Позвольте ещё о Собаке.

Собаке без роду и племени, и даже без имени. Собаке, не весть откуда появившейся, и в никуда ушедшей. А не будь этой Собаки, то и меня не было бы здесь и сейчас, вероятно.
О БЕЛОЙ СОБАКЕ
Север Бурятии, год, наверное, 2009. Стояли мы лагерем на Таликите, левом притоке р. Цыпы, километрах в пятнадцати от устья. Задача - проинспектировать работу подрядчиков, выполнивших в предыдущие годы поисковые работы. Лицензионная площадь большая, бегать приходилось много и контрольных проб много таскать.
Троп вокруг лагеря не считано - и звериных, и людьми протоптанных в прошлые сезоны. И обложил нас с середины сезона медведь или медведи. Утром выходим по протоптанной тропинке, вечером по ней возвращаемся и метров за триста-пятьсот от лагеря натыкаемся на свежую медвежью кучу. На утро идём по другой тропинке, вечером и на ней кучу обнаруживаем. И так через день да каждый день. Через пару недель чистых троп уже не осталось, все подходы к лагерю были заминированы.
Лапсон, маршрутный рабочий, уж стонет:
- Да сколько их тут! И когда они, наконец, прос…тся?
Но ещё через пару недель заметили, что новых мин не прибавляется, следов свежих нет. Мы и успокоились.
И прибилась, в это время, в маршруте к нам собака, лаечка, ладненькая такая, небольшая, белая, лохматая. Откуда только взялась - не водились здесь охотники. До ближайшего населённого пункта сто вёрст, и это, если на карте линию нарисовать, а по тропам все четыреста будет. День, два передвигается в пределах видимости, но не подходит. На привале сидит за кустом, метрах в десяти-пятнадцати от костра, выглядывает - вот я её, как раз, и сфотографировала. Уходя, оставляли ей каждый раз пару ложек тушёнки. В лагерь она не заходила, как ни звали, а утром всегда появлялась в начале маршрута.
Так прошло недели две. Сезон перевалил за половину и уверенно двигался к завершению. Прилетел на денёк к нам на голубом вертолёте Директор и попросил меня сводить в маршрут своего студента, что в офисе лето просидел. Ну почему бы и нет, парень здоровый, крепкий с виду. Мне как раз такой детина был нужен под пробы. А своего маршрутного рабочего Лапсона отпустила на рыбалку на реку Цыпу, за щуками. С Лапсоном мы, практически, весь сезон провели вдвоём. Для полевых работ надёжнее партнёра не найти было. Совсем парнишка ещё, недавно после армии, но родившись охотником, он в тайге, в горах со своим карабином, как я на своём огороде с грабельками.
Итак, возвращаясь с маршрута, забрали оставленные раннее пробы и спустились на хорошую тропу, ведущую в лагерь. Тропа шла по небольшой гривке с редкими сосёнками.
Загруженные до предела, двигались медленно. Я тащилась, не поднимая головы, за студентом и вдруг упёрлась в его рюкзак. Подняла голову, проследила взглядом за его поднятой рукой и, метрах в двадцати слева от тропы, в зарослях мелкого кустарника увидела спину медведя, уткнувшего морду в мох. Мы уже почти прошли его, оставаясь незамеченными.
- Тихо, тихо, не бежать, отступай медленно, - прошептала я студенту.
Но тут он замычал, студент этот. Медведь дёрнулся, подскочил, разворачиваясь в нашу сторону, рыкнул, начал бить лапами по дёрну, разбрасывая кусты по сторонам, и медленно стал приближаться. Когда оставалось между нами метров десять, медведь поднялся на задние лапы, для меня это был сигнал – нам кранты!
- Беги! - крикнула я студенту.
Мне бежать было бесполезно, и ни одного достойного дерева рядом.
И вот тогда за спиной медведя появилась Собака. Она метнулась ему под ноги и цапнула за заднюю лапу. Мишка рявкнул и с размаху опустился на собаку, но она успела вывернуться и схватить его за другую лапу. Пока зверь поворачивался, пытаясь подмять собаку под себя, она успевала отскочить и схватить его за пятку. Так она с минуту крутила мишку в одном направлении, хватая за «штаны», потом отскочила в сторону. Но медведь вдруг бросился не к собаке, а ко мне.
Всё произошло мгновенно, на втором прыжке, когда он уже почти накрыл меня, пёс вцепился ему в пятку, и они вместе свалились рядом со мной. Собака завизжала, отскочила от медведя и, продолжая визжать, попыталась отползти подальше. Зверь кинулся на неё, собака отпрыгнула в сторону, упала, поднялась, пробежала ещё метров двадцать, опять упала, покатилась по склону, жалобно скуля. Разъярённый зверь почти настигал её, но каждый раз, теряя последние силы, она успевала увернуться и отбежать немного. Рыки медведя, жалобные вопли и визг пса удалялись. Вскоре они удалились от меня настолько далеко, что спина медведя выглядела бурым скачущим мячом на светлом фоне ягеля. Было безумно жалко собаку.
Наконец, поверив в своё спасение, побрела в лагерь. Беспокоила судьба студента, не заблудился бы со страху. На мой вопрос о студенте в лагере сказали, что тот пришёл полчаса назад очень уставшим и молча завалился спать.
Я ещё не успела ничего рассказать, как в лагерь ворвалась моя спасительница. Уверенно подбежала ко мне, лизнула руку и улеглась рядом. Радости моей не было предела! Ни одной царапины, ни капли крови на собаке не было. Открыла ей пару банок тушёнки, она с удовольствием всё слопала и добавку - тоже.
После этого случая Собака сама определила для себя центральное место в лагере, недалеко от кухни, и ни одна другая собака никогда её не тревожила. Пес как будто показывал, что честно заработал место в лагере и заслужил уважение в стае. Знал, что люди это тоже поняли.
Приближался конец сезона, тягостные мысли о судьбе собаки не давали покоя. В тот период я жила в съёмной квартире в Улан-Удэ, но всё же решила забрать её с собой, будь что будет!
За неделю до моего отлёта пришли мужики из соседнего лагеря - артельщики, шурфы там били. Пришли специально просить собаку, прослышав про неё. Убедили, что нельзя её в город, она вольная, явно охоте обучена. Договорились, что, как прилетит вертолёт, они подойдут за собакой.
Больно вспоминать, как я прощалась с ней. Собака выглядела спокойной, виляла хвостом и вылизывала мои слёзы. Говорят, она так же спокойно пошла за мужиками, но по дороге оставила их и ушла в другую сторону. Больше я ничего о ней не слышала. Остались только эти фотографии и грусть.