Одна дочь, следом вторая, и Сима перестала сутулиться и прятать глаза. Нечего ей теперь стыдится. Матерью стала. Девочек своих Сима любила так, что все только диву давались. Будни, а они в нарядных платьях да с бантами. Чистенькие всегда, опрятные. Хотя, как и другие ребятишки – и на дерево, и в лужу, и на речку купаться летом. И никогда Сима не поругает, не отшлепает. Воды в тазик наберет, мыло выдаст и учит как носочки стирать. А если порвут что – иголочку даст. Зашивайте. Что не умеете, то научу. Николая не стало, когда младшая дочь замуж вышла. Поехал проведать ее в город, да домой и не вернулся. Разбился в аварии на обратном пути. Сима почернела тогда вся. Не было бы детей – за мужем бы и махнула. А так – ничего. Скрепилась. А через год старшая дочка Танюшку родила и к Симе жизнь вернулась. Зацвело снова все вокруг, зазеленело. Внуками и жила. От младшей дочери далеко, в городе. Только на каникулы да по праздникам наведываются. А Танюшка вот она. Рядом. Поднялась девчонка – ни дать ни взять – баба Сима. Та же красота, та же стать, только характером потверже будет. Упрямая. Если чего удумает – пиши пропало. Как решила – так и сделает. Пока дело учебы касалось, Сима радовалась. А как внучка в возраст вошла – тут уж плакать пришлось. И все потому, что влюбилась Танюшка без оглядки. Да не в кого-нибудь, а в соседа. Егора. Тот на пять лет старше, взрослый уже парень, а Тане всего-ничего – только-только шестнадцать сравнялось. Что бы понимала еще?! Ан нет – заладила, что любит и хоть кол на голове теши. Егор на Таню внимания никакого не обращал. Кто такая? Соседка. Девчонка совсем еще. А он уже взрослый и любовь у него своя имеется. Люся, на которую он глаз-то положил, – девка очень видная была. Не так чтобы красавица, но и подать себя может, и одевается лучше всех девчат в поселке. А все отец! Балует дочку. Единственная радость, так как не побаловать? Да только Люсе это на пользу не пошло. Очень уж гонористая была. Если не у ее ног все, то и день не задался. Егора к себе близко не подпускала поначалу, присматривалась. А потом случилась там какая-то странная история. Был у Люси кавалер из соседнего поселка. Такой же баловень у родителей, как и она сама. Ухлестывал за Люсей от нечего делать, а та, вроде как, и рада была. На танцы там или еще куда сходить – никогда не отказывалась. А тут поехали они на мотоцикле в соседний поселок, да и пропали по дороге. Что уж у них там случилось – никто не знал, а только пришла Люся домой лишь под утро. Избитая вся и в разорванном сарафанчике. Знать об этом никто не знал, кроме Симы. Ей не спалось в ту ночь, и она в огород еще до света собралась, пока не жарко. Вот и увидела, как Люся по окраине пробирается. Та на Симу даже не глянула. Мимо прошла прямо по грядкам, будто Серафимы там и не было. А неделю спустя поселок загомонил. Свадьбу играть надумали родители Люси. Да не абы как, а поскорее. Егор, конечно, на седьмом небе от счастья был, а вот Клавдия не обрадовалась. - Симочка, неспроста это. А как мне сыну сказать? Слушать ничего не захочет. Я-то что? Это их дело. Если там что и было у Люси, так не от хорошего она к другому парню прислонилась. И не мне ее судить. Но, за Егора обидно. Он-то ее любит. Ночей не спит. Извелся весь. Сима слушала, кивала, но молчала. О том, что она Люсю видела, никто так и не узнал. Да и не до сплетен ей было. Дома такая драма разыгралась, что впору было не соседку утешать, а самой сочувствия просить. Танюшка как с ума сошла. То ревела целыми днями, сидя на одном месте и глядя в окошко на соседний двор, где теперь суетились соседи, готовясь к свадьбе сына. То лежала, отвернувшись к стене и тихо выла без слез, словно по покойнику. Сима уж как ее только не уговаривала. И сулила, все, что захочет, только чтобы уехала Таня в город к тетке. Одна надежда-то и была, что останется там, выучится да замуж выйдет, чтобы никогда уж сюда не возвращаться и не видеть своего любимого, который знать ее не желает. Понимала Сима, что даже если расскажет сейчас обо всем, что видела - толку-то не будет. Любовь у Егора... Да только Таня слушать бабушку, да и мать, не желала. Отца Тани в живых уж не было, а больше никто над нею власти никогда не имел. Чего ждала? Чего хотела? То ли думала, что все еще измениться может, то ли еще что. Про то никто не знал. А только дождалась Таня до самого дня свадьбы, куда пришла вместе с Симой и матерью, удивив их впервые за долгое время сухими глазами. Постояла в стороне, не садясь за стол и не отвечая на вопросы подружек. А потом развернулась и ушла домой. Мать отсутствие Тани заметила почти сразу и побежала следом. Испугалась очень. Мало ли, что девочке в голову взбредет. Да только Танюшка и тут ее удивила. Собрала чемодан и обняв напоследок мать и бабу Симу, укатила в город. Те, конечно, отревели, но перекрестили вслед и решили ждать. Время-то оно такое. Все лечит. Может, время что и полечило бы, да только не дано было его Танюшке в полной мере. Не успела она освоиться на новом месте, как грянула беда – мать попала в больницу. И своими ногами уже из нее не вышла. И снова собрала Таня чемодан. Куда деваться-то? Дома Сима одна, а с ее-то здоровьем, где уж с лежачей больной справиться? Единственное, чего боялась Таня, так это того, что Егор с женой по соседству жить будут. Да только тут уж судьба над ней сжалилась. Не было их в поселке. Уехали куда-то сразу после свадьбы. Танюшка разобрала свой чемодан, убрала его подальше, навела порядок в доме, устроила мать поудобнее и решила идти работать на ферму. А куда еще? Профессии-то в руках нет, а кому она нужна без диплома, да еще в поселке? Тут и так работы небогато, а после школы так и вовсе только на ферму и дорога. Впрочем, Таня белоручкой никогда не была. Работы не боялась, а животных всегда любила. Понимая, что на одну зарплату не прожить, завела небольшое хозяйство. Куда деваться? Так и жили. Танюшка и Клавдии помогала как могла. Та, как мужа схоронила - чуть умом не тронулась. Сын далеко, весточку если и пришлет, то редко. Ничего особо про себя и семью не рассказывает. Только переводы шлет, да спрашивает, как дела у матери. А что там у него, как, Клавдия уж извелась вся. Знает только, что Люся одного за другим двух детей родила. Мальчика и девочку. Только Клавдия внуков так ни разу и не видела. То ли Люся отказывалась возвращаться в родной поселок, то ли у Егора дела шли неважно. Работал он дальнобойщиком. Из рейсов не вылезал, стараясь хоть как-то заработать. И Клавдия нет-нет, а читала между строк в письмах сына, как тому тяжело. Егор никогда не жаловался напрямую, но мать есть мать – поймет и без слов, когда ребенку трудно. То ли тревога за сына так Клавдию подкосила, то ли еще что, а только слегла она. Танюшка подсуетилась и устроила ее в областную больницу. Ездила, навещала, а потом тихо плакала по дороге домой. Врачи хороших прогнозов не давали. Егору Сима написала сразу, как только Клавдию забрали. Но, то ли письмо затерялось, то ли еще что, а он не приехал. И не просто не приехал, а даже слуху о себе не подал. Сима написала еще одно письмо, а потом сказала Тане: - Отказался, видать, он от матери. Ночная кукушка, она завсегда пободрее кукует… Эх, фантик! А я-то его за человека считала! - Бабушка! Погоди пока! Ты сама меня учила, что нельзя человека дегтем мазать, пока совсем не уверишься, что виноват он. Да и потом не стоит. Своя душа почище будет. Пусть сам над собой кумекает. А теперь что? - Не знаю, миленькая. Ничего уже не знаю я. Никогда бы не подумала, что он вот так с матерью может поступить. Ведь ласковый всегда был. А уж Клаву любил так, что и сказать нельзя… Куда что девается? - А почему ты его «фантиком» зовешь? - Да то история давняя. Кстати, вот еще и поэтому не думала я, что Егор до такого безобразия докатиться может. - Расскажи! -Да что тут рассказывать? Он тогда мальчонкой был совсем. Годов шесть-семь ему было. В то время все ребятишки фантики собирать любили. Целые коллекции складывали. А достать-то их было непросто. Времена сложные были, жили от получки до получки, да когда она еще бывала-то… Конфеты видели дети только по праздникам, да и то все больше какие попроще. А чтобы хорошие, шоколадные какие – так то пореже бывало. Баловали, конечно, детвору, старались. Но, если вопрос стоял – конфет купить или обувку новую справить – тут уж сама понимаешь. Так что фантики ценились чуть не на вес золота. Всякий, кто собирал их, хранил бережно, а если и менялся, то на что-то стоящее. Ну вот… А у Клавдии в то время куры были. Да не какие-нибудь, а породистые. Всего-то две штучки, но такие уж хорошие – не описать! Белоснежные, словно снежком их припорошило только что, а на головах корона из перьев. Красивые – сил нет! Клава в них души не чаяла. Где уж муж ее курочек этих раздобыл – не знаю, а только берегла их Клавдия как зеницу ока. Мечтала развести таких же. А тут беда случилась. У Егорова дружка лучшего, пес был. Охламон, каких свет не видывал. Породистый какой-то. Отец этого щенка из города сыну привез. Вроде как охотничий, а там кто его. Только по поселку его водить нельзя было. Кидался на любую живность, как скаженный. Егор как-то паренька того в гости позвал, а тот с собакой своей пришел. И полетели по двору Клавдии белые перышки… - Бабуль, неужели… - Да, Танечка, задрал он обеих курочек. Как же Клава плакала! Сына ругать, конечно, не стала, но пару дней разговаривать ни с кем вообще не хотела. А Егор знаешь, что сделал? - Что? - Отдал все свои фантики другому своему другу. У того отец в город частенько мотался. Вот Егор и уговорила того пацана, чтобы тот его в город с собой за компанию взял, как отец снова туда соберется. Вытряс копилку, куда собирал денежку на новый велосипед и привез матери такую же курочку. - Молодец! - Да куда уж лучше… Клава счастлива была до беспамятства! И не потому, что мечта ее исполнилась, вон они, хохлатые, бегают по двору у нее, а потому, что сын человеком себя показал. А теперь что? Куда что девается в людях, Танечка? – Сима поохала, но возражения внучки слушать не стала. Что это за сын такой, что мать болеет, а он носа не кажет? Разве дело это? Но дар речи она потеряла через неделю после того, как Клавдию привезли из больницы. Таня, договорившись с местным фельдшером, съездила в город и организовала перевозку. А что делать было? Ждать больше нельзя, а определить Клавдию куда-то без согласия родственников, она тоже не могла. Егор приехал неожиданно для всех. К тому времени Таня уже приспособилась управляться с двумя больными. Сначала с мамой разберется, а потом и к Клаве забежит. Много ли надо? Сил хватает пока. Бабушка, конечно, ругается, что Таня устает, но как бросить человека? Тем более, не чужая ведь она. Мать Егора… ...00Таня домывала полы в доме Клавдии, когда дверь в сенях стукнула, и маленький мальчик пробежал по чистому, только что вымытому полу, оставляя грязные следы, встал напротив Тани, заглянул ей в глаза и спросил: - Ты моя мама? Вопрос этот был так прост в своей наивности и правоте, что Таня невольно растерялась, да так и застыла с тряпкой в руках. - Соседка… - Егор придержал за плечо дочь и поздоровался с Таней. – Ты прости, что я так поздно явился. Виноват. Максим в больнице лежал, а я не мог уехать и оставить его одного. Да и Милочку девать некуда было. - А как же Люся? – невольно вырвалось у Тани, и она тут же пожалела об этом. Какое ей дело до семейной жизни Егора? - Нет Люси больше. Бросила она нас. Уехала с новым мужем. Я теперь один. - Как же один. А дети? – Таня вдруг отмерла, выдохнув. Она почему-то больше не стеснялась этого высокого крепкого мужчины, который держал за руку глазастую маленькую девчонку, так похожую на него. - И то верно. Что это я? Совсем что-то я себя растерял, Танюша. - Спит? – кивнув на кровать, Егор присел на корточки и стащил с дочери сапожки. - Спит. Намаялась. Ей отдыхать больше надо. Врачи сказали, что так лучше будет. А по мне – расходилась бы. Мама твоя всегда деятельной была. Секунды на месте не сидела. А тут лежи да лежи. - Все бока уж отлежала! – подала голос Клавдия, и Таня заторопилась. Егор здесь, а ей домой пора. Наскоро домыв пол, она поставила на стол кастрюльку со свежесваренной лапшой и молоко для детей, а потом убежала, забыв попрощаться с Егором. Сил на то, чтобы вести беседы у нее не осталось. Таня думала, что за то время, пока она не видела Егора, сердце ее успокоилось, ан нет… И ей стало страшно. Ведь теперь он уже не тот молодой парень, который дергал ее за косу, протянув руку через низенький забор, разделявший их участки. Да и она уже не та молоденькая девчонка, что краснела, стоило ему только поздороваться с ней. Они слишком изменились. Стали старше. Умнее ли – это другой вопрос. Но, точно – другими. А еще через день Клавдия сказала Симе, которая приковыляла ее навестить, что хочет попросить сына отвезти ее в дом престарелых. Сима так возмутилась, что даже слушать дальше не стала. Откуда только силы взялись?! Вышла на крыльцо, подозвала к себе Егора, плюнула ему под ноги и ушла к себе. Ни видеть его, ни слышать не хотела! И Тане даже вопроса задать не дала. - Нечего его выгораживать! Чай, не маленький! Это что ж за человек такой, что родную мать как… на помойку… - Сима, не выдержав, все-таки разревелась. А Таня, как была, в стареньком халатике, в котором обычно управлялась по дому, выскочила в сени, сунула ноги в галоши и понеслась на соседский двор. - Егор! Егор! Ты где? – она распахнула дверь и встала на пороге. Растрепанная, гневная и прекрасная, как сама весна. – Ты что это удумал, а? Не отдам я тебе тетю Клаву! Даже не думай! Поезжай, откуда приехал! Сами справимся! Мне что за одной ухаживать, что за двумя – все одно! Еще одну кровать к маме в комнату поставим и весь сказ! Эх, ты! А я-то тебя… Таня вдруг осеклась, глядя, как смеется, вытирая слезы Клавдия, и улыбается Егор. - Развоевалась! Остынь, Танюшка! – Клава вытерла слезы. – Никуда он меня сдавать не собирался! Это я хотела. Вот Симе и сказала, что не хочу сыну в тягость быть. А она не дослушала и осерчала! - Я тут остаюсь, Тань. Куда я от матери? - Да? – Таня вдруг растерялась, закрутила головой по сторонам, и запнувшись взглядом о собранную сумку, нахмурилась. – А это что? Куда собрался-то тогда? - Так домой надо съездить все-таки. С работой все уладить, расчет получить. Вещи забрать. Не знаю, сколько по времени это займет, да и ребята со мной. Я уже с фельдшером нашим договорился – он за мамой присмотрит пока. И тут Таня показала себя во всей красе. Она подошла к Егору, встала напротив, заглянула в глаза, и отрезала: - Нечего детей таскать туда-сюда! Пусть остаются. Я присмотрю. И ждать тебя буду. Понял меня?.. - Понял… - Егор разглядывал ее так, словно увидел впервые в своей жизни. – Как же я тебя просмотрел-то, а? Как не заметил?.. - Очки себе справь там, в городе. А то мало ли. Еще чего не разглядишь… - Таня подхватила на руки девочку, которая обняла ее за ноги. – Пойдем к бабе Симе? Она тесто на пирожки поставила. Любите пирожки? Вот и хорошо!... ...А спустя несколько лет Егор выведет на крыльцо сначала Клавдию, а потом и свою тещу. - Ну-с, мамоньки! Давайте, потихонечку. Вон, какие кресла я вам из города привез! Хочешь – сиди, а хочешь – лежи. И все на свежем воздухе! Красота же?.. Осторожно, приноравливаясь под неспешный шаг Клавы, Егор поможет матери усесться в шезлонг, а потом прислушается. - Проснулись младшие! А Танюшки еще нет. Пойду, гляну, чего голосят. - А скоро Танечка приедет? - У нее сегодня последний экзамен. Сказала, что пойдет в первой «пятерке», чтобы побыстрее. Значит, скоро уже дома будет. Машина затормозит у калитки, и детвора, которая, сидя на раскидистой вишне, будет выполнять поручение бабы Симы, наполняя ведерки отборной ягодой для будущего варенья, скатится с дерева, вопя: - Мама! Мама приехала! И Таня, совершенно непохожая теперь на ту робкую девочку, что стояла когда-то перед Егором, раскроет объятия, ловя свое вихрастое счастье, и подмигнет мужу: - Пять! - Да кто бы сомневался! – Егор кивнет и пойдет в дом. Близнецы – ребята, конечно, сознательные, все в мать, да только долго ждать все равно не любят. Этим уж они в него, в Егора. Те еще фантики!... Скопировано: канал "Lara's Stories".