Глава 13
Диана вернулась домой. Всю обратную дорогу она сдерживала слёзы. Сердце болело за дочь. Она боялась, что Маруся повторит её незавидный опыт. Что первая любовь, которая должна оставить пусть не яркий, но счастливый свет в душе, останется душевной раной на всю жизнь.
Вставив ключ в дверной замок, она поняла, что дверь открыта. Думая, что дверь открыли тётушки, у которых находился её запасной ключ, она спокойно вошла в дом и остолбенела. В гостиной стоял беспорядок. Вещи выброшены из ящиков, книги, стоявшие ровными рядами на полках, валялись на полу. Дина прошлась по комнатам. Стало ясно, что кто-то что-то искал во всех комнатах.
Ей, конечно, было понятно, что искали в её доме. Но теперь она чётко поняла, что именно искали.
– Осталось только выяснить, кто знает о кладе. Неужели это Виталий?
Дина позвонила Люсьене и спросила о запасном ключе.
– Деточка, ты уже вернулась? Ключ? Так он на месте. Наверное, – забеспокоилась Люся, – куда ему деваться? Сейчас гляну.
Услышав, что ключ на месте и что они с Глашей не заходили к ней, Дина набрала номер милиции.
– И всё же, что у вас постоянно ищут? А всё на месте? Возможно, уже что-то похитили, а вы и не в курсе что? Не находите это странным? – забросал Дину вопросами уже знакомый ей майор.
– Нахожу странным, – обеспокоенно ответила ему она, – но я знаю точно, что у Софьи Игнатьевны не было никаких драгоценностей.
– Послушайте, вы так утвердительно говорите, а у меня есть данные, что Софья Игнатьевна, по мужу Крамаренкова, в действительности была дочерью царского офицера, – с легкой иронией произнёс майор.
– И что? – в комнату, где велась беседа, просто влетела Люсьена, – ей шесть лет было, когда отца заарестовали! – грозно выкрикнула она.
– Бог с вами, милок, – следом за подругой миролюбиво произнесла Глаша, вошедшая следом за подругой.
– Какое у неё богатство? На учительскую зарплату много золота накупишь? – не успокаивалась Люся.
– А вы кто? – растеряно произнёс майор.
– Мы, это мы! Мы её самые лучшие подруги, – не останавливала нападение Люся.
– Мы учились у неё, когда она была совсем молоденькой, дружили с её покойным сыном, – опять спокойно разъясняла Глаша.
– Которого, кстати, заживо сожгли фрицы вместе с сестрёнкой и домом, – опять выкрикнула Люся.
Майор смутился её ответом.
– Я помню, помню. Но всё же раньше переходили по наследству какие-то, пусть не драгоценности, а как это сказать?
– Антикварные вещи? – помогла ему Дина, – даже если и было что-то фамильное, то всё сгорело в оккупацию.
– Потом, когда фрицы ушли, она жила при школе в комнатушке на два шага. Одно платье имела, – затараторила Люсьена.
– А дом-то не дворец, конечно, но приличный. Не маленький. Даже директор школы за годы на такой дом не заработает, – слегка усмехнувшись, сказал майор.
– Здрасьте! Приехали!
– Люся, подожди, – Глаша оттеснила Люсю от обидчика, – этот дом ей и себе выстроил муж Софьи Игнатьевны. Фронтовик, орденоносец, трудяга. Только долго пожить ему в нём не пришлось.
– Да! Весь израненный вернулся с фронта! Богатеев нашли! Не наш ты человек! – категорично заявила Люсьена.
– Что значит не наш? – от неожиданного заявления лицо майора побагровело.
– Товарищ майор, – вступилась за тётушку Дина, – она имела в виду, что вы не местный. Если бы были из Катово, то учились бы у Софьи Игнатьевны и не делали бы таких поспешных выводов о ней.
Разрядила обстановку женщина криминалист.
– Всё, дамочки бреэйк! Не мешайте работать. И так успели натоптать здесь. Вы хотите грабителей найти?
– Да! – хором ответили тётушки.
– Тогда будьте добры пройти во двор. Докладываю, – обратилась она к майору, – отпечатки мы сняли, какие были. Но по старым отпечаткам есть смазанные, новые. А это значит, что это что-то кто-то искал в грубых перчатках. Типа кожа или кожзаменитель, – доложила она, выпроводив женщин из дома.
– Понятно. А как искать грабителя, не зная, что он ищет? – удивлённо произнёс майор, – ладно, сворачивайтесь.
Тётушки и Дина присели на скамейку напротив входа в летнюю кухню в цокольном помещении дома, где тоже был разгром и где криминалисты уже закончили свою работу. Дина задумчиво через дверь смотрела в кухню и вдруг её осенила мысль:
– А почему я тайник искала в доме? В совсем небольшой кухне и переставлять нечего. Кроме стола и стульев.
Дина молча спустилась в кухню, которая находилась в цокольном этаже. Подошла к массивному кухонному столу, который стоял у окна, выходившего во двор. Стол казался тяжёлым. И стоял он не на ножках, а как бы на постаменте, служившим дном для одного двухстворчатого и одного одностворчатого шкафчиков для хранения кухонной утвари. Дина открыла дверцы шкафов.
– Ничего необыкновенного. Одни сковородки, кастрюльки.
Она попыталась сдвинуть стол с места. Увидев в окно, что Дина чем-то занята, тётушки присоединились к ней.
– И тут всё разворошили, – запричитали они, – чего ищут? Чего им надо сами не знают.
– Так они не ищут, а собирают отпечатки ботинок, рук. Может, грабитель что-то уронил, – задумчиво сказала Дина.
– Что же он, паразит такой, ищет? Кто же это может быть? – возмущалась Люся.
– Почему такой стол массивный? За ним неудобно сидеть. Только готовить на нём можно, – спросила Дина у них.
– А! Так Игнатьевна сама удивлялась. Говорила, что Андрей Семёнович стол, как дом сколотил. Большой и прочный.
– Да такой сто лет простоит. А обедали они летом на воздухе. Окошко откроют, столик складной деревянный поставят. А зимой, сама знаешь, трапезничали в доме. Да муж её на все руки мастер был. Всё сам.
– Вот этот столик всё лето стоял напротив скамейки. Лиана свисает, солнце не мешает. А на воздухе отобедать одно удовольствие, – Глаша показала на складной небольшой столик, прислонённый к стене.
Дина опять попыталась сдвинуть массивный стол с места.
– И не пытайся, он уже в пол врос за столько времени. Как Семёнович его поставил, Царствие ему Небесное, так и стоит. Память о нём.
– Понятно, – Дина поняла, что место тайника она, скорее всего, определила.
– Вы здесь заседаете, – Дина обернулась на голос майора, – мы везде закончили осмотр, вам необходимо подписать некоторые бумаги.
– Теперь вы понимаете, что Софью Игнатьевну убили? – подписывая бумаги, спросила Дина.
– Вы опять за своё? Я вам вот что скажу: не лезьте не в своё дело. Вам что, заняться нечем, – раздражённо ответил он ей.
– Мне всегда есть чем заняться. И я даже найду время, чтобы заняться прямыми вашими обязанностями.
– Делайте, что хотите! – в сердцах сказал майор и, забрав документы, поспешил к своим товарищам.
Закрыв дверь кухни на замок, Дина пошла к калитке провожать тётушек.
– Ты зря закрыла кухню, надо, чтобы летом она проветривалась, – посоветовала Глаша.
– Да, дом дышать летом должен, – добавила Люсьена.
– Проветривалась уже.
– И то верно! Вот что устроили бесы. Нет, Дина, все двери на замок. Чуть что звони нам, – сказала Глаша.
Еле отговорив тётушек остаться ещё, чтобы помочь ей с уборкой в доме и вскользь рассказав о жизни Маруси в Москве, Дина вошла в дом и закрылась на все замки.
– Тайник может быть только там. Но открыть его ещё не пришло время. Сначала надо точно знать, кто занимается его поиском. А ищет его убийца Софьи Игнатьевны. Это точно. Страшно. И Иннокентий пропал. Хотя бы весточку какую подал. Всё, завтра пойду в часть. Они должны же сказать, где он и что с ним?
***
Воинская часть находилась на окраине старого города. Контрольно-пропускной пункт стоял в конце старинной площади, на которой располагались такие же крытые старинные рыночные ряды, теперь переоборудованные в небольшие торговые лавки. Дина с волнением подошла к закрытым металлическим воротам. Увидев её в окно КПП, из помещения вышел солдатик.
– Вы что-то хотели? – спросил он, подойдя к воротам.
– Мне надо кое–что узнать, – смущаясь, спросила она.
– А что именно?
Дина не успела ответить, как за её спиной раздался автомобильный сигнал. Солдатик засуетился и побежал в помещение КПП, чтобы открыть ворота. Дина увидела сидящих в автомобиле офицеров и подошла к машине. Сидящий на переднем сидении офицер открыл окно и спросил:
– Что вы хотели?
– Мне нужно знать, где сейчас находится подполковник Заваров Иннокентий Егорович, и всё ли с ним в порядке? – скороговоркой проговорила Диана.
– Извините, вы кем ему приходитесь? – строго спросил офицер.
– Знакомая, – смутившись, ответила она.
– Знакомым мы такие сведения не даём, – строго ответил он Дине, и машина въехала на территорию части.
То ли от его резкого ответа, то ли от того, что её душа переполнилась переживаниями о дочери и об Иннокентии, она разрыдалась. Дина стояла у закрытых ворот, закрыв лицо руками, и рыдала в голос.
– Вам плохо? – вдруг она услышала голос молодого солдата, – возьмите, выпейте воды, – сказал он ей и протянул через металлические колья ворот стакан с водой.
– Что вы хотели узнать, – тихо спросил он, пока она, захлёбываясь из-за рыданий, пила воду.
Дина сказала ему кого она разыскивает.
– Вы не переживайте, если бы с ним что-то случилось, мы бы все знали. А нам ничего не известно, значит, жив, здоров, Иннокентий Егорович. Ждите, вернётся он скоро.
Она поблагодарила совсем ещё мальчишку с такой доброй душой. Конечно, она понимала, что этот солдатик просто хотел успокоить её. Но от его слов ей стало намного легче. Дина решила вернуться домой и позвонить начальнику с просьбой об отгуле.
Домой она пошла дорогой, которая проходила мимо разрушенной церкви. Чем ближе она подходила к храму, тем отчётливей были слышны удары топора, рёв центрифуги, размешиваемой цемент, гул отбивного молотка, громкие возгласы мужчин, изъясняющихся между собой фразами с добавлением крепких русских выражений.
Наблюдая со стороны за работой мужчин, она не заметила, как к ней подошёл, как она сразу определила, новый священник. Понять, что это он, было не сложно. Хотя на нём не было рясы, но весь его вид: окладистая борода и крест на шее, сразу выдавал, что он священнослужитель.
– Доброго утра, матушка, – сказал он тихо, – наблюдаете за работой?
– Радуюсь тому, что вижу, – ответила ему Дина.
– Это вы хорошо сказали. Всегда радостно на душе, когда совершается чудо воскресения. Вот и наш храм опалённый, скоро воскреснет из небытия на радость наших прихожан. Как вас величать? А меня отец Димитрий, – представился он, когда она назвала своё имя.
– Как хорошо, отец Димитрий. Я слышала, что скоро семья ваша приедет?
– Вот добрые люди дом нам возводят, – он перекрестился, – и часовню ставят. Пошли им, Господи, избавления от грехов своих.
– И в храме работы ведутся, – Дина увидела нескольких мужчин, вышедших их церкви.
– Да, с Божьей помощью. Комбинат прислал несколько рабочих, добровольцы есть. Да и МЭР постоянно присылает специалистов. Здесь работы, конечно, непочатый край.
– В часовню, наверное, иконы нужны, – спросила она священника.
– Да, конечно. Несут люди. Старушки и сейчас приходят. Кто иконку принесёт, кто что сохранил. Вот сегодня ладанку принесли для часовни. А кто за советом приходит.
Дина сама не ожидала, но толи от мягкого голоса священника, а возможно и от тоски по своим любимым, у неё полились слёзы.
– Милая, почему вы плачете?
– Да, жизнь какая-то странная у меня. Только наладится и опять что-то случается.
– Не надо плакать. Не жалейте себя. Не вините свою жизнь. Знайте, что людей много и некоторым живется намного хуже, чем вам. Надо помнить это всегда. Только надо знать одно – Бог создал нас не для страданий. Нам должно радоваться жизни, любить её и творить, чтобы жизнь стала лучше. Каждый человек послан на эту Землю не просто так. У каждого своя миссия на этом свете. Бог одарил человека талантами, силой и способностями. А нам нужно использовать Дар Божий для совершенствования окружающего мира. Для помощи тем, кому реально требуется ваша помощь. Подумайте о моих словах.
– Я всё понимаю, батюшка. Но так тяжело на сердце. Не знаю, как дочери помочь. Не знаю, где сейчас любимый человек. Сердце рвётся, а ничего сделать не могу.
– А вы просто любите. Заполните своё сердце любовью. Любовь и доброта откроет двери в хорошее. Притянет благоприятные обстоятельства. А агрессия будет проявляться в ухудшении качества вашей жизни. Вы лучше освободите голову от плохих мыслей. Не заполняйте душу плохими предположениями. Запомните: в жизни нет ничего случайного. Своими мыслями, словами, действиями, поступками мы формируем свою сегодняшнюю реальность. И своё будущее. Так что всё полностью зависит от вас. Главное, успокойтесь. И думайте о хорошем. Оно обязательно наступит.
Дина возвращалась домой и постоянно повторяла, внушая себе:
– У нас всё будет хорошо. У меня всё будет хорошо. Иннокентий вернётся. Он жив. Маруся одумается. Мы будем все вместе. У нас всё будет отлично.
***
Автомобиль Эдуарда отъехал от дома Маруси на несколько километров, когда она попросила его развернуть машину и вернуться назад.
– Ты в порядке? – возмущённо спросил он её.
– Нет, я не в порядке. Поэтому и прошу тебя вернуться, – так же возмущённо ответила она ему.
– Но со мной, в отличие от тебя, всё в порядке. Я тебе что, бесплатное такси? Объясни, зачем я должен вернуться?
– Не ты, а мы. Ты не понимаешь, что мы обидели маму!
– Не понимаю. Чего это твоя мама такая обидчивая? Собственно, на что ей обижаться?
– Тебе надо было ближе познакомиться с ней. А я вообще… Она только приехала, а я, получается, убежала от неё.
– Не бежала бы. Чего сорвалась? И зачем мне ближе знакомиться с твоей родительницей.
– Как это зачем? Спать со мной ты знаешь зачем, а с матерью знакомиться…
– Подожди, подожди! Не вижу связи. Я что, принуждал тебя к сексу? Ты, девочка, что-то не так понимаешь. А! Я догадался! Ты решила, раз Эдик такой добрый, богатенький. С машиной, квартирой, обеспеченными родаками возится с тобой, так он отличная партия для замужества?
– Ты что говоришь? Ты же о любви говорил…
– Я предложил тебе секс без обязательств. Или в пастели я должен был говорить тебе гадости? Ладно. Давай так попробуем.
– Останови машину! Какая ты мразь!
– Да, пожалуйста, – Эдик остановил автомобиль у тротуара и вдруг схватил Марусю за горло, – запомни, я не мразь. А если ты дура провинциальная, так это будет тебе уроком. И запомни, это Москва. Ищи дураков в другом месте. А лучше в другом городе. И сейчас другое время. В общем, пошла вон, – он нагнулся и открыл дверь автомобиля, – а лучше возвращайся домой! В деревню! В глушь! В Саратов! Так, кажется, у классика? Утешь мамочку, – крикнул он, захлопывая дверцу.
Маруся от услышанного стояла не в силах что-то ответить, предпринять. Когда автомобиль Эдуарда скрылся из вида, она медленно пошла в сторону дома. Денег на автобус у неё не было, так как она выбежала, не взяв своей сумочки. Уставшая и с опухшими глазами от слез, она нажала на дверной звонок. Дверь ей открыл, как всегда пьяный отец.
– И где это ты, доченька, шляешься? Как ты мне нужна, так тебя никогда нет на месте! С Эдькой беспутным спуталась? Кто тебя воспитывал? – пьяно говорил он.
– Что к ребёнку пристал? – поспешила на помощь к ней баба Фрося.
– Я не пристаю. Отца уважать надо! Маруся, дай денег папе.
– Отстань от неё! Проспиртовался весь. Работать иди, и деньги будут, – ворчала бабушка.
– Мама, мама! – крикнула Маруся и вбежала в свою комнату.
– Уехала мама, – спокойно ответила ей баба Фрося.
– Вот! Мать называется! Бросила тебя и денег даже не оставила. У Эдьки возьми для отца, – Геннадий хотел войти в её комнату, но баба Фрося захлопнула дверь и закрыла её на замок.
Маруся упала на диван и разревелась в голос.
– Успокойся, деточка, все ошибаются. Всё будет хорошо. А этого Эдуарда бросай. Не нужен он тебе. Не того поля ягода. Всё у тебя ещё сложится. Не плачь.
Маруся никак не могла прийти в себя. Ей ничего не хотелось. Она почти не спала, так, прикроет глаза, чтобы бабушка думала, что она уснула, а когда та тихо выходила из её комнаты, ласково приговаривая: спи, спи, моя хорошая, она открывала глаза, и её безучастный взгляд останавливался на каком-то предмете. Марусе совсем не хотелось есть. Никакие уговоры доброй старушки не помогали. Угрозы бабы Фроси, что она позвонит матери, её тоже не трогали. Пьяный трёп отца её раздражал до дрожи в теле. Она сводила зубы от наступившей ненависти к нему, так, что казалось, они все обломаются. Но однажды баба Фрося не выдержала.
– Всё, девонька. Собирайся. Поедем к матери. А то помрёшь на моих руках. А я не хочу с таким грехом уходить на тот свет. А дома и родные стены помогают. Там и подготовишься к экзаменам.
Маруся отрицательно помахала головой.
– Как я маме в глаза посмотрю?
– Знаешь что? Мать есть мать. Кто тебя сможет понять, простить, если не она. Ей, поди, сейчас тоже не сладко. А приедешь домой, поправишься. До августа сил наберёшься. А в таком состоянии, какие могут быть экзамены?
Но Маруся никак не могла решиться на поездку. Хотя и понимала, что здесь, где ей всё опостылело, где не хочется выходить из комнаты, слышать чужие пьяные голоса: отца и его собутыльников, бояться, что вот откроется входная дверь и вдруг войдёт Эдик, она больше не выдержит.
– Хоть бы он не приходил. Хоть бы это был не он, – мысленно, как заклинание, повторяла она, когда слышала скрежет ключей в открываемом замке входной двери.
Но никакие заклинания не помогли. Как-то она шла по коридору в кухню, когда входная дверь открылась, и Эдуард участливо предложил своей новой спутнице с ярким макияжем, в короткой юбчонке, оголяющей длинные ноги, пройти в квартиру.
Остановившись напротив Маруси и тем самым закрыв проход ей в кухню, он, вызывающе глядя на неё, обнял девушку и, прижав её к себе, замер в долгом поцелуе. Маруся опустила глаза, не проронив ни слова. Но когда за ними закрылась дверь комнаты Эдуарда, вернулась к себе. Вскоре из комнаты Эдика послышалась громкая музыка, которая не могла заглушить смех девицы.
– Теперь он будет нарочно приводить сюда своих дам, – задумчиво проговорила она.
Её слова услышала вошедшая бабушка Фрося.
– Поедем, поедем, милая. Хотя бы ради меня, старой. Я сколько лет нигде не была. Ничего не видела. А мама твоя так хвалила и ваш дом, и сад, и город. Уважь старую. Когда я смогу ещё побывать на природе. Подышать чистым воздухом, – запричитала она.
– Едем! – решительно ответила ей Маруся.
***
Возвращение домой Маруси и обрадовало, и немного успокоило Диану.
– Как хорошо, что ты вернулась. Похудела ты, дочь. Лицо серое. Хорошо, что тётушки тебя не видят. К Петру в Питер уехали. Ничего, я тебя и без них откормлю. Свои витамины в саду на ветках растут. Хорошо, что бабушка согласилась приехать с тобой.
Диане очень хотелось больше узнать о московской жизни Маруси. Она боялась спросить её об Эдуарде, хотя понимала, что если она здесь, значит, отношения между ними разладились.
– Маруся, Егор не объявлялся? – осторожно спросила она дочь.
– Мама, где он может объявиться? Уехал, ни одного письма не прислал. Да и я ему зачем? За него Снежана переживает наверняка.
– Зря ты так. Мне Иннокентий говорил, что ты очень понравилась Егорке. А он в своего отца. Ты же видела, они порядочные люди. Настоящие мужчины.
– Может, и так, но я-то здесь причём?
Дина заметила, что Маруся очень изменилась. Стала грубой, раздражительной.
Но бабушка Фрося успокаивала её.
– Не сердись. Всё будет хорошо. Главное, Эдик отстал от неё. А дитя попереживает и забудет.
Маруся часто запиралась в своей комнате, требуя, чтобы ей не мешали подготавливаться к экзаменам. Дина не перечила ей. Рада была и тому, что дочь рядом.
– Дома хорошо. Если бы мама не приставала со своими расспросами, было бы ещё лучше, – думала Маруся, – да был бы рядом Эдик! Он одумается. А привёл эту девицу, чтобы позлить меня.
Закрывшись в своей комнате, она оправдывала Эдуарда. Выискивая доводы в его пользу, она ругала себя.
– Я не терпеливая. Я не могла понять его душу. Он должен понять: я люблю его. Только со мной он будет счастлив. Я должна найти слова, чтобы он мне поверил и простил моё бегство.
Но время быстро пролетело. Пришло время возвращаться Марусе назад.
– Маруся, может, останешься? Ну его, этот колледж? Давай и бабушку уговорим остаться у нас, – уговаривала Дина дочь.
Но все просьбы и мечты матери были напрасны. И Ефросинья Павловна не соглашалась ещё пожить у неё.
– Дианочка, я понимаю, что ты добрая. И здесь у вас очень хорошо. Но я уже в таком возрасте, когда привычки дороже удобств и удовольствия. Конечно, и комнатка моя маленькая. И соседи не самые лучшие. И удобства у тебя отличные, воздух, сад. Но пойми меня правильно. В моей маленькой комнате всё мне напоминает о нашей жизни с дочерью. Там дорогие мне сердцу мелочи, вещи. Моя кровать, подушка. Мой привычный ритм жизни. Не обижайся. Буду жива, приеду ещё погостить к вам. А может, и на твоей свадьбе ещё погуляю. Ты же ждёшь своего Иннокентия? Вижу, ждёшь. Значит, вернётся. А за Марусей я пригляжу. Не переживай. Если что у нас у соседей в другой квартире есть телефон. Позвоню, сообщу.
***
Москва встретила Марусю солнечной погодой. Но на её душе было пасмурно и неспокойно. На звук открываемой двери из своей комнаты выглянул вечно пьяный отец.
– Доченька вернулась! Слышал? Моя дочь вернулась! Не бросила отца. Давай помогу, – еле выговаривая слова, он хотел взять тяжёлую сумку с домашними гостинцами.
– А деньги твоя доченька привезла? – послышался пьяный голос собутыльника отца.
– Да, доченька, может, материально поможешь? – шатаясь, говорил отец.
Дине стало противно. Оставив сумки в кухне, она быстро зашла в свою комнату.
Оглядев её, ей стало ещё противней.
– Всё чужое. Голос его слышать не могу. Может, и правда надо было остаться дома? Что мне делать?
Чтобы не разреветься, Маруся взяла свою сумочку и быстро вышла из квартиры.
Она шла по тротуару вдоль дороги и старалась ни о чём не думать. Опустив голову, она отгоняла от себя мысли о будущем, что и как с ней будет дальше. Она не слышала ни уличного шума, ни сигнала, замедлившего скорость автомобиля. Ни какофонию сигналов других автомобилей, которые требовали машину Эдуарда двигаться быстрее. Но резкий скрип тормозов машины заставил её повернуть голову в сторону шоссе, где она увидела, как Эдуард, сидевший за рулём, кричал ей в открытую дверь пассажирского сидения:
– Маруся, – звал он её!
Она быстро села на переднее сидение. Эдуард обхватил её за плечи и притянул к себе.
– От меня не уходят, малышка, – тихо сказал он.
Он не дал Марусе ответить, закрыв её рот поцелуем. Потом ей было всё равно. Куда он её везёт. Зачем он привёз её в квартиру своих родителей, которые в это время отдыхали на море. Почему она разрешила воспользоваться своей слабостью, которая опять поглотила её всю. Почему она осталась у него на все выходные, забыв обо всём и обо всех. В эти два дня она летала в розовых облаках, забыв все свои прежние обиды на слова и поступки Эдуарда.
Но рано утром в понедельник. Эдуард холодно сказал ей:
– Тебе пора возвращаться. Сегодня мои родаки прилетают. Сейчас придёт домработница. Надо хату привезти в порядок. Доедешь сама?
Обескураженно мотнув головой в знак согласия, Маруся вышла из квартиры. При выходе она столкнулась с пришедшей домработницей.
– Вот уж шалавы! Ходят и ходят. Стыд совсем потеряли. Что за время такое ни стыда, ни совести?
Провожая её укоризненным взглядом, сказала она.
#ИГорбачева_опусыИрассказы
Комментарии 6