ФОТО 1. Павел Милюков.

Об измене шептались в окопах, открыто говорили в очередях и гостиных, на измену прозрачно намекали газеты. Дело полковника Мясоедова, выполнявшего не вполне понятные функции при одном из армейских штабов на Северо-Западном фронте и обвинённого весной 1915-го в шпионаже, равно́ как и другие шпионские скандалы, убедили общество в том, что измена свила прочное гнездо в армии; фигура Распутина и немецкое происхождение императрицы породили уверенность в том, что изменники окружают императора.

Сегодня очевидно, что Мясоедов не был предателем, что Распутин был противником войны с Германией по убеждениям, а не за деньги германского Генштаба, а Александра Фёдоровна и вовсе придерживалась вполне патриотических настроений, но в разгар боёв страна жаждала показательных расправ. На роль козла отпущения был назначен военный министр, генерал от кавалерии Владимир Сухомлинов.

Козёл от кавалерии

Служебный путь Сухомлинова от корнета до генерала от кавалерии — пример блестящей военной карьеры. Окончил Академию Генштаба по первому разряду, отважно (Георгий 4-й степени и Золотое оружие) повоевал на Балканах, служил под началом у Куропаткина и Драгомирова, преподавал тактику великим князьям, командовал гвардейским полком, потом кавалерийской дивизией, в тревожные годы первой русской революции был командующим Киевским военным округом и генерал-губернатором. Его назначение на пост военного министра в 1909 году после недолгого пребывания в должности начальника Генерального штаба выглядело вполне закономерным.

Единственное пятно на мундире (которое, впрочем, по тем временам вполне могло погубить карьеру) Владимира Александровича было оставлено шумным бракоразводным процессом женщины, на которой он позже женился. Муж Екатерины Бутович (урождённой Гошкевич), богатый помещик, категорически не хотел разводиться. Процедура заняла несколько лет и сопровождалась подробностями, немало повредившими репутации тогда ещё генерал-губернатора. Женитьба осложняла жизнь военного министра не на шутку: мужа «разведёнки» не принимали в свете, по столице ползли слухи о многотысячных тратах «министерши» (Екатерина Викторовна, начинавшая свою взрослую жизнь с 25-рублёвого жалования, и впрямь любила шик) и её сомнительных знакомствах.

ФОТО 2. Владимир Сухомлинов.

Сегодня, с высоты прошедших ста лет, можно «без гнева и пристрастия» сказать, что Сухомлинов немало сделал на своём посту для подготовки к войне. При нём активно шло формирование новых корпусов и обучение резервистов, внедрялись технические новинки (пулемёты, автомобили, авиация), была усилена разведка и создана контрразведка. Наверное, кто-то на его месте мог бы сделать больше, но утверждать, что он не готовил армию к предстоящим сражениям , — значит сильно погрешить против истины. Однако дела пошли так скверно, что это уже не имело значения. Под давлением окружения (и особенно ненавидевшего министра Николая Николаевича) в июне 1915-го император уволил Сухомлинова с должности.

Судя по письму, которое отправил ему Николай II 12 июня 1915 года, это решение далось нелегко: «Владимир Александрович, после долгого раздумывания я пришёл к заключению, что интересы России и армии требуют вашего ухода в настоящую минуту. Имев сейчас разговор с вел. князем Николаем Николаевичем, я окончательно убедился в этом. Пишу сам, чтобы вы от меня первого узнали… Столько лет проработали мы вместе, и никогда недоразумений у нас не было. Благодарю вас сердечно за вашу работу и за те силы, которые вы положили на пользу и устройство родной армии. Беспристрастная история вынесет свой приговор, более снисходительный, нежели осуждение современников».

Дело Мясоедова, тесно общавшегося с четой Сухомлиновых и повешенного в марте 1915 года, а также другие сомнительные связи, но главное — тяжёлая обстановка на фронте и нарастающее недовольство в тылу весьма осложняли положение бывшего министра. Число его высокопоставленных противников заметно перевешивало число заступников. В марте 1916-го его вывели из Государственного совета и уволили с военной службы, через месяц отставной генерал был арестован и полгода провёл в Петропавловке, а затем был переведён под домашний арест. 1 марта 1917-го его вновь отправили в тюрьму.

«Судьи сели, и раскрылись книги»

Нередко решение судить бывшего министра приписывают лично Керенскому. Популярность премьера сильно страдала от выступления генерала Корнилова в начале августа — ему не удавалось убедить общественное мнение в том, что он не был заодно с мятежным главнокомандующим, что не планировал установления собственной диктатуры.

Открытый процесс над «главным виновником неудач на фронте» должен был отвлечь публику от обсуждения действий главы Временного правительства. Однако это мнение, судя по всему, беспочвенно: решение о начале суда было принято ещё до того, как Корнилов открыто выступил за «наведение порядка». Скорее можно говорить о стремлении правительства переключить внимание населения с неблагополучного течения войны.

ФОТО 3. Лавр Корнилов.

Предполагалось, что желающих побывать на процессе не сможет вместить зал Петроградского окружного суда, поэтому решено было перенести процесс в просторный концертный зал Дома армии и флота на углу Литейного проспекта и Кирочной улицы.

Утром 10 августа 1917 года суд собрался на своё первое заседание. Председательствовал известный юрист — сенатор Николай Таганцев, обвинял обер-прокурор уголовного кассационного департамента Сената Владимир Носович. Сухомлинова защищали адвокаты Захарьин и Тарховский, его жену, также усаженную на скамью подсудимых, — известный защитник Казаринов.

Список свидетелей обвинения был внушителен как количественно, так и качественно: министры царского и Временного правительств, высокопоставленные военные и видные политики приводили доводы в пользу изменнических действий и взяточничества бывшего военного министра. Его адвокаты со своей задачей откровенно не справились, чего не скажешь о Казаринове, сумевшем представить Екатерину Сухомлинову обычной женщиной, любящей светское общество и наряды, пусть неразборчивой в знакомствах, но далёкой от политики. Она была оправдана.

Страна жаждала показательных расправ

Сухомлинова признали виновным по всем пунктам обвинения, кроме одного: присяжные не сочли доказанным, что министр сознательно не принимал мер для снабжения армии в интересах неприятеля. В остальном — он изменник, растратчик, взяточник и бездарный администратор.

Смертная казнь в это время существовала только на фронте, поэтому максимальным наказанием явилось лишение всех прав и бессрочная каторга. Парадоксально, но освободила его из тюрьмы советская власть: как достигший 70-летнего возраста, он был освобождён по амнистии к 1 мая — Дню Интернационала, как назывался тогда этот праздник…

Изменником он, конечно, не был. Армию к войне готовил. Брал ли взятки — сейчас уже не разберёшь, возможно. В любом случае ему уготовано было «ответить за всё». Судьба его хранила, и он спокойно умер в почтенном возрасте в Берлине, успев перед смертью благословить Советы, написав в мемуарах: «Что мои надежды являются не совсем утопией, доказывает то обстоятельство, что такие мои достойные бывшие сотрудники и сослуживцы, как генералы Брусилов, Балтийский и Добровольский, отдали свои силы новому правительству Москвы. Нет никакого сомнения, что они это сделали, убедившись в том, что Россия и при новом режиме находится на правильном пути к полному возрождению».