АРТЕЛЬ.

Старательская добыча занимает особое место в развитии отечественной золотодобывающей промышленности. Возможность создания золотого запаса страны в короткие сроки без значительных затрат всегда была привлекательна, вне зависимости от политэкономических реалий. В этом секторе экономики сфокусировались большинство противоречий и попыток непоследовательных правительственных действий, что делает старательство социальным феноменом.
Понятие «старатель» во все времена было расплывчатым и неопределенным: оно объединяло вольных «ловцов удачи» в таежных дебрях; и рабочих, занимавшиеся золотодобычей на уже отработанных месторождениях, или на участках с сомнительным содержанием (их ещё называли золотари или золотничники); и приисковых рабочих, добывавших золото кустарным способом, за счет своих средств, в одиночку или в составе артели, и получавших установленную плату с каждого золотника. Старатели были всегда: и в допетровские времена, и в послепетровские (при царе Петре на золотоносном Урале появились организованные заводские прииски, предтеча государственных). С развитием средних и мелких золотодобывающих компаний в конце 80-х годов ХIХ века, получавших лицензию на участки работ от государства старательские работы стали основной формой организации золотодобычи. Рабочие добывали золото на предоставленном им отводе за счет своих сил и средств по договору с владельцем прииска. Вольных золотоискателей, которые добывали золото не на лицензированных участках, терпели, поскольку те за свой страх и риск обшаривали все реки, находя всё новые и новые золотоносные участки (фактически выполняя роль бесплатной геологоразведки),а намытое ими золото, напрямую или иначе - через скупщиков - все равно попадало к золотопромышленникам.
Эта неопределенность сути «старательства» сохранялась и в первые годы советской власти. Декрет СНК РСФСР от 31 октября 1921 г. «О золотой и платиновой промышленности» предоставил всем гражданам РСФСР, кооперативам, артелям и прочим объединениям право вести поиски, разведку и добычу золота на отведенных территориях. Государство определяло очередность, сроки и правила работы, порядок сдачи золота в государственные приемные пункты. Старатели и золотничники, были приравнены к рабочим и служащим государственных золотодобывающих предприятий, что позволяло считать их рабочими-сдельщиками и распространять на них все постановления по труду и социальному страхованию. Плата за сдаваемое старателями золото являлась их заработной платой. Но в постановлении ВЦИК и СНК от 30 июня 1924 г. «О порядке заключения арендных договоров на сдачу приисков в аренду старателям и старательским артелям», с появлением новых организационных форм (государственных трестов) старатели были уже не рабочими, а мелкими арендаторами. Следовательно, отношения строились на основании договора аренды, а не договора личного найма, что не предполагало социальных выплат старателям. Отсутствие единой точки зрения в отношении правового статуса старателей приводило к многочисленным разногласиям между центральными и местными органами власти. Наркомат финансов считал, что старатели - это предприниматели, субарендаторы, поэтому с них необходимо взыскивать подесятинную и арендную плату, а также долевое отчисление с добытого золота. Но партийные и профсоюзные органы приравнивали старателей к рабочим-сдельщикам, которые ничего не должны платить в бюджеты, а вот золото целиком сдавать в доход казны. Местные хозяйственные органы, видя разногласия центральных властей в этом вопросе, определяли старателей как предпринимателей-одиночек. То есть старатели не вписались в созданную советской властью систему социального обеспечения. Эта правовая чехарда закончилась в 1925 году принятием чрезвычайных мер для стимулирования развития отрасли. Сохранение частного сектора в золотопромышленности тогда во многом были связаны с кризисной экономической ситуацией в стране, усилившимися инфляцией, потребностью в золотом запасе. Это были времена НЭПа. Особым постановлением СНК все золотопромышленные предприятия были освобождены от налогов, а государственные – и от арендной платы (для частных был установлен максимум в 3%). Система льгот для золотодобычников распространена на местные железные дороги, пароходства, склады, магазины. Артели-первооткрыватели полностью освобождались от долевых отчислений. В апреле 1926 года Всесоюзный золотопромышленный съезд подтвердил курс на организацию крупных предприятий, на основе широкой механизации работ; но и старательство тоже допускалось - в том случае, когда «другой способ разработки невозможен». На II Всесоюзной производственной конференции по золотоплатиновой промышленности (23-28 января 1930 г.) отмечалось, что старательская добыча позволяет выполнить задания партии и правительства в сравнительно короткий промежуток времени. Учитывая потребность государства в золоте, надо было коренным образом изменить отношение к старателям. Постановление СНК СССР № 829/160с в 1933 году предусматривало необходимые мероприятия по расширению старательской золотодобычи: 1) организация разведочных работ; 2) рационализация добычи, усовершенствование золотопромывальных приборов; 3) удешевление товаров в приисковых районах; 4) создание приемлемых жилищных условий, медицинского и культурного обслуживания. Особое значение для дальнейшего развития старательского движения имело введение в 1932-1934 годах золотого исчисления при расчетах со старателями и вольноприносителями за сдаваемое ими в государственный фонд золото. Были определены оценочные операции при продаже сдатчикам золота продовольственных и промышленных товаров в специальных магазинах по прейскурантам в золотом исчислении. В постановлении ЦИК и СНК в 1934 году был установлен правовой статус и закреплены льготы старателям (старателям-золотничникам), ими были названы лица, которые получают от госпредприятий площади под разработку золота, работают личным трудом, с помощью членов своей семьи, или на артельных началах (без применения наемного труда), и сдают предприятиям все добытое золото. Это постановление предусматривало следующие изменения: две категории старателей (старатели в собственном смысле, сдающие золото по расчетной цене, и золотничники, получающие полное отоваривание за золото) объединялись в одну категорию (старателей-золотничников), им предоставлялось самим определять выбор формы расчета. При предоставлении артели богатых участков допускались смешанные формы оплаты. Были предусмотрены льготы, например, предоставление участка по указанию старателя или премирование за нахождение ими самими богатых участков. Заработок старателей освобождался от обложения какими бы то ни было общегосударственными и местными налогами и сборами, а хозяйства старателей освобождались от сельскохозналога, трудовой и гужевой повинности, от продразверстки. ВЦСПС предоставило старателям полное социальное страхование (ранее предусматривалось лишь частичное страхование в некоторых видах); кроме вольноприносителей. Медико-санитарные и социально-бытовые учреждения обслуживали старателей наравне с рабочими. За старателями из городских жителей сохранялась жилая площадь. Это значительно укрепило и расширило старательский сектор в золотодобыче в 1934 году - на 107%. Главзолото взяло курс на форсированное развитие механизированной золотодобычи при одновременном существенном расширении старательских работ.
А вот последующая попытка в 1938 году преобразовать «несоциалистические формы промышленного производства» в государственную, ликвидировав все льготы и преимущества старателям, сразу же повлекла значительное снижение объемов золотодобычи. Правительство вынуждено было признать неэффективной такую политику, и постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) № 622-203сс «О работе золото-платиновой промышленности Наркомцветмета» в 1940 году восстановило старателям все действовавшие ранее льготы, отметив допущенные в этой сфере «ошибки и перегибы» и недопустимость перевода старателей на государственную добычу, которые «грубо извращали решения партии и правительства об отношении к старателям» . Стране позарез было необходимо золото уже «сегодня», а его старательский источник, не требуя от государства больших затрат, давал половину добычи. Поэтому и прозвучало на уровне наркома, что пока стране нужно золото, эта форма организации будет существовать. На тот момент старателей насчитывалось более 100 тыс человек, и они обеспечивали 43% от общей добычи золота в стране.
В годы Великой Отечественной войны старатели значительно пополнили золотой запас страны, идущий на закупки оружия и снаряжения за рубежом. Причём в артелях работали женщины, пенсионеры, подростки, заменившие ушедших на фронт мужчин. Система льгот и привилегий для старателей сохранилась и с передачей предприятий золотодобывающей промышленности в 1946 году в ведение НКВД СССР. В поддержку старателей в 1947 году был утвержден Типовой устав старательской артели, и постановлением Совета Министров СССР от были предусмотрены мероприятия по увеличению старательской добычи золота и платины. В этот период доля старательской добычи варьировала от 10-13% (Лензолото) до 70-75% (Джугджурзолото).
Особняком стоят старательские работы в системе Дальстроя, где в экстремальных условиях Северо-Востока использовался труд заключенных. В самом начале работы этого особого треста (1932-1933 гг.) добычу золота на приисках вели артели старателей из вольнонаемных рабочих. В отдельных случаях в артели направлялись небольшие контингенты заключенных - для подсобных работ, в основном для прокладки дорог или строительства жилья на новых горных участках. Но по мере пополнения лагерей новыми этапами заключенных - к концу 30-х годов - они полностью вытеснили вольнонаемных старателей. Заключенные работали на участках с наименее богатым содержанием золота. В военные и послевоенные годы старателями в Дальстрое были бригады подконвойных заключенных, что изменило само понятие «старатель»: была ликвидирована добровольность труда. Результат достигался принудительными стимулами – улучшенным питанием, сокращением срока наказания, возможностью досрочного освобождения. Такое извращение сути артельного старательства приписывают самому Сталину, но это сомнительно - тогда бы подобная практика была бы распространена на все артели, по всей стране. Только после 1953 года, с ликвидацией Дальстроя, и массовым освобождением заключенных по амнистии, и тут стал возможен возврат к добровольному труду в артелях.
Несмотря на значительный вклад старателей в общесоюзной золотодобыче, с 1950 года начат новый этап гонений на артели. Постановление СМ СССР переводило старательские артели в государственные предприятия. Старатели лишались прежних льгот, было отменено золотое исчисление, ликвидированы специализированные магазины, осуществлявшие скупку золота. Эта реорганизация органов управления в целом негативно отразилась на состоянии золото-добывающей отрасли. Лишь с 1957 года постепенно стали восстанавливаться позиции старательской добычи, но уровень льгот и привилегий 1930-х годов так и не был достигнут более никогда. Вот тогда-то, в конце 50-х, и заблистала тумановская Артель.
Рассказывая о переменчивой и противоречивой судьбе старательских артелей в СССР нельзя не упомянуть о не единственном, но несомненно самого ярком их руководителе - Вадиме Туманове, создателе поначалу самой мощной и успешной в послесталинский период частной старательской артели, а затем и целой сети эффективных артелей по всей стране. Который был не просто лучшим - он был путеводной звездой, с которого были скопированы многие порядки и принципы работы в артелях в советские времена. Вадим Туманов — человек уникальной судьбы. Бывший штурман-мореход и спортсмен-боксер, искренний комсомолец, он был сразу после войны осужден по доносу своего старпома-особиста за владение подаренными ему иностранцами пластинками Вертинского и Петра Лещенко. Это был повод для обвинения в антисоветских настроениях, а настоящей причиной ареста стала драка при разгрузке в Таллине, где пострадал один из руководителей правительства Эстонии. Туманову дали восемь лет лагерей; и восемь раз он пытался бежать, большей частью успешно, при этом изувечил надзирателя, и участвовал в налете на сберкассу, и в итоге его срок вырос до 25 лет. В результате он стал среди зэков личностью легендарной, но должен был сгинуть в ГУЛАГе без следа. Но после смерти Сталина его освободила амнистия, и он даже было вернулся на флот, но узнав, что плавать ему предстоит с тем самым особистом, что и отправил его в лагеря, предусмотрительно решил еще до смертоубийства вернуться на Колыму, чтобы создать там свободную золотодобывающую старательскую артель. И вернулся и создал.
Туманов обладал удивительным для руководителя советской поры качеством — он хорошо разбирался в людях, поэтому случайных работников в его артели не было; к тому же он понимал психологию начальства и мог с легкостью прогнозировать его поведение (и тут тоже его лагерный опыт оказался неоценим). Когда Туманов начинал создавать артели, всё в нем самом противилось такому обозначению выбранной им формы организации труда. Исторически артель представлялась ему каким-то сборищем случайных людей, чаще всего изгнанных отовсюду пьяниц. И не только ему — многие, услышав «артель» или «старатель», не могли соединить в своём сознании эти понятия с мощными экскаваторами, бульдозерами, гидромониторами, с высокообразованными людьми. А у Туманова работали вместе и бывшие зэки, и кандидаты наук. Впрочем, и бывшие зэки, работавшие у Туманова, были личностями незаурядными. Например, Важа Церетели, заместитель Туманова, про кавказские замашки которого ходили легенды. Отношения в его артели изначально строились на доверии и честности, поэтому там были невозможны воровство, коррупция, приписки и все то прочее, чем была полна жизнь за пределами «тумановской республики», в столь теперь идеализируемой многими советской действительности.
Я с интересом ознакомился с воспоминаниями и самого Вадима Туманова, и недавно появившимися в интернете неизданными воспоминаниями его главного экономиста, ныне живущего в США еврея Ефима Фавелюкиса, и воспоминаниями других людей, работавших с ними. Туманов в своих мемуарах не только старатель-практик. Он еще и историк промысла, и аналитик, и жизнеописатель драматических отношений золота и когда-то нашедших его людей. И хроникер развернувшейся на его глазах исторической драмы, главные действующие лица которой — государство, старатели и золото. Туманов всегда выступает на стороне человека, и против циничной политики государства. А золото в его книге предстает двойственным образом — иногда драгметаллом, столь нужным для подъема экономики, а иногда — почти мистической сущностью, то влекущей и помогающей найти выход из жизненного тупика, то калечащей души людей и становящейся причиной их гибели.
30 лет он добывал золото по всей стране, и всё это время постоянно подспудно противостоял советскому государству: оно не могло стерпеть в себе столь успешную частную инициативу, но и просто запретить артельную золотодобычу тоже не могло, потому что госпредприятия не могли даже близко сравниться с ними по эффективности. Слава у тумановских артелей была всесоюзной, и заразительной. Даже те артели, то не имели к нему никакого отношения, подстраивались под него, и перенимали его опыт. Сам он об этом не пишет, но я думаю, что тут дело было еще и в том, что он нарочно засылал везде своих людей, создавая некую свою негласную империю. В том числе продвигая их в парткомы и депутаты, и не только местных советов, но и в Верховный Совет СССР. А ещё он поддерживал и подкармливал всякого рода диссидентов и вольнолюбцев - от поэтов и художников до Сахарова с Солженицыным. Иначе объяснить эту «вендетту» советского государства, направленную во многом лично против него, просто невозможно.
Летом 1976 года артист и поэт Владимир Высоцкий побывал на колымских приисках, в гостях у своих друзей-старателей. Поездка произвела на Высоцкого столь сильное впечатление, что он задумал вместе с иркутским журналистом Леонидом Мончинским написать роман о жизни уголовной Колымы. Роман «Черная свеча», над которым они начали работать вдвоем, Мончинский дописал уже после смерти своего соавтора. В основу этой самой «Черной свечи», одного из немногих прозаических сочинений Высоцкого, легла судьба Вадима Туманова, того самого друга-золотодобытчика, по приглашению которого Высоцкий и прилетел на колымские прииски. Туманов, бывший лагерник и один из самых известных золотодобытчиков страны, занимал в жизни Высоцкого место выдающееся. Высоцкий с юности не был обделен общением с замечательными, яркими, интересными друзьями и собеседниками (подобное притягивает подобных), но именно тумановские рассказы о советской лагерной системе, и об опыте, полученном им в сталинских лагерях, оказали на него столь решительное, во многом определяющее его творчество воздействие. Достаточно сказать, что Высоцкий мечтал снять фильм о Туманове, и сыграть в нем главную роль. Человек фантастической биографии и неправдоподобной судьбы, Туманов к тому же словно был Богом задуман идеальным персонажем для этого: человек прорыва «за флажки», «побега на рывок», он, как мало кто другой, воплощал в себе могучую жизненную волю, и кураж победы над обстоятельствами. Он был не только персонажем песен, но и их адресатом — Вадиму Туманову Высоцкий посвятил две песни, и еще с полдесятка других были написаны под влиянием его рассказов. Одна из песен-посвящений ему так и начинается - с побега: «Был побег на рывок, Наглый, глупый, дневной. Вологодского с ног — И вперед головой…». И это — только об одном эпизоде биографии, невероятной даже по невероятным меркам минувшего века.
Но этот очерк не о Высоцком, с его вдохновением (уверен, что не бесплатным - опальный бард нуждался в средствах и на творчество, и на его продвижение, и на богемную жизнь), и даже не о таком выдающемся деятеле, которым несомненно был Туманов, он о явлении, сыгравшем яркую и неоднозначную роль в советской экономике - он об Артели. Но как говорить об артелях и старателях - и без Туманова? А как о Туманове - и без Высоцкого?
Это была территория не только добычи золота, но и свободы от навязанных идеологическим государством искусственных ценностей, где жизнь протекала по особым законам, и где существовали иные, чем в остальном СССР, отношения человека и государства. Ценность этой свободы бывший зэк Туманов понимал как мало кто другой. Чтобы оценить важность и новизну тумановского «прорыва», надо понимать, о какой особенной сфере экономики идет речь.
Отношение к артельной форме золотодобычи в СССР всегда было двойственным. С одной стороны, артели были привлекательными для советских властей возможностью занимать в них трудом освобождающихся из лагерей людей, не знающих, куда податься. Причем самым удобным для государства способом — для этого не требовалось ни дотаций, ни учреждения никаких новых государственных систем с их громоздкими штатами, ни вложений в социальную сферу, а их продукция - дешевое золото - повышала эффективность золотодобывающей промышленности в целом. Одно только повышение уровня золотоотдачи россыпей путем их повторной переработки уже оправдывало их существование (я в те годы недоумевал - почему бы государству на каждое хвостохранилище, или горный отвал, не посадить по артели, для извлечения из них дополнительного содержания полезного ископаемого, или попутных полезных компонентов?; как минимум, это дало бы значительную занятость местного населения, что для Таджикистана с его избытком трудоспособного населения было насущной задачей).
С другой стороны, новая форма организации труда ставила под угрозу существование малоэффективных государственных предприятий, выявляя и обнажая их недостатки в их организации. Власти чуяли, чем им чреваты тумановские нововведения и, не имея возможности наложить полный запрет, всячески тормозили укрепление артелей.
Это «торможение» Туманов и его артель чувствовали на себе не раз. Только один пример. Прииск по его просьбе отдает его артели в разработку один из участков россыпного месторождения, где по данным геологоразведки не ожидалось больших содержаний золота - и за сезон его старатели взяли там 700 килограммов золота - больше, чем весь остальной государственный прииск, на котором работало в 10 раз больше людей, и в 4 раза больше гораздо более современной техники. Рискнули, навалились — и снова оказались впереди всех. Это вызвало подозрения у руководства — оно отправило главных инженеров приисков на место посмотреть, как именно там отрабатывается месторождение. Но никаких нарушений не нашли. На прииске появилась бригада следователей прокуратуры - было возбуждено уголовное дело. Подозревали, что геологи во время разведки занижали содержание золота, передавая настоящие данные Туманову. Предположение невероятное - в геологоразведочном процессе занято так много людей, и составляется так много бумаг, что провернуть такую аферу могла только группа каких-то очень опытных специалистов. А с другой стороны, вообразите, если так всё и было - тогда это была бы та ещё история, сам Штирлиц отдыхает!
По этому поводу Вадим Туманов пишет в своих мемуарах: «Если бы эта затея провалилась, меня бы судили за растрату артельных средств. Но и наша победа стала основанием для следствия. Кстати, к следствию я настолько привык и адаптировался, что если по какой-то причине его не было хотя бы несколько месяцев, то мне и всем, кто долго со мной работал, казалось, что чего-то не хватает… Над артелью висел дамоклов меч, и никто не знал, когда и на чьи головы он обрушится. Я же не сомневался, что если беда случится, то жертвовать придется моей головой». Чиновники делали все, чтобы Туманову всегда не казалось, что в его жизни «чего-то не хватает». Как бы хорошо ни шли у артели дела, все время чувствовалось какое-то недоверие, подозрение, неудовольствие с их стороны, в том числе и от правоохранительных органов: они были убеждены - ну не может же такого быть, чтоб такой результат получали без приписок, воровства и взяток! Не видя, не замечая, и не понимая, как много эта их позиция говорит об устройстве государственных предприятий.
В начале 1964 года против Туманова было возбуждено уголовное дело за «клевету на руководителей партии и государства»: кто-то донёс, что в кругу друзей он рассказывает анекдоты о Хрущеве. Началось следствие, Туманова таскали на допросы, но ничего доказать не удалось, и дело было закрыто «за отсутствием состава преступления». В 1967-м магаданская прокуратура снова возбудила против Туманова уголовное дело — тот манипулировал своими артелями, как пешками на доске, и обмен техникой между ними был расценен как «капиталистические отношения». Следователь, узнав, что в Магадане он не прописан и живет у знакомых, заменил ему подписку о невыезде на арест - как лица без определенного места жительства. 31 декабря Туманова забирают, и новый 1968 год он встречает в магаданской тюрьме. На суд друзья Туманова пригласили известного адвоката, хорошо знающего законы. Тот предсказал: за отсутствием состава преступления, как это должно быть, его не отпустят, скорее всего, осудят, но так, чтобы тут же освободить из-под стражи. Заседание продолжалось три дня. Все это время прииск не работал. В приисковый клуб набилось всё население Среднекана, руководители артелей со всей Колымы. В зале возбуждённый шум; судья просит не задерживать заседание: на реке может тронуться лед, а ему еще в Магадан возвращаться… В ответ крик из зала с аплодисментами: «Освободите Туманова — мы вас на горбу перетащим!». Приговор был осуждающий, но тут же освободили по амнистии. У властей был расчёт, что от осужденного лидера люди отвернутся. Но это был неверный расчет - это же была Колыма, и это же был Туманов, уже с его ГУЛАГом за плечами...
Чтобы дать своим артелям более менее спокойно работать, Туманов принял решение покинуть столь негостеприимную Колыму - и это после 8 лет лагерей и 17 лет артелей... Ему предложили создать новую артель в Хабаровском крае. И когда магаданская прокуратура, наконец, оставила его в покое, Туманов перебрался в Березовский...
Противоречивость государственной политики в отношении старателей сохранялась в течение всего периода так называемого «развитого социализма» 60-80-х годов. В 1973 году приказом министра П.Ф.Ломако №110 введено в действие Положение о старательской добыче золота в системе Министерства цветной металлургии СССР (МЦМ СССР). Она разрешалась на отработанных и закрываемых золотодобывающих предприятиях, участках и объектах, а также на небольших месторождениях, эксплуатация которых государственными предприятиями была нецелесообразна. По правовому статусу было выделено две категории: 1) старательские артели; 2) вольноприносители, добывающие золото в свободное от основной работы время. Деятельность старательской артели регламентировал Типовой устав артели старателей в системе МЦМ СССР, а деятельность вольноприносителей – Положение о старательской добыче золота. Была запрещена добыча золота на одних и тех же объектах и участках одновременно государственными и старательскими бригадами. Старатели подлежали социальному страхованию, производя соответствующие отчисления, и полностью обеспечивались в местах проживания торговой сетью, культурно-бытовыми и медико-санитарными учреждениями на общих основаниях. Стаж старателей приравнивался к стажу работников государственных предприятий, учреждений, организаций. На период работы в артели старатели освобождались от уплаты подоходного налога по заработку, по доходу от сельского хозяйства, от подоходного налога по вознаграждению за открытие месторождений полезных ископаемых, имевших промышленное значение, от уплаты местных налогов и сборов. Кроме золота, допускалась старательская добыча теперь и олова. Горнодобывающие предприятия МЦМ СССР должны были осуществлять систематический контроль и проведение ревизий финансово-хозяйственной деятельности артелей старателей. Таким образом, очевидно наличие двух тенденций в госполитике: 1) поддержка и стимулирование старателей через систему льгот; 2) усиление регламентации и контроля. Стоит отметить, что старательские артели в этот период уже резко отличались от своих предшественников 1920-30-х лет своей техоснащенностью, мобильностью, опытом и квалификацией кадрового состава. На смену бывшим зэкам пришли выпускники советских ПТУ, ВУЗов и техникумов; при конкурсе 50 человек на место лентяям и неумёхам дороги в артель не было.
Несмотря на очевидные достоинства старательской золотодобычи, в 1980 году на артели обрушилась очередная государственная кампания. Приказ МЦМ СССР №197 запретил членам артелям заключать трудовые соглашения и договоры на выполнение работ для сторонних организаций, а постановление ЦК КПСС от 22 июля 1980 г. констатировало серьезные нарушения в организации добычи золота, в частности, факты передачи старательским артелям в работу крупных месторождений вблизи от приисков. Приказ МЦМ СССР №525 обязал хозяйственные, партийные и финансовые органы усилить контроль, устранить недостатки, провести тщательные проверки деятельности старательских артелей. Эти многочисленные проверки Министерства финансов СССР, Госбанка СССР и МЦМ СССР установили недостаточность контроля производственных объединений и горнодобывающих предприятий за деятельностью старательских артелей. К числу основных недостатков приказ МЦМ СССР №438 отнес большие объемы работ, не связанные непосредственно с добычей золота и олова (жилищное, дорожное, промышленное строительство). Для этих целей артели создавали специальные строительные бригады, целые ПМК (передвижные механизированные колонны), приобретали строительную технику, транспортные средства и стройматериалы. Налицо «логика абсурда»: критике подвергалась эффективность работы сектора производственной экономики, по правовому статусу представлявший собой одну из законных форм разработки недр, и решавшего важные задачи по промышленному освоению труднодоступных районов страны. Пытаюсь охарактеризовать смысл этих нападок, но кроме слова «зависть» на ум не приходит ничего. Не последнюю роль в этом сыграли и высокие заработки старателей, которые обозвали «излишествами в оплате труда». Наши правители создали в СССР страну нищих, и не собирались поощрять высокие заработки даже за сверхэффективный труд. Естественно, очередное «завинчивание гаек» тут же отразилось на объеме добытого золота в стране. А золото советской власти всё так же было нужно позарез: за границей покупали станки и целые заводы. Старательские артели, которые создал Туманов на месторождениях от Урала до Охотского моря, за годы своей работы добыли свыше 500 тонн золота...
Очередное смягчение правовых условий работы пришло в 1984 году с постановлением СМ СССР №393 «О мерах по улучшению деятельности артелей старателей», которое повторяло уже привычные требования обеспечения контроля, систематического осуществления ревизий и проверок. Кроме того, МЦМ СССР и госприиски должны были оказывать содействие в обеспечении артелей квалифицированными кадрами работников и повышении их деловой квалификации и идейно-политического уровня. Артелям старателей была разрешена разведка и разработка месторождений золота, платины, олова, вольфрама, висмута. По-прежнему, добычу полезных ископаемых артели производили по договору с горнодобывающими предприятиями МЦМ СССР на месторождениях или участках, разработка которых силами госприисков была признана нецелесообразной. Артелям разрешалось, кроме этого, производить общестроительные, заготовительные, дорожные, транспортные и иные виды работ на основе заключения соглашений, но не в ущерб основной деятельности. В отношении оплаты этот документ ограничился довольно неопределенной формулировкой: «Оплата указанных работ производится по действующим расценкам». В развитие этого постановления приказ МЦМ СССР №277 обязал горнодобывающие предприятия, заключившие договоры с артелями, учитывать нужды артелей в заявках на оборудование, механизмы, транспортные средства, запасные части, инвентарь, специальную одежду и обувь. С этой целью Союззолото в установленном порядке должно было выделять фонды предприятиям. ГОКи получили право оформлять кредиты в Госбанке СССР и авансировать артели для подготовительных работ к сезону добычи полезных ископаемых в размере не более 80% предусмотренного планом объема добычи металла. В то же время приказ запрещал государственным предприятиям принимать на себя расходы старателей.
Из воспоминаний Ефима Фавелюкиса: «Жизнь была полна — и интересной работой, и весельем, и общением, и непривычным чувством свободы. Думаю, мы все были «героями не того времени». Мы работали с радостью и, хотя в это никто до сих пор не может поверить, никогда никому не давали взяток — просто у нас их никто не требовал. Все, что мы себе позволяли, — это пригласить начальство к нам в баню, в Березовский, чтобы люди попарились, вкусно поели. В это время полнейшего продуктового дефицита у нас было свое подсобное хозяйство — ведь мы должны были кормить людей. Начальники участков, старшие горные мастера, сами набирали рабочих, в основном тех, кого знали, за кого несли ответственность — ведь нужны были гарантии, что это нормальный человек, не алкоголик, работящий, знает технику, может ее ремонтировать. На каждое место у нас лежало более 50 заявлений, поэтому могли отбирать лучших. Интересно, что артели удалось избежать любых криминальных происшествий. В конце сезона надо было организованно отправить всех домой, потому что при расчете тут же начиналась безудержная попойка, ведь полгода был сухой закон. Дисциплина на прииске была суровая, но это был радостный труд. Большая часть этих людей, отработав у нас по несколько лет, уже совсем не нуждалась в деньгах, но они все равно возвращались. Постепенно условия жизни в артели улучшились. Для старателей строили коттеджи, замечательные по планировке и качеству, но при этом всё сделано было очень экономно, из подсобных материалов. Многое делали своими руками... В них были закрытый бассейн, баня, теплица. Баня была обязательным ритуалом тамошней жизни, но выпивку там в ней нам заменял бильярд. Жизнь была очень мобильной — все время одни приезжали, другие уезжали, мы пересекались, рассказывали друг другу о новостях, и это общение доставляло нам огромное удовольствие».
Предприятия Туманова отличались уникальной атмосферой общего дела и здоровой конкуренции, давали работникам ощущение свободы, а руководитель отлично разбирался в людях и заботился о них. Поэтому, когда в конце 80-х его артель «Печора» показательно разогнали, а Туманова попытались посадить, ни один из нескольких тысяч допрошенных артельщиков не дал показаний против него.
Вот эта история. В тот самый год, когда у старателей гостил Высоцкий, геологи завершили разведку месторождения Сухой Лог, неподалеку от Бодайбо. Это было тогда самое крупное россыпное месторождение золота на материке. Но содержание золота оставляло желать лучшего, и с его извлечением предстояло немало повозиться, это требовало значительных затрат. Немаловажна была и его труднодоступность, строить там поселок золотодобытиков сочли излишним. Его решено было целиком отдать в разработку силами старательской артели, легкой на подъем, способной обходиться без «предпроектных разработок» и прочей бумажной волокиты. Разработку нового месторождения начала артель «Печора», которую Туманов возглавил в 1979 году. Вместе с Тумановым в эту артель перешла группа близких ему работников. Там его Артель стала первым в стране полностью хозрасчетным кооперативным предприятием - еще до официального признания необходимости возрождения кооперации в стране. «В “Печоре” … предстояло создавать базовые принципы предприятия нового типа: полностью хозрасчетного, самоуправляющегося, социально ориентированного. К каждому из этих понятий приходилось пробиваться ощупью, продираясь сквозь буреломы запретов». Кроме самой золотодобычи, «Печора» вынужденно занималась строительством дорог и жилья - без этого ни подобраться к россыпи, ни работать на ней в ужасных условиях безжизненного «полюса холода» было просто невозможно. Обустроив выделенное месторождение, эти артельные строители, с их готовой структурой и слаженным коллективом, взялись строить все подряд - в стране был строительный бум. Артельные ПМК с такой энергией и скоростью набрасывались на объекты, и оставляли после себя такое высокое качество, что стали пользоваться особой популярностью в стране, и пакет заказов на строительство только рос. Соответственно росло и число артельных ПМК. В сравнении с неторопливыми бракоделами государственных строительных организаций... да не было там никакого сравнения! Контраст был настолько очевиден, что люди стали всерьёз задумываться о преимуществах артельных форм хозяйствования. Казалось бы - да и слава Богу! - но нет, закостеневшие догматики развитого социализма боялись выпустить из рук привычные им рычаги воздействия на небогато живущее население, а тут у простых строителей зарплата в 1000 рублей - это смущает народ, люди начинают задавать вопросы...
В общем, если бы тумановские артельщики просто зашибали большую деньгу на своих «северах», среди медведей, а потом пропивали бы её в ресторанах на курортах вместе с проститутками и бандитами, это было бы еще терпимо, но когда такие деньги делаются в твоём городе, на соседней улице, где можно пообщаться, посмотреть, потрогать руками - это, понимаете ли, развращает рабочий класс похуже «Голоса Америки»... Туманов организовал полтора десятка самых крупных в стране старательских артелей, прообразов будущих кооперативов, равных которым по производительности труда в Союзе не было, и этого ему не простили. В 1986–87 году против артели «Печора» и лично против Вадима Туманова была развёрнута мощная кампания не просто преследования, но и моральной дискредитации. Ее возглавили член Политбюро Е.К.Лигачёв и министр цветной металлургии СССР В.А.Дурасов. Партийная номенклатура с привлечением всей мощи карательных органов обрушилась на «Печору». На артель завели уголовное дело, предъявив обвинение в незаконных схемах получения прибыли. На всех базах артели одновременно начали обыски. Из контор и общежитий увозились личные вещи старателей, письма, фотографии, записные книжки. Этот погром продолжался десять дней. Тогда как раз прогремело знаменитое «хлопковое дело» в Узбекистане, которое вели следователи Гдлян и Иванов, и магаданские сыщики явно мечтали повторить их успех. И они явно получили команду на это. Ефим Фавелюкис пишет: «И вот наконец случилось то, чего я боялся и предвидел — в 1987 году на артель началась страшная атака со стороны Генеральной прокуратуры. Нам объявили войну. В один и тот же день обыски были произведены на всех базах, 400 милиционеров принимало в этом участие. Надо было видеть, что эти сумасшедшие менты сделали с домом, где я жил. Они сорвали пол и сжигали доски и землю под ними, чтобы найти следы золота, которое мы там якобы пилили (??!). Выдавили все мои зубные пасты, все кремы из тюбиков — искали золото. У нас во дворе стояли стога сена — так менты специальными длинными штырями пробивали сено, искали спрятанное золото. Зима, мороз. Менты приходят с обыском на очередной законсервированный в межсезонье участок артели. Вскрывают контору, открывают сейф и находят там 40 пакетиков - в них, по виду, золото. Всё, ребята, попались! Хватают в Сочи отдыхавшего там начальника участка, везут сюда в наручниках. Потом едут на следующий участок, и находят там при обыске патроны от пистолета Макарова. У нас, конечно, имелось оружие для охраны, всё-таки с золотом работали, но пистолетов Макарова не было. Опять начальника участка под арест, опять наручники, опять уголовное дело. И эти ситуации только нарастают, как снежный ком. Начальник участка, где в сейфе нашли золото, говорит: да это же шлихи, они просто похожи на золото. Шлихи — это даже не металл, а концентрат тяжелых минералов, которые остаются после промывки в воде природных рыхлых отложений, но они тяжелые, и тоже блестят, как золотинки. Послали на завод проверить — оказалось, действительно - шлихи… История с патронами — того же сорта. Начальник участка говорит: «Это к нам менты приезжали за зайцами охотиться, напились пьяными, и оставили». Начинают выяснять — действительно, все эти патроны в милиции зарегистрированы… Параллельно с этим шли десятки ревизий деятельности артели. Ну что ж, говорят, раз вы все золото государству сдали, значит, воровали на строительстве дорог — их не строили, а только деньги получали за это! Генпрокуратура снаряжала геологов из экспедиции бурить все наши дороги, проверять, сколько мы отсыпали туда грунта, твердой щебенки. Но выяснили лишь, что мы ничего не приписывали: там, где должно быть 4 метра, мы делали 4,5 метра, где 50 см — мы делали 60 см. …Допросили пять тысяч человек по всему Советскому Союзу — тех, кто у нас работал, и у каждого спрашивали, не было ли поборов, не забирало ли у них начальство часть заработков. Ни один человек не дал против руководства артели показаний. Они искали, перерыли всё — но так ничего и не нашли… Для прокуратуры это оказалось совершеннейшим шоком. И кончилось для них это весьма печально: следователей, которые занимались делом артели, исключили из партии». Туманов вторит ему: «Обыски не дали прокуратуре ничего. Собранные по участкам вещи, бумаги, документы громоздились в кабинетах следователей, как пустая порода, из которой невозможно было извлечь сколько-нибудь полезные компоненты». Правление артели написало письмо в партгосконтроль, с просьбой разобраться в столь необъяснимом поведении прокурорских работников. И в апреле 1987-го из прокуратуры пришел ответ: по результатам проверки один из следователей уволен, другой освобожден от дела. Ревизия была наконец закончена, а изъятые у старателей документы возвращены. Казалось бы, можно было передохнуть.
Но тут в мае 1987-го в газете ЦК КПСС «Социалистическая индустрия» выходит статья «Вам это и не снилось!», с критикой и старательских артелей в принципе, и лично Туманова. Последующий вал следовательского террора, судебных разбирательств, подталкивали партийное руководство страны к разгрому старательской артели «Печора», пересмотру законодательства, и ликвидации всех артелей. Лишь спад производства в золотодобывающей промышленности, и острая необходимость в добытом - всё равно как - золоте, позволили сохранить старательство. В статье с упоением громится артель, ее принципы работы и лично «капиталист» Туманов. «Меня расписали так, что, казалось, хуже меня только африканский людоед Бокасса, — вспоминал Туманов. — В лагерях — да, там было страшно. Но после того, что обо мне написала «Социндустрия», было ещё страшнее». Фавелюкис вторит: «Спорили как бы о герое публикации, а на самом деле речь шла о выплывшем вдруг из прошлого … хорошо продуманном проекте торможения начавшихся было реформ. Понимая, как воспримут такие разоблачения доведенные до нищенства и отчаяния массы, они выбрали мишенью председателя золотодобывающей артели, но на его месте мог оказаться любой другой успешный производственник».
Оголтелая моральная травля шла по всем фронтам. В частности, «Социалистическая индустрия» обвиняла Туманова и в том, что он ложно выдавал себя за участника войны, и на Туманова завели уголовное дело о подлоге в документах. Но когда разобрались, оказалось, что во время войны он был штурманом гражданского судна, переданного во время японской компании 1945 года в Тихоокеанский флот, и в министерстве обороны экипаж этого судна был причислен к краснофлотцам единым списком, а запрос же прокуратура посылала индивидуально на Туманова. За него заступился контр-адмирал Тимур Гайдар. Но пока это выяснилось — сколько же было вылито грязи… Туманов из-за этой истории со своим участием в войне подал на следствие в суд — это был самый первый иск к государству о защите чести и достоинства в Советском Союзе; и знаменитый адвокат Генрих Падва тогда выиграл этот процесс.
В Пятигорске, где жила семья Туманова, его жену Римму, известного и любимого в городе диктора местного телевидения, тут же уволили с работы. В школе, где учились его дети, газетную статью учителя сладострастно зачитывали детям вслух на уроке, наставляя их передать родителям, что «наша дикторша-то замужем за бандитом». На возмущение Риммы, что до решения суда нельзя ни на кого навешивать ярлыки, завуч по воспитательной работе ответила, что это у них такая профилактика преступности...
А в Москве Вадима Туманова продолжали вызывать на допросы. В результате кампании по дискредитации, серии публикаций на страницах «Социалистической индустрии» и на основе лживых материалов бывшего следователя Прокуратуры СССР артель «Печора» была разгромлена. Фавелюкис: «Тогда в «Огоньке», который возглавлял Виталий Коротич, работал замечательный журналист Сережа Власов… Власов подготовил статью, где доказывал, что артель работала честно, никаких преступных схем не было, но опубликовать статью не дали. Выяснилось, что Горбачев с Лигачевым заявили: старательские артели — это не наш путь. Точку в этой истории поставил журнал «Коммунист», где замредом был знаменитый Отто Лацис. Он направил нас к Егору Гайдару, который заведовал в журнале отделом экономической политики. Егор разобрался, и в журнале вышла не статья, а как бы письмо от нашего бульдозериста, члена партии, в котором рассказывалось о том, что происходит, как нас пытаются разогнать, а мы честным трудом добываем золото для страны и т.д. Вышел этот номер, и дело постепенно пошло на спад. Выработали некое соломоново решение: дело прекратили, но потребовали, чтобы артель расформировали. Нам пришлось тогда оставить уже вскрытую тонну золота, лежащую практически на поверхности, — просто не дали её доработать»… В 1988 дело было прекращено за отсутствием состава преступления. Месторождение передали госприиску - со всеми готовыми дорогами, постройками и проведенной кубокилометрами вскрышей. Артель потом ещё много лет судилась, требуя возврата своих затрат. В общем задумка организаторов травли им полностью тогда не удалась - ликвидировать все артели в стране не удалось, на заклание пошла одна лишь «Печора»...
После закрытия «Печоры» Ефим Фавелюкис вернулся в свою Одессу. В это время как раз вышел закон о кооперации. Фавелюкису предложили создать кооператив: «Дело закрутилось, и я зарегистрировал первый кооператив в Одессе. Назвали мы его — «Дзержинец», потому что он располагался на заводе Дзержинского. Так первый секретарь райкома партии потребовал поменять название: «Когда вас будут судить…» Я говорю: «Иван Степанович, почему “когда”, а не “если”?» — «Не-е-е, это будет именно “когда”!»...
Значение тумановского опыта трудно переоценить. «Именно благодаря опыту артели «Печора» в начале 80-х годов хозрасчет вырвался за пределы золотодобычи», — пишет Туманов. Добавлю, что созданные Тумановым старательские артели и сегодня во многом определяют уровень золотодобычи в стране.
Но есть еще один важнейший момент в деятельности Туманова: создание добровольных старательских артелей было мощнейшим вкладом в десталинизацию — если не всей страны, то хотя бы ее части - Колымского края. Сталин заменил свободные артели бригадами заключенных, Туманов — сделал из бывших зеков свободных людей. Именно это «внутреннее расконвоирование» уголовников так поразило Высоцкого и Мончинского и дало им импульс к написанию романа, продолжившего традиции «лагерной прозы». Как там, у Туманова: «Надо помочь человеку проявить себя, стать личностью, сделать его свободным — а хорошим он станет сам».
То, что сталинская система сводила старательство к ГУЛАГу, а послесталинская - к стандартному госпредприятию, я еще как-то понимаю. Это было еще до меня. Тогда время было другое, надрывное, подчиненное непроверенной практикой идеологии. Но 70-80-е... Уже всем всё было ясно. Мировая революция не задалась, максимум возможного социализм от двух мировых войн получил, третья стала невозможной. И уже обозначилось, что в каждой стране образовавшегося соцлагеря «светлое будущее» и пути его достижения марксисты понимают по разному, исходя из своих национальных и геополитических интересов. Китай, Польша, Румыния и Югославия, Ливия и Никарагуа - везде социализм принимал более-менее адекватные местным условиям формы. И только «Великая Россия» - тогда в лице СССР - не желая подчинить идеологические фантазии реальностям, продолжала растрачивать свои минеральные, материальные, энергетические и людские ресурсы согласно буксующих идеологем. Как будто основоположники учения столетней давности были осенены Божьей благодатью, и якобы они могли заранее предвидеть ВСЁ... Чем, чёрт возьми, всё это время занимался Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, кроме переписывания догматики? Вместо внимательного изучения и внедрения тумановского «свободного труда» его третировали, и подавляли его, как могли. И ведь намытым его артелями золотом не подавились при этом, а когда припекло - переправили «золото партии» на зарубежные счета.
Этот разгром ни за что «Печоры» был абсолютно непонятнен и нелогичен, особенно - буквально накануне принятия закона «О кооперации» (в мае 1988 г.) и постановления СМ СССР №464 (в июне 1989 г.), создавших правовую основу для осуществления частной предпринимательской деятельности в стране. Получается, что возмущённые методами Туманова правящие коммунисты, раздавив это самое эффективное негосударственное предприятие по золотодобыче в стране, работающее в тисках жесточайшего контроля и правовых ограничений, тут же разрешили учреждение таких же предприятий во всех сферах экономики, но неограниченных, бесконтрольных и безудержных. Это создает впечатление о личной расправе властителей СССР над Тумановым, который стал слишком уж заметной и авторитетной личностью в стране умирающего социализма (правда, есть в народе и еще две версии - о глупости или предательстве правителей, но не будем спорить с народом).
Долгожданное правовое обоснование негосударственной деятельности (закон «О кооперации») в стране, вечно преследующей своих граждан за свободный труд, дало положительный импульс и старательству, что во многом способствовало рекордным показателям добычи золота в СССР: в 1988 г. – 304 т, в 1990 г. – 302 т. Всего же, по данным Союза старателей России, за период 1918-1990 гг. в стране было добыто 11000 тонн золота, в том числе из руд и россыпей – 9000 тонн, из них 3243 тонны (36%) - артелями старателей.
К сожалению, тот же закон о кооперации был настолько несовершенен, и требовал немедленной перестройки всей закостеневшей кредитно-финансовой системы страны, чего сделано не было - и видимо, намеренно, чтобы торпедировать саму идею свободного труда при социализме - что в конце концов стал просто лазейкой для финансовых махинаций и взяточничества, и не приведя к товарному насыщению внутреннего рынка, стал одной из причин обрушения советской экономики, инфляции, и привел к знаменитой павловской реформе - девальвации советского рубля. Из-за которой разочарованные и запутанные советские люди не поддержали ГКЧП и изгнание дурака Горбачева, что привело к власти предателя Ельцина с его камарильей реформаторов экономики, правящей нами до сих пор (впрочем, это сильно упрощенный взгляд на гораздо более сложный крах перестройки). С горькой усмешкой перечитывая хронику перестроечных лет, я отчетливо вижу попытку разваливающегося госуправления СССР, растоптав успешного политэкономического конкурента, тут же использовать модель развития «а ля Туманов» во все сферах своей экономики для собственного спасения. Но спасения не случилось - лишь усугубился коллапс. Почему тумановский рецепт не помог? Может, тут не хватило самого Туманова? И может, именно в этом и состоит секрет столь избирательного его преследования, прямо накануне внедрения кооперативного движения, когда по сути, закон об этом уже готовился к принятию?
Но в то же время поставить знак равенства между постоянным преследованием советской системой самого Туманова и периодическим ущемлением прав артелей, в первую очередь, которые тот возглавлял, я не могу. Да, практически все артели брали с него пример в организации труда и распределении полученного дохода. Более того - они в подавляющем большинстве своём и возникали как кальки с его Артели, и образовывались его соратниками, прошедшими у него суровую школу выживания в агрессивном к ним мире экономики соцреализма. Да, выносимые правительством и партийным руководством постановления притесняли их так же, как и тумановские. Но почему-то тумановские артели громились до роспуска (если он сам не уходил из них), а эти, более мелкие и менее эффективные, оставались, переживали гонения и продолжали работать. Причин этому я вижу несколько. Во-первых, Туманов был настоящим лидером, и всегда в период гонений вызывал огонь на себя, отводя тем самым беду от сотоварищей. При этом он не отделял лично свою артель от всех остальных, справедливо считая всех их своими детищами. Во-вторых, и это главное - как бы не корчилось советское государство в тисках догм своей политэкономии, без оплаченного золотом притока зарубежных технологий у него просто не было шанса выжить в окружении геополитических врагов. Поэтому партийные бонзы вынуждены были терпеть существование в социалистической экономике эти чуждые себе островки. Но терпеть существование в ней такой личности, как сам Туманов, было выше их сил. И по мере роста его авторитета в стране развитого социализма нападки на него только усиливались. В-третьих, сама сила личности и твердость духа Туманова и породили череду нападок на него со стороны верховного руководства страны (для более низкого уровня он был уже просто не по зубам): другой сломался бы после первого же окрика, не говоря уж о уголовном преследовании, но для Туманова, с его опытом ГУЛАГа и 8-ю побегами, это было как с гуся вода. Он даже шутил, когда в возбуждении против него уголовных дел возникала пауза, что не хватает чего-то привычного. И четвертое, тщательно выстроенная на основе общегосударственной собственности на всё, и тотальной уравниловки в оплате труда, социалистическая система медленно, но явно проигрывала капиталистическому Западу в производительности труда. Не помогали ни стахановские порывы, ни технологические новшества - логика борьбы с бедностью по-советски, путём повышения уровня жизни нищих и нетрудоспособных за счет уровня жизни производящих народное благосостояние (то есть уравниловка), неизбежно приводило к утрате стимулов для ускорения - одних только моральных поощрений было недостаточно. Плюс вынужденная милитаризация экономики, что тоже отвлекало на себя значительные ресурсы; да и Бог с ней, лишь бы не было войны, но вот отсутствие перетока технологий из сферы ВПК в сферы массового потребления (во многом вызванное излишней засекреченностью) было фатальным. И над всем этим явственно проступало мурло бюрократии.
Я не про многочисленные комитеты компартии и комсомола - они во многом выполняли роль больных рахитом советских органов местного самоуправления, часто даже более оперативно и эффективно, чем даже они это делают сейчас, раздувшись до безобразия. Да и содержались они большей частью за счет членских взносов (официально - полностью). И не про часто поминаемую управленческую лестницу из главков и министерств - она была более-менее оправданной и оптимальной. В годы перестройки вышла огромная полемическая статья известного журналиста Аграновского «Сокращение штатов». Помню, как все, веря в незыблемость устоев самой лучшей в мире страны, обсуждали её... в рабочее время. Вместо самой работы. В перерыве между чаепитиями. Так что я не про излишние властные структуры - я про сами эти штаты. Про тех работников, чьё внезапное исчезновение с рабочих мест и должностей предприятие или организация заметили бы только с облегчением. Чьё массовое увольнение дало бы невиданный в «советском болоте» скачок производительности труда и принесло бы огромную экономию фонда заработной платы, на которую вполне можно было бы уволенным «нахлебникам» и пособие по безработице выплачивать, и поддерживать их семьи с детьми (это при том, что при социализме дети практически содержались государством). Всё время моей работы при социализме, особенно когда я находился на руководящих должностях, я мечтал только об одном - о праве изгонять из своего коллектива ненужных работников, паразитов- «нахлебников» , всех этих «протеже» и неучей, только делающих вид, что они тоже участвуют в производственном процессе, бездельников и алкашей, систематично не выполняющих рабочие задания, и горе-специалистов, неведомо как заполучивших дипломы.
У Туманова же, и - по кальке с него - во всех остальных артелях чаепитий не было. Каждый час: 55 минут интенсивных трудовых операций, и 5 минут на физиологические нужды (водителям движущихся средств - 10). От светла до светла. Полгода без выходных. Прервался без причины - минус два трудодня при распределении общей доли. Переутомился - возьми бесплатный отгул, не мешай остальным. Недоволен ритмом - никто не держит, расчет по расценкам и досвидос. Вот почему на богатых золотом государственных приисках добывалось 50 килограмм, и их работники после сезона привозили домой по 500-1000 рублей, а артельщики с бедных золотом приисков сдавали по 100, и домой увозили от 5 до 10 тысяч рублей.
Здесь было только два общеизвестных «секрета»: честная оплата по труду, без всяких там вымпелов «ударник труда», или смешных премий; и немедленное внедрение рационализаций. Про последнее стоит сказать особо. Если на госпредприятии рационализатор получал премию, а его идею клали «под сукно» , потому что ее внедрение ничего коллективу не приносило, кроме пересмотра расценок, то в артели любая идея ускорения увеличивала доход коллектива, а значит - и цену трудодня. Такая вопиющая расстыковка не могла не уничтожать конкурента по экономике. Вот потому государство хоть постоянно и «мылилось» ликвидировать артели, да острая нужда в золоте не давала это сделать окончательно. И это вместо того, чтобы пересмотреть свои закостеневшие догмы, и перенять у артели успешный механизм производства. При полном сохранении социалистического принципа «все работают, и всем по труду». Но в гонке за миражом «прекрасного будущего» наши партийные догматики слишком рано стали раздавать «по потребностям» (начав с себя, любимых). Что и привело в итоге к моральному банкротству советской власти. Только вот торжества справедливости в его результате мы так и не увидели, потому что к власти пустили ещё больших моральных уродов, чем были те, кто третировал Туманова (может, всё же не надо было тогда у телика дома сидеть). Но это уже другая тема.
Почему тема старательских артелей так привлекательна для геологов? Не только единством условий и целей труда - при внимательном ознакомлении с темой меня не оставляет ощущение внутреннего единства духа свободного труда с тем самым «духом поля», который влечет в глухомань, и заставляет с риском для жизни и здоровья искать «то, что не терял». У артельных старателей действительно много общего с геологами, особенно из поисковых партий. И там и там все работают на общий результат. И там и там каждый готов взять на себя непредусмотренные обязательства. И там и там выживать и выполнять задание возможно только совместным напряжением сил всего коллектива, без скрупулёзного учёта вклада каждого. Как и в артели, в геологической партии было гораздо больше политической свободы и вольнодумства - работая вдали от населенных пунктов и зомбирующего телевидения, и старатели и геологи одинаково далеки от общественно-политических процессов, идущих в стране. Для меня эта тема близка еще и лично: собственно, именно дух артели я и пытался когда-то установить в хозрасчетной экспедиции ТаджикГИИНТИЗа, целиком и полностью подражая принятым в ней порядкам. И что: я получил немедленный рост производительности труда, как у Туманова, и... тормозящую зависть окружающих, как и у него же. Что и подвигло меня тогда стать первым (насколько мне это известно) геологом-кооператором республиканского значения.
Закончу тем, что хотя артели до сих пор и работают, кое-где золото моют, и иногда даже его сдают государству, но нигде они свой тумановский дух свободного и четного труда не сохранили. Ни сам Туманов, ни все эти его ребята так и не стали впоследствии «деловыми людьми», они не в состоянии были осознать новую реальность — что теперь, чтобы работать, надо давать взятки, платить откаты, обманывать. Туманов в этой искривленной экономике так и не смог найти себя. Созданные им коллективы свободных людей не вписались в экономику «пещерного» неокапитализма, поработившего Россию (доживу ли, чтоб сказать, что все это кончилось), с его бесправием, засильем западных монополий, и взятками и откатами на каждом шагу. Сужу по агонии артели «Памир» , что работала на Дарвазском прииске, разрабатываемом ПО «Таджикзолото» (недавно в группе была оттуда фотография). В силу тесного общения всех геологов в Таджикистане, я был в курсе и ее блестяще успешной работы, и всех её передряг. Пережив после распада СССР гражданскую войну, во время которой ее имущество разграбили и сожгли исламисты, а потом еще и разбомбила узбекская авиация, этот неубиваемый организм стал было восстанавливаться, но ее существование на корню пресекли поборами и вмешательством в ее работу охочие до роскоши местные чиновники, которые из истории своего народа знали только феодализм и советскую власть. При их соединении воедино вышло всё равно нечто феодальное, а феодалам нужно позолоченная роскошь и рабское почитание подданных. Свободный труд им зачем? Артель не согласилась с ролью рабов, и стала рассылать своих работников по городам и весям России, регистрируя там для них строительные предприятия со своим названием. Но столкнувшись и в России точно с таким же отношением к людям труда (вот интересно, ВЦСПС в Москве до сих пор есть, а профсоюзов-то в России - нет!), все они постепенно угасли, как угольки потухшего костра, в лучшем случае успев обеспечить самих себя жильем. Артель и современный неокапитализм несовместимы. И надо еще много времени, и (боюсь этого) крови, чтобы этот опыт заново пригодился стране. Но это обязательно будет, потому и поднимаю эту тему, чтобы помнили о артельном опыте. Чтобы помнили...
Выводы по результатам анализа государственной политики советского государства по правовому регулированию старательства следующие:
- неоднократные попытки, как в 1930-е, так и в 1950-е и в 1980-е годы, преобразовать артели в госпредприятия, оказались неудачными; сохранение старательства, при общем устремлении государства на ликвидацию «несоциалистических форм экономики», определялось только его способностью в короткие сроки, и без значительных затрат давать стране дешевое золото;
- на протяжении всего времени в отношении государства к старателям с отчетливо видны противоположные действия – создание преимуществ и привилегий с одной стороны, и ужесточение контроля с другой; при этом просматривается прямая зависимость между ограничением льгот старателям и уменьшением производства золота;
- успешная конкуренция с государственными предприятиями и эффективность работы старательских артелей были обусловлены прямой экономической стимуляцией и личной заинтересованностью старателей в результатах своего труда; в противовес царящей в советской экономике уравниловке и захребетничеству.
Если бы вместо разгрома успешных артелей и спорных экономических экспериментов, объективно уничтоживших не только советскую промышленность, но и суверенитет советских республик (Россия только-только начинает восстанавливать его, опираясь на урановый - и прочие другие - подвиги советских геологов), наши правители приняли их опыт на вооружение, и распространили бы его во все сферы народного хозяйства, мы бы сохранив тогда границы и мощь Советского Союза, несомненно доминировали бы теперь в мире, наравне со сделавшим это Китаем.
Сегодня старатели России, по-прежнему принимают участие в золотодобыче, показывая высокие результаты труда. Вопрос лишь в том, кто и зачем теперь использует их эффективность?