Вот нет их, неандертальцев, уже лет 40 тыс.

, а день неандертальца есть, сегодня как раз. Интересно, а будут праздновать день Хомо сапиенс сапиенса после нас? И кто? И что почувствуют, отыскав наши следы … на пыльной планете? Мне же, на мгновение довелось испытать восторг величайшего открытия.
АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ НАХОДКА В КАНАВЕ
Артефакт, возраст которого я наивно определила в тысячу лет, был обнаружен при документации поисковой канавы.
Посчастливилось мне, в начале своей трудовой деятельности, работать с интереснейшим человеком ушедшего века Василием Михайловичем Коробковым – Карамбой. Был он из тех Бывших Интеллигентных Человеков, которые, имея часто, воспитание и образование, обладая многими талантами, редкостным умом и светлой душой, уходили без борьбы от своих проблем: кто в котельную кочегаром, кто в геологоразведку на вольные хлеба.
В конце зимы принимала я у него канаву. Канаву замело, и Карамба шёл впереди, разметая снег металлической метёлкой, а я торопливо размечала пробы и делала короткие заметки в дневнике замерзающими руками.
- Галя, посмотри, что это? – Карамба склонился к борту канавы. – Гнездо какое-то, – он рукой разгрёб снег.
В разрушенных светлых коренных породах выступала тёмная шаровидная конкреция, сантиметров восемнадцать-двадцать в диаметре. Воображение разыгралось, мгновенно нарисовав жеоду, выполненную прекрасными кристаллами горного хрусталя или, на худой конец, кальцита.
На удивление легко удалось извлечь конкрецию из мёрзлой породы. При малейшем постукивании молотком с неё слой за слоем, как скорлупа, отваливались куски породы. Оставшийся десяти сантиметровый в диаметре кусок развалился сам.
Чудо лежало у меня на ладони - маленькая, сантиметров семь, изящно выточенная курительная трубочка. Она была деревянная, выбелена временем и покрыта сетью мелких трещин. Она была прекрасна. Я была счастлива. Надо было, наверное, что-то сказать.
– Не очень древняя, не окаменевшая ещё, ей лет сто, может, двести, ну не больше тысячи точно, – авторитетно ляпнула я. - Похоже ею и не пользовались совсем, цвет одинаково ровный.
- И понятно почему, видишь скол, – Карамба указал на отломанный край мундштука. – Вероятно, повреждена была при изготовлении и выброшена. А лет ей, ты права, под тысячу, однако, будет. Похоже здесь была древняя стоянка, надо сообщать о находке руководству экспедиции.
Восторг в душе бушевал недолго. Стоп! Сквозь эмоции ненадолго выглянули мозги. Мощность рыхлых отложений полтора-два метра, и для их накопления понадобились бы не сотни, а сотни тысяч лет, да и какая стоянка на продуваемом всеми ветрами водоразделе. Но Карамба не унимался, всё больше находил аргументов.
- Возможно, это временная стоянка при перегоне скота через перевал, за тысячу лет менялся климат, изменился рельеф.
- Где-то я уже видела подобное, – В памяти пробилось что-то знакомое.
- В музее, где же ещё! – он торопил меня спуститься в посёлок и рассказать об уникальной находке, пока не начал таять снег, и канава не поплыла.
Головой я понимала, что это подлог или розыгрыш, но что-то в глубине меня очень хотело верить его словам. А вдруг…, а если ….
- В любом случае красивая вещь, себе её оставлю, – как можно равнодушнее заявила я, надеясь по его реакции что-нибудь понять. Но не тут-то было.
- Как хочешь, я тебя, конечно, не сдам, но укрытие ценных артефактов - это преступление.
По дороге в балкИ, он ещё что-то бубнил про тысячи, которые ему совсем не нужны за эту находку…. На этих его словах, что-то, ну совсем уж глубоко, во мне булькнуло, но утихло.
Находка осталась у меня, и, спустившись в посёлок, я, решив избавиться от смутных подозрений, нашла предлог заглянуть в хижину, где обитал Карамба со товарищами. Завела с ними, невзначай, разговор о том, что покурить бы настоящую деревянную трубку, но взять-то её негде.
- Вот, бери любую, Карамба не обидится, он их много сделал, - и вывалили передо мной горсть трубок, как близнецы, похожих на хранившийся у меня артефакт.
Так встали на свои места все части истории о находке стоянки древнего человека. А трубка осталась моим историческим артефактом. С Карамбой, Василием Михайловичем, было связано ещё много забавных и добрых историй. Светлая ему память. . .
P.S. Когда наверху, на перевале бушевала метель, а надо было идти на канаву, Василий Михайлович подпоясывался верёвкой, я вцеплялась в неё двумя руками и шла след в след, прикрытая его спиной. На тот случай, если в метель надо было в одиночку добраться до канавы, для меня был приготовлен о-о-огромный лом в метр восемьдесят. Мой, совместный с ломом, вес переваливал за пятьдесят килограммов и нас почти не сносило ветром. Однажды в пургу плутанули мы с ломом немного и подошли к канаве с той стороны, где нас не ждали, в ней кто-то из мужиков забуривался. Окликнула его сверху, а он чего-то вдруг заорал благим матом. Потом рассказывает:
- Слышу, зовёт кто-то сверху, голову поднимаю, а там сквозь снег на бровке старуха с косой, ну я и послал её, а это оказалась девочка с ломом, ты уж извини.