Конституция СССР 1936 года. I. Образование Конституционной Комиссии и её задачи Товарищи! Конституционная Комиссия, проект которой представлен на рассмотрение настоящего Съезда, образовалась, как известно, по специальному постановлению VII Съезда Советов Союза ССР. Это было 6 февраля 1935 года. Постановление это предлагает: Во-первых, внести изменения в действующую Конституцию. В смысле дальнейшей демократизации избирательной системы в смысле учёта успехов социализма в СССР, победы в индустриализации, коллективизации, разгрома эксплуататорских классов, утверждения социалистической собственности, как основы нашего общества. Во-вторых, предлагают Центральному Исполнительному Комитету Союза ССР создать Конституционную Комиссию для выработки нового текст Конституции. Наконец, постановление это, считают нужным, чтобы ближайшие очередные выборы органов власти были произведены на основе новой избирательной системы. Это было 6 февраля 1935 года. Через день после этого, то есть 7 февраля 1935 года, собралась Первая Сессия Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР и во исполнение постановления VII Съезда Советов создала Конституционную Комиссию в количестве 31 человека. Центральный Исполнительный Комитет Советов Союза ССР поручил Конституционной Комиссии разработать и представить в соответствующие органы новый текст Конституции. Таковы, товарищи, формальные основания и директивы верховного органа Союза ССР, на базе которых должна была развернуться работа Конституционной Комиссии. Таким образом, задача Конституционной Комиссии состояла в том, чтобы, учтя изменения в жизни СССР за период от 1924 года, когда была принята первая Конституция СССР, до наших дней, учтя эти изменения, зарегистрировать их в своём проекте Конституции, отразить их в Проекте Конституции II. Изменения в жизни СССР за период от 1924 до 1936 года Каковы те изменения в хозяйственно-общественно-политической жизни СССР, которые осуществились за истекший период, за период от 1924 года до 1936 года и которые должна была отразить Конституционная Комиссия в своём проекте Конституции? В чем существо этих изменений? Что имели мы в 1924 году? Это был первый период нэпа, период временного некоторого оживления капитализма, когда Советская власть решила в ходе соревнования двух систем: системы социалистической и системы капиталистической, организовать перевес социалистической системы над капиталистической. Задача состояла в том, чтобы в ходе этого соревнования укрепить позиции социализма, ликвидировать капиталистические элементы и завершить победу социалистической системы как единственной системы нашего народного хозяйства. Наша промышленность представляла в этот период неприглядную картину, конечно, она восстанавливалась понемногу, но далеко ещё не довела свою продукцию до довоенного уровня. Она опиралась на отсталую, небогатую технику. Конечно, она развивалась в сторону социализма. Социалистический сектор представлял 80 процентов промышленности нашей страны, но зато остальные 20 процентов находились в распоряжении капиталистического сектора. Сельское хозяйство представляло ещё более неприглядную картину. Конечно, класс помещиков был давно уже ликвидирован, но зато класс сельскохозяйственных капиталистов, класс кулаков, представлял ещё значительную силу. В целом сельское хозяйство напоминало обширный океан мелких единоличных крестьянских хозяйств с их старой средневековой техникой. В этом океане единоличных крестьянских хозяйств, выделялись, как точки и островки, колхозы и совхозы, которые не представляли ещё сколько-нибудь серьёзной силы в системе нашего народного хозяйства. Колхозы и совхозы были слабы, а кулак был ещё в силе. Мы говорили тогда не о ликвидации кулачества, а об его ограничении. То же самое надо сказать насчёт товарооборота в стране. Социалистический сектор занимал всего каких-нибудь 50–60 процентов, не больше, всё остальное поле было занято спекулянтами, купцами и всякого рода частниками. Такова была картина нашей экономики в 1924 году. Что имеем мы теперь, в 1936 году? Если мы имели тогда первый период нэпа, начало нэпа, период некоторого оживления капитализма, то теперь мы имеем последний период нэпа, его конец, ликвидацию, полную ликвидацию капиталистических элементов во всех сферах народного хозяйства. Начать хотя бы с промышленности. За этот период наша промышленность выросла в гигантскую силу. Теперь уже нельзя говорить, что она слаба, и что она плохо оснащена в техническом отношении. Теперь наша промышленность представляет серьёзную очень силу. Сильно развитая тяжелая индустрия и ещё больше развитое машиностроение. Самое же главное состоит в том, что капиталистические элементы из области промышленности изгнаны окончательно, а социалистическая форма производства провозглашена и утверждена, как единственная форма производства. Нельзя считать мелочью тот факт, что наша нынешняя социалистическая индустрия в смысле объёма своей продукции представляет величину, более, чем в семь раз превышающую довоенный уровень. В области сельского хозяйства вместо необъятного океана мелких единоличных крестьянских хозяйств с их слабой техникой и засилием кулака мы имеем теперь самое крупное в мире машинизированное производство опирающееся на современную, богатую технику. Кулак окончательно ликвидирован в сельском хозяйстве. Что касается единоличного сектора, то он представляет теперь незначительную величину. Причём размер этого сектора, с точки зрения посевных площадей, составляет едва-едва 2–3 процента. Нельзя не отметить, что колхозы и совхозы – это всеобъемлющая система. Они являются теперь единственной решающей силой в системе нашего сельского хозяйства. Нельзя не отметить, что в распоряжении колхозов, сейчас, в данный момент, имеется более 300 тысяч тракторов с мощностью более, чем в 5 миллионов лошадиных сил, а колхозы вместе с совхозами имеют свыше 400 тысяч тракторов мощностью более, чем в 7 миллионов лошадиных сил. Что касается товарооборота, то и здесь капиталистический элемент изгнан окончательно. Вся торговля в стране находится в руках государства, кооперации, колхозов. Народилась и развилась новая торговля, советская торговля, торговля без капиталистов, торговля без спекулянтов. Такова, товарищи, картина нашей экономики в данный момент, в 1936 году. Она говорит о том, что капиталистические классы ликвидированы и социалистическая собственность утверждена, как единственная и незыблемая основа нашего общества. Это значит, что эксплуатация человека человеком уничтожена. Это значит, что социализм утверждён окончательно. В результате этих изменений в области нашего хозяйственного развития мы имеем совершенно новую экономику, социалистическую экономику, не знающую кризисов и безработицы, не знающую нищеты и разорения, дающую всем гражданам все необходимые возможности для зажиточной и культурной жизни. Таковы, товарищи, изменения, происшедшие за истекший период, за период от 1924 года до 1936 года в области экономики нашей страны. Соответственно с этими изменениями произошли изменения и в области классовой структуры нашего общества. Класс помещиков, как я уже говорил, давно уже ликвидирован, в результате победоносной гражданской войны. Что касается других эксплуататорских классов, то они разделили судьбу класса помещиков. Не стало класса капиталистов в области промышленности. Не стало класса кулаков в области сельского хозяйства. Не стало спекулянтов, купцов, ростовщиков в области товарооборота. Все эксплуататорские классы оказались ликвидированными. Остался рабочий класс. Остался класс крестьян. Осталась интеллигенция. Но было бы ошибочно думать, что эти социальные группы не претерпели никаких изменений за этот период, что они остались такими же, какими они были, скажем, в период капитализма. Взять, например, наш рабочий класс. Его часто называют по старой памяти пролетариатом. Но что такое пролетариат? Пролетариат есть класс, лишённый орудий и средств производства при системе хозяйства, когда орудия и средства производства находятся в руках класса капиталистов и когда класс пролетариев эксплуатируется классом капиталистов. Пролетариат – есть класс, который эксплуатируется классом капиталистов. Можно ли сказать, что наш пролетариат является классом, эксплуатируемым классом капиталистов, если класс капиталистов уже ликвидирован, если орудия и средства производства у класса капиталистов отобраны, если этими орудиями и средствами производства владеет весь народ, в том числе и пролетариат, рабочий класс. Можно ли сказать после этого, что наш рабочий класс является пролетариатом, собственно в смысле этого слова? Нельзя этого говорит. Это было бы не точно. Маркс говорил: для того, чтобы пролетариат освободил себя, он должен разгромить капиталистов, отобрать у капиталистов орудия и средства производства и уничтожить те условия производства, которые создают пролетариат. Можно ли сказать, что наш рабочий класс уже добился этих условий своего освобождения? Безусловно, можно и должно. Но можно ли после этого сказать, что наш рабочий класс является пролетариатов в том смысле, в каком это до сих пор понималось во всех странах. Нельзя этого говорить. Он уже не класс, который лишён орудий средств производства, наоборот, он ими владеет вместе с народом. Он уже не тот класс, который эксплуатируется классом капиталистов, потому что он уничтожил класс капиталистов. Из этого следует, что наш рабочий класс является совершенно новым, особенным рабочим классом, классом, освобождённым от ярма эксплуатации, классом руководящим обществом и ведущим его в сторону коммунизма. Это совершенно новый рабочий класс, которого ещё история человечества не знала. Перейдём к вопросу о крестьянах. Обычно принято говорить, что крестьяне– это такой класс, члены которого атомизированы, разбросаны по лицу всей страны и копаются в своих мелких хозяйствах с их средневековой небогатой техникой, причём они обычно являются рабами частной собственности и безнаказанно эксплуатируются помещиками, кулаками, ростовщиками, спекулянтами, купцами и т.п. И действительно, класс крестьян является таким именно классом в капиталистических странах. Можно ли сказать, что наше крестьянство напоминает эдакое что-нибудь подобное? Нельзя этого сказать. Наше крестьянство является совершенно новым небывалым ещё в истории крестьянством. Начать хотя бы с того, что у нас уже нет помещиков, кулаков, купцов, которые могли бы эксплуатировать крестьян. Стало быть, наше крестьянство есть крестьянство, освобождённое от эксплуатации. Во-вторых, наше крестьянство в своём большинстве является колхозным. Это значит, что оно базирует свой труд и своё достояние не на отсталой средневековой технике, а на технике современной, базирует свой труд и своё достояние не на мелком производстве, а на крупном машинизированном производстве. И наконец, хозяйство нашего крестьянства, если взять его большинство, опирается не частную собственность, а на коллективную собственность, выросшую на базе коллективного труда. Как видите, наше крестьянство – это совершенно особое крестьянство, новое (новое!) крестьянство, какого не знает история человечества. Перейдём к вопросу об интеллигенции, об инженерно-технических работниках, о работниках культурного фронта, вообще к вопросу о служащих. Эта прослойка тоже пережила серьёзные изменения. Это уже не та заскорузлая старая интеллигенция, которая старалась ставить себя над классами, а на деле служила в своей массе помещикам и капиталистам. Это совершенно новая интеллигенция. Во-первых, по составу она уже не та, что старая интеллигенция. Выходцев из дворян и из буржуазии в составе нашей интеллигенции теперь может быть 10-12 процентов, не больше. Остальные – это люди из рабочих, из крестьян и из других слоёв трудящихся. Но изменился не только состав интеллигенции, всё её положение изменилось. Раньше она должна была служить богатым классам, потому, что у неё не было другого выхода. Теперь она служит народу, потому что нет больше эксплуататорских классов. Вот этим, собственно, и объясняется, что наша интеллигенция представляет совершенно новую интеллигенцию, настоящую трудовую интеллигенцию, равной которой, нигде ни в одной части света не найдёте. Вот почему она, наша современная интеллигенция, как вполне равноправный член нашего общества совместно с рабочими и крестьянами в одной упряжке ведёт работу по построению нового бесклассового социалистического общества. Как видите, это совершенно новая интеллигенция, подобной которой ни в одной части света не найдёте, нельзя найти. Таковы изменения в классовой структуре нашего общества, произошедшие за период от 1924 года до 1936 года. К чему такие изменения ведут, что это значит? Как их понять? Это значит, что расстояние между этими социальными группами, между рабочим классом, крестьянством и интеллигенцией всё более и более сокращается. Противоречия, которые были между ними в старом, стираются и падают. Падают не только хозяйственного порядка противоречия, но и политического порядка. Вот это и создаёт базу равноправия между социальными группами, имеющимися в составе нашего общества. Таковы изменения в области классовой структуры нашего общества за истекший период. Картина изменений была бы не полная, если бы не сказать несколько слов ещё об одной области изменения. Я имею в виду изменения в области национальных взаимоотношений в СССР. Наше государство, как известно, многонациональным государством, в состав нашего государства входит около 60 наций, национальных групп и народностей. Понятно, что вопрос о национальных взаимоотношениях не может не интересовать. Союз Советских Социалистических Республик сложился, как известно, в 1922 году на Первом Съезде Советов Союза ССР. Конституция 1924 года является первой Конституцией Союза ССР. Это был период, когда национальные взаимоотношения у нас, в нашей стране не были ещё налажены, когда пережитки недоверия к великороссам существовали ещё у народов СССР, когда центробежные силы продолжали ещё действовать. Необходимо было в этих трудных условиях создать единое многонациональное государство, наладить братское сотрудничество народов, и на основе взаимопомощи хозяйственного, политического и военного характера оформить Союзное государство. Советская власть не могла не знать трудностей этого дела. Она имела перед собой неудачные опыты образования многонациональных государств в буржуазных странах. Она имела перед собой провалившийся опыт старой Австро-Венгрии. И всё же она пошла на этот опыт, ибо она знала, что Союзное государство (многонациональное), созданное на базе социализма, должно выдержать все и всякие испытания. С тех пор прошло 14 лет. Период, я думаю, достаточный для того, чтобы проверить опыт. И что же? Оказалось, что опыт построения многонационального государства в СССР, созданного на базе социализма, удался полностью. Мы имеем теперь обширное многонациональное государство, прочности которого могло бы позавидовать любое национальное государство в любой части света. Это есть, безусловно, победа ленинской национальной политики. Таковы изменения в области национальных отношений в СССР, произошедшие за истекший период. Таков общий итог изменений в области экономики, так же как в области классовой структуры и в области политической. Изменений, произошедших, за период от 1924 года до 1936 года. Изменений, которые должны быть отражены в проекте новой Конституции.

III. Основные особенности проекта Конституции Теперь вопрос. Какое отражение получили эти изменения в жизни СССР в проекте новой Конституции? Или, иначе говоря: каковы основные особенности проекта новой Конституции. VII Съезд Союза СССР поручил конституционной Комиссии внести изменения в текст Конституции 1924 года. В результате работы Конституционной Комиссии получился проект новой Конституции. Разрабатывая проект новой Конституции, Конституционная Комиссия исходила из того, что конституция не может быть смешиваема с программой. Это значит, что между программой и конституцией имеется существенная разница. В то время как программа говорит о том, чего ещё нет и чего надо добиться, что нужно завоевать в будущем, конституция, наоборот, говорит о том, что уже есть, что уже добыто и завоёвано. Программа касается главным образом будущего, конституция наоборот, касается, главным образом, настоящего, того, что уже добыто и закреплено. Два примера для иллюстрации. В СССР мы имеем уже победу социализма, как факт. Как факт, несомненно. Социализм – это то, что иначе называется у марксистов – низшая или первая фаза коммунизма. Стало быть, мы имеем в СССР, социализм, как систему, то есть низшую или первую фазу коммунизма. Должна ли новая Конституция отразить этот факт, факт наличия социализма, факт победы социализма? Безусловно, должна. Потому что Конституция должна зарегистрировать то, что уже добыто, что уже закреплено. Это так, но кроме низшей, или первой фазы коммунизма, существует ещё высшая фаза коммунизма. Если в период первой фазы коммунизма, или в период социализма основная формула состоит в том, чтобы требовать «от каждого – по его способностям, а давать каждому – по его труду», то в период высшей фазы коммунизма господствует другая формула: «от каждого – по его способностям, каждому – по его потребностям», – это высшая фаза коммунизма. Так вот если первая, или низшая фаза коммунизма уже осуществлена, то у нас ещё не осуществлена высшая фаза коммунизма, хотя наше общество, советское общество ставит своей целью осуществить высшую фазу коммунизма. Спрашивается, теперь: может ли Конституция отразить в своих статьях высшую фазу коммунизма, то есть то, чего ещё нет и что должно быть добыто и завоёвано? Ясно, что не может. Не может, потому, что высшая фаза коммунизма для СССР, в настоящий момент – это то, чего ещё нет. И что должно быть и будет завоёвано. Конституция не может отразить в своих статьях высшую фазу коммунизма, если она не хочет быть смешиваемой с Декларацией о том, чего нет и что должно быть, или с Программой, чего мы не должны, конечно, допустить. Таким образом, проект новой Конституции представляет регистрацию того, что уже добыто, он представляет регистрацию и законодательные закрепления того, что уже добыто, то есть социалистической стадии развития. Он не хочет выходить из этих рамок. Таковы исторические рамки нашей конституции в данный момент. Значит, проект нашей Конституции есть документ, не забегающий вперёд, не говорящий того, чего ещё нет, но зато регистрирующий и законодательно закрепляющий то, что уже добыто и завоёвано, то есть социалистическую стадию развития. В этом первая особенность проекта нашей Конституции. Далее. Все буржуазные конституции молчаливо исходят из незыблемости капиталистических порядков. Все они опираются на принципы капитализма, на устои капитализма, например, частная собственность на орудия и средства производства; затем, наличие эксплуататорских классов, а стало быть, эксплуатацию человека человеком, затем наличие необеспеченного большинства на одном полюсе общества, наличия пресыщенного меньшинства, довольно таки обеспеченного, на другом полюсе общества. Обычно на эти принципы и устои капитализма молчаливо опираются и из них исходят все буржуазные конституции. Проект нашей Конституции наоборот, исходит не из незыблемости капитализма, а из факта его ликвидации. Проект нашей Конституции опирается на принципы, на устои социалистического строя. И значит, социалистическая собственность на орудия средств производства, отсутствие эксплуататорских классов, а стало быть, и эксплуатации человека человеком; отсутствие неравенства, нищеты на одном полюсе, роскоши на другом полюсе; труд как обязанность и долг чести каждого трудоспособного гражданина. Право на труд, то есть на обеспечение государственной работы для каждого гражданина; право на отдых; право на просвещение; и т.д. и т.д. Вот устои социализма, принципы социализма, на которые опирается проект нашей Конституции. Такова вторая особенность нашей Конституции. Дальше. Буржуазные конституции обычно исходят из того, что в обществе существуют антагонистические классы, классы, интересы которых враждебны. Они исходят из того, что какая бы партия не пришла к власти, государственное руководство обществом, то есть диктатура, должно остаться в руках буржуазии. Они исходят из того, что конституция представляет, стало быть, такой документ, который обеспечивает порядки, угодные и выгодные буржуазии, имущим классам. Проект нашей Конституции, наоборот, исходит из того, что антагонистических классов у нас уже нет больше (нет уже больше у нас антагонистических классов!), что общество состоит из двух классов, из рабочих и крестьян, интересы которых не только не враждебны, а наоборот, дружественны. Он исходит из того, что власть принадлежит этим двум классам, этим двум трудящимся классам рабочих и крестьян. Он исходит из того, что государственное руководство обществом, то есть диктатура, остаётся в руках рабочего класса, как наиболее культурного передового класса нашего общества. Он исходит, наконец, из того, что конституция есть такой документ, который на контактном порядке обеспечивает порядки, угодные и выгодные рабочему движению. Такова третья особенность нашей Конституции. Дальше. Все буржуазные конституции молчаливо исходят из того, что нации и расы не могут быть равноправными, что есть нации полноправные и есть нации неполноправные, что, кроме того, есть ещё третья категория наций или рас, например, в колониях, у которой ещё меньше прав, чем у неполноправных. Это значит, что все буржуазные конституции являются националистическими, то есть конституциями господствующих наций. Проект нашей Конституции, наоборот, исходит из того, что нации и расы равны в своих правах. Он исходит из того, что цвет кожи или язык, или, скажем, культурная отсталость или развитость, или хозяйственная отсталость или другая разница между нациями и расами, не может служить оправданием для того, чтобы обосновать национальное неравноправие. Он исходит из того, что нации и расы, – независимо от их силы или от их слабости, – должны быть равноправными во всех сферах: хозяйственной, политической, общественной, культурной. Такова четвертая особенность проекта нашей Конституции. С точки зрения демократизма, демократических свобод, демократических выборов буржуазные конституции можно было бы разбить на две группы: одна группа, которая открыто или прикрыто отрицает демократические свободы и всеобщее избирательное право. Другая группа конституций, которая приемлет демократизм, навязчиво афиширует его, но на деле допускает такие оговорки и ограничения, благодаря которым от демократических свобод ничего не остаётся. Говорят, что все люди равные во время выборов, на выборах, а вместе с тем, там же допускается какой-либо ценз: либо ценз оседлости, либо ценз образовательный, либо даже имущественный ценз. Допускают категорию пассивных и активных граждан. Говорят о равенстве прав, но там же оговаривается, например, это не касается в целости или частично женщин и.т.д и.т.д Проект нашей Конституции отличается от таких конституций тем, что он свободен от всяких таких оговорок и ограничений. Для него нет ни пассивных, ни активных граждан, все граждане активны. Он не признаёт разницы происхождения или пола, с точки зрения равенства прав, считая, независимо от всех этих признаков, все граждане равны в своих правах, идёт ли речь об осуществлении свобод или об осуществлении избирательного права. Не имущественное положение, не национальное происхождение, не пол, не служебное положение, а исключительно личный труд и личные способности определяют положение граждан в обществе. Такова пятая особенность проекта нашей Конституции. Наконец, ещё одна особенность. Состоит она в том, что буржуазные конституции обычно ограничиваются фиксированием формальных прав граждан в конституции, не заботясь об условиях осуществления этих прав, о средствах осуществления этих прав. Проект нашей конституции, наоборот, переносит центр тяжести от вопроса о формальном фиксировании прав граждан на вопрос об условиях осуществления этих прав, о средствах осуществления этих прав, на вопрос о гарантии осуществления этих прав. Проект нашей Конституции не только говорит, что люди равны в своих правах, он ещё даёт законодательные, так сказать, гарантии того, что это равенство может быть проверено. Вот говорят о равенстве, но не может быть равным хозяин и рабочий, помещик и крестьянин, кулак и бедняк. Если у первых имеется достояние и политический вес в обществе, а у других нет ни того, ни другого. Если первые являются эксплуататорами, а вторые эксплуатируемыми, не может быть настоящих свобод, например свободы слова, собрания, печати и пр. Если мы поставим вопрос о средствах, необходимых для реализации свобод. Проект нашей Конституции отличается выгодно от конституций других стран тем, что он переносит центр тяжести на вопрос о средствах и условиях осуществления демократических прав. Он не только говорит о равенстве прав граждан, но он ещё законодательно закрепляет факт отсутствия эксплуататорских классов и факт отсутствия эксплуатации, что и создаёт почву для разницы. Он не просто говорит о праве на труд, но он его гарантирует, это право, в порядке законодательного закрепления, отсутствие безработицы и кризисов. Ясно, что без этих фактов (без отсутствия кризисов и безработицы) право на труд превратилось бы в пустую бумажку. Такова шестая особенность проекта нашей Конституции. Таково отражение в изменении жизни СССР, произошедших за период от 1924 до 1936 года, отражение этих изменений в проекте нашей Конституции. IV. Буржуазная критика проекта Конституции Несколько слов о буржуазной критике проекта нашей Конституции. Понятно, что критика проекта нашей Конституции, идущая из другого лагеря, для нас не может не иметь известного интереса. Иностранная печать, поскольку она отражает общественное мнение различных слоёв капиталистических стран, для нас не может не представлять известный интерес мнений иностранной печати. Но критика идёт с того лагеря различная, неодинаковая. С этой точки зрения можно было бы разбить критиков на пять групп. Самая примитивная из них первая группа (критиков). Первые признаки реакции со стороны одной части прессы, или со стороны первой группы критиков выразились в определённой тенденции – замолчать проект Конституции. Просто представили дело так, что как будто бы проекта Конституции нет, и не было его вообще в природе. Замолчали. Могут сказать, что метод замалчивания не есть критика. Нет – это не верно. Метод замалчивания как особый способ игнорирования объекта критики – это тоже форма критики, правда, форма смешная и глупая, но всё же, форма критики. Но с методом замалчивания у них ничего не получилось. В конце концов они оказались вынужденными открыть клапан и сообщить миру, что, как это ни печально, но проект новой Конституции всё же существует, и не только существует, но даже производит некоторое зловредное действие на людей. Иначе и не могло быть, конечно. Они должны были открыть клапан и отказаться сами от метода замалчивания проекта Конституции, потому что есть всё-таки какое-то общественное мнение, есть живые люди, читатели, которые хотят знать о фактах и которых конечно, невозможно уж слишком долго держать в тисках обмана. Вообще надо признать, что на обмане далеко не уедешь… Вторая группа критиков признаёт, что проект Конституции существует, но считает, что проект этот не представляет ничего интересного, потому что он очень мало похож на конституцию. Более того, она считает, что СССР и не мог дать действительного проекта конституции, потому что сам-то СССР не есть государство, а нечто вроде географического понятия. Наиболее типичным представителем такой группы критиков, как это ни странно, является, германский официоз “Дойче Дипломатиш-Политише Корреспонденц”. Он прямо говорит (журнал такой), что проект Конституции – это не проект, а пустая бумажка, пустое обещание, пущенное в ход для маневра, для того, чтобы обмануть людей. Он прямо говорит, что иначе не могло быть, потому что СССР – не есть государство, СССР – это (я цитирую) “ не что иное, как точно определяемое географическое понятие”, и если СССР не представляет государство, то ясно, что и Конституция его не может быть настоящей конституцией. Что сказать о таких, с позволения сказать, критиках? Великий русский писатель Щедрин в одном из своих сказок-рассказов дал тип бюрократа-самодура, очень ограниченного и тупого, но до крайности самоуверенного и ретивого. Бюрократ этот после того, как он во “вверенной” ему области навёл “тишину и спокойствие”, то есть, истребил несколько тысяч человек и спалил несколько городов, после этого оглянулся кругом и заметил на горизонте Америку. Страна, конечно, малоизвестная, заметил, что там какие-то свободы существуют, и что государством управляют там другими методами. Заметил и возмутился: как это так, откуда она взялась, эта страна, на каком таком основании она существует? Конечно, её, говорят, случайно открыли несколько веков тому назад, но, позвольте, разве нельзя её снова закрыть, чтоб духу её не было вовсе? И, сказав так, положил резолюцию: “Закрыть снова Америку!” Я думаю, товарищи, что господа из германского официоза как две капли воды, похожи на щедринского бюрократа. Господам из германского официоза давно уже намозолил глаза Советский Союз. Помилуйте, девятнадцать лет стоит как утёс, воодушевляя угнетённые классы одним своим существованием и приводя в бешенство врагов рабочего класса. И оказывается, этот Советский Союз не только существует, но и растёт, не только растёт, но и преуспевает, и не только преуспевает, но даже Конституцию составляет. Как же после этого не возмутиться господам из германского официоза? И вот они вопят: Что это за страна, откуда она взялась? На каком таком основании она существует? И если её открыли, говорят, в октябре 1917 года, то нельзя ли её снова закрыть, чтоб духу её не было? И, сказав это, поставили резолюцию: закрыть снова Советский Союз, объявить, что Советский Союз как государство не существует, что Советский Союз представляет не что иное, как географическое понятие! Кладя резолюцию о том, чтобы закрыть снова Америку, щедринский бюрократ, несмотря на всю его тупость и ограниченность, всё же нашёл в себе элементы понимания реального, проговорив тут же: Добавить резолюцию: “Но, кажется, сие от меня не зависит”. Я не знаю, хватит ли ума у господ из германского официоза догадаться, что на бумаге они, конечно, могут “закрыть” любое государство, но если говорить серьёзно, то “сие от них не зависит”... Что касается того, что Конституция СССР является будто бы пустой бумажкой, обещанием пустым, или как выражается германский официоз, “потёмкинской деревней”, (что касается вот всех этих констатаций и квалификаций), то я хотел бы сослаться на ряд установленных фактов, которые сами за себя говорят. В 1917 году народы СССР свергли буржуазию и создали диктатуру пролетариата, установили Советскую власть. Это факт, а не обещание. Затем Советская власть ликвидировала класс помещиков, отобрала у них земли и передала крестьянству не менее 150 миллионов гектаров помещичьих, монастырских и казенных земель, и это – сверх тех земель, которые и раньше находились в руках крестьян. Это факт, а не обещание. Затем Советская власть экспроприировала капиталистов, отобрала у них фабрики, заводы, леса, железные дороги, объявила их социалистической общественной государственной собственностью и поставила во главе этих предприятий лучших людей рабочего класса. Это тоже факт, а не обещание. Затем, организовав промышленность и сельское хозяйство на новых, социалистических началах, Советская власть добилась того, что в настоящее время наше земледелие в СССР даёт в 1,5 раза больше продукции, чем в довоенное время, наша промышленность даёт в 7 раз больше продукции, чем в довоенное время, а народный доход вырос в 4 раза в сравнении с довоенным временем. Это тоже – факты, а не обещания. Затем Советская власть уничтожила кризисы (хозяйственные кризисы), уничтожила безработицу, провела в жизнь право на труд, право на отдых, право на образование, улучшила коренным образом материальное положение и культурное положение рабочего класса, крестьянства, интеллигенции и обеспечила проведение в жизнь всеобщего, прямого, тайного равного голосования. Это тоже – факты, а не обещания. Наконец, Советская власть выработала проект Конституции, который является не обещанием, а регистрацией и законодательным закреплением фактов, побед социализма в нашей стране, регистрацией того, что уже добыто и обеспечено.

Спрашивается, к чему сводится после всего этого болтовня господ из германского официоза о том, что Конституция наша является, будто бы пустым обещанием, что это “потёмкинская деревня” и пр. К чему сводится болтовня этих господ, если не к тому, что они ставят себе целью скрыть от народа правду о Советском Союзе, ввести народ в заблуждение, обмануть его. Таковы факты. А факты, как говорят, упрямая вещь. Господа из германского официоза могут сказать, что тем хуже для фактов. Но им можно тогда ответить словами известной русской поговорки: “дуракам закон не писан”. Так обстоит дело со второй группой критиков. Третья группа критиков (я бы их назвал просто скептиками) не прочь признать известные достоинства за проектом Конституции, она считает его положительным явлением, но находит, что в проекте Конституции имеются некоторые положения, которые едва ли осуществимы. Это скептики. Мы их встречаем во всех странах. Надо сказать, что в нашей стране мы не впервые их встречаем. Когда большевики брали власть в 1917 году, эти господа появились на сцене и говорят: большевики, конечно, люди неплохие, но едва ли у них что-либо выйдет с властью, провалятся. Но потом оказалось, на поверку, что провалились скептики, а большевики удержали власть. Во время гражданской войны, когда 14 государств пошло в поход против СССР, господа скептики опять появились на сцене и говорят: ну, Советская власть, конечно, дело хорошее, и большевики – мужики неплохие, но ежели взять Колчака и Деникина, да соединить их с интервентами. 14 государств конечно большевиков побьют, наверняка большевики провалятся. На деле, однако, оказалось, что провалились скептики, а не большевики. Когда Советская власть опубликовала первый пятилетний план развития народного хозяйства, скептики опять тут как тут на сцену: конечно пятилетний план, дело хорошее, но это же фантастика, – говорили – ничего из этого дела не выйдет, наверняка большевики провалятся. А на деле оказалось, что большевики не провалились, провалились скептики. Ибо пятилетний план был осуществлён в четыре года. Не сомневаюсь, что и в данном случае господа скептики провалятся. Провалятся с их критикой проекта Конституции, провалятся нынче так же, как они не раз проваливались в прошлом. Так обстоит дело с третьей группой критиков. Четвёртая группа критиков, атакуя проект Конституции, заявляет, что большевики качнулись вправо, проект Конституции – есть “сдвиг вправо”, большевики отказались от большевистского режима, “хоронят диктатуру пролетариата”. Это большей частью усердствуют в этой критике некоторые польские газеты и часто американские. Ну, что можно сказать об этих, с позволения сказать, критиках? Если расширение базы диктатуры пролетариата и превращение диктатуры в более гибкую, стало быть, в более мощную систему государственного руководства обществом трактуется у них не как усиление диктатуры рабочего класса, а как её ослабление или даже как отказ от диктатуры рабочего класса, то позволительно спросить: а знают ли эти господа, что такое диктатура рабочего класса? Если законодательное закрепление победы социализма в проекте нашей Конституции, если законодательное закрепление успехов индустриализации, коллективизации, демократизации называется “сдвигом вправо” у этих господ, позволительно спросить: а знают ли они, чем отличается левое от правого? Не может быть сомнения, что эти господа запутались в своей критике и спутали левое с правым. Нельзя не вспомнить по этому случаю дворовую “девчонку” Пелагею из “Мёртвых душ” Гоголя. Она, как рассказывает Гоголь, взялась как-то показать дорогу кучеру Чичикова Селифану, но, не умея отличить правое от левого, правую сторону дороги от левой стороны, запуталась и попала в неловкое положение. Мне кажется, что наши критики из польских газет, несмотря на всю их амбицию, всё же недалеко ушли от уровня понимания дворовой “девчонки” Пелагеи из “Мёртвых душ”. Кучер Селифан, как известно, счёл нужным отчитать Пелагею за то, что она спутала правое с левым, сказав ей: “Эх, ты, черноногая… не знаешь, где право, где лево”. Мне кажется, что следовало бы так же отчитать наших критиков из польских газет, сказав им: Эх, вы, горе-критики… не знаете, где право, где лево. Наконец, ещё одна группа критиков. Если предыдущая группа обвиняет проект Конституции в том, что он будто бы ликвидирует диктатуру рабочего класса, то эта, пятая группа, она наоборот обвиняет проект Конституции в том, что он оставляет нынешнее положение нетронутым в СССР. Что по проекту Конституции сохраняется в силе диктатура рабочего класса, сохраняется руководящее положение в стране компартии и никакой свободы политических партий, так сказать, не отмечается. Причём, эта группа считает, что поскольку, проект Конституции сохраняет диктатуру рабочего класса, сохраняя руководящее положение партии, вместе с тем, исключая из обихода так называемую “свободу политических партий”, то он (проект Конституции) является нарушением основ демократизма. Я должен признать, товарищи, что проект новой Конституции действительно оставляет в силе режим диктатуры рабочего класса, и нынешнее руководящее положение Коммунистической партии в стране. Это действительно так. Если уважаемые критики видят в этом недостаток проекта Конституции, то это очень печально. Мы же, большевики, думаем, что наоборот, это составляет большое достоинство проекта нашей Конституции. Что касается свободы политических партий, то здесь мы, большевики, держимся несколько иных взглядов. Партия есть часть класса, его передовая часть. Несколько партий, а значит, и свобода политических партий может существовать лишь в таком обществе, где имеются антагонистические классы, интересы которых враждебны и непримиримы, где имеются, скажем, рабочие и капиталисты, крестьяне и помещики, бедняки, кулаки и т.д. Но в СССР давно уже нет у нас этих эксплуататорских классов: нет классов помещиков, нет классов капиталистов, нет кулаков. Стало быть в СССР нет почвы (нет почвы!) для существования нескольких политических партий. Стало быть в СССР имеется почва, я считаю, только для одной партии – и этой партией может быть только Коммунистическая партия. Коммунистическая партия, которая смело и решительно отстаивает на протяжении десятилетий интересы рабочих и крестьян. А что она у нас неплохо защищает интересы рабочих и крестьян – в этом едва ли может быть сомнение. Говорят о демократии, о демократизме, конституции. А что такое демократия? Демократия в капиталистических странах, где имеются антагонистические классы, есть в последнем счёте демократия для сильных, демократия для имущих. Демократия в СССР, наоборот, где нет антагонистических классов, есть демократия для трудящихся, то есть демократия для всех. Стало быть, было бы неправильно сказать, что проект нашей Конституции, в какой бы то ни было степени, допускал нарушение демократизма. Наоборот, буржуазные конституции, они страдают, прежде всего, тем, что они нарушают основы демократизма. Вот почему я думаю, что Конституция СССР является единственным до конца демократическим документом. Так обстоит дело c критиками.ОКОНЧАНИЕ в 12:30 в ленте группы