Была одна черта, тонко отражающая её сущность, — она была стихийна и предана себе, поэтому не разрешала себя завоевать, приручить, обезоружить.

<...> Убивать и одновременно воскрешать в мужчине зверя одним лишь своим присутствием, вызывать в нем раскаленное чувство ревности, крепко держать его сердце, но в мгновение исчезнуть, бросив все и выбирая себя, — это она умела. Выдержать паузу. После вернуться и вновь отдаваться его рукам, этой страсти на грани безумия, но вместе с тем, — воевать с собой, боясь этой странной и острой женской слабости, целовать и бить пощечины, подчиняться ему, раскрываясь в его объятиях цветком белой лилии, но одновременно подчинять его себе и жалить, как скорпион, — в самое сердце. Сегодня заявлять на него права, а завтра бежать прочь, не оставив и шанса её найти. Обжигать страстью, пить его душу жадно, а после пытать равнодушием и молчать в трубку, — преступление, которое под силу женщине особого сорта. Не отдавать себя и все же принадлежать всецело. Опускаться на колени, но так и остаться непокорённой. Обострять чувства, но помнить о разуме. Быть рядом, пока этого желает её сердце, а после уходить, не прощаясь и не оборачиваясь назад. <...>