?
— Надоело ждать его, предполагать, что его может заставить вернуться. Надоело тысячи раз представлять у себя в голове встречу. Осточертело слова подбирать к этому случаю. Я так подумала, а ведь я уже полтора года, как ни жена, ни разведёнка. Непонятно, кто я вообще такая. Видимо, наступил предел, за которым уже ничего не страшно. И ничего не жаль
— Послушай, Алин, может, ты уже «излечилась» от Никиты?
— Не знаю. Я меньше о нём стала думать. Это точно. Привыкла жить одна. Это даже проще в бытовом смысле.
— Так, — Маша помолчала, — тебе надо срочно влюбиться! Ты готова?
— Я, может, и готова. Но кому я нужна с двумя детьми? — возразила Алина.
— Алин, ты такая странная. Я же не говорю, что нужно сразу вместе жить.
— Можно пообщаться с человеком, узнать друг друга. Для тебя ведь много лет Никита был единственным светом в окошке, других мужчин не существовало. А они есть!
— Кстати, — Алина понизила голос, — я тут видела одного.
— Всего одного? — засмеялась Маша.
— Не придирайся к словам!
— И кто он? — спросила Маша, сгорая от любопытства.
— Художник какой-то.
— Имя-то у него есть?
— Стас.
— Понятно. Рассказывай! Давно ты с ним познакомилась?
— Я ему даже имени своего не назвала, — усмехнулась Алина.
— Почему? Он показался тебе подозрительным? — насторожилась Маша.
— Не подозрительнее моего мужа, — ответила Алина.
И тут Маша задала наконец вопрос, который долго вертелся у неё на языке:
— А Феликсовна как на это реагирует?
— Никак она не реагирует. Я ей не рассказывала. Да мы с ним встретились-то всего два раза, и то случайно.
— Не важно. Два раза – пять раз. Он тебе понравился?
Алина помолчала и ответила:
— Скорее вызвал некоторый интерес.
— Осторожничаешь, — вздохнула Маша.
— Учитель хороший был, — отрезала Алина.
— В общем, так. Мне сегодня нужно кое-какие дела на кухне сделать, поэтому прощаюсь. Но помни: я тебя благословляю! Назови ему своё имя, и посмотри, что дальше будет. Что-то мне подсказывает, что он тебя не съест.
* * *
Алина долго не могла уснуть в эту ночь. Проснулась рано, на цыпочках прошла в ванную, оделась и через полчаса оказалась на берегу у скульптуры танцовщицы. В этот ранний час на пляже было пустынно. Какой странный, однако, человек этот художник. Пригласил на свидание, а сам не пришёл. А она-то хороша! Ломалась, как сдобная булка, даже имя ему не назвала, а сама прибежала по первому щелчку его пальцев. Кстати, пальцы у него тоже очень даже красивые.
Надо рисовать, раз уж пришла. Не этого ли она хотела ещё пару дней назад? Алина вынула из сумки блокнот и карандаш и, поглядывая на грациозную фигурку танцовщицы, стала отрывистыми движениями делать набросок. То, что получилось, ей не понравилось. Она перевернула страницу и начала заново. Штрихи ложились на бумагу не так, как хотелось Алине. Фигурка танцовщицы должна была получиться более грациозной. Я нервничаю, — думала Алина. — Почему, спрашивается? Не из-за этого ли загорелого мачо, который наверняка разбил здесь не один десяток сердец! Ну, уж нет. Не надо мне этого».
— Хороший набросок получился, — раздался голос за её спиной.
Алина вздрогнула и обернулась:
— Порядочные люди сначала здороваются, а потом уж…
— Что «потом уж»? — вчерашний знакомец насмешливо посмотрел на неё.
— А потом уж говорят комплименты.
— Интересное наблюдение, — сказал Стас. — Никогда не задумывался над последовательностью этих действий. Простите, я, кажется, опоздал. Всю ночь уснуть не мог.
Алина ехидно улыбнулась, приготовившись отразить его признание. Наверняка же он сейчас скажет, что не мог уснуть после встречи с ней. Как нахально он её кадрит всё-таки!
— Я же не в отеле живу. Снял апартаменты. Вчера соседи вселились слишком весёлые. А балкон, знаете ли, открыт. Всё было слышно, будто они у меня в комнате горлопанили.
«Хорошо, что я не ляпнула лишнего, — подумала Алина. — Наивная дурочка. Нужна я ему больно — не спать из-за меня».
— Ну, поднялись бы и успокоили их, бицепсы вам позволяют! — Алина взглянула на его накачанные плечи.
— Не хочу портить отношения с соседями. Ведь мне ещё там неделю жить.
— Ясно. А мы через три дня уезжаем, — вздохнула Алина.
— Это просто верх беспечности, — улыбнулся Стас, устанавливая мольберт. — Вы уезжаете раньше меня, но так и не назвали мне своего имени.
Алина произнесла нараспев:
— Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом.
— Я потрясён. Не предполагал, что в наше время на свете существуют девушки, способные просто так, в разговоре, цитировать Пушкина.
Алина слегка покраснела:
— Не предполагала, что в наше время есть молодые люди, способные узнать автора по четырём строчкам.
— Так что же? Имя скажете?
— Зачем? — Алина пожала плечами. — Если я правильно понимаю, у нас ни к чему не обязывающее знакомство. А значит, я могу остаться для вас неизвестной.
— Так дело не пойдёт, — Стас выпрямился и в упор посмотрел на неё. — Должен же я сделать дарственную надпись на своей акварели.
— На какой акварели? — Алина вытаращила глаза.
— Не хотел заранее говорить. Я подарю вам танцовщицу, которую начал рисовать вчера. Мне показалось, она вам понравилась.
— Да. Но мне как-то неудобно принимать подарок от постороннего человека.
— Странная вы девушка. Я вторые сутки вам твержу: «Имя!» — Стас рассмеялся.
— Сначала меня хотели назвать Мартой, — Алина усмехнулась.
— Потом одумались? — спросил Стас.
— Одумались. Назвали Алиной.
— Это хорошо. Не похожи вы на Марту. Совсем не похожи. А почему хотели — Мартой?
— В марте родилась.
— Подождите, угадаю. Восьмого?
— Да, — Алина засмеялась. — Минус один праздник в году.
— Наверное, это обидно. Все празднуют женский день, и до твоего дня рождения вроде и дела никому нет.
— Ничего страшного. У меня есть подруга Маша. Так вот она мастерица на всякие штуки. Удивить чем-нибудь, например. Но одну традицию мы с ней соблюдаем железно: каждый год в мой день рождения вечером идём в самый дорогой ресторан на Тверском бульваре.
— Ого! Да вы транжирки! — хохотнул Стас.
— Есть такое. Но мы это себе позволяем только один раз в год. Цены там просто ломовые.
Разговаривать с ним было интересно. Алина наблюдала, как Стас установил мольберт, прикрепил лист плотной бумаги и взял в руки карандаш.
— Знаете, Алина, пожалуй, я подарю вам акварель завтра. Кое-что в ней надо подправить. Вы ведь завтра придёте? — Стас посмотрел на неё так, будто нисколько не сомневался в том, что она придёт.
— Я подумаю, — пообещала Алина. — Мне нужно идти. Сейчас дети проснутся.
— У вас дети? — Стас приподнял брови.
— А что удивительного? — усмехнулась Алина. — Всё, как полагается. Муж, дети.
— Ничего удивительного, конечно, — пробормотал Стас. — Просто неожиданно.
— Передумали дарить мне акварель?
— Почему же? Подарю. Завтра. На этом самом месте. А сегодня я, пожалуй, провожу вас до отеля.
— Хорошо, — Алина пожала плечами.
Дорогой говорили о всякой ерунде, и Алина не могла отделаться от навязчивой мысли, что новый знакомый расстроен её признанием о муже и детях. Ничего. Это даже хорошо. Если он окажется ловеласом, как она изначально предполагала, то хотя бы не будет обидно. Пусть не думает, что она надеется на какую-то взаимность.
Маргарита Феликсовна проснулась рано, обнаружила, что Алины нет, и решила, что невестка, видимо, пошла к морю. Внуки мирно спали. Она вышла на балкон с чашечкой кофе. Со стороны моря дул свежий ветер. Как же хорошо, что они приехали сюда! Эти две недели жизни на Адриатике заставили забыть о шуме больших городов и научили умиротворению. Если честно, Маргарита Феликсовна была бы не прочь провести в Будве ещё пару недель. Так она раздумывала, потягивая душистый кофе и глядя на море, над которым уже поднялось солнце.
С раздумий о прелестях отдыха у моря мысли её перескочили на сына. В последнее время она постоянно думала о Никите. Он нарушил привычный ритм жизни Маргариты Феликсовны, привыкшей всё и всегда контролировать. Ведь только так можно добиться порядка. Никита сломал её модель счастливой семьи. Разбил вдребезги. И контролировать его поступки у неё уже не получается. Дурачок. Какой же дурачок. Что с того, что он нашёл какую-то там, как её… Маргарита Феликсовна попыталась вспомнить имя пассии сына, но не вспомнила. Ей не хотелось думать, что с этой девицей у Никиты что-то серьёзное, хотя, конечно, картинка, увиденная сквозь окно кафе, до сих пор будоражила её. Мало ли как Никита смотрел на эту девицу? Он ведь опомнится потом. Как пить дать опомнится. А Алина долго ли сможет терпеть его уходы-приходы? Она молодая женщина всё-таки.
— До завтра! — услышала Маргарита Феликсовна голос невестки и посмотрела вниз.
У входа в отель стояла Алина с симпатичным загорелым шатеном. Это настолько удивило Маргариту Феликсовну, что она пару секунд даже вдохнуть не могла. Опасаясь, что невестка её заметит, Маргарита Феликсовна вошла в комнату и прилегла на диван. Не успела она подумать об этом, а вот и он, ответ на её вопрос. Да, не станет Алина ждать с моря погоды. Подвернётся кто-нибудь приличный — и забудет она про Никиту. Только вот бедным детям хорошо ли будет с чужим дядей?
Чтобы не разбудить мальчишек, Алина вошла на цыпочках, неслышно проскользнула в душ. Маргарита Феликсовна услышала звук льющейся воды, отвернулась к стене и попыталась уснуть. Было всего семь часов утра.
* * *
Скоро уезжать, а никаких сувениров для своих родителей и подружки Алина ещё не выбрала. После завтрака она весь день занималась делами: оставила детей со свекровью и бродила по магазинчикам, выбирая презенты для Маши. Задумалась, стоит ли покупать что-нибудь для Никиты, но почти сразу отмела эту идею. Пусть ему подарки дарит новая пассия. К вечеру Алина сходила с детьми на пляж. Время от времени она ловила себя на мысли, что вспоминает нового знакомого. Она улыбалась и думала, что завтра утром снова его увидит. Маша права: ей нужен сейчас кто-то, чтобы забыть о Никите или хотя бы не думать о нём так часто. Алина ведь постоянно гнала надоедливые мысли, но они снова и снова лезли в голову.
Рано утром Алина проснулась без будильника, бесшумно вышла из номера и направилась в сторону пляжа. С моря тянуло свежестью. Алина поёжилась. Пожалела даже, что не захватила плотный палантин. Она пришла первой. Это было странно, потому что Стас вчера пообещал ждать её здесь. Ну, мало ли что могло случиться… Может, проспал, потому что опять соседи по дому веселились до утра. Ещё время есть, можно подождать. Алина уселась на камень так, чтобы было видно и море, и дорожку к пляжу. Солнце выкатывалось стремительно, и фигурка танцовщицы уже сияла в его лучах. Алина то и дело крутила головой, но художника не было. Битый час она уже сидела здесь, и всё напрасно. Вдруг она подумала, что этот мачо просто её разыграл. Есть же такие мужчины, которые так развлекаются. Как они называются? Пикаперы. Вот! Познакомятся с женщиной, а потом хвастаются перед своими соратниками. Фу, какая же гадость! И почему только она не смогла сразу его раскусить!
Алина вскочила и решительно направилась обратно к отелю. По дороге опасалась, что может встретить Стаса на дорожке, ведущей к пляжу. С одной стороны, Алине не хотелось верить в версию про пикапера, которую она сочинила, с другой — она готовила себя к любому варианту. Уж если он захотел над ней посмеяться и сейчас наблюдал откуда-то издали, как она час торчала в ожидании на берегу, то пощады ему не будет. Ловелас несчастный. Какие же они все идиоты, эти мужики!
Маргарита Феликсовна сразу уловила настроение невестки и поняла, что свидание, на которое та помчалась, на удивление, даже ресницы подкрасив, сорвалось. В оставшееся до отъезда время разговаривали мало — Алина не стремилась болтать, и свекровь не лезла с беседами.
После возвращения в Москву жизнь Алины быстро вошла в привычную колею. Иногда ей даже казалось, что не было ни поездки, ни моря, ни этой танцовщицы на берегу, ни странного загорелого мачо, который исчез так же внезапно, как и появился. Маша, конечно, сразу прискакала, чтобы выведать подробности.
— Алина, да мало ли что могло произойти!
— Ага, защищай его давай, адвокатша, — поморщилась Алина.
— Ну а что? — не сдавалась Маша. — Ты не знаешь ничего, а уже бочку катишь.
— Зато ты всё знаешь! Это ж не ты сидела там, как дурра, целый час. Как подумаю, что он мог откуда-то за мной наблюдать, мне тошно делается.
— Ну, признайся, Алинка, он же тебе понравился?
— Ага. Маньяки тоже весьма приятные люди, — отмахнулась Алина.
— Вот дурища. Ты его уже в маньяки записала? — рассмеялась Маша.
— Нет, это я так, для наглядности.
— Всё-таки жаль, что акварель не успел подарить. — вздохнула Маша.
— Думаю, что и не собирался дарить. Обещание было частью его хитроумного плана, — язвительно улыбнулась Алина.
* * *
Прошло ещё несколько месяцев, в течение которых ничего нового в жизни Алины не произошло. Уроки с Антошкой, прогулки с Максимом, походы по магазинам, стирка, уборка — вот то, что Маша назвала рутиной, когда позвонила, чтобы предложить по традиции отметить день рождения Алины в кафе «Пушкинъ»:
— Пора тебя вытащить хоть на вечер из этой твоей рутины. Заклякла совсем. И очень хорошо, что приедут твои родители. Оставишь с ними детей Восьмого марта. Столик я уже забронировала.
— Вот хочется тебе сорить деньгами, — попробовала было возразить Алина. — Есть и другие места, где можно посидеть.
— Традиция есть традиция, — отрезала Маша. — Было бы неправильно её нарушать. Да и как-то даже стыдно.
— Почему стыдно-то?
— Если сейчас изменить традиции, значит, признать, что жить мы стали хуже, беднее. А я не хочу. Так что возражения не принимаются.
* * *
Вечером Восьмого марта подружки заняли забронированный столик и стали наслаждаться изысканными десертами и неторопливой беседой. Обсудили, конечно же, и мужа Алины.
— Знаешь, Алин, мне кажется, ты уже спокойнее о нём вспоминаешь.
— Стараюсь не думать. Так легче. Но я уже точно не жду, что он вернётся.
— Может, пришло время освободить сердце для новых отношений? — улыбнулась Маша.
Алина махнула рукой:
— О чём ты? Какие отношения?
— Если человек постоянно думает о прошлом, это написано у него на лице, понимаешь? Этим ты добровольно отсекаешь возможность изменений. Никто к тебе даже не попытается приблизиться, если ты морально к этому не готова. Давай я скажу тост.
Маша подняла фужер:
— Желаю, чтобы ты была счастлива и любима! Пусть в твоей жизни происходят удивительные перемены и новые встречи.
— Спасибо!
Алина улыбнулась и отпила шампанское.
Подруги засиделись до глубокого вечера. Маша с радостью отметила про себя, что настроение именинницы заметно улучшилось.
Они уже собирались уходить, когда Алина увидела мужчину с букетом роз, который направлялся прямиком к их столику. Она не сразу узнала в нём своего черногорского знакомого.
Алина кивнула на него и тихо сказала Маше:
— А вот и удивительные перемены. И встречи.
Маша округлила глаза и обернулась. За её спиной стоял импозантный мужчина и улыбался Алине:
— Добрый вечер, Алина!
Алина молча смотрела на него.
— Извините, что я не смог прийти тогда. Мне понадобилось срочно уехать. Мама попала в больницу. А это вам! — он протянул Алине букет. — С днём рождения!
— Спасибо, — еле выдавила Алина.
— Садитесь с нами, — предложила Маша.
— А как вы нас нашли? — Алина продолжала удивлённо смотреть на Стаса.
— Поехал наугад. Какой у нас самый дорогой ресторан на Тверском бульваре? — засмеялся Стас. — Правда, на вывеске написано, что это кафе.
— О да, — улыбнулась Маша. — В Москве много удивительных названий. Ресторан «Кафе "Пушкинъ "» — это ж надо умудриться так назвать.
— Алина, дайте мне номер телефона, я позвоню, встретимся, я подарю обещанную акварель. Если вы не против, — попросил Стас.
— Она не против, — выпалила Маша, которой художник сразу понравился.
Алина смутилась, но продиктовала номер.
* * *
На следующий день Стас привёз акварель — в раме и паспарту.
— Очень красиво! — оценила Алина. — И оформить успели.
— У меня было много времени.
С этого дня встречаться они стали часто. А ровно через год за тем же столиком в кафе «Пушкинъ» Стас сделал Алине предложение.
Маргарита Феликсовна узнала о том, что у Алины появился ухажёр, от Антошки. Она немного расстроилась, конечно, но надежды на воссоединение сына с семьёй у неё давно не было, поэтому она, желая Алине счастья, одобрила её выбор. Та удивилась и другими глазами стала смотреть на свекровь.
На регистрацию брака Алина пригласила Машу, своих родителей и родителей Никиты.
* * *
Маргарита Феликсовна ехала с мужем на свадьбу к невестке.
— Думала ли ты в день свадьбы Никиты, что ещё раз побываешь на свадьбе собственной невестки? Лично у меня какое-то странное чувство. Чего мы туда едем? — возмущался Дмитрий Сергеевич.
— Не думала! И что с того? У человека одна жизнь и одна молодость. И он имеет право на счастье, — задиристо ответила Маргарита Феликсовна. — Ты об этом думал?
— Не очень правильно всё-таки мы поступаем. Если бы не ты, я бы вообще туда не поехал. Как будто мы Никиту предаём, когда едем туда.
Маргарита Феликсовна просверлила мужа глазами:
— А ничего, что твой сын сам предал и её, и своих детей и оставил Алину непонятно в каком статусе, когда ушёл к этой своей…?
— Почему предал-то? Детям он помогает, видится с ними, — встрепенулся Дмитрий Сергеевич. — А Алину… Мог он просто её разлюбить?
— Мог. Только я Никите уже говорила, что надо было и о ней подумать, а не держать её в подвешенном состоянии — может, вернусь, может, нет. Никакой определённости. Живи как соломенная вдова. Так что я Алину очень хорошо понимаю и полностью на её стороне. И поступаем мы правильно. Можешь не сомневаться. Я сделала многое, чтобы сохранить брак Никиты. Но не срослось. В этом я бессильна. Именно поэтому я и повезла Алину в Черногорию.
— Зная тебя, не удивлюсь, что именно ты познакомила Алину с этим парнем, — хмыкнул Дмитрий Сергеевич. — Как же ты любишь, Рита, чтобы все были у тебя под колпаком и всё было под контролем!
— Познакомила — это громко сказано. Но определённые шаги предприняла. Где бы, скажи на милость, Алина могла познакомиться с мужчиной? Вряд ли в молочной кухне, в Антошкиной школе или в детской поликлинике.
— И ты решила, что знакомиться надо на отдыхе? — улыбнулся Дмитрий Сергеевич.
— Естественно! Но никого я не знакомила. Я просто предоставила Алине шанс. И обстановка там очень располагает... Надеваешь шёлковый сарафан, соломенную шляпку такую легкомысленную — с цветами — и всё! Ты уже леди на отдыхе, вдали от проблем... А насчёт свадьбы... Я бы, конечно, с удовольствием отправилась на свадьбу без тебя. Но раз уж за пять лет мы ни разу не проболтались детям о нашем разводе, то и сейчас не стоит. Хотя бы у внуков должна быть в голове нормальная картинка семьи: дедушка вместе с бабушкой, а не чёрт знает с кем. Пусть хотя бы у них иллюзия будет. А там разберёмся.
Дмитрий Сергеевич буркнул что-то себе под нос.
— Кстати, скажи этой своей… Как её?
— Татьяне, — подсказал Дмитрий Сергеевич.
— Ага. Скажи ей, что к этой рубашке нужен совсем другой галстук.
Конец.
Автор : Елена Здорик