🇷🇺🎨🖌🖼 ГОРЬКАЯ СУДЬБА РУССКОГО ХУДОЖНИКА

Алексей Кондратьевич САВРАСОВ — выдающийся русский художник-пейзажист, член-учредитель Товарищества передвижников, автор ставшего архетипическим и культовым пейзажа «Грачи прилетели», академик Императорской Академии художеств.
Родился Алексей Саврасов 24 мая 1830 года в Москве, Российская империя.
В ранней юности у будущего художника обнаружились способности к живописи. Вопреки желанию отца, который мечтал приспособить сына к «коммерческим делам», мальчик в 1844 году поступил в Московское училище живописи и ваяния, где учился в классе пейзажиста Карла Ивановича Рабуса. Во время обучения, в 1850 году им была выполнена картина «Камень в лесу у Разлива», который искусствоведы считают несколько неуклюжим по композиции. В этом же году за картину «Вид Московского Кремля при луне» удостоен звания неклассного художника.
Известным имя Саврасова сделала работа «Вид на Кремль от Крымского моста в ненастную погоду», выполненная в 1851 году.
Картину «Ранняя весна. Оттепель» Алексей Кондратьевич Саврасов написал в полной нищете, скитаясь по ночлежкам и перебиваясь случайными заработками.
Эта картина изображает только что начавшуюся весну, когда снег ещё лежит, но уже постепенно тает, и вся природа пробуждается ото сна. На высоких деревьях уже вьют свои гнёзда прилетевшие грачи, заполняя своим карканьем всё окружающее пространство.
Этот скромный сельский пейзаж словно переносит зрителя в хмурое весеннее утро, заставляя ощутить дуновение свежего ветерка и запах талого снега. Эта лиричная картина создана настолько реалистично, что кажется фотографией.
«Ранняя весна. Оттепель»
Саврасова очень напоминает другое его произведение — «Грачи прилетели», которое получило мировую славу и стало культовым в национальном искусстве. Тогда художник регулярно участвовал в экспозициях "Товарищества передвижных художественных выставок", много путешествовал и выставлялся в Европе на Всемирных выставках.
Однако постепенно жизнь художника начала наполняться проблемами, которые ввели его в глубокую депрессию. Он стал злоупотреблять алкоголем, в результате чего развалилась его семейная жизнь. Оставшись в одиночестве, Саврасов окончательно пошёл ко дну.
Он потерял работу в училище и скитался по ночлежным домам, перебиваясь случайными заработками. Мастер продолжал писать на заказ, но продавал свои картины за копейки, а всё заработанное пропивал.
Иногда Саврасов приходил в себя и обращался за помощью к бывшим коллегам:
В последние годы, когда А. К. Саврасов уже окончательно спился, он иногда появлялся в грибковской мастерской в рубище. Ученики радостно встречали знаменитого художника и вели его прямо в кабинет к С. И. Грибкову (русскому художнику, мастеру жанровой, исторической и портретной живописи, автору росписей храмов). Друзья обнимались, а потом Алексея Кондратьевича Саврасова отправляли с кем-нибудь из учеников в баню к Крымскому мосту, откуда он возвращался подстриженный, одетый в белье и платье Грибкова, и начиналось вытрезвление… Живёт месяц, другой, а потом опять исчезает, ютится по притонам, рисуя в трактирах, по заказам буфетчиков, за водку и еду, — писал Владимир Гиляровский.
Живя в таких условиях, художник постепенно слабел и рисовал всё меньше, наполняя картины нотами тоски и безысходности. Почти все его работы того периода осели в частных коллекциях.
Осенью 1857 года в возрасте 27 лет Алексей Саврасов женился на 31-летней Софье Карловне Герц (1826—1895), сестре учившегося вместе с ним художника Константина Герца, а также сестре известного в то время археолога и историка искусства Карла Герца. В метрической книге церкви «Трёх святителей у Красных ворот» было записано:
"В браке родилось четыре дочери и один сын. Одна умерла в детском возрасте от скарлатины, другая умерла новорождённой в Ярославле (1871), две другие — Вера (род. 1861) и Евгения (род. 1867). В конце 1876 года брак распался. Жена уехала с дочерьми Верой и Евгенией в Санкт-Петербург к родной сестре, Аделаиде Герц. Софья Карловна умерла 19 июля 1895 года, похоронена в монастыре Троице-Сергиевой Приморской пустыни в 20 км. от Санкт-Петербурга.
В 1887—1888 гг. Алексей Саврасов жил в Москве с Верой Ивановной Киндяковой. В её квартире он написал несколько картин.
С 1893 года и до конца жизни А.Саврасов жил в Дорогомилово-Тишинском переулке с Екатериной Матвеевной Моргуновой (ок. 1856 — ок. 1920). У них родились двое детей — сын Алексей Алексеевич Моргунов и дочь Надежда.
У художника были три сестры и младший брат, Николай Кондратьевич Соврасов (1837—1909, писал свою фамилию, как и отец, через «о»), купец 2-ой гильдии, унаследовавший торговое дело отца.
Алексей Саврасов умер в полной нищете в больнице для бедных на Хитровке в Москве 8 октября 1897 году в возрасте 67 лет. Похоронен на Ваганьковском кладбище. Проститься с ним пришла только горстка его знакомых из ночлежки, да несколько студентов училища. Проводить друга и учителя в последний путь приехал и Левитан, который сам уже был безнадёжно болен.
Хотя жизнь Саврасова закончилась трагически, он оставил нам богатое культурное наследие, на котором выросло уже не одно поколение. Художник был первым, кто находил прекрасное в "кисельной уездной грязи", бездорожье, сером весеннем снеге и научил будущие поколения живописцев видеть красоту там, где раньше её не замечали.
Ученик Саврасова Иссак Левитан так писал о своём учителе:
«…с Саврасова появилась лирика в живописи пейзажа и безграничная любовь к своей родной земле… Он создал русский пейзаж, и эта его несомненная заслуга никогда не будет забыта в области русского художества».
В память о великом художнике названа улица Саврасова, расположенная в городе Апрелевка, Наро-Фоминского района Московской области, улица Саврасова, расположенная в Москве в посёлке Сокол.
В 1956 году была выпущена почтовая марка СССР, посвященная Саврасову.
Именем художника названа улица в Нижнем Новгороде.
В 1997 году Банком России была выпущена серебряная коллекционная монета номиналом 2 рубля «100-летие со дня смерти А. К. Саврасова».
А.К.Саврасов за всю творческую жизнь нарисовал свыше 1194 картин.
Рекорды продаж картин художника побило полотно «Избушка в лесу», ушедшая с торгов Stockholms Auktionsverk в 2007 году за 1 миллион 430 тысяч долларов. Эта продажа позволила Саврасову попасть в рейтинг сотни самых дорогих русских художников.
***
Незадолго до смерти почти ослепший Алексей Саврасов сфотографировался в московском фотоателье мужа своей дочери (фотограф Петр Петрович Павлов). Это последний снимок талантливого пейзажиста. Примерно таким однажды встретил его Владимир Гиляровский, о чем подробно написал в своих мемуарах:
"Я остановился на углу Столешникова. На середине переулка кое-где обнажались булыжники мостовой, по которым скрежетали полозья извозчичьих саней, и чмокали на ухабах копыта лошадей… По обеим сторонам, вдоль тротуара громоздились кучи снега, сброшенного с крыш, и среди них серели каменные тумбы. Тогда тумбы были еще обязательны на всех улицах. Эти глупые тумбы являлись пережитками еще тех почти доисторических времен, когда деревянные мостки, заменявшие тротуары, ограждались ими от лошадей и телег.
На углу Столешникова и дальше по Петровке, где теперь огромный дом № 15, тогда стояли дома Рожнова. Там помещались магазины, между прочим, модный шляпный магазин Вандраг, булочная Савостьянова, парикмахерская Андреева. А между ними большая гостиница «Англия» с трактиром, когда-то барским, а потом извозчичьим и второстепенным. Во дворе находились два двухэтажных здания меблирашек и стоянка для извозчичьих лошадей…
Вход в трактир был со двора, а другой и въезд во двор — со стороны Столешникова переулка. И вот на тротуаре около этих ворот я увидел огромную фигуру, в коротком летнем пальтишке, в серых отрепанных брюках, не закрывавших разорванные резиновые ботики, из которых торчали мокрые тряпки. На голове была изношенная широкополая шляпа, в каких актеры провинциальных театров изображают итальянских бандитов. Ветер раздувал косматую гриву поседелых волос и всклокоченную бороду. Я подошел ближе. Он правой рукой шарил в кармане и сыпал на ладонь левой копейки. Я взглянул в лицо.
— А…
Я узнал Саврасова, когда-то любимого профессора Училища живописи, автора прославивших его картин «Грачи прилетели» и «Разлив Волги под Ярославлем»… Много я видел его этюдов и рисунков по журналам — и все на любимую тему — начало весны.
— Алексей Кондратьевич, здравствуйте.
— Погоди… четыре… пять… - считал он медяки.
— Здравствуйте, Алексей Кондратьевич!
— Ну? — уставился он на меня усталыми покрасневшими глазами.
— Я — Гиляровский. Мы с вами в «Москве», в «Волне» работали.
— А, здравствуйте! Вот собираюсь опохмелиться. Никак не могу деньги собрать, за подкладку провалились.
— Вот что, Алексей Кондратьевич. Пойдем ко мне, — предложил я, — выпьем, закусим…
— Куда ж это?
— Вот рядом, в дом, где балкон.
Он вдруг поднял голову, воззрился на что-то, посвежел, помолодел как-то сразу, глаза загорелись. Ткнул меня в бок, а правой рукой указывал на крышу церкви напротив, на углу Петровки.
— Гляди, гляди!..
По крыше тихо сползала лавина снега, а на ней сидела ворона, что-то торопливо, энергично долбившая клювом. Лавина двинулась быстрей, нависла на миг всей массой над тротуаром. Часть ее оторвалась и рухнула вниз, распугав, к счастью благополучно, прохожих, а на другой половине, быстро сползавшей, ворона продолжала свое дело. И когда остальное снежное плато рухнуло, ворона приподнялась, уселась на самом желобе и стала глядеть вниз на упавший снег: то одним глазом взглянет, то повернет голову — и другим…
— Какая прелесть!.. — радовался старик.
Должно быть, убедившись, что все потеряно, ворона улетела, и снова потух.
— Пойдемте, — позвал я его и взял за руку.
— Лучше бы в трактир, напротив. Да вот деньги-то… - и он опять зашарил в кармане.
— Денег-то у меня тоже нет.
Я взял его за руку, и мы зашлепали по растаявшему тротуару.
— Одет-то я… Нет, не пойду! — уперся было он на лестнице.
— Да у меня отдельная комната, никого не встретим. Я отпер дверь и через пустую прихожую мимо кухни провел его к себе, усадил на диван, а сам пошел в, чулан, достал валенки-боты. По пути забежал к жене и, коротко сказав о госте, попросил приготовить поесть. Принес, дал ему теплые носки и заставил переобуться. Он долго противился, а когда надел, сказал:
— Вот хорошо, а то ноги заколели!
Встал, закозырился, лицо посвежело, глаза улыбались.
— Ишь ты, теперь хоть куда. Штаны-то еще новые…-- и снова сел.
В это время вошла жена — он страшно сконфузился, но только на минуту.
— Алексей Кондратьевич, пойдемте закусить, — пригласила она.
С трудом, дрожащей рукой он поднял стаканчик и как-то медленно втянул в себя его содержимое. А я ему приготовил на ломтике хлеба кусок тертой с сыром селедки в уксусе и с зеленым луком. И прямо в рот сунул:
— Закусывай — трезвиловка.
Он съел и повеселел:
— Вот так закуска!..
А жена ему тем временем другой такой же бутерброд приготовила.
— Не разберу, что такое, а вкусно, — похвалил он.
После второго стаканчика старик помолодел, оживился и даже два биточка съел — аппетит явился после «трезвиловки». Разговорились. Вспоминали журналы, выставки, художников. Он взял со стола карандаш и спросил бумаги.
— Привык что-нибудь чертить, когда говорю… А то руки мешают.
Я подал ему альбом и карандаш. Просидел у меня Алексей Кондратьевич часа два. От чая он отказался и просил было пива, но угостили его все-таки чаем с домашней наливкой, от которой он в восторг пришел. Я предложил Алексею Кондратьевичу отдохнуть на диване и заставил его надеть мой охотничий длинный пиджак из бобрика. И хотя трудно его было уговорить, он все-таки надел, и когда я провожал старика, то был уверен, что ему в обшитых кожей валенках и в этом пиджаке и при его летнем пальто холодно не будет. В карман ему я незаметно сунул серебра. Жена, провожая его, просила заходить не стесняясь, когда угодно. Он радостно обещал, но ни разу не зашел, — и никогда больше я его не встречал, слышал только, что старик окончательно отрущобился и никуда не показывается.
Я его видел только три раза и все три раза в конце марта, когда грачи прилетают и гнезда вьют… И вспоминаю я этого большого художника и милого моему сердцу человека каждую весну, — когда грачи прилетают".
"Московские записки"
#группа_любопытноузнать