Город, который устал

Город не любил своих жителей. Он устал от них. И немудрено за столько-то лет...

Город одряхлел. И вел себя соответственно возрасту, словно ворчливый дед. В последнее время он мечтал, чтобы на центральную площадь опустилась летающая тарелка, и пришельцы увезли всех горожан с собой.

Но, увы, инопланетяне не спешили. Меж тем, жители плодились и мельчали: семенили по улицам, ссорились из-за всякой ерунды в очередях, бибикали в автомобильных пробках.

Каждое новое поколение горожан становилось все хуже. Процветало равнодушие, колосилась жадность, разрасталась злоба.

Вырождались люди или таким образом эволюционировали, Город понять не мог. Но ему все это очень не нравилось...

*****

Иван Сергеевич родился в этом Городе. Было это давно. Он прожил здесь всю жизнь и состарился.

Город считал его «своим»: хороший, добрый человек, светлый, но, к сожалению, одинокий. Так тоже бывает.

Он так привык к деду Ване, что перестал замечать. Раньше Город заботился об Иване Сергеевиче.

Подсказывал, где схоронились под снегом ледяные каточки, чтобы старик не упал. Придерживал тяжелую дверь в подъезд, чтобы тот не отдавил себе пальцы.

Сейчас Городу было не до старика. Он злился на людей, которые пачкали его древние стены граффити, промахивались мимо урн и травили деревья выхлопными газами.

Но дед Ваня не грустил. У него ведь оставался Джек. Такой же седой и старый. Технически Джек был собакой, но дед Ваня считал его родственником и другом. Он был семьей для старика.

Нет, дед Ваня не родился отшельником или эгоистом. Когда-то у него была жена Верочка. Но ее век кончился рано.

А еще где-то на земном шарике жили его дети. Но так далеко, что не могли, а может, и не хотели дотянуться до деда Вани своей заботой.

— Сам виноват, — объяснял старик Джеку. — Они ведь звали меня с собой. Только я здесь привык. Не смог себя заставить уехать в чужую страну...

Я в этом смысле, наверное, дерево – не могу без корней. Думал раньше, здесь мой лес. Ан нет, оказался я в итоге одинокой сосной посреди поля...

Джек слушал, жалел хозяина, утешал. Подставлял под сухую ладонь рыжую голову, вилял хвостом-баранкой: «Не печалься, у тебя же есть я!»

Старик улыбался, гладил, чесал под ошейником. И старался не печалиться.

Чего от грусти-тоски толку? И так жизни с гулькин нос осталось, нечего ее на уныние тратить. Он крепился, даже когда встречался со скандальной соседкой по лестничной площадке:

— Здравствуйте, Галина Борисовна, доброго вам денечка.

— Был бы добрым, если бы по лестнице всякие блохастые псы не разгуливали! — отвечала Галина Борисовна и зло смотрела на Джека.

Дед Ваня не отвечал. Бесполезно. Не зря же все жильцы прозвали Галину Борисовну Луженая глотка. Ох, не зря. Всегда она находила, к чему прицепиться, всех ненавидела, на всех ругалась.

«Пусть злобствует, — думал дед Ваня. — Джеку на ее слова наплевать. Поэтому и я потерплю. Не такое в жизни терпел. Она ведь только воздух сотрясает».

Ох, и зря он так думал...

*****

Однажды, пока дед Ваня выносил мусор к контейнеру, Джек пропал. Напрасно старик звал. Джек не вернулся. Зато из окна высунулась Луженая глотка и сахарно поинтересовалась:

— Песика своего потеряли?

Дед Ваня кивнул и с надеждой посмотрел на нее.

— Боюсь, теперь не найдете, — покачала головой Луженая глотка. — Рванул ваш рыжий за кошкой.

— Да бог с вами, Галина Борисовна, — не поверил тот. — Он ведь у меня старенький, за кошками давно не бегает.

— А за этой побежал! — Луженая глотка захлопнула окно в полном удовлетворении.

Она сама пустила серую, нахальную кошку в подъезд. Пришлось наступить на горло своей неприязни.

Просто случай выдался уж больно подходящий. Она и воспользовалась. Старикашка-сосед поковылял к мусорке, рыжая псина у дверей квартиры его ждать осталась.

А тут как раз эта серая кошка! Разоралась у подъезда. Тут-то и созрела в голове у Галины Борисовны импровизация:

«А что, если эту подвальную нахалку пустить? Она боевая, сама видела, как с собаками за еду дерется. Может, и дедова блохастика проучит?»

Все получилось еще лучше. Кошка ураганом ломанулась в приоткрытую Галиной Борисовной дверь, пронеслась серым тыгыдыком до второго этажа и навострила лыжи в квартиру деда Вани. Пахло оттуда вкусно: куриным супом.

Пес, сидящий на пороге, ее ни капли не смутил. Даже когда он зарычал и поднял воинственно шерсть на загривке, кошка не испугалась. Двинула лапой по носу и рванула на выход.

Этого Джек не стерпел. Бросился следом, и они с кошкой исчезли под аркой, оставив Галину Борисовну в полнейшем восторге.

Совесть ее не мучила. Даже когда она выглянула через пару часов в окно и обнаружила деда Ваню сидящим неподвижно на мокрой лавочке.

Смеркалось, небо сыпало осенней моросью, ветер ронял с тополя листья на непокрытую голову старика.

Он не нашел Джека...

*****

Машка была для Города чужой. Она родилась в маленькой сонной провинции, выросла и решила, что пора покорять мир. Собрала дорожную сумку: одежка, обувь, мечты. И рванула в Город.

«Еще одна явилась, — сварливо подумал тот, увидев, как Машка выходит из поезда. — Мало мне своих, так еще и пришлые лезут».

Он, конечно, и не думал помогать Машке. Она билась сама! С институтом не получилось, ну так что ж... Не обратно же возвращаться. Машка не такая. Поработает, жилье подешевле снимет, а дальше посмотрит.

Может, позже еще раз в вуз поступить попробует. А может, и так нормально устроится. Дома ее точно не ждут. У мамки и без Машки семеро по лавкам, да еще и мужья меняются, словно стеклышки в калейдоскопе.

Сперва хостел, потом комнатка в коммуналке, работа курьером. Целый день педали крутить с коробом за спиной — это вам не цветочки нюхать. Уставала, как лошадь, но не унывала.

«Ничего, зато для фигуры полезно. Некоторые, вон, бешеные бабки на спорт тратят. А у меня все наоборот. Я этим „спортом“ зарабатываю».

И Город ей нравился: красивый, древний, задумчивый. Летом обласканный солнышком, журчащий реками, да каналами. Зимой укутанный в белое, сияющий иллюминацией. Весной помолодевший, цветущий.

Но больше всего Машка любила Город осенью. Осень укрывала Город серым небом, плакала над ним стылыми дождями, а потом вдруг выпускала солнце. Золото и багрянец полыхали на деревьях. Это было сказочно.

А горожане спешили мимо всей этой красоты, не замечая, не замедляясь.

Они не останавливались даже для того, чтобы выбросить стаканчик из-под кофе в урну. Все на бегу, все мимо. Мусор падал на черный асфальт, и Машке казалось, что Город вздыхает.

Тогда она, чтобы утешить Город, ненадолго превращалась в дворника. Подбирала и выбрасывала то, что не долетело.

Именно около урны она встретила его: рыжего песьего дедушку. Он сидел и смотрел на Машку. Просто смотрел, но она поняла – ему страшно.

— Ты чего, потерялся?

Седой нос поник.

— Ясно. Кусаться не будешь? Я ошейник твой посмотрю.

Пес не протестовал. Он устал, продрог, потерял надежду. А еще терзали мысли о хозяине: «Он же с ума там сходит, ищет, зовет. А у него возраст... И ноги больные...»

Машка тем временем изучала старый ошейник. Когда-то давно дед Ваня написал на нем черным маркером имя и адрес Джека. Только вот надпись почти стерлась. И кто-то другой, может быть, ее и вовсе не увидел бы. Но только не Машка!

— Погоди, не крути головой, рыжий. Тут что-то написано. Сейчас разберем...

«Неужто и правда поможет?» — усомнился пес, но замер.

И у нее получилось!

— Ну все, Джек, пошли домой! — велела Машка.

И пес, не веря своему счастью, послушался. Они шли вдвоем сквозь морось: девушка с желтым коробом за спиной везла велосипед, рыжий пожилой пес трусил возле ее ноги.

Город удивленно смотрел им вслед. Он так редко видел доброту в последнее время...

Вдруг захотелось помочь этим двоим. И он попросил, чтобы Осень повременила с дождем. Пусть дойдут до дома почти сухими.

*****

Вечер зажег фонари, задул ветром, разметая желтые листья. Дед Ваня поежился и встал со скамейки. Чего толку сидеть? Потерял он единственного друга, и может хоть насмерть замерзнуть, высиживая. Не вернет это Джека.

Нахохлился, побрел к дому. И едва его согбенная фигура исчезла в подъезде, во двор вошли двое: пес и девушка.

Здесь Джек уже все знал. Он подбежал к знакомой двери, оглянулся на Машку. На месте не стоялось: лапы приплясывали, хвост гулял:

«Быстрее, быстрее же! Он ждет, он волнуется!»

И вот они уже на лестнице. Машка вызвала лифт, Джек пешком – так быстрее! У родной квартиры он первый. Машка с великом вышла на втором этаже. Все плохое закончилось!

Но оказалось – не все. Машка только потянулась к звонку, как дверь напротив распахнулась:

— Чего это, дедок наш, разбогател? Доставку на дом заказывает?

Луженая глотка!

Выплыла из своей квартиры: тапки красные на венозных ногах, халат в незабудках. От этого ее необъятный живот похож на цветущий холм. Смотрит сверху вниз на Машку, словно на таракана.

Перевела глаза на Джека:

— Пса этого обратно приволокла? Да кто тебя просил-то?! Добренькая слишком? Хорошо быть за чужой счет добренькой! Мне этот пес всю нервную систему испортил, еле избавилась от него. Так нет же, обратно тащат!

Джеку захотелось исчезнуть. Но тут дверь его квартиры распахнулась. И он буквально упал под ноги хозяину. Тот наклонился, обнял пса. Скорая одинокая слезинка упала на седой нос... А потом дед Ваня распрямился и словно вырос.

— Так вот, кто мою собаку чуть не угробил! — прогремело по лестничным пролетам. — Да я тебя засужу, глотка ты луженая! Я тебя с землей сравняю!

Машка притихла, вцепившись в руль велосипеда, Джек присел на коврик: никогда он не видел хозяина таким. Зато Галина Борисовна растерялась.

— Маразматик сумасшедший, — буркнула она себе под нос, но как-то неуверенно, а после юркнула в квартиру и захлопнула дверь.

*****

Чуть позже они сидели у деда Вани на кухне.

— Ох, довела, окаянная, — сокрушался он, прижимая руку к сердцу. — В жизни себе не позволял орать на женщин. Но разве же она женщина? Зверюга злая!

— Может, вам врача вызвать? — предложила Машка.

— Да нет, не стоит. Это я просто от избытка чувств разнервничался. Посижу маленько, отойду.

Он и правда отошел, засуетился, полез в шкафчик за чаем, поставил чайник.

— Слушайте, мне сейчас некогда, работа, — сказала Машка. — Но я к вам завтра зайду. Можно? Помогу по хозяйству...

Гром-бабу эту вашу на место поставлю, если потребуется. Вам нельзя с ней скандалить. Вы все слишком близко к сердцу принимаете. А я привычная. У меня мамуля такая же.

— Мы с Джеком будем тебя очень ждать, — кивнул дед Ваня. — Одинокие мы мужики...

— Я тоже одна. До завтра тогда.

Машка выкатила свой велосипед из квартиры, спустилась и заспешила: работа, так ее разэтак.

Ну ничего, завтра возьмет выходной. И не только завтра. Будут у нее теперь выходные. Это они раньше не нужны были. А сейчас пригодятся.

Город смотрел ей вслед, потом заглянул в окно, где старик обнимал седого пса, и подумал:

«Э, нет, когда прилетят инопланетяне, всех, пожалуй, не отдам. Этих вот точно оставлю! Хорошие они, такие мне очень нужны».

Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО