Олег любил поспорить с дедушкой на тему существования Бога.

Козыряя научными высказываниями, мог, не понимая, что делает дедушке больно, выкрикнуть: "Ну где он? Кто его видел? Он же, с твоих слов, справедливый, всемогущий, тогда скажи, откуда у такого справедливого столько в созданном им мире несправедливости?"
"Понимаешь, внучок, ты прав. Никто Бога не видел, но все его присутствие чувствуют. Ты ещё молод, чтобы гневаться на него. Любовь ведь тоже мы не видим, а чувствуем, да так, что руки и ноги отсыхают, язык немеет. Вот полюбишь, тогда и поймёшь, что не главное видеть, а главное - проникнуться всей душой и сердцем. Да что тебе объяснять, я больше твоего прожил и Бога рядом чувствовал не раз, а уж сколько раз он меня от пули на фронте защищал, от смерти уводил, то не счесть. Я, бывало, лежал перед боем, смотрел в небо и из облаков храм строил и молился. Даже звон колоколов слышал. Спорить большого ума не надо, а вот почувствовать божью благодать и божью помощь, то нужно иметь душу, а не глотку. Запомни, ещё не раз ты обратишься к Богу, ещё не раз крест наложишь и попросишь у него помощи".
У дедушки Ивана на душе оставался осадок из за того, что не мог доказать, объяснить, переубедить внука в том, что Бог рядом, един и всеведущ, что все заповеди учат человека быть человеком, а не зверем. Спорить с внуком было бесполезно, и, чтобы вконец не поссориться, дедушка первый замолкал, тем самым давая повод думать внуку, что он прав.
Иван родился в семье верующих. Когда наступили лихие времена и начали крушить в селе церковь, мать Ивана, взяв икону в руки, велела встать всем на колени и просить у Бога прощения за деяния пришедших к власти. Пацан не мог понять, почему они должны за кого-то брать на себя вину, а отец объяснял: "Сынок, мы - люди - виноваты, так как не смогли защитить Бога от дьявола и продались за обещания хорошей жизни, не понимая, что без веры в Бога, без помощи господней, жизни может вообще не быть. Поэтому молись и проси у Бога сил пережить эти лихие времена, не превратиться в зверя".
Когда пришло время жениться, то отец обратился к сыну: "Иван, на какую покажешь, ту и пойдем сватать". И тот показал на дочь ярого коммуниста, крушителя веры в Бога. И вот тогда Никита Михайлович отверг предложение сына пойти сватать Варвару: "Сынок, не смогу переступить порог сатаны, ведь он на моих глазах кидал иконы в костер, я видел искаженный лик святого. Да не отсохли руки негодяя, творящего зло! За лиходейство с иконами и с храмом ему гореть в аду. Я никогда с ним не сяду за один стол и никогда не подам ему руки. Невест много, выбирай любую, только не Варвару". Иван умолял отца и мать, но было бесполезно. Тогда он стал умолять Бога. Иван стоял на коленях и читал молитвы, бил челом перед святыми образами. Его душа ликовала, когда он услышал отца: "Собирайся к своей Варваре, девка за отца вины нести не должна. Только сразу объясни своей суженой, что ждёт поворот от ворот ее родителей, если будут хаять Бога".
Варвара любила Ивана, уважала его родителей и приняла их устав, их традиции. Все удивлялись ее скромности и покорности: и как только в семье таких крикливых, характерных, требовательных, размахивающих своими убеждениями, как косой, могла вырасти с таким нравом дочь.
Иван и его родители были смиренными, честными богоуслужителями, приняли сноху за дочь. Венчаться молодым не разрешил отец Варвары, а Иван пояснил жене, что венчание и есть их брак. Повенчались они тайно.
Первые роды были очень тяжелыми. По краю смерти прошлась роженица. Прошли сутки, а родить так и не могла. Повитуха предчувствовала неблагополучный исход и прятала взгляд от Ивана.
Стоя на коленях перед образами, Иван, не переставая, твердил: "Спаси их!" Его то бросало в жар, то бил озноб, сердце то замирало, то пыталось выпрыгнуть из груди.
Очнулся он от громкого вскрика жены и плача ребенка. Варвара позже рассказала мужу, что она чувствовала, как душа прощается с телом, как уходила сила, как адская боль завладела ею, и, понимая, что нет сил разродиться, она могла только произносить одно слово: "Спаси нас, боженька!" И вдруг кто-то ее обнял и начал трясти, дал такой толчок, что все внутри напряглось, заходило ходуном, и мощный рывок, импульс освободил ребенка из петли пуповины. Иван не сомневался, что молитва была первой спасительницей его жены с сыном.
Сельчане очень уважали Ивана за доброту, справедливость и кротость, а вот родители жены считали его не от мира сего: бесхитростным простофилей. Уходя на фронт, Иван сказал жене: "Не бойся ничего. С тобой Бог. Я обязательно вернусь".
Тесть, прощаясь с Иваном, все-таки с сарказмом спросил: "Ну что? Где твой бог? Что же он допустил врага на нашу землю, а не раскуляпал его?"
"В душе у меня Бог был, есть и будет. Бать, ты тоже не на ярмарку идёшь, ещё не раз к всевышнему обратишься, ещё не раз вспомнишь молитву, которую не знаешь".
И действительно, тесть его слова постоянно вспоминал. Особенно в госпитале, когда лихая боль рвала тело на части и сам врач говорил: "Молись, Бог милостив. Если дал тебе жизнь, значит, даст и сил.
Семён опять вспомнил зятя, который в это время был на передовой. О чем только ни разговаривали солдаты, словно перед смертью исповедовались, рассказывали о своих грехах, о поступках, делились сомнениями, планами, всю душу выворачивали наизнанку, ведь каждый знал, что, может быть, никогда больше не предоставится случай, когда можно излить свою душу.
Иван смотрел в чистое, безоблачное голубое небо и громко воскликнул: "Вы посмотрите в небо! Отгоните страх, сомнения и подумайте, что даже если мы погибнем, то наши дети будут жить именно под таким райским небом. Надо смысл предстоящего сегодняшнего боя перенести в будущее, а будущее - это мир. Вы лучше почитайте молитву, которая поборет наш страх и придаст уверенности, силы, терпения, ну и, конечно, смирения со своей участью".
Пятеро детей Ивана после окончания школы разлетелись кто куда. Все, как один, были порядочными, уважаемыми людьми. Последний - шестой сынок - остался жить в родном селе. После окончания института работал главным инженером в родном совхозе.
Внук же по характеру пошел в бабушкину породу. Любил отстаивать свою точку зрения, его слово должно быть последним.
Дедушка всегда говорил: "Подожди, не думай, что ты такой гонористый крикун смелый. Вот когда полюбишь, то готов будешь на колени стать, будешь прогибаться дугой. Это ты передо мной хвост павлином держишь, потом посмотрю, как тебя любовь в бараний рог согнет".
Олег, стуча кулаком по груди, выкрикивал: - Меня???
- Тебя, тебя. Ещё ниже травы, тише воды станешь перед любимой. Это не передо мной глотку драть, - без обиды отвечал дедушка.
Закончив школу, внук поступил в Московский строительный институт. Серафиму сразу же заметил со своей однокурсницей. В глаза бросилась не только ее красота, стройность фигуры, но и ее одеяние. Миди юбка, кофточка с рукавчиками "фонарик", яркий платок. Он не мог отвести своего взгляда от девушки. Она с подругой это заметила, пренебрежительно хмыкнула.
Олег часто видел Серафиму в институте с Викой, но подойти не решался. Боялся насмешек, отказа познакомиться. Не заметил, как стал обращаться к Богу: "Господи, ну дай мне смелость и решительность для дальнейшего знакомства".
И действительно, подруга в очередной раз посоветовала Серафиме спросить парня, что же надо ему от нее, что он ходит по пятам. Девушка подошла к Олегу и первая подала руку:
- Серафима. А тебя как, шпион, звать?
- Я не буду хитрить, юлить. С тех пор, когда тебя увидел, жить не могу спокойно.
Девушка вся покраснела, опустила глаза и тихо сказала: "Я снимаю квартиру. Если хочешь, то проводи до дома, но гулять я не могу, много учить, да и вообще!!!"
Олег шел и не дышал. Он смотрел на Серафиму влюблёнными глазами и восхищался ее красотой. Не зная, с чего начать разговор, то одну тему затронет, то другую, сам задавал вопросы, тут же сам отвечал. Выглядел смешным, забавным, отчего девушка сначала улыбалась, а потом засмеялась в голос. Олег отметил, что улыбка очень шла ей к лицу, а смех был звенящим, как весенний ручеек. И опять же Олег мысленно попросил Бога помочь ему собраться с мыслями и не быть посмешищем в глазах прекрасной девушки.
Осмелев, ухажёр наконец-то мог вразумительно предложить девушке встречаться с ним. Но для Олега было удивительным то, что вечерами очень часто красавица была занята и встречались они после занятий урывками.
Очень интересной была Серафима собеседницей. Она так хорошо знала историю, свою родословную. Как-то Серафима с гордостью начала рассказывать о родителях, о любимом дедушке. Олег, в свою очередь, о своем
прадеде, как о яром коммунисте, атеисте до костей, который верил идеям марксизма-ленинизма .А вот про Ивана, улыбаясь, сказал, что дед поклонник Бога и в любом деле уповает на его. Зачем-то начал смеяться над его убеждениями, начал передразнивать, как тот молится. Также сказал, что любит спорить с дедушкой и всегда в споре выигрывает, но переубедить дедушку не получается до конца, уж очень у него несовременные взгляды на жизнь.
- А что значит "современные"? - спросила Серафима.
Олег замялся и не смог вразумительно ответить.
- Вот ты гордишься своим прадедом, потому что он был атеистом, коммунистом, а я горжусь своими, потому что, слава Богу, они таковыми не были.
Я по сей день не могу понять, что перевернулось в сознании людей, пришедших к власти в 30-е годы, и как могла подняться рука на мощь, величие, монументальность, красоту Собора во имя Христа Спасителя. Они хотели создать свою религию атеизма, но так и не смогли, а уничтожили исторический памятник Александру Третьему и место, куда люди приходили пообщаться с Богом. Ведь в храме был музей, на беломраморных досках были увековечены все сражения, имена погибших офицеров, командиров, погибших в войне 1812 года. Они уничтожали сотни, тысячи храмов, они уничтожали историю, а ты с гордостью говоришь о прадеде, который аплодировал крушителям святого, а другого дедушку обвиняешь в его слабости, несовременности. Видимо, у нас разные взгляды, но мне не хочется спорить. Одно скажу, храмы строили мои далёкие предки, они зодчими были, а такие, как твои предки, его рушили.
Серафима за весь вечер больше не проронила ни слова. Олегу было не по себе от ее взгляда,в котором он прочитал разочарование.
На самом же деле Серафима не хотела разговаривать по одной причине: она не любила спорить и всегда придерживалась правила, что человек, если захочет, должен сам найти ответ на волнующие вопросы, тем более, если это касается веры в Бога. Нельзя человека толкать в спину, иначе он упадет, а надо, чтобы он сам делал твердые шаги к Богу,который с радостью подаст руку .
Олег не заметил, как дома только и знал, что шептал: "Господи, я так люблю Серафиму, пусть и она меня полюбит.Я так боюсь ее потерять.Господи прошу тебя."При этом крестился.
Серафима отказывалась от свидания под любым предлогом, но вечерами она не была дома, а куда-то уходила. И так продолжалась очень долго.
Олег не находил себе места. Однажды, прохаживаясь по городу, сам не заметил, как пришел в храм.
Скоро должна была начаться служба. Люди стояли наклонив голову, каждый принес в храм просьбу к Богу, свое покаяние, свой стыд и свой грех.
Батюшка начал служил вечернюю, но Олег ничего не мог понять из сказанного. Монотонный голос Отца успокаивал, и на душе наступило умиротворение.
Когда услышал хоровое пение, то так был поражен голосами, что душа его от блаженства тоже запела. Он видел только спины девушек. Но по фигуре и одеянию он узнал Серафиму.
Она стояла на клиросе, на возвышенности, рядом с алтарем, и Олег невольно подумал: "Да, ты действительно выше меня, чище, умнее, ты дружишь с Богом".
После окончания службы Олег, не давая себе отчёта, подбежал к ней и крепко обнял. Он молчал, и по тому, как она приняла его объятия, он понял, что она очень рада его порыву, его молчаливому признанию в любви. Находясь в состоянии блаженства, Олег был готов опуститься на колени и благодарить Бога за то, что он его не толкал в спину, а взял за руку.
Он вглядывался в лики святых и видел в их лучезарных глазах покорность, смирение. Олег вспомнил дедушку и, молясь, просил прощения за свое невежественное отношение к его вере, к его убеждениям. Серафима тихим сапом дала понять Олегу, что каждый человек имеешь право не верить в существование Бога, но уважать верующих, их любовь к Богу обязан.
А уж как был дедушка рад, когда внук его внимательно слушал, не спорил, не смеялся, а только соглашался и благодарил.
-Вот что делает любовь и Бог с неверующими крикунами. Спасибо тебе, Господи!- улыбаясь ,думал дедушка.
Наталья Артамонова