БАЮ-БАЮШКИ-БАЮ

Мне года четыре было когда мама получила ордер на комнату в коммунальной квартире.
Я уже знал, что коммунальная - это когда не родные друг другу люди живут вместе; у каждого есть своя комната, а коридор, кухня и туалет общие.
Наша квартира начиналась с длинного предлинного коридора по которому я любил кататься на трехколесном велосипеде.
Чтобы включить тусклую лампочку под высоким потолком, мне приходилось сначала залезать на маленькую скамейку, а потом с нее на табурет, что стоял возле входной двери.
В первой по коридору комнате никто не жил и она стояла закрытой, вторую занимали мы с мамой, третью - глухая баба Луша - на окне в её комнате стояли горшки с цветущей геранью, а на стене висели деревянные картины - мама называла их иконами; в углу под потолком горела свеча в стеклянной лампаде и баба Луша все время что-то шептала себе под нос, кланялась и крестилась.
Дальше - напротив кухни - жил дед Семен, на стенах его комнаты висели фотографии сына-полярника. Себя дед Семен называл старым морским волком; он курил трубку, носил тельняшку, шаркал обеими ногами по полу и опирался на костыль. Дед был старый и добрый и нисколько не походил на волка.
Мебели в нашей с мамой комнате было мало - стол, два стула, шкаф, маленький телевизор с круглой выпуклой линзой и раскладной диван - мы спали на нем вместе, я у стенки, а мама с краю.
Каждый вечер мама обнимала меня, тихонько похлопывала ладонью по спине и баюкала:
-«Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю.
Придет серенький волчок
И ухватит за бочок».
Когда я засыпал, мама включала настольную лампу, сверху накрывала ее платком и читала учебники, потому что днем она работала, а ночью готовилась поступать в институт.
Я понимал, как ей трудно одной и не капризничал.
В то страшное воскресенье, когда в нашей квартире появился волк, все были дома: баба Луша кланялась иконам, дед Семен жарил на кухне картошку, мама гладила в комнате белье, а я катался на велике по темному коридору.
Вдруг я услышал, как в дверном замке повернулся ключ. Дверь приоткрылась - цепочка не пустила ее дальше - и в просвете появилась серая, мохнатая звериная лапа. Мне показалось, что у неё были чёрные когти; они схватили металлическую цепь, потянули чуть вверх, в сторону и цепочка упала.
Я слез с велосипеда и хотел убежать, но ноги почему-то остались на месте.
Дверь распахнулась...
Страшный, взъерошенный зверь заслонил собою дверной проем; из его пасти из-под торчащей в стороны шерсти шел пар. В открытую дверь повеяло холодом. Чудовище растопырило лапы, зарычало и стало приближаться.
-Ааааа - крик сам вырвался у меня изо рта. Я сделал шаг назад, споткнулся о велосипед и упал на спину. Перебирая ногами и руками, я отполз к стене, перевернулся на бок, поджал под себя ноги и закрыл глаза ладошками.
На крик из комнаты выскочила мама, а из кухни, приковылял дед Семен со сковородкой в руках.
-Ха-ха-ха - зловещим голосом засмеялось чудовище и щелкнуло выключателем; в длинной волчьей шубе, мохнатой шапке с волчьим хвостом и меховых унтах стоял сын деда Семена.
-Уфф - парилка - произнес полярник и снял шубу.
-Э, да ты, я посмотрю, не мужик, а девчонка сопливая; ишь нюни распустил - засмеялся он и кинул в меня шапку.
-А вы - не умный человек - сказала мама, взяла меня на руки и унесла в комнату.
-Зачем мальца испугал, паршивец, я ведь не посмотрю, что вымахал, вмиг выпорю - проворчал дед Семен, поставил сковородку на пол и обнял сына.
На следующий день полярник купил себе модную куртку, шляпу с полями и через два дня уехал на курорт, а шуба осталась висеть в коридоре на вешалке.
В садике, куда мама отводила меня каждое утро, объявили карантин по ветрянке и две недели я сидел дома один.
Мама готовила завтрак и уходила на работу, в обед прибегала проведать и снова пропадала до вечера.
После того, как в коридоре поселилась волчья шуба, я перестал выходить из комнаты и кататься на велике, а на кухню и в туалет ходил только в сопровождении мамы.
Мама считала меня смелым, поэтому о волке я ей ничего не сказал.
Однажды в обеденный перерыв мама прилегла на минутку на диван и заснула.
До вечера я листал книжки, складывал деревянные кубики с картинками, играл в оловянных солдатиков и радовался, что мама рядом.
Наступил вечер, потом ночь, а мама не просыпалась.
-Пить... воды... - слабым голосом попросила мама. Её щеки раскраснелись, я дотронулся до них рукой - они были горячими.
Я посмотрел на стол - кувшин для воды был пуст; мне нужно было идти за водой на кухню.
Я открыл дверь - лунный свет из окна осветил часть коридора, а тени от веток берез, что росли на улице змеями поползли по стене.
Я взял в руки хоккейную клюшку и погрозил им, потом на цыпочках вышел в коридор и посмотрел в сторону дедовой вешалки - волк затаился в углу и готовился к нападению; чтоб отпугнуть зверя, я со всех сил стукнул клюшкой по корыту в котором мама купала меня - оно висело на стене у нашей двери. Корыто загудело, отвлекло волка, и я успел проскочить мимо него на кухню.
Я налил из чайника воду в стакан и приготовился идти назад, а чтобы зверь не схватил меня, я стал махать клюшкой, зажмурился и побежал в комнату. Вода в стакане подпрыгивала, выплескивалась на пол, и до мамы я донёс только половину стакана. Мама приподняла голову, выпила воду - ее зубы стучали о стекло - и опять заснула.
Вскоре жар у мамы прошёл, но теперь она никак не могла согреться. Я укрыл ее своим одеялом, потом достал из шкафа шерстяную кофту и положил сверху, но ей все равно было холодно и тогда я понял что нужно сделать.
Я не стал включать свет в коридоре - зверь спал, но в любой момент мог проснуться и прыгнуть; я волоком потащил табурет к вешалке деда Семена, протянул руку и дотронулся до волчьей шкуры - она была жесткой и длинной - мои пальцы утонули в ней.
Я провёл по волчьей спине ладошкой - зверь зашевелился и его круглые черные глаза сверкнули бешеным взглядом. От ужаса я попятился назад, но вспомнил о маме и тогда, не раздумывая, я вскарабкался на табурет, головой уперся в волчью спину - зверь повернул ко мне морду, оскалился и по его клыкам потекли слюни - я почувствовал их на своих щеках.
Я закрыл глаза, двумя руками обхватил волка за бока, потом встал на носочки и дернул за волчью шкуру - зверь ощетинился, его шея приподнялась и он соскользнул с крючка.
Табурет подо мной закачался и все вместе мы рухнули на пол.
Волк накрыл и придавил меня сверху... я понял, что он проглотил меня.
Я хотел закричать, но подумал, что никто не услышит и мама замерзнет от холода. Из последних сил я оттолкнул от себя страшного зверя, поднялся, схватил его за обе лапы и поволок в комнату. Я тащил его по длинному коридору, стучал от страха зубами и тихонечко приговаривал:
-Я оч-чень-оч-чень боюсь тебя, волк, и ты даже можешь съесть меня, но только потом, а сейчас ты должен помочь моей мамочке, поэтому я беру тебя в плен, и знай, что я - мужчина, а не девчонка, я - воин, и заставлю тебя сделать так, как хочу я.
Мои щёки вдруг стали мокрыми и шепотом, так, чтобы никто кроме нас с волком не слышал, я сказал: ведь ты добрый и ничуть не страшный; ты согреешь маму и мы обязательно с тобой подружимся.
Я дотащил шубу до дивана, залез на него сам, потом за передние лапы помог забраться волку, укрыл маму звериной шкурой, лёг рядом, положил себе под голову волчий рукав и запел:
«Баю-баюшки-баю, не ложися на краю...»
Я лежал с краю ухватив волка за серый бочок, пел песню, и баюкал маму.
Светлана Сурикова.