Год в зоне отчуждения не прошел даром

Тридцать лет назад 26 апреля 1986 года для Беларуси и ее жителей наступил день, поделивший историю на «до» и «после».
Самая крупная атомная катастрофа за всю историю человечества оставила свой страшный след на территории страны и в судьбах миллионов людей. Новое поколение белорусов, знающих, как в одночасье мирный атом может превратиться в безжалостного убийцу, успело вырасти на затронутой радиацией земле. Сегодня зона отчуждения и покинутая всеми Припять для многих стали лишь туристическим маршрутом. Однако те, кто побывал там три десятка лет назад, ехали в тридцатикилометровую зону отнюдь не с развлекательной целью.
Владимир Бородько, как и тысячи солдат-срочников Советской Армии, был направлен в зону ЧАЭС приказом командования. Полк гражданской обороны, в котором служил рядовой Бородько, уже 2 мая разбивал палатки в подлеске в 20 километрах от взорвавшегося энергоблока. И хотя бойцы единственного на тот момент в Беларуси подразделения, специализировавшегося на ликвидации последствий химических и биологических атак, имели определенные знания, как справиться с атомной угрозой, толком не знал никто. Первое время даже спали в респираторах, хотя и понимали, что прорезиненный материал радиации не помеха. Однако у средств индивидуальной защиты был все же плюс: они задерживали радиоактивную пыль, от которой сами СИЗы становились красными изнутри.
Через пару месяцев прибывших к месту назначения солдат полка гражданской обороны разместили под Брагином в более устойчивом к погодным явлениям палаточном городке – тогда стало понятно, что в тридцатикилометровой зоне они надолго. Владимир Степанович со своими сослуживцами занимался дезактивацией населенных пунктов, пострадавших от радиационных веществ: замеряли уровень радиации, а затем снимали верхний слой почвы и вывозили его на могильники. Работать приходилось вручную. Из защиты – прорезиненный костюм, в котором было невыносимо жарко. Спустя три-четыре месяца нахождения на загрязненной территории организм стал давать сбои. Ни с того ни с сего во время работы поднималась температура тела до 40°С. Горячечных бойцов помещали в медсанбат, сбивали жар, и они снова брались за лопаты. Однако даже не это пугало солдат. Сама атмосфера покинутых деревень и поселков действовала угнетающе. Жутко было заходить в населенные пункты, где еще совсем недавно кипела жизнь, а теперь стояли брошенные дома с настежь открытыми дверьми и окнами, бродили одичавшие животные, еще вчера бывшие домашними. В голове не укладывалось: как такое может быть в мирное время. За год и месяц, что Владимир Степанович провел на загрязненной территории, он так и не смог привыкнуть к происходящему. Каждый раз, приезжая в очередную отселенную деревню, поражался увиденному. Трудно было поверить в то, что в одночасье обжитое Полесье превратилось в зону отчуждения.