Что мы сделали с семьей?

Множество мероприятий по расцерковлению русского народа было совершено после революции. Одно из них – внесение в Конституцию страны права граждан на семейный развод. Сотни поколений наших предков жило по незыблемым здравым законам, установленным Святой Православной Церковью: ценили верность, имели ответственность, благодарили Господа за каждое рожденное дитя... Несмотря на то, что тяжелые последствия этого конституционного шага очевидны, многие наши сограждане уверены, что семейный развод – это замечательное достижение современного общества, что это проявление свободы.
Нынешние молодые люди вступают в брак, настраиваясь исключительно на радость и удовольствие для себя от семейной жизни. Но нет ориентации на то, что брак – это тяжелый труд: придется выполнять обязанности по отношению к другому человеку, которых раньше не имел, брать на себя ответственность за душевное спокойствие, здоровье и благополучие друг друга, подавлять свой эгоизм, мириться с недостатками мужа или жены, прощать и терпеть, пока смерть не разлучит. Некоторые, понимая всё-таки, что не всё в браке может быть гладко, делают легкомысленное заявление: «Если не получится – разведемся». А не заявляют вслух – так имеют в виду возможность развода. И к прискорбию «не получается» у огромного числа семейных пар, даже венчанных, – именно по осознанию этой возможности разрыва. У некоторых «не получается» очень скоро после свадьбы, когда один или оба решают: «Всё не так, как я хотел (хотела), не по-моему».
Была свидетелем, как одна журналистка, создавая телепрограмму на семейную тему, задала вопрос священнику: «В прошлом часто свахи или родители соединяли в семьи людей, даже если они не имели любви к своему будущему супругу или супруге. Разве плохо, что сейчас женятся по любви?» Мудрый батюшка ответил так: «Вот как раз по любви и совершались браки в прошлом. По любви к родителям, которых обязаны слушаться, по христианской любви к будущему супругу, который станет отцом или матерью в семье. И вы не правы: в подавляющем большинстве случаев склонность друг к другу жениха и невесты всё-таки учитывалась. С течением лет всё управлялось даже в тех случаях, когда родители, любя и зная своих детей и имея жизненный опыт, казалось, проявляли насилие. Никогда не слыхали слова: «стерпится – слюбится?» Зная, что до конца жизни придется жить с тем, кого Бог дал, люди умели приноравливаться друг к другу, снисходительно относиться к недостаткам своей половины и делить горе и радость – умели подлинно любить. Любовь при этом с годами только укреплялась: вместе строили свое гнездышко, вместе растили своих детей, покоили родителей и старость друг друга... И сейчас бывают браки по любви, но они крайне редки. Теперь женятся по страсти. А страсть имеет свойство угасать, когда в жизни встречается в чем-то более привлекательный человек: красивее внешне, моложе, более состоятельный, более здоровый физически или, как кажется, готовый терпеть твой эгоизм: «Он (она) для меня всё сделает, что захочу!» И тогда провоцируется скандал и разрыв с прежним партнером – так теперь называют порой супругов.
Церковный неразрывный ни при каких обстоятельствах брак предполагает своей целью чадородие. Детей в таком браке рожают без боязни быть оставленным с ними одним из супругов. Поэтому их бывает столько, сколько Бог дал. Дети вырастают помощниками родителям и друг другу. Мальчики ориентируются на отца и вырастают мужчинами, девочки учатся быть хозяйками у матери. Даже если один из родителей умирает, он всё равно остается в лоне семьи: о нем молятся, его помнят. И за гробом он остается воспитателем своих детей: отец поступил бы так-то и так-то, сказал бы то-то и то-то... Даже если оставшийся вступает в новый брак, это не повод с неприязнью вспоминать о покойном супруге и враждебно к его памяти настраивать детей.
Теперь о том, к чему приводит нынешняя «свобода» в браке. Чаще всего люди, которым не так давно казалось, что их невеста или жених, самые лучшие на всем белом свете, расстаются недружелюбно и свое новое отношение друг к другу сохраняют долгие годы, стараясь склонить на свою сторону детей. Их в современной семье заводят немного: одного-двух. А семья, в которой растут трое, уже именуется многодетной. Это понятно: всегда, раз действует закон свободного семейного разрыва, есть риск остаться в одиночестве с детьми. Чаще всего дети остаются с матерью, которая по обиде своей отвечает злом на зло и ограничивает доступ отца к ребятам. Мужчина при этом за редким исключением быстро соглашается с таким положением вещей, потому что с него снимается всякая ответственность. Он не видит, как растут его чада, чему учатся, о чем переживают. И вскоре они для него – «отрезанный ломоть». Он свободен в своей неверности. Ему легко.
Редкая женщина с детьми, вступив в новый брак, смиренно позволит новому мужу воспитывать их с мужской твердостью. Ей думается (во многих случаях небезосновательно!), что он не может испытывать к ним настоящей любви, поскольку они – последствия ее близости с другим мужчиной, который жив-здоров и когда-нибудь может появиться на пороге. Ей хочется защитить их, и у нее не раз вырывается: «Не трожь, это не твои дети», – до тех пор, пока мужчина не оставляет свою педагогическую инициативу. Результат: огромный и всё более растущий процент российских мужчин не отвечает ни за своих, ни за чужих детей. И они получают одностороннее женское воспитание.
Если дети в дореволюционном браке вырастали помощниками родителям и друг другу, и их наличие гарантировало содержание родителей в старости, то нынешние дети в браке, который в любой день может быть расторгнут, являются обузой. Обузой потом становятся и родители. Сегодня 90 процентов оставшихся без родительского попечения детей – социальные сироты при живых отцах и матерях. И такой же процент стариков, проживающих в домах престарелых, имеет взрослых трудоспособных детей.
С прискорбием приходится признавать, что растет и число прошений на расторжение церковного брака. Раньше таких обращений было считанные единицы на всю страну, и не все они удовлетворялись. Инициатор такого развода не венчался вновь, как неспособный нести крест семейного труда. Современные поколения, пользуясь своими гражданскими конституционными правами на разрыв, не понимают, почему должно быть иначе в лоне Церкви. Нынче под венцами в храме вокруг аналоя обходят, не вслушиваясь особо в слова священника. Жаль, потому что в таинстве Венчания всё сказано: и о ложе нескверном, и о подлинной семейной гармонии. А она в том, что каждый должен знать свое место, которое Господь определил: женщине почитать мужа главой и слушаться его, а мужу – любить свою жену. Женщине, как созданию более слабому, дано то, что легче: отдать первенство и главную ответственность. А вот мужчине – самое трудное: любить всю оставшуюся жизнь. Нынешним «слабо»: и одним, и другим. Никому не нужная эмансипация перевернула Божье устроение семьи с ног на голову. Вместо крепких и дружных больших семей вокруг одинокие враждебные друг другу бывшие супруги и сироты при живых родителях. Их сотни и сотни.
Большое число интимных побед нынче считается особым достоинством мужчины, его силой. Хотя есть большое сомнение, что труднее: бегать, не осложняя свою жизнь обязательствами, от одной юбки к другой или прожить в любви с одной и той же женщиной всю жизнь.
Браком называется теперь и сожительство невенчанных и не зарегистрированных в ЗАГСе людей, попросту – союз блудников, в котором один может беспрепятственно оставить другого в любой день. Свобода нечистоты интимных отношений, свобода неверности привела к разгулу неведомого при законе нерасторжимого брака смертельного заболевания – СПИДа. Медицина ищет пути борьбы со страшной заразой, когда вопрос решается так просто и так здраво и для мужчины, и для женщины: вступай в брак в девственной чистоте, сохраняй верность один другому – и всё!
Какую сомнительную свободу мы получили с правом на семейный разрыв! Что мы сделали с семьей?
Инокиня Надежда